Страница:
Мы разговаривали мало. В тот момент меня заботило одно — где найти какую-нибудь скотину, на которой могла бы ехать женщина. Стойла пустовали — воины отправились в экспедицию, и поместье осталось уязвимым именно для такого внезапного набега какой и устроили сорзарты. Но чем быстрей мы найдем сектрикса — так назывался один из видов шестиногих животных для верховой езды, которых разводили в прибрежных районах Внутреннего моря, — или калсания, или даже осла, тем лучше. Когда Сег спросил как меня зовут, я без колебания выбрал из массы имен, которыми уже успел обзавестись в этом мире, свое собственное — честно говоря, я находил такое количество прозваний пожалуй даже забавным.
— Я — Дрей Прескот, — представился я. А потом добавил: — Из Стромбора.
Это имя для них ничего не значило.
Положим, они вряд ли могли знать о Стромборе. Ведь пока я не воскресил этот анклав в Зеникке в подарок тете Шуше — которая, как я должен помнить, мне не тетя — название «Стромбор» на сто пятьдесят лет заслонил дом Эстеркари. Но раз ни Сег, ни его хозяйка никогда не слышали имени пура Дрея, князя Стромбора, крозара Зы, прославленного корсара Ока Мира, то это было верным признаком того, что они живут крайне замкнуто. Я уже убедился, что должно быть по прежнему нахожусь в сфере поселений вокруг внутреннего моря, о чем свидетельствовало наличие тут сорзартов, и потому не слишком тревожился из-за такого неведения. Будь у меня склонность открыто веселиться, я мог бы даже посмеяться над тем какой надменный прием встретило бы подобное незнание прославленных и благородных имен, окажись эта госпожа в обществе некоторых знакомых мне капитанов свифтеров, крозаров и братьев из орденов.
— Это — госпожа Пульвия на-Упалион, — представил женщину Сег Сегуторио. Хотя он явно не был в восторге от своего положения раба, в его словах определенно звучало некоторое уважение. А ведь ситуация вроде бы не располагала к тому…
Я посмотрел на госпожу Пульвию. Ничто в ней не произвело на меня столь сильного впечатления, как то, как она подняла голову и расширила глаза, встречая мой взгляд. Конечно, никому не пришло бы в голову назвать её прекрасной — ни в каком смысле этого слова. Она была скорее крепко сбитой женщиной с сильными руками и ногами, привыкшей командовать, осознающей свое положение. И, при нормальном положении дел, несомненно немного впадающей в отчаяние из-за начинавшего темнить ей верхнюю губу намека на усики.
— Давайте мне ребенка, — сказал я, протягивая руки.
Она инстинктивно прижала младенца покрепче к груди, где лавандовая ткань её платья пошла пятнами от слез и соплей ребенка. На шее у госпожи Пульвии висел на тонкой золотой цепочке драгоценный амулет из рубина и золота.
Я нетерпеливо ткнул пальцем вниз, указывая на её босые ноги. Она по-прежнему смотрела мне в лицо, и я заметил, что глаза у неё потемнели от пережитых потрясений. Затем, не нарушая молчания, она позволила мне взять мальчика. Он был легким, как пушинка.
Наша маленькая группа покинула скотный двор. Сразу же за ним начиналась плантация неубранных блойнов. Высокие зеленые стебли, обступившие нас, были отягощены золотыми плодами — казалось, вокруг беззвучно качается миллион безъязыких колоколов. Мы затерялись среди них.
Временами нас накрывала тень. Это черный маслянистый дым поднимался над усадьбой и расползался по всей округе, затмевая свет двух солнц Скорпиона.
Если поначалу у меня и могла возникнуть мысль, будто Звездные Владыки поставили передо мной не особенно сложную задачу, то эта иллюзия быстро рассеивалась. Засунув подмышку левой руки, на которой я нес ребенка, три запасных ассегая, с обнаженным вторым мечом в правой руке, я пристроился в арьергарде, поставив в авангарде Сега.
Сорзарты, должно быть, высадились со своих пиратских кораблей — они обычно не любили пускаться в одиночные плавания и наверняка пригнали целую маленькую флотилию — и отправившись в набег вглубь страны. Они обрушились на первое же поместье, которое оказалось у них на пути. Поместью Упалион, как я уже успел заметить, принадлежало много акров плодородной земли, приносившей хороший урожай. Оно располагалось на некотором отдалении от моря, и его владельцы считали себя в безопасности, о чем свидетельствовала малая численность наемных ратников.
Позади раздался шум: сорзарты ворвались в гущу золотых блойнов, явно жаждая нашей крови.
— Иди вперед, Сег, — сказал я, бесцеремонно протолкавшись мимо женщины и вручая ему ребенка, — а я задержу их.
— Ребенка может взять и хозяйка, — возразил Сег. Его стремление остаться и погибнуть вместе со мной просто удивляло.
— Чтоб я потоп! — воскликнул я пусть и не сердито, но раздраженно, хотя ситуация меня забавляла — ну умею я находить забавное в странных ситуациях. — Она и идти-то едва способна, не говоря уж о том, чтобы нести ребенка. Ради доброго Зим-Зара, Сег, ты должен увести её. Не спорь!
— Клянусь занавешенным Фройвилом… — начал было Сег, тряхнув нечесаной черной гривой, которая то и дело задевала золотые плоды.
Я оборвал его крепким ругательством, помянув Макки-Гродно.
— Иди!
Признаться, мой голос в тот момент должно быть сделался куда резче и в нем зазвучал неприятный скрежет. Таким вот властным, почти повелительным тоном я автоматически заговариваю в ответ на возражения. Этот тон выработался у меня за те долгие годы, когда ходил по ютам судов королевского флота, был зоркандером и вавадиром у кланнеров Сегестеса и капитаном-крозаром пиратствующего сануказзского свифтера. Сег принял во внимание и мой тон, и выражение моего лица. И принял ребенка.
— Примерно в дуабуре к югу отсюда есть развалины строений народа заходящего солнца, — сказал он. Вот и все.
Я почувствовал, что мне, возможно, стоит поближе познакомиться с этим переменчивым и в то же время практичным человеком.
Сег и госпожа Пульвия исчезли среди золотых колоколов.
Как я уже говорил, клинки, которые я сейчас держал в руках, некогда были стандартными длинными мечами. Сейчас им оставили длину всего двадцать четыре дюйма [2], а остриям придали клинообразную форму. На очень краткий миг я испытал приступ ностальгии, вспомнив о тех превосходных мечах Савантов, с которыми мы, одетые в савантские охотничьи кожанки, столь беззаботно покидали Афразою, Качельный Город, отправляясь на бескровную охотой на грэнта.
Может быть, эти сорзарты понимают в фехтовании куда больше, чем мне представлялось — даже больше, чем крозары Зы, хотя такое при моей гордыне казалось почти немыслимым. Ну что же, скоро выясним.
В воздухе раздались хриплые крики. Золотые колокола блойнов сгибавшие с такой изящной красотой черенки на прямых зеленых стеблях, заколыхались и закрутились там, где мы только что шли, когда сквозь них стали прокладывать себе дорогу гибкие чешуйчатые тела.
Жизнь воина скроена из будоражащих кровь происшествий — алых заплат на сером однообразии будней, и мой опыт научил меня, что на Крегене алого куда больше, чем серого. Я вспомнил о моей Делии Синегорской и молился об одном: чтобы она пребывая в своей внушающей трепет Вэллии не отчаялась увидеться со мной.
А затем с оружием в руках я приготовился лицом к лицу встретить те опасности какие и обеспечивали мне пребывание на Крегене под Антаресом. И ой как много понадобилось бы мечей, чтобы заставить меня бежать от того, что позволит мне остаться на Крегене под солнцами Скорпиона.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Я — Дрей Прескот, — представился я. А потом добавил: — Из Стромбора.
Это имя для них ничего не значило.
Положим, они вряд ли могли знать о Стромборе. Ведь пока я не воскресил этот анклав в Зеникке в подарок тете Шуше — которая, как я должен помнить, мне не тетя — название «Стромбор» на сто пятьдесят лет заслонил дом Эстеркари. Но раз ни Сег, ни его хозяйка никогда не слышали имени пура Дрея, князя Стромбора, крозара Зы, прославленного корсара Ока Мира, то это было верным признаком того, что они живут крайне замкнуто. Я уже убедился, что должно быть по прежнему нахожусь в сфере поселений вокруг внутреннего моря, о чем свидетельствовало наличие тут сорзартов, и потому не слишком тревожился из-за такого неведения. Будь у меня склонность открыто веселиться, я мог бы даже посмеяться над тем какой надменный прием встретило бы подобное незнание прославленных и благородных имен, окажись эта госпожа в обществе некоторых знакомых мне капитанов свифтеров, крозаров и братьев из орденов.
— Это — госпожа Пульвия на-Упалион, — представил женщину Сег Сегуторио. Хотя он явно не был в восторге от своего положения раба, в его словах определенно звучало некоторое уважение. А ведь ситуация вроде бы не располагала к тому…
Я посмотрел на госпожу Пульвию. Ничто в ней не произвело на меня столь сильного впечатления, как то, как она подняла голову и расширила глаза, встречая мой взгляд. Конечно, никому не пришло бы в голову назвать её прекрасной — ни в каком смысле этого слова. Она была скорее крепко сбитой женщиной с сильными руками и ногами, привыкшей командовать, осознающей свое положение. И, при нормальном положении дел, несомненно немного впадающей в отчаяние из-за начинавшего темнить ей верхнюю губу намека на усики.
— Давайте мне ребенка, — сказал я, протягивая руки.
Она инстинктивно прижала младенца покрепче к груди, где лавандовая ткань её платья пошла пятнами от слез и соплей ребенка. На шее у госпожи Пульвии висел на тонкой золотой цепочке драгоценный амулет из рубина и золота.
Я нетерпеливо ткнул пальцем вниз, указывая на её босые ноги. Она по-прежнему смотрела мне в лицо, и я заметил, что глаза у неё потемнели от пережитых потрясений. Затем, не нарушая молчания, она позволила мне взять мальчика. Он был легким, как пушинка.
Наша маленькая группа покинула скотный двор. Сразу же за ним начиналась плантация неубранных блойнов. Высокие зеленые стебли, обступившие нас, были отягощены золотыми плодами — казалось, вокруг беззвучно качается миллион безъязыких колоколов. Мы затерялись среди них.
Временами нас накрывала тень. Это черный маслянистый дым поднимался над усадьбой и расползался по всей округе, затмевая свет двух солнц Скорпиона.
Если поначалу у меня и могла возникнуть мысль, будто Звездные Владыки поставили передо мной не особенно сложную задачу, то эта иллюзия быстро рассеивалась. Засунув подмышку левой руки, на которой я нес ребенка, три запасных ассегая, с обнаженным вторым мечом в правой руке, я пристроился в арьергарде, поставив в авангарде Сега.
Сорзарты, должно быть, высадились со своих пиратских кораблей — они обычно не любили пускаться в одиночные плавания и наверняка пригнали целую маленькую флотилию — и отправившись в набег вглубь страны. Они обрушились на первое же поместье, которое оказалось у них на пути. Поместью Упалион, как я уже успел заметить, принадлежало много акров плодородной земли, приносившей хороший урожай. Оно располагалось на некотором отдалении от моря, и его владельцы считали себя в безопасности, о чем свидетельствовала малая численность наемных ратников.
Позади раздался шум: сорзарты ворвались в гущу золотых блойнов, явно жаждая нашей крови.
— Иди вперед, Сег, — сказал я, бесцеремонно протолкавшись мимо женщины и вручая ему ребенка, — а я задержу их.
— Ребенка может взять и хозяйка, — возразил Сег. Его стремление остаться и погибнуть вместе со мной просто удивляло.
— Чтоб я потоп! — воскликнул я пусть и не сердито, но раздраженно, хотя ситуация меня забавляла — ну умею я находить забавное в странных ситуациях. — Она и идти-то едва способна, не говоря уж о том, чтобы нести ребенка. Ради доброго Зим-Зара, Сег, ты должен увести её. Не спорь!
— Клянусь занавешенным Фройвилом… — начал было Сег, тряхнув нечесаной черной гривой, которая то и дело задевала золотые плоды.
Я оборвал его крепким ругательством, помянув Макки-Гродно.
— Иди!
Признаться, мой голос в тот момент должно быть сделался куда резче и в нем зазвучал неприятный скрежет. Таким вот властным, почти повелительным тоном я автоматически заговариваю в ответ на возражения. Этот тон выработался у меня за те долгие годы, когда ходил по ютам судов королевского флота, был зоркандером и вавадиром у кланнеров Сегестеса и капитаном-крозаром пиратствующего сануказзского свифтера. Сег принял во внимание и мой тон, и выражение моего лица. И принял ребенка.
— Примерно в дуабуре к югу отсюда есть развалины строений народа заходящего солнца, — сказал он. Вот и все.
Я почувствовал, что мне, возможно, стоит поближе познакомиться с этим переменчивым и в то же время практичным человеком.
Сег и госпожа Пульвия исчезли среди золотых колоколов.
Как я уже говорил, клинки, которые я сейчас держал в руках, некогда были стандартными длинными мечами. Сейчас им оставили длину всего двадцать четыре дюйма [2], а остриям придали клинообразную форму. На очень краткий миг я испытал приступ ностальгии, вспомнив о тех превосходных мечах Савантов, с которыми мы, одетые в савантские охотничьи кожанки, столь беззаботно покидали Афразою, Качельный Город, отправляясь на бескровную охотой на грэнта.
Может быть, эти сорзарты понимают в фехтовании куда больше, чем мне представлялось — даже больше, чем крозары Зы, хотя такое при моей гордыне казалось почти немыслимым. Ну что же, скоро выясним.
В воздухе раздались хриплые крики. Золотые колокола блойнов сгибавшие с такой изящной красотой черенки на прямых зеленых стеблях, заколыхались и закрутились там, где мы только что шли, когда сквозь них стали прокладывать себе дорогу гибкие чешуйчатые тела.
Жизнь воина скроена из будоражащих кровь происшествий — алых заплат на сером однообразии будней, и мой опыт научил меня, что на Крегене алого куда больше, чем серого. Я вспомнил о моей Делии Синегорской и молился об одном: чтобы она пребывая в своей внушающей трепет Вэллии не отчаялась увидеться со мной.
А затем с оружием в руках я приготовился лицом к лицу встретить те опасности какие и обеспечивали мне пребывание на Крегене под Антаресом. И ой как много понадобилось бы мечей, чтобы заставить меня бежать от того, что позволит мне остаться на Крегене под солнцами Скорпиона.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сег Сегуторио
Именно в этом и состоит суть жизни на Крегене. В постоянной готовности принять вызов и вступить в сражение. Но как раз это-то и разгоняет кровь у меня в жилах, заставляет чутко реагировать на окружающий мир, позволяет чувствовать себя человеком. Всего несколько минут назад, покрытый пылью и потом, я сражался в фаланге рабов против магнатов Магдага. А затем — из-за того, что я каким-то непостижимым образом подвел Звездных Владык — меня перебросили в совершенно иную обстановку. Ну — я осторожно заткнул второй меч за пояс из шкур ящериц и взял в руку ассегай — ну что же, теперь окажись передо мной кто угодно, хоть сами Звездные Владыки, хоть Саванты, хоть эти чешуйчатые твари, все они столкнутся с моим вызовом распределенным на всех с беспристрастием крепко держащимся только за один идеал — пробить себе дорогу к моей Делии Синегорской. Тогда мне и в голову не приходило, что в простоте этой идеи может таиться какая-то ирония.
Золотые плоды заколыхались, стебли раздвинулись, и передо мной появился первый человеко-ящер.
Я ждал.
За ним последовал другой, затем третий. Я по-прежнему ждал. Они пока не видели меня, и я стоял не шевелясь, скрытый темно-зелеными стеблями блойнов. Первый подошел теперь совсем близко, настолько близко, что я даже смог разглядеть как его чешуйки достигая шеи становятся все мельче и мельче, превращаясь на лице во что-то вроде псевдокожи. На этом лице под глубоко посаженными глазами торчали свинячий нос и рот. Смешанный красно-зеленый свет падал на медно-бронзовые украшения, которыми он был увешан, и сиял золотом на высоком шлеме, увенчанном надменным бронзовым гребнем. Он занес ассегай над плечом, держа его чуть наклонно, готовый к броску.
Этого я решил приберечь для моего меча.
Миг — и трое его спутников с визгом рухнули наземь, пронзенные моими ассегаями, и в предсмертных судорогах забили ногами среди ломких твердых стеблей блойнов.
Ассегай, брошенный первым сорзартом, полетел мне в грудь. Мой меч молниеносно вылетел из-за пояса и с вибрирующим звоном отбил его в сторону. Таким вот быстрым вращательным движением запястья, мы, крозары Зы, часто защищались от стрел на тренировках. Не трудясь поднять ассегай, я бросился на врага. На сей раз я мог отбросить сомнения насчет того, допустимо ли убивать человека или получеловека прежде, чем тот успеет выхватить меч. При тех нравственных нормах какие ещё действовали в данной ситуации такое представлялось вполне приемлемым. Едва я уложил своего противника, появились другие сорзарты. Мимо меня просвистело три-четыре ассегая. Я выдернул меч из тела, отпрыгнул назад, успешно избежав нового града ассегаев.
Покамест я не допустил никаких ошибок. Я дрался молча. Воздух был наполнен сладким ароматом золотых колокольчатых плодов, причудливо смешанным с запахом крови и пыли, и эта густая смесь, казалось, поглощала звуки. Пыльный треск стеблей ломающихся, когда сорзарты пытались лишить меня жизни, доносился до моего слуха словно сквозь золотое полуденное марево. Я не знал, сколько сорзартов рыщет сейчас по плантации. Но сколько б их там ни ползало, в мои планы не входило остаться лежать здесь, зарубленным их мечами или проткнутым ассегаями. Мне было некогда задерживаться, если учесть для чего меня забросили сюда Звездные Владыки, и чем я собирался заняться ради себя самого. Еще миг — и я исчез с глаз долой людей-ящеров среди безмолвно покачивающихся золотых колоколов блойнов.
Убегать просто следом за Сегом Сегуторио и госпожой Пульвией не имело смысла. Женщина и ребенок наверняка не дадут ему двигаться быстро. Через некоторое время сорзарты их догонят, и Звездные Владыки вряд ли одобрят то, что за этим последует.
Поэтому я заставил этих смелых налетчиков внутреннего моря гоняться за мной, петляя среди золотых блойнов, а потом — с несколько большими трудностями для себя — в саду, где росли самфроны с искривленными стволами. Сочные плоды этих деревьев, покрытые глянцевой пурпурной кожурой, почти созрели; скоро их будут собирать и давить для получения ароматного масла.
Второй меч вскоре сломался во время очередной яростной стычки, но я вынес из неё другой, ничуть не хуже предыдущего, и пару ассегаев, которым почти тут же нашлось удачное применение.
Кровь залившая всю мою правую руку по счастью принадлежала не мне. А при работе двумя мечами, как я обнаружил, получалась интересная комбинация, довольно-таки похожая на избыточную пару — чересчур короткий меч в правой руке , и чересчур длинный мэнгош в левой. Сорзарты вероятно укорачивали длинные мечи, отбитые в качестве трофеев, приспосабливая их под свой несколько маловатый рост. Впрочем, последнее не мешало им быть проворными и умелыми бойцами.
Меч, конечно же, вещь ценная и дорогостоящая. Его появления трудно ожидать в культуре, где нет развитой металлургии — хоть бронзовой, хоть железной. Исконным природным оружием сорзартов были ассегаи — спешу добавить, не настоящие африканские ассегаи, а оружие в целом более легкое и с более узким лезвием. Далеко не все люди-ящеры обладали мечами. Прежние владельцы многих увиденных мной сорзартских мечей легко устанавливались по клеймам арсеналов; оружие из Ганца и Зульфирии, из Санурказза и далекого Магдага.
Два солнца Скорпиона продолжали свой путь по небесам, и свет, струящийся на землю, становился все печальнее. Скоро, после не слишком продолжительного периода сумерек, наступит темнота. Однако сорзарты, несколько поразив меня, продолжали гнаться за мной. Я уже перестал считать убитых мной полулюдей и поэтому не знал, сколько своих они ещё потеряли в ходе той долгой и очень напряженной погони. Только когда оба солнца ушли наконец за отдаленный горный кряж, тянувшийся к внутреннему морю из глубины материка, я почувствовал в них какое-то нежелание продолжать охоту.
Один за другим они принялись перекликаться, издавая резкие грассирующие крики. Последний, кого я успел прикончить — без сожалений, поскольку он задел меня ассегаем и без колебаний отправил бы на тот свет, дай я ему довести до конца удар мечом — рухнул головой в ручей. Этот неглубокий поток какое-то время петлял вдоль границы последнего сада, а дальше убегал по открытым лугам к морю. Сгущались пурпурные тени, и вода блестела словно сталь. Вскоре совсем стемнело; подняв глаза, я посмотрел в ночное небо Крегена, где над моей головой вели хоровод эти странные и все же благословенно знакомые созвездия.
Когда глядишь на далекие огненные точки, прихотливо слагающиеся в фигуры животных, людей и чудовищ, на тебя поневоле нисходит умиротворение. Но эти крошечные огоньки способны образовать осмысленные очертания лишь в воображении человека. Его ум требует привычных форм, и находит их даже в бесконечном хаосе, наполненном звездами.
Засмотревшись на созвездия, я споткнулся о терновый куст и выругался. После чего уже постоянно глядел на тропу и лишь изредка посматривал для ориентировки на небо.
Всякая горячка боя покинула меня. Я не дрожал поскольку температура тут ночью стояла умеренная, однако меня снова охватили мрачные раздумья о том, как бессмысленны, в сущности, слепые убийства. Сколь часто — помнится размышлял я следуя на юг и двигаясь навстречу судьбе, уготованной мне Звездными Владыками — мне доводилось видеть людей, которые похоже действительно наслаждались, причиняя боль другим. Эти люди в мундирах, с дубинками и кнутами, потакая своим извращенным желаниям, издевались над несчастными. Наслаждался ли я сам теми чувствами какие испытывал, разрубая кого-нибудь мечом? Трепетал ли от возбуждения, когда мой клинок вонзался чей-то живот? Да простит меня Бог, если это так, — но такого не бывало тогда и не бывает по сей день. Наверно, в этом и состоит мое наказание — в ситуации, где надо либо убивать, либо быть убитым, я выбираю более легкий путь и убиваю, чтобы спасти свою жизнь и жизнь тех, кого люблю.
Предаваясь таким вот раздумьям, я шел и шел вперед. Мое мрачное душевное состояние объяснялось просто: я так сильно тосковал по моей Делии Синегорской, что такой тоски не в силах выдержать ни один смертный, или так мне во всяком случае казалось. Погруженный в подобные думы я и не заметил как вышел развалинам. Тут и там громоздились груды камней, среди которых попадались перекрученные колонны, сломанные арки и обвалившиеся купола озаренные розоватым светом первой из еженощной процессии крегенских лун.
Небольшой ручеек, сопровождавший меня все это время, здесь заметно расширился и омывал источенные ступени лестницы-причала. В зарослях среди усеченных колонн, казалось, затаились враждебные тени. Я мельком отметил странные образчики языческой скульптуры — змеевидные фигуры, извивающиеся по поверхности каменных блоков. Эти изваяния намекали на демонологию более древнюю, чем любая из нынешних цивилизаций процветающих на этом континенте Турисмонд.
Народ рассвета (или, если переводить крегенское название буквально, «народ восходящего солнца») некогда выстроил свои города по берегам внутреннего моря. Ныне эти берега почти на всей своей протяженности лежат в запустении. Лишь в некоторых местах мощный замок, укрепленный поселок или город предоставляет окрестным территориям хоть какую-то защиту от пиратских набегов. Я сам устраивал подобные набеги на северный берег — берег божества зеленого солнца Гродно; и слышал ужасающие рассказы о схожих набегах на южный берег, преданный Зару — божеству красного солнца Зим. А сорзарты грабили и северный, и южный берег, а также восточный берег, принадлежащий Проконии — там, где я, похоже, находился сейчас — с безразличием истинных атеистов. Я коснулся рукояти одного из мечей, с симпатией вспомнив внушающий уважение арсенал Хэпа Лодера и своих кланнеров Фельшраунга — и двинулся дальше.
— Стой и назовись — не то ты покойник!
Окликнувший меня голос казался твердым, уверенным и бесшабашным. Он явно принадлежал Сегу Сегуторио, хотя не мог разглядеть его самого.
Выходит он несомненно опытный воин.
— Дрей Прескот, — отозвался я, не останавливаясь.
Сег и госпожа Пульвия ждали на краю облицованного камнем неглубокого бассейна в форме раковины. Вода одного из рукавов ручья, переливаясь розовым и серебром при свете луны, втекала в него непрерывной струйкой. Над ними отбрасывала остроконечную тень оббитая статуя женщины. Время стерло ей лицо, но пощадило потрескавшиеся мраморные крылья за её узкими плечами.
— Ты цел, Дрей?
— Цел, Сег. Как видишь.
Вот так просто мы начали тогда называть друг друга по имени.
— Ну тогда, слава занавешенному Фройвилу!
— А вы … госпожа Пульвия?
Услышав мои слова, она подняла склоненную над ребенком голову и устремила на меня пустой невидящий взгляд. Я понял: какое б там путешествие нам ни понадобилось предпринять, ей не обойтись без нашей поддержки. Через минуту она снова опустила голову и стала тихо и монотонно напевать, баюкая ребенка. Младенец крепко спал, засунув в ротик пухленький палец.
Какой-то миг я не мог вспомнить, когда я сам спал последний раз. Настороженность и бдительность начали покидать меня. Все кости ныли; это означало, что я устал не на шутку. Но офицер королевского флота вынужден рано овладеть навыком поддерживать силы, подолгу обходясь без сна. Я ещё мог какое-то время продержаться на ногах, но с учетом нашего положения всерьез подумывал об отдыхе. Сон позволил бы восстановить и накопить силы, которые мне ещё пригодятся — ибо действовать, возможно, придется в чрезвычайных обстоятельствах.
Как бы я ни был измотан, мой глаз мгновенно уловил какое-то движение в пурпурных тенях под потрескавшимися крыльями статуи. В моей руке тут же оказался меч. Но Сег засмеялся и успокоил меня:
— Полегче, Дрей, дикий ты лим! Это же Кафландер, писец, один из слуг госпожи.
Тот, кого назвали Кафландером, вышел из тени. Теперь луна ярко озаряла его высокую, очень сутулую фигуру. Скудные волосы блестели на том розоватом свету. Идущий по краю белого балахона писца узор из расположенных в шахматном порядке красно-зеленых клеток, признаться, на какой-то миг привел меня в замешательство. Ведь в голове у меня все ещё отдавалось эхо яростных столкновений приверженцев красного и зеленого. Лицо Кафландера несколько напоминало морду безобразных птицеголовых рап. Однако имелись и значительные различия: на мой взгляд человеческого в его чертах явно наблюдалось куда больше той малости людского какая ещё оставалась у рап. Это был релт. Эти создания в большинстве своем отличаются мягким нравом. Многие из них, попав рабство, вскоре чахнут и едва не умирают, другие же находят смысл жизни в служении своим хозяевам. Обычно их используют в качестве писцов, библиотекарей и бухгалтеров. Релт стоял ко мне вполоборота, изучая меня взглядом блестящих, как у птицы, глаз. По этой его позе я догадался — тот глаз, который был мне не виден, успел подвергнуться не самому приятному воздействию.
— Ллахал! — поздоровался он и замер в ожидании ответного приветствия. Его согбенная поза, казалось, выражала полную покорность.
— Ну? — грубо осведомился Сег.
Кафландер-релт сник.
— Все сгорело, — сообщил он. — Все убиты. Я видел такое…
— Значит, возврата нам нет. Владетель Упалиона вернется из своей экспедиции к праху, пеплу и трупам.
Тут у меня мелькнула мысль, что Сег не слишком переживает из-за катастрофы, разразившейся над его хозяевами — людьми, для которых он был всего лишь рабом.
— Неужели для этой женщины не найдется никакого безопасного убежища, Сег?
Он задумчиво посмотрел на неё и пожевал нижнюю губу.
— Город — вот единственное безопасное место. Но пешком нам сейчас до него ни за что не добраться. Сорзарты, скорее всего, устроили набег крупными силами.
— Настал день нашей погибели, — Кафландер произнес это с видом полной покорности, словно безоговорочно принимал свою участь.
— Не думаю, что погибель мне принесет кучка чешуйчатых ящеромордых зверолюдей, — возразил я. — До города можно добраться не только пешком.
— Всех сектриксов забрали…
Я поднял голову и втянул носом прохладный ночной воздух. Густые, сочные ароматы ночной растительности, говорили мне о множестве вьющихся среди развалин тех знакомых упивающихся лунным светом цветов. Но в эти ароматы вкрадывался словно спиртное на похороны другой столь хорошо знакомый мне запах, острый и терпкий.
— Море недалеко. Этот город…
— Хаппапат, — подсказал Сег.
— Этот Хаппапат — город портовый?
— Да.
— Тогда пошли.
Мы добрались до побережья. Сег нес ребенка, а я — его мать. Она лежала у меня на руках, бессильно обмякшая, словно тюк. Я поймал себя на том, что даже не воспринимаю её как женщину — это человеческое существо заботило меня лишь потому, что этого требовали Звездные Владыки — кто бы они ни были. Остаток ночи мы отдыхали в каменной пещере, которую обнаружили в средней части одного из утесов.
С рассветом, посвежевшие и проспавшие несколько буров, мы снова принялись строить планы. По-моему, Сег Сегуторио уже тогда понимал, что мной движет нечто иное, нежели просто забота о безопасности его хозяйки. Его соплеменники возможно и отличаются буйством и бесшабашностью, и вечно горланят песни бренча на арфах, но при этом обладают практической жилкой, благодаря которой им и удается сохранять независимость.
Когда золотой свет первых лучей Зима разлился по спокойным водам внутреннего моря, мы выглянули из пещеры и увидели внизу корабли сорзартов.
— Одиннадцать штук, — сказал Сег и сплюнул. Я же не стал зря тратить слюну на подобных тварей. — Им приходится плавать стаями — иначе они неспособны встретиться с паттелонским свифтером в честном бою.
Корабли были вытащены на изогнутый пляж небольшой бухты кормой вперед. С рассветом спустили трапы, и якорная вахта уже готовилась радостно встречать товарищей с добычей, золотом и пленниками. Моя рука сжала рукоять одного из мечей. Мы могли подождать здесь, пока сорзарты не уплывут…
Можете назвать меня дураком. Можете назвать меня пустозвоном, надутым бахвалом, гордецом — мне наплевать. Я знаю одно: в то время, как моя Делия разыскивала меня, рассылая по всему миру всадников и аэроботы, а мной владело лишь одно желание — заключить в объятия мою ненаглядную принцессу, я не мог так вот смиренно сидеть, укрывшись в пещере. На рукояти попавшего мне в руки меча виднелся вензель из крегенских букв «ГГН». Это означало, что служивший Гахану Ганниусу наемный воин погиб какое-то время назад, а его меч стал боевой добычей сорзартов. Я праздно гадал, что же произошло с самим Гаханом Ганниусом, которого мне довелось спасти при последнем своем возвращении на Креген. И улучшились ли манеры у него самого и той девицы по имени Валима.
Требовалось хорошо составить план — и столь же хорошо его выполнить.
Те одиннадцать кораблей на берегу за ближайшей обветшалой стеной деревни паттелонских рыбаков не относились ни к свифтерам, ни к широкопалубным «купцам». Это были дромвилеры.
Сорзарты предпочли высадиться прямо в рыбацкой деревне — такие деревни, видит Зар, достаточно редкое явление на побережье внутреннего моря — дабы обеспечить судам надежную пристань. Берег здесь круто сбегал в море. Обычно жители деревни выставляют сторожей именно на случай таких набегов. Но на этот раз их, похоже, перехитрили, так как множество рыбацких лодок — знакомых мулдави с рейковым парусом [3], характерным для Внутреннего моря — все ещё лежало вдоль стены на берегу. Значит, уйти не удалось никому.
Но эти сорзартские корабли… Я, конечно, слышал о них, когда был крозаром и пиратствовал на просторах Ока мира. Но так далеко на восток я никогда прежде не проникал. Дромвилеры представляли собой, вольно говоря, нечто среднее между галерой и парусником, хотя их нельзя было отнести к галеасам. Больше всего они походили на те классические корабли, о которых упоминают писатели древности, или на весельные суда средних веков, на которых перевозили товары и паломников в Святую землю и обратно.
Золотые плоды заколыхались, стебли раздвинулись, и передо мной появился первый человеко-ящер.
Я ждал.
За ним последовал другой, затем третий. Я по-прежнему ждал. Они пока не видели меня, и я стоял не шевелясь, скрытый темно-зелеными стеблями блойнов. Первый подошел теперь совсем близко, настолько близко, что я даже смог разглядеть как его чешуйки достигая шеи становятся все мельче и мельче, превращаясь на лице во что-то вроде псевдокожи. На этом лице под глубоко посаженными глазами торчали свинячий нос и рот. Смешанный красно-зеленый свет падал на медно-бронзовые украшения, которыми он был увешан, и сиял золотом на высоком шлеме, увенчанном надменным бронзовым гребнем. Он занес ассегай над плечом, держа его чуть наклонно, готовый к броску.
Этого я решил приберечь для моего меча.
Миг — и трое его спутников с визгом рухнули наземь, пронзенные моими ассегаями, и в предсмертных судорогах забили ногами среди ломких твердых стеблей блойнов.
Ассегай, брошенный первым сорзартом, полетел мне в грудь. Мой меч молниеносно вылетел из-за пояса и с вибрирующим звоном отбил его в сторону. Таким вот быстрым вращательным движением запястья, мы, крозары Зы, часто защищались от стрел на тренировках. Не трудясь поднять ассегай, я бросился на врага. На сей раз я мог отбросить сомнения насчет того, допустимо ли убивать человека или получеловека прежде, чем тот успеет выхватить меч. При тех нравственных нормах какие ещё действовали в данной ситуации такое представлялось вполне приемлемым. Едва я уложил своего противника, появились другие сорзарты. Мимо меня просвистело три-четыре ассегая. Я выдернул меч из тела, отпрыгнул назад, успешно избежав нового града ассегаев.
Покамест я не допустил никаких ошибок. Я дрался молча. Воздух был наполнен сладким ароматом золотых колокольчатых плодов, причудливо смешанным с запахом крови и пыли, и эта густая смесь, казалось, поглощала звуки. Пыльный треск стеблей ломающихся, когда сорзарты пытались лишить меня жизни, доносился до моего слуха словно сквозь золотое полуденное марево. Я не знал, сколько сорзартов рыщет сейчас по плантации. Но сколько б их там ни ползало, в мои планы не входило остаться лежать здесь, зарубленным их мечами или проткнутым ассегаями. Мне было некогда задерживаться, если учесть для чего меня забросили сюда Звездные Владыки, и чем я собирался заняться ради себя самого. Еще миг — и я исчез с глаз долой людей-ящеров среди безмолвно покачивающихся золотых колоколов блойнов.
Убегать просто следом за Сегом Сегуторио и госпожой Пульвией не имело смысла. Женщина и ребенок наверняка не дадут ему двигаться быстро. Через некоторое время сорзарты их догонят, и Звездные Владыки вряд ли одобрят то, что за этим последует.
Поэтому я заставил этих смелых налетчиков внутреннего моря гоняться за мной, петляя среди золотых блойнов, а потом — с несколько большими трудностями для себя — в саду, где росли самфроны с искривленными стволами. Сочные плоды этих деревьев, покрытые глянцевой пурпурной кожурой, почти созрели; скоро их будут собирать и давить для получения ароматного масла.
Второй меч вскоре сломался во время очередной яростной стычки, но я вынес из неё другой, ничуть не хуже предыдущего, и пару ассегаев, которым почти тут же нашлось удачное применение.
Кровь залившая всю мою правую руку по счастью принадлежала не мне. А при работе двумя мечами, как я обнаружил, получалась интересная комбинация, довольно-таки похожая на избыточную пару — чересчур короткий меч в правой руке , и чересчур длинный мэнгош в левой. Сорзарты вероятно укорачивали длинные мечи, отбитые в качестве трофеев, приспосабливая их под свой несколько маловатый рост. Впрочем, последнее не мешало им быть проворными и умелыми бойцами.
Меч, конечно же, вещь ценная и дорогостоящая. Его появления трудно ожидать в культуре, где нет развитой металлургии — хоть бронзовой, хоть железной. Исконным природным оружием сорзартов были ассегаи — спешу добавить, не настоящие африканские ассегаи, а оружие в целом более легкое и с более узким лезвием. Далеко не все люди-ящеры обладали мечами. Прежние владельцы многих увиденных мной сорзартских мечей легко устанавливались по клеймам арсеналов; оружие из Ганца и Зульфирии, из Санурказза и далекого Магдага.
Два солнца Скорпиона продолжали свой путь по небесам, и свет, струящийся на землю, становился все печальнее. Скоро, после не слишком продолжительного периода сумерек, наступит темнота. Однако сорзарты, несколько поразив меня, продолжали гнаться за мной. Я уже перестал считать убитых мной полулюдей и поэтому не знал, сколько своих они ещё потеряли в ходе той долгой и очень напряженной погони. Только когда оба солнца ушли наконец за отдаленный горный кряж, тянувшийся к внутреннему морю из глубины материка, я почувствовал в них какое-то нежелание продолжать охоту.
Один за другим они принялись перекликаться, издавая резкие грассирующие крики. Последний, кого я успел прикончить — без сожалений, поскольку он задел меня ассегаем и без колебаний отправил бы на тот свет, дай я ему довести до конца удар мечом — рухнул головой в ручей. Этот неглубокий поток какое-то время петлял вдоль границы последнего сада, а дальше убегал по открытым лугам к морю. Сгущались пурпурные тени, и вода блестела словно сталь. Вскоре совсем стемнело; подняв глаза, я посмотрел в ночное небо Крегена, где над моей головой вели хоровод эти странные и все же благословенно знакомые созвездия.
Когда глядишь на далекие огненные точки, прихотливо слагающиеся в фигуры животных, людей и чудовищ, на тебя поневоле нисходит умиротворение. Но эти крошечные огоньки способны образовать осмысленные очертания лишь в воображении человека. Его ум требует привычных форм, и находит их даже в бесконечном хаосе, наполненном звездами.
Засмотревшись на созвездия, я споткнулся о терновый куст и выругался. После чего уже постоянно глядел на тропу и лишь изредка посматривал для ориентировки на небо.
Всякая горячка боя покинула меня. Я не дрожал поскольку температура тут ночью стояла умеренная, однако меня снова охватили мрачные раздумья о том, как бессмысленны, в сущности, слепые убийства. Сколь часто — помнится размышлял я следуя на юг и двигаясь навстречу судьбе, уготованной мне Звездными Владыками — мне доводилось видеть людей, которые похоже действительно наслаждались, причиняя боль другим. Эти люди в мундирах, с дубинками и кнутами, потакая своим извращенным желаниям, издевались над несчастными. Наслаждался ли я сам теми чувствами какие испытывал, разрубая кого-нибудь мечом? Трепетал ли от возбуждения, когда мой клинок вонзался чей-то живот? Да простит меня Бог, если это так, — но такого не бывало тогда и не бывает по сей день. Наверно, в этом и состоит мое наказание — в ситуации, где надо либо убивать, либо быть убитым, я выбираю более легкий путь и убиваю, чтобы спасти свою жизнь и жизнь тех, кого люблю.
Предаваясь таким вот раздумьям, я шел и шел вперед. Мое мрачное душевное состояние объяснялось просто: я так сильно тосковал по моей Делии Синегорской, что такой тоски не в силах выдержать ни один смертный, или так мне во всяком случае казалось. Погруженный в подобные думы я и не заметил как вышел развалинам. Тут и там громоздились груды камней, среди которых попадались перекрученные колонны, сломанные арки и обвалившиеся купола озаренные розоватым светом первой из еженощной процессии крегенских лун.
Небольшой ручеек, сопровождавший меня все это время, здесь заметно расширился и омывал источенные ступени лестницы-причала. В зарослях среди усеченных колонн, казалось, затаились враждебные тени. Я мельком отметил странные образчики языческой скульптуры — змеевидные фигуры, извивающиеся по поверхности каменных блоков. Эти изваяния намекали на демонологию более древнюю, чем любая из нынешних цивилизаций процветающих на этом континенте Турисмонд.
Народ рассвета (или, если переводить крегенское название буквально, «народ восходящего солнца») некогда выстроил свои города по берегам внутреннего моря. Ныне эти берега почти на всей своей протяженности лежат в запустении. Лишь в некоторых местах мощный замок, укрепленный поселок или город предоставляет окрестным территориям хоть какую-то защиту от пиратских набегов. Я сам устраивал подобные набеги на северный берег — берег божества зеленого солнца Гродно; и слышал ужасающие рассказы о схожих набегах на южный берег, преданный Зару — божеству красного солнца Зим. А сорзарты грабили и северный, и южный берег, а также восточный берег, принадлежащий Проконии — там, где я, похоже, находился сейчас — с безразличием истинных атеистов. Я коснулся рукояти одного из мечей, с симпатией вспомнив внушающий уважение арсенал Хэпа Лодера и своих кланнеров Фельшраунга — и двинулся дальше.
— Стой и назовись — не то ты покойник!
Окликнувший меня голос казался твердым, уверенным и бесшабашным. Он явно принадлежал Сегу Сегуторио, хотя не мог разглядеть его самого.
Выходит он несомненно опытный воин.
— Дрей Прескот, — отозвался я, не останавливаясь.
Сег и госпожа Пульвия ждали на краю облицованного камнем неглубокого бассейна в форме раковины. Вода одного из рукавов ручья, переливаясь розовым и серебром при свете луны, втекала в него непрерывной струйкой. Над ними отбрасывала остроконечную тень оббитая статуя женщины. Время стерло ей лицо, но пощадило потрескавшиеся мраморные крылья за её узкими плечами.
— Ты цел, Дрей?
— Цел, Сег. Как видишь.
Вот так просто мы начали тогда называть друг друга по имени.
— Ну тогда, слава занавешенному Фройвилу!
— А вы … госпожа Пульвия?
Услышав мои слова, она подняла склоненную над ребенком голову и устремила на меня пустой невидящий взгляд. Я понял: какое б там путешествие нам ни понадобилось предпринять, ей не обойтись без нашей поддержки. Через минуту она снова опустила голову и стала тихо и монотонно напевать, баюкая ребенка. Младенец крепко спал, засунув в ротик пухленький палец.
Какой-то миг я не мог вспомнить, когда я сам спал последний раз. Настороженность и бдительность начали покидать меня. Все кости ныли; это означало, что я устал не на шутку. Но офицер королевского флота вынужден рано овладеть навыком поддерживать силы, подолгу обходясь без сна. Я ещё мог какое-то время продержаться на ногах, но с учетом нашего положения всерьез подумывал об отдыхе. Сон позволил бы восстановить и накопить силы, которые мне ещё пригодятся — ибо действовать, возможно, придется в чрезвычайных обстоятельствах.
Как бы я ни был измотан, мой глаз мгновенно уловил какое-то движение в пурпурных тенях под потрескавшимися крыльями статуи. В моей руке тут же оказался меч. Но Сег засмеялся и успокоил меня:
— Полегче, Дрей, дикий ты лим! Это же Кафландер, писец, один из слуг госпожи.
Тот, кого назвали Кафландером, вышел из тени. Теперь луна ярко озаряла его высокую, очень сутулую фигуру. Скудные волосы блестели на том розоватом свету. Идущий по краю белого балахона писца узор из расположенных в шахматном порядке красно-зеленых клеток, признаться, на какой-то миг привел меня в замешательство. Ведь в голове у меня все ещё отдавалось эхо яростных столкновений приверженцев красного и зеленого. Лицо Кафландера несколько напоминало морду безобразных птицеголовых рап. Однако имелись и значительные различия: на мой взгляд человеческого в его чертах явно наблюдалось куда больше той малости людского какая ещё оставалась у рап. Это был релт. Эти создания в большинстве своем отличаются мягким нравом. Многие из них, попав рабство, вскоре чахнут и едва не умирают, другие же находят смысл жизни в служении своим хозяевам. Обычно их используют в качестве писцов, библиотекарей и бухгалтеров. Релт стоял ко мне вполоборота, изучая меня взглядом блестящих, как у птицы, глаз. По этой его позе я догадался — тот глаз, который был мне не виден, успел подвергнуться не самому приятному воздействию.
— Ллахал! — поздоровался он и замер в ожидании ответного приветствия. Его согбенная поза, казалось, выражала полную покорность.
— Ну? — грубо осведомился Сег.
Кафландер-релт сник.
— Все сгорело, — сообщил он. — Все убиты. Я видел такое…
— Значит, возврата нам нет. Владетель Упалиона вернется из своей экспедиции к праху, пеплу и трупам.
Тут у меня мелькнула мысль, что Сег не слишком переживает из-за катастрофы, разразившейся над его хозяевами — людьми, для которых он был всего лишь рабом.
— Неужели для этой женщины не найдется никакого безопасного убежища, Сег?
Он задумчиво посмотрел на неё и пожевал нижнюю губу.
— Город — вот единственное безопасное место. Но пешком нам сейчас до него ни за что не добраться. Сорзарты, скорее всего, устроили набег крупными силами.
— Настал день нашей погибели, — Кафландер произнес это с видом полной покорности, словно безоговорочно принимал свою участь.
— Не думаю, что погибель мне принесет кучка чешуйчатых ящеромордых зверолюдей, — возразил я. — До города можно добраться не только пешком.
— Всех сектриксов забрали…
Я поднял голову и втянул носом прохладный ночной воздух. Густые, сочные ароматы ночной растительности, говорили мне о множестве вьющихся среди развалин тех знакомых упивающихся лунным светом цветов. Но в эти ароматы вкрадывался словно спиртное на похороны другой столь хорошо знакомый мне запах, острый и терпкий.
— Море недалеко. Этот город…
— Хаппапат, — подсказал Сег.
— Этот Хаппапат — город портовый?
— Да.
— Тогда пошли.
Мы добрались до побережья. Сег нес ребенка, а я — его мать. Она лежала у меня на руках, бессильно обмякшая, словно тюк. Я поймал себя на том, что даже не воспринимаю её как женщину — это человеческое существо заботило меня лишь потому, что этого требовали Звездные Владыки — кто бы они ни были. Остаток ночи мы отдыхали в каменной пещере, которую обнаружили в средней части одного из утесов.
С рассветом, посвежевшие и проспавшие несколько буров, мы снова принялись строить планы. По-моему, Сег Сегуторио уже тогда понимал, что мной движет нечто иное, нежели просто забота о безопасности его хозяйки. Его соплеменники возможно и отличаются буйством и бесшабашностью, и вечно горланят песни бренча на арфах, но при этом обладают практической жилкой, благодаря которой им и удается сохранять независимость.
Когда золотой свет первых лучей Зима разлился по спокойным водам внутреннего моря, мы выглянули из пещеры и увидели внизу корабли сорзартов.
— Одиннадцать штук, — сказал Сег и сплюнул. Я же не стал зря тратить слюну на подобных тварей. — Им приходится плавать стаями — иначе они неспособны встретиться с паттелонским свифтером в честном бою.
Корабли были вытащены на изогнутый пляж небольшой бухты кормой вперед. С рассветом спустили трапы, и якорная вахта уже готовилась радостно встречать товарищей с добычей, золотом и пленниками. Моя рука сжала рукоять одного из мечей. Мы могли подождать здесь, пока сорзарты не уплывут…
Можете назвать меня дураком. Можете назвать меня пустозвоном, надутым бахвалом, гордецом — мне наплевать. Я знаю одно: в то время, как моя Делия разыскивала меня, рассылая по всему миру всадников и аэроботы, а мной владело лишь одно желание — заключить в объятия мою ненаглядную принцессу, я не мог так вот смиренно сидеть, укрывшись в пещере. На рукояти попавшего мне в руки меча виднелся вензель из крегенских букв «ГГН». Это означало, что служивший Гахану Ганниусу наемный воин погиб какое-то время назад, а его меч стал боевой добычей сорзартов. Я праздно гадал, что же произошло с самим Гаханом Ганниусом, которого мне довелось спасти при последнем своем возвращении на Креген. И улучшились ли манеры у него самого и той девицы по имени Валима.
Требовалось хорошо составить план — и столь же хорошо его выполнить.
Те одиннадцать кораблей на берегу за ближайшей обветшалой стеной деревни паттелонских рыбаков не относились ни к свифтерам, ни к широкопалубным «купцам». Это были дромвилеры.
Сорзарты предпочли высадиться прямо в рыбацкой деревне — такие деревни, видит Зар, достаточно редкое явление на побережье внутреннего моря — дабы обеспечить судам надежную пристань. Берег здесь круто сбегал в море. Обычно жители деревни выставляют сторожей именно на случай таких набегов. Но на этот раз их, похоже, перехитрили, так как множество рыбацких лодок — знакомых мулдави с рейковым парусом [3], характерным для Внутреннего моря — все ещё лежало вдоль стены на берегу. Значит, уйти не удалось никому.
Но эти сорзартские корабли… Я, конечно, слышал о них, когда был крозаром и пиратствовал на просторах Ока мира. Но так далеко на восток я никогда прежде не проникал. Дромвилеры представляли собой, вольно говоря, нечто среднее между галерой и парусником, хотя их нельзя было отнести к галеасам. Больше всего они походили на те классические корабли, о которых упоминают писатели древности, или на весельные суда средних веков, на которых перевозили товары и паломников в Святую землю и обратно.