Азимов Айзек. Приход ночи

   – Извини, – отпарировала она. – Не знала, что ты такой чувствительный.
   – Сиферра…
   – Ладно, забудем. Может, это я чересчур чувствительна.
   – Все уладится. Бинею и Раиссте не причинят вреда. Мы дойдем до Амгандо вовремя и предупредим всех. И Апостолы не завоюют мир.
   – И все мертвые воскреснут. Ох, Теремон, Теремон…
   – Не надо так.
   – Что делать? Что делать?
   – Шагать побыстрей, вот что. И не оглядываться, нет никакого проку оглядываться назад.
   – И верно – никакого. – Сиферра улыбнулась, взяла его за руку, и некоторое время они шли молча.
   Поразительно, как быстро они стали идти, когда втянулись, думал Теремон. Первые несколько дней, когда им пришлось пробираться по заваленному шоссе, они еле ползли, и их тела протестовали против испытаний, которым их подвергали. Теперь же они двигались, как две заведенные отлаженные машины. У Сиферры ноги были почти такой же длины, как у Теремона, и они шли плечом к плечу – их мускулы работали исправно, сердца равномерно качали кровь, легкие ритмично расширялись и сокращались. Раз-два, раз-два, раз-два…
   Пусть перед ними еще сотни миль – в таком темпе они их быстро преодолеют. Еще месяц – а может, и меньше.
   Дорога в сельской местности, далеко за пределами города, была почти свободна. Здесь, очевидно, было не такое оживленное движение, как на севере, и большинство водителей успело съехать с шоссе еще до появления Звезд, поскольку у них было меньше шансов столкнуться с другими.
   Пропускных пунктов тоже стало меньше. Новые провинции в этой малонаселенной местности были гораздо больше северных, и их граждане придавали обыску не такое уж большое значение. За пять дней Теремон и Сиферра только дважды подверглись серьезному допросу. На других пунктах им давали знак пройти, даже не спрашивая бумаг.
   Погода тоже была на их стороне. Почти все дни выдавались ясные и теплые, порой перепадал дождик, не причинявший им особого неудобства. Они шли четыре часа подряд, потом останавливались перекусить, шли еще четыре часа, снова ели, шли, укладывались спать часов на шесть, поочередно карауля друг друга, потом вставали и шли дальше. Как машины. Солнца двигались по небу своим извечным порядком – то Патру и Трей с Довимом, то Онос с Тано и Ситой, то Онос и Довим, то Трей и Патру, то четыре солнца разом – нескончаемая смена, великая небесная процессия. Теремон не имел понятия, сколько дней назад они ушли из Убежища. Такие понятия, как дата, календарь, дни, недели, месяцы, казались ему устаревшими и никчемными – они принадлежали тому, прежнему миру.
   Сиферра, преодолев свою тревогу и мрачные мысли, снова повеселела.
   Все будет хорошо. Они обязательно дойдут до Амгандо.
   Они шли теперь через Весеннюю Долину – или Садовый Лог: каждый встречный называл по-разному. Это была открытая, холмистая местность, где почти не наблюдалось жуткого опустошения, поразившего города: разве что встретится обгорелый амбар или стадо скота, бродящее без присмотра. Воздух был чистым и свежим, солнца светили ярко и горячо. Если бы не загадочное отсутствие всякого движения на шоссе, можно было бы подумать, что в мире ничего не случилось.
   – Мы уже прошли полпути? – спросила Сиферра.
   – Не совсем. Я давно не видел дорожных знаков, но мне кажется… – И он умолк на полуслове.
   – В чем дело, Теремон?
   – Посмотри туда. Направо. На ту дорогу, что ведет на запад.
   Они выглянули за край шоссе. Внизу, в нескольких сотнях ярдов от них, на обочине боковой дороги, перед въездом на шоссе стояла длинная колонна грузовиков. Рядом раскинулся большой лагерь: палатки, костер посередине, у которого несколько человек рубили дрова.
   В лагере находилось две или три сотни человек – все в черных рясах и капюшонах.
   Пораженные Теремон и Сиферра переглянулись.
   – Апостолы! – шепнула она.
   – Да. Пригнись. Спрячься за ограждением.
   – Но как они ухитрились проникнуть так далеко на юг? Ведь тот конец шоссе совершенно завален!
   – А они не пользовались шоссе. Видишь – у них грузовики на ходу. Вот один как раз подъезжает… Боги, как странно видеть движущийся автомобиль! И снова слышать шум мотора. – Его пробрала дрожь. – Они, значит, сберегли в целости большой парк грузовиков – и запас горючего. И выехали из Саро с запада, окольными дорогами. Теперь они добрались до шоссе, которое, надо полагать, открыто до самого Амгандо. И могут к вечеру быть там.
   – К вечеру! Что же делать, Теремон?
   – Ума не приложу. Есть только один отчаянный шанс. Спуститься вниз, попытаться угнать грузовик и самим отправиться на нем в Амгандо. Если мы опередим Апостолов хотя бы на два часа, большинство обитателей Амгандо успеет спастись. Ну как?
   – Возможно. Только это чистое безумие. Как мы сможем угнать грузовик? Когда они нас увидят, то сразу поймут, что мы не Апостолы, и схватят.
   – Знаю, знаю. Дай подумать. А если перехватить парочку, отбившуюся от других, и отнять у них рясы – пристрелить их, если понадобится? А потом, переодевшись, просто подойти к грузовику, будто так и надо, сесть в кабину и выехать на шоссе?
   – Через две минуты за нами пошлют погоню.
   – Возможно. А может, и нет – если мы будем вести себя достаточно хладнокровно, они сочтут, что это входит в программу. Когда же поймут, что дело нечисто, мы окажемся в пятидесяти милях от них. Ну как, Сиферра? – в нетерпении спросил он. – Больше нам надеяться не на что. Не идти же дальше пешком – у нас на дорогу уйдет много недель, а у них – только пара часов.
   Она смотрела на него, как на умалишенного.
   – Оглушить парочку апостолов – увести грузовик – помчаться в Амгандо. Ничего у нас не выйдет, Теремон. Сам знаешь.
   – Ладно, – отрезал он. – Оставайся здесь. Попробую один. Это единственный выход, Сиферра. – Он привстал и пошел, пригнувшись, к спуску с шоссе в нескольких сотнях ярдов от них.
   – Да погоди ты!
   Он оглянулся с усмешкой:
   – Идешь?
   – Да. Но это просто безумие.
   – Знаю. Но что нам остается?
   Она права, конечно. План действительно безумный. Но Теремон не видел иного выхода. Донесение, которое получил Биней, было скорее всего ложным: Апостолы вовсе и не собирались двигаться по шоссе, занимая провинцию за провинцией – вместо этого они послали огромный десант прямо в Амгандо по окружным дорогам – пусть ведущим не прямо к цели, зато открытым для движения транспорта.
   Амгандо обречен. И Мондиор возьмет мир голыми руками.
   Если только…
   Теремон никогда не представлял себя в роли героя. О героях он писал в своей колонке – это были люди, в чрезвычайных обстоятельствах превосходившие самих себя и совершавшие достойные удивления подвиги, о которых обыкновенный человек и помыслить не мог, не то что повторить их. И вот он сам в преображенном мире запросто рассуждает о том, как захватить с оружием в руках неприятелей, угнать военный грузовик и укатить на нем в Амгандо предупреждать своих об опасности.
   Безумие чистой воды.
   Но может и получиться – именно потому, что безумно. Кто может ожидать, что в этой мирной буколической долине вдруг явятся, как из-под земли, двое злоумышленников и угонят грузовик?
   Они потихоньку спустились с шоссе – Теремон шел чуть впереди. Между ними и лагерем Апостолов лежало заросшее травой поле.
   – Давай-ка заползем вон туда, в траву… и если пара апостолов зачем-нибудь забредет туда, вскочим и кинемся на них – они и спохватиться не успеют.
   Он лег на живот и пополз. Сиферра за ним. Десять ярдов. Двадцать. Главное – ползти, опустить голову и ползти. Вот до того бугорка, а там затаиться.
   – Это что же такое? – вдруг сказал кто-то. – Пара редких змей, очевидно?
   Теремон обернулся и разинул рот.
   Боги! Апостолы, семь или восемь человек! Откуда они взялись? Пикник у них тут, что ли? И они с Сиферрой проползли мимо, не заметив!
   – Бегом! – крикнул он ей. – Ты туда, а я сюда! – И рванулся влево, к опорам шоссе. Может, он еще оторвется – и спрячется в лесу по ту сторону виадука.
   Нет. Он сильный и бежит быстро, но они сильнее и бегают быстрее. Они уже поравнялись с ним.
   – Сиферра! – заорал он. – Беги! Беги!
   Может, ей и удалось, он не видел. Апостолы окружили его. Он схватился за пистолет, но один тут же поймал его за руку, а другой вцепился в горло. Пистолет выпал. Теремону подсекли ноги, он тяжело упал ничком и перевернулся на спину. Пять суровых лиц смотрели на него из-под клобуков. Один из апостолов целил ему в грудь из его же пистолета.
   – Вставай, – сказал Апостол. – Медленно. С поднятыми руками.
   Теремон неуклюже поднялся на ноги.
   – Кто ты? И что здесь делаешь?
   – Я здесь живу. Мы с женой просто шли домой через поле, напрямик.
   – Ближайшая ферма в пяти милях отсюда. Ничего себе напрямик. Пойдешь с нами, – апостол кивнул в сторону лагеря. – Фолимун захочет поговорить с тобой.
   Фолимун! Значит, он все-таки пережил ночь затмения! И теперь возглавляет экспедицию против Амгандо.
   Теремон оглянулся по сторонам. Сиферры не видно. Он надеялся, что она снова поднялась на шоссе и что есть сил шагает в Амгандо. Надежда слабая, но единственная, которая осталась.
   Апостолы повели его в лагерь. Странное это было чувство – идти среди нескольких черных фигур. Они почти не обращали на него внимания – только подталкивали вперед, пока не доставили к самой большой палатке.
   Рядом на скамейке сидел Фолимун, просматривая какие-то бумаги. Он взглянул на Теремона холодными голубыми глазами, и его острое лицо на миг смягчила удивленная улыбка.
   – Теремон? Вы здесь? Собираете материал для «Хроники»?
   – Я иду на юг, Фолимун. Устроил себе маленькие каникулы, знаете ли – в городе не совсем спокойно. Не прикажете ли своим головорезам отпустить меня?
   – Отпустите, – распорядился Фолимун. – И куда же именно вы шли?
   – Это неважно.
   – Позвольте мне судить об этом. В Амгандо, не так ли?
   Теремон ответил Фолимуну пристальным холодным взглядом.
   – Не вижу причин рассказывать вам что-либо.
   – И это после того, как я отвечал на все ваши вопросы? Помните интервью?
   – Очень смешно.
   – Я хочу знать, куда вы шли, Теремон.
   Тяни время, сказал себе журналист. Тяни сколько можешь.
   – Я отказываюсь отвечать на этот вопрос и на другие ваши вопросы тоже. Я буду говорить только с самим Мондиором, – ровным и решительным тоном произнес он.
   Фолимун помолчал, снова мельком улыбнулся – и вдруг расхохотался. Теремон не помнил, чтобы раньше видел его смеющимся.
   – Мондиор? – весело произнес он. – Мондиора Не существует, мой друг. И никогда не существовало.

Глава 42

   Сиферре не верилось, что ей в самом деле удалось убежать. Однако ей это удалось.
   Почти все апостолы, захватившие их врасплох, бросились за Теремоном. Оглянувшись, она увидела, что они окружают его, как гончие дичь. Потом его сбили с ног и, конечно, взяли в плен.
   За ней погнались только двое. Одного она ударила с размаху ладонью по лицу, напружинив руку – на бегу этого было достаточно, чтобы свалить его. Другой был толстый, неуклюжий и плохо бегал – Сиферра в считанные минуты оставила его далеко позади.
   Она бежала обратно к шоссе, но подниматься наверх было бы неразумно. Шоссе легко перекрыть, а вниз, кроме как по спуску, не слезешь. Того и гляди окажешься в западне. Даже если впереди нет застав, Апостолы могут снарядить погоню на грузовике и подберут ее через каких-нибудь две мили.
   Нет, бежать следовало в лес по ту сторону шоссе. Там апостольские грузовики не пройдут. Ей легко будет спрятаться в густом подлеске, затаиться и подумать, что делать дальше.
   Да, вот именно – что?
   Сиферра сознавала, что замысел Теремона, при всей своей дерзости, был их единственной надеждой: угнать грузовик, доехать до Амгандо и поднять тревогу, пока Апостолы не двинули свою армию дальше.
   У нее, ясное дело, нет никаких шансов подкрасться к грузовику, сесть в него и угнать. Апостолы не так глупы. Пришлось бы заставить кого-то, угрожая ему оружием, завести грузовик и передать ей руль. Что предполагало вес ту же операцию: захватить одинокого Апостола, снять с него рясу, проникнуть в лагерь и там найти человека, способного завести грузовик.
   У нее упало сердце. Слишком уж это маловероятно. С таким же успехом можно попытаться освободить Теремона – открыть огонь, взять заложников, потребовать, чтобы его немедленно отпустили; глупости все это, мелодраматические бредни, сюжет из детской приключенческой книжки…
   Но что же делать? Что?
   Она укрылась в густой поросли низких деревьев с длинными перистыми листьями и стала ждать. Никаких признаков того, что Апостолы снимаются с лагеря, не наблюдалось: дым костра по-прежнему поднимался к сумеречному небу и грузовики все так же стояли у дороги.
   Приближался вечер. Онос закатился. Над горизонтом висел Довим. На небе остались самые нелюбимые ею солнца – холодные и безрадостные Тано и Сита, светящие откуда-то с самого края вселенной. По крайней мере, в далекие дни их невинности считалось, что это край вселенной – пока не явились Звезды и не показали им действительных размеров космоса.
   Часы тянулись нескончаемо. Ни одно разумное решение не приходило ей в голову. Амгандо наверняка погибнет, если только людей не предупредит кто-нибудь еще – ей никак не поспеть туда до прибытия Апостолов. Освобождение Теремона – абсурдная идея. Не менее нелепая, чем план угнать в одиночку грузовик.
   Что же тогда? Просто сидеть и смотреть, как Апостолы захватывают мир?
   Иного выбора, похоже, не остается.
   Сиферра начинала думать, что единственный выход – пойти в лагерь, сдаться и попросить, чтобы ее поместили вместе с Теремоном. По крайней мере, они будут вдвоем. Просто удивительно, как ей его не хватало. Она не расставалась с ним вот уже несколько недель – она, которая никогда не жила с мужчиной, И за весь долгий путь из Саро, хотя они постоянно цапались и даже ссорились порой, Теремон ей не надоел. Ни разу ей не захотелось от него избавиться. То, что они вместе, казалось ей самым естественным делом. А теперь она снова осталась одна.
   Иди сдавайся, сказала она себе. Так и так все пропало.
   Стало темнее. Тучи скрыли ледяной свет Тано и Ситы, и небо так нахмурилось, будто вот-вот выйдут Звезды.
   Ну, давайте, подумала Сиферра. Выходите и сияйте. Сведите всех с ума еще раз. Какая теперь разница? Мир может погибнуть только раз, и это уже произошло.
   Но Звезды, конечно, не появились. Тано и Сита, хотя и скрытые, давали достаточно света, чтобы заслонить таинственное сияние далеких миров. И чувство полнейшего поражения, испытываемое Сиферрой, вдруг сменилось почти безрассудной надеждой.
   Раз все пропало, то и терять нечего, сказала она себе. Можно пробраться в лагерь под покровом сумерек и попробовать все же захватить грузовик. И освободить Теремона, если удастся. А потом – в Амгандо! К восходу Оноса она уже будет там, среди своих университетских друзей, и сможет загодя предупредить их, что идет враг и им необходимо скрыться.
   Итак, вперед.
   Медленно, медленно – еще осторожнее, чем раньше, на случай часовых в траве.
   Сначала выйти из леса. Сиферра заколебалась, чувствуя себя очень уязвимой без прикрытия густого кустарника. Но сумрак по-прежнему защищал ее. Теперь через открытое пространство между лесом и шоссе. И дальше – мимо огромных опор в заросшее поле, где утром их с Теремоном захватили.
   А теперь ложись и ползи, как в тот раз. Снова через поле, да смотри по сторонам – вокруг лагеря, должно быть, выставлены посты.
   В руке она держала пистолет, поставленный на самую малую, самую мощную, смертельную ширину луча. Если кто-нибудь сейчас на нее нападет – тем хуже для него. Теперь не время беспокоиться о моральных тонкостях. Недавно в полуневменяемом состоянии она убила в университете Балика – не желая того, но все-таки убила. И, как ни странно, готова была убить снова – на сей раз умышленно, если обстоятельства вынудят. Главное сейчас – добыть автомобиль и сообщить в Амгандо о приближении неприятельской армии. Все остальное неважно, в том числе и моральные соображения. На войне как на войне.
   Вперед. Опусти голову, но не глаза, а сама сожмись. Ей оставалось до лагеря всего несколько десятков ярдов.
   Там было очень тихо. Почти все, вероятно, спят. В сером сумраке Сиферре показалось, что по ту сторону большого костра сидят какие-то люди, но дым мешал разглядеть их как следует. Теперь, подумала она, надо пробраться за один из грузовиков, где еще темнее, и бросить камушек в ствол дерева. Часовые, скорей всего, пойдут посмотреть, откуда шум; и если они разойдутся поодиночке, можно будет подкрасться к одному из них сзади, ткнуть ему в спину пистолетом, сказать, чтобы молчал, и заставить снять рясу…
   Нет. Не надо ему ничего говорить. Просто пристрели его и сними с него рясу сама, пока он не поднял шум. В конце концов, это только Апостолы. Фанатики.
   Сиферра сама удивлялась своему новообретенному хладнокровию.
   Вперед. Вперед. Вот и ближний грузовик уже рядом. Теперь залечь за ним в темноте, на удаленной от костра стороне. Найти камушек… вот как раз подходящий. Пистолет переложить пока в левую руку. Ну, а теперь бросай камушек вон в то большое дерево…
   Сиферра занесла руку для броска. И в этот миг кто-то сзади сжал ее левое запястье, а другой рукой стиснул горло.
   Поймали!
   Шок, ярость и острое разочарование обрушились на Сиферру разом. Она свирепо, изо всех сил лягнула ногой назад, попала куда-то и услышала, как противник зарычал. Но хватки он не ослабил. Крутнувшись вполоборота, Сиферра лягнула его снова, попытавшись одновременно переложить пистолет из левой руки в правую.
   Но противник вздернул ее руку вверх так, что ее прошила острая боль, и пистолет выпал из онемевших пальцев. Другая его рука еще сильнее сдавила ей горло. Сиферра закашлялась.
   Ох, Тьма! Надо же быть такой дурой, чтобы, подкрадываясь к ним, позволить кому-то подкрасться к себе!
   Слезы ярости обожгли ей щеки, и она лягнула обидчика еще пару раз.
   – Потише, – шепнул он. – Больно же, Сиферра.
   – Теремон? – остолбенела она.
   – А ты думала кто? Мондиор?
   Пальцы, сжимавшие ей горло и запястье, разжились. Сиферра сделала два нетвердых шага вперед, ловя ртом воздух, и растерянно повернулась к Теремону.
   – Почему ты на свободе?
   – Чудо свершилось, – ухмыльнулся он. – Боги явили чудо. Я следил за тобой все время, как только ты вышла из леса. Ты была на высоте. Только вот слишком сосредоточилась на том, чтобы пробраться сюда незамеченной, а потому сама не заметила, что я следую за тобой.
   – Слава богам, что это ты, Теремон, хотя ты и напугал меня до полусмерти. Но что же мы стоим? Давай захватим грузовик и смоемся отсюда, пока они не видят.
   – Нет. Наш план меняется.
   – Не понимаю.
   – Сейчас поймешь. – Он хлопнул в ладоши и закричал: – Сюда, ребята! Вот она!
   – Теремон!! Ты что, с ума…
   В лицо ей ударил сноп света, слепящий почти как Звезды. Сиферра, ничего не видя, испуганно затрясла головой. Ее окружили какие-то люди, но она рассмотрела их, только когда глаза немного привыкли к яркому свету.
   Апостолы. С полдюжины человек.
   Она бросила обвиняющий взгляд на Теремона. Он стоял спокойно, очень довольный собой. До ее ошеломленного разума только сейчас начало доходить, что Теремон ее предал.
   Когда она обрела дар речи, то могла изъясняться только односложно:
   – Но – что – ты…
   – Пошли, Сиферра, – улыбнулся он. – Хочу тебя кое с кем познакомить.

Глава 43

   – Совершенно незачем смотреть на меня так сердито, доктор Сиферра, – сказал Фолимун. – Вам, может быть, трудно в это поверить, но вы здесь среди друзей.
   – Друзей? Вы, видимо, считаете меня очень доверчивой.
   – Вовсе нет. Как раз наоборот.
   – Вы вторгаетесь в мою лабораторию и похищаете оттуда бесценные материалы. Вы натравливаете орду своих обезумевших единоверцев на обсерваторию, чтобы уничтожить приборы, с помощью которых астрономы вели уникальные наблюдения. А теперь вы гипнотизируете Теремона, чтобы он действовал по вашей указке, и посылаете его захватить меня в плен. И еще говорите, что я среди друзей.
   – Меня никто не гипнотизировал, Сиферра, – спокойно возразил Теремон. – И ты не пленница.
   – Ну конечно же. Все это лишь дурной сон: Приход Ночи, пожары, крушение цивилизации. Через час я проснусь в своей городской квартире, и все будет так же, как когда я ложилась спать.
   Теремон подумал, что никогда еще не видел Сиферру такой красивой. Ее глаза сверкали от гнева, лицо как будто светилось. Вокруг нее сфокусировалась аура такой энергии, что никто бы не смог устоять.
   Но сейчас не тот момент, чтобы говорить ей об этом.
   – За кражу табличек, доктор Сиферра, – сказал Фолимун, – я приношу вам свои извинения. Это, конечно, бессовестное воровство, и я никогда не допустил бы его, если бы вы не поставили нас в безвыходное положение.
   – Я? Вас?
   – Да, вы. Вы настояли на том, чтобы оставить таблички у себя, и тем подвергли бесценные реликвии прошлого цикла большой опасности – ведь вот-вот должен был разразиться хаос, в котором от университета, по всей видимости, не останется камня на камне. Мы сочли необходимым убрать таблички в безопасное место, то есть взять к себе, а поскольку вы противились, мы решили взять их самовольно.
   – Это я нашла таблички. Вы никогда не узнали бы об их существовании, если бы я не откопала их.
   – Не имеет значения, – невозмутимо ответил Фолимун. – Коль скоро таблички были найдены, они стали жизненно необходимы и нам, и всему человечеству. Мы сочли, что будущее Калгаша важнее вашего собственнического интереса к своим экспонатам. Как вы убедитесь, мы сделали полный перевод табличек, пользуясь нашими древними текстами, и они намного расширили наши представления о тех трудностях, с которыми периодически сталкивается калгашская цивилизация. Перевод доктора Мадрина был, к сожалению, весьма поверхностным. А ведь таблички представляют собой точную и убедительную версию той летописи, что дошла до нас под названием Книги Откровений, не искаженную веками текстовых и смысловых ошибок. А в Книге Откровений, должен сознаться, много мистики и метафор, добавленных в пропагандистских целях. Таблички же из Томбо – это хронологический отчет о двух пришествиях Звезд в две разные эпохи и о попытках тогдашнего духовенства предупредить народ о грядущем бедствии. Теперь мы можем доказать, что во все века горстка образованных людей снова и снова пыталась подготовить мир к ожидающей его повторной катастрофе – только их методы для этого не годились. Теперь, наконец-то, вооруженные опытом прежних ошибок, мы сумеем уберечь Калгаш от его трагической судьбы, когда через две тысячи лет кончится очередной Год Праведности.
   – Какое самодовольство! – сказала Сиферра Теремону. – Оправдывает кражу моих табличек тем, что они помогут ему утвердить ею теократическую диктатуру еще вернее, чем надеялся! Теремон, Теремон, как мог ты предать меня? Как мог ты предать нас всех? Мы были бы уже на полпути к Амгандо, если бы…
   – В Амгандо вы будете завтра к полудню, – сказал Фолимун, – уверяю вас, доктор Сиферра. Как и все мы.
   – И каким же образом я туда попаду? – запальчиво спросила она. – Вы поведете меня в цепях в хвосте своей победоносной армии? Заставите тащиться в пыли за колесницей Мондиора?
   Апостол вздохнул:
   – Теремон, объясните ей все, пожалуйста.
   – Ну нет, – сверкнула глазами Сиферра. – Я не хочу слушать ту чушь, которой нашпиговал тебя этот маньяк – несчастный ты дуралей с промытыми мозгами! Ни одного из вас не хочу слушать! Оставьте меня в покое. Посадите под замок, если хотите. Или отпустите, коли смелости хватит. Чем я могу вам повредить? Одна женщина против целой армии? Я даже через поле не могу перейти, чтобы кто-нибудь не подкрался и не напал на меня сзади!
   Испуганный Теремон бросился к ней.
   – Нет! Отойди от меня! Ты мне мерзок! Но ведь ты не виноват, правда? Они что-то сделали с тобой. И со мной то же самое сделаете, Фолимун? Превратите меня в послушную марионетку, да? Попрошу вас об одном одолжении. Не заставляйте меня носить апостольскую рясу. Мне невыносимо думать, что я буду таскать на себе этот потешный балахон. Берите мою душу, если надо, но позвольте мне одеваться по-своему. Хорошо, Фолимун? Хорошо?
   Апостол коротко рассмеялся.
   – Оставлю-ка я вас двоих наедине. В моем присутствии, как я вижу, у нас ничего не получится.
   – Нет, будь ты проклят, – вскричала Сиферра, – не хочу я оставаться наедине с этим…
   Но Фолимун уже встал и быстро вышел из палатки.
   Теремон направился к Сиферре, которая попятилась от него, как от зачумленного.
   – Меня никто не гипнотизировал, Сиферра, – мягко сказал он. – Я в своем уме.
   – Ну конечно.
   – Это правда. Я тебе докажу.
   Сиферра мрачно уставилась на него. Он помолчал и сказал тихо:
   – Сиферра, я люблю тебя.
   – Сколько времени понадобилось Апостолам, чтобы запрограммировать тебя на это?
   – Не надо, – вздрогнул он. – Не надо. Я говорю искренне, Сиферра. Не стану уверять тебя, что никому не говорил раньше этих слов – но в первый раз говорю их искренне.
   – Я это читала в романах. Старо, – отрезала Сиферра.
   – Наверно, я это заслужил. Теремон – бабник, Теремон – дежурный городской соблазнитель. Ладно, забудь то, что я сказал, Сиферра. Нет! Не забывай. Я говорил серьезно. Когда мы с тобой были в дороге эти несколько недель – не расставаясь ни утром, ни днем, ни вечером – не было момента, чтобы я не думал, глядя на тебя: вот та женщина, которую я ждал. И даже вообразить не мог, что найду такую.