Страница:
– Люд, может, я тебя до Москвы довезу, а потом завтра в Шереметьево? – осторожно предложил Николай, когда она перестала всхлипывать и начала осторожно вытирать лицо носовым платком и потихоньку, чуть смущенно сморкаться.
– Коля, ты знаешь, мне подумать надо. Если честно, то я бы ничего больше в жизни не хотела, чтобы навсегда с тобой. Но мне одной побыть надо и подумать. Понимаешь, все, что случилось в последние дни – это не просто так. Может это судьба какой-то знак подает. Я ничего сейчас не знаю. Вот денек с родителями побуду, вернусь к тебе, тогда может быть все и станет ясно.
Он довез ее до станции. Как лучик солнца из-за туч мелькнула в окне вагона ее последняя улыбка, и электричка, надсадно завывая при разгоне, скрылась за деревьями близко подступающего к платформе леса.
Проводив Люду, он вернулся на дачу и стоял под колючими холодными струйками душа, пока не замерз. После этого почитал, а потом долго не мог заснуть, мучительно ворочаясь с бока на бок, пока, наконец, не провалился в тягучий мутный сон.
Глава 22
Глава 23
– Коля, ты знаешь, мне подумать надо. Если честно, то я бы ничего больше в жизни не хотела, чтобы навсегда с тобой. Но мне одной побыть надо и подумать. Понимаешь, все, что случилось в последние дни – это не просто так. Может это судьба какой-то знак подает. Я ничего сейчас не знаю. Вот денек с родителями побуду, вернусь к тебе, тогда может быть все и станет ясно.
Он довез ее до станции. Как лучик солнца из-за туч мелькнула в окне вагона ее последняя улыбка, и электричка, надсадно завывая при разгоне, скрылась за деревьями близко подступающего к платформе леса.
Проводив Люду, он вернулся на дачу и стоял под колючими холодными струйками душа, пока не замерз. После этого почитал, а потом долго не мог заснуть, мучительно ворочаясь с бока на бок, пока, наконец, не провалился в тягучий мутный сон.
Глава 22
1994 год, Москва, среда, 20 июля
На следующий день Николай проснулся очень поздно. Голова просто раскалывалась как после тяжелого похмелья. С трудом он заставил себя встать, опять долго стоял под душем, потом хорошенько размялся на траве под яблонями, но по-настоящему пришел в себя только после кружки крепко заваренного зеленого чая. Время до того момента, когда можно будет позвонить Алексею Аполлоновичу, тянулось мучительно долго. Николай попытался было читать, но мысли его постоянно перескакивали на события вчерашнего дня. Заходить к соседке, чтобы воспользоваться ее телефоном, не хотелось, и он, плюнув на осторожность, сел в машину и поехал домой, в Москву. Однако, когда он свернул на Алтуфьевское шоссе, здравый смысл возобладал, и он остановился не у своего дома, а чуть поодаль, у соседнего, так, чтобы видеть свой подъезд. Оттуда же просматривались балкон и окна его квартиры, благо выходили они во двор. Оглядевшись по сторонам, Николай заметил на скамейке сидящих к нему боком трех мальчишек лет двенадцати, увлеченно рассматривавших какой-то журнал. Чуть подумав, он вырвал из записной книжки листочек, написал – «Выйди, надо поговорить», сложил листок, надписал номер своей квартиры и направился к мальчишкам. Те о чем-то возбужденно разговаривали, тыча пальцами в страницы. Николая они заметили, когда он подошел почти вплотную, и тень от его фигуры упала на журнал. Все трое моментально снялись со скамейки и бросились врассыпную, как стайка воробьев, увидевших рядом кота. Журнал шлепнулся на землю. Николай поднял его, отряхнул. На обложке платиноволосая красотка демонстрировала свои ничем не прикрытые «90-60-90». Хотя, пожалуй, – подумал он мельком, – ей в эти габариты не влезть, что впрочем, не уменьшает ее достоинств, а напротив даже…
Когда он оторвал взгляд от обложки, то обнаружил, что пацаны стоят метрах в тридцати, сбившись в кучку, и что-то оживленно обсуждают. Наконец, двое из них упорно стали подталкивать упиравшегося третьего в сторону Николая. Тот, недолго посопротивлявшись, перестал упираться и, махнув рукой, направился в сторону Николая.
– Дяденька, отдайте журнал. Димка его у старшего брата взял без спроса, ему влетит здорово, если он его на место не положит.
– Да не нужен он мне. На, бери, – Николай протянул журнал мальчишке. – Слушай, заработать хочешь?
– Само собой хочу. А что делать надо?
– Да записку одному приятелю отнести вон в тот дом. Номер квартиры вот написан. Десять тысяч авансом даю и еще столько же, если ответ принесешь.
– А это не наркота?
– Да ну, что ты! – Николай развернул записку, продемонстрировал обе ее стороны, проводя по ним ребром ладони, как фокусник, выполняющий очередной трюк, и передал парню записку с десятитысячной банкнотой. – Я в машине буду ждать.
Мальчишка застрял в подъезде минут на пять. Наконец он вышел, металлическая дверь подъезда глухо лязгнула, закрываясь за ним. Подходя к машине, он с победным видом помахал над головой белой бумажкой, зажатой в правой руке, и, не отдавая ее, потребовал,
– Гоните еще десятку, вот ответ.
Николай, выйдя из машины, настороженно вскинул голову. На балконе его квартиры никого не было, на занавешенных окнах не дрогнула ни одна штора. Во дворе тоже посторонних не видно, если не считать гуляющих с детьми мамаш, которые ему уже давно примелькались.
– Какой к черту ответ, от кого? В квартире же никого не должно быть, – мелькнуло у него в голове. Он достал из кармана еще десять тысяч, протянул парнишке в обмен на записку. Тот моментально дернул к поджидавшим его приятелям, не останавливаясь около них, сказал что-то на ходу, и все трое скрылись за углом соседнего дома.
Николай развернул записку, нацарапанную простым карандашом на клочке полей газетного листа:
«Я звонил несколько раз, никого нет дома, я вашу записку оставил в двери».
Николай невольно усмехнулся, – Понятно, парень решил, что если он не принесет ответа, то не получит дополнительной оплаты, вот и решил таким образом развести денежного мужичка. Да, деловое поколение растет.
На всякий случай он оставил машину возле соседнего дома в пределах прямой видимости из окон своей квартиры, и направился к родному подъезду. Войдя в лифт, он, однако, подумал, что стоит все-таки еще раз как-то проверить, не ждут ли его сюрпризы в виде нехороших людей. Николай поднялся на два этажа выше своего, вышел на лестничную площадку и прислушался. На лестнице было тихо. Тогда он спустился на один этаж и позвонил в квартиру, которая располагалась прямо над его обиталищем. С соседями, живущими в ней, он был хоть и шапочно, но знаком, так что ненужных вопросов и любопытства, если бы ему открыли, не возникло. Однако никто ему не открыл, и за дверью стояла тишина. Николай позвонил еще несколько раз, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-либо звуки с его лестничной площадки, но подъезд как вымер. Сегодня не слышно было даже звуков ремонта в одной из квартир на верхних этажах, которые в последний месяц изрядно отравляли жизнь жильцам дома. Ремонт ни шатко, ни валко производила бригада молдаван, которые жили в этой же квартире. Когда кому-то из жильцов становилось совсем уж невмоготу, он начинал звонить и стучать в дверь шумной квартиры. Дверь никогда не открывали, но трудовая деятельность на какое-то время замирала, а потом потихоньку, полегоньку вновь возобновлялась.
Николай подошел к двери своей квартиры, позвонил и быстро отошел к краю лестничной площадки, приготовившись стартовать вниз, к выходу, если в этом возникнет необходимость, но никто не открыл, а услышать, что происходит в квартире через две двери, одна из которых представляла собой многослойный металлический пирог, было невозможно. Он осторожно вставил ключ в замочную скважину верхнего замка, который автоматически защелкивался при закрывании двери. Медленно поворачивая ключ, после одного оборота он почувствовал, что язычок защелки освободил дверь. Значит, оклемавшийся Технарь, уходя, просто захлопнул ее. Или все-таки в квартире кто-то есть? Осторожно, чуть приоткрыв дверь, которая несмотря на свой вес на петлях ходила совершенно бесшумно, он прислушался и даже попытался принюхаться. Из квартиры не доносилось ни звука, свет в прихожей горел, чувствовался застарелый запах табачного дыма. Николай достал из кармана камушек, подобранный во дворе, и легонько бросил его, так, чтобы он попал в дверь, ведущую в одну из комнат. Сам же в этот время приготовился, если что, захлопнуть дверь и бежать вниз. Однако все вокруг по-прежнему было спокойно. Николай, распахнул дверь и, оставив ее открытой, вошел в квартиру. Осторожно заглянул в одну, затем в другую комнату, уже смело прошел на кухню, попутно осмотрев ванную и туалет, после чего надежно закрыл входную дверь и только сейчас почувствовал слабость и дрожь в ногах, как после кросса.
Распахнув настежь все окна, минут десять он лежал на диване, бездумно глядя в потолок, затем подошел к телефону и прослушал автоответчик. Несколько раз звонил его непосредственный руководитель и просил сообщить, что случилось. Николай, понимая, что разговор с ним ничего хорошего не сулит, решил сначала покончить с этим неприятным делом. Он позвонил на работу, и все оказалось совсем не так плохо. Головная фирма и в самом деле решила свернуть свою деятельность в России, и работа по большинству проектов приостановливалась. Всем желающим немедленно уволиться выплачивалось пособие в размере двух месячных окладов, так что Николаю предложили подъехать на работу и оформить увольнение, что он и решил немедленно сделать. Перед выходом из дома он позвонил Алексею Аполлоновичу, но снова тот к телефону не подошел. По дороге Николай заехал в банк и получил восстановленную кредитную карточку.
В коридорах офиса, в котором он работал, царила непривычная суета. Из некоторых комнат грузчики уже выносили оргтехнику и мебель. Сотрудники, как муравьи сновали туда-сюда, временами сбиваясь в кучки и что-то с жаром обсуждая. Когда Николай подходил к кабинету менеджера по персоналу, его окликнул Олег Денисов, тот самый коллега, за книгами которого он и полез в развалины.
– Коля, привет, хорошо, что попался, у меня как раз к тебе дело.
– Если ты насчет книг, то извини, они у меня сейчас дома.
– И насчет книг тоже. Ты хоть бегло-то просмотрел?
– Если честно, то только одну.
– Ну и как тебе это направление, я имею в виду биоинформатику?
– Тут я не сильно в теме, но они же обозначили основные направления – генетический анализ, синтез белков, то есть в перспективе просматривается разработка индивидуальных лекарств для каждого конкретного больного на основе анализа его генетики. И все с помощью компьютерного моделирования.
– О. четко сформулировал! Надо записать, в рекламу пойдет.
– В какую рекламу?
– А вот тут подходим к сути моего предложения. Тебе не надоело на дядю работать?
– Как сказать, была у меня такая мысль…
– Вот видишь, и у тебя тоже. А предложение заключается в следующем. У моей жены есть родственник в США. Уехал еще при Брежневе, просто не вернулся с конференции. По специальности он биохимик, у него уже докторская после защиты на утверждении в ВАКе лежала, кое какие связи в научном мире были, так что работу он там нашел без проблем. А занимался он исследованием генома человека. И вот позавчера приехал в Москву, тоже на конференцию…
– Случайно теперь здесь оставаться не собирается?– пошутил Николай.
– Да нет, он посмотрел, что у нас творится, и предложил мне уехать в Штаты, но уехать не просто так, а, собрав несколько толковых ребят, чтобы организовать там фирму по разработке программного обеспечения для генетических исследований и приложений на их основе. Он берется обеспечить вызовы, получение рабочих виз и прочие организационные моменты. Дело очень перспективное. Он утверждает, что получить деньги под такие разработки сейчас очень легко.
– Интересно, конечно, но мне-то какая разница, что здесь на чьего-то дядю работать, что там на твоего.
– Ну, во-первых, там и здесь – это уже две большие разницы. Во-вторых, он не жлоб и предлагает, чтобы ядро так сказать фирмы участвовало не только в качестве разработчиков, но и в качестве совладельцев фирмы. Как он утверждает, через пять-шесть лет все мы будем миллионерами.
– Это как у Маршака? «…владельцы заводов, газет, пароходов»? Естественно и он тоже с нами?
– Если ты о том, что он будет в деле, то это уж само собой, а значит и в прибылях тоже. Только у него уже сейчас несколько миллионов есть, он два патента там получил на свои разработки и весьма успешно их продал. Кстати, тебя я понимаю, здесь ничего не держит? Ты же вроде не женат?
– Тут загвоздка, у меня, понимаешь, серьезные проблемы, и как раз, в частности, с этим связаны.
– Это как, подружка залетела что ли?
– Да нет, долгая история, хотя и началась недавно.
– Это поэтому тебя неделю на работе не было?
– Не совсем так, ты извини, я со всем этим сам должен разобраться, пока рассказывать ничего не могу. Но предложение твое меня, скажем, заинтересовало. Как там с временными рамками-то?
– В пределах месяца терпит.
– Хорошо, в ближайшее время позвоню, а пока пойду увольняться.
Процесс увольнения прошел на редкость быстро и гладко, и через два часа Николай покинул офис с небольшой коробкой в руках, в которой лежала стопка книг и пара коробок с дискетами. По дороге к машине он подошел к газетному киоску и на верхней газете в лежащей ближе всего к продавцу пачке вдруг увидел фотографию со знакомым лицом. У него сразу тревожно заколотилось сердце, и вспотели ладони. Заголовок над фотографией гласил – «Пахан в папахе!». Николай купил газету, сел в машину и бегло прочитал большую статью журналиста Ольшанского о полковнике Смолине. Минут пять он после этого сидел не двигаясь и обдумывал ситуацию. Трудно было, конечно, судить, какие действия после публикации предпримут на Петровке, но если у Ольшанского и в самом деле есть доказательный материал по всем эпизодам, упомянутым в статье, то дело по убийству Смолина постараются закрыть как можно быстрее. А сомневаться в наличии доказательств повода не было. В послесловии к статье говорилось, что в связи с потенциальной опасностью для автора статьи, он на некоторое время укрылся в надежном месте, и даже редакции о его местопребывании ничего не известно, но все собранные документы доступны и могут быть предъявлены по требованию компетентных органов.
Николай остановился невдалеке от вестибюля станции метро «Новослободская» и пошел позвонить из автомата Алексею Аполлоновичу, однако опять ничего кроме длинных гудков в трубке не услышал. А он хорошо помнил, что ювелир собирался сегодня плотно поработать с гарнитуром. Может быть, он все-таки уехал с Людой встречать ее родителей? Но их самолет уже три часа как должен прибыть. Может, тогда он у них дома? Хотя странно, конечно, чего бы вдруг он забросил срочную работу, которой собирался заняться. Поколебавшись, Николай набрал номер телефона Люды, но там тоже никто не брал трубку. Он попытался убедить себя, что ничего необычного не произошло. В конце концов, мог задержаться самолет, только вот рейс у них был компании Pan American, а те такого себе не позволяют. Ну, могли заехать куда-нибудь по дороге отметить встречу, хотя нет, это вряд ли. После восьмичасового перелета и резкой смены часовых поясов больше всего хочется лечь в ванну и потом всласть отоспаться, это он знал на себе. Он попытался дозвониться до справочной, но «09» был беспросветно занят. Промучившись минут пять, Николай подошел к к газетному киоску и попросил продавца показать справочник «Желтые страницы». Продавец, бубня себе под нос, что вот, мол, повадились на халяву пользоваться телефонным справочником, отказался дать толстый желтый уже слегка потрепанный том, пришлось купить его. Справочная аэропорта, конечно, тоже была занята. Тогда Николай нашел в справочнике телефон представительства компании Pan American и моментально туда дозвонился. Девушка на том конце линии с удовольствием сообщила, что самолет, как обычно, прибыл вовремя. Николай на ходу выдумал историю о родителях невесты, которых он почему-то не встретил в зале прилета, хотя неоднократно давал объявления по радио. Девушка сказала, что вообще-то она не вправе давать информацию о пассажирах, но Николай, подбавив слезы в голосе, сказал, что свадьба может сорваться, наплел еще какой-то сентиментальной чепухи, назвал фамилию Людиных родителей и получил подтверждение о вылете их этим рейсом. Оставив справочник на полочке возле телефона, Николай направился к выходу. Возле самой двери его обогнал шустрый парнишка в потрепанных джинсах со знакомым желтым томом под мышкой. Когда Николай вышел на улицу, тот уже бойко предлагал справочник со скидкой многочисленным прохожим. Судя по тому, что, когда Николай подходил к машине, парнишка опять проскочил мимо него, уже не будучи обременен поклажей, торговая сессия ему явно удалась.
Николай заехал в знакомый универсам возле пруда, чтобы купить чего-нибудь поесть, дома после посещения незваных гостей было шаром покати. В голове у него, как он ни старался себя успокаивать, крутились многочисленные варианты возможных событий. Нет, нет, да и проскакивали мысли о том, что «Дядя Леша» мог элементарно кинуть его. Он мог и сговориться с пресловутым Леонидом. Что им мог сделать Николай? Да ничего, разве что набить физиономию, подкараулив как-нибудь, так это себе дороже станет. Все на честном слове держится. А может они все в сговоре, – мелькнуло вдруг у него в голове, – и Люда и ее родители? Ну, брат… это уже на уровне шизофрении.
Выйдя из прохладного зала универсама на пыльную раскаленную улицу, он засмотрелся на мальчишек купающихся в пруду. Захотелось и самому вот так же с разбегу броситься в чистую прохладную воду, но он-то в отличие от мальчишек понимал, что это все не более чем мираж. То есть пруд, конечно, реально существовал, но вода там была грязной, на берегу давно стояли щиты с надписями, запрещающими купаться, поверху плавали пустые пластиковые бутылки, обрывки полиэтиленовых пакетов и всевозможной упаковки. Но ни мальчишки, поднимающие тучи брызг, ни рыболовы, усеявшие прибрежные откосы этого, казалось, не замечали. Ребята барахтались, получая море удовольствия, рыбаки время от времени вытаскивали из воды большеголовых ротанов, заселивших в последнее время чуть ли не все водоемы в Подмосковье, и исправно складывали их в прозрачные полиэтиленовые пакеты, наполненные водой. Наверно, они даже кормили своих кошек этой рыбой, дай им бог здоровья. Николаю невольно пришло в голову, что и вся жизнь, в общем-то, представляет собой большей частью такой вот мираж. Каждый выстраивает для себя свой маленький, в меру сил комфортный и удобный мирок и живет в нем. Вроде люди и вместе, а на самом деле так далеки друг от друга, как будто находятся в разных вселенных, поэтому так трудно бывает понять даже того, кто всю жизнь вроде бы находится с тобой рядом.
Будучи погружен в столь невеселые и слегка даже философские размышления, Николай подъехал к подъезду своего дома, поднялся к себе и сразу же взялся за телефон. Однако по-прежнему ни у Люды, ни у Николая Аполлоновича никто к телефону не подошел. Он включил спикерфон, поставил режим автодозвона на номера Алексея Аполлоновича и Люды и пошел на кухню приготовить что-нибудь поесть. Уже и послеобеденный кофе был выпит, а в тишине квартиры динамик телефона все еще издавал тоскливые серии длинных гудков, перемежаемые щелчками набора номера. Наконец Николай подошел к телефону и сбросил автодозвон. Время подходило к шести вечера, и стало ясно, что случилось что-то необычное. Он попытался проанализировать различные варианты своих действий. Продолжать дозваниваться? Но перспектива сидеть в пустой квартире и слушать, как набираются номера, мягко говоря, не радовала. Съездить домой к Люде или Алексею Аполлоновичу? Но это вряд ли что даст. Если бы они были дома, то кто-нибудь обязательно отозвался бы. Что остается? Ну да, бюро несчастных случаев, или как там называется это заведение. Он набрал «09», минут пять слушал надоедливую мелодию, перемежаемую просьбами не вешать трубку. Наконец оператор отозвалась, дала номер бюро, но там было постоянно занято.
Николай опять поставил автодозвон, сел в кресло, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы. Остановился на новостях, где показывали толпу, собравшуюся возле головного офиса МММ. Если в понедельник там еще пытались соблюсти хорошую мину при плохой игре, то теперь диктор бодрым голосом сообщал, что котировка акций МММ снижена почти в сто раз. Корреспондент пытался взять интервью у кого-нибудь, но люди, кто со злыми, кто с отчаявшимися лицами, то отталкивали микрофон, то бросали короткие реплики, в основном заглушаемые в эфире коротким писком, означавшим использование в качестве ответа русского мата. Только одна женщина с зареванным лицом уцепилась одной рукой за микрофон, другой за рукав телевизионщика, как будто ожидала от него немедленной помощи. Сбивчиво выкрикивая сквозь слезы слова, она рассказала, что ее семья продала квартиру и вложила все деньги в акции. Ошалевший корреспондент, бормоча что-то невнятное, с трудом вывинтил микрофон у нее из рук, но она успела отчаянно крикнуть напоследок, – Как же нам теперь жить, помогите же кто-нибудь!
Картинка переключилась. Диктор тем же бодрым голосом, но уже на фоне самого себя в студии, сообщил, что из-за событий вокруг МММ уже произошло несколько случаев самоубийств.
В это время длинные гудки в динамике телефона сменились женским голосом. Николай бросился к трубке. После короткого разговора он узнал, что никаких несчастных случаев с названными им лицами не зафиксировано. Тут Николай облегченно вздохнул, но, как оказалось, большая часть сведений о происшествиях текущего дня поступает только к вечеру.
День, залитый летним зноем, тянулся нескончаемо долго. Залетевшая оса, нудно звеня, билась об оконное стекло, упорно не замечая распахнутую рядом балконную дверь. Николай скатал в трубочку газету, улучив момент, шлепнул по стеклу. Раздавленная оса прилипла к фотографии полковника Смолина. Она еще чуть шевелила лапками и пыталась согнуть брюшко в надежде ужалить врага, но ей мешали выдавленные и прилипшие к газете внутренности. Николай вдруг вспомнил полковника, который, так же согнувшись, дергался на полу с развороченным животом, и внезапно ему стало плохо. Он едва успел добежать до туалета. Приступы рвоты шли один за другим, пока в желудке хоть что-то оставалось. Вконец обессиленный он едва смог умыться и почистить зубы. Ничего уже не хотелось дожидаться, оставалось только одно желание – забыть все. Он с трудом нашел две оставшихся последними таблетки снотворного, принял сразу обе и повалился на диван, накрывшись сдернутым с него пледом.
Когда он оторвал взгляд от обложки, то обнаружил, что пацаны стоят метрах в тридцати, сбившись в кучку, и что-то оживленно обсуждают. Наконец, двое из них упорно стали подталкивать упиравшегося третьего в сторону Николая. Тот, недолго посопротивлявшись, перестал упираться и, махнув рукой, направился в сторону Николая.
– Дяденька, отдайте журнал. Димка его у старшего брата взял без спроса, ему влетит здорово, если он его на место не положит.
– Да не нужен он мне. На, бери, – Николай протянул журнал мальчишке. – Слушай, заработать хочешь?
– Само собой хочу. А что делать надо?
– Да записку одному приятелю отнести вон в тот дом. Номер квартиры вот написан. Десять тысяч авансом даю и еще столько же, если ответ принесешь.
– А это не наркота?
– Да ну, что ты! – Николай развернул записку, продемонстрировал обе ее стороны, проводя по ним ребром ладони, как фокусник, выполняющий очередной трюк, и передал парню записку с десятитысячной банкнотой. – Я в машине буду ждать.
Мальчишка застрял в подъезде минут на пять. Наконец он вышел, металлическая дверь подъезда глухо лязгнула, закрываясь за ним. Подходя к машине, он с победным видом помахал над головой белой бумажкой, зажатой в правой руке, и, не отдавая ее, потребовал,
– Гоните еще десятку, вот ответ.
Николай, выйдя из машины, настороженно вскинул голову. На балконе его квартиры никого не было, на занавешенных окнах не дрогнула ни одна штора. Во дворе тоже посторонних не видно, если не считать гуляющих с детьми мамаш, которые ему уже давно примелькались.
– Какой к черту ответ, от кого? В квартире же никого не должно быть, – мелькнуло у него в голове. Он достал из кармана еще десять тысяч, протянул парнишке в обмен на записку. Тот моментально дернул к поджидавшим его приятелям, не останавливаясь около них, сказал что-то на ходу, и все трое скрылись за углом соседнего дома.
Николай развернул записку, нацарапанную простым карандашом на клочке полей газетного листа:
«Я звонил несколько раз, никого нет дома, я вашу записку оставил в двери».
Николай невольно усмехнулся, – Понятно, парень решил, что если он не принесет ответа, то не получит дополнительной оплаты, вот и решил таким образом развести денежного мужичка. Да, деловое поколение растет.
На всякий случай он оставил машину возле соседнего дома в пределах прямой видимости из окон своей квартиры, и направился к родному подъезду. Войдя в лифт, он, однако, подумал, что стоит все-таки еще раз как-то проверить, не ждут ли его сюрпризы в виде нехороших людей. Николай поднялся на два этажа выше своего, вышел на лестничную площадку и прислушался. На лестнице было тихо. Тогда он спустился на один этаж и позвонил в квартиру, которая располагалась прямо над его обиталищем. С соседями, живущими в ней, он был хоть и шапочно, но знаком, так что ненужных вопросов и любопытства, если бы ему открыли, не возникло. Однако никто ему не открыл, и за дверью стояла тишина. Николай позвонил еще несколько раз, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-либо звуки с его лестничной площадки, но подъезд как вымер. Сегодня не слышно было даже звуков ремонта в одной из квартир на верхних этажах, которые в последний месяц изрядно отравляли жизнь жильцам дома. Ремонт ни шатко, ни валко производила бригада молдаван, которые жили в этой же квартире. Когда кому-то из жильцов становилось совсем уж невмоготу, он начинал звонить и стучать в дверь шумной квартиры. Дверь никогда не открывали, но трудовая деятельность на какое-то время замирала, а потом потихоньку, полегоньку вновь возобновлялась.
Николай подошел к двери своей квартиры, позвонил и быстро отошел к краю лестничной площадки, приготовившись стартовать вниз, к выходу, если в этом возникнет необходимость, но никто не открыл, а услышать, что происходит в квартире через две двери, одна из которых представляла собой многослойный металлический пирог, было невозможно. Он осторожно вставил ключ в замочную скважину верхнего замка, который автоматически защелкивался при закрывании двери. Медленно поворачивая ключ, после одного оборота он почувствовал, что язычок защелки освободил дверь. Значит, оклемавшийся Технарь, уходя, просто захлопнул ее. Или все-таки в квартире кто-то есть? Осторожно, чуть приоткрыв дверь, которая несмотря на свой вес на петлях ходила совершенно бесшумно, он прислушался и даже попытался принюхаться. Из квартиры не доносилось ни звука, свет в прихожей горел, чувствовался застарелый запах табачного дыма. Николай достал из кармана камушек, подобранный во дворе, и легонько бросил его, так, чтобы он попал в дверь, ведущую в одну из комнат. Сам же в этот время приготовился, если что, захлопнуть дверь и бежать вниз. Однако все вокруг по-прежнему было спокойно. Николай, распахнул дверь и, оставив ее открытой, вошел в квартиру. Осторожно заглянул в одну, затем в другую комнату, уже смело прошел на кухню, попутно осмотрев ванную и туалет, после чего надежно закрыл входную дверь и только сейчас почувствовал слабость и дрожь в ногах, как после кросса.
Распахнув настежь все окна, минут десять он лежал на диване, бездумно глядя в потолок, затем подошел к телефону и прослушал автоответчик. Несколько раз звонил его непосредственный руководитель и просил сообщить, что случилось. Николай, понимая, что разговор с ним ничего хорошего не сулит, решил сначала покончить с этим неприятным делом. Он позвонил на работу, и все оказалось совсем не так плохо. Головная фирма и в самом деле решила свернуть свою деятельность в России, и работа по большинству проектов приостановливалась. Всем желающим немедленно уволиться выплачивалось пособие в размере двух месячных окладов, так что Николаю предложили подъехать на работу и оформить увольнение, что он и решил немедленно сделать. Перед выходом из дома он позвонил Алексею Аполлоновичу, но снова тот к телефону не подошел. По дороге Николай заехал в банк и получил восстановленную кредитную карточку.
В коридорах офиса, в котором он работал, царила непривычная суета. Из некоторых комнат грузчики уже выносили оргтехнику и мебель. Сотрудники, как муравьи сновали туда-сюда, временами сбиваясь в кучки и что-то с жаром обсуждая. Когда Николай подходил к кабинету менеджера по персоналу, его окликнул Олег Денисов, тот самый коллега, за книгами которого он и полез в развалины.
– Коля, привет, хорошо, что попался, у меня как раз к тебе дело.
– Если ты насчет книг, то извини, они у меня сейчас дома.
– И насчет книг тоже. Ты хоть бегло-то просмотрел?
– Если честно, то только одну.
– Ну и как тебе это направление, я имею в виду биоинформатику?
– Тут я не сильно в теме, но они же обозначили основные направления – генетический анализ, синтез белков, то есть в перспективе просматривается разработка индивидуальных лекарств для каждого конкретного больного на основе анализа его генетики. И все с помощью компьютерного моделирования.
– О. четко сформулировал! Надо записать, в рекламу пойдет.
– В какую рекламу?
– А вот тут подходим к сути моего предложения. Тебе не надоело на дядю работать?
– Как сказать, была у меня такая мысль…
– Вот видишь, и у тебя тоже. А предложение заключается в следующем. У моей жены есть родственник в США. Уехал еще при Брежневе, просто не вернулся с конференции. По специальности он биохимик, у него уже докторская после защиты на утверждении в ВАКе лежала, кое какие связи в научном мире были, так что работу он там нашел без проблем. А занимался он исследованием генома человека. И вот позавчера приехал в Москву, тоже на конференцию…
– Случайно теперь здесь оставаться не собирается?– пошутил Николай.
– Да нет, он посмотрел, что у нас творится, и предложил мне уехать в Штаты, но уехать не просто так, а, собрав несколько толковых ребят, чтобы организовать там фирму по разработке программного обеспечения для генетических исследований и приложений на их основе. Он берется обеспечить вызовы, получение рабочих виз и прочие организационные моменты. Дело очень перспективное. Он утверждает, что получить деньги под такие разработки сейчас очень легко.
– Интересно, конечно, но мне-то какая разница, что здесь на чьего-то дядю работать, что там на твоего.
– Ну, во-первых, там и здесь – это уже две большие разницы. Во-вторых, он не жлоб и предлагает, чтобы ядро так сказать фирмы участвовало не только в качестве разработчиков, но и в качестве совладельцев фирмы. Как он утверждает, через пять-шесть лет все мы будем миллионерами.
– Это как у Маршака? «…владельцы заводов, газет, пароходов»? Естественно и он тоже с нами?
– Если ты о том, что он будет в деле, то это уж само собой, а значит и в прибылях тоже. Только у него уже сейчас несколько миллионов есть, он два патента там получил на свои разработки и весьма успешно их продал. Кстати, тебя я понимаю, здесь ничего не держит? Ты же вроде не женат?
– Тут загвоздка, у меня, понимаешь, серьезные проблемы, и как раз, в частности, с этим связаны.
– Это как, подружка залетела что ли?
– Да нет, долгая история, хотя и началась недавно.
– Это поэтому тебя неделю на работе не было?
– Не совсем так, ты извини, я со всем этим сам должен разобраться, пока рассказывать ничего не могу. Но предложение твое меня, скажем, заинтересовало. Как там с временными рамками-то?
– В пределах месяца терпит.
– Хорошо, в ближайшее время позвоню, а пока пойду увольняться.
Процесс увольнения прошел на редкость быстро и гладко, и через два часа Николай покинул офис с небольшой коробкой в руках, в которой лежала стопка книг и пара коробок с дискетами. По дороге к машине он подошел к газетному киоску и на верхней газете в лежащей ближе всего к продавцу пачке вдруг увидел фотографию со знакомым лицом. У него сразу тревожно заколотилось сердце, и вспотели ладони. Заголовок над фотографией гласил – «Пахан в папахе!». Николай купил газету, сел в машину и бегло прочитал большую статью журналиста Ольшанского о полковнике Смолине. Минут пять он после этого сидел не двигаясь и обдумывал ситуацию. Трудно было, конечно, судить, какие действия после публикации предпримут на Петровке, но если у Ольшанского и в самом деле есть доказательный материал по всем эпизодам, упомянутым в статье, то дело по убийству Смолина постараются закрыть как можно быстрее. А сомневаться в наличии доказательств повода не было. В послесловии к статье говорилось, что в связи с потенциальной опасностью для автора статьи, он на некоторое время укрылся в надежном месте, и даже редакции о его местопребывании ничего не известно, но все собранные документы доступны и могут быть предъявлены по требованию компетентных органов.
Николай остановился невдалеке от вестибюля станции метро «Новослободская» и пошел позвонить из автомата Алексею Аполлоновичу, однако опять ничего кроме длинных гудков в трубке не услышал. А он хорошо помнил, что ювелир собирался сегодня плотно поработать с гарнитуром. Может быть, он все-таки уехал с Людой встречать ее родителей? Но их самолет уже три часа как должен прибыть. Может, тогда он у них дома? Хотя странно, конечно, чего бы вдруг он забросил срочную работу, которой собирался заняться. Поколебавшись, Николай набрал номер телефона Люды, но там тоже никто не брал трубку. Он попытался убедить себя, что ничего необычного не произошло. В конце концов, мог задержаться самолет, только вот рейс у них был компании Pan American, а те такого себе не позволяют. Ну, могли заехать куда-нибудь по дороге отметить встречу, хотя нет, это вряд ли. После восьмичасового перелета и резкой смены часовых поясов больше всего хочется лечь в ванну и потом всласть отоспаться, это он знал на себе. Он попытался дозвониться до справочной, но «09» был беспросветно занят. Промучившись минут пять, Николай подошел к к газетному киоску и попросил продавца показать справочник «Желтые страницы». Продавец, бубня себе под нос, что вот, мол, повадились на халяву пользоваться телефонным справочником, отказался дать толстый желтый уже слегка потрепанный том, пришлось купить его. Справочная аэропорта, конечно, тоже была занята. Тогда Николай нашел в справочнике телефон представительства компании Pan American и моментально туда дозвонился. Девушка на том конце линии с удовольствием сообщила, что самолет, как обычно, прибыл вовремя. Николай на ходу выдумал историю о родителях невесты, которых он почему-то не встретил в зале прилета, хотя неоднократно давал объявления по радио. Девушка сказала, что вообще-то она не вправе давать информацию о пассажирах, но Николай, подбавив слезы в голосе, сказал, что свадьба может сорваться, наплел еще какой-то сентиментальной чепухи, назвал фамилию Людиных родителей и получил подтверждение о вылете их этим рейсом. Оставив справочник на полочке возле телефона, Николай направился к выходу. Возле самой двери его обогнал шустрый парнишка в потрепанных джинсах со знакомым желтым томом под мышкой. Когда Николай вышел на улицу, тот уже бойко предлагал справочник со скидкой многочисленным прохожим. Судя по тому, что, когда Николай подходил к машине, парнишка опять проскочил мимо него, уже не будучи обременен поклажей, торговая сессия ему явно удалась.
Николай заехал в знакомый универсам возле пруда, чтобы купить чего-нибудь поесть, дома после посещения незваных гостей было шаром покати. В голове у него, как он ни старался себя успокаивать, крутились многочисленные варианты возможных событий. Нет, нет, да и проскакивали мысли о том, что «Дядя Леша» мог элементарно кинуть его. Он мог и сговориться с пресловутым Леонидом. Что им мог сделать Николай? Да ничего, разве что набить физиономию, подкараулив как-нибудь, так это себе дороже станет. Все на честном слове держится. А может они все в сговоре, – мелькнуло вдруг у него в голове, – и Люда и ее родители? Ну, брат… это уже на уровне шизофрении.
Выйдя из прохладного зала универсама на пыльную раскаленную улицу, он засмотрелся на мальчишек купающихся в пруду. Захотелось и самому вот так же с разбегу броситься в чистую прохладную воду, но он-то в отличие от мальчишек понимал, что это все не более чем мираж. То есть пруд, конечно, реально существовал, но вода там была грязной, на берегу давно стояли щиты с надписями, запрещающими купаться, поверху плавали пустые пластиковые бутылки, обрывки полиэтиленовых пакетов и всевозможной упаковки. Но ни мальчишки, поднимающие тучи брызг, ни рыболовы, усеявшие прибрежные откосы этого, казалось, не замечали. Ребята барахтались, получая море удовольствия, рыбаки время от времени вытаскивали из воды большеголовых ротанов, заселивших в последнее время чуть ли не все водоемы в Подмосковье, и исправно складывали их в прозрачные полиэтиленовые пакеты, наполненные водой. Наверно, они даже кормили своих кошек этой рыбой, дай им бог здоровья. Николаю невольно пришло в голову, что и вся жизнь, в общем-то, представляет собой большей частью такой вот мираж. Каждый выстраивает для себя свой маленький, в меру сил комфортный и удобный мирок и живет в нем. Вроде люди и вместе, а на самом деле так далеки друг от друга, как будто находятся в разных вселенных, поэтому так трудно бывает понять даже того, кто всю жизнь вроде бы находится с тобой рядом.
Будучи погружен в столь невеселые и слегка даже философские размышления, Николай подъехал к подъезду своего дома, поднялся к себе и сразу же взялся за телефон. Однако по-прежнему ни у Люды, ни у Николая Аполлоновича никто к телефону не подошел. Он включил спикерфон, поставил режим автодозвона на номера Алексея Аполлоновича и Люды и пошел на кухню приготовить что-нибудь поесть. Уже и послеобеденный кофе был выпит, а в тишине квартиры динамик телефона все еще издавал тоскливые серии длинных гудков, перемежаемые щелчками набора номера. Наконец Николай подошел к телефону и сбросил автодозвон. Время подходило к шести вечера, и стало ясно, что случилось что-то необычное. Он попытался проанализировать различные варианты своих действий. Продолжать дозваниваться? Но перспектива сидеть в пустой квартире и слушать, как набираются номера, мягко говоря, не радовала. Съездить домой к Люде или Алексею Аполлоновичу? Но это вряд ли что даст. Если бы они были дома, то кто-нибудь обязательно отозвался бы. Что остается? Ну да, бюро несчастных случаев, или как там называется это заведение. Он набрал «09», минут пять слушал надоедливую мелодию, перемежаемую просьбами не вешать трубку. Наконец оператор отозвалась, дала номер бюро, но там было постоянно занято.
Николай опять поставил автодозвон, сел в кресло, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы. Остановился на новостях, где показывали толпу, собравшуюся возле головного офиса МММ. Если в понедельник там еще пытались соблюсти хорошую мину при плохой игре, то теперь диктор бодрым голосом сообщал, что котировка акций МММ снижена почти в сто раз. Корреспондент пытался взять интервью у кого-нибудь, но люди, кто со злыми, кто с отчаявшимися лицами, то отталкивали микрофон, то бросали короткие реплики, в основном заглушаемые в эфире коротким писком, означавшим использование в качестве ответа русского мата. Только одна женщина с зареванным лицом уцепилась одной рукой за микрофон, другой за рукав телевизионщика, как будто ожидала от него немедленной помощи. Сбивчиво выкрикивая сквозь слезы слова, она рассказала, что ее семья продала квартиру и вложила все деньги в акции. Ошалевший корреспондент, бормоча что-то невнятное, с трудом вывинтил микрофон у нее из рук, но она успела отчаянно крикнуть напоследок, – Как же нам теперь жить, помогите же кто-нибудь!
Картинка переключилась. Диктор тем же бодрым голосом, но уже на фоне самого себя в студии, сообщил, что из-за событий вокруг МММ уже произошло несколько случаев самоубийств.
В это время длинные гудки в динамике телефона сменились женским голосом. Николай бросился к трубке. После короткого разговора он узнал, что никаких несчастных случаев с названными им лицами не зафиксировано. Тут Николай облегченно вздохнул, но, как оказалось, большая часть сведений о происшествиях текущего дня поступает только к вечеру.
День, залитый летним зноем, тянулся нескончаемо долго. Залетевшая оса, нудно звеня, билась об оконное стекло, упорно не замечая распахнутую рядом балконную дверь. Николай скатал в трубочку газету, улучив момент, шлепнул по стеклу. Раздавленная оса прилипла к фотографии полковника Смолина. Она еще чуть шевелила лапками и пыталась согнуть брюшко в надежде ужалить врага, но ей мешали выдавленные и прилипшие к газете внутренности. Николай вдруг вспомнил полковника, который, так же согнувшись, дергался на полу с развороченным животом, и внезапно ему стало плохо. Он едва успел добежать до туалета. Приступы рвоты шли один за другим, пока в желудке хоть что-то оставалось. Вконец обессиленный он едва смог умыться и почистить зубы. Ничего уже не хотелось дожидаться, оставалось только одно желание – забыть все. Он с трудом нашел две оставшихся последними таблетки снотворного, принял сразу обе и повалился на диван, накрывшись сдернутым с него пледом.
Глава 23
1994 год, Москва, четверг, 21 июля
Сон его был тяжелым и неприятным, что-то снилось, но как сквозь туман, он не узнавал лиц, не понимал происходящего с ними. Когда он, взмокший и обессиленный, открыл глаза, на часах была половина двенадцатого, комнату заливал беспощадный солнечный свет. В себя он пришел только после холодного душа и большой чашки крепкого кофе. Однако вместо того, чтобы взяться за телефон, Николай почему-то вдруг неожиданно для себя решил прибраться в квартире. Откуда-то внезапно возникла бредовая (как он думал, отстраненно анализируя ситуацию какой-то частью своего сознания) мысль, что если в квартире все будет в порядке, то все нормально будет и у него. Он тщательно вымыл посуду, скрупулезно оттирая с содой малейшие признаки застарелых пятен, загрузил стиральную машину, затем пропылесосил и помыл пол. После этого снова пришлось пойти в душ, после чего он побрился и погладил легкий летний костюм. Одевшись, он подошел к зеркалу, посмотрел на себя и сам себе же скептически ухмыльнулся, – Ну, что ты валяешь дурака! Ты же великолепно понимаешь, что просто оттягиваешь момент, после которого все станет ясно, и так же великолепно понимаешь, что случилось что-то непредвиденное, и одень костюм, хоть от Армани, хоть от Адама, шансов на благоприятный вариант развития событий у тебя ноль!
Разозлившись, он набрал номер Алексея Аполлоновича. Как и вчера в трубке долго звучали длинные гудки. Точно так же никто не ответил и по телефону Люды. Тут Николай почувствовал, что у него начинают дрожать руки, и его, несмотря на жаркий день, слегка знобит. Он нашел в ежедневнике записанный вчера номер телефона бюро информации о несчастных случаях и поставил аппарат на автодозвон.
Пробиться ему удалось только через полчаса. Пожилая женщина-оператор долго выясняла, кем он приходится разыскиваемым лицам, а когда он сказал, что Люда – его невеста, то оператор, вместо того, чтобы искать информацию, начала допытываться, почему он не знает, как зовут его будущих тещу и тестя. Николай чуть было не вспылил, но сдержался и вместо ответа спросил собеседницу, на какой день она познакомила своего жениха с родителями. Оператор надолго замолчала. Николай, испугавшись, что она отвлеклась на воспоминания о неблизких уже событиях, несколько раз дунул в трубку.
– Вы что дуете, у меня и так уши от вас за целый день болят. Ждите спокойно, я записи просматриваю.
Через несколько минут ее голос опять прорезался в трубке, – Вот, нашла. Записать есть чем?
– Ну, да. А что случилось?
– Они вчера втроем попали в автомобильную аварию в районе Лобни, доставлены в третью городскую больницу в той же Лобне. Запишите номер, по которому надо позвонить.
– Хорошо, записал, а что с ними, они сильно пострадали?!
– У нас таких сведений не бывает. Звоните, там все скажут.
– А не было там с ними четвертого, Алексей Аполлонович его зовут.
– Может и был, но его никуда не отвозили, не зарегистрировано.
Николай непослушными пальцами набирал номер. Первый раз он попал не туда. Какая-то бабка уже вознамерилась выспросить, кто он такой и как узнал про то, что у нее есть телефон, но он уже быстро снова набирал номер больницы. Долго шли длинные гудки, Николай терпеливо ждал, он хорошо помнил нервную суету, которая царила в регистратуре районной поликлиники, где две медсестры умудрялись выдавать талоны на прием к врачам, искать карты пациентов и в промежутках говорить по постоянно звонящим телефонам. Вот и сейчас он ожидал, что трубку снимет столь же запаренная суетой нервная медсестра. Но голос ответившей женщины был на удивление спокоен.
Разозлившись, он набрал номер Алексея Аполлоновича. Как и вчера в трубке долго звучали длинные гудки. Точно так же никто не ответил и по телефону Люды. Тут Николай почувствовал, что у него начинают дрожать руки, и его, несмотря на жаркий день, слегка знобит. Он нашел в ежедневнике записанный вчера номер телефона бюро информации о несчастных случаях и поставил аппарат на автодозвон.
Пробиться ему удалось только через полчаса. Пожилая женщина-оператор долго выясняла, кем он приходится разыскиваемым лицам, а когда он сказал, что Люда – его невеста, то оператор, вместо того, чтобы искать информацию, начала допытываться, почему он не знает, как зовут его будущих тещу и тестя. Николай чуть было не вспылил, но сдержался и вместо ответа спросил собеседницу, на какой день она познакомила своего жениха с родителями. Оператор надолго замолчала. Николай, испугавшись, что она отвлеклась на воспоминания о неблизких уже событиях, несколько раз дунул в трубку.
– Вы что дуете, у меня и так уши от вас за целый день болят. Ждите спокойно, я записи просматриваю.
Через несколько минут ее голос опять прорезался в трубке, – Вот, нашла. Записать есть чем?
– Ну, да. А что случилось?
– Они вчера втроем попали в автомобильную аварию в районе Лобни, доставлены в третью городскую больницу в той же Лобне. Запишите номер, по которому надо позвонить.
– Хорошо, записал, а что с ними, они сильно пострадали?!
– У нас таких сведений не бывает. Звоните, там все скажут.
– А не было там с ними четвертого, Алексей Аполлонович его зовут.
– Может и был, но его никуда не отвозили, не зарегистрировано.
Николай непослушными пальцами набирал номер. Первый раз он попал не туда. Какая-то бабка уже вознамерилась выспросить, кто он такой и как узнал про то, что у нее есть телефон, но он уже быстро снова набирал номер больницы. Долго шли длинные гудки, Николай терпеливо ждал, он хорошо помнил нервную суету, которая царила в регистратуре районной поликлиники, где две медсестры умудрялись выдавать талоны на прием к врачам, искать карты пациентов и в промежутках говорить по постоянно звонящим телефонам. Вот и сейчас он ожидал, что трубку снимет столь же запаренная суетой нервная медсестра. Но голос ответившей женщины был на удивление спокоен.