– С какой стати у меня должно быть что-то не в порядке?
   – Не знаю, Это все мама. Она плакала и все такое. Сказала, что, если я не пойду, она пойдет сама, и тогда неизвестно, что может случиться. Она прямо-таки заставила меня пойти, папа.
   – Как ты нашел меня? – нетерпеливо прервал его Бейли. – Разве мама знала, где я?
   – Нет, не знала. Я позвонил тебе на работу.
   – И тебе сказали?!
   Горячность отца испугала Бена.
   – Конечно. А разве они не должны были?
   Бейли и Р. Дэниел переглянулись. Бейли тяжело поднялся и спросил:
   – Где сейчас мама, Бен? Дома?
   – Нет, мы ходили ужинать к бабушке, и мама осталась у нее. Сейчас мне надо вернуться туда. Если, конечно, у тебя все в порядке.
   – Ты останешься здесь. Дэниел, вы не заметили, где на нашем этаже находится переговорная трубка?
   – Заметил. Вы собираетесь выйти из комнаты, чтобы воспользоваться ею?
   – Так надо. Я должен позвонить Джесси.
   – Позвольте заметить, что было бы разумно поручить это Бентли. Это связано с риском, а он представляет меньшую ценность.
   Бейли ошарашенно посмотрел на робота.
   – Да как вы…
   «Боже, из-за чего я начинаю сердиться!» – подумал он и продолжил более спокойно:
   – Вы не понимаете, Дэниел. Среди людей не принято посылать своих сыновей туда, где может быть опасно, даже если сделать это было бы разумнее всего.
   – Опасно! – воскликнул Бен от ужаса и восторга одновременно. – Что происходит, пап? Ну скажи…
   – Ничего, Бен. И перестань совать нос в чужие дела. Понятно? Готовься ко сну. Чтобы был в постели, когда я вернусь. Слышишь?
   – Ну ладно. Можешь на меня положиться. Я никому не скажу.
   – Все, в кровать.
   – О Господи!
 
   Стоя у переговорной трубки, Бейли откинул полу пиджака так, чтобы бластер был у него под рукой. Он назвал свой личный номер и стал ждать, пока компьютер, установленный в пятнадцати милях от него, проверит, имеет ли он разрешение звонить. Ждать пришлось не очень долго, поскольку у сыщиков не было лимита на количество служебных звонков. Он назвал номер квартиры тещи.
   Небольшой экран у основания аппарата засветился, и в нем появилось ее лицо.
   – Мама, – сказал он как можно тише, – позовите Джесси.
   Джесси, видимо, ждала его. Она сразу же появилась на экране. Взглянув на ее лицо, Бейли на всякий случай сделал изображение темнее.
   – Не волнуйся, Джесси. Бен уже здесь. Так в чем все-таки дело? – Он водил глазами из стороны в сторону, держа под наблюдением коридор.
   – С тобой все в порядке? Ты вне опасности?
   – Со мной все в порядке. Ты же видишь. Перестань, пожалуйста.
   – Ох, Лайдж, я так беспокоилась.
   – О чем? – строго спросил он.
   – Ты знаешь. Этот твой друг…
   – Что мой друг?
   – Вчера ночью я говорила тебе. Быть беде.
   – Чепуха. Я оставляю Бена у себя, а ты ложись спать. До свидания, дорогая.
   Он прервал связь и дважды глубоко вздохнул, прежде чем отправиться обратно. От дурных предчувствий и страха его лицо стало серым.
   Когда Бейли вернулся, Бен стоял посреди комнаты. Одна из его контактных линз аккуратно лежала в маленькой чашке. Другая все еще находилась у него на зрачке.
   – Черт возьми, пап, неужели в комнате нет ни капли воды? Мистер Оливо говорит, что мне нельзя идти в туалетный блок.
   – Он прав, Нельзя, Вставь эту штуку обратно, Бен. Ничего страшного, не произойдет, если ты одну ночь поспишь с ними.
   – Ладно. – Бен снова вставил линзу, убрал свою чашку и залез в постель. – Ну и матрас!
   Бейли повернулся к Р. Дэниелу.
   – Надеюсь, вы ничего не будете иметь против, если вам придется провести ночь сидя?
   – Конечно, нет. Кстати, меня заинтересовали стеклышки, которые Бентли носит на глазах. У всех землян есть такие?
   – Нет. Только у некоторых, – рассеянно ответил Бейли. – Я, например, их не ношу.
   – А с какой целью их надевают?
   Бейли был слишком поглощен собственными тревожными мыслями, чтобы отвечать.
   Свет погас.
   Бейли не мог заснуть. Он смутно слышал, как дыхание Бентли стало глубоким и ровным, а затем перешло спокойное посапывание. Он повернулся и скорее ощутил, чем увидел, как Р. Дэниел сидит в полной неподвижности, глядя на дверь.
   Затем Лайдж заснул, и ему приснился сон.
   Ему снилось, что Джесси падает в реактор атомной станции и этому падению не было конца. Пронзительно крича, она протягивала к нему руки, но он лишь оторопело стоял у красной ограничительной линии не в силах переступить через нее и смотрел, как кувыркается в падении ее искаженная фигура, становясь все меньше и меньше, пока не превратилась в точку.
   Во сне он только смотрел на нее и ничего не мог поделать, ибо знал, что это он сам столкнул ее.

Глава двенадцатая
Консультация у специалиста

   Элайдж Бейли устало кивнул комиссару Джулиусу Эндерби, когда тот вошел в офис.
   Комиссар посмотрел на часы и проворчал:
   – Только не говорите мне, что вы провели здесь всю ночь!
   – Я и не собираюсь этого говорить.
   Комиссар понизил голос:
   – Как прошла ночь? Были какие-нибудь неприятности? – Бейли покачал головой. – Я подумал, – продолжал комиссар, – что, пожалуй, преуменьшал возможность возникновения беспорядков. И если что-нибудь…
   – Ради Бога, комиссар, – сухо сказал Бейли, – если бы что-нибудь случилось, я бы вам сказал. Не было абсолютно никаких неприятностей.
   – Хорошо. – Комиссар двинулся дальше, к двери своего кабинета, за которой его ждало недоступное другим уединение, символ его высокого поста.
   Бейли посмотрел вслед боссу и подумал: «Он-то, должно быть, хорошо выспался».
   Бейли склонился к рапорту, в котором пытался описать свои действия за два последних дня, не упоминая, однако, о том, что произошло на самом деле. Но слова, которые он выстукивал одним пальцем, сливались и плясали у него перед глазами. Он не сразу заметил, что возле его стола кто-то стоит.
   Бейли поднял голову.
   – Чего тебе?
   Это был Р. Сэмми. «Личный лакей Джулиуса, – подумал Бейли. – Выгодно быть комиссаром».
   – Комиссар хочет видеть вас, Лайдж. Говорит, немедленно.
   С лица Р. Сэмми не сходила бессмысленная улыбка.
   – Он только что видел меня. Скажи ему, я зайду позже, – отмахнулся Бейли.
   – Он говорит, немедленно, – повторил Р. Сэмми.
   – Ладно, ладно, уходи. Робот попятился, повторяя:
   – Комиссар хочет видеть вас немедленно, Лайдж. Говорит, немедленно.
   – О черт, – процедил Бейли сквозь зубы. – Иду, иду.
   Он поднялся из-за стола и направился к кабинету Эндерби. Робот замолчал.
   – Смилуйтесь, комиссар, – начал Бейли, едва переступив порог. – Ну не посылайте за мной эту хреновину!
   Но комиссар сказал только:
   – Садитесь, Лайдж, садитесь.
   Бейли сел и уставился на него. Может быть, он был несправедлив к старине Джулиусу. Может быть, тот все-таки не спал. Вид у него был довольно измученный.
   Комиссар барабанил по лежавшему перед ним листку бумаги.
   – У меня здесь есть запись, что вы звонили некоему доктору Джерриджелу в Вашингтон по закрытому каналу лучевой связи.
   – Верно, комиссар.
   – Записи вашего разговора, естественно, нет, поскольку вы пользовались закрытым каналом. Что все это значит?
   – Мне нужна дополнительная информация.
   – Если не ошибаюсь, он специалист по роботехнике, не так ли?
   – Верно.
   Комиссар выпятил нижнюю губу и неожиданно стал похож на обиженного ребенка.
   – Но зачем вам это? Что за информация вам еще нужна?
   – Я и сам не знаю, комиссар. Просто у меня такое чувство, что в подобном деле сведения о роботах могли бы пригодиться.
   Тут Бейли замолчал. Не было желания вдаваться в подробности.
   – Я бы не стал этого делать, Лайдж. Не стал бы. Мне кажется, это неразумно.
   – Почему вы против, комиссар?
   – Чем меньше людей знают обо всем этом, тем лучше.
   – Я не буду посвящать его во все детали. Это естественно.
   – И все-таки, по-моему, это неразумно.
   Слова комиссара окончательно вывели Бейли из себя.
   – Вы что, приказываете мне не встречаться с ним?
   – Нет, нет, поступайте, как считаете нужным. Вести расследование поручено вам. Только…
   – Только что?
   Комиссар покачал головой.
   – Ничего… А где этот… Вы знаете, кого я имею в виду.
   Бейли знал.
   – Р. Дэниел все еще в картотеке.
   Комиссар выдержал длинную паузу, затем сказал:
   – Мы не многого достигли, знаете ли.
   – Пока мы еще ничего не достигли. Но все может измениться.
   – Ну вот и отлично, – произнес комиссар, но по его виду нельзя было сказать, что он действительно так думал.
   Когда Бейли вернулся, у его стола стоял Р. Дэниел.
   – Ну, а у вас что нового? – угрюмо спросил Бейли.
   – Я завершил свой первый, довольно беглый осмотр картотеки, Элайдж, и установил личности двоих из тех, кто вчера пытался нас выследить и кто, кроме того, участвовал в инциденте у обувного магазина.
   – Давайте посмотрим.
   Дэниел положил перед Бейли крошечные, размером с почтовую марку карточки. Их испещряли маленькие точки, служившие кодом. Робот достал также переносной дешифратор и вставил одну из карточек в соответствующую прорезь. Электропроводные свойства точек отличались от электропроводности самой карточки. Поэтому, проходя через карточку, электрическое поле специфическим образом деформировалось, и в ответ на эти изменения небольшой экран дешифратора заполнялся словами. Если бы не код, эти слова заняли бы несколько стандартных листов бумаги, Но прочесть их без специального дешифратора было бы невозможно.
   Бейли бесстрастно читал предложенный ему материал. Первым был Фрэнсис Клаусарр; тридцати трех лет, арестован два года назад, причина ареста – подстрекательство к беспорядкам, служащий компании «Нью-Йорк Йист», домашний адрес, происхождение, цвет волос, глаз, особые приметы, образование, послужной список, психоаналитическая характеристика, описание физического состояния, дополнительные сведения и, наконец, порядковый номер трехмерного снимка в архиве фотоснимков преступников.
   – Фотографию проверили?
   – Да, Элайдж.
   Вторым был Пол Герхард. Бейли просмотрел данные о нем и сказал:
   – Все это бесполезно.
   – Я уверен, что это не может быть бесполезно. Если существует организация землян, способных на преступление, которое мы расследуем, то эти двое наверняка ее члены. Разве это не очевидно? И разве в таком случае не следует их допросить?
   – Мы ничего от них не добьемся.
   – Они оба были и у обувного магазина, и в столовой. Они не могут отрицать этого.
   – В том, что они были там, нет преступления. Кроме того, они могут отрицать это. Просто скажут, что их там не было, и все. Нет ничего проще. Как мы сможем доказать, что они лгут?
   – Я их видел.
   – Это не доказательство, – рассердился Бейли, – Ни один суд, если до него когда-нибудь и дойдет, не поверит, что вы можете запомнить два лица в миллионной толпе.
   – Но я действительно могу.
   – Конечно. Вот и скажите им, кто вы на самом деле. Как только вы это сделаете, вы больше не свидетель. Ни один суд на Земле не будет иметь дело с таким, как вы.
   – Выходит, вы передумали?
   – О чем вы?
   – Вчера в столовой вы сказали, что нет нужды их арестовывать. Вы сказали, что, если я запомню их лица, мы сможем арестовать их в любое время.
   – Ну, я недостаточно хорошо взвесил ситуацию, – Объяснил Бейли. – Что-то на меня нашло, какое-то умопомрачение. Это невозможно.
   – Даже учитывая их психологию? Они ведь не будут знать, что у нас нет доказательств их соучастия в заговоре.
   – Слушайте, – Бейли начал терять терпение. – Через полчаса я жду доктора Джерриджела из Вашингтона. Ничего, если вам придется подождать, пока я с ним поговорю? Не возражаете?
   – Я подожду, – ответил Р. Дэниел.
 
   Энтони Джерриджел оказался педантичным и очень вежливым человеком среднего роста, совсем не похожим на одного из самых эрудированных специалистов по роботехнике на Земле. Он опоздал почти на двадцать минут и очень долго извинялся по этому поводу. Побледневший от напряженного ожидания, Бейли не очень вежливо отмахнулся от его извинений. Он проверил, выполнена ли его заявка на конференц-зал Д, еще раз повторил, чтобы их ни при каких обстоятельствах не беспокоили в течение часа, и повел доктора Джерриджела и Р. Дэниела сначала вниз по коридору, затем наверх по трапу, а оттуда – к двери, ведущей в один из залов, защищенных от лучевого прослушивания.
   Прежде чем сесть, Бейли достал пульсометр и тщательно проверил изоляцию стен, вслушиваясь в легкое гудение прибора. Малейшее изменение в звучании пульсометра означало бы нарушение изоляционной оболочки. Затем он направил прибор на потолок, пол и – с особой тщательностью – на дверь. Повреждения изоляции не было.
   Доктор Джерриджел слегка улыбнулся. Он производил впечатление человека, никогда не улыбающегося больше, чем слегка. Одет он был с такой аккуратностью, что можно было с уверенностью сказать; на этот счет у него определенно имелся пунктик. Его седые волосы были тщательно зачесаны назад, а румяное лицо, казалось, было только что вымыто. Он сидел, чопорно выпрямив спину, как будто еще в детстве от постоянных материнских напоминаний о необходимости сохранять хорошую осанку его позвоночник навсегда окаменел.
   – Все это выглядит довольно устрашающе, – сказал он Бейли.
   – Дело очень важное, доктор. Мне нужна такая информация о роботах, которую, возможно, можете дать только вы. Разумеется, все, о чем мы будем говорить здесь, совершенно секретно, и власти Нью-Йорка надеются, что, покинув это помещение, вы обо всем забудете.
   Бейли взглянул на свои часы. Полуулыбка сразу слетела с лица роботехника.
   – Позвольте мне объяснить, почему я опоздал. – Допущенная им непунктуальность явно не давала ему покоя. – Я решил не лететь на самолете. Я подвержен воздушной болезни.
   – Очень жаль, – сказал Бейли. Он убрал пульсометр, предварительно убедившись в его исправности, и сел.
   – Или, вернее, не воздушной болезни, просто меня охватывает нервозность. Легкая агорафобия. Ничего особенного, но все-таки. Поэтому я добирался на экспрессах.
   Внезапно Бейли почувствовал острый интерес:
   – Агорафобия?
   – В моих устах это прозвучало серьезнее, чем есть на самом деле, – поспешно сказал роботехник, – Это просто чувство, которое появляется только в самолете. Вы когда-нибудь летали самолетами, мистер Бейли?
   – Несколько раз.
   – Значит, вы должны знать, о чем я говорю. Это ощущение того, что тебя окружает пустота, что ты отделен от нее металлической обшивкой всего лишь в дюйм толщиной. Очень неприятное чувство.
   – Итак, вы ехали на экспрессе?
   – Да.
   – Весь путь от Вашингтона до Нью-Йорка?
   – О, я проделывал этот путь и раньше. С тех пор как построили туннель Балтимора – Филадельфия, это не составляет труда.
   Так оно и было. Сам Бейли никогда не ездил таким образом, но прекрасно знал, что в принципе это возможно. За последние два столетия Вашингтон, Балтимора, Филадельфия и Нью-Йорк так разрослись, что почти соприкасались друг с другом. Эту часть побережья часто полуофициально называли Районом Четырех Городов, и среди их жителей было немало тех, кто выступал за их административное объединение и образование одного Супергорода. Сам Бейли эту идею не поддерживал. Один громадный Нью-Йорк и то уже с трудом поддавался централизованному управлению. Чуть более крупный Город с населением свыше пятидесяти миллионов сломался бы под тяжестью собственного веса.
   – Вся беда в том, – продолжал доктор Джерриджел, – что я не успел сделать пересадку в секторе Честер: в Филадельфии, и из-за этого потерял время. А потом еще пришлось ждать, пока мне выдадут временный ордер на комнату. В общем, все это кончилось тем, что я опоздал.
   – Не беспокойтесь об этом, доктор. Все, что вы рассказали, весьма интересно. Учитывая вашу неприязнь к самолетам, что бы вы сказали по поводу прогулки пешком за пределы Города?
   – С какой целью? – спросил он с удивлением и тревогой.
   – Это всего лишь риторический вопрос. Я не предлагаю вам совершить это в действительности. Мне хотелось бы знать, какое впечатление произведет на вас сама эта идея.
   – Крайне неприятное.
   Предположим, вы должны были бы выйти из Города ночью и преодолеть пешком с полмили или больше по открытому пространству.
   – Думаю, я… я вряд ли поддался бы на уговоры.
   – Как бы ни была велика необходимость?
   – Если бы от этого зависела моя жизнь или жизни моих близких, я мог бы попытаться… – Он смутился. – Могу я узнать цель этих вопросов, мистер Бейли?
   – Я объясню. Было совершено серьезное преступление, убийство, которое вызывает глубокое беспокойство. Я не имею права посвящать вас в детали. Однако существует предположение, что убийца, для того чтобы совершить преступление, сделал как раз то, о чем мы сейчас говорили; ночью в одиночку пересек открытое пространство, Мне хотелось бы знать, что за человек мог пойти на это.
   – Лично я таких не знаю, – пожал плечами доктор Джерриджел. – То, что не я, так это точно. Конечно, среди миллионов людей нашлось бы, я думаю, несколько безумцев.
   – Но вы не сказали бы, что подобный поступок для человека в порядке вещей?
   – Конечно, нет.
   – Иначе говоря, если есть какая-нибудь другая версия преступления, другая приемлемая версия, то ее следует рассмотреть.
   Доктор Джерриджел, казалось, растерялся еще больше, но по-прежнему сидел очень прямо, положив свои ухоженные руки на колени.
   – У вас есть другая версия? – спросил он.
   – Да. Мне кажется, что робот, например, мог бы без труда пересечь открытое пространство.
   – Боже мой, сэр! – вскочил доктор Джерриджел.
   – В чем дело?
   – Вы что же, хотите сказать, что преступление мог совершить робот?
   – Почему бы и нет?
   – Убийство? Человеческого существа?
   – Да. Пожалуйста, сядьте доктор.
   Роботехник повиновался.
   – Мистер Бейли, речь идет о двух поступках: о переходе через открытое пространство и об убийстве. Человек легко мог совершить последнее, но с трудом решился бы на первое. И напротив, робот без труда проделает первое, но никогда не сможет совершить второе. Если вы собираетесь заменить маловероятную версию невероятной, то…
   – Невероятной – слишком сильно сказано, доктор.
   – Вы слышали о Первом Законе Роботехники, мистер Бейли?
   – Конечно. Я даже могу процитировать его: роботу запрещается причинять вред человеческому существу как действием, так и бездействием, – Пристально глядя прямо в глаза роботехнику, Бейли продолжил; – Почему нельзя построить робота без Первого Закона? Что в нем такого священного?
   Доктор Джерриджел в растерянности посмотрел на Бейли, затем усмехнулся:
   – Ну, мистер Бейли…
   – Так что же, каков ваш ответ?
   – Если вы имеете хоть какое-то представление о роботехнике, мистер Бейли, то должны знать, какую гигантскую работу нужно проделать математикам и электронщикам, чтобы создать позитронный мозг.
   – Я это понимаю, – сказал Бейли.
   Он хорошо помнил, как однажды по долгу службы ему пришлось посетить завод по производству роботов. Он видел заводскую книгофильмотеку. Она состояла из длинных книгофильмов, каждый из которых содержал математический анализ какого-нибудь одного типа позитронного мозга. Несмотря на сжатость изложения, в среднем требовалось более часа, чтобы просмотреть один такой фильм. И хотя каждый мозг изготавливали в соответствии со строго заданными неизменными техническими параметрами, невозможно было отыскать ни одной пары одинаковых мозговых систем. Это, как понял Бейли, являлось следствием действия принципа неопределенностей Гейзенберга. Поэтому каждый фильм снабжался приложениями, включающими возможные варианты. Да, эта работа была не из легких. Бейли и не собирался этого отрицать.
   – Ну что ж, – продолжал Джерриджел, – тогда вы понимаете и то, что разработка позитронного мозга нового типа, даже если она затрагивает незначительные усовершенствования, дело не одной ночи. Обычно на нее уходит почти год работы всего научного персонала завода средних масштабов. Но и их усилий было бы недостаточно, не будь у них на вооружении стандартизированной теории базовых цепей, которая служит основанием для дальнейших разработок. Эта фундаментальная теория включает в себя Три Закона Роботехники: Первый Закон, который вы только что процитировали; Второй Закон, который гласит: «Робот должен подчиняться приказам человека, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону», и Третий Закон: «Робот должен защищать себя от уничтожения, если таковая защита не противоречит Первому и Второму Законам». Понимаете?
   Р, Дэниел, по всей видимости, очень внимательно следивший за ходом разговора, нарушил молчание:
   – Извините меня, Элайдж, но я бы хотел удостовериться, правильно ли я понимаю мысль доктора Джерриджела. Вы хотите сказать, сэр, что любая попытка построить робота, чей позитронный мозг не сориентирован на эти Три Закона, потребовала бы создания ноной фундаментальной теории, а это, в свою очередь, заняло бы несколько лет.
   Лицо роботехника просияло.
   – Это именно то, что я имею в виду, мистер… Бейли немного помедлил, затем осторожно представил Р. Дэниела:
   – Это Дэниел Оливо, доктор Джерриджел.
   – Добрый день, мистер Оливо. – Доктор Джерриджел пожал руку Р. Дэниела и заговорил снова: – Я думаю, разработка теории позитронного мозга, в котором основные положения Трех Законов были бы отвергнуты, и создание на ее основе роботов, подобных современным моделям, потребовали бы лет пятьдесят.
   – И этим никто никогда не занимался? – спросил Бейли. – Мы строим роботов уже несколько тысяч лет. Неужели за все это время ни у кого не нашлось пятидесяти лет?
   – Время, конечно, было, – ответил роботехник, – но вряд ли такая работа могла кого-нибудь привлечь.
   – Мне трудно в это поверить. Любопытство заставит человека пойти на что угодно.
   – Но оно не заставило его пойти на создание подобного робота. У человеческой расы, мистер Бейли, сильно развит комплекс Франкенштейна.
   – Какой комплекс?
   – Это известный термин, взятый из древнего романа, описывающего робота, который набросился на своего создателя. Сам я его не читал. Но это к делу не относится. Я хочу сказать, что без Первого Закона, роботов просто не производят.
   – И даже не существует теории, на основе которой таких роботов могли бы построить?
   – Насколько я знаю, нет, а мои познания, – он застенчиво улыбнулся, – довольно обширны.
   – А робот, созданный с учетом Первого Закона, не мог бы убить человека?
   – Никогда, Если только это не произошло по чистой случайности или не было необходимо для спасения жизни двоих или более человек. И в том и в другом случае всплеск позитронного напряжения полностью разрушил бы мозг, так что восстановить его уже было бы невозможно.
   – Хорошо, – сказал Бейли. – Все это относится к роботам, производимым на Земле. Верно?
   – Да, конечно.
   – А как насчет Внешних Миров?
   Теперь доктор Джерриджел выглядел гораздо менее уверенным.
   – К сожалению, мистер Бейли, мои знания не позволяют мне утверждать наверняка, но я уверен, что, если бы где-то был создан такой мозг или, по крайней мере, построена его математическая модель, мы бы узнали об этом.
   – Вот как! Хорошо, тогда позвольте мне высказать еще одну мысль. Надеюсь, вы не возражаете, доктор Джерриджел?
   – Нет, вовсе нет. – Доктор Джерриджел беспомощно посмотрел вначале на Бейли, затем на Р. Дэниела – В конце концов, раз это так важно, как вы утверждаете, я рад сделать все, что в моих силах.
   – Спасибо, доктор. У меня такой вопрос: почему роботы человекоподобны? Я всю свою жизнь принимал это как должное, но теперь вдруг подумал: «А почему роботы именно такие? Почему у робота непременно должна быть голова и четыре конечности? Почему он должен походить на человека?»
   – Вы хотите узнать, почему его нельзя построить в соответствии с выполняемыми им функциями, как другие машины?
   – Верно, – подтвердил Бейли. – Почему?
   Доктор Джерриджел улыбнулся краешком губ.
   – Честное слово, мистер Бейли, вы родились слишком поздно. Ранняя литература по роботехнике пестрит дискуссиями как раз по этому поводу. Вокруг этого вопроса велись в свое время ожесточенные полемические баталии. Если вы хотите ознакомиться с достоверным описанием того спора между функционалистами и анти функционалиста ми, я могу порекомендовать вам «Историю роботехники» Ганфорда. Математики там – минимум. Думаю, вам было бы интересно.
   – Я разыщу ее, – терпеливо пообещал Бейли. – А пока не могли бы вы вкратце рассказать мне о результатах этого спора?
   – Решение было принято на основе экономических соображений. Вот послушайте, мистер Бейли, если бы вы были фермером, стали бы вы покупать трактор с позитронным мозгом, жатку, борону, доильный аппарат, автомобиль и так далее – все с позитронным мозгом? Или приобрели бы обычную технику и одного позитронного робота, который мог бы на ней работать? Причем хочу вас предупредить, что второй вариант в пятьдесят, а то и в сто раз дешевле.
   – Но почему ему надо непременно походить на человека?
   – Потому что человеческая фигура – самая совершенная и универсальная из всех форм, существующих в природе, Мы не ограничены какой-либо определенной узкой деятельностью, как животные, мистер Бейли. Я не говорю сейчас о нашей нервной системе и о некоторых других второстепенных признаках. Если вам нужна конструкция, способная выполнять огромное количество самых различных операций, причем выполнять одинаково хорошо, самое лучшее, что вы можете сделать, это скопировать человеческую фигуру. И потом, абсолютно вся наша техника спроектирована с расчетом на то, чтобы ею пользовался человек. Например, рычаги управления автомобиля сделаны так, что манипулировать ими легче всего человеческой кистью и ступней определенного размера и формы, которые прикреплены к телу с помощью конечностей определенной длины с суставами определенного типа. Даже такие простые предметы, как столы и стулья или ножи и вилки, создаются с учетом формы и размеров человеческого тела и приспособлены к способу его функционирования. Легче придать роботам человеческую форму, чем радикально изменять саму систему предметов, которыми мы пользуемся.