Страница:
К тому же Жискара программировал сам Фастольф, а Амадиро, какой бы он ни был прекрасный специалист, до Фастольфа все-таки далеко.
Значит, при прочих равных условиях первым сюда вернется Жискар.
А что, если не таких уж равных? С легким сарказмом Бейли подумал; «Я измучен и не в состоянии размышлять здраво, а просто в отчаянии хватаюсь за крупицы утешения».
Но что ему остается? Лишь одно: действовать в зависимости от обстоятельств, какими они представляются ему.
Бейли нажал на дверь и вышел наружу. Платок слетел в мокрую, остро пахнущую траву. Машинально нагнувшись, он поднял его и побрел прочь от машины.
Дождь хлестал по лицу и рукам, промокшая одежда облепила тело, его пробирала ледяная дрожь.
Огненный зигзаг распорол небо так быстро, что Бейли не успел зажмуриться, и тут же громовой раскат заставил его в ужасе зажать уши.
Гроза возобновилась? Или его оглушило только потому, что он очутился под открытым небом?
Но надо идти. Надо отойти от машины подальше, чтобы преследователи не нашли его сразу. К чему колебаться и торчать здесь? Тогда уж лучше было бы остаться в машине – и сухим!
Он начал утирать лицо платком. Но платок тоже был мокрым, и, оставив бесполезные попытки, он протянул перед собой руки и пошел в темноту. Есть ли у Авроры луна? Вроде бы он о ней что-то читал, а теперь ее свет оказался бы очень кстати… А впрочем, если даже она и существует, все равно тучи поглощали бы весь ее свет.
Он ощутил что-то. Он не видел, чего коснулись его пальцы, но решил, что это шершавая кора дерева. Да, дерева. Это понятно и жителю Города.
Внезапно он вспомнил, что молния, бывает, раскалывает деревья и убивает людей. А вот о том, как чувствует себя человек, пораженный молнией, или о том, как от нее уберечься, он ничего не читал. На Земле он ни разу не встречал человека, в которого бы угодила молния.
Он начал ощупью огибать дерево, весь во власти страха и дурных предчувствий. Как узнать, что он не замкнул круга и не возвращается к машине?
Ну хватит. Вперед!
Теперь у него на дороге появились густые кусты, и пробирался он сквозь них с большим трудом. Казалось, за его одежду цепляются костлявые пальцы. Он раздраженно рванулся и услышал треск ткани.
– Вперед!
У него стучали зубы, он весь дрожал.
Новая вспышка. Не такая слепящая. На миг он увидел окружающее.
Деревья. И много. Он в роще. Что опаснее в грозу – скопление деревьев или одно-единственное? Этого он не знал. Может, безопаснее к деревьям не прикасаться?
Этого он тоже не знал. Для Городов смерти от молнии не существовало, а в исторических романах (а иногда и в курсах истории) такие случаи хотя и упоминались, но не описывались подробно.
Он посмотрел на темное небо, и в глаза ему плеснула вода. Он протер их мокрыми руками и пошел, спотыкаясь, дальше. Он старался поднимать ноги повыше. Потом, скользя на камушках, перешел узкую полоску текущей воды.
Странно! Более мокрым он после этого не стал.
Он все шел и шел. Теперь роботы его не разыщут. А Жискар?
Он понятия не имел, где находится и куда идет. И далеко ли до дома Фастольфа, до Института робопсихологии.
Он не мог бы вернуться к машине, если бы захотел.
Не сумел бы сам отыскать себя.
А гроза будет длиться до бесконечности, и в конце концов он растворится в дожде, растечется ручейком, и никто уже не разыщет Бейли.
И его молекулы унесутся в океан…
Есть на Авроре океан?
Конечно есть! И больше земного, но и льда у полюсов больше.
Его молекулы доплывут до полярных льдов, вмерзнут в них и будут блестеть под холодным оранжевым солнцем.
Его пальцы снова прикоснулись к дереву – мокрые пальцы, мокрое дерево… Рокот грома… Странно, молнии он не видел. А молния ведь вспыхивает раньше. Она в него ударила?
Он ничего не ощущал… кроме земли.
Прямо под собой – его пальцы скребли холодную грязь, Он повернул голову, чтобы свободнее дышать. Лежать было скорее удобно. И никуда не надо идти. Он подождет туг. Жискар его отыщет.
Всс сомнения вдруг исчезли. Жискар непременно его найдет, потому что…
Потому что… он забыл почему. Второй раз он что-то забыл. Тогда, засыпая… То же самое, что и теперь? То же самое?
Неважно.
Все будет хорошо… все…
Он лежал без сознания – один, под дождем у древесного ствола, а гроза продолжала бушевать.
Глава шестнадцатая
66
67
68
69
Значит, при прочих равных условиях первым сюда вернется Жискар.
А что, если не таких уж равных? С легким сарказмом Бейли подумал; «Я измучен и не в состоянии размышлять здраво, а просто в отчаянии хватаюсь за крупицы утешения».
Но что ему остается? Лишь одно: действовать в зависимости от обстоятельств, какими они представляются ему.
Бейли нажал на дверь и вышел наружу. Платок слетел в мокрую, остро пахнущую траву. Машинально нагнувшись, он поднял его и побрел прочь от машины.
Дождь хлестал по лицу и рукам, промокшая одежда облепила тело, его пробирала ледяная дрожь.
Огненный зигзаг распорол небо так быстро, что Бейли не успел зажмуриться, и тут же громовой раскат заставил его в ужасе зажать уши.
Гроза возобновилась? Или его оглушило только потому, что он очутился под открытым небом?
Но надо идти. Надо отойти от машины подальше, чтобы преследователи не нашли его сразу. К чему колебаться и торчать здесь? Тогда уж лучше было бы остаться в машине – и сухим!
Он начал утирать лицо платком. Но платок тоже был мокрым, и, оставив бесполезные попытки, он протянул перед собой руки и пошел в темноту. Есть ли у Авроры луна? Вроде бы он о ней что-то читал, а теперь ее свет оказался бы очень кстати… А впрочем, если даже она и существует, все равно тучи поглощали бы весь ее свет.
Он ощутил что-то. Он не видел, чего коснулись его пальцы, но решил, что это шершавая кора дерева. Да, дерева. Это понятно и жителю Города.
Внезапно он вспомнил, что молния, бывает, раскалывает деревья и убивает людей. А вот о том, как чувствует себя человек, пораженный молнией, или о том, как от нее уберечься, он ничего не читал. На Земле он ни разу не встречал человека, в которого бы угодила молния.
Он начал ощупью огибать дерево, весь во власти страха и дурных предчувствий. Как узнать, что он не замкнул круга и не возвращается к машине?
Ну хватит. Вперед!
Теперь у него на дороге появились густые кусты, и пробирался он сквозь них с большим трудом. Казалось, за его одежду цепляются костлявые пальцы. Он раздраженно рванулся и услышал треск ткани.
– Вперед!
У него стучали зубы, он весь дрожал.
Новая вспышка. Не такая слепящая. На миг он увидел окружающее.
Деревья. И много. Он в роще. Что опаснее в грозу – скопление деревьев или одно-единственное? Этого он не знал. Может, безопаснее к деревьям не прикасаться?
Этого он тоже не знал. Для Городов смерти от молнии не существовало, а в исторических романах (а иногда и в курсах истории) такие случаи хотя и упоминались, но не описывались подробно.
Он посмотрел на темное небо, и в глаза ему плеснула вода. Он протер их мокрыми руками и пошел, спотыкаясь, дальше. Он старался поднимать ноги повыше. Потом, скользя на камушках, перешел узкую полоску текущей воды.
Странно! Более мокрым он после этого не стал.
Он все шел и шел. Теперь роботы его не разыщут. А Жискар?
Он понятия не имел, где находится и куда идет. И далеко ли до дома Фастольфа, до Института робопсихологии.
Он не мог бы вернуться к машине, если бы захотел.
Не сумел бы сам отыскать себя.
А гроза будет длиться до бесконечности, и в конце концов он растворится в дожде, растечется ручейком, и никто уже не разыщет Бейли.
И его молекулы унесутся в океан…
Есть на Авроре океан?
Конечно есть! И больше земного, но и льда у полюсов больше.
Его молекулы доплывут до полярных льдов, вмерзнут в них и будут блестеть под холодным оранжевым солнцем.
Его пальцы снова прикоснулись к дереву – мокрые пальцы, мокрое дерево… Рокот грома… Странно, молнии он не видел. А молния ведь вспыхивает раньше. Она в него ударила?
Он ничего не ощущал… кроме земли.
Прямо под собой – его пальцы скребли холодную грязь, Он повернул голову, чтобы свободнее дышать. Лежать было скорее удобно. И никуда не надо идти. Он подождет туг. Жискар его отыщет.
Всс сомнения вдруг исчезли. Жискар непременно его найдет, потому что…
Потому что… он забыл почему. Второй раз он что-то забыл. Тогда, засыпая… То же самое, что и теперь? То же самое?
Неважно.
Все будет хорошо… все…
Он лежал без сознания – один, под дождем у древесного ствола, а гроза продолжала бушевать.
Глава шестнадцатая
Снова Глэдия
66
Потом, вспоминая и прикидывая время, Бейли пришел к выводу, что пролежал без сознания не меньше десяти минут и не больше двадцати.
Но в тот момент оно могло быть чем угодно – от нуля до бесконечности. Он осознавал голос. Не слова, а только голос. Он не мог понять, что в нем странное, но благополучно разгадал загадку, решив, что голос принадлежит женщине.
Его обвили руки, подняли, понесли. Одна рука болталась… его рука. Голова откинулась.
Он пошевелился, но поднять голову не удалось. Снова женский голос.
Он утомленно открыл глаза. И почувствовал, что ему холодно, что он весь мокрый. А затем осознал, что вода на него больше не льется. И уже не темно. Не совсем темно. Откуда-то просачивался свет, и он рассмотрел лицо робота. И узнал его.
– Жискар, – прошептал он и вспомнил грозу, свое бегство. И Жискар нашел его первым. Жискар, а не те роботы.
И Бейли подумал с удовлетворением: «Я так и думал».
Он позволил глазам снова закрыться. Да, его несли – он ощущал легкое покачивание в такт шагам несущего. Потом оно прекратилось, его медленно опустили на что-то теплое и удобное. Сидение машины – видимо, накрытое полотенцем. Он это знал неизвестно откуда.
Затем ощущение плавного движения по воздуху; его лицо и руки почувствовали прикосновение мягкой ткани, впитывающей влагу; его грудь обнажили – прикосновение холодного воздуха, а затем той же ткани.
Потом множество смутных ощущений и впечатлений.
Он в доме – приоткрывая глаза, он видел стены, искусственный свет, какую-то мебель.
Он чувствовал, что его бережно раздевают, и слабо зашевелился, стараясь помочь. Потом его погрузили в теплую воду, начали энергично растирать. Это все продолжалось, продолжалось, и он был рад.
Его вдруг осенила мысль, и он ухватил поддерживающую его руку:
– Жискар! Жискар!
– Я здесь, сэр, – услышал он голос Жискара.
– Жискар, Дэниел в безопасности?
– В полной безопасности, сэр.
– Отлично. – Бейли снова закрыл глаза, и когда его начали сушить, даже не пошевелился. Его бережно переворачивали под струями теплого воздуха, а потом одели во что-то теплое.
Какое блаженство! С раннего детства он не испытывал ничего подобного и от души пожалел младенцев, которые не способны понять и оценить, как их лелеют.
А вдруг способны? Не определяет ли скрытое воспоминание о таком блаженстве поведение взрослого человека? И, может, теперь он просто радуется, что снова стал младенцем?
И он услышал голос женщины, Его матери?
Нет, невозможно!
– Мама?
Теперь он сидел в кресле. Это он чувствовал, и еще каким-то образом чувствовал, что короткое счастливое возвращение в младенчество кончилось, Что надо возвращаться в печальный мир полного сознания и необходимости все делать для себя самому.
Но ведь был голос женщины… Какой женщины? Бейли открыл глаза.
– Глэдия?
Но в тот момент оно могло быть чем угодно – от нуля до бесконечности. Он осознавал голос. Не слова, а только голос. Он не мог понять, что в нем странное, но благополучно разгадал загадку, решив, что голос принадлежит женщине.
Его обвили руки, подняли, понесли. Одна рука болталась… его рука. Голова откинулась.
Он пошевелился, но поднять голову не удалось. Снова женский голос.
Он утомленно открыл глаза. И почувствовал, что ему холодно, что он весь мокрый. А затем осознал, что вода на него больше не льется. И уже не темно. Не совсем темно. Откуда-то просачивался свет, и он рассмотрел лицо робота. И узнал его.
– Жискар, – прошептал он и вспомнил грозу, свое бегство. И Жискар нашел его первым. Жискар, а не те роботы.
И Бейли подумал с удовлетворением: «Я так и думал».
Он позволил глазам снова закрыться. Да, его несли – он ощущал легкое покачивание в такт шагам несущего. Потом оно прекратилось, его медленно опустили на что-то теплое и удобное. Сидение машины – видимо, накрытое полотенцем. Он это знал неизвестно откуда.
Затем ощущение плавного движения по воздуху; его лицо и руки почувствовали прикосновение мягкой ткани, впитывающей влагу; его грудь обнажили – прикосновение холодного воздуха, а затем той же ткани.
Потом множество смутных ощущений и впечатлений.
Он в доме – приоткрывая глаза, он видел стены, искусственный свет, какую-то мебель.
Он чувствовал, что его бережно раздевают, и слабо зашевелился, стараясь помочь. Потом его погрузили в теплую воду, начали энергично растирать. Это все продолжалось, продолжалось, и он был рад.
Его вдруг осенила мысль, и он ухватил поддерживающую его руку:
– Жискар! Жискар!
– Я здесь, сэр, – услышал он голос Жискара.
– Жискар, Дэниел в безопасности?
– В полной безопасности, сэр.
– Отлично. – Бейли снова закрыл глаза, и когда его начали сушить, даже не пошевелился. Его бережно переворачивали под струями теплого воздуха, а потом одели во что-то теплое.
Какое блаженство! С раннего детства он не испытывал ничего подобного и от души пожалел младенцев, которые не способны понять и оценить, как их лелеют.
А вдруг способны? Не определяет ли скрытое воспоминание о таком блаженстве поведение взрослого человека? И, может, теперь он просто радуется, что снова стал младенцем?
И он услышал голос женщины, Его матери?
Нет, невозможно!
– Мама?
Теперь он сидел в кресле. Это он чувствовал, и еще каким-то образом чувствовал, что короткое счастливое возвращение в младенчество кончилось, Что надо возвращаться в печальный мир полного сознания и необходимости все делать для себя самому.
Но ведь был голос женщины… Какой женщины? Бейли открыл глаза.
– Глэдия?
67
Это был вопрос, удивленный вопрос, но где-то внутри он не удивился. Ведь, конечно, он сразу узнал ее голос.
Он осмотрелся. Жискар стоял в своем алькове, но он подождет. Сначала самое главное. Бейли спросил:
– Где Дэниел?
– Он почистился и высушился в помещении роботов, – ответила Глэдия. – Его окружают мои домашние роботы. Они получили нужные инструкции. Не сомневайтесь: никто посторонний не подойдет к дому ближе чем на пятьдесят метров без того, чтобы мы об этом не узнали. Жискар тоже почистился и высушился.
– Вижу, – ответил Бейли. Жискар его не занимал, только Дэниел. Ему уже стало легче: Глэдия как будто поняла, что Дэниела необходимо охранять, и можно обойтись без сложных объяснений.
Однако в этой защитной стене было уязвимое место, и в его голосе прозвучала сердитая нота, когда он сказал:
– Как вы могли бросить его только на роботов, Глэдия? Без вас в доме ведь не осталось человека, который остановил бы шайку посторонних роботов. Они бы увели Дэниела силой.
– Чепуха! – решительно ответила Глэдия. – Мы отсутствовали недолго, а я известила доктора Фастольфа. Многие его роботы присоединились к моим, и в случае необходимости он появился бы через несколько минут. Я бы посмотрела, как шайка посторонних роботов не подчинилась бы ему!
– Но вы видели Дэниела, когда вернулись, Глэдия?
– Конечно. Говорю же вам, он в полной безопасности.
– Спасибо! – с облегчением сказал Бейли и закрыл глаза. И, как ни странно, подумал: не так уж это было скверно.
Бесспорно! Он же выжил? При этой мысли что-то внутри него радостно заухмылялось. Открыв глаза, он спросил:
– Как вы меня отыскали, Глэдия?
– Жискар отыскал. Они пришли сюда – оба. И Жискар объяснил мне ситуацию. Я сразу занялась Дэниелом, но он отказался двинуться с места, пока я не пообещала тут же послать Жискара за вами. Он был очень красноречив. Его реакция на все, что касается вас, Элайдж, крайне сильна. Дэниела, конечно, мы с собой не взяли. Он очень расстроился, но Жискар потребовал прямо-таки прикрикнуть на Дэниела, чтобы он остался. Видимо, Жискару вы дали очень строгий приказ. Затем мы связались с доктором Фастольфом и отправились за вами на моей машине.
Бейли укоризненно качнул головой:
– Вам не следовало оставлять дом, Глэдия. Вы были обязаны следить, чтобы с Дэниелом ничего не случилось.
Губы Глэдии скривились в презрительной усмешке:
– И бросить вас умирать под дождем? Или позволить, чтобы вас захватили враги доктора Фастольфа? Просто вижу голограмму, как я бы допустила подобное! Нет, Элайдж, я могла понадобиться для того, чтобы освободить вас из рук тех роботов, если бы они добрались до вас раньше. Может быть, я мало что умею, но на Солярии, позвольте вам сказать, любой человек способен управиться с толпой роботов. Мы к этому привыкли.
– Но как вы меня отыскали?
– Это было не так уж трудно. До вашей машины оказалось отсюда не так уж и далеко. Не будь грозы, мы бы и пешком дошли. Мы…
– То есть мы почти добрались до дома Фастольфа? – перебил Бейли.
– Да, – ответила Глэдия. – Либо вашу машину повредили недостаточно для того, чтобы она сломалась раньше, либо Жискар сумел продержать ее в воздухе дольше, чем рассчитывали эти вандалы. Получилось очень удачно. Сломайся вы ближе к Институту, они могли бы захватить вас всех. Ну, так мы добрались на моей машине до вашей. Жискар, естественно, знал точно, где она находилась. Мы вылезли…
– И вы насквозь промокли, Глэдия?
– Нисколечко, – ответила она. – Я захватила большой дождезонт и светосферу. Мои ботинки запачкались и капельку промокли, потому что у меня не было времени обрызгать их латексом, но это пустяки. Во всяком случае мы добрались до вашей машины меньше чем за полчаса после того, как вы отослали Жискара с Дэниелом, ну и, конечно, вас в ней не оказалось.
– Я пытался… – начал Бейли.
– Да-да. Я испугалась, что они – другие – увезли вас. Ведь Жискар сказал, что за вами гнались. Но Жискар нашел ваш платок метрах в пятидесяти от машины и решил, что вы пошли в этом направлении. Он сказал, что это был нелогичный поступок, что люди часто поступают нелогично и надо вас искать. И мы стали искать с помощью светосферы, но нашел вас он. Увидел инфракрасное излучение тепла вашего тела у подножья дерева, и мы привезли вас сюда.
– Что было нелогичного в моем поведении? – спросил Бейли с обидой.
– Он не объяснил, Элайдж. Хотите спросить у него? – Она кивнула на Жискара.
– Так в чем дело, Жискар? – сказал Бейли.
Жискар сразу утратил каменное равнодушие и посмотрел на Бейли.
– Я чувствовал, – сказал он, – что вы совершенно напрасно вышли из машины в грозу. Если бы вы подождали в ней, мы быстрее доставили бы вас сюда.
– Те роботы добрались бы до меня быстрее!
– Но они же побывали там, и вы их отослали, сэр.
– А ты откуда знаешь?
– Возле машины было много следов, оставленных роботами, но внутри машины я не увидел ни единого сырого пятнышка, а если бы мокрые руки протянулись, чтобы вытащить вас, таких пятен было бы много. Я рассудил, что по собственной воле вы к ним не вышли бы, сэр. А раз вы их отослали, вам не надо было опасаться, что они тут лее вернутся, ведь по вашей собственной оценке ситуации гнались они за Дэниелом, а не за вами. Вдобавок вы знали, что я вернусь быстро.
– Я так и рассуждал, – буркнул Бейли, – но решил, что не помешает еще больше их запутать. И поступил, как мне казалось, наилучшим образом, и ведь ты же меня все равно нашел!
– Да, сэр.
– Но почему я здесь? Если мы были близко от дома Глэдии, значит, до дома доктора Фастольфа тоже было недалеко. Или даже ближе.
– Не совсем, сэр. Ближе был этот дом, а, судя по настойчивости ваших приказаний, на счету была каждая минута, иначе Дэниел мог бы и не спастись. Дэниел согласился с этим, хотя очень не хотел покидать вас. А когда он очутился здесь, я решил, что и вам следует быть здесь на случай, если вы пожелаете собственными глазами убедиться в его безопасности.
Бейли кивнул и сказал ворчливо (его все еще язвил упрек в нелогичности):
– Ты поступил правильно, Жискар.
– Вам необходимо повидать доктора Фастольфа, Элайдж? – спросила Глэдия. – Я могу пригласить его сюда. Или поговорите с ним по трехмернику.
Бейли откинулся на спинку кресла. Он успел убедиться, что его умственные процессы заторможены и что он совсем измотан. Говорить с Фастольфом сейчас не имело смысла. И он сказал:
– Нет. Я увижусь с ним утром после завтрака. Времени достаточно. А потом, полагаю, я увижусь с этим человеком, Келденом Амадиро, главой Института робопсихологии. И с важной персоной… как вы его называете? Ах, да – с председателем. Полагаю, и он сюда прибудет?
– У вас ужасно усталый вид, Элайдж, – сказала Глэдия. – Разумеется, у нас на планете нет микроорганизмов – ну, микробов и вирусов, которые у вас на Земле вызывают все эти болезни. И вы от них очищены. Однако видно, как вы устали.
Бейли подумал: после всего этого ни гриппа, ни даже насморка! Да, пребывание на космомире имеет и свои положительные стороны.
– Правда, я устал, – сказал он. – Но отдохну немного и буду в полном порядке.
– Вы не голодны? Как раз время ужина.
Бейли поморщился:
– Есть мне что-то не хочется.
– Но оставаться голодным не следует. Конечно, ничего тяжелого, но, может быть, горячего супа? Он вас подкрепит.
Бейли захотелось улыбнуться. Пусть она и солярианка, но в сходных обстоятельствах ведет себя и говорит совершенно так же, как женщина Земли. Наверное, аврорианки тоже не составляют исключения. Есть вещи, которых различие в культурах не затрагивает.
– Но суп готов? – спросил он. – Я не хочу доставлять затруднений.
– Какие затруднения? У меня есть домашний штат – не такой многочисленный, как на Солярии, но достаточный, чтобы любое не слишком экзотическое блюдо было приготовлено за несколько минут. Так что просто скажите мне, какой суп вы предпочтете. И все.
– Куриный, – Бейли не сумел противостоять соблазну.
– Как угодно. Я как раз сама хотела его предложить, – добавила она невинным тоном. – Ну и с кусочками куриного мяса для сытости.
Тарелка возникла передним через несколько минут.
– А вы, Глэдия?
– Я поужинала, пока вас мыли и лечили.
– Лечили?
– Профилактическое восстановление биохимического баланса. Вы перенесли тяжелый нервный шок, и его следовало нейтрализовать. Да ешьте же!
Бейли попробовал суп. В общем-то неплохой, хотя и непривычно островат на странный манер аврорианской кухни. А может, к нему просто добавлены какие-то незнакомые специи.
Внезапно он вспомнил свою мать – мгновенная судорога памяти, вернувшая его в далекое детство. Она наклоняется над ним – он снова отказался есть свой «вкусный супчик».
«Ну-ка, Лайдж, – говорит она. – Настоящая курочка и очень дорогая! Даже космониты не едят вкуснее!»
И не едят! Через далекие годы он крикнул ей: «Не едят, мам!»
Нет, правда! Если положиться на память и учесть, что в детстве все кажется вкуснее, куриный суп его матери, если она не потчевала им каждый день, был подлинным объедением.
Он ел ложку за ложкой, а когда тарелка опустела, смущенно буркнул:
– А еще немножко не найдется?
– Столько, сколько хотите, Элайдж.
– Самую чуточку.
Когда он доедал вторую порцию, Глэдия сказала:
– Элайдж, эта завтрашняя встреча…
– Что, Глэдия?
– Она означает, что ваше расследование закончено? И вы знаете, что случилось с Джендером?
Бейли ответил, взвешивая каждое слово:
– Мне кажется, я знаю, что могло произойти с Джендером. Но не убежден, что сумею убедить в этом кого-либо.
– Тогда зачем вы устраиваете эту встречу?
– Не я, Глэдия. А мэтр робопсихолог Амадиро. Он против самой идеи расследования и рассчитывает отослать меня назад на Землю.
– Это он испортил вашу машину и послал роботов захватить Дэниела?
– По-моему, он.
– Так неужели его нельзя за это судить и заставить понести наказание?
– Можно-то можно, – ответил Бейли яростно. – Но только у меня нет пустячной мелочи – веских доказательств.
– И, сделав все это, он выйдет сухим из воды, а вдобавок прекратит расследование?
– Боюсь, так и будет. Говоря его словами: люди, не надеющиеся на справедливость, не разочаровываются.
– Но так же нельзя! Не допустите этого. Вы должны довести расследование до конца и узнать правду!
– Ну а если узнать правду я не сумею? – Бейли вздохнул. – Или сумею, но не смогу добиться, чтобы меня выслушали?
– Нет, вы можете и найти правду, и заставить выслушать себя!
– Ваша вера в меня, Глэдия, очень трогательна. Однако, если Законодательное собрание Авроры захочет отправить меня на Землю, а расследование прекратить, я не смогу этому помешать.
– Но разве вы хотите вернуться, ничего не добившись?
– Нет, конечно. И ведь я не просто ничего не добьюсь, положение гораздо хуже, Глэдия. Моя карьера пойдет прахом, а будущее Земли останется самым черным.
– Так не допустите, чтобы они этого добились, Элайдж!
– Иосафат, Глэдия! Я попытаюсь, Но не могу же я поднять планету голыми руками. Не требуйте от меня чудес.
Глэдия кивнула, опустила глаза и прижала кулачок ко рту. Она замерла, словно о чем-то задумавшись. Бейли не сразу сообразил, что она беззвучно плачет.
Он осмотрелся. Жискар стоял в своем алькове, но он подождет. Сначала самое главное. Бейли спросил:
– Где Дэниел?
– Он почистился и высушился в помещении роботов, – ответила Глэдия. – Его окружают мои домашние роботы. Они получили нужные инструкции. Не сомневайтесь: никто посторонний не подойдет к дому ближе чем на пятьдесят метров без того, чтобы мы об этом не узнали. Жискар тоже почистился и высушился.
– Вижу, – ответил Бейли. Жискар его не занимал, только Дэниел. Ему уже стало легче: Глэдия как будто поняла, что Дэниела необходимо охранять, и можно обойтись без сложных объяснений.
Однако в этой защитной стене было уязвимое место, и в его голосе прозвучала сердитая нота, когда он сказал:
– Как вы могли бросить его только на роботов, Глэдия? Без вас в доме ведь не осталось человека, который остановил бы шайку посторонних роботов. Они бы увели Дэниела силой.
– Чепуха! – решительно ответила Глэдия. – Мы отсутствовали недолго, а я известила доктора Фастольфа. Многие его роботы присоединились к моим, и в случае необходимости он появился бы через несколько минут. Я бы посмотрела, как шайка посторонних роботов не подчинилась бы ему!
– Но вы видели Дэниела, когда вернулись, Глэдия?
– Конечно. Говорю же вам, он в полной безопасности.
– Спасибо! – с облегчением сказал Бейли и закрыл глаза. И, как ни странно, подумал: не так уж это было скверно.
Бесспорно! Он же выжил? При этой мысли что-то внутри него радостно заухмылялось. Открыв глаза, он спросил:
– Как вы меня отыскали, Глэдия?
– Жискар отыскал. Они пришли сюда – оба. И Жискар объяснил мне ситуацию. Я сразу занялась Дэниелом, но он отказался двинуться с места, пока я не пообещала тут же послать Жискара за вами. Он был очень красноречив. Его реакция на все, что касается вас, Элайдж, крайне сильна. Дэниела, конечно, мы с собой не взяли. Он очень расстроился, но Жискар потребовал прямо-таки прикрикнуть на Дэниела, чтобы он остался. Видимо, Жискару вы дали очень строгий приказ. Затем мы связались с доктором Фастольфом и отправились за вами на моей машине.
Бейли укоризненно качнул головой:
– Вам не следовало оставлять дом, Глэдия. Вы были обязаны следить, чтобы с Дэниелом ничего не случилось.
Губы Глэдии скривились в презрительной усмешке:
– И бросить вас умирать под дождем? Или позволить, чтобы вас захватили враги доктора Фастольфа? Просто вижу голограмму, как я бы допустила подобное! Нет, Элайдж, я могла понадобиться для того, чтобы освободить вас из рук тех роботов, если бы они добрались до вас раньше. Может быть, я мало что умею, но на Солярии, позвольте вам сказать, любой человек способен управиться с толпой роботов. Мы к этому привыкли.
– Но как вы меня отыскали?
– Это было не так уж трудно. До вашей машины оказалось отсюда не так уж и далеко. Не будь грозы, мы бы и пешком дошли. Мы…
– То есть мы почти добрались до дома Фастольфа? – перебил Бейли.
– Да, – ответила Глэдия. – Либо вашу машину повредили недостаточно для того, чтобы она сломалась раньше, либо Жискар сумел продержать ее в воздухе дольше, чем рассчитывали эти вандалы. Получилось очень удачно. Сломайся вы ближе к Институту, они могли бы захватить вас всех. Ну, так мы добрались на моей машине до вашей. Жискар, естественно, знал точно, где она находилась. Мы вылезли…
– И вы насквозь промокли, Глэдия?
– Нисколечко, – ответила она. – Я захватила большой дождезонт и светосферу. Мои ботинки запачкались и капельку промокли, потому что у меня не было времени обрызгать их латексом, но это пустяки. Во всяком случае мы добрались до вашей машины меньше чем за полчаса после того, как вы отослали Жискара с Дэниелом, ну и, конечно, вас в ней не оказалось.
– Я пытался… – начал Бейли.
– Да-да. Я испугалась, что они – другие – увезли вас. Ведь Жискар сказал, что за вами гнались. Но Жискар нашел ваш платок метрах в пятидесяти от машины и решил, что вы пошли в этом направлении. Он сказал, что это был нелогичный поступок, что люди часто поступают нелогично и надо вас искать. И мы стали искать с помощью светосферы, но нашел вас он. Увидел инфракрасное излучение тепла вашего тела у подножья дерева, и мы привезли вас сюда.
– Что было нелогичного в моем поведении? – спросил Бейли с обидой.
– Он не объяснил, Элайдж. Хотите спросить у него? – Она кивнула на Жискара.
– Так в чем дело, Жискар? – сказал Бейли.
Жискар сразу утратил каменное равнодушие и посмотрел на Бейли.
– Я чувствовал, – сказал он, – что вы совершенно напрасно вышли из машины в грозу. Если бы вы подождали в ней, мы быстрее доставили бы вас сюда.
– Те роботы добрались бы до меня быстрее!
– Но они же побывали там, и вы их отослали, сэр.
– А ты откуда знаешь?
– Возле машины было много следов, оставленных роботами, но внутри машины я не увидел ни единого сырого пятнышка, а если бы мокрые руки протянулись, чтобы вытащить вас, таких пятен было бы много. Я рассудил, что по собственной воле вы к ним не вышли бы, сэр. А раз вы их отослали, вам не надо было опасаться, что они тут лее вернутся, ведь по вашей собственной оценке ситуации гнались они за Дэниелом, а не за вами. Вдобавок вы знали, что я вернусь быстро.
– Я так и рассуждал, – буркнул Бейли, – но решил, что не помешает еще больше их запутать. И поступил, как мне казалось, наилучшим образом, и ведь ты же меня все равно нашел!
– Да, сэр.
– Но почему я здесь? Если мы были близко от дома Глэдии, значит, до дома доктора Фастольфа тоже было недалеко. Или даже ближе.
– Не совсем, сэр. Ближе был этот дом, а, судя по настойчивости ваших приказаний, на счету была каждая минута, иначе Дэниел мог бы и не спастись. Дэниел согласился с этим, хотя очень не хотел покидать вас. А когда он очутился здесь, я решил, что и вам следует быть здесь на случай, если вы пожелаете собственными глазами убедиться в его безопасности.
Бейли кивнул и сказал ворчливо (его все еще язвил упрек в нелогичности):
– Ты поступил правильно, Жискар.
– Вам необходимо повидать доктора Фастольфа, Элайдж? – спросила Глэдия. – Я могу пригласить его сюда. Или поговорите с ним по трехмернику.
Бейли откинулся на спинку кресла. Он успел убедиться, что его умственные процессы заторможены и что он совсем измотан. Говорить с Фастольфом сейчас не имело смысла. И он сказал:
– Нет. Я увижусь с ним утром после завтрака. Времени достаточно. А потом, полагаю, я увижусь с этим человеком, Келденом Амадиро, главой Института робопсихологии. И с важной персоной… как вы его называете? Ах, да – с председателем. Полагаю, и он сюда прибудет?
– У вас ужасно усталый вид, Элайдж, – сказала Глэдия. – Разумеется, у нас на планете нет микроорганизмов – ну, микробов и вирусов, которые у вас на Земле вызывают все эти болезни. И вы от них очищены. Однако видно, как вы устали.
Бейли подумал: после всего этого ни гриппа, ни даже насморка! Да, пребывание на космомире имеет и свои положительные стороны.
– Правда, я устал, – сказал он. – Но отдохну немного и буду в полном порядке.
– Вы не голодны? Как раз время ужина.
Бейли поморщился:
– Есть мне что-то не хочется.
– Но оставаться голодным не следует. Конечно, ничего тяжелого, но, может быть, горячего супа? Он вас подкрепит.
Бейли захотелось улыбнуться. Пусть она и солярианка, но в сходных обстоятельствах ведет себя и говорит совершенно так же, как женщина Земли. Наверное, аврорианки тоже не составляют исключения. Есть вещи, которых различие в культурах не затрагивает.
– Но суп готов? – спросил он. – Я не хочу доставлять затруднений.
– Какие затруднения? У меня есть домашний штат – не такой многочисленный, как на Солярии, но достаточный, чтобы любое не слишком экзотическое блюдо было приготовлено за несколько минут. Так что просто скажите мне, какой суп вы предпочтете. И все.
– Куриный, – Бейли не сумел противостоять соблазну.
– Как угодно. Я как раз сама хотела его предложить, – добавила она невинным тоном. – Ну и с кусочками куриного мяса для сытости.
Тарелка возникла передним через несколько минут.
– А вы, Глэдия?
– Я поужинала, пока вас мыли и лечили.
– Лечили?
– Профилактическое восстановление биохимического баланса. Вы перенесли тяжелый нервный шок, и его следовало нейтрализовать. Да ешьте же!
Бейли попробовал суп. В общем-то неплохой, хотя и непривычно островат на странный манер аврорианской кухни. А может, к нему просто добавлены какие-то незнакомые специи.
Внезапно он вспомнил свою мать – мгновенная судорога памяти, вернувшая его в далекое детство. Она наклоняется над ним – он снова отказался есть свой «вкусный супчик».
«Ну-ка, Лайдж, – говорит она. – Настоящая курочка и очень дорогая! Даже космониты не едят вкуснее!»
И не едят! Через далекие годы он крикнул ей: «Не едят, мам!»
Нет, правда! Если положиться на память и учесть, что в детстве все кажется вкуснее, куриный суп его матери, если она не потчевала им каждый день, был подлинным объедением.
Он ел ложку за ложкой, а когда тарелка опустела, смущенно буркнул:
– А еще немножко не найдется?
– Столько, сколько хотите, Элайдж.
– Самую чуточку.
Когда он доедал вторую порцию, Глэдия сказала:
– Элайдж, эта завтрашняя встреча…
– Что, Глэдия?
– Она означает, что ваше расследование закончено? И вы знаете, что случилось с Джендером?
Бейли ответил, взвешивая каждое слово:
– Мне кажется, я знаю, что могло произойти с Джендером. Но не убежден, что сумею убедить в этом кого-либо.
– Тогда зачем вы устраиваете эту встречу?
– Не я, Глэдия. А мэтр робопсихолог Амадиро. Он против самой идеи расследования и рассчитывает отослать меня назад на Землю.
– Это он испортил вашу машину и послал роботов захватить Дэниела?
– По-моему, он.
– Так неужели его нельзя за это судить и заставить понести наказание?
– Можно-то можно, – ответил Бейли яростно. – Но только у меня нет пустячной мелочи – веских доказательств.
– И, сделав все это, он выйдет сухим из воды, а вдобавок прекратит расследование?
– Боюсь, так и будет. Говоря его словами: люди, не надеющиеся на справедливость, не разочаровываются.
– Но так же нельзя! Не допустите этого. Вы должны довести расследование до конца и узнать правду!
– Ну а если узнать правду я не сумею? – Бейли вздохнул. – Или сумею, но не смогу добиться, чтобы меня выслушали?
– Нет, вы можете и найти правду, и заставить выслушать себя!
– Ваша вера в меня, Глэдия, очень трогательна. Однако, если Законодательное собрание Авроры захочет отправить меня на Землю, а расследование прекратить, я не смогу этому помешать.
– Но разве вы хотите вернуться, ничего не добившись?
– Нет, конечно. И ведь я не просто ничего не добьюсь, положение гораздо хуже, Глэдия. Моя карьера пойдет прахом, а будущее Земли останется самым черным.
– Так не допустите, чтобы они этого добились, Элайдж!
– Иосафат, Глэдия! Я попытаюсь, Но не могу же я поднять планету голыми руками. Не требуйте от меня чудес.
Глэдия кивнула, опустила глаза и прижала кулачок ко рту. Она замерла, словно о чем-то задумавшись. Бейли не сразу сообразил, что она беззвучно плачет.
68
Бейли вскочил и обошел стол, рассеянно и с досадой заметив, что ноги у него подгибаются, а левое бодро сводит судорога.
– Глэдия, – сказал он, нагибаясь к ней, – не плачьте!
– Не обращайте внимания, Элайдж, – прошептала она. – Это пройдет.
Он беспомощно стоял рядом с ней. Протянул было руки и опустил их.
– Я не прикоснусь к вам, – сказал он. – Лучше не надо, правда?
– Да нет же, нет! Не так уж я обожаю свое тело, да и заразиться от вас я ничем не могу. Я… я не такая, как прежде.
И Бейли протянул руку и прикоснулся к ее локтю, неловко погладив его кончиками пальцев.
– Завтра я сделаю все, что в моих силах, Глэдия, – сказал он. – Я постараюсь.
Она встала, повернулась к нему и прошептала:
– Ах, Элайдж!
Машинально, почти сам того не заметив, Бейли раскрыл ей объятия. И так же, словно не отдавая себе отчета, она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди, а он бережно обвил ее руками.
Он только чуть ее касался, ожидая, когда она осознает, что обняла землянина. (Конечно, она обнимала человекоподобного робота, но все-таки не землянина!)
Глэдия громко всхлипнула и пробормотала в рубашку Бейли:
– Это нечестно! Только потому что я с Солярии! Никому нет дела, что случилось с Джендером. Но будь я аврорианкой, они бы приняли его гибель близко к сердцу! А так все свелось к предрассудкам и политике.
Бейли подумал: «Космониты – просто люди. Именно это сказала бы Джесси в такой ситуации. А если бы Глэдию сейчас обнимал Гремионис, он бы сказал именно то, что сказал бы я – знай я, что сказать!»
Но он сказал:
– Это не совсем так, Я уверен, что доктор Фастольф принимает близко к сердцу гибель Джендера.
– Да нет же! Не по-настоящему, Он только хочет взять верх в Законодательном собрании, а этот Амадиро хочет того же, и они оба пожертвовали бы Джендером, лишь бы добиться своего!
– Обещаю вам, Глэдия, Джендером я не пожертвую, что бы мне за это ни предлагали.
– Да? А если вам пообещают, что вы сможете вернуться на Землю без ущерба для своей карьеры и против вашего мира никаких санкций предпринято не будет, при условии, что вы забудете про Джендера, как вы поступите?
– Какой смысл сочинять гипотетические альтернативы, когда заведомо ничего подобного произойти не может? Меня не станут прельщать, чтобы я забыл про Джендера. Их цель – отправить меня назад с пустыми руками, предрешая и мою гибель, и гибель моего мира. Но если они не воспрепятствуют мне, я доберусь до человека, уничтожившего Джендера, и добьюсь, чтобы он понес заслуженное наказание.
– Что значит «если»? Не допустите, чтобы они вам воспрепятствовали!
Бейли горько улыбнулся.
– По-вашему, аврорианцы с вами не считаются, потому что вы с Солярии, так подумайте, как они третировали бы вас, будь вы с Земли! – Он крепче ее обнял, – Но я попытаюсь, Глэдия. Не хочу пробуждать напрасные надежды, но кое-что в запасе у меня есть. Я попытаюсь…
Он почти забыл, что он с Земли, хотя только что сам это сказал.
– Вы говорите, что попытаетесь, но как? – Она чуть отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Ну, я могу… – Бейли растерянно умолк.
– Найти убийцу?
– И вообще… Глэдия, простите, мне нужно сесть. Он попятился к столу и оперся о него.
– Что с вами, Элайдж?
– У меня был тяжелый день, и я еще не собрался с силами.
– Так вам лучше поскорее лечь!
– Честно говоря, Глэдия, я этого и хочу.
Она разжала руки, лицо у нее стало тревожно-сочувственным, и слезы были забыты. Она подняла руку, слегка махнула, и Бейли тотчас (так ему по крайней мере показалось) окружили роботы.
А когда он уже лежал в постели и последний робот ушел, Бейли уставился в темноту. Он не знал, идет ли еще во Вне дождь, вспыхивают ли еще редкие усталые молнии, но грома он больше не слышал.
Бейли глубоко вздохнул и подумал: «Что я обещал Глэдии? Что произойдет завтра?»
Финал драмы… Полная неудача?
И погружаясь в дремоту, Бейли думал об озарении, внезапно осеняющем на границе между сном и явью.
– Глэдия, – сказал он, нагибаясь к ней, – не плачьте!
– Не обращайте внимания, Элайдж, – прошептала она. – Это пройдет.
Он беспомощно стоял рядом с ней. Протянул было руки и опустил их.
– Я не прикоснусь к вам, – сказал он. – Лучше не надо, правда?
– Да нет же, нет! Не так уж я обожаю свое тело, да и заразиться от вас я ничем не могу. Я… я не такая, как прежде.
И Бейли протянул руку и прикоснулся к ее локтю, неловко погладив его кончиками пальцев.
– Завтра я сделаю все, что в моих силах, Глэдия, – сказал он. – Я постараюсь.
Она встала, повернулась к нему и прошептала:
– Ах, Элайдж!
Машинально, почти сам того не заметив, Бейли раскрыл ей объятия. И так же, словно не отдавая себе отчета, она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди, а он бережно обвил ее руками.
Он только чуть ее касался, ожидая, когда она осознает, что обняла землянина. (Конечно, она обнимала человекоподобного робота, но все-таки не землянина!)
Глэдия громко всхлипнула и пробормотала в рубашку Бейли:
– Это нечестно! Только потому что я с Солярии! Никому нет дела, что случилось с Джендером. Но будь я аврорианкой, они бы приняли его гибель близко к сердцу! А так все свелось к предрассудкам и политике.
Бейли подумал: «Космониты – просто люди. Именно это сказала бы Джесси в такой ситуации. А если бы Глэдию сейчас обнимал Гремионис, он бы сказал именно то, что сказал бы я – знай я, что сказать!»
Но он сказал:
– Это не совсем так, Я уверен, что доктор Фастольф принимает близко к сердцу гибель Джендера.
– Да нет же! Не по-настоящему, Он только хочет взять верх в Законодательном собрании, а этот Амадиро хочет того же, и они оба пожертвовали бы Джендером, лишь бы добиться своего!
– Обещаю вам, Глэдия, Джендером я не пожертвую, что бы мне за это ни предлагали.
– Да? А если вам пообещают, что вы сможете вернуться на Землю без ущерба для своей карьеры и против вашего мира никаких санкций предпринято не будет, при условии, что вы забудете про Джендера, как вы поступите?
– Какой смысл сочинять гипотетические альтернативы, когда заведомо ничего подобного произойти не может? Меня не станут прельщать, чтобы я забыл про Джендера. Их цель – отправить меня назад с пустыми руками, предрешая и мою гибель, и гибель моего мира. Но если они не воспрепятствуют мне, я доберусь до человека, уничтожившего Джендера, и добьюсь, чтобы он понес заслуженное наказание.
– Что значит «если»? Не допустите, чтобы они вам воспрепятствовали!
Бейли горько улыбнулся.
– По-вашему, аврорианцы с вами не считаются, потому что вы с Солярии, так подумайте, как они третировали бы вас, будь вы с Земли! – Он крепче ее обнял, – Но я попытаюсь, Глэдия. Не хочу пробуждать напрасные надежды, но кое-что в запасе у меня есть. Я попытаюсь…
Он почти забыл, что он с Земли, хотя только что сам это сказал.
– Вы говорите, что попытаетесь, но как? – Она чуть отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Ну, я могу… – Бейли растерянно умолк.
– Найти убийцу?
– И вообще… Глэдия, простите, мне нужно сесть. Он попятился к столу и оперся о него.
– Что с вами, Элайдж?
– У меня был тяжелый день, и я еще не собрался с силами.
– Так вам лучше поскорее лечь!
– Честно говоря, Глэдия, я этого и хочу.
Она разжала руки, лицо у нее стало тревожно-сочувственным, и слезы были забыты. Она подняла руку, слегка махнула, и Бейли тотчас (так ему по крайней мере показалось) окружили роботы.
А когда он уже лежал в постели и последний робот ушел, Бейли уставился в темноту. Он не знал, идет ли еще во Вне дождь, вспыхивают ли еще редкие усталые молнии, но грома он больше не слышал.
Бейли глубоко вздохнул и подумал: «Что я обещал Глэдии? Что произойдет завтра?»
Финал драмы… Полная неудача?
И погружаясь в дремоту, Бейли думал об озарении, внезапно осеняющем на границе между сном и явью.
69
С ним это случалось уже дважды. Накануне ночью, когда он вот так же почти засыпал, и в этот вечер, когда он терял сознание, лежа в грезу под деревом. Оба раза его осеняло, что-то освещало загадку, как молния, рассеивающая на миг ночную тьму.
Но озарение исчезало с быстротой той же молнии.
Что, что это было? И сумеет ли он вспомнить?
На этот раз он приготовился удержать в уме ускользающую истину. Или ускользающую иллюзию? Вдруг в затмении сознания какой-то вздор представлялся истиной, проанализировать которую логически мозг в такую минуту не мог?
Поиски неуловимого нечто, однако, оказались бесплодными: призывать его было столь же бессмысленно, как звать единорога в мире, где единороги не водятся.
Проще было думать о Глэдии, о том, что ощущали его руки. Непосредственно – шелковистое прикосновение ее блузки, но под блузкой – хрупкие изящные плечи, стройную спину.
Рискнул бы он поцеловать ее, если бы у него не начали подгибаться ноги? Или это было бы слишком?
Он вдруг слегка всхрапнул и, как всегда, смутился. Заставил себя очнуться и снова думать о Глэдии, До своего отъезда, конечно же… но если он сможет предложить ей что-то вза… Плата за оказанную услу… Он снова всхрапнул и уже не смутился.
Глэдия… А он думал, что никогда больше ее не увидит… а чтобы прикоснуться к ней… тем более, обнять ее… обнять…
Он не заметил, как заснул.
И снова ее обнимал. Но блузки не было… только ее теплая нежная кожа… а его ладонь медленно скользнула по лопатке, по чуть прощупывающимся тонким ребрам…
Все было странно реальным. Пять его чувств подтверждали это. Он ощущал запах ее волос, его губы впивали легкую солоноватость ее кожи… и теперь они не стояли. А легли? Или лежали с самого начала? И куда девался свет?
Он ощущал матрац под собой, одеяло сверху… мрак… а она лежала в его объятиях, и тело ее было совсем обнаженным.
Вздрогнув, он окончательно проснулся.
– Глэдия? – Почти крик… недоверчивый…
– Ш-ш-ш, Элайдж. – Она нежно прижала пальцы к его губам. – Не говори ничего.
С тем же успехом она могла бы попросить, чтобы он остановил ток своей крови.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Ты не понимаешь? – сказала она. – Лежу с тобой в кровати.
– Но почему?
– Потому что я так хочу. – Она прильнула к нему, дернула воротник его пижамы и раскрыла ее.
– Не шевелись, Элайдж. Ты устал, и я не хочу, чтобы ты утомлялся еще больше.
По телу Элайджа прокатилась жаркая волна. Он решил, что больше не будет оберегать Глэдию от нее самой. Он сказал:
Но озарение исчезало с быстротой той же молнии.
Что, что это было? И сумеет ли он вспомнить?
На этот раз он приготовился удержать в уме ускользающую истину. Или ускользающую иллюзию? Вдруг в затмении сознания какой-то вздор представлялся истиной, проанализировать которую логически мозг в такую минуту не мог?
Поиски неуловимого нечто, однако, оказались бесплодными: призывать его было столь же бессмысленно, как звать единорога в мире, где единороги не водятся.
Проще было думать о Глэдии, о том, что ощущали его руки. Непосредственно – шелковистое прикосновение ее блузки, но под блузкой – хрупкие изящные плечи, стройную спину.
Рискнул бы он поцеловать ее, если бы у него не начали подгибаться ноги? Или это было бы слишком?
Он вдруг слегка всхрапнул и, как всегда, смутился. Заставил себя очнуться и снова думать о Глэдии, До своего отъезда, конечно же… но если он сможет предложить ей что-то вза… Плата за оказанную услу… Он снова всхрапнул и уже не смутился.
Глэдия… А он думал, что никогда больше ее не увидит… а чтобы прикоснуться к ней… тем более, обнять ее… обнять…
Он не заметил, как заснул.
И снова ее обнимал. Но блузки не было… только ее теплая нежная кожа… а его ладонь медленно скользнула по лопатке, по чуть прощупывающимся тонким ребрам…
Все было странно реальным. Пять его чувств подтверждали это. Он ощущал запах ее волос, его губы впивали легкую солоноватость ее кожи… и теперь они не стояли. А легли? Или лежали с самого начала? И куда девался свет?
Он ощущал матрац под собой, одеяло сверху… мрак… а она лежала в его объятиях, и тело ее было совсем обнаженным.
Вздрогнув, он окончательно проснулся.
– Глэдия? – Почти крик… недоверчивый…
– Ш-ш-ш, Элайдж. – Она нежно прижала пальцы к его губам. – Не говори ничего.
С тем же успехом она могла бы попросить, чтобы он остановил ток своей крови.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Ты не понимаешь? – сказала она. – Лежу с тобой в кровати.
– Но почему?
– Потому что я так хочу. – Она прильнула к нему, дернула воротник его пижамы и раскрыла ее.
– Не шевелись, Элайдж. Ты устал, и я не хочу, чтобы ты утомлялся еще больше.
По телу Элайджа прокатилась жаркая волна. Он решил, что больше не будет оберегать Глэдию от нее самой. Он сказал: