Они вошли в Папин квадрат, и полицейский спросил:
– Эта скандальная старуха – ваша жена?
– Да, сэр, – примирительно ответил Папа.
– Тогда скажите ей, что ей будет плохо, если она и дальше будет так разговаривать с полицией Первого Гражданина, – полицейский расправил плечи. – Это ваша племянница?
– Да, сэр.
– Дайте мне ее документы.
За спиной полицейского мама едва заметно, но решительно покачала головой.
Папа, помолчав, сказал со слабой улыбкой:
– Боюсь, что не могу сделать этого, сэр.
– Что значит, не можете? – полицейский протянул руку. – Давайте их сюда!
– Дипломатическая неприкосновенность, – сказал Папа тихо.
– Что-о?
– Я торговый представитель аграрного кооператива, официально аккредитованный на Калгане. Мои документы это подтверждают. Я вам их предъявил и прошу, чтобы вы оставили меня в покое.
Полицейский растерялся.
– Мне нужно проверить все документы, у меня приказ.
– А ну, уходи, – вмешалась Мама. – Когда ты нам понадобишься, мы тебя позовем. Болван!
Полицейский побледнел.
– Ханто, присмотри за ними, – сказал он напарнику. – Я позову лейтенанта.
– Сломай ногу по дороге! – крикнула ему вслед Мама.
Кто-то хихикнул и тут же умолк.
Проверка заканчивалась. Толпа начинала беспокоиться. Прошло сорок пять минут, а результата все не было. Лейтенант Дириге торопливо проталкивался сквозь толпу.
– Она? – спросил лейтенант, останавливаясь около Аркадии.
Ее внешность соответствовала описанию. Галактика, столько шума поднимать из-за ребенка!
– Пожалуйста, покажите документы девочки.
– Я уже объяснял, – начал Папа.
– Мне докладывали, – перебил лейтенант. – Прошу прощения, но я должен выполнить приказ и проверить все документы. Потом можете, если пожелаете, заявить протест. Прошу вас, иначе я вынужден применить силу.
Папа хрипло сказал:
– Покажи документы, Аркадия.
Аркадия отчаянно замотала головой. Папа многозначительно кивнул.
– Давай их мне, не бойся.
Аркадия вынула из сумочки бумаги и передала их Папе. Папа внимательно прочитал их и вручил лейтенанту. Лейтенант, в свою очередь, внимательно просмотрел бумаги, окинул Аркадию долгим взглядом и вернул документы Папе.
– Все в порядке. Простите. Пойдемте, ребята.
Полицейские ушли, и не более, чем через две минуты, решетка была снята. Толпа зашумела и засуетилась.
– Как это вышло? – спросила Аркадия.
– Ш-ш-ш, – ответил Папа. – Некогда разговаривать. Пойдем на корабль, его уже, наверное, подали.
На корабле Папа, Мама и Аркадия жили в отдельной каюте и сидели за отдельным столиком в ресторане. Аркадия решилась заговорить на интересующую ее тему, когда от Калгана их отделяли два световых года.
– Мистер Пэлвер, – сказала она, – они искали меня, у них было описание моей внешности. Почему меня отпустили?
Папа улыбнулся и, прожевав кусок ростбифа, ответил:
– Аркадия, деточка, все очень просто. Я двадцать лет работаю торговым агентом. За это время я столько перевидал, стольким хитростям научился! Когда лейтенант заглянул в твои бумаги, он увидел там сложенную в несколько раз пятисоткредитовую банкноту. Видишь, как все просто?
– Я вам отдам. У меня много денег.
– Что ты! – Папа смущенно улыбнулся и замахал руками.
Аркадия не настаивала.
– А что, если бы он взял деньги и задержал меня, обвинив в подкупе?
– И отказался от пятисот кредитов? Никогда! Я знаю этих людей, девочка.
Аркадия не поверила. Не знает он людей, а особенно этих. В постели она еще раз все припомнила и обдумала и поняла, что никакая взятка не остановила бы лейтенанта полиции, если бы ему не было приказано не задерживать беглянку. Ее не хотели задерживать, но старательно делали вид, что хотят.
Зачем? Чтобы удостовериться, что она улетела? И именно на Трантор? Неужели Мама с Папой, эти недалекие добросердечные люди, такие же беспомощные марионетки в руках Второго Фонда, как она сама?
Должно быть, так.
Или…
Все бесполезно. С ними невозможно бороться. Что бы она ни делала, она всегда сделает то, что нужно им, всемогущим сверхчеловекам.
И все же, она должна перехитрить их, должна, должна!
– Эта скандальная старуха – ваша жена?
– Да, сэр, – примирительно ответил Папа.
– Тогда скажите ей, что ей будет плохо, если она и дальше будет так разговаривать с полицией Первого Гражданина, – полицейский расправил плечи. – Это ваша племянница?
– Да, сэр.
– Дайте мне ее документы.
За спиной полицейского мама едва заметно, но решительно покачала головой.
Папа, помолчав, сказал со слабой улыбкой:
– Боюсь, что не могу сделать этого, сэр.
– Что значит, не можете? – полицейский протянул руку. – Давайте их сюда!
– Дипломатическая неприкосновенность, – сказал Папа тихо.
– Что-о?
– Я торговый представитель аграрного кооператива, официально аккредитованный на Калгане. Мои документы это подтверждают. Я вам их предъявил и прошу, чтобы вы оставили меня в покое.
Полицейский растерялся.
– Мне нужно проверить все документы, у меня приказ.
– А ну, уходи, – вмешалась Мама. – Когда ты нам понадобишься, мы тебя позовем. Болван!
Полицейский побледнел.
– Ханто, присмотри за ними, – сказал он напарнику. – Я позову лейтенанта.
– Сломай ногу по дороге! – крикнула ему вслед Мама.
Кто-то хихикнул и тут же умолк.
Проверка заканчивалась. Толпа начинала беспокоиться. Прошло сорок пять минут, а результата все не было. Лейтенант Дириге торопливо проталкивался сквозь толпу.
– Она? – спросил лейтенант, останавливаясь около Аркадии.
Ее внешность соответствовала описанию. Галактика, столько шума поднимать из-за ребенка!
– Пожалуйста, покажите документы девочки.
– Я уже объяснял, – начал Папа.
– Мне докладывали, – перебил лейтенант. – Прошу прощения, но я должен выполнить приказ и проверить все документы. Потом можете, если пожелаете, заявить протест. Прошу вас, иначе я вынужден применить силу.
Папа хрипло сказал:
– Покажи документы, Аркадия.
Аркадия отчаянно замотала головой. Папа многозначительно кивнул.
– Давай их мне, не бойся.
Аркадия вынула из сумочки бумаги и передала их Папе. Папа внимательно прочитал их и вручил лейтенанту. Лейтенант, в свою очередь, внимательно просмотрел бумаги, окинул Аркадию долгим взглядом и вернул документы Папе.
– Все в порядке. Простите. Пойдемте, ребята.
Полицейские ушли, и не более, чем через две минуты, решетка была снята. Толпа зашумела и засуетилась.
– Как это вышло? – спросила Аркадия.
– Ш-ш-ш, – ответил Папа. – Некогда разговаривать. Пойдем на корабль, его уже, наверное, подали.
На корабле Папа, Мама и Аркадия жили в отдельной каюте и сидели за отдельным столиком в ресторане. Аркадия решилась заговорить на интересующую ее тему, когда от Калгана их отделяли два световых года.
– Мистер Пэлвер, – сказала она, – они искали меня, у них было описание моей внешности. Почему меня отпустили?
Папа улыбнулся и, прожевав кусок ростбифа, ответил:
– Аркадия, деточка, все очень просто. Я двадцать лет работаю торговым агентом. За это время я столько перевидал, стольким хитростям научился! Когда лейтенант заглянул в твои бумаги, он увидел там сложенную в несколько раз пятисоткредитовую банкноту. Видишь, как все просто?
– Я вам отдам. У меня много денег.
– Что ты! – Папа смущенно улыбнулся и замахал руками.
Аркадия не настаивала.
– А что, если бы он взял деньги и задержал меня, обвинив в подкупе?
– И отказался от пятисот кредитов? Никогда! Я знаю этих людей, девочка.
Аркадия не поверила. Не знает он людей, а особенно этих. В постели она еще раз все припомнила и обдумала и поняла, что никакая взятка не остановила бы лейтенанта полиции, если бы ему не было приказано не задерживать беглянку. Ее не хотели задерживать, но старательно делали вид, что хотят.
Зачем? Чтобы удостовериться, что она улетела? И именно на Трантор? Неужели Мама с Папой, эти недалекие добросердечные люди, такие же беспомощные марионетки в руках Второго Фонда, как она сама?
Должно быть, так.
Или…
Все бесполезно. С ними невозможно бороться. Что бы она ни делала, она всегда сделает то, что нужно им, всемогущим сверхчеловекам.
И все же, она должна перехитрить их, должна, должна!
16. Война начинается
По причине – или причинам, – неизвестным населению Галактики в описываемое нами время, основной единицей Всегалактического стандартного времени считалась секунда, то есть промежуток времени, в течение которого свет преодолевает расстояние в 299776 километров. Промежуток времени в 86400 секунд считался Всегалактическим стандартным днем, а 365 таких дней составляли Всегалактический стандартный год.
Почему именно 299776, 86400 и 365?
Традиция, ответит историк. Магические числа, ответят нумерологи, оккультисты, мистики и метафизики. Именно такими отрезками, скажут очень немногие, измерялось время на потерянной родине человечества, для которой они являлись естественными периодами обращения вокруг своей оси и вокруг солнца.
Как бы то ни было, в 185 день 11692 года Галактической Эры крейсер Фонда «Хобер Мэллоу» встретился с калганской эскадрой, возглавляемой «Бесстрашным», отказался принять на борт вооруженный отряд и был расстрелян. Это был также 185 день 419 года от рождения Хари Селдона и 185 день 348 года от основания Фонда. Для Калгана это был 185 день 56 года от учреждения Мулом династии Первых Граждан. Для удобства в каждом летоисчислении годы были подогнаны так, чтобы дни в них совпадали.
Разумеется, каждый из миллионов миров Галактики имел свое собственное время, определяемое вращением его небесных соседей.
Но с какой бы датой мы ни соотнесли день гибели «Хобера Мэллоу», именно он считается началом войны со Штеттином.
Для доктора Дарелла это был тридцать второй день с тех пор, как Аркадия улетела с Термина.
Мало кто знал, чего ему стоило сохранять спокойствие в течение этого месяца. Только доктор Элветт Семик о чем-то догадывался. Он был стар и любил говорить, что его мозговые извилины настолько отвердели, что мыслительные процессы идут одними и теми же путями и приводят к одним и тем же результатам. Он всячески приветствовал насмешки над своей старческой немощью и первый над нею смеялся. Но глаза его, пусть выцветшие, все замечали; разум, пусть не скорый, хранил опыт всей жизни.
Семик оттопырил губы и сказал:
– Нужно что-то делать.
Дарелл, очнувшись от раздумий, спросил:
– На чем мы остановились?
Семик пристально посмотрел на него и снова показал желтые редкие зубы:
– Нужно искать девочку.
– Я спрашивал, можете ли вы построить резонатор Симса-Молффа заданной мощности?
– Я ответил, что могу, но вы не слушали.
– Простите, Элветт, я становлюсь рассеянным. То, что мы делаем сейчас, гораздо важнее для Галактики, чем спасение Аркадии. Для всей Галактики, кроме меня и Аркадии. А интересы большинства – прежде всего. Какого размера будет резонатор?
– Не знаю. Можно посмотреть в каталогах.
– Хоть приблизительно? Длиной в квартал? Весом в тонну?
– Я думал, вам нужны точные цифры… Нет, это маленький аппарат. Вот такой, – Семик выставил фалангу большого пальца.
– Хорошо, вы можете сделать что-нибудь в таком роде?
Дарелл начертил что-то в блокноте и показал рисунок физику.
Тот посмотрел и улыбнулся.
– Знаете, в моем возрасте мозг окостеневает. Никак не пойму, что это.
Дарелл объяснил. Семик покачал головой.
– Нужны гиперреле. Только они могут обеспечить необходимую скорость. Причем нужно много.
– Но аппарат можно сделать?
– Конечно.
– Вы можете достать необходимые детали, не привлекая к себе внимания? Под видом плановой работы?
– Пятьдесят гиперреле? – Семик приподнял верхнюю губу. – Я бы за всю жизнь столько не израсходовал.
– Нельзя ли придумать что-нибудь мирное, на что они могли бы понадобиться?
– Постараюсь.
– Какого размера будет аппарат?
– Гиперреле микроскопические, проводка, трубки… Галактика, да здесь несколько сот цепей!
– Ничего не поделаешь. Так какого?
Семик показал руками.
– Слишком большой, – сказал Дарелл, – он должен висеть у меня на поясе.
Он скомкал рисунок и бросил тугой бумажный шарик в пепельницу с атомным дезинтегратором. Белая вспышка – и шарика не стало.
– Кто к вам пришел? – спросил Дарелл.
Семик перегнулся через стол и глянул на экран.
– Юноша Антор и кто-то еще.
Дарелл побарабанил пальцами по ножке стула.
– При них об этом ни слова, Семик. Если наше знание обнаружится, оно будет стоить нам жизни. Не стоит ставить под угрозу еще две.
Пеллеас Антор ворвался в тихую келью Семика, как вихрь. Широкие рукава его летней рубашки подрагивали, словно крылья, хотя воздух в комнате был неподвижен.
– Доктор Дарелл, доктор Семик, познакомьтесь – Орум Дириге, – сказал он.
Спутник Антора был высокого роста. Длинный прямой нос придавал лицу мрачноватое выражение. Доктор Дарелл протянул ему руку.
Антор тонко улыбнулся.
– Лейтенант полиции Дириге, – уточнил он и многозначительно добавил.
– С Калгана.
Дарелл резко обернулся к Антору.
– Лейтенант полиции с Калгана? Зачем вы привели его сюда?
– Он был последним, кто видел на Калгане вашу дочь. Что вы делаете?
Торжество во взгляде Антора сменилось озабоченностью, и эти два выражения боролись на его лице все время, пока сам Антор боролся с Дареллом. Наконец он усадил Дарелла на стул, сам устроился на столе, отбросил со лба каштановую прядь и, покачивая ногой, сказал:
– Что с вами? Я принес хорошие новости.
Дарелл обратился прямо к полицейскому.
– Почему вы последний, кто видел мою дочь? Она погибла? Говорите без околичностей!
Дарелл был бледен. Полицейский ровным голосом произнес:
– Я был последним, кто видел ее на Калгане. Теперь она не на Калгане. Больше я ничего не знаю.
– Простите, док, – заговорил Антор, – я перегнул палку. Вы все время держались, как скала, и я подумал, что у вас совсем нет чувств. Позвольте, я все объясню. Лейтенант Дириге один из нас. Он родился на Калгане, но его отец уроженец Фонда, в свое время служивший Мулу. За лояльность лейтенанта по отношению к Фонду я ручаюсь.
Когда от Мунна перестали поступать сообщения, я сразу же связался с лейтенантом.
– Как вы посмели! – перебил Дарелл гневно. – Мы, кажется, решили, что не станем предпринимать в этом случае никаких шагов. Вы рисковали жизнью каждого из нас и успехом всего дела.
– Этим я занимаюсь дольше, чем вы! – последовал столь же гневный ответ. – Мне известны кое-какие обстоятельства, неизвестные вам. Я действую не вслепую, понятно?
– Вы сумасшедший.
– Выслушайте сначала!
Дарелл опустил глаза.
Антор примирительно улыбнулся.
– Не будем ссориться, док. Дайте нам пару минут. Дириге, рассказывай.
Дириге заговорил:
– Насколько мне известно, доктор Дарелл, ваша дочь сейчас на Транторе. Во всяком случае, в Восточном космопорте у нее был билет на Трантор. Она была с торговым агентом одного из аграрных кооперативов этой планеты и назвалась его племянницей. У вашей дочери интересный подбор родственников, доктор. Второй дядя за две недели. Он дал мне взятку. Думает, наверное, что я именно поэтому его отпустил, – он усмехнулся.
– В каком состоянии была моя дочь?
– Она была невредима, но очень напугана. Впрочем, неудивительно: из-за нее подняли на ноги всю городскую полицию. Интересно, почему.
Дарелл глубоко вздохнул. Руки дрожали, он не в силах был справиться с дрожью.
– Значит, все в порядке. Вернемся к торговому агенту. Что это за человек? Какова его роль во всем случившемся?
– Не знаю. Вам что-нибудь известно о Транторе?
– Одно время я там жил.
– Сейчас это сельскохозяйственный мир. Экспортирует фураж и зерно. Все очень хорошего качества и продается по всей Галактике. Там два десятка аграрных кооперативов, каждый имеет по нескольку агентов в других мирах. Все страшные проныры. Человек, с которым уехала ваша дочь, мне известен. Он бывал на Калгане прежде, обычно с женой. Исключительно честные и абсолютно безобидные люди.
– Э-э-э, – заговорил Антор, – док, вы, кажется говорили, что Аркадия родилась на Транторе?
Дарелл кивнул.
– Все ясно. Ей нужно было уехать – подальше и поскорее, и она вспомнила о Транторе.
– Почему бы ей не вернуться домой? – возразил Дарелл.
– Наверное, кто-то висел у нее на хвосте, и девочка не захотела приводить его к нам.
У доктора Дарелла не хватило сил на дальнейшие вопросы. Пусть будет Трантор, если на Транторе Аркадии ничто не угрожает. Впрочем, разве в этой подлой, злобной Галактике найдется место, где человеку ничто не угрожает? Доктор направился к двери. Почувствовав, что кто-то тронул его за рукав, доктор остановился, но не обернулся.
– Док, можно, я вас провожу? – спросил Антор.
– Будьте любезны, – машинально ответил Дарелл.
Дома доктор Дарелл позволил себе не тратить силы на общение с внешним миром. Он отказался от ужина и, запершись в лаборатории, углубился в дебри энцефалографического анализа.
Только к полуночи он вышел в гостиную.
Пеллеас Антор стоял у телевизора и переключал программы. Услышав шаги за спиной, он обернулся.
– Привет, док! Вы еще не спите? Вот, пытаюсь выловить что-нибудь кроме официальных сводок. Сообщили, что корабль «Хобер Мэллоу» задержался в пути и связь с ним прекратилась.
– Правда? Как это объясняют?
– Вы не догадываетесь? Калганские головорезы. Сообщают, что в том секторе, где пропал «Хобер Мэллоу», находится калганская эскадра.
Дарелл пожал плечами, а Антор почесал в затылке.
– Слушайте, док, почему бы вам не поехать на Трантор?
– Зачем мне туда ехать?
– Здесь вы нам не нужны. Вы сам не свой. А на Транторе вы успокоитесь и сможете с пользой для дела поработать в библиотеке университета. Изучите труды Селдона.
– Из них еще никто не извлек ничего ценного.
– А Эблинг Мис?
– Это не доказано. Он лишь сказал, что нашел Второй Фонд, и моя мать сразу же убила его, чтобы он не успел выдать Второй Фонд Мулу. Таким образом она лишила нас возможности узнать, действительно ли Мис нашел Второй Фонд. Как бы то ни было, последующее изучение трудов Селдона не дало результатов.
– Если вы помните, Эблинг Мис работал под управлением Мула.
– Вот именно. Мозг Миса пребывал в ненормальном состоянии. Вам известно что-нибудь о том, в каком состоянии находится мозг человека, эмоциями которого кто-то управляет? Вы знаете, каковы его преимущества и недостатки по сравнению с независимым мозгом? Я тоже не знаю. Я не поеду на Трантор!
– К чему столько страсти? – нахмурился Антор. – Я не настаиваю, но мне трудно вас понять. Вы постарели на десять лет. Представляю, какой ад у вас в душе. В таком состоянии вы не можете нормально работать. Будь я на вашем месте – обязательно полетел бы на Трантор и отыскал дочь.
– Мне этого очень хочется, но именно поэтому я не могу лететь на Трантор. Поймите, вы ведете игру – мы ведем игру – с противником, неизмеримо превосходящим нас по силам. Вы сами это знаете, что бы вы ни болтали в припадке донкихотства.
Полвека назад мы узнали, что психологи Второго Фонда – истинные наследники и ученики Селдона, но так и не поняли, что это значит. А это значит, что любое событие, произошедшее в Галактике, имеет для них большее значение, чем оно имеет для нас. Для нас жизнь – это цепь случайностей, на которые мы реагируем случайным образом. Для них жизнь – закономерная последовательность событий, которые можно предвидеть и к которым можно подготовиться.
В этом их сила, но в этом и слабость. Они живут по законам статистики, которая с неизбежностью предсказывает лишь массовые действия. Психологи Второго Фонда не могут вычислить, как поведет себя отдельный человек в тех или иных обстоятельствах и как это отразится на ходе истории. Я не знаю, какова моя роль в истории, но знаю, что значительна, и поэтому во Втором Фонде мое поведение хотя бы приблизительно просчитано. Поэтому я не доверяю своим порывам и желаниям. Несмотря на то, что мне хочется полететь на Трантор, вернее, именно потому, что мне этого хочется; потому, что это естественно для человека в моем положении, я туда не полечу.
Молодой человек невесело улыбнулся.
– Психологи Второго Фонда могут знать вас лучше, чем вы себя знаете. Что если, зная вас, они предвидели ход ваших мыслей, ваше нежелание повиноваться собственным желаниям и теперь исходят из того, что вы не едете на Трантор?
– Наверняка они предвидели, что мне в голову придет эта мысль, и заготовили что-нибудь на этот случай. Это бесконечный цикл обманов. Неважно, сколько раз я его повторю, главное то, что я могу либо поехать, либо не поехать. Если они затащили мою дочь чуть ли не на другой конец Галактики, значит, хотят, чтобы я последовал за ней. Если бы им нужно было, чтобы я сидел на месте, они ничего не стали бы делать. Я нужен им на Транторе, значит, я останусь здесь.
Кроме того, Антор, Второй Фонд замешан далеко не во всех событиях. Вполне возможно, что отъезд Аркадии на Трантор случаен и она будет там в безопасности.
– Нет, – резко сказал Антор, – вы сбились на ложный путь.
– У вас есть другая версия?
– Да, если позволите.
– Я слушаю. Спешить некуда.
– Вы уверены, что хорошо знаете свою дочь?
– Нет, конечно. Нельзя хорошо знать другого человека.
– Вот именно. Я знаю ее еще меньше, но я смотрел на нее свежим взглядом. Вот что я увидел. Первое: она отчаянный романтик, единственный ребенок элитарного ученого, выросший на фильмах и книгах. Она бредит интригами и приключениями. Второе: она сама умная интриганка. Вспомните, она перехитрила нас. Решила подслушать наше совещание – и подслушала. Решила полететь с Мунном – и полетела. Третье: она стремится быть похожей на свою героическую бабушку, которая победила Мула.
Я ни в чем не ошибся? Превосходно, продолжим. В отличие от вас, я получил от лейтенанта Дириге полную информацию о событиях, связанных с отъездом вашей дочери с Калгана. Кроме того, лейтенант Дириге – не единственный мой агент на Калгане. Так вот, мне сообщили, что поначалу правитель Калгана отказал Хомиру Мунну в просьбе посетить дворец Мула. После того, как Аркадия поговорила с леди Каллией, доброй приятельницей Первого Гражданина, Мунну было разрешено работать во дворце.
– Как вы это узнали? – перебил Дарелл.
– Дириге допрашивал Мунна в рамках кампании по поиску Аркадии. Он передал мне полный протокол допроса.
Вернемся к леди Каллии. Ходят слухи, что она утратила расположение Штеттина, однако эти слухи не подтверждаются фактами. Во-первых, Штеттин по-прежнему с ней живет, во-вторых, по ее совету пропускает Мунна во дворец Мула, в-третьих, никак не ограничивает свободу ее действий: она открыто устроила побег Аркадии. Солдаты дворцовой охраны говорят, что в день побега видели Аркадию с Каллией. Тем не менее, Каллиа осталась безнаказанной, хотя Аркадию искали со всей видимостью старания.
– Ваши выводы?
– Побег Аркадии был подстроен.
– Разумеется.
– Это еще не все. Аркадия знала, что ее побег подстроен. Она везде видит заговоры, увидела и здесь и стала рассуждать, как достойная дочь своего отца. Ее хотят вернуть в Фонд, решила она, значит, надо ехать в другое место. Но почему на Трантор?
– Почему?
– Потому, что туда бежала Байта, ее легендарная бабушка. Сознательно или подсознательно, Аркадия повторила ее путь. Возможно, что и бежала она от того же врага.
– От Мула?
– Нет, конечно. Не от Мула, а от врага, перед которым сознавала свое бессилие. От Второго Фонда или его агента, находящегося на Калгане.
– Вы думаете…
– Почему вы считаете, что Калган защищен от влияния Второго Фонда? Мы оба разными путями пришли к выводу, что побег Аркадии был подстроен. Так? Ее искали и нашли, но Дириге дал ей уйти. Именно Дириге, наш человек. Почему именно ему поручили поиски? Кто знал, что он наш человек?
– Теперь вы пытаетесь меня убедить, что Аркадию честно хотели вернуть? Быстрей заканчивайте свою мысль, Антор. Я устал и хочу спать.
– Сию минуту, – Антор достал из внутреннего кармана пачку фотоснимков. Это были энцефалограммы. – Вот графики Дириге, снятые по приезде с Калгана.
Дарелл все понял с первого взгляда.
– Он под контролем! – прошептал он, бледнея.
– Вот именно. Он дал Аркадии уйти не потому, что он наш человек, а потому, что он человек Второго Фонда.
– И он позволил ей лететь на Трантор!
Антор пожал плечами.
– Его запрограммировали отпустить Аркадию. Он не должен был ничего менять, он был всего лишь орудием. Поскольку она пошла по пути меньшей вероятности, можно надеяться, что она будет в безопасности… до тех пор, пока Второй Фонд не сочтет возможным или необходимым изменить положение дел.
На телевизоре замигала сигнальная лампочка: передавали экстренный выпуск новостей. Дарелл боковым зрением заметил сигнал и машинально включил телевизор. Аппарат включился на середине предложения, но и без первой половины было понятно, что «Хобер Мэллоу» расстрелян и, после почти полувека мирной жизни, вновь началась война.
На скулах Антора играли желваки.
– Слышали, док, на нас напал Калган, руку которого направляет Второй Фонд. Теперь вы готовы ступить на путь, указанный дочерью, и лететь на Трантор?
– Нет. Я останусь здесь.
– Доктор Дарелл, ваша дочь умнее вас. Я не могу больше вам доверять, – он выразительно посмотрел на Дарелла и молча вышел.
Дарелл сидел у телевизора, снедаемый сомнениями и отчаянием.
А диктор произносил тревожные слова, и на экране сменялись страшные картины первого часа войны между Калганом и Фондом.
Почему именно 299776, 86400 и 365?
Традиция, ответит историк. Магические числа, ответят нумерологи, оккультисты, мистики и метафизики. Именно такими отрезками, скажут очень немногие, измерялось время на потерянной родине человечества, для которой они являлись естественными периодами обращения вокруг своей оси и вокруг солнца.
Как бы то ни было, в 185 день 11692 года Галактической Эры крейсер Фонда «Хобер Мэллоу» встретился с калганской эскадрой, возглавляемой «Бесстрашным», отказался принять на борт вооруженный отряд и был расстрелян. Это был также 185 день 419 года от рождения Хари Селдона и 185 день 348 года от основания Фонда. Для Калгана это был 185 день 56 года от учреждения Мулом династии Первых Граждан. Для удобства в каждом летоисчислении годы были подогнаны так, чтобы дни в них совпадали.
Разумеется, каждый из миллионов миров Галактики имел свое собственное время, определяемое вращением его небесных соседей.
Но с какой бы датой мы ни соотнесли день гибели «Хобера Мэллоу», именно он считается началом войны со Штеттином.
Для доктора Дарелла это был тридцать второй день с тех пор, как Аркадия улетела с Термина.
Мало кто знал, чего ему стоило сохранять спокойствие в течение этого месяца. Только доктор Элветт Семик о чем-то догадывался. Он был стар и любил говорить, что его мозговые извилины настолько отвердели, что мыслительные процессы идут одними и теми же путями и приводят к одним и тем же результатам. Он всячески приветствовал насмешки над своей старческой немощью и первый над нею смеялся. Но глаза его, пусть выцветшие, все замечали; разум, пусть не скорый, хранил опыт всей жизни.
Семик оттопырил губы и сказал:
– Нужно что-то делать.
Дарелл, очнувшись от раздумий, спросил:
– На чем мы остановились?
Семик пристально посмотрел на него и снова показал желтые редкие зубы:
– Нужно искать девочку.
– Я спрашивал, можете ли вы построить резонатор Симса-Молффа заданной мощности?
– Я ответил, что могу, но вы не слушали.
– Простите, Элветт, я становлюсь рассеянным. То, что мы делаем сейчас, гораздо важнее для Галактики, чем спасение Аркадии. Для всей Галактики, кроме меня и Аркадии. А интересы большинства – прежде всего. Какого размера будет резонатор?
– Не знаю. Можно посмотреть в каталогах.
– Хоть приблизительно? Длиной в квартал? Весом в тонну?
– Я думал, вам нужны точные цифры… Нет, это маленький аппарат. Вот такой, – Семик выставил фалангу большого пальца.
– Хорошо, вы можете сделать что-нибудь в таком роде?
Дарелл начертил что-то в блокноте и показал рисунок физику.
Тот посмотрел и улыбнулся.
– Знаете, в моем возрасте мозг окостеневает. Никак не пойму, что это.
Дарелл объяснил. Семик покачал головой.
– Нужны гиперреле. Только они могут обеспечить необходимую скорость. Причем нужно много.
– Но аппарат можно сделать?
– Конечно.
– Вы можете достать необходимые детали, не привлекая к себе внимания? Под видом плановой работы?
– Пятьдесят гиперреле? – Семик приподнял верхнюю губу. – Я бы за всю жизнь столько не израсходовал.
– Нельзя ли придумать что-нибудь мирное, на что они могли бы понадобиться?
– Постараюсь.
– Какого размера будет аппарат?
– Гиперреле микроскопические, проводка, трубки… Галактика, да здесь несколько сот цепей!
– Ничего не поделаешь. Так какого?
Семик показал руками.
– Слишком большой, – сказал Дарелл, – он должен висеть у меня на поясе.
Он скомкал рисунок и бросил тугой бумажный шарик в пепельницу с атомным дезинтегратором. Белая вспышка – и шарика не стало.
– Кто к вам пришел? – спросил Дарелл.
Семик перегнулся через стол и глянул на экран.
– Юноша Антор и кто-то еще.
Дарелл побарабанил пальцами по ножке стула.
– При них об этом ни слова, Семик. Если наше знание обнаружится, оно будет стоить нам жизни. Не стоит ставить под угрозу еще две.
Пеллеас Антор ворвался в тихую келью Семика, как вихрь. Широкие рукава его летней рубашки подрагивали, словно крылья, хотя воздух в комнате был неподвижен.
– Доктор Дарелл, доктор Семик, познакомьтесь – Орум Дириге, – сказал он.
Спутник Антора был высокого роста. Длинный прямой нос придавал лицу мрачноватое выражение. Доктор Дарелл протянул ему руку.
Антор тонко улыбнулся.
– Лейтенант полиции Дириге, – уточнил он и многозначительно добавил.
– С Калгана.
Дарелл резко обернулся к Антору.
– Лейтенант полиции с Калгана? Зачем вы привели его сюда?
– Он был последним, кто видел на Калгане вашу дочь. Что вы делаете?
Торжество во взгляде Антора сменилось озабоченностью, и эти два выражения боролись на его лице все время, пока сам Антор боролся с Дареллом. Наконец он усадил Дарелла на стул, сам устроился на столе, отбросил со лба каштановую прядь и, покачивая ногой, сказал:
– Что с вами? Я принес хорошие новости.
Дарелл обратился прямо к полицейскому.
– Почему вы последний, кто видел мою дочь? Она погибла? Говорите без околичностей!
Дарелл был бледен. Полицейский ровным голосом произнес:
– Я был последним, кто видел ее на Калгане. Теперь она не на Калгане. Больше я ничего не знаю.
– Простите, док, – заговорил Антор, – я перегнул палку. Вы все время держались, как скала, и я подумал, что у вас совсем нет чувств. Позвольте, я все объясню. Лейтенант Дириге один из нас. Он родился на Калгане, но его отец уроженец Фонда, в свое время служивший Мулу. За лояльность лейтенанта по отношению к Фонду я ручаюсь.
Когда от Мунна перестали поступать сообщения, я сразу же связался с лейтенантом.
– Как вы посмели! – перебил Дарелл гневно. – Мы, кажется, решили, что не станем предпринимать в этом случае никаких шагов. Вы рисковали жизнью каждого из нас и успехом всего дела.
– Этим я занимаюсь дольше, чем вы! – последовал столь же гневный ответ. – Мне известны кое-какие обстоятельства, неизвестные вам. Я действую не вслепую, понятно?
– Вы сумасшедший.
– Выслушайте сначала!
Дарелл опустил глаза.
Антор примирительно улыбнулся.
– Не будем ссориться, док. Дайте нам пару минут. Дириге, рассказывай.
Дириге заговорил:
– Насколько мне известно, доктор Дарелл, ваша дочь сейчас на Транторе. Во всяком случае, в Восточном космопорте у нее был билет на Трантор. Она была с торговым агентом одного из аграрных кооперативов этой планеты и назвалась его племянницей. У вашей дочери интересный подбор родственников, доктор. Второй дядя за две недели. Он дал мне взятку. Думает, наверное, что я именно поэтому его отпустил, – он усмехнулся.
– В каком состоянии была моя дочь?
– Она была невредима, но очень напугана. Впрочем, неудивительно: из-за нее подняли на ноги всю городскую полицию. Интересно, почему.
Дарелл глубоко вздохнул. Руки дрожали, он не в силах был справиться с дрожью.
– Значит, все в порядке. Вернемся к торговому агенту. Что это за человек? Какова его роль во всем случившемся?
– Не знаю. Вам что-нибудь известно о Транторе?
– Одно время я там жил.
– Сейчас это сельскохозяйственный мир. Экспортирует фураж и зерно. Все очень хорошего качества и продается по всей Галактике. Там два десятка аграрных кооперативов, каждый имеет по нескольку агентов в других мирах. Все страшные проныры. Человек, с которым уехала ваша дочь, мне известен. Он бывал на Калгане прежде, обычно с женой. Исключительно честные и абсолютно безобидные люди.
– Э-э-э, – заговорил Антор, – док, вы, кажется говорили, что Аркадия родилась на Транторе?
Дарелл кивнул.
– Все ясно. Ей нужно было уехать – подальше и поскорее, и она вспомнила о Транторе.
– Почему бы ей не вернуться домой? – возразил Дарелл.
– Наверное, кто-то висел у нее на хвосте, и девочка не захотела приводить его к нам.
У доктора Дарелла не хватило сил на дальнейшие вопросы. Пусть будет Трантор, если на Транторе Аркадии ничто не угрожает. Впрочем, разве в этой подлой, злобной Галактике найдется место, где человеку ничто не угрожает? Доктор направился к двери. Почувствовав, что кто-то тронул его за рукав, доктор остановился, но не обернулся.
– Док, можно, я вас провожу? – спросил Антор.
– Будьте любезны, – машинально ответил Дарелл.
Дома доктор Дарелл позволил себе не тратить силы на общение с внешним миром. Он отказался от ужина и, запершись в лаборатории, углубился в дебри энцефалографического анализа.
Только к полуночи он вышел в гостиную.
Пеллеас Антор стоял у телевизора и переключал программы. Услышав шаги за спиной, он обернулся.
– Привет, док! Вы еще не спите? Вот, пытаюсь выловить что-нибудь кроме официальных сводок. Сообщили, что корабль «Хобер Мэллоу» задержался в пути и связь с ним прекратилась.
– Правда? Как это объясняют?
– Вы не догадываетесь? Калганские головорезы. Сообщают, что в том секторе, где пропал «Хобер Мэллоу», находится калганская эскадра.
Дарелл пожал плечами, а Антор почесал в затылке.
– Слушайте, док, почему бы вам не поехать на Трантор?
– Зачем мне туда ехать?
– Здесь вы нам не нужны. Вы сам не свой. А на Транторе вы успокоитесь и сможете с пользой для дела поработать в библиотеке университета. Изучите труды Селдона.
– Из них еще никто не извлек ничего ценного.
– А Эблинг Мис?
– Это не доказано. Он лишь сказал, что нашел Второй Фонд, и моя мать сразу же убила его, чтобы он не успел выдать Второй Фонд Мулу. Таким образом она лишила нас возможности узнать, действительно ли Мис нашел Второй Фонд. Как бы то ни было, последующее изучение трудов Селдона не дало результатов.
– Если вы помните, Эблинг Мис работал под управлением Мула.
– Вот именно. Мозг Миса пребывал в ненормальном состоянии. Вам известно что-нибудь о том, в каком состоянии находится мозг человека, эмоциями которого кто-то управляет? Вы знаете, каковы его преимущества и недостатки по сравнению с независимым мозгом? Я тоже не знаю. Я не поеду на Трантор!
– К чему столько страсти? – нахмурился Антор. – Я не настаиваю, но мне трудно вас понять. Вы постарели на десять лет. Представляю, какой ад у вас в душе. В таком состоянии вы не можете нормально работать. Будь я на вашем месте – обязательно полетел бы на Трантор и отыскал дочь.
– Мне этого очень хочется, но именно поэтому я не могу лететь на Трантор. Поймите, вы ведете игру – мы ведем игру – с противником, неизмеримо превосходящим нас по силам. Вы сами это знаете, что бы вы ни болтали в припадке донкихотства.
Полвека назад мы узнали, что психологи Второго Фонда – истинные наследники и ученики Селдона, но так и не поняли, что это значит. А это значит, что любое событие, произошедшее в Галактике, имеет для них большее значение, чем оно имеет для нас. Для нас жизнь – это цепь случайностей, на которые мы реагируем случайным образом. Для них жизнь – закономерная последовательность событий, которые можно предвидеть и к которым можно подготовиться.
В этом их сила, но в этом и слабость. Они живут по законам статистики, которая с неизбежностью предсказывает лишь массовые действия. Психологи Второго Фонда не могут вычислить, как поведет себя отдельный человек в тех или иных обстоятельствах и как это отразится на ходе истории. Я не знаю, какова моя роль в истории, но знаю, что значительна, и поэтому во Втором Фонде мое поведение хотя бы приблизительно просчитано. Поэтому я не доверяю своим порывам и желаниям. Несмотря на то, что мне хочется полететь на Трантор, вернее, именно потому, что мне этого хочется; потому, что это естественно для человека в моем положении, я туда не полечу.
Молодой человек невесело улыбнулся.
– Психологи Второго Фонда могут знать вас лучше, чем вы себя знаете. Что если, зная вас, они предвидели ход ваших мыслей, ваше нежелание повиноваться собственным желаниям и теперь исходят из того, что вы не едете на Трантор?
– Наверняка они предвидели, что мне в голову придет эта мысль, и заготовили что-нибудь на этот случай. Это бесконечный цикл обманов. Неважно, сколько раз я его повторю, главное то, что я могу либо поехать, либо не поехать. Если они затащили мою дочь чуть ли не на другой конец Галактики, значит, хотят, чтобы я последовал за ней. Если бы им нужно было, чтобы я сидел на месте, они ничего не стали бы делать. Я нужен им на Транторе, значит, я останусь здесь.
Кроме того, Антор, Второй Фонд замешан далеко не во всех событиях. Вполне возможно, что отъезд Аркадии на Трантор случаен и она будет там в безопасности.
– Нет, – резко сказал Антор, – вы сбились на ложный путь.
– У вас есть другая версия?
– Да, если позволите.
– Я слушаю. Спешить некуда.
– Вы уверены, что хорошо знаете свою дочь?
– Нет, конечно. Нельзя хорошо знать другого человека.
– Вот именно. Я знаю ее еще меньше, но я смотрел на нее свежим взглядом. Вот что я увидел. Первое: она отчаянный романтик, единственный ребенок элитарного ученого, выросший на фильмах и книгах. Она бредит интригами и приключениями. Второе: она сама умная интриганка. Вспомните, она перехитрила нас. Решила подслушать наше совещание – и подслушала. Решила полететь с Мунном – и полетела. Третье: она стремится быть похожей на свою героическую бабушку, которая победила Мула.
Я ни в чем не ошибся? Превосходно, продолжим. В отличие от вас, я получил от лейтенанта Дириге полную информацию о событиях, связанных с отъездом вашей дочери с Калгана. Кроме того, лейтенант Дириге – не единственный мой агент на Калгане. Так вот, мне сообщили, что поначалу правитель Калгана отказал Хомиру Мунну в просьбе посетить дворец Мула. После того, как Аркадия поговорила с леди Каллией, доброй приятельницей Первого Гражданина, Мунну было разрешено работать во дворце.
– Как вы это узнали? – перебил Дарелл.
– Дириге допрашивал Мунна в рамках кампании по поиску Аркадии. Он передал мне полный протокол допроса.
Вернемся к леди Каллии. Ходят слухи, что она утратила расположение Штеттина, однако эти слухи не подтверждаются фактами. Во-первых, Штеттин по-прежнему с ней живет, во-вторых, по ее совету пропускает Мунна во дворец Мула, в-третьих, никак не ограничивает свободу ее действий: она открыто устроила побег Аркадии. Солдаты дворцовой охраны говорят, что в день побега видели Аркадию с Каллией. Тем не менее, Каллиа осталась безнаказанной, хотя Аркадию искали со всей видимостью старания.
– Ваши выводы?
– Побег Аркадии был подстроен.
– Разумеется.
– Это еще не все. Аркадия знала, что ее побег подстроен. Она везде видит заговоры, увидела и здесь и стала рассуждать, как достойная дочь своего отца. Ее хотят вернуть в Фонд, решила она, значит, надо ехать в другое место. Но почему на Трантор?
– Почему?
– Потому, что туда бежала Байта, ее легендарная бабушка. Сознательно или подсознательно, Аркадия повторила ее путь. Возможно, что и бежала она от того же врага.
– От Мула?
– Нет, конечно. Не от Мула, а от врага, перед которым сознавала свое бессилие. От Второго Фонда или его агента, находящегося на Калгане.
– Вы думаете…
– Почему вы считаете, что Калган защищен от влияния Второго Фонда? Мы оба разными путями пришли к выводу, что побег Аркадии был подстроен. Так? Ее искали и нашли, но Дириге дал ей уйти. Именно Дириге, наш человек. Почему именно ему поручили поиски? Кто знал, что он наш человек?
– Теперь вы пытаетесь меня убедить, что Аркадию честно хотели вернуть? Быстрей заканчивайте свою мысль, Антор. Я устал и хочу спать.
– Сию минуту, – Антор достал из внутреннего кармана пачку фотоснимков. Это были энцефалограммы. – Вот графики Дириге, снятые по приезде с Калгана.
Дарелл все понял с первого взгляда.
– Он под контролем! – прошептал он, бледнея.
– Вот именно. Он дал Аркадии уйти не потому, что он наш человек, а потому, что он человек Второго Фонда.
– И он позволил ей лететь на Трантор!
Антор пожал плечами.
– Его запрограммировали отпустить Аркадию. Он не должен был ничего менять, он был всего лишь орудием. Поскольку она пошла по пути меньшей вероятности, можно надеяться, что она будет в безопасности… до тех пор, пока Второй Фонд не сочтет возможным или необходимым изменить положение дел.
На телевизоре замигала сигнальная лампочка: передавали экстренный выпуск новостей. Дарелл боковым зрением заметил сигнал и машинально включил телевизор. Аппарат включился на середине предложения, но и без первой половины было понятно, что «Хобер Мэллоу» расстрелян и, после почти полувека мирной жизни, вновь началась война.
На скулах Антора играли желваки.
– Слышали, док, на нас напал Калган, руку которого направляет Второй Фонд. Теперь вы готовы ступить на путь, указанный дочерью, и лететь на Трантор?
– Нет. Я останусь здесь.
– Доктор Дарелл, ваша дочь умнее вас. Я не могу больше вам доверять, – он выразительно посмотрел на Дарелла и молча вышел.
Дарелл сидел у телевизора, снедаемый сомнениями и отчаянием.
А диктор произносил тревожные слова, и на экране сменялись страшные картины первого часа войны между Калганом и Фондом.
17. Война
Мэр Фонда пригладил остатки волос и удрученно вздохнул:
– Сколько лет потеряно! Сколько шансов упущено! Я никого не обвиняю, доктор Дарелл, но мы заслуживаем поражения.
– Сэр, – ровным голосом сказал Дарелл, – я не вижу причин для столь мрачных настроений.
– Не видите? Ах, доктор Дарелл, а я не вижу причин для иных настроений. Вот, взгляните.
Мэр чуть ли не силой подвел Дарелла к прозрачному овоиду, который удерживало на весу силовое поле. Мэр коснулся овоида рукой, и внутри него появилось трехмерное изображение двойной спирали Галактики.
– Желтым, – сказал мэр, – обозначена территория, контролируемая Фондом. Красным – территория Калгана.
Дарелл увидел красный мячик, зажатый в желтом кулаке. Мячик был великоват: желтые пальцы не могли сомкнуться. Обращенная к центру Галактики сторона оставалась открытой.
– Галактография, – сказал мэр, – наш первый враг. Адмиралы не скрывают, что наше положение крайне невыгодно. Смотрите. Силы противника сконцентрированы. Он может контратаковать в любом направлении без особых усилий. Наши силы рассредоточены. Среднее расстояние между населенными планетами в Фонде в три раза больше, чем на территории Калгана. Чтобы попасть из Сантэнни в Локрис, нам нужно преодолеть расстояние в две с половиной тысячи парсеков, а калганскому флоту – только восемьсот.
– Я понимаю это, сэр, – сказал Дарелл.
– И вы не понимаете, что это равносильно поражению?
– Исход войны определяется не только расстояниями. Калган не победит нас. Это абсолютно невозможно.
– Что дает вам основания утверждать это?
– Мое собственное истолкование Плана Селдона.
Мэр поморщился и пожал плечами.
– Вы тоже рассчитываете на помощь мифического Второго Фонда?
– Нет. На помощь неизбежности, а также решительности и настойчивости.
Дарелл говорил бодрые слова, а сам мучился вопросом: что, если Антор прав? Что, если Калган служит орудием этим колдунам? Что, если их задача – уничтожить Фонд? Это неразумно. И все же, что если…
Дарелл горько улыбнулся. Снова он пытается смотреть сквозь гранит, который для врага прозрачнее стекла.
Для лорда Штеттина невыгодное положение Фонда также не было секретом. Он стоял перед такой же моделью Галактики, какая была у мэра Фонда, только не хмурился, а улыбался. Его массивная фигура казалась еще более внушительной в расшитом позументами мундире адмирала. От правого плеча к поясу тянулась красная лента Ордена Мула, пожалованного Штеттину предыдущим Первым Гражданином за полгода до того, как Штеттин несколько насильственно сменил его на этом посту. На левом плече блестела Серебряная Звезда со скрещенными мечами и кометами.
Обращаясь к шести офицерам генерального штаба, одетым не так роскошно, и первому министру Меирусу, серому и неприметному, как паук, Штеттин говорил:
– По-моему, все совершенно ясно. Мы можем подождать. Для противника же каждый день ожидания будет ударом по боевому духу войск. Если противник примет решение защищать все свои территории, ему придется рассредоточить силы. В этом случае мы нанесем удары здесь и здесь, – от красного мячика протянулись два белых луча, пересекая желтую руку по обе стороны Термина.
– Мы разделим флот противника на три части и разгромим каждую в отдельности. Если же Фонд решит сконцентрировать силы, то ему придется оставить две трети своих доминионов, а это чревато восстанием.
В тишине прозвучал тонкий голос Первого министра.
– Мне кажется, что не следует медлить. Через полгода Фонд станет на полгода сильнее. Не забывайте, что у противника больше и кораблей, и людей.
Однако, голос Первого министра не имел на этом собрании никакого веса. Лорд Штеттин улыбнулся и махнул рукой.
– Сколько лет потеряно! Сколько шансов упущено! Я никого не обвиняю, доктор Дарелл, но мы заслуживаем поражения.
– Сэр, – ровным голосом сказал Дарелл, – я не вижу причин для столь мрачных настроений.
– Не видите? Ах, доктор Дарелл, а я не вижу причин для иных настроений. Вот, взгляните.
Мэр чуть ли не силой подвел Дарелла к прозрачному овоиду, который удерживало на весу силовое поле. Мэр коснулся овоида рукой, и внутри него появилось трехмерное изображение двойной спирали Галактики.
– Желтым, – сказал мэр, – обозначена территория, контролируемая Фондом. Красным – территория Калгана.
Дарелл увидел красный мячик, зажатый в желтом кулаке. Мячик был великоват: желтые пальцы не могли сомкнуться. Обращенная к центру Галактики сторона оставалась открытой.
– Галактография, – сказал мэр, – наш первый враг. Адмиралы не скрывают, что наше положение крайне невыгодно. Смотрите. Силы противника сконцентрированы. Он может контратаковать в любом направлении без особых усилий. Наши силы рассредоточены. Среднее расстояние между населенными планетами в Фонде в три раза больше, чем на территории Калгана. Чтобы попасть из Сантэнни в Локрис, нам нужно преодолеть расстояние в две с половиной тысячи парсеков, а калганскому флоту – только восемьсот.
– Я понимаю это, сэр, – сказал Дарелл.
– И вы не понимаете, что это равносильно поражению?
– Исход войны определяется не только расстояниями. Калган не победит нас. Это абсолютно невозможно.
– Что дает вам основания утверждать это?
– Мое собственное истолкование Плана Селдона.
Мэр поморщился и пожал плечами.
– Вы тоже рассчитываете на помощь мифического Второго Фонда?
– Нет. На помощь неизбежности, а также решительности и настойчивости.
Дарелл говорил бодрые слова, а сам мучился вопросом: что, если Антор прав? Что, если Калган служит орудием этим колдунам? Что, если их задача – уничтожить Фонд? Это неразумно. И все же, что если…
Дарелл горько улыбнулся. Снова он пытается смотреть сквозь гранит, который для врага прозрачнее стекла.
Для лорда Штеттина невыгодное положение Фонда также не было секретом. Он стоял перед такой же моделью Галактики, какая была у мэра Фонда, только не хмурился, а улыбался. Его массивная фигура казалась еще более внушительной в расшитом позументами мундире адмирала. От правого плеча к поясу тянулась красная лента Ордена Мула, пожалованного Штеттину предыдущим Первым Гражданином за полгода до того, как Штеттин несколько насильственно сменил его на этом посту. На левом плече блестела Серебряная Звезда со скрещенными мечами и кометами.
Обращаясь к шести офицерам генерального штаба, одетым не так роскошно, и первому министру Меирусу, серому и неприметному, как паук, Штеттин говорил:
– По-моему, все совершенно ясно. Мы можем подождать. Для противника же каждый день ожидания будет ударом по боевому духу войск. Если противник примет решение защищать все свои территории, ему придется рассредоточить силы. В этом случае мы нанесем удары здесь и здесь, – от красного мячика протянулись два белых луча, пересекая желтую руку по обе стороны Термина.
– Мы разделим флот противника на три части и разгромим каждую в отдельности. Если же Фонд решит сконцентрировать силы, то ему придется оставить две трети своих доминионов, а это чревато восстанием.
В тишине прозвучал тонкий голос Первого министра.
– Мне кажется, что не следует медлить. Через полгода Фонд станет на полгода сильнее. Не забывайте, что у противника больше и кораблей, и людей.
Однако, голос Первого министра не имел на этом собрании никакого веса. Лорд Штеттин улыбнулся и махнул рукой.