– Даже через год Фонд не станет сильнее. Люди Фонда не готовы и не будут готовы к войне. Они верят, что их должен спасти Второй Фонд. Но на этот раз они просчитались. Правда?
Присутствующие молчали, глядя себе под ноги.
– Вы сомневаетесь, господа? – холодно произнес Штеттин. – Хорошо, я повторю содержание донесений наших агентов, засланных в Фонд; я попрошу мистера Мунна, агента Фонда, перешедшего на службу к нам, еще раз рассказать о результатах работы с документами Мула. Давайте отложим совещание.
Штеттин вернулся в свои покои, забыв снять с лица дежурную улыбку. Что за тип этот Мунн, думал он. Не человек, тряпка. Наверняка не выполнил обещания. Правда, порой он приносит любопытные сведения, которые кажутся очень убедительными, особенно в присутствии Каллии.
Штеттин улыбнулся шире. Хоть какая-то польза есть от толстой глупой Каллии. С нею Мунн говорит охотнее, чем с кем бы то ни было. Выдать бы ее замуж за Мунна. Штеттин нахмурился, вспомнив, как глупая ревнивица Каллиа выгнала эту девчонку Дарелл. Если бы девчонка была здесь, все было бы гораздо легче. Почему он не размозжил Каллии голову?
Непонятно.
Может, потому, что она ладит с Мунном, а Мунн ему нужен. Недавно Мунн обнаружил, что Мул не верил в существование Второго Фонда. Может быть, обнаружит что-то еще, чем можно успокоить адмиралов.
Неплохо было бы обнародовать открытие Мунна, но не стоит подстегивать Фонд. Пусть уповает на чью-то помощь. Кажется, это идея Каллии. Да, это она сказала. Бред! Она ничего не говорила. И все-таки…
Штеттин зажмурился и замотал головой.
В роли военного корреспондента и в военной форме Джоуль Турбор чувствовал себя лучше. Ему нравилось вылетать в районы боевых действий. Наблюдая войну обычных людей, стреляющих из обычного оружия, он забыл о войне с призрачным вторым Фондом.
Война не была для Фонда победоносной, но Турбор подходил к этому философски. После полугода войны твердыни Фонда оставались неприступными, флот был вполне боеспособным. В последнее время флот усилили новыми кораблями, и он стал технически еще сильнее, чем был до войны.
На планетах, принадлежащих Фонду, проводилось укрепление оборонительных систем, обучение новобранцев. Калганский флот тем временем рассредоточивался, так как требовалось удерживать «завоеванные» территории.
Турбор находился в расположении Третьего Флота в секторе Анакреона. Доказывая свой тезис о том, что «войну выигрывают солдаты», он интервьюировал Феннела Лимора, добровольца, инженера третьего класса.
– Расскажите о себе, солдат, – сказал Турбор.
– Да что тут рассказывать, – Лимор смущенно улыбнулся и затоптался на месте. – Я родом с Локриса. Работал на заводе, строил воздушные автомобили. Был начальником цеха, хорошо зарабатывал. Женат, двое детей – девочки. Слушайте, можно сказать им пару слов, вдруг они нас смотрят?
– Говорите, что хотите и кому хотите – вас слушает весь Фонд.
– Спасибо… Здравствуй, Милла, если слышишь меня. У меня все хорошо. Как поживают Санни и Томма? Я о вас все время думаю. Когда будем в порту, постараюсь заскочить. Посылку вашу получил, но отсылаю обратно. Нас хорошо кормят, а вот вы, я слышал, голодаете. Все, пожалуй.
– Когда я буду на Локрисе, – сказал Турбор, – я зайду к вашей жене и позабочусь, чтобы ее снабдили продуктами. О'кей?
Молодой человек улыбнулся и кивнул.
– Спасибо, мистер Турбор. Большое спасибо.
– Не за что. Скажите, вы доброволец?
– Конечно! Когда на меня бросаются с кулаками, я не жду, пока мне расквасят нос. Я пошел воевать, как только узнал, что «Хобер Мэллоу» расстрелян.
– Вы настоящий патриот. Вы участвовали во многих боях? Я вижу у вас две звезды.
– Тьфу! – сплюнул солдат. – Это были не бои, а гонки. Калганцы дерутся только тогда, когда имеют перевес пять к одному в свою пользу. И то не дерутся, а ходят кругами и выбивают по одному кораблю. Мой двоюродный брат был в секторе Инфи. Он служит на корабле, которому удалось уйти – на «Эблинге Мисе». Так вот, он рассказывал, что калганцы напали Большим Флотом на нашу эскадру и не дрались, а хороводы водили, пока у нас не осталось пять кораблей. Наши за это время подбили у них вдвое больше кораблей, чем они у наших.
– Значит, мы выиграем войну?
– Разумеется. Мы уже перестали отступать. А если нам станет совсем туго, я думаю, что вмешается Второй Фонд. У нас есть План Селдона, Калган это тоже знает.
Турбор слегка поморщился.
– Вы рассчитываете на помощь Второго Фонда?
– Кто же на нее не рассчитывает? – последовал удивленный ответ.
Когда трансляция окончилась, в комнату Турбора вошел младший офицер Типпеллум. Он сдвинул фуражку на затылок и прицелился в корреспондента сигаретой.
– Мы поймали одного типа, – сказал он.
– Какого?
– Этакого чудаковатого толстяка. Говорит, что нейтральный, провозглашает дипломатическую неприкосновенность. Галактика знает, что с ним делать. Говорит, что он с Трантора. Зовут его Пэлмер или Пэлвер, что-то в таком роде. Что ему тут понадобилось?
Турбор сел на кушетке. Сон с него слетел. Он вспомнил последний разговор с Дареллом, состоявшийся во второй день войны.
– Прим Пэлвер, – сказал Турбор уверенно.
Типпеллум выпустил несколько колечек дыма и сказал:
– Вот-вот. Откуда вы знаете?
– Неважно. Я могу с ним поговорить?
– Н-не знаю. Старик запер его в своей каюте. Все думают, что он шпион.
– Скажите старику, что я знаю этого человека, если он тот, за кого себя выдает. Всю ответственность беру на себя.
Капитан первого ранга Диксил, командир флагмана Третьего Флота, неотрывно смотрел на локатор. Каждый корабль является источником электромагнитного излучения, а каждому такому источнику на трехмерном экране локатора соответствует искорка.
Искорок было ровно столько, сколько кораблей в подчинении у капитана, плюс еще одна – пойманный шпион, объявляющий себя нейтралом. Как он некстати появился. Возможно, из-за него придется менять тактику.
– Итак, что вы предлагаете?
– Я поведу эскадру через гиперпространство, – сказал капитан третьего ранга Сенн. – Радиус 10,00 парсек; тета 268,52 градуса; фи 14,15 градуса. Возврат в исходную позицию в 13:30. Длительность – 11,83 часа.
– Хорошо. Мы рассчитываем, что вы вернетесь в назначенное место к назначенному времени. Понятно?
– Да, сэр, – Сенн посмотрел на часы. – Мои корабли будут готовы к 1:40.
– Хорошо, – сказал капитан Диксил.
Калганские корабли еще не появились в пределах видимости локатора, но скоро должны появиться. Капитан располагал информацией на этот счет. Без эскадры Сенна численный перевес противника будет чувствоваться еще сильнее, но капитан был спокоен. Он твердо верил в успех.
Печальный взгляд Прима Пэлвера остановился сначала на высоком и худом адмирале, затем, перескакивая с одного человека в форме на другого, задержался на дородном человеке без галстука, с расстегнутым воротом, непохожем на остальных. Этот человек сказал, что хочет поговорить с Пэлвером.
– Господин адмирал, – говорил Джоуль Турбор, – я понимаю, что последствия могут быть очень серьезными, но если вы позволите мне поговорить с этим человеком, я постараюсь разрешить существующую неопределенность.
– Почему вы не можете поговорить с ним в моем присутствии?
Турбор упрямо поджал губы.
– Господин адмирал, – сказал он, – я создал вашему флоту неплохую репутацию. Если хотите, поставьте у дверей охрану, но дайте мне возможность поговорить с этим человеком наедине. Сделайте мне маленькую уступку, и ваша репутация не пострадает. Вы меня понимаете?
Адмирал понял.
Все вышли, и Турбор, обернувшись к Пэлверу, приказал:
– Быстро: как зовут девочку, которую вы похитили?
Пэлвер недоуменно округлил глаза и покачал головой.
– Без фокусов, – сказал Турбор. – Если не скажете – вы шпион, а шпионов в военное время расстреливают без суда.
– Аркадия Дарелл, – выдохнул Пэлвер.
– Отлично. Она в безопасности?
Пэлвер кивнул.
– Вы уверены? Ошибка может дорого вам обойтись.
– Она в полной безопасности и совершенно невредима, – сказал Пэлвер, побледнев.
Вернулся адмирал.
– Ну?
– Этот человек не шпион. Его словам можно верить. Я ручаюсь.
– Если так, – нахмурился адмирал, – этот человек представляет один из аграрных кооперативов Трантора, который предлагает Термину поставки зерна и картофеля. Однако, отпустить его мы не можем.
– Почему? – спросил Пэлвер.
– Потому, что мы находимся в центре боя. Если останемся в живых – отвезем вас на Термин.
Противники обнаружили друг друга на невероятном расстоянии. Поблескивая светлячками в экранах локаторов, они стали сближаться.
Адмирал Фонда, нахмурившись, сказал:
– По-видимому, Штеттин бросил против нас основные силы. Посмотрите, сколько кораблей. И все же, им с нами не справиться, особенно, если подоспеет Сенн.
Капитан Сенн улетел несколько часов назад – как только первые корабли противника попали в поле зрения локатора. Изменить план было уже невозможно. Удастся хитрость или нет – адмирал был уверен в успехе. Его уверенность передавалась офицерам и солдатам.
А светлячки все летели, выстроившись парами, как в танце. Флот Фонда медленно отступал, уводя наступающего противника от курса.
По плану калганский флот должен был занять определенную область космоса, в которую флот Фонда и заманивал его, медленно отступая. Корабли Калгана, вышедшие за границы этой области должны были подвергнуться жестокому обстрелу. Корабли, оставшиеся в «мешке», оставались в безопасности. Все зависело от того, захотят ли калганцы взять инициативу на себя.
Капитан Диксил взглянул на часы – 13:10.
– Осталось двадцать минут, – сказал он.
Лейтенант, стоящий рядом, кивнул.
– Да, сэр. Пока все идет хорошо. Они почти все влезли в мешок. Если бы мы могли их там удержать!
– Если бы! – вздохнул капитан.
Корабли Фонда двинулись вперед, медленно-медленно. Так медленно, что калганцы не стали отступать, а лишь приостановили продвижение.
Потянулось ожидание.
В 13:25 семьдесят пять кораблей Фонда получили от адмирала приказ атаковать противника. На максимальной скорости они понеслись на строй калганцев, в котором было триста кораблей. Силовые лучи прошили космос. Триста калганских кораблей повернулись в ту сторону, откуда к ним мчались атакующие, и…
В 13:30 из ниоткуда возникли пятьдесят кораблей капитана Сенна. Вынырнув из гиперпространства, они оказались в незащищенном тылу противника.
Мышеловка сработала.
Калганцев было больше, но они были сломлены морально. Они попытались бежать с поля боя, ряды их кораблей смешались и стали совершенно беззащитными.
Бой превратился в избиение.
Из трехсот калганских кораблей чуть больше полусотни вернулось на Калган, многие в плачевном состоянии. Потери Фонда составили восемьдесят кораблей из ста двадцати пяти.
Прим Пэлвер прибыл на Термин в разгар праздника. Несмотря на всеобщее веселье и нежелание заниматься делами, он выполнил то, что планировал, и взял на себя новое дело.
Пэлвер заключил с Термином договор, по которому его кооператив в течение года обязался поставлять на Термин по двадцать кораблей продовольствия ежемесячно по ценам военного времени, но (после недавнего сражения) без связанного с военным положением риска.
Пэлвер передал доктору Дареллу слова Аркадии.
Несколько секунд Дарелл смотрел на Пэлвера испуганными круглыми глазами, потом попросил передать Аркадии ответ. Пэлвер с удовольствием принял это поручение: ответ доктора был прост и содержал конкретную мысль. Доктор Дарелл передал дочери следующее: «Возвращайся. Опасность миновала.»
Лорд Штеттин был в ярости и в отчаянии. Оружие, на которое он возлагал столько надежд, ломалось в руках. Военная мощь на поверку обернулась бессилием. Он не знал, что делать.
Вот уже три ночи лорд Штеттин не спал, три дня не брился, отменил все встречи. Адмиралы были предоставлены сами себе, и никто лучше правителя Калгана не понимал, что вот-вот начнется гражданская война.
Даже от Первого министра Меируса не было толку. Старый, жалкий, он стоял перед лордом Штеттином и, как всегда, поглаживал длинным нервным пальцем крючковатый нос.
– Что вы молчите? – кричал Штеттин. – Вы понимаете, что мы разгромлены? Разгромлены! А почему? Я не знаю. Может быть, вы знаете? Ну, почему? Вы знаете?
– Кажется, знаю, – спокойно ответил Меирус.
– Измена! – прошипел Штеттин. – Вы знали об измене и молчали. Вы служили идиоту, которого я вышвырнул из кресла Первого Гражданина, и готовы служить любому подлецу, который сядет на это кресло вместо меня. Да я выпущу из вас кишки и сожгу их у вас на глазах!
Меирус оставался бесстрастным.
– Я пытался, и не раз, поделиться с вами своими сомнениями, но вы не слушали меня. Вы предпочитали следовать советам других людей, говоривших вам лестные вещи. Результаты превзошли мои самые худшие опасения. Вы и сейчас не слушаете меня, сэр. Что ж, я уйду и вернусь к вашему преемнику, который первым делом, без сомнения, подпишет мирный договор.
Штеттин устремил на министра налитые кровью глаза. Его тяжелые кулаки сжимались и разжимались.
– Ах ты, слизняк! Хорошо, говори, я слушаю.
– Я не раз говорил вам, сэр, что вы не Мул. Вы можете управлять кораблями и пушками, но не эмоциями ваших подданных. Понимаете ли вы, сэр, с кем вы воюете? Вы воюете с Фондом, который нельзя победить, с Фондом, за которым стоит План Селдона, с Фондом, которому предстоит объединить Галактику в империю!
– План Селдона расстроен. Так сказал Мунн.
– Значит, Мунн ошибся. Даже если бы он был прав, ничего не изменилось бы. Я и вы, сэр, – это еще не народ. А народ Калгана и других миров, находящихся в вашей власти, свято верит в существование Плана Селдона, как верит в него и вся остальная Галактика. В течение четырехсот лет никому: ни Империи, ни независимым королевствам, ни военным диктаторам – не удалось покорить Фонд.
– Его покорил Мул.
– Да, но Мула нельзя принимать в расчет: он исключение из правила. Вы – не исключение, и ваш народ это знает. Ваши солдаты идут в бой, страшась поражения. Они все время помнят о Плане Селдона и воюют с оглядкой. А противник, рассчитывая на тот же План Селдона, воюет без оглядки. Несмотря на первоначальные поражения, он не падает духом. В Фонде привыкли к тому, что поражение впоследствии оборачивается победой. А вы, сэр, занимая две трети территории противника, уже чувствуете себя побежденным. Вы даже не допускаете для себя возможности победы, потому что знаете, что такой возможности не существует. Уступите, иначе вас разобьют наголову. Отступитесь, и, может быть, вы что-то сохраните. Вы рассчитывали на силу огня и металла – они сделали все, что могли, но они бессильны против силы духа. Послушайте моего совета: отпустите Хомира Мунна. Отправьте его на Термин просить мира.
Присутствующие молчали, глядя себе под ноги.
– Вы сомневаетесь, господа? – холодно произнес Штеттин. – Хорошо, я повторю содержание донесений наших агентов, засланных в Фонд; я попрошу мистера Мунна, агента Фонда, перешедшего на службу к нам, еще раз рассказать о результатах работы с документами Мула. Давайте отложим совещание.
Штеттин вернулся в свои покои, забыв снять с лица дежурную улыбку. Что за тип этот Мунн, думал он. Не человек, тряпка. Наверняка не выполнил обещания. Правда, порой он приносит любопытные сведения, которые кажутся очень убедительными, особенно в присутствии Каллии.
Штеттин улыбнулся шире. Хоть какая-то польза есть от толстой глупой Каллии. С нею Мунн говорит охотнее, чем с кем бы то ни было. Выдать бы ее замуж за Мунна. Штеттин нахмурился, вспомнив, как глупая ревнивица Каллиа выгнала эту девчонку Дарелл. Если бы девчонка была здесь, все было бы гораздо легче. Почему он не размозжил Каллии голову?
Непонятно.
Может, потому, что она ладит с Мунном, а Мунн ему нужен. Недавно Мунн обнаружил, что Мул не верил в существование Второго Фонда. Может быть, обнаружит что-то еще, чем можно успокоить адмиралов.
Неплохо было бы обнародовать открытие Мунна, но не стоит подстегивать Фонд. Пусть уповает на чью-то помощь. Кажется, это идея Каллии. Да, это она сказала. Бред! Она ничего не говорила. И все-таки…
Штеттин зажмурился и замотал головой.
18. Мир-призрак
Трантор возрождался из руин. Он не видел своего настоящего, грезя прошлым и будущим.
Было время, когда невидимые нити власти тянулись с Трантора к самым дальним мирам Галактики.
В гигантском городе, занимавшем всю планету, жили четыреста миллиардов чиновников. Трантор был величайшей столицей во всей истории человечества. Но вот разложение Империи докатилось и до него. Великий Погром оборвал последние ниточки власти и втоптал в грязь богатство и величие. Буря пронеслась и стихла, но городские развалины хранили память о ней.
Оставшиеся в живых после погрома разрывали металлический панцирь планеты и меняли его на зерно и скот. Они стали выращивать урожаи и пасти стада. За этими нехитрыми занятиями Трантор забывал о грандиозном прошлом. И только пустые искореженные небоскребы бывшей столицы напоминали о нем.
Аркадия с тоской смотрела на горизонт, украшенный металлическими громадами. Ей было скучно в деревне Пэлверов. Кучка примитивных домиков, желтые однообразные поля. А там, на горизонте, все еще жила память о прошлом. По вечерам она превращала лучи закатного солнца в жидкий огонь. Однажды Аркадия побывала там. Она взобралась на гладкий металлический тротуар и направилась в пыльное безмолвие. Сквозь дыры в стенах лился солнечный свет. Это была застывшая боль.
Аркадия бросилась прочь. Она бежала, преследуемая грохотом собственных шагов, и остановилась лишь тогда, когда сошла с гулкого металла на землю.
С тех пор она не решалась нарушить этот мрачный покой, только смотрела на башни мертвого города и вздыхала.
Где-то в этом городе она родилась – где-то в окрестностях университетской библиотеки, в самом сердце Трантора. Библиотека – святыня из святынь; она одна пережила Великий Погром, она одна во всей Вселенной осталась невредимой.
Там, в библиотеке, Хари Селдон организовал свой заговор. Там, в библиотеке, несколько столетий спустя Эблинг Мис раскрыл этот заговор. Там же, в библиотеке, вместе с Эблингом Мисом вновь умерла тайна Селдона.
Там десять лет, пока не умер Мул, жили бабушка и дедушка Аркадии. Туда отец Аркадии привез свою невесту. Вместе они пытались проникнуть в тайну Второго Фонда, но напрасно. Там родилась Аркадия и там умерла ее мать.
Аркадии хотелось побывать в библиотеке, но Прим Пэлвер покачал круглой головой.
– Это очень далеко, Аркади, да и нечего тебе там делать. Библиотека – это святыня, не стоит нарушать ее покой.
Аркадия угадала в его словах тот же страх, который на Калгане люди испытывали перед дворцом Мула. Суеверный страх пигмеев настоящего перед гигантами прошлого.
Но разве можно сердиться за это на маленького смешного человека! Три месяца Аркадия живет на Транторе, и все это время Папа и Мама очень добры к ней. А чем она может их отблагодарить? Втянуть во вселенскую интригу? Возможно, на ней лежит печать смерти, а она их об этом не предупредила. Спокойно позволила им взять на себя смертельно опасную роль покровителей.
Аркадия почувствовала угрызения совести. Впрочем, у нее не было выбора.
Позвали завтракать. Аркадия неохотно поплелась вниз.
Прим Пэлвер заткнул салфетку за воротник рубашки, повертел головой на толстой шее и с неприкрытым удовольствием потянулся к яичнице.
– Я вчера был в городе, Мама, – сказал он с полным ртом.
– Что ты там видел, Папа? – равнодушно спросила Мама, ища глазами солонку.
– Ничего хорошего. Прилетел корабль с Калгана, привез газеты. Там война.
– Война?! Ну и пусть. Пусть переломают друг другу шеи, если не могут придумать ничего умнее. Кстати, ты получил деньги? Скажи своему Коскеру, Папа, что его кооператив не единственный на свете. Мало того, что он тебе платит гроши – людям сказать стыдно, – так еще и не вовремя.
– Вовремя, шмовремя, – с досадой огрызнулся Папа. – Прекрати этот разговор, у меня от него кусок хлеба поперек горла становится.
Он икнул, проглатывая гренку с маслом, и добавил, уже спокойнее:
– Калган уже два месяца воюет с Фондом.
Руками Папа изобразил космический бой.
– Ну и как?
– У Фонда плохи дела. Ты была на Калгане, видела: все солдаты. Калган готовился к войне, а Фонд – нет. Ну, и получил пилюлю.
Вдруг Мама бросила вилку и прошипела:
– Дурак!
– Что?
– Ничего! Не соображаешь, что болтаешь.
Мама сделала движение бровями, Папа обернулся и увидел Аркадию, замершую на пороге.
– Фонд воюет? – спросила Аркадия.
Папа растерянно глянул на Маму и кивнул.
– И проигрывает?
Папа снова кивнул.
У Аркадии встал в горле комок. Медленно подойдя к столу, она прошептала:
– Все кончено?
– Кончено? – переспросил Папа фальшиво-бодрым голосом. – Кто тебе сказал, что кончено? На войне может случиться что угодно и… и…
– Сядь, голубушка, – сказала Мама ласково. – На голодный желудок нельзя говорить о серьезных вещах.
Аркадия пропустила ее слова мимо ушей.
– Калганцы уже высадились не Термине?
– Нет, – ответил Папа. – В газете за прошлую неделю написано, что Термин сражается. Честное слово, Фонд еще силен. Принести тебе газету?
– Да, пожалуйста.
Аркадия читала прямо за столом, кое-как ковыряя завтрак.
Сантэнни и Кореллия сданы без боя. В секторе Инфи расстреляна эскадра Фонда. У Фонда остаются лишь четыре королевства, присоединенные первым мэром Сэлвором Хардином. Но он еще борется, еще не все потеряно. Во что бы то ни стало Аркадия должна предупредить отца. Обязательно.
Но как это сделать? Между ними война!
После завтрака Аркадия подошла к Папе.
– Мистер Пэлвер, вам не предстоит в ближайшее время деловая поездка?
Папа грелся на солнышке, устроившись в большом кресле на веранде. В его толстых коротких пальцах дымилась сигарета. Он был похож на добродушного мопса.
– Деловая поездка? – лениво переспросил он. – Да нет, я никуда не собирался. Такая хорошая погода, отпуск еще не закончился, какие могут быть дела и поездки? А ты скучаешь, Аркади?
– Что вы, мне у вас очень хорошо. Вы и миссис Пэлвер так добры ко мне.
Папа замахал руками.
– Я все думаю о войне, – сказала Аркадия.
– А ты не думай. Ты ведь ничего не можешь сделать. А если не можешь, не стоит и беспокоиться.
– Я ничего не могу с собой поделать. Фонд потерял почти все свои сельскохозяйственные миры. Там, наверное, распределяют продукты по карточкам.
Папа смутился.
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
Аркадия не слушала.
– Как бы мне хотелось помочь Фонду продовольствием! Когда Мул умер, Фонд восстал. Термин тогда на некоторое время оказался в изоляции. Его блокировал генерал Хан Притчер, первый преемник Мула. Тогда было очень голодно. Папа рассказывал, что люди ели аминокислотные концентраты, отвратительные на вкус. Одно яйцо стоило двести кредитов. Потом блокаду прорвали и стали приходить корабли с продовольствием. Наверное, сейчас на Термине так же голодно.
Аркадия помолчала и добавила:
– Я готова биться об заклад, что Фонд заплатит за продовольствие любую цену. Двойную, тройную и даже больше. Если бы какой-нибудь кооператив Трантора взялся за это дело, все его члены стали бы миллионерами задолго до конца войны. Торговцы Фонда богатели именно на войнах. Они летели туда, где шла война и продавали то, что там требовалось. За одну поездку они зарабатывали по два миллиона чистыми. Только на том, что может увезти один корабль!
Папа поерзал в кресле. Его сигарета потухла.
– Выгодно, говоришь? Но Фонд так далеко!
– Я знаю. Кроме того, лететь туда прямо – опасно. Нужно остановиться где-нибудь на Массене или на Смушике, нанять несколько маленьких скоростных кораблей и на них лететь через район боевых действий.
Папа размышлял, почесывая в затылке.
Через две недели приготовления к полету были окончены. Все две недели Мама не переставая ворчала на Папу. Она не могла понять, зачем он идет на верную смерть, и обижалась, что не берет ее с собой.
– Мама! – возмущался Папа. – Что ты все ворчишь, как старуха? Я не могу взять тебя с собой. Женщинам нечего делать на войне. Это не игра и не увеселительная прогулка.
– А что ты собираешься делать на войне? Какой из тебя солдат: ты одной ногой стоишь в могиле! Пусть молодые воюют – те, у кого еще есть волосы на голове.
– Все мои волосы пока при мне! – парировал Папа. – Не у всякого молодого их столько! И почему я должен отдавать кому-то миллионы?
Против этого довода Маме нечего было возразить.
Перед самым отъездом Аркадия заговорила с Папой.
– Вы летите на Термин? – спросила она.
– Ну да. Разве ты не просила меня отвезти туда хлеб, рис и картошку?
– Мистер Пэлвер, когда вы будете на Термине, вы не зайдете к моему отцу?
Папа расплылся в улыбке.
– Конечно, зайду! Я скажу ему, что ты жива-здорова, что все о'кей и что когда война кончится, я привезу тебя домой.
– Спасибо. Я сейчас объясню вам, как его найти. Его зовут доктор Торан Дарелл, он живет в Стэнмарке. Это пригород Терминус-Сити, туда ходит воздушный автобус. Улица Ченнэл Драйв, дом 55.
– Погоди, я запишу.
– Нет, нет! – Аркадия замахала руками. – Ничего записывать нельзя. Пожалуйста, запомните адрес и ни у кого не спрашивайте, как пройти.
Папа удивленно взглянул на Аркадию и пожал плечами.
– Хорошо. Стэнмарк, пригород Терминус-Сити, доехать автобусом, улица Ченнэл Драйв, дом 55. Доктор Дарелл. Так?
– Так. И еще одно.
– Давай.
– Вы не передадите ему пару слов?
– Конечно, передам.
– Я скажу вам на ушко.
Папа наклонился, и Аркадия прошептала несколько слов. Папа сделал круглые глаза.
– Ты хочешь, чтобы я передал ему эту чепуху?
– Он поймет. Скажите, что это я просила передать, и он сразу поймет. Только, пожалуйста, передайте точно так, как я сказала, не меняйте ни одного слова. Не забудете?
– Не забуду. Всего четыре слова…
– Нет! – Аркадия даже подпрыгнула. – Не повторяйте. И больше никому не говорите. Только моему отцу. Обещайте!
– Ладно, никому не скажу, – пожал плечами Папа. – Ну, до свидания!
– До свидания, – печально сказала Аркадия.
Папа пошел к калитке, у которой его дожидалось такси, а Аркадия думала, что, возможно, только что подписала ему смертный приговор. Может быть, она его больше не увидит. Как теперь смотреть в глаза доброй, ласковой Маме? Когда все кончится, она убьет себя за то зло, которое причинила этим добрым людям.
Было время, когда невидимые нити власти тянулись с Трантора к самым дальним мирам Галактики.
В гигантском городе, занимавшем всю планету, жили четыреста миллиардов чиновников. Трантор был величайшей столицей во всей истории человечества. Но вот разложение Империи докатилось и до него. Великий Погром оборвал последние ниточки власти и втоптал в грязь богатство и величие. Буря пронеслась и стихла, но городские развалины хранили память о ней.
Оставшиеся в живых после погрома разрывали металлический панцирь планеты и меняли его на зерно и скот. Они стали выращивать урожаи и пасти стада. За этими нехитрыми занятиями Трантор забывал о грандиозном прошлом. И только пустые искореженные небоскребы бывшей столицы напоминали о нем.
Аркадия с тоской смотрела на горизонт, украшенный металлическими громадами. Ей было скучно в деревне Пэлверов. Кучка примитивных домиков, желтые однообразные поля. А там, на горизонте, все еще жила память о прошлом. По вечерам она превращала лучи закатного солнца в жидкий огонь. Однажды Аркадия побывала там. Она взобралась на гладкий металлический тротуар и направилась в пыльное безмолвие. Сквозь дыры в стенах лился солнечный свет. Это была застывшая боль.
Аркадия бросилась прочь. Она бежала, преследуемая грохотом собственных шагов, и остановилась лишь тогда, когда сошла с гулкого металла на землю.
С тех пор она не решалась нарушить этот мрачный покой, только смотрела на башни мертвого города и вздыхала.
Где-то в этом городе она родилась – где-то в окрестностях университетской библиотеки, в самом сердце Трантора. Библиотека – святыня из святынь; она одна пережила Великий Погром, она одна во всей Вселенной осталась невредимой.
Там, в библиотеке, Хари Селдон организовал свой заговор. Там, в библиотеке, несколько столетий спустя Эблинг Мис раскрыл этот заговор. Там же, в библиотеке, вместе с Эблингом Мисом вновь умерла тайна Селдона.
Там десять лет, пока не умер Мул, жили бабушка и дедушка Аркадии. Туда отец Аркадии привез свою невесту. Вместе они пытались проникнуть в тайну Второго Фонда, но напрасно. Там родилась Аркадия и там умерла ее мать.
Аркадии хотелось побывать в библиотеке, но Прим Пэлвер покачал круглой головой.
– Это очень далеко, Аркади, да и нечего тебе там делать. Библиотека – это святыня, не стоит нарушать ее покой.
Аркадия угадала в его словах тот же страх, который на Калгане люди испытывали перед дворцом Мула. Суеверный страх пигмеев настоящего перед гигантами прошлого.
Но разве можно сердиться за это на маленького смешного человека! Три месяца Аркадия живет на Транторе, и все это время Папа и Мама очень добры к ней. А чем она может их отблагодарить? Втянуть во вселенскую интригу? Возможно, на ней лежит печать смерти, а она их об этом не предупредила. Спокойно позволила им взять на себя смертельно опасную роль покровителей.
Аркадия почувствовала угрызения совести. Впрочем, у нее не было выбора.
Позвали завтракать. Аркадия неохотно поплелась вниз.
Прим Пэлвер заткнул салфетку за воротник рубашки, повертел головой на толстой шее и с неприкрытым удовольствием потянулся к яичнице.
– Я вчера был в городе, Мама, – сказал он с полным ртом.
– Что ты там видел, Папа? – равнодушно спросила Мама, ища глазами солонку.
– Ничего хорошего. Прилетел корабль с Калгана, привез газеты. Там война.
– Война?! Ну и пусть. Пусть переломают друг другу шеи, если не могут придумать ничего умнее. Кстати, ты получил деньги? Скажи своему Коскеру, Папа, что его кооператив не единственный на свете. Мало того, что он тебе платит гроши – людям сказать стыдно, – так еще и не вовремя.
– Вовремя, шмовремя, – с досадой огрызнулся Папа. – Прекрати этот разговор, у меня от него кусок хлеба поперек горла становится.
Он икнул, проглатывая гренку с маслом, и добавил, уже спокойнее:
– Калган уже два месяца воюет с Фондом.
Руками Папа изобразил космический бой.
– Ну и как?
– У Фонда плохи дела. Ты была на Калгане, видела: все солдаты. Калган готовился к войне, а Фонд – нет. Ну, и получил пилюлю.
Вдруг Мама бросила вилку и прошипела:
– Дурак!
– Что?
– Ничего! Не соображаешь, что болтаешь.
Мама сделала движение бровями, Папа обернулся и увидел Аркадию, замершую на пороге.
– Фонд воюет? – спросила Аркадия.
Папа растерянно глянул на Маму и кивнул.
– И проигрывает?
Папа снова кивнул.
У Аркадии встал в горле комок. Медленно подойдя к столу, она прошептала:
– Все кончено?
– Кончено? – переспросил Папа фальшиво-бодрым голосом. – Кто тебе сказал, что кончено? На войне может случиться что угодно и… и…
– Сядь, голубушка, – сказала Мама ласково. – На голодный желудок нельзя говорить о серьезных вещах.
Аркадия пропустила ее слова мимо ушей.
– Калганцы уже высадились не Термине?
– Нет, – ответил Папа. – В газете за прошлую неделю написано, что Термин сражается. Честное слово, Фонд еще силен. Принести тебе газету?
– Да, пожалуйста.
Аркадия читала прямо за столом, кое-как ковыряя завтрак.
Сантэнни и Кореллия сданы без боя. В секторе Инфи расстреляна эскадра Фонда. У Фонда остаются лишь четыре королевства, присоединенные первым мэром Сэлвором Хардином. Но он еще борется, еще не все потеряно. Во что бы то ни стало Аркадия должна предупредить отца. Обязательно.
Но как это сделать? Между ними война!
После завтрака Аркадия подошла к Папе.
– Мистер Пэлвер, вам не предстоит в ближайшее время деловая поездка?
Папа грелся на солнышке, устроившись в большом кресле на веранде. В его толстых коротких пальцах дымилась сигарета. Он был похож на добродушного мопса.
– Деловая поездка? – лениво переспросил он. – Да нет, я никуда не собирался. Такая хорошая погода, отпуск еще не закончился, какие могут быть дела и поездки? А ты скучаешь, Аркади?
– Что вы, мне у вас очень хорошо. Вы и миссис Пэлвер так добры ко мне.
Папа замахал руками.
– Я все думаю о войне, – сказала Аркадия.
– А ты не думай. Ты ведь ничего не можешь сделать. А если не можешь, не стоит и беспокоиться.
– Я ничего не могу с собой поделать. Фонд потерял почти все свои сельскохозяйственные миры. Там, наверное, распределяют продукты по карточкам.
Папа смутился.
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
Аркадия не слушала.
– Как бы мне хотелось помочь Фонду продовольствием! Когда Мул умер, Фонд восстал. Термин тогда на некоторое время оказался в изоляции. Его блокировал генерал Хан Притчер, первый преемник Мула. Тогда было очень голодно. Папа рассказывал, что люди ели аминокислотные концентраты, отвратительные на вкус. Одно яйцо стоило двести кредитов. Потом блокаду прорвали и стали приходить корабли с продовольствием. Наверное, сейчас на Термине так же голодно.
Аркадия помолчала и добавила:
– Я готова биться об заклад, что Фонд заплатит за продовольствие любую цену. Двойную, тройную и даже больше. Если бы какой-нибудь кооператив Трантора взялся за это дело, все его члены стали бы миллионерами задолго до конца войны. Торговцы Фонда богатели именно на войнах. Они летели туда, где шла война и продавали то, что там требовалось. За одну поездку они зарабатывали по два миллиона чистыми. Только на том, что может увезти один корабль!
Папа поерзал в кресле. Его сигарета потухла.
– Выгодно, говоришь? Но Фонд так далеко!
– Я знаю. Кроме того, лететь туда прямо – опасно. Нужно остановиться где-нибудь на Массене или на Смушике, нанять несколько маленьких скоростных кораблей и на них лететь через район боевых действий.
Папа размышлял, почесывая в затылке.
Через две недели приготовления к полету были окончены. Все две недели Мама не переставая ворчала на Папу. Она не могла понять, зачем он идет на верную смерть, и обижалась, что не берет ее с собой.
– Мама! – возмущался Папа. – Что ты все ворчишь, как старуха? Я не могу взять тебя с собой. Женщинам нечего делать на войне. Это не игра и не увеселительная прогулка.
– А что ты собираешься делать на войне? Какой из тебя солдат: ты одной ногой стоишь в могиле! Пусть молодые воюют – те, у кого еще есть волосы на голове.
– Все мои волосы пока при мне! – парировал Папа. – Не у всякого молодого их столько! И почему я должен отдавать кому-то миллионы?
Против этого довода Маме нечего было возразить.
Перед самым отъездом Аркадия заговорила с Папой.
– Вы летите на Термин? – спросила она.
– Ну да. Разве ты не просила меня отвезти туда хлеб, рис и картошку?
– Мистер Пэлвер, когда вы будете на Термине, вы не зайдете к моему отцу?
Папа расплылся в улыбке.
– Конечно, зайду! Я скажу ему, что ты жива-здорова, что все о'кей и что когда война кончится, я привезу тебя домой.
– Спасибо. Я сейчас объясню вам, как его найти. Его зовут доктор Торан Дарелл, он живет в Стэнмарке. Это пригород Терминус-Сити, туда ходит воздушный автобус. Улица Ченнэл Драйв, дом 55.
– Погоди, я запишу.
– Нет, нет! – Аркадия замахала руками. – Ничего записывать нельзя. Пожалуйста, запомните адрес и ни у кого не спрашивайте, как пройти.
Папа удивленно взглянул на Аркадию и пожал плечами.
– Хорошо. Стэнмарк, пригород Терминус-Сити, доехать автобусом, улица Ченнэл Драйв, дом 55. Доктор Дарелл. Так?
– Так. И еще одно.
– Давай.
– Вы не передадите ему пару слов?
– Конечно, передам.
– Я скажу вам на ушко.
Папа наклонился, и Аркадия прошептала несколько слов. Папа сделал круглые глаза.
– Ты хочешь, чтобы я передал ему эту чепуху?
– Он поймет. Скажите, что это я просила передать, и он сразу поймет. Только, пожалуйста, передайте точно так, как я сказала, не меняйте ни одного слова. Не забудете?
– Не забуду. Всего четыре слова…
– Нет! – Аркадия даже подпрыгнула. – Не повторяйте. И больше никому не говорите. Только моему отцу. Обещайте!
– Ладно, никому не скажу, – пожал плечами Папа. – Ну, до свидания!
– До свидания, – печально сказала Аркадия.
Папа пошел к калитке, у которой его дожидалось такси, а Аркадия думала, что, возможно, только что подписала ему смертный приговор. Может быть, она его больше не увидит. Как теперь смотреть в глаза доброй, ласковой Маме? Когда все кончится, она убьет себя за то зло, которое причинила этим добрым людям.
19. Конец войны
Квористон (сражение при Квористоне) – произошло в 17 день 9 месяца 377 года эры основателей между войсками Фонда и Лорда Штеттина, правителя Калгана. Последнее значительное сражение в период Междуцарствия…
Галактическая Энциклопедия.
В роли военного корреспондента и в военной форме Джоуль Турбор чувствовал себя лучше. Ему нравилось вылетать в районы боевых действий. Наблюдая войну обычных людей, стреляющих из обычного оружия, он забыл о войне с призрачным вторым Фондом.
Война не была для Фонда победоносной, но Турбор подходил к этому философски. После полугода войны твердыни Фонда оставались неприступными, флот был вполне боеспособным. В последнее время флот усилили новыми кораблями, и он стал технически еще сильнее, чем был до войны.
На планетах, принадлежащих Фонду, проводилось укрепление оборонительных систем, обучение новобранцев. Калганский флот тем временем рассредоточивался, так как требовалось удерживать «завоеванные» территории.
Турбор находился в расположении Третьего Флота в секторе Анакреона. Доказывая свой тезис о том, что «войну выигрывают солдаты», он интервьюировал Феннела Лимора, добровольца, инженера третьего класса.
– Расскажите о себе, солдат, – сказал Турбор.
– Да что тут рассказывать, – Лимор смущенно улыбнулся и затоптался на месте. – Я родом с Локриса. Работал на заводе, строил воздушные автомобили. Был начальником цеха, хорошо зарабатывал. Женат, двое детей – девочки. Слушайте, можно сказать им пару слов, вдруг они нас смотрят?
– Говорите, что хотите и кому хотите – вас слушает весь Фонд.
– Спасибо… Здравствуй, Милла, если слышишь меня. У меня все хорошо. Как поживают Санни и Томма? Я о вас все время думаю. Когда будем в порту, постараюсь заскочить. Посылку вашу получил, но отсылаю обратно. Нас хорошо кормят, а вот вы, я слышал, голодаете. Все, пожалуй.
– Когда я буду на Локрисе, – сказал Турбор, – я зайду к вашей жене и позабочусь, чтобы ее снабдили продуктами. О'кей?
Молодой человек улыбнулся и кивнул.
– Спасибо, мистер Турбор. Большое спасибо.
– Не за что. Скажите, вы доброволец?
– Конечно! Когда на меня бросаются с кулаками, я не жду, пока мне расквасят нос. Я пошел воевать, как только узнал, что «Хобер Мэллоу» расстрелян.
– Вы настоящий патриот. Вы участвовали во многих боях? Я вижу у вас две звезды.
– Тьфу! – сплюнул солдат. – Это были не бои, а гонки. Калганцы дерутся только тогда, когда имеют перевес пять к одному в свою пользу. И то не дерутся, а ходят кругами и выбивают по одному кораблю. Мой двоюродный брат был в секторе Инфи. Он служит на корабле, которому удалось уйти – на «Эблинге Мисе». Так вот, он рассказывал, что калганцы напали Большим Флотом на нашу эскадру и не дрались, а хороводы водили, пока у нас не осталось пять кораблей. Наши за это время подбили у них вдвое больше кораблей, чем они у наших.
– Значит, мы выиграем войну?
– Разумеется. Мы уже перестали отступать. А если нам станет совсем туго, я думаю, что вмешается Второй Фонд. У нас есть План Селдона, Калган это тоже знает.
Турбор слегка поморщился.
– Вы рассчитываете на помощь Второго Фонда?
– Кто же на нее не рассчитывает? – последовал удивленный ответ.
Когда трансляция окончилась, в комнату Турбора вошел младший офицер Типпеллум. Он сдвинул фуражку на затылок и прицелился в корреспондента сигаретой.
– Мы поймали одного типа, – сказал он.
– Какого?
– Этакого чудаковатого толстяка. Говорит, что нейтральный, провозглашает дипломатическую неприкосновенность. Галактика знает, что с ним делать. Говорит, что он с Трантора. Зовут его Пэлмер или Пэлвер, что-то в таком роде. Что ему тут понадобилось?
Турбор сел на кушетке. Сон с него слетел. Он вспомнил последний разговор с Дареллом, состоявшийся во второй день войны.
– Прим Пэлвер, – сказал Турбор уверенно.
Типпеллум выпустил несколько колечек дыма и сказал:
– Вот-вот. Откуда вы знаете?
– Неважно. Я могу с ним поговорить?
– Н-не знаю. Старик запер его в своей каюте. Все думают, что он шпион.
– Скажите старику, что я знаю этого человека, если он тот, за кого себя выдает. Всю ответственность беру на себя.
Капитан первого ранга Диксил, командир флагмана Третьего Флота, неотрывно смотрел на локатор. Каждый корабль является источником электромагнитного излучения, а каждому такому источнику на трехмерном экране локатора соответствует искорка.
Искорок было ровно столько, сколько кораблей в подчинении у капитана, плюс еще одна – пойманный шпион, объявляющий себя нейтралом. Как он некстати появился. Возможно, из-за него придется менять тактику.
– Итак, что вы предлагаете?
– Я поведу эскадру через гиперпространство, – сказал капитан третьего ранга Сенн. – Радиус 10,00 парсек; тета 268,52 градуса; фи 14,15 градуса. Возврат в исходную позицию в 13:30. Длительность – 11,83 часа.
– Хорошо. Мы рассчитываем, что вы вернетесь в назначенное место к назначенному времени. Понятно?
– Да, сэр, – Сенн посмотрел на часы. – Мои корабли будут готовы к 1:40.
– Хорошо, – сказал капитан Диксил.
Калганские корабли еще не появились в пределах видимости локатора, но скоро должны появиться. Капитан располагал информацией на этот счет. Без эскадры Сенна численный перевес противника будет чувствоваться еще сильнее, но капитан был спокоен. Он твердо верил в успех.
Печальный взгляд Прима Пэлвера остановился сначала на высоком и худом адмирале, затем, перескакивая с одного человека в форме на другого, задержался на дородном человеке без галстука, с расстегнутым воротом, непохожем на остальных. Этот человек сказал, что хочет поговорить с Пэлвером.
– Господин адмирал, – говорил Джоуль Турбор, – я понимаю, что последствия могут быть очень серьезными, но если вы позволите мне поговорить с этим человеком, я постараюсь разрешить существующую неопределенность.
– Почему вы не можете поговорить с ним в моем присутствии?
Турбор упрямо поджал губы.
– Господин адмирал, – сказал он, – я создал вашему флоту неплохую репутацию. Если хотите, поставьте у дверей охрану, но дайте мне возможность поговорить с этим человеком наедине. Сделайте мне маленькую уступку, и ваша репутация не пострадает. Вы меня понимаете?
Адмирал понял.
Все вышли, и Турбор, обернувшись к Пэлверу, приказал:
– Быстро: как зовут девочку, которую вы похитили?
Пэлвер недоуменно округлил глаза и покачал головой.
– Без фокусов, – сказал Турбор. – Если не скажете – вы шпион, а шпионов в военное время расстреливают без суда.
– Аркадия Дарелл, – выдохнул Пэлвер.
– Отлично. Она в безопасности?
Пэлвер кивнул.
– Вы уверены? Ошибка может дорого вам обойтись.
– Она в полной безопасности и совершенно невредима, – сказал Пэлвер, побледнев.
Вернулся адмирал.
– Ну?
– Этот человек не шпион. Его словам можно верить. Я ручаюсь.
– Если так, – нахмурился адмирал, – этот человек представляет один из аграрных кооперативов Трантора, который предлагает Термину поставки зерна и картофеля. Однако, отпустить его мы не можем.
– Почему? – спросил Пэлвер.
– Потому, что мы находимся в центре боя. Если останемся в живых – отвезем вас на Термин.
Противники обнаружили друг друга на невероятном расстоянии. Поблескивая светлячками в экранах локаторов, они стали сближаться.
Адмирал Фонда, нахмурившись, сказал:
– По-видимому, Штеттин бросил против нас основные силы. Посмотрите, сколько кораблей. И все же, им с нами не справиться, особенно, если подоспеет Сенн.
Капитан Сенн улетел несколько часов назад – как только первые корабли противника попали в поле зрения локатора. Изменить план было уже невозможно. Удастся хитрость или нет – адмирал был уверен в успехе. Его уверенность передавалась офицерам и солдатам.
А светлячки все летели, выстроившись парами, как в танце. Флот Фонда медленно отступал, уводя наступающего противника от курса.
По плану калганский флот должен был занять определенную область космоса, в которую флот Фонда и заманивал его, медленно отступая. Корабли Калгана, вышедшие за границы этой области должны были подвергнуться жестокому обстрелу. Корабли, оставшиеся в «мешке», оставались в безопасности. Все зависело от того, захотят ли калганцы взять инициативу на себя.
Капитан Диксил взглянул на часы – 13:10.
– Осталось двадцать минут, – сказал он.
Лейтенант, стоящий рядом, кивнул.
– Да, сэр. Пока все идет хорошо. Они почти все влезли в мешок. Если бы мы могли их там удержать!
– Если бы! – вздохнул капитан.
Корабли Фонда двинулись вперед, медленно-медленно. Так медленно, что калганцы не стали отступать, а лишь приостановили продвижение.
Потянулось ожидание.
В 13:25 семьдесят пять кораблей Фонда получили от адмирала приказ атаковать противника. На максимальной скорости они понеслись на строй калганцев, в котором было триста кораблей. Силовые лучи прошили космос. Триста калганских кораблей повернулись в ту сторону, откуда к ним мчались атакующие, и…
В 13:30 из ниоткуда возникли пятьдесят кораблей капитана Сенна. Вынырнув из гиперпространства, они оказались в незащищенном тылу противника.
Мышеловка сработала.
Калганцев было больше, но они были сломлены морально. Они попытались бежать с поля боя, ряды их кораблей смешались и стали совершенно беззащитными.
Бой превратился в избиение.
Из трехсот калганских кораблей чуть больше полусотни вернулось на Калган, многие в плачевном состоянии. Потери Фонда составили восемьдесят кораблей из ста двадцати пяти.
Прим Пэлвер прибыл на Термин в разгар праздника. Несмотря на всеобщее веселье и нежелание заниматься делами, он выполнил то, что планировал, и взял на себя новое дело.
Пэлвер заключил с Термином договор, по которому его кооператив в течение года обязался поставлять на Термин по двадцать кораблей продовольствия ежемесячно по ценам военного времени, но (после недавнего сражения) без связанного с военным положением риска.
Пэлвер передал доктору Дареллу слова Аркадии.
Несколько секунд Дарелл смотрел на Пэлвера испуганными круглыми глазами, потом попросил передать Аркадии ответ. Пэлвер с удовольствием принял это поручение: ответ доктора был прост и содержал конкретную мысль. Доктор Дарелл передал дочери следующее: «Возвращайся. Опасность миновала.»
Лорд Штеттин был в ярости и в отчаянии. Оружие, на которое он возлагал столько надежд, ломалось в руках. Военная мощь на поверку обернулась бессилием. Он не знал, что делать.
Вот уже три ночи лорд Штеттин не спал, три дня не брился, отменил все встречи. Адмиралы были предоставлены сами себе, и никто лучше правителя Калгана не понимал, что вот-вот начнется гражданская война.
Даже от Первого министра Меируса не было толку. Старый, жалкий, он стоял перед лордом Штеттином и, как всегда, поглаживал длинным нервным пальцем крючковатый нос.
– Что вы молчите? – кричал Штеттин. – Вы понимаете, что мы разгромлены? Разгромлены! А почему? Я не знаю. Может быть, вы знаете? Ну, почему? Вы знаете?
– Кажется, знаю, – спокойно ответил Меирус.
– Измена! – прошипел Штеттин. – Вы знали об измене и молчали. Вы служили идиоту, которого я вышвырнул из кресла Первого Гражданина, и готовы служить любому подлецу, который сядет на это кресло вместо меня. Да я выпущу из вас кишки и сожгу их у вас на глазах!
Меирус оставался бесстрастным.
– Я пытался, и не раз, поделиться с вами своими сомнениями, но вы не слушали меня. Вы предпочитали следовать советам других людей, говоривших вам лестные вещи. Результаты превзошли мои самые худшие опасения. Вы и сейчас не слушаете меня, сэр. Что ж, я уйду и вернусь к вашему преемнику, который первым делом, без сомнения, подпишет мирный договор.
Штеттин устремил на министра налитые кровью глаза. Его тяжелые кулаки сжимались и разжимались.
– Ах ты, слизняк! Хорошо, говори, я слушаю.
– Я не раз говорил вам, сэр, что вы не Мул. Вы можете управлять кораблями и пушками, но не эмоциями ваших подданных. Понимаете ли вы, сэр, с кем вы воюете? Вы воюете с Фондом, который нельзя победить, с Фондом, за которым стоит План Селдона, с Фондом, которому предстоит объединить Галактику в империю!
– План Селдона расстроен. Так сказал Мунн.
– Значит, Мунн ошибся. Даже если бы он был прав, ничего не изменилось бы. Я и вы, сэр, – это еще не народ. А народ Калгана и других миров, находящихся в вашей власти, свято верит в существование Плана Селдона, как верит в него и вся остальная Галактика. В течение четырехсот лет никому: ни Империи, ни независимым королевствам, ни военным диктаторам – не удалось покорить Фонд.
– Его покорил Мул.
– Да, но Мула нельзя принимать в расчет: он исключение из правила. Вы – не исключение, и ваш народ это знает. Ваши солдаты идут в бой, страшась поражения. Они все время помнят о Плане Селдона и воюют с оглядкой. А противник, рассчитывая на тот же План Селдона, воюет без оглядки. Несмотря на первоначальные поражения, он не падает духом. В Фонде привыкли к тому, что поражение впоследствии оборачивается победой. А вы, сэр, занимая две трети территории противника, уже чувствуете себя побежденным. Вы даже не допускаете для себя возможности победы, потому что знаете, что такой возможности не существует. Уступите, иначе вас разобьют наголову. Отступитесь, и, может быть, вы что-то сохраните. Вы рассчитывали на силу огня и металла – они сделали все, что могли, но они бессильны против силы духа. Послушайте моего совета: отпустите Хомира Мунна. Отправьте его на Термин просить мира.