– Совершенно верно.
– Почему же до сих пор никто не помешал осуществлению нашего заговора?
– Почему не помешал? Кто вам сказал, что нам не помешали? Мы только что убедились в том, что кто-то взял под контроль Хомира Мунна. Это первое, а второе: вы уверены, что мы отправили его на Калган по своей воле? Вы уверены, что Аркадия подслушала нас и полетела с Мунном по своей воле? Нам постоянно мешают. Просто мы этого не замечаем. Врагам гораздо выгоднее ввести нас в заблуждение, чем остановить окончательно.
Антор погрузился в размышления и вынырнул с недовольной миной.
– Не нравится мне все это. Чего стоит ваш генератор? Мы не можем всю жизнь просидеть в четырех стенах. Может быть, вы собираетесь изготовить такую машину для каждого жителя Галактики?
– В этом нет необходимости, Антор. Видите ли, у Психологов есть чувство, которого нет у нас. Это их сила, но в то же время их слабость. Скажите, какое оружие поразит зрячего, но оставит невредимым слепого?
– Разумеется, свет, – сообразил Мунн.
– Правильно, – сказал Дарелл, – яркий, ослепительный свет.
– Не пойму, какое отношение это имеет к нам, – заволновался Турбор.
– Самое прямое. Генератор статистического поля можно настроить на генерацию поля, которое будет восприниматься мозгом Психолога, как яркий свет глазами обыкновенного человека. Генератор работает, как калейдоскоп. Он постоянно меняет «картинки» и делает это гораздо быстрее, чем мозг Психолога может их прочитать. Это аналогично постоянной быстрой смене темноты и яркого света. Не слишком приятное ощущение. Если усилить свет – или электромагнитное поле – и ускорить чередование кадров, неприятное ощущение превратится в непереносимую боль. Разумеется, для того, кто «видит» это поле.
– В самом деле? – спросил Антор. – Вы испытывали прибор?
– Нет, конечно. На ком я мог его испытать? Но уверяю вас, он будет работать.
– Ну-ка, где включается генератор, установленный в вашем доме? Покажите.
– Здесь, – Дарелл вынул из внутреннего кармана предмет величиной с сигаретную коробку и протянул Антору.
Антор осмотрел рогатый предмет и пожал плечами.
– Не пойму, что к чему. Дарелл, объясните, что можно нажимать, а что нельзя. Боюсь случайно отключить.
– Не беспокойтесь, случайное отключение невозможно. Выключатель фиксируется, – Дарелл подергал неподвижный рожок.
– А эта ручка зачем?
– Она регулирует частоту смены кадра. А эта – силу поля.
– Можно?.. – Антор положил палец на регулятор.
Все сгрудились вокруг него.
– Отчего же нельзя? Ведь с нами ничего не случится.
Дрожащей рукой Антор повернул регулятор сначала в одну сторону, потом в другую, но ничего не случилось. Пытаясь напрячь свои чувства и уловить таинственный сигнал, Мунн часто моргал, а Турбор скрипел зубами.
Антор пожал плечами и бросил панель управления Дареллу на колени.
– Придется верить вам на слово. Мне трудно представить, что в тот момент, когда я поворачивал ручку, что-то происходило.
– Вы правы, Пеллеас Антор, в тот момент ничего не происходило, – сказал Дарелл, поджав губы. – Вы держали в руках макет. А настоящая панель осталась у меня.
Дарелл расстегнул пиджак и взял в руку пристегнутую к поясу точно такую же рогатую коробочку.
– Вот сейчас произойдет! – и Дарелл повернул регулятор мощности до упора.
С жутким криком Антор повалился на пол. Он стал кататься по полу и рвать на себе волосы.
Мунн, глядя на него полными ужаса глазами, подобрал на кресло ноги, чтобы случайно не коснуться корчащегося на полу тела.
Турбор и Семик сидели неподвижно, бледные, как гипсовые статуи.
Дарелл выключил генератор. Антор несколько раз дернулся и затих. Он был жив и дышал, как загнанная лошадь.
– Помогите мне положить его на диван, – сказал Дарелл, беря молодого человека под мышки.
Турбор взял его за ноги, и вдвоем они подняли Антора, как мешок с мукой, на диван.
Прошло несколько минут. Дыхание молодого человека успокоилось, веки дрогнули и приподнялись. Лицо его пожелтело, по вискам струился пот. Он заговорил чужим, надтреснутым голосом:
– Не надо! Не надо больше! Вы не представляете, не представляете, как это о-о-о…
– Не будем, – сказал Дарелл, – если вы признаетесь, что вы агент Второго Фонда.
– Дайте воды, – попросил Антор.
– Принесите воды, Турбор, – распорядился Дарелл, – и бутылку виски.
Влив в Антора стакан виски и два стакана воды, Дарелл повторил вопрос. В молодом человеке сломалась какая-то пружина.
– Да, – сказал он устало, – я агент Второго Фонда.
– Который, – продолжал Дарелл, – находится на Термине?
– Да, да, вы абсолютно правы, доктор Дарелл.
– Хорошо. Теперь объясните нам, что происходило в последние полгода.
– Я сейчас засну, – прошептал Антор.
– Нет! Сейчас же говорите!
Антор прерывисто вздохнул и едва слышно торопливо заговорил. Все склонились к нему, чтобы ничего не упустить.
– Сложилась опасная ситуация. Мы знали, что на Термине физики заинтересовались электромагнитными полями мозга и созрели для того, чтобы создать прибор вроде вашего генератора. Появились враждебные настроения по отношению ко Второму Фонду. Нужно было изменить ситуацию, не нарушая Плана Селдона.
Мы пытались управлять процессом, влившись в него, чтобы снять с себя подозрения. Война с Калганом была развязана для того, чтобы отвлечь ваше внимание. Специально для этого я отправил Мунна на Калган. Любовница Штеттина – наш человек. Она позаботилась о том, чтобы Мунн действовал, как надо.
– Как! Каллиа… – начал Мунн, но Дарелл жестом велел ему молчать. Антор продолжал, не заметив, что его перебили.
– С Мунном полетела Аркадия. Мы этого не ожидали, мы не можем все предусмотреть. Каллиа отправила ее на Трантор. Вот и все, за исключением того, что мы проиграли.
– Вы и меня пытались отослать на Трантор, – напомнил Дарелл.
– Мне нужно было убрать вас с дороги, – кивнул Антор. – Я чувствовал триумф, сопровождавший вашу работу над генератором.
– Почему вы не взяли меня под контроль?
– Не мог. Не мог. Не имел права. Мы работали по плану. Отход от плана означал его крах. План предсказывает лишь вероятности… как План Селдона, – Антор говорил короткими, почти несвязными фразами, вертя головой из стороны в сторону. – Мы работали с отдельными людьми… не с группами… очень низкие вероятности… почти нулевые. Кроме того, нейтрализовать вас… изобрел бы кто-нибудь другой. Нужно было управлять временем… очень тонко… по плану Первого Спикера… мне не все известно, – он замолк.
Дарелл грубо встряхнул его.
– Спать нельзя! Сколько вас здесь?
– А? Что? Немного… вы удивитесь… пятьдесят… больше не нужно.
– Все здесь, на Термине?
– Пять или шесть… в других местах… как Каллиа… спать хочу.
Антор вдруг взбодрился, глаза его прояснились. В последней попытке сгладить свое поражение он сказал:
– В конце я раскусил вас. Я хотел отключить систему, но вы дали мне нерабочую панель. Вы подозревали меня все время, – и заснул.
Взглянув на Дарелла с благоговением, Турбор спросил:
– Когда вы начали его подозревать?
– С самого начала, – был ответ. – Он сказал, что пришел от Кляйзе. Ах, я знал Кляйзе и помнил, как мы расстались. Он был фанатиком, а я отошел от него. Я считал, что безопаснее работать в одиночку. Сказать этого Кляйзе я не мог, да он и не стал бы слушать. Для него я был трус, предатель и, может быть, даже агент Второго Фонда. Кляйзе не умел прощать и почти до самой смерти не хотел со мной разговаривать. Вдруг он присылает мне письмо, в котором приглашает к сотрудничеству и возобновлению старой дружбы. Это было не в его характере. Кляйзе мог так поступить, лишь находясь под чьим-то влиянием. Я подумал, что таким образом ко мне в доверие хочет втереться настоящий агент Второго Фонда. Так и оказалось.
Дарелл вздохнул и прикрыл глаза.
– Что мы станем с ними делать, – спросил Семик, – с этими ребятами из Второго Фонда?
– Не знаю, – печально ответил Дарелл. – Их можно куда-нибудь сослать. Например, на Зоранель, и окружить статистическим полем. Можно разлучить или стерилизовать полы, и через пятьдесят лет от Второго Фонда ничего не останется. А может, гуманнее будет их убить.
– А нельзя ли, – предложил Турбор, – перенять их способность? Они ведь не рождаются с ней, как Мул?
– Наверное, нет. Энцефалограммы показывают, что в зачаточном виде такая способность существует у каждого человека. Психологи, очевидно, тренируют ее. Только зачем она нам? Даже им она не помогла.
Дарелл нахмурился и умолк.
Слишком легко все получилось. Невероятно легко пали эти колоссы, и это настораживало. Можно ли быть уверенным, что ты не марионетка в чьей-то руке?
Как в этом убедиться?
Скоро возвратится Аркадия. Доктор Дарелл даже думать не хотел о том, что будет, если…
Вот уже неделю Аркадия дома. Вот уже две. По какому-то волшебству она превратилась из ребенка в девушку и стала очень похожа на мать. Доктора Дарелла мучили мрачные мысли, но он боялся проверять свои опасения, боялся обнаружить, что его дочь, смысл его жизни, единственную память о молодости и любви, – подменили.
Однажды вечером он сказал как можно небрежнее:
– Аркадия, почему ты решила, что оба Фонда находятся на Термине?
Они сидели в театральной ложе, на Аркадии было новое нарядное платье.
Она посмотрела на отца и пожала плечами.
– Не знаю. Решила, и все.
Сердце доктора Дарелла сжалось.
– Подумай, – попросил он. – Хорошо подумай, это очень важно. Как ты догадалась, что оба Фонда находятся на Термине?
Аркадия наморщила лоб.
– Там была леди Каллиа. Я догадалась, что она из Второго Фонда. И Антор так сказал.
– С леди Каллией ты встретилась на Калгане. Почему же ты решила, что Второй Фонд на Термине?
Аркадия задумалась надолго. В самом деле, почему она так решила? Откуда к ней пришла эта мысль?
Что-то ускользало от ее сознания.
– Леди Каллиа все знала, значит, она получила информацию с Термина. Наверное, я незаметно для себя об этом подумала и решила, что Второй Фонд находится на Термине. Что-то не так, папа?
Доктор Дарелл молча качал головой.
– Папа! – крикнула Аркадия. – Я это знала! Чем больше я думала, тем более правдоподобным мне это казалось. Это же очевидно.
Отец посмотрел на нее растерянно.
– Если в деле замешан Второй Фонд, интуиция становится подозрительной. Возможно, ты догадалась сама, а возможно – под контролем.
– Под контролем? Ты думаешь, они изменили меня? Нет! – Аркадия отшатнулась от отца. – Этого не может быть! Антор подтвердил, что я была права, и он говорил правду, потому что ты потом обнаружил целую компанию Психологов. Ведь так?
– Все это так, Аркадия, и все же позволь мне сделать энцефалографический анализ твоего мозга.
Она отчаянно замотала головой.
– Нет, нет! Я боюсь!
– Меня боишься? Что ты, Аркадия! Мы просто узнаем правду, и все.
Уже сидя в кресле, Аркадия тронула отца за рукав и спросила:
– Папа, что будет, если меня на самом деле изменили? Что ты должен со мной сделать?
– Ничего. Если тебя изменили, мы уедем отсюда. Плюнем на всю Галактику и полетим на Трантор.
Никогда еще Дареллу не было так тяжело делать анализ. Никогда он не тратил на него столько времени. Самописцы остановились, Аркадия съежилась в кресле, не решаясь взглянуть на отца. Потом она услышала его смех, и поняла, что все в порядке. Аркадия выскочила из кресла и повисла у отца на шее.
– Мы победили, Аркадия! – упоенно говорил доктор Дарелл, обнимая дочь. – Генератор статического поля включен на полную мощность, а твои поля в полной норме. Мы победили! Можно жить!
– Папа, – сказала Аркадия, – мне кажется, мы имеем право на медали.
– Как ты узнала, что я отказался от наград? – доктор на секунду отстранил дочь, но тут же прижал к груди и засмеялся. – Ты всегда все знаешь. Хорошо, ты получишь свою медаль, цветы и аплодисменты.
– Папа…
– Да?
– Теперь ты станешь называть меня Аркади?
– Зачем… хорошо, Аркади.
Доктор Дарелл постепенно проникался сознанием победы. Фонд – Первый и теперь единственный – стал хозяином Галактики. Между ним и Второй Империей, о которой мечтал Селдон, не было преград. Оставалось сделать лишь шаг. Доктор не знал, что обязан этим…
– Почему же до сих пор никто не помешал осуществлению нашего заговора?
– Почему не помешал? Кто вам сказал, что нам не помешали? Мы только что убедились в том, что кто-то взял под контроль Хомира Мунна. Это первое, а второе: вы уверены, что мы отправили его на Калган по своей воле? Вы уверены, что Аркадия подслушала нас и полетела с Мунном по своей воле? Нам постоянно мешают. Просто мы этого не замечаем. Врагам гораздо выгоднее ввести нас в заблуждение, чем остановить окончательно.
Антор погрузился в размышления и вынырнул с недовольной миной.
– Не нравится мне все это. Чего стоит ваш генератор? Мы не можем всю жизнь просидеть в четырех стенах. Может быть, вы собираетесь изготовить такую машину для каждого жителя Галактики?
– В этом нет необходимости, Антор. Видите ли, у Психологов есть чувство, которого нет у нас. Это их сила, но в то же время их слабость. Скажите, какое оружие поразит зрячего, но оставит невредимым слепого?
– Разумеется, свет, – сообразил Мунн.
– Правильно, – сказал Дарелл, – яркий, ослепительный свет.
– Не пойму, какое отношение это имеет к нам, – заволновался Турбор.
– Самое прямое. Генератор статистического поля можно настроить на генерацию поля, которое будет восприниматься мозгом Психолога, как яркий свет глазами обыкновенного человека. Генератор работает, как калейдоскоп. Он постоянно меняет «картинки» и делает это гораздо быстрее, чем мозг Психолога может их прочитать. Это аналогично постоянной быстрой смене темноты и яркого света. Не слишком приятное ощущение. Если усилить свет – или электромагнитное поле – и ускорить чередование кадров, неприятное ощущение превратится в непереносимую боль. Разумеется, для того, кто «видит» это поле.
– В самом деле? – спросил Антор. – Вы испытывали прибор?
– Нет, конечно. На ком я мог его испытать? Но уверяю вас, он будет работать.
– Ну-ка, где включается генератор, установленный в вашем доме? Покажите.
– Здесь, – Дарелл вынул из внутреннего кармана предмет величиной с сигаретную коробку и протянул Антору.
Антор осмотрел рогатый предмет и пожал плечами.
– Не пойму, что к чему. Дарелл, объясните, что можно нажимать, а что нельзя. Боюсь случайно отключить.
– Не беспокойтесь, случайное отключение невозможно. Выключатель фиксируется, – Дарелл подергал неподвижный рожок.
– А эта ручка зачем?
– Она регулирует частоту смены кадра. А эта – силу поля.
– Можно?.. – Антор положил палец на регулятор.
Все сгрудились вокруг него.
– Отчего же нельзя? Ведь с нами ничего не случится.
Дрожащей рукой Антор повернул регулятор сначала в одну сторону, потом в другую, но ничего не случилось. Пытаясь напрячь свои чувства и уловить таинственный сигнал, Мунн часто моргал, а Турбор скрипел зубами.
Антор пожал плечами и бросил панель управления Дареллу на колени.
– Придется верить вам на слово. Мне трудно представить, что в тот момент, когда я поворачивал ручку, что-то происходило.
– Вы правы, Пеллеас Антор, в тот момент ничего не происходило, – сказал Дарелл, поджав губы. – Вы держали в руках макет. А настоящая панель осталась у меня.
Дарелл расстегнул пиджак и взял в руку пристегнутую к поясу точно такую же рогатую коробочку.
– Вот сейчас произойдет! – и Дарелл повернул регулятор мощности до упора.
С жутким криком Антор повалился на пол. Он стал кататься по полу и рвать на себе волосы.
Мунн, глядя на него полными ужаса глазами, подобрал на кресло ноги, чтобы случайно не коснуться корчащегося на полу тела.
Турбор и Семик сидели неподвижно, бледные, как гипсовые статуи.
Дарелл выключил генератор. Антор несколько раз дернулся и затих. Он был жив и дышал, как загнанная лошадь.
– Помогите мне положить его на диван, – сказал Дарелл, беря молодого человека под мышки.
Турбор взял его за ноги, и вдвоем они подняли Антора, как мешок с мукой, на диван.
Прошло несколько минут. Дыхание молодого человека успокоилось, веки дрогнули и приподнялись. Лицо его пожелтело, по вискам струился пот. Он заговорил чужим, надтреснутым голосом:
– Не надо! Не надо больше! Вы не представляете, не представляете, как это о-о-о…
– Не будем, – сказал Дарелл, – если вы признаетесь, что вы агент Второго Фонда.
– Дайте воды, – попросил Антор.
– Принесите воды, Турбор, – распорядился Дарелл, – и бутылку виски.
Влив в Антора стакан виски и два стакана воды, Дарелл повторил вопрос. В молодом человеке сломалась какая-то пружина.
– Да, – сказал он устало, – я агент Второго Фонда.
– Который, – продолжал Дарелл, – находится на Термине?
– Да, да, вы абсолютно правы, доктор Дарелл.
– Хорошо. Теперь объясните нам, что происходило в последние полгода.
– Я сейчас засну, – прошептал Антор.
– Нет! Сейчас же говорите!
Антор прерывисто вздохнул и едва слышно торопливо заговорил. Все склонились к нему, чтобы ничего не упустить.
– Сложилась опасная ситуация. Мы знали, что на Термине физики заинтересовались электромагнитными полями мозга и созрели для того, чтобы создать прибор вроде вашего генератора. Появились враждебные настроения по отношению ко Второму Фонду. Нужно было изменить ситуацию, не нарушая Плана Селдона.
Мы пытались управлять процессом, влившись в него, чтобы снять с себя подозрения. Война с Калганом была развязана для того, чтобы отвлечь ваше внимание. Специально для этого я отправил Мунна на Калган. Любовница Штеттина – наш человек. Она позаботилась о том, чтобы Мунн действовал, как надо.
– Как! Каллиа… – начал Мунн, но Дарелл жестом велел ему молчать. Антор продолжал, не заметив, что его перебили.
– С Мунном полетела Аркадия. Мы этого не ожидали, мы не можем все предусмотреть. Каллиа отправила ее на Трантор. Вот и все, за исключением того, что мы проиграли.
– Вы и меня пытались отослать на Трантор, – напомнил Дарелл.
– Мне нужно было убрать вас с дороги, – кивнул Антор. – Я чувствовал триумф, сопровождавший вашу работу над генератором.
– Почему вы не взяли меня под контроль?
– Не мог. Не мог. Не имел права. Мы работали по плану. Отход от плана означал его крах. План предсказывает лишь вероятности… как План Селдона, – Антор говорил короткими, почти несвязными фразами, вертя головой из стороны в сторону. – Мы работали с отдельными людьми… не с группами… очень низкие вероятности… почти нулевые. Кроме того, нейтрализовать вас… изобрел бы кто-нибудь другой. Нужно было управлять временем… очень тонко… по плану Первого Спикера… мне не все известно, – он замолк.
Дарелл грубо встряхнул его.
– Спать нельзя! Сколько вас здесь?
– А? Что? Немного… вы удивитесь… пятьдесят… больше не нужно.
– Все здесь, на Термине?
– Пять или шесть… в других местах… как Каллиа… спать хочу.
Антор вдруг взбодрился, глаза его прояснились. В последней попытке сгладить свое поражение он сказал:
– В конце я раскусил вас. Я хотел отключить систему, но вы дали мне нерабочую панель. Вы подозревали меня все время, – и заснул.
Взглянув на Дарелла с благоговением, Турбор спросил:
– Когда вы начали его подозревать?
– С самого начала, – был ответ. – Он сказал, что пришел от Кляйзе. Ах, я знал Кляйзе и помнил, как мы расстались. Он был фанатиком, а я отошел от него. Я считал, что безопаснее работать в одиночку. Сказать этого Кляйзе я не мог, да он и не стал бы слушать. Для него я был трус, предатель и, может быть, даже агент Второго Фонда. Кляйзе не умел прощать и почти до самой смерти не хотел со мной разговаривать. Вдруг он присылает мне письмо, в котором приглашает к сотрудничеству и возобновлению старой дружбы. Это было не в его характере. Кляйзе мог так поступить, лишь находясь под чьим-то влиянием. Я подумал, что таким образом ко мне в доверие хочет втереться настоящий агент Второго Фонда. Так и оказалось.
Дарелл вздохнул и прикрыл глаза.
– Что мы станем с ними делать, – спросил Семик, – с этими ребятами из Второго Фонда?
– Не знаю, – печально ответил Дарелл. – Их можно куда-нибудь сослать. Например, на Зоранель, и окружить статистическим полем. Можно разлучить или стерилизовать полы, и через пятьдесят лет от Второго Фонда ничего не останется. А может, гуманнее будет их убить.
– А нельзя ли, – предложил Турбор, – перенять их способность? Они ведь не рождаются с ней, как Мул?
– Наверное, нет. Энцефалограммы показывают, что в зачаточном виде такая способность существует у каждого человека. Психологи, очевидно, тренируют ее. Только зачем она нам? Даже им она не помогла.
Дарелл нахмурился и умолк.
Слишком легко все получилось. Невероятно легко пали эти колоссы, и это настораживало. Можно ли быть уверенным, что ты не марионетка в чьей-то руке?
Как в этом убедиться?
Скоро возвратится Аркадия. Доктор Дарелл даже думать не хотел о том, что будет, если…
Вот уже неделю Аркадия дома. Вот уже две. По какому-то волшебству она превратилась из ребенка в девушку и стала очень похожа на мать. Доктора Дарелла мучили мрачные мысли, но он боялся проверять свои опасения, боялся обнаружить, что его дочь, смысл его жизни, единственную память о молодости и любви, – подменили.
Однажды вечером он сказал как можно небрежнее:
– Аркадия, почему ты решила, что оба Фонда находятся на Термине?
Они сидели в театральной ложе, на Аркадии было новое нарядное платье.
Она посмотрела на отца и пожала плечами.
– Не знаю. Решила, и все.
Сердце доктора Дарелла сжалось.
– Подумай, – попросил он. – Хорошо подумай, это очень важно. Как ты догадалась, что оба Фонда находятся на Термине?
Аркадия наморщила лоб.
– Там была леди Каллиа. Я догадалась, что она из Второго Фонда. И Антор так сказал.
– С леди Каллией ты встретилась на Калгане. Почему же ты решила, что Второй Фонд на Термине?
Аркадия задумалась надолго. В самом деле, почему она так решила? Откуда к ней пришла эта мысль?
Что-то ускользало от ее сознания.
– Леди Каллиа все знала, значит, она получила информацию с Термина. Наверное, я незаметно для себя об этом подумала и решила, что Второй Фонд находится на Термине. Что-то не так, папа?
Доктор Дарелл молча качал головой.
– Папа! – крикнула Аркадия. – Я это знала! Чем больше я думала, тем более правдоподобным мне это казалось. Это же очевидно.
Отец посмотрел на нее растерянно.
– Если в деле замешан Второй Фонд, интуиция становится подозрительной. Возможно, ты догадалась сама, а возможно – под контролем.
– Под контролем? Ты думаешь, они изменили меня? Нет! – Аркадия отшатнулась от отца. – Этого не может быть! Антор подтвердил, что я была права, и он говорил правду, потому что ты потом обнаружил целую компанию Психологов. Ведь так?
– Все это так, Аркадия, и все же позволь мне сделать энцефалографический анализ твоего мозга.
Она отчаянно замотала головой.
– Нет, нет! Я боюсь!
– Меня боишься? Что ты, Аркадия! Мы просто узнаем правду, и все.
Уже сидя в кресле, Аркадия тронула отца за рукав и спросила:
– Папа, что будет, если меня на самом деле изменили? Что ты должен со мной сделать?
– Ничего. Если тебя изменили, мы уедем отсюда. Плюнем на всю Галактику и полетим на Трантор.
Никогда еще Дареллу не было так тяжело делать анализ. Никогда он не тратил на него столько времени. Самописцы остановились, Аркадия съежилась в кресле, не решаясь взглянуть на отца. Потом она услышала его смех, и поняла, что все в порядке. Аркадия выскочила из кресла и повисла у отца на шее.
– Мы победили, Аркадия! – упоенно говорил доктор Дарелл, обнимая дочь. – Генератор статического поля включен на полную мощность, а твои поля в полной норме. Мы победили! Можно жить!
– Папа, – сказала Аркадия, – мне кажется, мы имеем право на медали.
– Как ты узнала, что я отказался от наград? – доктор на секунду отстранил дочь, но тут же прижал к груди и засмеялся. – Ты всегда все знаешь. Хорошо, ты получишь свою медаль, цветы и аплодисменты.
– Папа…
– Да?
– Теперь ты станешь называть меня Аркади?
– Зачем… хорошо, Аркади.
Доктор Дарелл постепенно проникался сознанием победы. Фонд – Первый и теперь единственный – стал хозяином Галактики. Между ним и Второй Империей, о которой мечтал Селдон, не было преград. Оставалось сделать лишь шаг. Доктор не знал, что обязан этим…
22. Истинный ответ
…некоей комнате в некоем доме в некоем мире.
Первый Спикер взглянул на Ученика.
– Нас спасли пятьдесят мужчин и женщин, – сказал он, – пятьдесят мучеников. Они знали, что их ждет смерть или пожизненное заключение. Мы не могли сориентировать или подпитать их поля: это могло обнаружиться. Но они выстояли и выполнили план, потому что были преданы главному Плану.
– Нельзя ли было обойтись меньшим числом жертв? – спросил Ученик.
Первый Спикер покачал головой.
– Нет, никак нельзя. Будь их меньше, они утратили бы уверенность в успехе, а, чтобы действовать без риска, требовалось семьдесят пять человек. Вы проанализировали план, разработанный Советом Спикеров пятнадцать лет назад?
– Да, Спикер.
– И сравнили его с ходом действительных событий?
– Да, Спикер, – ответил Ученик и, помолчав, добавил, – я был поражен.
– Естественно. Однако, если бы вы знали, сколько людей трудилось над планом и сколько времени ушло на его разработку, вы удивились бы не так сильно. А теперь переведите формулы в слова и расскажите, что произошло.
– Сейчас, Спикер, – молодой человек собрался с мыслями.
– Нам нужно было убедить Первый Фонд, – сказал он, – в том, что он обнаружил и уничтожил Второй. Нам нужно было, чтобы Термин ничего о нас не знал и никак на нас не рассчитывал. Мы добились этого, пожертвовав жизнями пятидесяти человек.
– Зачем была нужна война с Калганом?
– Для того, чтобы показать Фонду, что он способен разгромить физически сильного противника. После неудачной войны с Мулом Фонд потерял уверенность в своих силах.
– Это недостаточно глубокий ответ. Обратите внимание, население Термина испытывало по отношению к нам двойственные чувства. Первый Фонд завидовал нам и ненавидел нас, но рассчитывал на нашу помощь. Если бы нас «уничтожили» до войны с Калганом, Фонд проиграл бы эту войну. Штеттин обязательно напал бы, а Фонд, оставшись без нашей поддержки, не решился бы выступить против него. Кроме того, «победа» над нами была невозможна без победы над Калганом. Первый Фонд мог подняться против нас, лишь окрыленный победой над Штеттином.
– Понятно, – кивнул Ученик. – Теперь история должна развиваться строго по Плану Селдона, без отклонений.
– Если не вмешается непредвиденная случайность, – напомнил Первый Спикер.
– Для этого мы и нужны, – сказал Ученик. – Вот только… одна вещь меня беспокоит, Спикер. У Первого Фонда есть оружие против нас – генератор статистического поля. Это новый фактор, отсутствовавший прежде.
– Верно, но у Первого Фонда нет врага, против которого он мог бы использовать это оружие. Точно так же, в отсутствие угрозы с нашей стороны, энцефалография сделается бесполезной наукой. Внимание людей переключится на другие области знания, развитие которых приносит более ощутимые плоды. Первое поколение психологов Первого Фонда станет последним. Не более, чем через сто лет генератор статистического поля превратится в музейный экспонат.
– Пожалуй, вы правы, – поразмыслив, согласился Ученик.
– И самое главное, молодой человек, обратите внимание на то, с какими трудностями связана работа с отдельными людьми. Сколько ухищрений пришлось употребить Антору, чтобы возбудить против себя подозрения, которые переросли в уверенность в нужный нам момент.
Как нелегко нам было устроить, чтобы никто на Термине раньше времени не догадался, что цель поиска находится на Термине. Эту догадку мы внедрили в мозг девочки, Аркадии Дарелл. Затем мы отправили ее на Трантор, чтобы она раньше времени не встретилась с отцом. Отец и дочь были как полюса гиператомного двигателя – разъединение означало для них бездействие. Я проследил за тем, чтобы в нужный момент они соединились.
Попутно я позаботился о том, чтобы поднять дух фондовского флота и посеять смятение среди калганцев.
– Мне кажется, Спикер, – заговорил Ученик, – что вы, то есть мы, рассчитывали на то, что доктор Дарелл не догадается, что Аркадия – наше орудие. Вероятность того, что он заподозрит это, составляет не более тридцати процентов. Что произошло бы, если бы он заподозрил?
– Мы постарались сделать все, чтобы этого не случилось. Вы знаете, что такое плато марионетки? Оно является не признаком новой ориентации эмоциональных полей, как решили на Термине, а признаком уничтожения первоначальной ориентации. Если мы навязываем необходимую нам ориентацию человеку, у которого нет собственной, – например, грудному младенцу, – это никак не обнаруживается. Именно так мы поступили с Аркадией Дарелл пятнадцать лет назад, когда Дареллы жили на Транторе. Ни доктор Дарелл, ни сама Аркадия никогда не узнает, что мы контролировали ее сознание. Могу заметить, что благодаря нашей ориентации Аркадия стала яркой и талантливой личностью.
Первый Спикер умолк, потом засмеялся и сказал:
– А самое удивительное то, что за четыреста лет никто не понял, что подразумевал Селдон под «другим концом Галактики». Люди искали физический конец Галактики, мерили углы и расстояния и оказывались ни с чем. Странно, что никто не догадался взглянуть на задачу под несколько иным углом. Известно, что Галактика – не просто плоский овоид, а ее периферия не является замкнутой кривой. Галактика имеет форму двойной спирали. Термин находится у конца одного из крыльев спирали. Где же другой конец спирали? Конечно, в центре!
Еще быстрее к этому ответу можно прийти, если вспомнить, что Селдон не физик, а социолог. Для социолога «другой конец» – это не противоположный край карты.
Первый Фонд был основан на периферии, там, где Империя была всего слабее, где варварство начало вытеснять культуру, где нищета пришла на смену благоденствию. Где же искать другой социальный конец Галактики? Конечно, там, где Империя всего сильнее, где люди всего богаче и просвещеннее. Здесь, в центре, на Транторе, в современной Селдону столице Империи!
Иначе быть не могло. Хари Селдон завещал Второму Фонду дублировать его работу. А где удобнее всего работать наследникам Селдона? Разумеется, на Транторе, где работал сам Селдон, где накоплены результаты его работы. Второй Фонд должен был охранять План Селдона от врагов. А откуда исходила наибольшая угроза Термину и Плану Селдона? Отсюда, с Трантора, где Империя еще могла бы разгромить Фонд, если бы захотела.
Сто лет назад Трантор был разорен, но мы сумели отстоять свою твердыню – университетскую библиотеку. Галактика не поняла этого намека.
В библиотеке нас и обнаружил Эблинг Мис, но мы позаботились о том, чтобы он не пережил свое открытие. Нам пришлось «заставить» простую женщину победить грозного мутанта Мула. Мы боялись, что это событие привлечет внимание к планете, на которой оно произошло. Здесь мы изучили Мула и наметили план борьбы с ним. Здесь родилась Аркадия, здесь начались события, позволившие нам вернуться к Плану Селдона. Однако, этих совпадений никто не заметил, потому что Селдон подразумевал под «другим концом Галактики» не то, что остальные.
Первый Спикер взглянул сквозь окно на небо, на спасенную Галактику, и продолжал:
– Хари Селдон позволил себе маленькую поэтическую вольность и назвал Трантор Границей Звезд. Действительно, отсюда когда-то началась Вселенная. «Все дороги ведут на Трантор» – гласит древняя пословица.
Первый Спикер – Прим Пэлвер – стоял у того же окна и смотрел на те же звезды, что без малого год назад, но его круглое румяное лицо выражало уже не тревожную озабоченность, а глубокое удовлетворение.
Первый Спикер взглянул на Ученика.
– Нас спасли пятьдесят мужчин и женщин, – сказал он, – пятьдесят мучеников. Они знали, что их ждет смерть или пожизненное заключение. Мы не могли сориентировать или подпитать их поля: это могло обнаружиться. Но они выстояли и выполнили план, потому что были преданы главному Плану.
– Нельзя ли было обойтись меньшим числом жертв? – спросил Ученик.
Первый Спикер покачал головой.
– Нет, никак нельзя. Будь их меньше, они утратили бы уверенность в успехе, а, чтобы действовать без риска, требовалось семьдесят пять человек. Вы проанализировали план, разработанный Советом Спикеров пятнадцать лет назад?
– Да, Спикер.
– И сравнили его с ходом действительных событий?
– Да, Спикер, – ответил Ученик и, помолчав, добавил, – я был поражен.
– Естественно. Однако, если бы вы знали, сколько людей трудилось над планом и сколько времени ушло на его разработку, вы удивились бы не так сильно. А теперь переведите формулы в слова и расскажите, что произошло.
– Сейчас, Спикер, – молодой человек собрался с мыслями.
– Нам нужно было убедить Первый Фонд, – сказал он, – в том, что он обнаружил и уничтожил Второй. Нам нужно было, чтобы Термин ничего о нас не знал и никак на нас не рассчитывал. Мы добились этого, пожертвовав жизнями пятидесяти человек.
– Зачем была нужна война с Калганом?
– Для того, чтобы показать Фонду, что он способен разгромить физически сильного противника. После неудачной войны с Мулом Фонд потерял уверенность в своих силах.
– Это недостаточно глубокий ответ. Обратите внимание, население Термина испытывало по отношению к нам двойственные чувства. Первый Фонд завидовал нам и ненавидел нас, но рассчитывал на нашу помощь. Если бы нас «уничтожили» до войны с Калганом, Фонд проиграл бы эту войну. Штеттин обязательно напал бы, а Фонд, оставшись без нашей поддержки, не решился бы выступить против него. Кроме того, «победа» над нами была невозможна без победы над Калганом. Первый Фонд мог подняться против нас, лишь окрыленный победой над Штеттином.
– Понятно, – кивнул Ученик. – Теперь история должна развиваться строго по Плану Селдона, без отклонений.
– Если не вмешается непредвиденная случайность, – напомнил Первый Спикер.
– Для этого мы и нужны, – сказал Ученик. – Вот только… одна вещь меня беспокоит, Спикер. У Первого Фонда есть оружие против нас – генератор статистического поля. Это новый фактор, отсутствовавший прежде.
– Верно, но у Первого Фонда нет врага, против которого он мог бы использовать это оружие. Точно так же, в отсутствие угрозы с нашей стороны, энцефалография сделается бесполезной наукой. Внимание людей переключится на другие области знания, развитие которых приносит более ощутимые плоды. Первое поколение психологов Первого Фонда станет последним. Не более, чем через сто лет генератор статистического поля превратится в музейный экспонат.
– Пожалуй, вы правы, – поразмыслив, согласился Ученик.
– И самое главное, молодой человек, обратите внимание на то, с какими трудностями связана работа с отдельными людьми. Сколько ухищрений пришлось употребить Антору, чтобы возбудить против себя подозрения, которые переросли в уверенность в нужный нам момент.
Как нелегко нам было устроить, чтобы никто на Термине раньше времени не догадался, что цель поиска находится на Термине. Эту догадку мы внедрили в мозг девочки, Аркадии Дарелл. Затем мы отправили ее на Трантор, чтобы она раньше времени не встретилась с отцом. Отец и дочь были как полюса гиператомного двигателя – разъединение означало для них бездействие. Я проследил за тем, чтобы в нужный момент они соединились.
Попутно я позаботился о том, чтобы поднять дух фондовского флота и посеять смятение среди калганцев.
– Мне кажется, Спикер, – заговорил Ученик, – что вы, то есть мы, рассчитывали на то, что доктор Дарелл не догадается, что Аркадия – наше орудие. Вероятность того, что он заподозрит это, составляет не более тридцати процентов. Что произошло бы, если бы он заподозрил?
– Мы постарались сделать все, чтобы этого не случилось. Вы знаете, что такое плато марионетки? Оно является не признаком новой ориентации эмоциональных полей, как решили на Термине, а признаком уничтожения первоначальной ориентации. Если мы навязываем необходимую нам ориентацию человеку, у которого нет собственной, – например, грудному младенцу, – это никак не обнаруживается. Именно так мы поступили с Аркадией Дарелл пятнадцать лет назад, когда Дареллы жили на Транторе. Ни доктор Дарелл, ни сама Аркадия никогда не узнает, что мы контролировали ее сознание. Могу заметить, что благодаря нашей ориентации Аркадия стала яркой и талантливой личностью.
Первый Спикер умолк, потом засмеялся и сказал:
– А самое удивительное то, что за четыреста лет никто не понял, что подразумевал Селдон под «другим концом Галактики». Люди искали физический конец Галактики, мерили углы и расстояния и оказывались ни с чем. Странно, что никто не догадался взглянуть на задачу под несколько иным углом. Известно, что Галактика – не просто плоский овоид, а ее периферия не является замкнутой кривой. Галактика имеет форму двойной спирали. Термин находится у конца одного из крыльев спирали. Где же другой конец спирали? Конечно, в центре!
Еще быстрее к этому ответу можно прийти, если вспомнить, что Селдон не физик, а социолог. Для социолога «другой конец» – это не противоположный край карты.
Первый Фонд был основан на периферии, там, где Империя была всего слабее, где варварство начало вытеснять культуру, где нищета пришла на смену благоденствию. Где же искать другой социальный конец Галактики? Конечно, там, где Империя всего сильнее, где люди всего богаче и просвещеннее. Здесь, в центре, на Транторе, в современной Селдону столице Империи!
Иначе быть не могло. Хари Селдон завещал Второму Фонду дублировать его работу. А где удобнее всего работать наследникам Селдона? Разумеется, на Транторе, где работал сам Селдон, где накоплены результаты его работы. Второй Фонд должен был охранять План Селдона от врагов. А откуда исходила наибольшая угроза Термину и Плану Селдона? Отсюда, с Трантора, где Империя еще могла бы разгромить Фонд, если бы захотела.
Сто лет назад Трантор был разорен, но мы сумели отстоять свою твердыню – университетскую библиотеку. Галактика не поняла этого намека.
В библиотеке нас и обнаружил Эблинг Мис, но мы позаботились о том, чтобы он не пережил свое открытие. Нам пришлось «заставить» простую женщину победить грозного мутанта Мула. Мы боялись, что это событие привлечет внимание к планете, на которой оно произошло. Здесь мы изучили Мула и наметили план борьбы с ним. Здесь родилась Аркадия, здесь начались события, позволившие нам вернуться к Плану Селдона. Однако, этих совпадений никто не заметил, потому что Селдон подразумевал под «другим концом Галактики» не то, что остальные.
Первый Спикер взглянул сквозь окно на небо, на спасенную Галактику, и продолжал:
– Хари Селдон позволил себе маленькую поэтическую вольность и назвал Трантор Границей Звезд. Действительно, отсюда когда-то началась Вселенная. «Все дороги ведут на Трантор» – гласит древняя пословица.
Первый Спикер – Прим Пэлвер – стоял у того же окна и смотрел на те же звезды, что без малого год назад, но его круглое румяное лицо выражало уже не тревожную озабоченность, а глубокое удовлетворение.