Страница:
– Друг мой, – сказал Пилорат, – с нами обходились очень доброжелательно, дав нам множество объяснений, в большинстве своем ненужных.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
– Но именно этого вы и добились, моя маленькая надоедливая Блисс, – ответил Тревиз. – Для министра могло быть необходимым разыгрывать чопорность перед публикой, но своим вмешательством вы подлили масла в огонь.
– И теперь, позволив вам утолить зуд, она предаст Основание…
– Ни в коем случае, – сказал Тревиз. – Она хотела корабль. – Он оборвал себя и шепотом спросил: – Нас не подслушивают?
– Нет! – сказала Блисс.
– Вы уверены?
– Конечно. Невозможно прорваться сквозь разум Геи так, чтобы Гея не знала этого.
– Так вот, Компореллон хочет этот корабль для себя – как ценное дополнение к своему флоту.
– Основание, разумеется, не допустит этого.
– Компореллон не намерен ничего сообщать Основанию.
Блисс вздохнула.
– Таковы изолянты. Министр намерена предать Основание в интересах Компореллона, но секс побуждает ее предать и Компореллон тоже… Что касается вас, Тревиз, то вы с радостью продали услуги своего тела, чтобы заставить ее изменить. И такая анархия царит в вашей Галактике. Такой ХАОС…
– Вы ошибаетесь, женщина, – холодно сказал Тревиз.
– То, что вы слышали, сказала не женщина, а Гея.
– В таком случае: вы ошибаетесь, Гея. Я не продавал услуги своего тела, я дарил их с радостью. Это доставило мне наслаждение и никому не причинило вреда. Что касается последствий, то они значительно отклонились от моей точки зрения, и я принял это. И если Компореллон хочет корабль для своих целей, кто может сказать, кто прав в этом вопросе? Это корабль Основания, но он был дан мне для поисков Земли. Значит, он мой, пока я веду их, и Основание не право, расторгая соглашение. Что касается Компореллона, то он недоволен властью Основания и мечтает о независимости. В его глазах нужно поступить именно так и обмануть Основание, так что здесь нет никакой измены, а только патриотический поступок. Кто знает?
– Вот именно, кто знает? Как можно в Галактике анархии отличить разумные действия от неразумных? Как отличить правду от лжи, добро от зла, закон от преступления, нужное от бесполезного? И как вы объясните предательство министром ее собственного правительства, если она позволит вам сохранить корабль? Стремится ли она к личной независимости от гнетущего мира? Предатель она или патриот?
– Честно говоря, я не думаю, что она решила позволить мне сохранить корабль только в виде благодарности за полученное наслаждение. Уверен, что она приняла это решение только, когда я сказал, что ищу Старейший. Для нее это зловещий мир, и мы с кораблем, который несет нас на поиски этого мира, обретаем те же свойства, что и он. В моем представлении, она чувствует, что пытаясь забрать у нас корабль, навлекает проклятие на себя и свой мир. Возможно, она считает, что позволив нам отправиться по своим делам, отведет несчастье от Компореллона и тем самым совершит патриотический поступок.
– Если все обстоит так, в чем я сомневаюсь, – сказала Блисс, – ею движут суеверия. Вы радуетесь этому?
– Я ничему не радуюсь и ничего не осуждаю. Суеверия всегда движут людьми, когда нет знаний. Основание верит в План Сэлдона, хотя никто не может понять его, объяснить его детали или использовать его для предсказания. Мы слепо следуем ему в невежестве и вере – разве это не суеверие?
– Да, возможно.
– Гея тоже. Вы верите, что я принял правильное решение, объявив, что Гея должна превратить Галактику в один огромный организм. Вы готовы идти к этому в невежестве и вере и даже досаждаете мне, пытаясь найти доказательства, которые уничтожат невежество, оставив только веру. Разве это не суеверие?
– Я думаю, он прав, Блисс, – сказал Пилорат.
– Нет, – возразила Блисс. – В своих поисках он либо не найдет ничего, либо найдет что-то, подтверждающее его решение.
– Кроме этой убежденности, – сказал Тревиз, – у вас есть только невежество и вера. Другими словами – суеверие!
Его офис был длинным, узким и заполненным лентами, которые казались раскиданными в полном беспорядке. Три стула, на которые он указал посетителям, носили следы недавней, но небрежной чистки.
– Яков Пилорат, Голан Тревиз и Блисс… – сказал он. – Я не знаю вашего второго имени, мадам.
– Обычно меня зовут Блисс, – ответила она и села.
– Этого вполне достаточно, – заметил он, подмигнув ей. – Вы достаточно привлекательны, чтобы не забыть вас, хотя бы вы вообще не имели имени.
Когда все расселись, Дениадор продолжал:
– Я слышал о вас, доктор Пилорат, хотя мы никогда не переписывались. Вы гражданин Основания, верно? С Терминуса?
– Да, доктор Дениадор.
– А вы – Советник Тревиз. Кажется, я слышал, что недавно вы были исключены из Совета и сосланы. Я никак не мог понять, почему.
– Меня не исключали, сэр. Я по-прежнему член Совета, хотя и не знаю, когда снова вернусь к своим обязанностям. И не ссылали. Мне поручили задание, относительно которого мы хотели бы с вами проконсультироваться.
– Счастлив буду попытаться помочь вам, – сказал Дениадор. – А эта счастливая леди? Она тоже с Терминуса?
Тревиз быстро вставил:
– Она из другого места, доктор.
– Странный мир это Другое Место. Очень уж необычная компания людей его населяет… Итак, двое из вас из столицы Основания Терминуса, а третий – привлекательная молодая женщина. Митза Лизалор известна своей нелюбовью к этим категориям, как же получилось, что она рекомендовала мне вас с такой теплотой?
– Думаю, – сказал Тревиз, – чтобы избавиться от нас. Видите ли, чем скорее вы поможете нам, тем скорее мы покинем Компореллон.
Дениадор с интересом взглянул на Тревиза (вновь со своей подмигивающей улыбкой) и сказал:
– Конечно, молодой мужчина вроде вас должен был привлечь ее внимание своим своеобразием. Она играет роль холодной старой девы хорошо, но не идеально.
– Этого я не знаю, – чопорно заметил Тревиз.
– И лучше не надо. Но я Скептик и профессионально не верю в то, что лежит на поверхности. Итак, Советник, какое же у вас задание? Я хочу определить, смогу ли помочь вам.
– Об этом вам расскажет доктор Пилорат.
– Ничего не имею против, – сказал Дениадор. – Доктор Пилорат?
– Говоря коротко, дорогой доктор, всю свою зрелую жизнь я пытался выяснить источник знаний о мире, где возникло человечество и отправился вместе со своим другом Голаном Тревизом… хотя, если быть точным, тогда я его не знал… чтобы найти, если возможно… э… кажется, вы называете его Старейшим.
– Старейший? – повторил Дениадор. – Полагаю, вы имеете в виду Землю?
У Пилората отвисла челюсть. Затем он сказал, слегка заикаясь:
– Я был уверен, что… мне дали понять… что никто не…
Он беспомощно посмотрел на Тревиза.
– Министр Лизалор сказала мне, что это слово на Компореллоне не используется, – сказал Тревиз.
– Вы хотите сказать, она сделала так? Дениадор скорчил гримасу и резко выбросил обе руки вверх, скрестив по два пальца на каждой из них.
– Да, – ответил Тревиз. – Именно это я и имел в виду.
Дениадор улыбнулся.
– Ерунда, джентльмены. Мы делаем это просто по привычке. Я не знаю ни одного компореллонца, который не смог бы произнести слово «Земля», будучи раздражен или испуган. Это самый обычный вульгаризм.
– Вульгаризм? – едва слышно произнес Пилорат.
– Или, если хотите, бранное выражение.
– И тем не менее, – сказал Тревиз, – министр была весьма расстроена, когда я использовал это слово.
– Ну да, ведь она горная женщина.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– То, что сказал. Митза Лизалор родом с Центральной Горной Цепи. Тамошние дети получают добротное воспитание старого образца, а это значит, что как бы хорошо они не были воспитаны, вам никогда не выбить из них этих скрещенных пальцев.
– Значит, слово Земля вовсе не беспокоит вас, доктор? – спросила Блисс.
– Нисколько, дорогая леди. Я – Скептик.
– Я знаю, – сказал Тревиз, – что означает слово скептик в Галактике, но как используете его вы?
– Точно так же, как и вы, Советник. Я принимаю только то, что заставляют меня принимать разумные надежные доказательства и придерживаюсь своего мнения до получения новых данных. Это не делает нас популярным.
– Почему? – спросил Тревиз.
– Мы не являемся популярными нигде. Разве есть мир, люди которого предпочитают холодные ветры неуверенности, удобству и теплоте, одетой в богатые одежды веры?.. Вспомните, как вы верите в План Сэлдона без доказательств.
– Да, – сказал Тревиз, разглядывая кончики пальцев. – Вчера я сам приводил этот пример.
– Может, мы вернемся к теме, старина? – предложил Пилорат. – Что известно о Земле такого, что может принять Скептик?
– Очень мало, – сказал Дениадор. – Мы предполагаем, что есть одна планета, на которой развивался человеческий род, потому что крайне невероятно, чтобы одинаковые виды, идентичные настолько, насколько это вообще возможно, независимо друг от друга развивались на множестве или хотя бы на двух мирах. Мы предпочитаем называть этот первичный мир Землей. В этом поверьте, главное, что Земля существует в этом углу Галактики, поскольку миры, расположенные здесь, необычно стары, а первые заселенные миры были скорее близки к Земле, чем удалены от нее.
– А имела ли Земля какие-то уникальные черты, кроме того, что была родиной людей? – с нетерпением спросил Пилорат.
– Вы имеете в виду что-то конкретно? – спросил Дениадор со своей быстрой улыбкой.
– Я думал о ее спутнике, который некоторые зовут Луной. Это необычно, не так ли?
– Это главный вопрос, доктор Пилорат. Вы как будто читаете мои мысли.
– Но я не говорил, что делает Луну необычной.
– Конечно, ее размеры. Я прав?.. Да, я сам это вижу. Все легенды о Земле говорят о широком распространении на ней живых существ, и о ее огромном спутнике… Он имел от 3 до 3.5 тысяч километров в диаметре. Эту распространенность жизни легко принять, ибо, если наши знания об этом процессе верны, это естественный ход биологической эволюции. Огромный же спутник принять более трудно. Ни один обитаемый мир в Галактике не имеет такого спутника. Крупные спутники обычно связаны с необитаемыми и непригодными для жизни газовыми гигантами. То есть, как Скептик, я не признаю существования Луны.
– Если Земля уникальна в обладании миллионами видов, почему бы ей не быть уникальной в обладании огромным спутником? Одна уникальность дополняет другую.
Дениадор улыбнулся.
– Не понимаю, как существование на Земле миллионов видов могло создать из ничего огромный спутник.
– Но есть и другой путь… Возможно, спутник-гигант помог появлению этих миллионов видов.
– Не представляю, как может быть возможно и то и другое.
– А как насчет рассказов о радиоактивности Земли? – спросил Тревиз.
– Об этом говорят все, и все в это верят.
– Но Земля не могла быть такой радиоактивной, чтобы убить все живое, ведь она в течение миллиардов лет была обитаемой. Как же появилась радиоактивность? Ядерная война?
– Это наиболее обычное мнение, Советник Тревиз.
– По тому, как вы это сказали, я делаю вывод, что вы в это не верите.
– Нет доказательств, что такая война имела место. Вера, даже всеобщая, сама по себе не доказательство.
– А что еще могло случиться?
– Нет никаких доказательств, что что-либо произошло. Радиоактивность может быть просто выдуманной, как и огромный спутник.
– А каково ваше отношение к рассказам о истории Земли? – спросил Пилорат. – За свою профессиональную карьеру я собрал множество легенд, во многих из которых упоминается мир под названием Земля, или же подобный ему. С Компореллона у меня нет ничего, за исключением туманных упоминаний о Бенбелли, который пришел ниоткуда, если верить тому, что говорится в легендах.
– Это не удивительно. Мы обычно не экспортируем свои легенды, и я удивлен, что вы нашли упоминание о Бенбелли. Вновь суеверие.
– Но вы-то не суеверны и не колеблясь говорите об этом, верно?
– Да, – сказал маленький историк, глядя на Пилората снизу вверх. – Вряд ли это добавит мне популярности, если я расскажу вам, но вы скоро покинете Компореллон и, надеюсь, никогда не укажете на меня, как на источник сведений.
– Слово чести, – быстро сказал Пилорат.
– Тогда вот краткое изложение того, что могло случиться, лишенное всякого супернатурализма или морализаторства. Земля существовала как единственный человеческий мир в течение неопределенно долгого времени, а затем – двадцать или двадцать пять тысяч лет назад – люди овладели межзвездными путешествиями с помощью гиперпространственного Прыжка и колонизировали группу планет.
Колонисты на этих планетах использовали роботов, которые были изобретены на Земле задолго до гиперпространственных путешествий и… кстати, вы знаете, что роботы существуют?
– Да, – сказал Тревиз. – Нас уже не один раз спрашивали об этом. Мы знаем, что роботы существуют.
– Колонисты, имея всесторонне роботизированное общество, развили высокую технологию и начали презирать свой родной мир. Согласно наиболее драматической версии этой истории, они даже притесняли его.
По-видимому, потому Земля отправила новые группы колонистов, среди которых роботы были запрещены. В этой группе миров Компореллон был одним из первых. Наши патриоты утверждают, что он был Первым, но доказательств нет, и Скептик принять этого не может. Первая группа колонистов вымерла и…
– А почему вымерли первые, доктор Дениадор? – спросил Тревиз.
– Почему? Обычно наши романтики говорят, что за свои преступления они были наказаны Тем, кто Наказывает, хотя ни один не объясняет, почему он ждал так долго. Но одно не согласуется со сказочной историей. Легко доказать, что общество, всецело зависящее от роботов, становится мягким и декадентским, вырождается и вымирает от скуки или же постепенно – теряя волю к жизни.
– Вторая волна колонистов без роботов выжила и расселилась по всей Галактике, а Земля стала радиоактивной и постепенно скрылась из виду. Причину этому обычно видят в том, что на Земле тоже были роботы, поскольку первая волна получила их.
Блисс, которая слушала с видимым нетерпением, спросила:
– Доктор Дениадор, независимо от того, радиоактивна она или нет и сколько колонистов могло быть, главный вопрос один: ГДЕ находится Земля? Каковы ее координаты?
– Ответ на этот вопрос, – сказал Дениадор, – звучит так: я не знаю… Однако, время для ленча. Я могу принести его и мы с вами продолжим разговор о Земле.
– Вы не знаете? – сказал Тревиз, повысив голос.
– Вообще-то, насколько мне известно, не знает никто.
– Но это невозможно!
– Советник, – сказал Дениадор слегка вздохнув, – если вы предпочитаете называть правду невозможной, это ваше право, но это не приведет вас никуда.
Дениадор взял пару тонких прозрачных перчаток и натянул их. Гости последовали его примеру.
– А что внутри этих шариков? – спросила Блисс.
– Розовые заполнены рубленной пряной рыбой, величайшим деликатесом Компореллона. Желтые содержат нежный сыр, в зеленых – смесь овощей. Есть их нужно пока они горячие. Потом мы получим горячий миндальный пирог и обычные напитки. Хочу рекомендовать вам горячий сидр. В холодном климате мы привыкли разогревать нашу пищу, даже десерт.
– Вы очень заботитесь о себе, – сказал Пилорат.
– Ошибаетесь, – ответил Дениадор. – Я забочусь о гостях. Для меня самого требуется очень мало. Как вы вероятно заметили, у меня нет большого тела, требующего поддержки.
Тревиз куснул розовый шарик и действительно обнаружил в нем рыбу с большим количеством специй, которая имела приятный вкус, но вкус этот, подумал он, вместе со вкусом самой рыбы, видимо, останется с ним весь остаток дня.
Когда он отвел руку с надкусанным шариком, то обнаружил, что корка закрыла содержимое. Изнутри ничего не вытекло, и на мгновение он удивился, каково же назначение перчаток. Казалось, у них не было возможности испачкать руки даже если ими не пользоваться, и он решил, что это просто вопрос гигиены. Перчатки заменяли мытье рук, если это было неудобно, и этот обычай, вероятно, требовал их использования, даже если руки были вымыты. (Лизалор не пользовалась перчатками, когда они ели вместе день назад… возможно, потому что была горной женщиной.)
– Будет ли невоспитанным говорить о делах за ленчем? – спросил Тревиз.
– По компореллонским стандартам, Советник, да, но вы мои гости, и мы будем вести себя по вашим стандартам. Если вы хотите говорить серьезно и не боитесь, что это помешает вам наслаждаться едой, пожалуйста – и я присоединюсь к вам.
– Благодарю, – сказал Тревиз. – Министр Лизалор намекала… точнее, она говорила прямо, что Скептики в этом мире непопулярны. Это так?
Настроение Дениадора, похоже, стало еще лучше.
– Конечно. Было бы очень плохо, если бы нас не было. Понимаете, Компореллон разочарованный мир. Безо всяких знаний здесь верят, что когда-то, много тысячелетий назад, когда обитаемая Галактика была невелика, Компореллон был ведущим миром. Мы никогда не забудем этого и факт, что в известной истории мы не были лидерами, переполняет нас… всю популяцию… э… чувством несправедливости.
– А что еще мы можем сделать? Правительство заставляли быть преданным вассалом Императора, как сейчас заставляют быть верным Основанию. Более того, мы осознаем наше подчиненное положение и это усиливает веру в великие, таинственные дни прошлого.
– Итак, что же делать Компореллону? Он никогда не мог открыто выступить против Империи в прошлом, и не сможет выступить против Основания сейчас. Поэтому народ его находит выход в нападках и ненависти к нам, поскольку мы не верим легендам и смеемся над суевериями.
– И тем не менее, нам не грозят большие грубости и гонения. Мы контролируем технологию и заполняем факультеты Университета. Некоторые из нас, особенно откровенные, имеют трудности с открытым ведением занятий. К таким отношусь, например, я, хотя у меня есть студенты, и мы встречаемся вне кампуса. Если бы нас действительно отстранили от общественной жизни, технология захирела бы, а Университет утратил авторитет. Человеческая глупость настолько сильна, что перспектива интеллектуального самоубийства не могла бы остановить их от удовлетворения своей ненависти, но нас поддерживает Основание. Поэтому нас постоянно бранят, над нами насмехаются и нас осуждают, но никогда не трогают.
– И именно эта оппозиция удерживает вас от рассказа нам о Земле? – спросил Тревиз. – Вы боитесь, что несмотря ни на что, ненависть к вам может приобрести безобразные формы, если вы зайдете слишком далеко.
Дениадор покачал головой.
– Нет. Положение Земли неизвестно. Я ничего не скрываю от вас из страха или по какой-либо другой причине.
– Но, послушайте, – настойчиво продолжал Тревиз. – В этом секторе Галактики есть ограниченное число планет, которые обладают физическими характеристиками, определяющими пригодность к заселению; почти все они необитаемы и, следовательно, хорошо известны вам. Разве трудно было изучить сектор в поисках планеты, которая была бы обитаема, не будь у нее радиоактивности? Кроме того, у нее должен иметься огромный спутник. По радиоактивности и спутнику Земля узнается безошибочно и не может быть пропущена даже при небрежных поисках. Это потребует времени, но это должна быть единственная трудность.
– С точки зрения Скептиков, – сказал Дениадор, – и радиоактивность, и огромный спутник Земли – просто легенды. Искать их все равно, что искать птичье молоко и кроличьи перья.
– Возможно, но это не должно останавливать Компореллон от попыток таких поисков. Если бы удалось найти радиоактивный мир подходящих размеров для заселения и с огромным спутником, появилась бы возможность проверить ваши легенды.
Дениадор рассмеялся.
– Возможно, Компореллон не начал поисков по этой самой причине. Если бы мы ошиблись, или если бы нашли Землю, явно отличающуюся от легенд, все пришлось бы менять. Легенды были бы уничтожены. Компореллон не может рисковать этим.
Тревиз помолчал, затем продолжал, очень серьезно:
– Кроме того, даже если не принимать во внимание эти две особенности – радиоактивность и спутник-гигант – должна существовать и третья, о которой не упоминают легенды. На Земле должна быть невероятно разнообразная процветающая жизнь, или остатки ее, или же, наконец, ископаемые отпечатки живых существ.
– Советник, – сказал Дениадор, – хотя Компореллон не отправлял исследовательских партий на поиски Земли, мы имели возможность путешествовать в космосе, и время от времени получали сообщения с кораблей, которые по той или иной причине сбивались с намеченного курса. Вам, вероятно, известно, что Прыжки не всегда точны. Так вот, в этих сообщениях не упоминалось ни одной планеты со свойствами, отвечающими легендарной Земле, или планеты, на которой бурлила бы жизнь. Кроме того, ни один корабль не будет садиться на планету, которая выглядит необитаемой, чтобы поискать там ископаемые останки. Таким образом, поскольку за тысячи лет не было подобного сообщения, я готов поверить, что найти Землю невозможно, потому что ей негде быть.
– Но ГДЕ-ТО она должна быть! – раздраженно сказал Тревиз. – Где-то должна быть планета, на которой развивалось человечество и все прочие формы жизни, сопутствующие ему. Если Земли нет в этом секторе Галактики, она должна быть в другом.
– Возможно, – хладнокровно ответил Дениадор, – но за все это время ее нигде не нашли.
– Люди просто не искали ее.
– Что ж, по-видимому, вы правы. Я желаю вам счастья, но ставить на вас не стал бы.
– А не было ли попыток определить возможное положение Земли иным способом, нежели прямыми поисками?
– Были, – сказало два голоса одновременно. Дениадор – обладатель одного из них, обратился к Пилорату: – Вы думаете о проекте Яриффа?
– Да, – сказал Пилорат.
– Тогда объясните это Советнику. Думаю, он охотнее поверит вам, чем мне.
– Видите ли, Голан, – начал Пилорат, – в последние дни Империи было время, когда Поиски Истоков, как это называли, были популярным времяпровождением, возможно, ради бегства от неприятностей окружающей действительности. Как вы знаете, в это время Империя распадалась.
– Ливийскому историку Яриффу пришло в голову, что где бы ни располагалась планета происхождения, она должна была колонизировать сначала более близкие к ней миры. Другими словами, чем дальше мир от начальной точки, тем позже он может быть колонизирован.
Теперь представьте, что некто записывает даты колонизации всех обитаемых миров Галактики и строит поверхности, соединяющие планеты с одинаковым возрастом. Так, будет поверхность, проходящая через все планеты десятитысячного возраста, другая – через имеющие возраст двенадцать тысяч лет, третья – через пятнадцатитысячелетние… Теоретически каждая такая поверхность будет грубо сферической, а все они примерно концентрическими. Самая старшая должна образовывать сферу меньшего диаметра, чем более молодые, а если определить их центры, они должны прийтись на относительно небольшой объем пространства, в котором должна находиться планета происхождения – Земля.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
– Но именно этого вы и добились, моя маленькая надоедливая Блисс, – ответил Тревиз. – Для министра могло быть необходимым разыгрывать чопорность перед публикой, но своим вмешательством вы подлили масла в огонь.
– И теперь, позволив вам утолить зуд, она предаст Основание…
– Ни в коем случае, – сказал Тревиз. – Она хотела корабль. – Он оборвал себя и шепотом спросил: – Нас не подслушивают?
– Нет! – сказала Блисс.
– Вы уверены?
– Конечно. Невозможно прорваться сквозь разум Геи так, чтобы Гея не знала этого.
– Так вот, Компореллон хочет этот корабль для себя – как ценное дополнение к своему флоту.
– Основание, разумеется, не допустит этого.
– Компореллон не намерен ничего сообщать Основанию.
Блисс вздохнула.
– Таковы изолянты. Министр намерена предать Основание в интересах Компореллона, но секс побуждает ее предать и Компореллон тоже… Что касается вас, Тревиз, то вы с радостью продали услуги своего тела, чтобы заставить ее изменить. И такая анархия царит в вашей Галактике. Такой ХАОС…
– Вы ошибаетесь, женщина, – холодно сказал Тревиз.
– То, что вы слышали, сказала не женщина, а Гея.
– В таком случае: вы ошибаетесь, Гея. Я не продавал услуги своего тела, я дарил их с радостью. Это доставило мне наслаждение и никому не причинило вреда. Что касается последствий, то они значительно отклонились от моей точки зрения, и я принял это. И если Компореллон хочет корабль для своих целей, кто может сказать, кто прав в этом вопросе? Это корабль Основания, но он был дан мне для поисков Земли. Значит, он мой, пока я веду их, и Основание не право, расторгая соглашение. Что касается Компореллона, то он недоволен властью Основания и мечтает о независимости. В его глазах нужно поступить именно так и обмануть Основание, так что здесь нет никакой измены, а только патриотический поступок. Кто знает?
– Вот именно, кто знает? Как можно в Галактике анархии отличить разумные действия от неразумных? Как отличить правду от лжи, добро от зла, закон от преступления, нужное от бесполезного? И как вы объясните предательство министром ее собственного правительства, если она позволит вам сохранить корабль? Стремится ли она к личной независимости от гнетущего мира? Предатель она или патриот?
– Честно говоря, я не думаю, что она решила позволить мне сохранить корабль только в виде благодарности за полученное наслаждение. Уверен, что она приняла это решение только, когда я сказал, что ищу Старейший. Для нее это зловещий мир, и мы с кораблем, который несет нас на поиски этого мира, обретаем те же свойства, что и он. В моем представлении, она чувствует, что пытаясь забрать у нас корабль, навлекает проклятие на себя и свой мир. Возможно, она считает, что позволив нам отправиться по своим делам, отведет несчастье от Компореллона и тем самым совершит патриотический поступок.
– Если все обстоит так, в чем я сомневаюсь, – сказала Блисс, – ею движут суеверия. Вы радуетесь этому?
– Я ничему не радуюсь и ничего не осуждаю. Суеверия всегда движут людьми, когда нет знаний. Основание верит в План Сэлдона, хотя никто не может понять его, объяснить его детали или использовать его для предсказания. Мы слепо следуем ему в невежестве и вере – разве это не суеверие?
– Да, возможно.
– Гея тоже. Вы верите, что я принял правильное решение, объявив, что Гея должна превратить Галактику в один огромный организм. Вы готовы идти к этому в невежестве и вере и даже досаждаете мне, пытаясь найти доказательства, которые уничтожат невежество, оставив только веру. Разве это не суеверие?
– Я думаю, он прав, Блисс, – сказал Пилорат.
– Нет, – возразила Блисс. – В своих поисках он либо не найдет ничего, либо найдет что-то, подтверждающее его решение.
– Кроме этой убежденности, – сказал Тревиз, – у вас есть только невежество и вера. Другими словами – суеверие!
25
Васил Дениадор был маленьким человеком, особенностью которого было смотреть вверх, поднимая взгляд, но не поднимая головы. В сочетании с быстрой улыбкой, периодически освещавшей его лицо, это придавало ему вид молчаливого весельчака.Его офис был длинным, узким и заполненным лентами, которые казались раскиданными в полном беспорядке. Три стула, на которые он указал посетителям, носили следы недавней, но небрежной чистки.
– Яков Пилорат, Голан Тревиз и Блисс… – сказал он. – Я не знаю вашего второго имени, мадам.
– Обычно меня зовут Блисс, – ответила она и села.
– Этого вполне достаточно, – заметил он, подмигнув ей. – Вы достаточно привлекательны, чтобы не забыть вас, хотя бы вы вообще не имели имени.
Когда все расселись, Дениадор продолжал:
– Я слышал о вас, доктор Пилорат, хотя мы никогда не переписывались. Вы гражданин Основания, верно? С Терминуса?
– Да, доктор Дениадор.
– А вы – Советник Тревиз. Кажется, я слышал, что недавно вы были исключены из Совета и сосланы. Я никак не мог понять, почему.
– Меня не исключали, сэр. Я по-прежнему член Совета, хотя и не знаю, когда снова вернусь к своим обязанностям. И не ссылали. Мне поручили задание, относительно которого мы хотели бы с вами проконсультироваться.
– Счастлив буду попытаться помочь вам, – сказал Дениадор. – А эта счастливая леди? Она тоже с Терминуса?
Тревиз быстро вставил:
– Она из другого места, доктор.
– Странный мир это Другое Место. Очень уж необычная компания людей его населяет… Итак, двое из вас из столицы Основания Терминуса, а третий – привлекательная молодая женщина. Митза Лизалор известна своей нелюбовью к этим категориям, как же получилось, что она рекомендовала мне вас с такой теплотой?
– Думаю, – сказал Тревиз, – чтобы избавиться от нас. Видите ли, чем скорее вы поможете нам, тем скорее мы покинем Компореллон.
Дениадор с интересом взглянул на Тревиза (вновь со своей подмигивающей улыбкой) и сказал:
– Конечно, молодой мужчина вроде вас должен был привлечь ее внимание своим своеобразием. Она играет роль холодной старой девы хорошо, но не идеально.
– Этого я не знаю, – чопорно заметил Тревиз.
– И лучше не надо. Но я Скептик и профессионально не верю в то, что лежит на поверхности. Итак, Советник, какое же у вас задание? Я хочу определить, смогу ли помочь вам.
– Об этом вам расскажет доктор Пилорат.
– Ничего не имею против, – сказал Дениадор. – Доктор Пилорат?
– Говоря коротко, дорогой доктор, всю свою зрелую жизнь я пытался выяснить источник знаний о мире, где возникло человечество и отправился вместе со своим другом Голаном Тревизом… хотя, если быть точным, тогда я его не знал… чтобы найти, если возможно… э… кажется, вы называете его Старейшим.
– Старейший? – повторил Дениадор. – Полагаю, вы имеете в виду Землю?
У Пилората отвисла челюсть. Затем он сказал, слегка заикаясь:
– Я был уверен, что… мне дали понять… что никто не…
Он беспомощно посмотрел на Тревиза.
– Министр Лизалор сказала мне, что это слово на Компореллоне не используется, – сказал Тревиз.
– Вы хотите сказать, она сделала так? Дениадор скорчил гримасу и резко выбросил обе руки вверх, скрестив по два пальца на каждой из них.
– Да, – ответил Тревиз. – Именно это я и имел в виду.
Дениадор улыбнулся.
– Ерунда, джентльмены. Мы делаем это просто по привычке. Я не знаю ни одного компореллонца, который не смог бы произнести слово «Земля», будучи раздражен или испуган. Это самый обычный вульгаризм.
– Вульгаризм? – едва слышно произнес Пилорат.
– Или, если хотите, бранное выражение.
– И тем не менее, – сказал Тревиз, – министр была весьма расстроена, когда я использовал это слово.
– Ну да, ведь она горная женщина.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– То, что сказал. Митза Лизалор родом с Центральной Горной Цепи. Тамошние дети получают добротное воспитание старого образца, а это значит, что как бы хорошо они не были воспитаны, вам никогда не выбить из них этих скрещенных пальцев.
– Значит, слово Земля вовсе не беспокоит вас, доктор? – спросила Блисс.
– Нисколько, дорогая леди. Я – Скептик.
– Я знаю, – сказал Тревиз, – что означает слово скептик в Галактике, но как используете его вы?
– Точно так же, как и вы, Советник. Я принимаю только то, что заставляют меня принимать разумные надежные доказательства и придерживаюсь своего мнения до получения новых данных. Это не делает нас популярным.
– Почему? – спросил Тревиз.
– Мы не являемся популярными нигде. Разве есть мир, люди которого предпочитают холодные ветры неуверенности, удобству и теплоте, одетой в богатые одежды веры?.. Вспомните, как вы верите в План Сэлдона без доказательств.
– Да, – сказал Тревиз, разглядывая кончики пальцев. – Вчера я сам приводил этот пример.
– Может, мы вернемся к теме, старина? – предложил Пилорат. – Что известно о Земле такого, что может принять Скептик?
– Очень мало, – сказал Дениадор. – Мы предполагаем, что есть одна планета, на которой развивался человеческий род, потому что крайне невероятно, чтобы одинаковые виды, идентичные настолько, насколько это вообще возможно, независимо друг от друга развивались на множестве или хотя бы на двух мирах. Мы предпочитаем называть этот первичный мир Землей. В этом поверьте, главное, что Земля существует в этом углу Галактики, поскольку миры, расположенные здесь, необычно стары, а первые заселенные миры были скорее близки к Земле, чем удалены от нее.
– А имела ли Земля какие-то уникальные черты, кроме того, что была родиной людей? – с нетерпением спросил Пилорат.
– Вы имеете в виду что-то конкретно? – спросил Дениадор со своей быстрой улыбкой.
– Я думал о ее спутнике, который некоторые зовут Луной. Это необычно, не так ли?
– Это главный вопрос, доктор Пилорат. Вы как будто читаете мои мысли.
– Но я не говорил, что делает Луну необычной.
– Конечно, ее размеры. Я прав?.. Да, я сам это вижу. Все легенды о Земле говорят о широком распространении на ней живых существ, и о ее огромном спутнике… Он имел от 3 до 3.5 тысяч километров в диаметре. Эту распространенность жизни легко принять, ибо, если наши знания об этом процессе верны, это естественный ход биологической эволюции. Огромный же спутник принять более трудно. Ни один обитаемый мир в Галактике не имеет такого спутника. Крупные спутники обычно связаны с необитаемыми и непригодными для жизни газовыми гигантами. То есть, как Скептик, я не признаю существования Луны.
– Если Земля уникальна в обладании миллионами видов, почему бы ей не быть уникальной в обладании огромным спутником? Одна уникальность дополняет другую.
Дениадор улыбнулся.
– Не понимаю, как существование на Земле миллионов видов могло создать из ничего огромный спутник.
– Но есть и другой путь… Возможно, спутник-гигант помог появлению этих миллионов видов.
– Не представляю, как может быть возможно и то и другое.
– А как насчет рассказов о радиоактивности Земли? – спросил Тревиз.
– Об этом говорят все, и все в это верят.
– Но Земля не могла быть такой радиоактивной, чтобы убить все живое, ведь она в течение миллиардов лет была обитаемой. Как же появилась радиоактивность? Ядерная война?
– Это наиболее обычное мнение, Советник Тревиз.
– По тому, как вы это сказали, я делаю вывод, что вы в это не верите.
– Нет доказательств, что такая война имела место. Вера, даже всеобщая, сама по себе не доказательство.
– А что еще могло случиться?
– Нет никаких доказательств, что что-либо произошло. Радиоактивность может быть просто выдуманной, как и огромный спутник.
– А каково ваше отношение к рассказам о истории Земли? – спросил Пилорат. – За свою профессиональную карьеру я собрал множество легенд, во многих из которых упоминается мир под названием Земля, или же подобный ему. С Компореллона у меня нет ничего, за исключением туманных упоминаний о Бенбелли, который пришел ниоткуда, если верить тому, что говорится в легендах.
– Это не удивительно. Мы обычно не экспортируем свои легенды, и я удивлен, что вы нашли упоминание о Бенбелли. Вновь суеверие.
– Но вы-то не суеверны и не колеблясь говорите об этом, верно?
– Да, – сказал маленький историк, глядя на Пилората снизу вверх. – Вряд ли это добавит мне популярности, если я расскажу вам, но вы скоро покинете Компореллон и, надеюсь, никогда не укажете на меня, как на источник сведений.
– Слово чести, – быстро сказал Пилорат.
– Тогда вот краткое изложение того, что могло случиться, лишенное всякого супернатурализма или морализаторства. Земля существовала как единственный человеческий мир в течение неопределенно долгого времени, а затем – двадцать или двадцать пять тысяч лет назад – люди овладели межзвездными путешествиями с помощью гиперпространственного Прыжка и колонизировали группу планет.
Колонисты на этих планетах использовали роботов, которые были изобретены на Земле задолго до гиперпространственных путешествий и… кстати, вы знаете, что роботы существуют?
– Да, – сказал Тревиз. – Нас уже не один раз спрашивали об этом. Мы знаем, что роботы существуют.
– Колонисты, имея всесторонне роботизированное общество, развили высокую технологию и начали презирать свой родной мир. Согласно наиболее драматической версии этой истории, они даже притесняли его.
По-видимому, потому Земля отправила новые группы колонистов, среди которых роботы были запрещены. В этой группе миров Компореллон был одним из первых. Наши патриоты утверждают, что он был Первым, но доказательств нет, и Скептик принять этого не может. Первая группа колонистов вымерла и…
– А почему вымерли первые, доктор Дениадор? – спросил Тревиз.
– Почему? Обычно наши романтики говорят, что за свои преступления они были наказаны Тем, кто Наказывает, хотя ни один не объясняет, почему он ждал так долго. Но одно не согласуется со сказочной историей. Легко доказать, что общество, всецело зависящее от роботов, становится мягким и декадентским, вырождается и вымирает от скуки или же постепенно – теряя волю к жизни.
– Вторая волна колонистов без роботов выжила и расселилась по всей Галактике, а Земля стала радиоактивной и постепенно скрылась из виду. Причину этому обычно видят в том, что на Земле тоже были роботы, поскольку первая волна получила их.
Блисс, которая слушала с видимым нетерпением, спросила:
– Доктор Дениадор, независимо от того, радиоактивна она или нет и сколько колонистов могло быть, главный вопрос один: ГДЕ находится Земля? Каковы ее координаты?
– Ответ на этот вопрос, – сказал Дениадор, – звучит так: я не знаю… Однако, время для ленча. Я могу принести его и мы с вами продолжим разговор о Земле.
– Вы не знаете? – сказал Тревиз, повысив голос.
– Вообще-то, насколько мне известно, не знает никто.
– Но это невозможно!
– Советник, – сказал Дениадор слегка вздохнув, – если вы предпочитаете называть правду невозможной, это ваше право, но это не приведет вас никуда.
VII. Отлет с Компореллона
26
На ленч подали множество гладких, покрытых коркой шариков разного цвета и с разной начинкой.Дениадор взял пару тонких прозрачных перчаток и натянул их. Гости последовали его примеру.
– А что внутри этих шариков? – спросила Блисс.
– Розовые заполнены рубленной пряной рыбой, величайшим деликатесом Компореллона. Желтые содержат нежный сыр, в зеленых – смесь овощей. Есть их нужно пока они горячие. Потом мы получим горячий миндальный пирог и обычные напитки. Хочу рекомендовать вам горячий сидр. В холодном климате мы привыкли разогревать нашу пищу, даже десерт.
– Вы очень заботитесь о себе, – сказал Пилорат.
– Ошибаетесь, – ответил Дениадор. – Я забочусь о гостях. Для меня самого требуется очень мало. Как вы вероятно заметили, у меня нет большого тела, требующего поддержки.
Тревиз куснул розовый шарик и действительно обнаружил в нем рыбу с большим количеством специй, которая имела приятный вкус, но вкус этот, подумал он, вместе со вкусом самой рыбы, видимо, останется с ним весь остаток дня.
Когда он отвел руку с надкусанным шариком, то обнаружил, что корка закрыла содержимое. Изнутри ничего не вытекло, и на мгновение он удивился, каково же назначение перчаток. Казалось, у них не было возможности испачкать руки даже если ими не пользоваться, и он решил, что это просто вопрос гигиены. Перчатки заменяли мытье рук, если это было неудобно, и этот обычай, вероятно, требовал их использования, даже если руки были вымыты. (Лизалор не пользовалась перчатками, когда они ели вместе день назад… возможно, потому что была горной женщиной.)
– Будет ли невоспитанным говорить о делах за ленчем? – спросил Тревиз.
– По компореллонским стандартам, Советник, да, но вы мои гости, и мы будем вести себя по вашим стандартам. Если вы хотите говорить серьезно и не боитесь, что это помешает вам наслаждаться едой, пожалуйста – и я присоединюсь к вам.
– Благодарю, – сказал Тревиз. – Министр Лизалор намекала… точнее, она говорила прямо, что Скептики в этом мире непопулярны. Это так?
Настроение Дениадора, похоже, стало еще лучше.
– Конечно. Было бы очень плохо, если бы нас не было. Понимаете, Компореллон разочарованный мир. Безо всяких знаний здесь верят, что когда-то, много тысячелетий назад, когда обитаемая Галактика была невелика, Компореллон был ведущим миром. Мы никогда не забудем этого и факт, что в известной истории мы не были лидерами, переполняет нас… всю популяцию… э… чувством несправедливости.
– А что еще мы можем сделать? Правительство заставляли быть преданным вассалом Императора, как сейчас заставляют быть верным Основанию. Более того, мы осознаем наше подчиненное положение и это усиливает веру в великие, таинственные дни прошлого.
– Итак, что же делать Компореллону? Он никогда не мог открыто выступить против Империи в прошлом, и не сможет выступить против Основания сейчас. Поэтому народ его находит выход в нападках и ненависти к нам, поскольку мы не верим легендам и смеемся над суевериями.
– И тем не менее, нам не грозят большие грубости и гонения. Мы контролируем технологию и заполняем факультеты Университета. Некоторые из нас, особенно откровенные, имеют трудности с открытым ведением занятий. К таким отношусь, например, я, хотя у меня есть студенты, и мы встречаемся вне кампуса. Если бы нас действительно отстранили от общественной жизни, технология захирела бы, а Университет утратил авторитет. Человеческая глупость настолько сильна, что перспектива интеллектуального самоубийства не могла бы остановить их от удовлетворения своей ненависти, но нас поддерживает Основание. Поэтому нас постоянно бранят, над нами насмехаются и нас осуждают, но никогда не трогают.
– И именно эта оппозиция удерживает вас от рассказа нам о Земле? – спросил Тревиз. – Вы боитесь, что несмотря ни на что, ненависть к вам может приобрести безобразные формы, если вы зайдете слишком далеко.
Дениадор покачал головой.
– Нет. Положение Земли неизвестно. Я ничего не скрываю от вас из страха или по какой-либо другой причине.
– Но, послушайте, – настойчиво продолжал Тревиз. – В этом секторе Галактики есть ограниченное число планет, которые обладают физическими характеристиками, определяющими пригодность к заселению; почти все они необитаемы и, следовательно, хорошо известны вам. Разве трудно было изучить сектор в поисках планеты, которая была бы обитаема, не будь у нее радиоактивности? Кроме того, у нее должен иметься огромный спутник. По радиоактивности и спутнику Земля узнается безошибочно и не может быть пропущена даже при небрежных поисках. Это потребует времени, но это должна быть единственная трудность.
– С точки зрения Скептиков, – сказал Дениадор, – и радиоактивность, и огромный спутник Земли – просто легенды. Искать их все равно, что искать птичье молоко и кроличьи перья.
– Возможно, но это не должно останавливать Компореллон от попыток таких поисков. Если бы удалось найти радиоактивный мир подходящих размеров для заселения и с огромным спутником, появилась бы возможность проверить ваши легенды.
Дениадор рассмеялся.
– Возможно, Компореллон не начал поисков по этой самой причине. Если бы мы ошиблись, или если бы нашли Землю, явно отличающуюся от легенд, все пришлось бы менять. Легенды были бы уничтожены. Компореллон не может рисковать этим.
Тревиз помолчал, затем продолжал, очень серьезно:
– Кроме того, даже если не принимать во внимание эти две особенности – радиоактивность и спутник-гигант – должна существовать и третья, о которой не упоминают легенды. На Земле должна быть невероятно разнообразная процветающая жизнь, или остатки ее, или же, наконец, ископаемые отпечатки живых существ.
– Советник, – сказал Дениадор, – хотя Компореллон не отправлял исследовательских партий на поиски Земли, мы имели возможность путешествовать в космосе, и время от времени получали сообщения с кораблей, которые по той или иной причине сбивались с намеченного курса. Вам, вероятно, известно, что Прыжки не всегда точны. Так вот, в этих сообщениях не упоминалось ни одной планеты со свойствами, отвечающими легендарной Земле, или планеты, на которой бурлила бы жизнь. Кроме того, ни один корабль не будет садиться на планету, которая выглядит необитаемой, чтобы поискать там ископаемые останки. Таким образом, поскольку за тысячи лет не было подобного сообщения, я готов поверить, что найти Землю невозможно, потому что ей негде быть.
– Но ГДЕ-ТО она должна быть! – раздраженно сказал Тревиз. – Где-то должна быть планета, на которой развивалось человечество и все прочие формы жизни, сопутствующие ему. Если Земли нет в этом секторе Галактики, она должна быть в другом.
– Возможно, – хладнокровно ответил Дениадор, – но за все это время ее нигде не нашли.
– Люди просто не искали ее.
– Что ж, по-видимому, вы правы. Я желаю вам счастья, но ставить на вас не стал бы.
– А не было ли попыток определить возможное положение Земли иным способом, нежели прямыми поисками?
– Были, – сказало два голоса одновременно. Дениадор – обладатель одного из них, обратился к Пилорату: – Вы думаете о проекте Яриффа?
– Да, – сказал Пилорат.
– Тогда объясните это Советнику. Думаю, он охотнее поверит вам, чем мне.
– Видите ли, Голан, – начал Пилорат, – в последние дни Империи было время, когда Поиски Истоков, как это называли, были популярным времяпровождением, возможно, ради бегства от неприятностей окружающей действительности. Как вы знаете, в это время Империя распадалась.
– Ливийскому историку Яриффу пришло в голову, что где бы ни располагалась планета происхождения, она должна была колонизировать сначала более близкие к ней миры. Другими словами, чем дальше мир от начальной точки, тем позже он может быть колонизирован.
Теперь представьте, что некто записывает даты колонизации всех обитаемых миров Галактики и строит поверхности, соединяющие планеты с одинаковым возрастом. Так, будет поверхность, проходящая через все планеты десятитысячного возраста, другая – через имеющие возраст двенадцать тысяч лет, третья – через пятнадцатитысячелетние… Теоретически каждая такая поверхность будет грубо сферической, а все они примерно концентрическими. Самая старшая должна образовывать сферу меньшего диаметра, чем более молодые, а если определить их центры, они должны прийтись на относительно небольшой объем пространства, в котором должна находиться планета происхождения – Земля.