Блисс прикусила нижнюю губу.
– Мне не нравится холодный мир.
– У нас есть теплая одежда, – ответил Тревиз.
– Это не имеет значения. Человеческие существа не адаптированы к холодной погоде. Мы у нас нет толстой шубы из волос или перьев, или слоя подкожного жира. Для мира с холодной погодой кажется показательной очевидная безразличность к благополучию его собственных частей.
– Разве Гея однородно теплый мир?
– По большей части, да. Существуют некоторые холодные области для холодолюбивых растений и животных, и некоторые жаркие – для теплолюбивых, но большая ее часть – теплая, никогда не становящаяся чрезмерно жаркой или холодной – для всех остальных, включая, конечно, и человека.
– Человека, конечно. Все части Геи равны в этом отношении, но некоторые, подобно человеческим существам, очевидно, более равны, чем другие.[5]
– Не будь так глупо саркастичен, – сказала Блисс с оттенком язвительности. – Важны уровень и интенсивность сознания и разума. Человек – более полезная часть Геи, чем скала того же веса; и свойства, и функции Геи как целого сдвинуты в направлении удовлетворения потребностей людей, не на столько, однако, как на ваших мирах Изолятов. Более того, существуют периоды, когда они сдвинуты в другую сторону, когда это необходимо Гее в целом. Возможно даже они сдвигаются на длительный период в сторону удовлетворения потребностей скальных массивов. Иначе, в случае пренебрежения ими, все части Геи могут пострадать. Мы не должны желать неоправданных извержений вулкана, не правда ли?
– Нет, – сказал Тревиз, – и оправданных тоже.
– На тебя это не произвело впечатления, так?
– Пойми, – сказал Тревиз. – У нас есть миры холоднее среднего и миры теплые; миры, имеющие широко раскинувшиеся тропические леса и миры – обширные саванны. Нет двух похожих, и каждый из них – дом для тех, кто живет там. Я привык к относительной теплоте Терминуса – мы приручили его погоду почти как на Гее – но мне нравится время от времени попадать в какую-нибудь другую обстановку. Что у нас есть, Блисс, из того, чего нет у Геи, – это вариации. Если Гея разрастется до Галаксии, не будет ли каждый мир превращен в теплицу? Однообразие может стать непереносимым.
– Если это так, и если разнообразие окажется желанным, оно может быть запрограммировано.
– Как дар от центрального комитета, так сказать? – сухо спросил Тревиз. – И ровно столько, чтобы они не подумали отделиться? Уж лучше оставить все, как было.
– Но ведь вы не оставляете все, как было!
Каждый обитаемый мир в Галактике подвергся модификации. До колонизации все они были в первозданном состоянии, которое не было комфортным для человека, и каждый подвергался переделке до тех пор, пока не становился терпимым. Если этот мир холоден, то лишь потому, я уверена, что его обитатели не могут согреть его сильнее без неприемлемых расходов. И даже если так, те области, которые они действительно населяют, наверняка искусственно подогреваются в теплые периоды. Так что не будьте столь возвышено-добродетельны, говоря о сохранении первозданности миров.
– Ты говоришь за Гею, я полагаю.
– Я всегда говорю за Гею. Я – Гея.
– Тогда, если Гея так уверена в своем превосходстве, почему вы ждете моего решения? Почему вы не движетесь дальше без меня?
Блисс помолчала, словно собираясь с мыслями. Затем сказала:
– Потому что нет мудрости в том, чтобы доверять чрезмерно самим себе. Мы, естественно, видим свои добродетели более ясно, чем наши пороки. Мы озабочены правильностью того, что делаем. Не того, что кажется правильным для нас, а тем, что объективно является правильным, если такое понятие, как объективная истина, существует. Ты оказался ближайшим приближением к объективной истине, какое мы смогли найти. Таким образом, ты указываешь нам путь.
– Объективная истина в том, – печально сказал Тревиз, – что я даже не понимаю своего собственного решения и ищу ему оправдание.
– Ты найдешь его.
– Надеюсь, что так.
– Действительно, старина, – сказал Пилорат, – мне кажется, что эта последняя стычка была довольно уверенно выиграна Блисс. Почему бы тебе не признать тот факт, что ее аргументы оправдывают твое решение: Гея – будущее человечества?
– Потому что, – резко сказал Тревиз. – Я не знал этих аргументов в то время, когда принимал свое решение. Я не знал ни одной из этих деталей о Гее. Что-то еще влияло на меня, по крайней мере, подсознательно, что-то, что не зависело от геянских деталей, а должно было быть более фундаментальным. Именно это я должен отыскать.
– Не сердись, Голан, – успокаивающе поднял руку Пилорат.
– Я не сержусь. Я просто нахожусь в довольно сильном напряжении. Я не желаю быть центром всей Галактики.
– Я не виню тебя за это, Тревиз, – сказала Блисс, – но и я не виновата, что твой собственный характер поставил тебя в такое положение. Когда мы сможем сесть на Кампореллон?
– Через три дня, – ответил Тревиз, – и только после нашей остановки на одной из внешних орбитальных станций.
– С этим не будет никаких проблем? – спросил Пилорат.
Тревиз пожал плечами.
– Это зависит от количества кораблей, прибывающих на планету, числа принимающих внешних станций, и, главным образом, от особенностей правил, позволяющих и запрещающих доступ в этот мир. Такие правила меняются время от времени.
– Что ты имел в виду под запрещением доступа? – негодующе спросил Пилорат. – Как могут они запретить доступ гражданину Основания? Разве Кампореллон не часть доминиона Основания?
– И да – и нет. Это деликатный правовой вопрос и я не уверен в том, как Кампореллон интерпретирует его. Я полагаю, имеется вероятность того, что посадка будет для нас запрещена, но не думаю, что она велика.
– И если нам запретят, что мы будем делать?
– Я не уверен, – сказал Тревиз. – Подождем и посмотрим, что случится, прежде чем истощать свои мозги, разрабатывая поспешные планы.
11
Теперь они находились достаточно близко к Кампореллону, чтобы его было видно как основательный шарик без телескопического увеличения. Однако, когда такое увеличение включили, стали видны сами внешние станции. Они располагались на большем удалении, чем большинство орбитальных объектов вокруг планеты и были хорошо освещены.
Приближаясь, подобно «Далёкая Звезда», со стороны южного полюса планеты, можно было заметить, что половина этих станций постоянно освещена солнцем. Внешние станции на ночной стороне были, естественно, более отчетливо видны как вспышки света, равномерно расположенные по дуге вокруг планеты. Шесть из них были ясно различимы (еще шесть находились на дневной стороне) и все кружили вокруг планеты с одинаковой скоростью.
– А другие огоньки, ближе к планете? Что это? – спросил Пилорат, испытывая некоторое благоговение при виде такого зрелища.
– Я не знаю детально эту планету, так что не могу ответить тебе, – сказал Тревиз. – Это могут быть орбитальные заводы, лаборатории, обсерватории, или даже обитаемые города-спутники. Некоторые планеты предпочитают держать все орбитальные объекты на теневой стороне, за исключением внешних станций. Например, как на Терминусе.
Кампореллон, очевидно, придерживается более свободных принципов.
– А к какой внешней станции мы направимся, Голан?
– Это зависит от них. Я послал свой запрос на посадку на Кампореллон и мы, возможно, получим указания, на какую внешнюю станцию нам лететь и когда. Многое зависит от того, сколько прибывших кораблей пытаются на настоящий момент приземлиться. Если к каждой станции стоит в очередь дюжина кораблей, у нас нет другого выбора, кроме как быть терпеливыми.
– Прежде я только дважды оказывалась на расстоянии Прыжка от Геи, и оба раза на или вблизи Сейшелл. Но я никогда не была на таком расстоянии, – сказала Блисс.
Тревиз пристально посмотрел на нее.
– Это имеет значение? Ты все еще Гея, не так ли?
На мгновение Блисс рассердилась, но затем расплылась в слегка смущенной улыбке.
– Должна признать, что сейчас ты подловил меня, Тревиз.
У слова Гея – двойное значение. Оно может быть использовано для обозначения планеты как твердого сферического объекта в космосе. Также можно его использовать и для обозначения живого объекта, включающего эту сферу. Честно говоря, мы должны использовать два разных слова для этих двух различных понятий, но геянцы обычно знают из контекста, о чем идет речь. Я допускаю, что временами Изоляты могут быть озадачены всем этим.
– Ну, в таком случае, – сказал Тревиз, – допуская, что ты находишься в тысячах парсеков от Геи как сферы, остаешься ли ты все еще частью Геи как организма?
– Имея в виду организм, я все еще Гея.
– Без ослабления?
– Без существенного. Я уверена, что уже говорила тебе: существует некоторая дополнительная сложность в том, чтобы оставаться Геей через гиперпространство; но я остаюсь ею.
– Тебе не приходило в голову, – сказал Тревиз, – что Гея может показаться Галактическим Кракеном – монстром со щупальцами из легенд – со своими щупальцами, раскинутыми повсюду. Вам достаточно лишь послать несколько геянцев на каждый из населенных миров и вы фактически получите Галаксию прямо сейчас. Собственно говоря, вы вероятно так и поступаете. Где находятся ваши геянцы? Я предполагаю, что один или больше – на Терминусе и столько же на Транторе. Как далеко это зашло?
Блисс явно чувствовала себя неловко.
– Я сказала, что не могу лгать тебе, Тревиз, но это не значит, что я чувствую себя обязанной выкладывать всю правду. Есть вещи, знать которые тебе ни к чему. Местонахождение и приметы отдельных представителей Геи относятся к их числу.
– Могу я узнать причины для существования этих щупалец, Блисс, даже если я не узнаю, куда они тянутся?
– По мнению Геи, ты не должен этого знать.
– Я предполагаю, впрочем, что я могу предположить. Вы считаете, что охраняете Галактику.
– Мы заботимся о стабильности и безопасности Галактики, Галактики мирной и процветающей. План Сэлдона, первоначально разработанный Хари Сэлдоном, предназначен, чтобы развить Вторую Галактическую Империю, более стабильную и работоспособную, чем была Первая. План, постоянно модифицируемый и улучшаемый Вторым Основанием, хорошо работает до сих пор.
– Но Гея не стремится ко Второй Галактической Империи в классическом смысле, не правда ли? Вы стремитесь к Галаксии – живой Галактике.
– Если ты допустишь это, мы надеемся, со временем, получить Галаксию. Если ты не позволишь, мы поможем созданию Второй Галактической Империи Сэлдона и сделаем ее настолько безопасной, насколько сможем.
– Но что плохого…
Его ухо уловило нежную трель сигнала.
– Компьютер вызывает меня, – сказал Тревиз. – Я полагаю, получены указания, касающиеся внешней станции. Я скоро вернусь.
Голан вошел в рубку, совместил ладони с контурами на пульте и обнаружил, что и в самом деле получено направление на определенную внешнюю станцию, к которой он начал приближаться, используя предписанную траекторию подхода.
Тревиз подтвердил получение и на мгновение откинулся в кресле.
План Сэлдона! Он не думал о нем уже давно. Первая Галактическая Империя рассыпалась и за пять сотен лет выросло Основание, сперва – в состязании с Империей, затем – на ее руинах, – и все в соответствии с Планом.
Произошла, правда, заминка из-за Мула, который угрожал разбить План вдребезги, но Основание прошло и через это – возможно, с помощью всегда сокрытого Второго Основания, – а может, с помощью даже лучше сокрытой Геи.
Сейчас Плану угрожало нечто более серьезное, чем Мул.
История отклонялась от обновления Империи к чему-то совершенно отличному от всего известного ранее – Галаксии. И он сам согласился с этим.
Но почему? Был ли в Плане изъян? Изъян в самих его основах?
На один-единственный, молнией промелькнувший момент, Тревизу показалось, что этот изъян действительно существовал и что он знает, в чем этот изъян, и знал это, когда принимал свое решение, – но знание… если в этом что-то и было… исчезло так же быстро, как и пришло, и оставило его ни с чем.
Возможно, все это было только иллюзией; и когда он вынес решение, и сейчас. Кроме всего прочего, он не знал ничего о Плане, не считая основных положений, которые стали краеугольными камнями психоистории. Кроме этого, он не знал деталей и, конечно, ни единого знака их математики.
Он закрыл глаза и сосредоточился.
Ничего не произошло.
Может быть, это была дополнительная мощь, которую он получал от компьютера? Тревиз положил руки на панель пульта и ощутил тепло соприкосновения с компьютером. Он закрыл глаза и снова сосредоточился.
Снова ничего.
12
Кампореллонец, прибывший на борт корабля, имел голографическую идентификационную карточку. На ней его округлое, с короткой бородкой лицо было передано с отличным качеством и внизу стояло имя: А.Кендрей.
Он был довольно невысок и имел тело такое же округлое, как и лицо. У него был легкий и свежий взгляд, приятные манеры и осматривал корабль он с явным удивлением:
– Как это вы так быстро снизились? Мы ожидали вас не раньше, чем через два часа.
– Это корабль новой модели, – сказал Тревиз дипломатично.
Однако, Кендрей не был настолько юн и невинен, как казался. Он вошел в рубку и спросил:
– Гравитационный?
Тревиз не видел смысла в отрицании того, что и так было очевидно. Он бесстрастно ответил:
– Да.
– Очень интересно, слышали о них, но видеть как-то не доводилось. Двигатели в трюме?
– Совершенно верно.
Кендрей взглянул на компьютер.
– Системы компьютера тоже?
– Да. По крайней мере, мне так говорили. Сам я никогда не видел их.
– Ах, да. Что мне нужно, так это судовую документацию: номер двигателей, место производства, идентификационный код и все такое прочее. Все это в компьютере. Я уверен, это окажется формальностью и потребует полсекунды.
Но процедура заняла гораздо больше времени. Кендрей оглянулся вновь.
– У вас на борту три человека.
– Правильно.
– Какие-нибудь животные? Растения? Состояние здоровья?
– Нет. Нет. Хорошее. – Отчетливо отвечал Тревиз.
– Угу, – сказал Кендрей, делая пометки. – Не могли бы вы приложить сюда вашу руку? Просто формальность. Правую руку, пожалуйста.
Тревиз взглянул на прибор без благосклонности. Он использовался все более и более широко и быстро усовершенствовался. Отсталость мира можно было определить сейчас по отсталости микродетектора. Существовало несколько новых миров, также отсталых, которые вообще их не имели.
Начало этому было положено финальным развалом Империи, когда каждый ее осколок стал проявлять растущую озабоченность в защите себя от инфекций и чуждых микроорганизмов.
– Что это? – тихим любопытным голосом спросила Блисс, наклонившись над прибором и осматривая его сперва с одной, затем с другой стороны.
– Микродетектор, – сказал Пилорат, – я думаю, так они его называют.
– Ничего таинственного, – добавил Тревиз. – Он автоматически проверяет кусочек вашего тела, изнутри и снаружи, на присутствие микроорганизмов, способных вызывать болезни.
– Он может также классифицировать микроорганизмы, – сказал Кендрей с заметным оттенком гордости. – Он разработан здесь, на Кампореллоне, и если вы не против, я все еще жду ваши правые руки.
Тревиз протянул правую руку и смотрел, как серия маленьких красных точек танцевала вдоль ряда горизонтальных линий. Кендрей коснулся контактов и цветная копия этой картинки появилась из прибора.
– Будьте добры подписать здесь, сэр, – сказал он.
Тревиз сделал это.
– Насколько плох я оказался? – спросил он. – Надеюсь, мое состояние не очень опасно?
– Я не физиолог, так что не могу сказать подробно, но отметок, по которым вы должны быть отправлены назад или поставлены в карантин, я не вижу. Это все, в чем я был заинтересован.
– Какой подарок судьбы для меня, – сухо сказал Тревиз, тряхнув рукой чтобы снять легкую судорогу.
– Да, сэр.
Пилорат вложил свою руку с некоторой неуверенностью, затем подписал копию.
– А вы, мэм?
Спустя мгновение, Кендрей смотрел на результат и говорил:
– Я никогда не видел ничего подобного прежде. – Он взглянул на Блисс с благоговением. – Вы отрицательны. Совсем.
Блисс приглашающе улыбнулась:
– Как замечательно.
– Да, мэм. Я завидую вам. – Он снова взглянул на первую копию. – Ваш идентификатор, мистер Тревиз.
Тревиз протянул ему все необходимое. Кендрей, глянув на это, вновь поднял удивленный взгляд.
– Советник Магистратуры Терминуса?
– Совершенно верно.
– Высокопоставленный чиновник Основания?
– Совершенно верно, – холодно сказал Тревиз. – Так вы позволите побыстрее пройти через все это?
– Вы капитан корабля?
– Да, я.
– Цель визита?
– Безопасность Основания, и это все, что я могу вам ответить. Надеюсь вы понимаете это?
– Да, сэр. Как долго вы намерены здесь оставаться?
– Я не знаю. Возможно, неделю.
– Очень хорошо, сэр. А другой джентльмен?
– Это доктор Янов Пилорат. У вас есть его подпись и я ручаюсь за него. Он – ученый Терминуса и мой помощник в том деле, ради которого я здесь.
– Я понимаю, сэр, но я должен видеть его идентификатор. Закон есть закон, я сожалею. Я надеюсь, вы понимаете, сэр.
Пилорат протянул свой документ.
Кендрей кивнул.
– А вы, мисс?
Тревиз сказал тихо:
– Нет нужды беспокоить леди. Я ручаюсь за нее тоже.
– Да сэр, но мне нужен идентификатор.
– Я сожалею, но у меня нет никаких документов, сэр.
Кендрей нахмурился.
– Прошу прощения?
– Эта юная леди ничего не взяла с собой. По оплошности. С ней все в порядке. Я несу полную ответственность.
– Я хотел бы иметь возможность позволить вам это, но не могу. Ответственность несу я. При данных обстоятельствах, это не так уж важно. Не трудно получить дубликат. Юная мисс, я полагаю, с Терминуса?
– Нет.
– Тогда откуда-то с территории Основания?
– Получается так, что нет.
Кендрей пристально посмотрел на Блисс, затем на Тревиза.
– Это усложняет дело, Советник. Получение дубликатов с мира, не входящего в Основание, потребует дополнительного времени. Мисс Блисс, назовите мир, откуда вы родом, и мир, чьим гражданином вы являетесь. Затем вы будете ждать прибытия дубликатов.
– Подождите, мистер Кендрей, – сказал Тревиз. – Я не вижу причин для задержки. Я высокопоставленный чиновник Основания и я здесь с миссией огромной важности. Меня не должны задерживать тривиальные бумажные дела.
– Я не виноват, Советник. Если бы это зависело от меня, я позволил бы вам спуститься на Кампореллон прямо сейчас, но у меня есть толстый свод правил, которые руководят всеми моими действиями. Я должен поступать согласно этому своду или он обрушится на меня. Конечно, я полагаю, должна быть важная персона на Кампореллоне, которая ожидает вас. Если вы скажете мне кто это, я свяжусь с ним и если мне прикажут пропустить вас, я так и сделаю.
Тревиз мгновение помедлил.
– Это будет не дипломатично, мистер Кендрей. Могу я поговорить с вашим непосредственным начальником?
– Вы, конечно, можете, но вряд ли вы увидитесь с ним немедленно.
– Я уверен, что он придет сразу же, когда поймет, что будет говорить с чиновником Основания.
– Пожалуй, – сказал Кендрей, – но между нами говоря, это только ухудшит положение дел. Мы не часть территории метрополии Основания, как вам должно быть известно. Мы присоединились как союзная планета и воспринимаем это серьезно. Люди беспокоятся, как бы не превратиться в марионеток Основания – я использую всего лишь ходовое выражение, поймите – и демонстративно держат дистанцию между Кампореллоном и Основанием, выказывая свою независимость.
Мой начальник заработает в глазах планеты больше очков, если будет противостоять предоставлению особых льгот чиновнику Основания.
Тревиз помрачнел.
– А вы, тоже?
Кендрей покачал головой.
– Я вне политики, сэр. Никто ни за что эти очки не начислит. Я буду счастлив, если мне хотя бы выплатят жалование. И хотя я не могу ничего получить, я могу быть разжалован, и очень даже просто.
– Принимая во внимание мой пост, знаете ли, я смогу позаботиться о вас.
– Нет, сэр. Извините, если это звучит дерзко, но я не думаю, что вы это можете. И, сэр, я смущен, говоря это, но пожалуйста, не предлагайте мне ничего ценного. Известны примеры, когда чиновники принимали подобные предложения, и хороши же они были, когда все это раскрывалось.
– Я и не думал давать вам взятку. Я только подумал, что Мэр Терминуса может сделать с вами, если вы помешаете моей миссии.
– Советник, я в совершенной безопасности до тех пор, пока скрываюсь за сводом правил. Если члены Президиума Кампореллона получат какое-либо внушение от Основания, это их забота, а не моя. Но если это может помочь, сэр, я могу пропустить на корабле вас и доктора Пилората. Если вы оставите мисс Блисс на внешней станции, мы задержим ее здесь на некоторое время и отошлем на поверхность Кампореллона, как только прибудет дубликат ее бумаг. Если ее документы не смогут быть получены по какой-либо причине, мы пошлем ее назад, на ее мир, с коммерческим транспортом. Боюсь, впрочем, что в этом случае кому-нибудь придется оплатить ей дорогу.
Тревиз заметил, как отреагировал на это Пилорат, и сказал:
– Мистер Кендрей, могу я поговорить с вами с глазу на глаз в рубке?
– Хорошо, но я не могу слишком долго оставаться на борту, иначе возникнут вопросы.
– Это не займет много времени, – заверил Тревиз.
Войдя в рубку, Тревиз демонстративно закрыл поплотнее дверь, а затем сказал тихим голосом:
– Я бывал во многих местах, но нигде не встречал таких суровых требований по соблюдению выполнения мельчайших подробностей правил иммиграции, особенно для людей Основания и чиновников Основания.
– Но юная леди не из Основания.
– Даже если и так.
– Эти вещи имеют свой ритм. У нас произошло несколько скандалов, и, в настоящее время, все ужесточилось. Если вы вернетесь через год, вы, вероятно, не встретите никаких затруднений, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.
– Попытайтесь, мистер Кендрей, – сказал Тревиз, его голос стал гораздо мягче. – Я согласен положиться на вашу милость и поговорить как мужчина с мужчиной. Пилорат и я выполняем эту миссию уже довольно давно. Он и я. Только он и я. Мы добрые друзья, но одиночество сказывается, если вы меня понимаете. Некоторое время назад Пилорат отыскал эту маленькую леди. Не буду говорить вам, что произошло, но мы решили взять ее с собой. Это поддерживает наше здоровье – использование ее время от времени.
Вопрос сейчас в том, что Пилорат связан узами брака на Терминусе. Я свободен, вы понимаете, но Пилорат старше и вошел в возраст, когда становятся отчаянными. В такие лета стремятся вернуть назад молодость и все с ней связанное. Он не может ее оставить. В то же время, если она будет упомянута официально, хорошенькая встреча ожидает старину Пилората, когда он вернется на Терминус.
Никакого вреда от нее не будет, вы же понимаете. Мисс Блисс, как она себя называет – хорошенькое имя, учитывая ее профессию – не блещет умом; мы не за это ее выбирали. Стоит ли вам вообще упоминать ее? Не могли бы вы внести в списки только меня и Пилората? Первоначально только мы в них входили, когда покидали Терминус. Не нужно официально включать и женщину. Кроме всего прочего, она абсолютно свободна от инфекций. Вы сами отметили это.
Лицо Кендрея приняло официальное выражение.
– Я действительно не хочу причинять вам неудобства. Я понимаю ситуацию, и, поверьте, симпатизирую вам. Послушайте, если вы думаете, что месяцами нести дежурство на этой станции – шуточное дело, подумайте еще. И это не результат воспитания, только не на Кампореллоне. – Он покачал головой.
– И у меня тоже есть жена, так что я понимаю. Но, поймите, даже если я пропущу вас, то, как только обнаружится, что – уф! – леди без документов, ее посадят, вы и мистер Пилорат попадете в неприятное положение и вынуждены будете вернуться на Терминус. А сам я наверняка лишусь работы.
– Мистер Кендрей, – сказал Тревиз, – доверьтесь мне. Как только я окажусь на Кампореллоне, я буду в безопасности.
Я смогу поговорить о моей миссии с нужными людьми, и, когда это будет сделано, неприятностей больше уже не возникнет. Я принимаю полную ответственность за все, что здесь произойдет, если что-нибудь произойдет, в чем я сомневаюсь.
Более того, я порекомендую повысить вас в должности и вы сможете получить это, потому что Терминус всегда поддерживает нужных людей. И мы дадим Пилорату отвлечься.
Кендрей замялся, а затем сказал:
– Олл райт. Я пропущу вас – но выслушайте мое предупреждение. С этого момента я начинаю обеспечивать себе алиби, чтобы спасти свою задницу, если все выйдет наружу. Я пальцем не пошевелю, чтобы спасти ваши. Кроме того, я знаю, как обстоят дела на Кампореллоне, а вы – нет; а Кампореллон – не добрый мир для людей, преступивших черту.
– Благодарю вас, мистер Кендрей, – сказал Тревиз. – За все ответит моя задница. Уверяю вас в этом.
4. На Кампореллоне
13
Их пропустили. Внешняя станция быстро тускнеющей звездой таяла позади них и через пару часов они должны были пройти сквозь слой облаков.
Гравитационному кораблю не надо было гасить свою скорость в долгом облете планеты по сужающейся спирали, но тем не менее он не мог слишком быстро нырнуть вниз. Свобода от гравитации не означает освобождения от трения о воздух.