После обеда Илья, никуда не торопясь, завез меня в магазин, и я купила кое-какие продукты и пригласила его на ужин.
Приготовила отбивные с луком и грибами, смешала пару салатов, сделала целое блюдо закусочных бутербродов на поджаренном белом хлебе: с икрой, семгой, бужениной.
Часов в восемь в дверь позвонили. На пороге стоял улыбающийся Илья. В руках он держал бутылку вина и коробку пирожных из французской кондитерской «Леди Мармелад».
Я накрыла стол в просторной кухне.
Илья спросил, наблюдая за моими передвижениями:
– Позвонила подружкам?
Я виновато сказала:
– Знаешь, можешь считать меня совершенной растрепой, но телефон я вчера где-то потеряла.
Он удивился:
– Ты вчера его, вроде, сунула в сумку, когда мы уходили? Да ладно, не огорчайся, я подарю тебе новый. Мне недавно его презентовали клиенты банка, а я все равно не люблю дареные телефоны. Считаю, что мужчина всегда должен сам выбирать часы, телефон и автомобиль.
Я порадовалась, что он не поставил в один ряд с этими достижениями цивилизации и женщин, и оценила его деликатность.
Мы поужинали. Илья ел мало, поглядывал на меня.
Я убрала тарелки со стола, переложила пирожные на блюдо и принесла кофе.
Мой гость от сладкого отказался, а я любовно выбрала себе пирожное и, не удержавшись, облизала палец.
Он потер лицо руками и спросил без всякого перехода:
– Вы с Павлом поссорились, и он уехал в Австрию один?
Я удивилась:
– Нет, мы вовсе не ссорились. С чего ты взял?
Он уклончиво пожал плечами:
– У вас довольно близкие отношения. Одно время я даже думал, что…В общем, я удивился, что ты ему не позвонила.
– А у меня нет его номера.
– Если надо, я тебе его подскажу.
– Нет, не надо. Пока не надо. Мне не хотелось бы просить его о помощи, по крайней мере, сейчас.
Илья внимательно посмотрел на меня и тихо сказал:
– Ты ведь не будешь отрицать, что в твоей жизни что-то произошло? Ты уже убедилась, что я твой друг. Я никогда и никому не расскажу о том, что узнал от тебя. Ну же, попробуй произнести вслух то, что тебя тревожит, и тебе станет легче. А потом, вдвоем мы, может быть, придумаем решение твоей проблемы.
– А ты не боишься, что я, как в старом анекдоте, на твой вопрос «Как дела?» подробно расскажу тебе, как действительно обстоят мои дела?
– И вовсе тут не при чем твой анекдот.
Я закрыла глаза и тихо сказала:
– За последние два дня я сделала несколько открытий, которые перевернули мою жизнь. Человек, которого я любила, поверил, что я – предательница и холодная расчетливая стерва; друг, о котором я думала, что он влюблен в меня, уехал в отпуск, предварительно наняв себе за деньги подружку; я пренебрегла основным правилом работающей женщины и завела роман на работе, в результате одновременно с любовью потеряла и работу; в моей квартире резвится шумная компания со стойкими уголовно-алкогольными традициями; и самое главное – я беременна.
Он молча смотрел на меня, и я торопливо продолжила:
– Нет, нет, последнее можно смело вычеркнуть из списка неприятностей. Я ужасно хочу этого ребенка. Я сама узнала о его существовании два дня назад, но уже успела привыкнуть к тому, что он со мной.
Илья задумчиво сказал:
– Как-то я разговаривал с одним психологом. И он сказал, что самый первый шаг, который надо сделать, это подумать о том, что положительного принесут в твою жизнь изменения, связанные со случившимися неприятностями. Иногда оказывается, что польза бывает ощутимей вреда. Давай попробуем? Ты так сильно любила этого человека?
– Мне казалось, что да, сильно.
– А всегда ли он относился к тебе хорошо? Не было ли у тебя ощущения, что он использует тебя?
Я закрыла лицо руками:
– Мне было хорошо с ним. И он дарил мне подарки и был внимателен к моим желаниям.
– Понимаешь, ты молодая и очень красивая женщина. Понятно, что это могло быть твоей ответной реакцией на его сильное мужское чувство. А подарки… Мужчина, который влюблен в женщину и не делает ей подарков – на мой взгляд, просто дурак какой-то. Давай попробуем по-другому. Ты хотела чего-то определенного от этой любви? Ну, ты рассчитывала, что вы поженитесь, что любовь будет длиться вечно?
– Нет. – Я смахнула слезинку, вспомнив, как всегда боялась, что наша связь с Виктором ненадолго.
– Так не стоит ли тебе отнестись к вашему разрыву, как к естественному процессу?
Уже не сдерживаясь, я заплакала.
– Да, но он оскорбил меня, он считает, что мне всегда были нужны только его деньги!
– Но ты ведь о себе точно знаешь, что это не так. Кроме того, на память о вашей любви у тебя останется ребенок. Или вот с другом. Чего в ваших отношениях было больше, дружбы или неразделенной любви? Почему ты так странно реагируешь на то, что он пригласил в поездку девушку, пусть даже и за деньги?
– Да ведь он звал меня! Значит, я для него такая же, как и эта девушка!
Илья с юмором посмотрел на меня и сказал:
– Ну, то, что он хотел сэкономить, мы можем смело отбросить?
Я невольно засмеялась.
Он вздохнул и сказал:
– Не знаю, как ты, а я в его поступке вижу оскорбленное мужское самолюбие и ревность. Сильные мужики обычно стесняются своих чувств, тем более неразделенных. Почему ты считаешь его своим другом?
– Он всегда был рядом, даже зная, что я люблю другого. И это именно он подал мне одну очень важную для меня мысль, он поверил в то, что я справлюсь.
– Ты отпустила его на словах, отпусти и сердцем. И тебе самой станет легче.
Я засмеялась:
– Илья, да ты сам – настоящий психолог! Где ты этому научился?
– Это просто жизненный опыт, девочка. Просто я прожил на свете гораздо больше, чем ты. И я знаю, что такое настоящее несчастье.
Я вспомнила о его погибшей жене, и устыдилась. Попыталась перевести разговор:
– Ч то там у нас по списку дальше? Квартира и подгулявшие соседи?
Видимо, недовольный тем, что приоткрыл мне свои чувства, он поднялся:
– А это вообще не несчастье, а так, чепуха. Сегодня я поговорил с одним парнем, он держит риэлтерскую контору. Он обещал помочь. Дашь завтра мне ключи и объяснишь, где лежат документы.
– Да я и сама могу проехать!
– Нет, – отрезал он. – В твоем состоянии эти визиты не нужны.
– Да я же беременна, а не больна!
Он повернулся ко мне и сказал:
– Кстати, о твоей беременности. Завтра я договорюсь с заведующей ЗАГСа, и она зарегистрирует наш брак. Так что на вторую половину дня ничего не планируй. Спокойной ночи!
Он направился к входной двери, прихрамывая чуть больше обычного. В этот момент легкое помутнение рассудка, вызванное его словами, прошло, и я бросилась за ним:
– Подожди! Я ничего не поняла! Какая заведующая? С ума ты сошел, что ли?
Он повернулся ко мне:
– Не годится ребенку думать, что у него не было отца, или, того лучше, что отец его бросил. Ты будешь жить так, как жила до этого. Если встретишь и полюбишь другого – я не в претензии. Получишь развод, и выходи замуж снова.
Я завопила:
– Нет, ты все-таки ненормальный! Зачем тебе взваливать на себя заботы о чужом ребенке?
Он пожал плечами:
– Когда Алла разбилась, она была беременна на третьем месяце. После этой аварии у меня своих детей не будет. С некоторых пор в нашей стране, в связи с появлением собственности, снова стали популярны вопросы наследования, должен же я передать кому-то свои капиталы?
Видя, что я вовсе остолбенела, он наклонился ко мне, коснулся губами волос на виске и сказал:
– Иди спать, уже поздно.
Часть вторая
Мой водитель, Игорь Каретников, помог мне донести багаж до стойки регистрации. Уже много лет, с тех пор, как научился получать удовольствие от горных лыж, я езжу везде только со своим снаряжением.
Петер, с которым я познакомился лет десять назад, еще зеленым новичком, всегда смеется над моим багажом, но и сам катается только на собственных лыжах, той же фирмы, что и мои.
Я отключил и отдал Игорю свой телефон, он передаст его Марии Ивановне: это наша традиция, я всегда, уезжая, оставляю ему телефон в аэропорту, как бы прощаясь с суетной московской жизнью.
Впереди у меня три недели простой и приятной жизни в маленьком тирольском городке. Несмотря на обилие туристов, как-то никто друг другу не мешает. Великолепные виды, удобные подъемники, спуски разного уровня сложности, конечно, привлекают массу народа, и по вечерам здесь шумновато. Зато все это искупается гостеприимством местных жителей, неистребимым национальным колоритом, богатством и щедростью природы здешних мест. Я нигде в мире не видел таких замечательно тугих и пушистых елок, как в долине Циллерталь.
В последние дни в Москве мне стало душно, и я с удовольствием вспомнил свежий воздух долины, завораживающие горные пейзажи, поросшие елями склоны и остроконечные вершины, сплошь укутанные снежным покрывалом…
Я заметил, что за нашими с Игорем манипуляциями с интересом наблюдает молодая женщина с гладкими светлыми волосами. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась:
– Павел Андреевич?
Черт, я и забыл про то, что еду не один! Не знаю, кому и что я хотел доказать, только переводчица мне там нужна, как рыбе зонтик. Десять лет, по меньшей мере, мне удавалось обходиться там собственными силами.
Я с интересом оглядел ее стройную фигуру и лицо: очень даже ничего! В последний момент, доверив выбор девушки Ирине, я, честно сказать, испугался, что получу в спутницы девятнадцатилетнюю Барби, поклонницу Димы Билана. Но нет, Ирина подошла к моей просьбе творчески: девушке было лет двадцать семь, умненькое лицо, широко расставленные серые глаза, минимум косметики. Впрочем, счет за ее услуги, который я получил накануне, тоже впечатлял. Я мрачно подумал, что, судя по сумме, эта молодая женщина должна уметь что-то необыкновенное.
Я спохватился, что пауза подозрительно затянулась, поздоровался с ней.
– Вы – Нина?
Она кивнула.
– Бывали раньше в Тирольских Альпах?
Она улыбнулась.
– Ирина Анатольевна позвонила мне в последний момент, и я даже не имела возможности узнать, какая программа нам предстоит. Я хорошо знаю местный диалект, даже недавно была там, – она запнулась на миг, – на стажировке. Думаю, я смогу быть вам полезной.
Я неопределенно выразился:
– Там увидим.
Вещей у нее было совсем немного, так что доплачивать за мой багаж не пришлось.
Мы летели самолетом компании «Австрийские авиалинии», в салоне бизнес-класса было просторно и удобно.
Нина заметила:
– Я редко летаю бизнес-классом, обычно – или эконом, или молодежный, почти в два раза дешевле, а сервис одинаковый: лететь-то всего ничего.
Я кивнул:
– Европа вообще хороша тем, что все близко.
На этом общие темы были исчерпаны и светская беседа прекращена.
Я заметил, что даже молчит Нина как-то так, что я не испытываю чувства неловкости и не пытаюсь развлекать ее разговорами. Это, наверное, и есть высший пилотаж.
Еще в начале января я забронировал места в отеле «Элизабет». Обычно я останавливался в мезонет-суите «Флорентина», там есть камин и вообще очень мило, но в этот раз попросил оставить за мной «Резиденц» – в числе прочего там были две спальни, паровая баня, джакузи и, самое главное, большая терраса.
Собственно, терраса и решила все дело. Когда я заказывал номер, мне представлялось, что по утрам мы будем сидеть с чашечкой кофе на залитой солнцем открытой площадке, глядя на величественную панораму высокогорных пиков. Мне представлялось, что Геле, раньше этого не видевшей, все ужасно понравится.
Я сердито заворочался в кресле. Непрошеные воспоминания готовы были завести меня дальше, чем я планировал. Нина глянула на меня:
– Уже Вена.
В Вене мы пробыли до девяти часов вечера, а уже в десять были в аэропорту Инсбрука. За нами прислали машину из отеля (это такой дополнительный сервис для заказывающих номера повышенной комфортности), и уже через час в холле нас встретил управляющий.
Мы немного были знакомы, даже пару раз посещали вместе с ним и Петером ресторанчик, принадлежавший сестре Петера, и в его улыбке я увидел не просто вежливость.
Учитывая позднее время, нас проводили в номер.
Отель «Элизабет» выделяется роскошью даже и среди местных гостиниц, а уж «Резиденц», честно скажу, впечатлял.
Нина повела глазами вокруг, но промолчала. Она уселась в кресло, молча ожидая, когда нам принесут вещи.
Наконец, мы остались одни.
Я подошел к окну, сдвинул портьеру и отпер дверь на террасу. Вышел, глотнул морозного воздуха. Постоял, облокотившись на перила. Чуть-чуть полегчало, и я подумал, что правильно я сюда уехал. Очень уважаю Хемингуэя, но думаю, что он погорячился: всегда, всегда возвращайтесь туда, где вам было хорошо! Он, впрочем, сам так и поступал, даже больше, он и не уезжал оттуда.
Я вспомнил о Нине, шагнул в комнату.
Она сидела в той же позе, в какой я оставил ее.
Я виновато пробурчал, показывая на двери спален:
– Выбирай, какая нравится.
Она недоуменно подняла на меня глаза, поднялась, помедлила и открыла левую дверь:
– Мне все равно.
Я занес ее чемодан, потом забрал свои сумки, лыжное снаряжение пристроил в специально оборудованный для этого шкаф, распаковал чемодан.
В дверях появилась Нина:
– Помочь?
– Нет, если хочешь, ложись. Ты не голодна?
Она покачала головой, предложила:
– Может, сделать бутерброды, кофе? Здесь все есть, а бар так и вовсе на все вкусы.
Я с интересом посмотрел на нее.
– Давай.
Она открыла баночку паштета, намазала тоненькие тосты.
Я открутил крышку и налил янтарную жидкость на дно тяжелого хрустального стакана. Нина нажала кнопочку в дверце холодильника, и льдинки с веселым грохотом насыпались в емкость.
Она сняла свою короткую шубку, и я с удовольствием убедился, что фигура у нее красивая.
Мы вышли на террасу, я взял с собой бутылку. Устроившись с удобствами, мы выпили за знакомство, решили перейти на ты. У Нины это легко получилось, и я вспомнил, как долго Геля не могла привыкнуть называть меня просто по имени…
Я понял, что опять надолго замолчал, повернулся к Нине.
Ее лицо освещалась всполохами рекламных огней увеселительных заведений, которых здесь было такое множество. Она посмотрела мне в лицо, медленно проговорила:
– Павел, я догадываюсь, что в твоей жизни что-то произошло. Этот номер… Ты планировал совсем другую поездку? Ирина Анатольевна сказала, что ты – ее давний и очень хороший знакомый, она была дружна когда-то с твоей сестрой, сказала, что у тебя, кажется, неприятности. И она просила, чтобы я постаралась помочь тебе. Я хотела бы, чтобы ты знал – это не всегда входит в мои обязанности, но ты мне, почему-то, нравишься. В общем, я – взрослая девочка, и, если тебе этого захочется, мы можем ночевать в одной спальне.
– Спасибо, я буду иметь это в виду, и, возможно, воспользуюсь твоим хорошим ко мне расположением.
Я остался на террасе, а Нина вскоре ушла к себе.
Завтракали, несмотря на общую роскошь отеля, здесь весьма демократично: внизу был буфет с замечательной австрийской яичной кухней. Мы уже выпили кофе, Нина выбирала свежие газеты, когда в холл отеля ввалился Петер.
Мы обнялись. Я представил ему подошедшую Нину, и мы поднялись в номер.
С удовольствием рассматривая девушку, Петер громко объявил:
– Когда неделю назад Павел мне позвонил, и предупредил, что приедет не один, я так и понял – это будет что-то необыкновенное!
Я в это время переодевался в своей спальне, и предоставил Нине выкручиваться самой.
Она расхохоталась:
– Петер, по-русски так нельзя говорить о человеке!
Он озадачился:
– Что не так?
– Лучше просто сказать, что вы думали, это будет необыкновенная девушка.
Пока они занимались языковой практикой, я переоделся и вышел к ним.
– Петер, оставь девушку в покое. – Я повернулся к Нине: – Ну, если ты не передумала, то мы тебя оставляем. Учти, что пробудешь одна почти до вечера.
Нина улыбнулась:
– Я взяла с собой работу, нужно сделать перевод статьи.
– Внизу есть комната, там установлены компьютеры, модемы, все, что может понадобиться для работы. Вот тебе карточка, с ней ты везде пройдешь. Если хочешь, сходи в бассейн, днем там не слишком многолюдно.
Она кивнула:
– Павел, ты так заботишься обо мне, что мне неловко…
Петер чуть удивленно поднял брови, я понял, что у него назрели вопросы, и предпочел утащить его.
Чем хорош именно этот отель – рядом расположен подъемник на Пенкен, и уже через несколько минут мы с Петером могли обозревать с высоты столь дорогие моему сердцу склоны.
Я повернулся к приятелю:
– Петер, извини, я не успел тебе сказать. Это не та девушка, с которой я собирался приехать.
Он с досадой сказал:
– Понял, не дурак. Мог бы предупредить раньше, чтобы я не обижал девушку.
Я покосился на него:
– Она необидчивая.
Петер помялся, но спросил:
– А где ты ее взял?
Я нехотя ответил:
– Она – переводчица из агентства.
Петер поднял брови:
– С каких пор тебе понадобилась переводчица?! Мне всегда казалось, что ты и сам прекрасно управляешься.
Я молчал, и Петер вздохнул:
– Можешь не отвечать. И так вижу, что ты темнишь.
Мы с Петером проводили вместе все время, свободное от его дежурств. Он уже много лет руководит местной службой спасения, его все уважают и любят. Вообще, здесь, в горах, я начинаю ценить прелесть жизни в маленьком городке. Здесь каждый человек индивидуален, каждого, даже ребенка, знают в лицо.
Вчера наблюдал интересную сценку в местной аптеке: маленький мальчик, лет восьми, наверное, пришел за какими-то каплями, бабушка его отправила. По дороге, естественно, название вылетело у него из головы. Строгая провизорша не поленилась набрать номер его бабушки, чтобы узнать, какие ей нужны капли. Невозможно даже и представить подобную сцену в московской аптеке!
Гулять по улицам с Петером и вовсе затруднительно, с ним постоянно здороваются, похлопывают по плечу, окликают, зазывают на кружку замечательного местного пива. Впрочем, его это совсем не раздражает. Такой уж он человек.
У него забавная внешность: коренастый, широкоплечий, рыжеволосый, докрасна загорелое лицо, огромные ручищи, поросшие рыжими же волосами. При такой колоритной внешности он, тем не менее, неизменно пользуется успехом у женщин. Петер до сих пор не женат, уж не знаю, по какой причине. Он нежно любит свою сестру и племянницу, и я просто поражаюсь, как это его до сих пор никто не окольцевал.
Возвращаясь, всегда застаем в номере Нину.
Она часами просиживает с ноутбуком, и на гладкой коже ее носа я всегда вижу две отметинки, она сидит перед экраном в специальных очках. Половину ее багажа, оказывается, занимали словари.
Впрочем, когда мы приходим, она с радостью оставляет работу, и мы тащим ее обедать, потом гуляем по заснеженным улочкам уютного тирольского городка.
Петер расхвастался, какой красивый у них городок, а Нина только голову склонила:
– Он, как на картинке, слишком красивый. Мне кажется, за стенами домов здесь и жизнь такая же картинная. Ну, не настоящая, что ли, – вырвалось у нее.
Петер замолчал, а потом пригласил нас в гости к сестре:
– Давно пора, а то она уж и обижаться начала! Заодно и с Мартой-младшей встретитесь, ее отпустили домой на неделю.
– Вот завтра сменишься с дежурства, и сходим, заодно накормим Нину настоящими тирольскими колбасками!
Нина засмеялась:
– Я и так чувствую, что джинсы мне стали тесны! Такой работы у меня за всю жизнь не было! Сплю, ем, плаваю в бассейне, когда захочу – к моим услугам джакузи, а не хочешь – паровая сауна, не жизнь, а мечта!
Вечера мы обычно проводим в баре отеля, а потом провожаем Петера и расходимся по своим спальням. Впрочем, я часто слышу, что Нина не спит.
Вчера мне тоже не спалось, и я заглянул к ней.
– Не хочешь выпить?
Она сидела над ноутбуком, задумчиво покусывая безупречными зубами карандаш.
Нина подняла на меня взгляд, сняла очки.
– Не спится? – ответила вопросом на вопрос.
Она отодвинула ноутбук, поднялась из-за стола и подошла ко мне. Присела передо мной, прохладными руками коснулась лица. Потом поднялась, выключила свет и вынула из рук стакан с виски. Наклонившись надо мной, коснулась губ. Не дождавшись ответного движения, вздохнула и поднялась, но не отошла.
Я взял ее руки и повернул к себе раскрытыми ладонями…
Проснулся я в своей комнате.
Нина не разрешила мне остаться у нее.
– Нельзя мне, понимаешь? Я и так позволила себе гораздо больше, чем обычно. Это – моя работа, я – профессионал, и не имею никакого права увлекаться тобой.
Я не настаивал, поднялся, захватив одежду, ушел в свою спальню.
Сегодня Петер дежурил, и мне предстояло развлекаться самому. Неожиданно Нина выразила желание сопровождать меня. Я недоуменно поднял брови, но промолчал.
Мы позавтракали в молчании, потом спустились вниз.
Нина попросила:
– Давай покатаемся на автобусе?
И мы, как добропорядочные туристы, проехали по всей долине, покатались на санях, посмотрели поближе на ледник Хинтертукс. Неожиданно я почувствовал, что получаю удовольствие от нашей поездки.
Нина улыбалась. Она попросила меня сфотографировать ее на фоне гор, потом рядом с подъемником, потом мы вместе снялись на санях и рядом с одетым в национальный костюм парнем, который правил лошадьми.
Мы накупили пакет сувениров, которые здесь покупают все туристы.
Усталые, но довольные и веселые, вернулись в отель.
Я устроился на террасе, освещенной еще не зашедшим солнцем, с сигаретой и виски, а Нина уселась за компьютер.
Примерно через час она появилась на террасе, держа в руках две чашечки кофе.
Присела рядом, задумчиво помолчала, а потом спросила меня:
– Павел, что у тебя произошло там, дома? Вижу, как ты мучаешься. Ясно, что я случайно попала на последний акт драмы. Все присматриваюсь к тебе и вижу, что ты – молодой, вполне состоявшийся мужик приятной внешности, не жадный, легкий в общении, добрый и с чувством юмора. Вчера я убедилась, что ты – великолепный любовник. Что, молодые женщины перестали ценить эти качества? Вроде, нет. Тогда в чем дело? Ну, хочешь, я попробую угадать? Она, та девушка, с которой ты собирался приехать сюда, она увлеклась кем-то другим, или тебе показалось, что она увлеклась? Надеюсь, что это не было капризом молодой и красивой, избалованной вниманием мужчин стервы?
Я глотнул и поставил стакан с остатками льда на столик.
– Все гораздо хуже. Она совсем не стерва, а замечательная девушка. Так вышло, что она любит, по настоящему любит человека, который почти в два раза старше ее, вдобавок еще и женат. Брак его очень прочен, завязан в том числе и на имущественных интересах. Я хорошо его знаю, мы с ним уже много лет в одном бизнесе. Не думаю, что она с ним сейчас счастлива, а уж про будущее… Однако, вопрос этот закрыт и пересмотру не подлежит. Хватит смешить народ.
Нина вздохнула:
– Значит, ты решил выпустить голубку?
– Какую голубку?
– Ну, это такая история-сказка из средних веков. Голубка была веселой и нежной, она томилась в клетке, и человек поддался на ее уговоры и выпустил ее, зная, что ей угрожают опасности и беды, когда он перестанет оберегать ее. И действительно, через некоторое время голубка вернулась к нему, крылья ее были обломаны, и сама летать она уже не могла. Человек обрадовался, вылечил ее, но голубка уже не могла быть такой, как прежде. Больше человек и голубка никогда не были счастливы, как раньше.
Я мрачно нахмурился:
– И о чем твоя поучительная история? Мне следовало запереть ее на замок?
Нина помолчала.
– Знаешь, современные мужчины не любят говорить о любви вслух. Почему-то я думаю, что ты ей предоставил право самой догадываться о своих чувствах. И еще: рыцарские времена прошли безвозвратно, но люди-то остались прежними. Ты должен был бороться за нее, говорить ей о своей любви, совершать подвиги в ее честь. Ладно подвиги, но хотя бы поступки! Ты должен был схватить и увезти ее на необитаемый остров, держать ее руки, целовать ладони!
От ее слов в моей голове что-то сместилось, и я почти злобно сказал:
– Я и сделал все это! Увез ее на новый год на свою дачу, а там… Ненадолго хватило моего благородства, а когда я узнал, как она дышит во сне, как у нас все может быть…Мне тридцать шесть лет, я каких только баб не видел, а такого со мной никогда не было. Я думал, что так будет теперь всегда, я даже не мог с ней находиться в одной спальне, понимаешь?! А она пришла ко мне на озеро, в дурацкой куртке и унтах, молчала и неумело затягивалась сигаретой. Это как?! И я понял, что я – дурак, что произошедшее между нами ночью ничего для нее не решает, что она, может, уже жалеет обо всем…
Она подняла голову:
– Ты, наверное, ждешь от меня слов сочувствия? Не буду я тебя жалеть. Ты, Павел, даже не знаешь, какой ты счастливый! И поверь мне, все у вас будет хорошо.
И было в ее словах столько убежденности, что я поверил ей. Вот и не хотел, а поверил!
В комнате затрезвонил телефон, Нина принесла мне трубку.
Хмурым голосом Петер спросил:
– Ну, вы готовы?
Я удивился:
– Ты чего не поднялся?
После секундной паузы Петер уже повеселевшим голосом спросил:
– А я не помешаю?
Я искоса глянул на Нину: вон у нас, оказывается, как обстоят дела, и сердито спросил:
Петер, с которым я познакомился лет десять назад, еще зеленым новичком, всегда смеется над моим багажом, но и сам катается только на собственных лыжах, той же фирмы, что и мои.
Я отключил и отдал Игорю свой телефон, он передаст его Марии Ивановне: это наша традиция, я всегда, уезжая, оставляю ему телефон в аэропорту, как бы прощаясь с суетной московской жизнью.
Впереди у меня три недели простой и приятной жизни в маленьком тирольском городке. Несмотря на обилие туристов, как-то никто друг другу не мешает. Великолепные виды, удобные подъемники, спуски разного уровня сложности, конечно, привлекают массу народа, и по вечерам здесь шумновато. Зато все это искупается гостеприимством местных жителей, неистребимым национальным колоритом, богатством и щедростью природы здешних мест. Я нигде в мире не видел таких замечательно тугих и пушистых елок, как в долине Циллерталь.
В последние дни в Москве мне стало душно, и я с удовольствием вспомнил свежий воздух долины, завораживающие горные пейзажи, поросшие елями склоны и остроконечные вершины, сплошь укутанные снежным покрывалом…
Я заметил, что за нашими с Игорем манипуляциями с интересом наблюдает молодая женщина с гладкими светлыми волосами. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась:
– Павел Андреевич?
Черт, я и забыл про то, что еду не один! Не знаю, кому и что я хотел доказать, только переводчица мне там нужна, как рыбе зонтик. Десять лет, по меньшей мере, мне удавалось обходиться там собственными силами.
Я с интересом оглядел ее стройную фигуру и лицо: очень даже ничего! В последний момент, доверив выбор девушки Ирине, я, честно сказать, испугался, что получу в спутницы девятнадцатилетнюю Барби, поклонницу Димы Билана. Но нет, Ирина подошла к моей просьбе творчески: девушке было лет двадцать семь, умненькое лицо, широко расставленные серые глаза, минимум косметики. Впрочем, счет за ее услуги, который я получил накануне, тоже впечатлял. Я мрачно подумал, что, судя по сумме, эта молодая женщина должна уметь что-то необыкновенное.
Я спохватился, что пауза подозрительно затянулась, поздоровался с ней.
– Вы – Нина?
Она кивнула.
– Бывали раньше в Тирольских Альпах?
Она улыбнулась.
– Ирина Анатольевна позвонила мне в последний момент, и я даже не имела возможности узнать, какая программа нам предстоит. Я хорошо знаю местный диалект, даже недавно была там, – она запнулась на миг, – на стажировке. Думаю, я смогу быть вам полезной.
Я неопределенно выразился:
– Там увидим.
Вещей у нее было совсем немного, так что доплачивать за мой багаж не пришлось.
Мы летели самолетом компании «Австрийские авиалинии», в салоне бизнес-класса было просторно и удобно.
Нина заметила:
– Я редко летаю бизнес-классом, обычно – или эконом, или молодежный, почти в два раза дешевле, а сервис одинаковый: лететь-то всего ничего.
Я кивнул:
– Европа вообще хороша тем, что все близко.
На этом общие темы были исчерпаны и светская беседа прекращена.
Я заметил, что даже молчит Нина как-то так, что я не испытываю чувства неловкости и не пытаюсь развлекать ее разговорами. Это, наверное, и есть высший пилотаж.
Еще в начале января я забронировал места в отеле «Элизабет». Обычно я останавливался в мезонет-суите «Флорентина», там есть камин и вообще очень мило, но в этот раз попросил оставить за мной «Резиденц» – в числе прочего там были две спальни, паровая баня, джакузи и, самое главное, большая терраса.
Собственно, терраса и решила все дело. Когда я заказывал номер, мне представлялось, что по утрам мы будем сидеть с чашечкой кофе на залитой солнцем открытой площадке, глядя на величественную панораму высокогорных пиков. Мне представлялось, что Геле, раньше этого не видевшей, все ужасно понравится.
Я сердито заворочался в кресле. Непрошеные воспоминания готовы были завести меня дальше, чем я планировал. Нина глянула на меня:
– Уже Вена.
В Вене мы пробыли до девяти часов вечера, а уже в десять были в аэропорту Инсбрука. За нами прислали машину из отеля (это такой дополнительный сервис для заказывающих номера повышенной комфортности), и уже через час в холле нас встретил управляющий.
Мы немного были знакомы, даже пару раз посещали вместе с ним и Петером ресторанчик, принадлежавший сестре Петера, и в его улыбке я увидел не просто вежливость.
Учитывая позднее время, нас проводили в номер.
Отель «Элизабет» выделяется роскошью даже и среди местных гостиниц, а уж «Резиденц», честно скажу, впечатлял.
Нина повела глазами вокруг, но промолчала. Она уселась в кресло, молча ожидая, когда нам принесут вещи.
Наконец, мы остались одни.
Я подошел к окну, сдвинул портьеру и отпер дверь на террасу. Вышел, глотнул морозного воздуха. Постоял, облокотившись на перила. Чуть-чуть полегчало, и я подумал, что правильно я сюда уехал. Очень уважаю Хемингуэя, но думаю, что он погорячился: всегда, всегда возвращайтесь туда, где вам было хорошо! Он, впрочем, сам так и поступал, даже больше, он и не уезжал оттуда.
Я вспомнил о Нине, шагнул в комнату.
Она сидела в той же позе, в какой я оставил ее.
Я виновато пробурчал, показывая на двери спален:
– Выбирай, какая нравится.
Она недоуменно подняла на меня глаза, поднялась, помедлила и открыла левую дверь:
– Мне все равно.
Я занес ее чемодан, потом забрал свои сумки, лыжное снаряжение пристроил в специально оборудованный для этого шкаф, распаковал чемодан.
В дверях появилась Нина:
– Помочь?
– Нет, если хочешь, ложись. Ты не голодна?
Она покачала головой, предложила:
– Может, сделать бутерброды, кофе? Здесь все есть, а бар так и вовсе на все вкусы.
Я с интересом посмотрел на нее.
– Давай.
Она открыла баночку паштета, намазала тоненькие тосты.
Я открутил крышку и налил янтарную жидкость на дно тяжелого хрустального стакана. Нина нажала кнопочку в дверце холодильника, и льдинки с веселым грохотом насыпались в емкость.
Она сняла свою короткую шубку, и я с удовольствием убедился, что фигура у нее красивая.
Мы вышли на террасу, я взял с собой бутылку. Устроившись с удобствами, мы выпили за знакомство, решили перейти на ты. У Нины это легко получилось, и я вспомнил, как долго Геля не могла привыкнуть называть меня просто по имени…
Я понял, что опять надолго замолчал, повернулся к Нине.
Ее лицо освещалась всполохами рекламных огней увеселительных заведений, которых здесь было такое множество. Она посмотрела мне в лицо, медленно проговорила:
– Павел, я догадываюсь, что в твоей жизни что-то произошло. Этот номер… Ты планировал совсем другую поездку? Ирина Анатольевна сказала, что ты – ее давний и очень хороший знакомый, она была дружна когда-то с твоей сестрой, сказала, что у тебя, кажется, неприятности. И она просила, чтобы я постаралась помочь тебе. Я хотела бы, чтобы ты знал – это не всегда входит в мои обязанности, но ты мне, почему-то, нравишься. В общем, я – взрослая девочка, и, если тебе этого захочется, мы можем ночевать в одной спальне.
– Спасибо, я буду иметь это в виду, и, возможно, воспользуюсь твоим хорошим ко мне расположением.
Я остался на террасе, а Нина вскоре ушла к себе.
Завтракали, несмотря на общую роскошь отеля, здесь весьма демократично: внизу был буфет с замечательной австрийской яичной кухней. Мы уже выпили кофе, Нина выбирала свежие газеты, когда в холл отеля ввалился Петер.
Мы обнялись. Я представил ему подошедшую Нину, и мы поднялись в номер.
С удовольствием рассматривая девушку, Петер громко объявил:
– Когда неделю назад Павел мне позвонил, и предупредил, что приедет не один, я так и понял – это будет что-то необыкновенное!
Я в это время переодевался в своей спальне, и предоставил Нине выкручиваться самой.
Она расхохоталась:
– Петер, по-русски так нельзя говорить о человеке!
Он озадачился:
– Что не так?
– Лучше просто сказать, что вы думали, это будет необыкновенная девушка.
Пока они занимались языковой практикой, я переоделся и вышел к ним.
– Петер, оставь девушку в покое. – Я повернулся к Нине: – Ну, если ты не передумала, то мы тебя оставляем. Учти, что пробудешь одна почти до вечера.
Нина улыбнулась:
– Я взяла с собой работу, нужно сделать перевод статьи.
– Внизу есть комната, там установлены компьютеры, модемы, все, что может понадобиться для работы. Вот тебе карточка, с ней ты везде пройдешь. Если хочешь, сходи в бассейн, днем там не слишком многолюдно.
Она кивнула:
– Павел, ты так заботишься обо мне, что мне неловко…
Петер чуть удивленно поднял брови, я понял, что у него назрели вопросы, и предпочел утащить его.
Чем хорош именно этот отель – рядом расположен подъемник на Пенкен, и уже через несколько минут мы с Петером могли обозревать с высоты столь дорогие моему сердцу склоны.
Я повернулся к приятелю:
– Петер, извини, я не успел тебе сказать. Это не та девушка, с которой я собирался приехать.
Он с досадой сказал:
– Понял, не дурак. Мог бы предупредить раньше, чтобы я не обижал девушку.
Я покосился на него:
– Она необидчивая.
Петер помялся, но спросил:
– А где ты ее взял?
Я нехотя ответил:
– Она – переводчица из агентства.
Петер поднял брови:
– С каких пор тебе понадобилась переводчица?! Мне всегда казалось, что ты и сам прекрасно управляешься.
Я молчал, и Петер вздохнул:
– Можешь не отвечать. И так вижу, что ты темнишь.
Мы с Петером проводили вместе все время, свободное от его дежурств. Он уже много лет руководит местной службой спасения, его все уважают и любят. Вообще, здесь, в горах, я начинаю ценить прелесть жизни в маленьком городке. Здесь каждый человек индивидуален, каждого, даже ребенка, знают в лицо.
Вчера наблюдал интересную сценку в местной аптеке: маленький мальчик, лет восьми, наверное, пришел за какими-то каплями, бабушка его отправила. По дороге, естественно, название вылетело у него из головы. Строгая провизорша не поленилась набрать номер его бабушки, чтобы узнать, какие ей нужны капли. Невозможно даже и представить подобную сцену в московской аптеке!
Гулять по улицам с Петером и вовсе затруднительно, с ним постоянно здороваются, похлопывают по плечу, окликают, зазывают на кружку замечательного местного пива. Впрочем, его это совсем не раздражает. Такой уж он человек.
У него забавная внешность: коренастый, широкоплечий, рыжеволосый, докрасна загорелое лицо, огромные ручищи, поросшие рыжими же волосами. При такой колоритной внешности он, тем не менее, неизменно пользуется успехом у женщин. Петер до сих пор не женат, уж не знаю, по какой причине. Он нежно любит свою сестру и племянницу, и я просто поражаюсь, как это его до сих пор никто не окольцевал.
Возвращаясь, всегда застаем в номере Нину.
Она часами просиживает с ноутбуком, и на гладкой коже ее носа я всегда вижу две отметинки, она сидит перед экраном в специальных очках. Половину ее багажа, оказывается, занимали словари.
Впрочем, когда мы приходим, она с радостью оставляет работу, и мы тащим ее обедать, потом гуляем по заснеженным улочкам уютного тирольского городка.
Петер расхвастался, какой красивый у них городок, а Нина только голову склонила:
– Он, как на картинке, слишком красивый. Мне кажется, за стенами домов здесь и жизнь такая же картинная. Ну, не настоящая, что ли, – вырвалось у нее.
Петер замолчал, а потом пригласил нас в гости к сестре:
– Давно пора, а то она уж и обижаться начала! Заодно и с Мартой-младшей встретитесь, ее отпустили домой на неделю.
– Вот завтра сменишься с дежурства, и сходим, заодно накормим Нину настоящими тирольскими колбасками!
Нина засмеялась:
– Я и так чувствую, что джинсы мне стали тесны! Такой работы у меня за всю жизнь не было! Сплю, ем, плаваю в бассейне, когда захочу – к моим услугам джакузи, а не хочешь – паровая сауна, не жизнь, а мечта!
Вечера мы обычно проводим в баре отеля, а потом провожаем Петера и расходимся по своим спальням. Впрочем, я часто слышу, что Нина не спит.
Вчера мне тоже не спалось, и я заглянул к ней.
– Не хочешь выпить?
Она сидела над ноутбуком, задумчиво покусывая безупречными зубами карандаш.
Нина подняла на меня взгляд, сняла очки.
– Не спится? – ответила вопросом на вопрос.
Она отодвинула ноутбук, поднялась из-за стола и подошла ко мне. Присела передо мной, прохладными руками коснулась лица. Потом поднялась, выключила свет и вынула из рук стакан с виски. Наклонившись надо мной, коснулась губ. Не дождавшись ответного движения, вздохнула и поднялась, но не отошла.
Я взял ее руки и повернул к себе раскрытыми ладонями…
Проснулся я в своей комнате.
Нина не разрешила мне остаться у нее.
– Нельзя мне, понимаешь? Я и так позволила себе гораздо больше, чем обычно. Это – моя работа, я – профессионал, и не имею никакого права увлекаться тобой.
Я не настаивал, поднялся, захватив одежду, ушел в свою спальню.
Сегодня Петер дежурил, и мне предстояло развлекаться самому. Неожиданно Нина выразила желание сопровождать меня. Я недоуменно поднял брови, но промолчал.
Мы позавтракали в молчании, потом спустились вниз.
Нина попросила:
– Давай покатаемся на автобусе?
И мы, как добропорядочные туристы, проехали по всей долине, покатались на санях, посмотрели поближе на ледник Хинтертукс. Неожиданно я почувствовал, что получаю удовольствие от нашей поездки.
Нина улыбалась. Она попросила меня сфотографировать ее на фоне гор, потом рядом с подъемником, потом мы вместе снялись на санях и рядом с одетым в национальный костюм парнем, который правил лошадьми.
Мы накупили пакет сувениров, которые здесь покупают все туристы.
Усталые, но довольные и веселые, вернулись в отель.
Я устроился на террасе, освещенной еще не зашедшим солнцем, с сигаретой и виски, а Нина уселась за компьютер.
Примерно через час она появилась на террасе, держа в руках две чашечки кофе.
Присела рядом, задумчиво помолчала, а потом спросила меня:
– Павел, что у тебя произошло там, дома? Вижу, как ты мучаешься. Ясно, что я случайно попала на последний акт драмы. Все присматриваюсь к тебе и вижу, что ты – молодой, вполне состоявшийся мужик приятной внешности, не жадный, легкий в общении, добрый и с чувством юмора. Вчера я убедилась, что ты – великолепный любовник. Что, молодые женщины перестали ценить эти качества? Вроде, нет. Тогда в чем дело? Ну, хочешь, я попробую угадать? Она, та девушка, с которой ты собирался приехать сюда, она увлеклась кем-то другим, или тебе показалось, что она увлеклась? Надеюсь, что это не было капризом молодой и красивой, избалованной вниманием мужчин стервы?
Я глотнул и поставил стакан с остатками льда на столик.
– Все гораздо хуже. Она совсем не стерва, а замечательная девушка. Так вышло, что она любит, по настоящему любит человека, который почти в два раза старше ее, вдобавок еще и женат. Брак его очень прочен, завязан в том числе и на имущественных интересах. Я хорошо его знаю, мы с ним уже много лет в одном бизнесе. Не думаю, что она с ним сейчас счастлива, а уж про будущее… Однако, вопрос этот закрыт и пересмотру не подлежит. Хватит смешить народ.
Нина вздохнула:
– Значит, ты решил выпустить голубку?
– Какую голубку?
– Ну, это такая история-сказка из средних веков. Голубка была веселой и нежной, она томилась в клетке, и человек поддался на ее уговоры и выпустил ее, зная, что ей угрожают опасности и беды, когда он перестанет оберегать ее. И действительно, через некоторое время голубка вернулась к нему, крылья ее были обломаны, и сама летать она уже не могла. Человек обрадовался, вылечил ее, но голубка уже не могла быть такой, как прежде. Больше человек и голубка никогда не были счастливы, как раньше.
Я мрачно нахмурился:
– И о чем твоя поучительная история? Мне следовало запереть ее на замок?
Нина помолчала.
– Знаешь, современные мужчины не любят говорить о любви вслух. Почему-то я думаю, что ты ей предоставил право самой догадываться о своих чувствах. И еще: рыцарские времена прошли безвозвратно, но люди-то остались прежними. Ты должен был бороться за нее, говорить ей о своей любви, совершать подвиги в ее честь. Ладно подвиги, но хотя бы поступки! Ты должен был схватить и увезти ее на необитаемый остров, держать ее руки, целовать ладони!
От ее слов в моей голове что-то сместилось, и я почти злобно сказал:
– Я и сделал все это! Увез ее на новый год на свою дачу, а там… Ненадолго хватило моего благородства, а когда я узнал, как она дышит во сне, как у нас все может быть…Мне тридцать шесть лет, я каких только баб не видел, а такого со мной никогда не было. Я думал, что так будет теперь всегда, я даже не мог с ней находиться в одной спальне, понимаешь?! А она пришла ко мне на озеро, в дурацкой куртке и унтах, молчала и неумело затягивалась сигаретой. Это как?! И я понял, что я – дурак, что произошедшее между нами ночью ничего для нее не решает, что она, может, уже жалеет обо всем…
Она подняла голову:
– Ты, наверное, ждешь от меня слов сочувствия? Не буду я тебя жалеть. Ты, Павел, даже не знаешь, какой ты счастливый! И поверь мне, все у вас будет хорошо.
И было в ее словах столько убежденности, что я поверил ей. Вот и не хотел, а поверил!
В комнате затрезвонил телефон, Нина принесла мне трубку.
Хмурым голосом Петер спросил:
– Ну, вы готовы?
Я удивился:
– Ты чего не поднялся?
После секундной паузы Петер уже повеселевшим голосом спросил:
– А я не помешаю?
Я искоса глянул на Нину: вон у нас, оказывается, как обстоят дела, и сердито спросил: