Услышав об этом, Лев вскоре же послал их. И пришли они к царю, и сказал им царь: „Вот прислала ко мне Славянская земля, прося себе учителя, который мог бы истолковать священные книги. Ибо этого они хотят“.
И уговорил их царь, и послал их в Славянскую землю к Ростиславу, Святополку и Коцелу. Когда же братья эти пришли, – начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величии Божьем на своем языке. Затем перевели они Псалтырь, Октоих и другие книги». Но против братьев поднялись «некие люди» – это были немецкие прелаты, – утверждавшие, что не следует иметь славянам свою азбуку. И тогда Папа Римский сказал: «Да исполнится слово писания: „пусть восхвалят Бога все народы… поскольку Дух Святой дал им говорить“».
Окончание завоеваний земель древлян, северян и радимичей совпало со смертью Мефодия, последовавшей в 885 году.
А еще через 14 лет «Повесть временных лет» сообщает, что угры (венгры) прошли мимо Киева к Карпатам, прогнали племена волхов и поселились вместе со славянами, а потом стали воевать против греков и пленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни.
Далее политические события, предшествовавшие принятию христианства и приходу вместе с ним грамотности, происходили так, что и в ретроспективе трудно было в начале X века обнаружить признаки того, что это когда-нибудь произойдет.
В 907 и 911 годах Олег совершил успешные походы на Константинополь, но через год после второго похода умер, оставив княжеский стол сыну Рюрика – Игорю.
«Повесть временных лет» о князе Игоре Рюриковиче и о жене его, княгине Ольге
«Повесть временных лет» о правлении Ольги и о сыне ее, князе Святославе Игоревиче
Владимир Красное Солнышко, Крещение Руси и пришествие на нашу землю Слова Божия и грамотности
Трудная многовековая борьба с язычеством
Откровение от азбуки
Историко-филологическое предуведомление
И уговорил их царь, и послал их в Славянскую землю к Ростиславу, Святополку и Коцелу. Когда же братья эти пришли, – начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величии Божьем на своем языке. Затем перевели они Псалтырь, Октоих и другие книги». Но против братьев поднялись «некие люди» – это были немецкие прелаты, – утверждавшие, что не следует иметь славянам свою азбуку. И тогда Папа Римский сказал: «Да исполнится слово писания: „пусть восхвалят Бога все народы… поскольку Дух Святой дал им говорить“».
Окончание завоеваний земель древлян, северян и радимичей совпало со смертью Мефодия, последовавшей в 885 году.
А еще через 14 лет «Повесть временных лет» сообщает, что угры (венгры) прошли мимо Киева к Карпатам, прогнали племена волхов и поселились вместе со славянами, а потом стали воевать против греков и пленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни.
Далее политические события, предшествовавшие принятию христианства и приходу вместе с ним грамотности, происходили так, что и в ретроспективе трудно было в начале X века обнаружить признаки того, что это когда-нибудь произойдет.
В 907 и 911 годах Олег совершил успешные походы на Константинополь, но через год после второго похода умер, оставив княжеский стол сыну Рюрика – Игорю.
«Повесть временных лет» о князе Игоре Рюриковиче и о жене его, княгине Ольге
Последовательно и подробно рассказывать о всей истории Руси и России у нас нет возможности, и потому здесь мы сообщаем лишь о важнейших и интереснейших событиях прошлого.
И все же один фрагмент из «Повести временных лет» должен быть пересказан подробно, ибо речь в нем идет о князе Игоре – сыне Рюрика, и о его жене – Ольге, которой суждено было стать первой христианкой Руси.
Игорь стал Великим Киевским князем после смерти в 912 году своего предшественника – Олега. О смерти последнего знает каждый, кто прочитал поэтическую легенду Пушкина «Повесть о вещем Олеге». Иных свидетельств у нас нет, и мы вслед за великим бардом верим в его смерть от укуса «гробовой змеи». Став Великим князем, Игорь заключил союз с печенегами, а в 914 году совершил набег на Константинополь, но византийцы почти полностью уничтожили его корабли «греческим огнем», и лишь десять русских людей остались целыми. Игорь решил вернуться под стены Константинополя через 3 года. Его пешая и конная рать дошла до Дуная. Здесь греческие послы встретили ее и предложили огромный выкуп, пообещав дать его на следующий год.
Когда Игорь уходил в походы, в Новгороде с малолетним, единственным сыном, которого звали Святослав, оставалась жена его княгиня Ольга. Об этой замечательной женщине существует немало легенд. Вот одна из них.
Рассказывали, что родилась она в деревне Выбуты, на реке Великой, в двенадцати верстах от того места, где вскоре началось строительство тогда еще не существовавшего города Пскова. Ольга отличалась сказочной красотой и недюжинной силой.
Семья ее была бедна, и Ольга занималась тем, что перевозила через реку на большой лодке путников и купцов с товарами.
Однажды перевозила Ольга молодого и красивого витязя. Он помог девушке переправиться через реку, а прощаясь, подарил ей дорогое кольцо. Это был сын новгородского князя Рюрика, и звали его Игорь.
А через некоторое время заслал Игорь сватов к родителям Ольги, и те согласились, чтоб их зятем, а ее мужем стал князь Игорь Рюрикович.
Вскоре после свадьбы поплыла Ольга в ладье по реке Великой и увидела высокий холм с могучим бором на вершине. Показала Ольга на вершину холма и сказала: «Быть здесь городу великому и славному!» И срубили здесь первые терема, и поставили башни и стены. И стало это место Ольгиным городом, вокруг которого вскоре вырос Псков, который его жители называли «боевым оплечьем Новгорода».
Во время похода Игоря к Дунаю его воевода – варяг Свенельд – совершил набег в Закавказье, захватив богатую добычу, чему сильно завидовали дружинники Игоря. И как записал летописец под 945 годом, «сказала дружина Игорю: „Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, да и ты добудешь и мы“. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: „Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще“. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадился волк к овцам, то вырежет все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит“. И послали к нему, говоря: „Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань“. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало».
Дружинников Игоря перебили, а его самого казнили: склонили к земле макушки двух рядом растущих берез, привязали их к ногам князя и после того отпустили. Игоря разорвало на две части.
И все же один фрагмент из «Повести временных лет» должен быть пересказан подробно, ибо речь в нем идет о князе Игоре – сыне Рюрика, и о его жене – Ольге, которой суждено было стать первой христианкой Руси.
Игорь стал Великим Киевским князем после смерти в 912 году своего предшественника – Олега. О смерти последнего знает каждый, кто прочитал поэтическую легенду Пушкина «Повесть о вещем Олеге». Иных свидетельств у нас нет, и мы вслед за великим бардом верим в его смерть от укуса «гробовой змеи». Став Великим князем, Игорь заключил союз с печенегами, а в 914 году совершил набег на Константинополь, но византийцы почти полностью уничтожили его корабли «греческим огнем», и лишь десять русских людей остались целыми. Игорь решил вернуться под стены Константинополя через 3 года. Его пешая и конная рать дошла до Дуная. Здесь греческие послы встретили ее и предложили огромный выкуп, пообещав дать его на следующий год.
Когда Игорь уходил в походы, в Новгороде с малолетним, единственным сыном, которого звали Святослав, оставалась жена его княгиня Ольга. Об этой замечательной женщине существует немало легенд. Вот одна из них.
Рассказывали, что родилась она в деревне Выбуты, на реке Великой, в двенадцати верстах от того места, где вскоре началось строительство тогда еще не существовавшего города Пскова. Ольга отличалась сказочной красотой и недюжинной силой.
Семья ее была бедна, и Ольга занималась тем, что перевозила через реку на большой лодке путников и купцов с товарами.
Однажды перевозила Ольга молодого и красивого витязя. Он помог девушке переправиться через реку, а прощаясь, подарил ей дорогое кольцо. Это был сын новгородского князя Рюрика, и звали его Игорь.
А через некоторое время заслал Игорь сватов к родителям Ольги, и те согласились, чтоб их зятем, а ее мужем стал князь Игорь Рюрикович.
Вскоре после свадьбы поплыла Ольга в ладье по реке Великой и увидела высокий холм с могучим бором на вершине. Показала Ольга на вершину холма и сказала: «Быть здесь городу великому и славному!» И срубили здесь первые терема, и поставили башни и стены. И стало это место Ольгиным городом, вокруг которого вскоре вырос Псков, который его жители называли «боевым оплечьем Новгорода».
Во время похода Игоря к Дунаю его воевода – варяг Свенельд – совершил набег в Закавказье, захватив богатую добычу, чему сильно завидовали дружинники Игоря. И как записал летописец под 945 годом, «сказала дружина Игорю: „Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, да и ты добудешь и мы“. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: „Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще“. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадился волк к овцам, то вырежет все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит“. И послали к нему, говоря: „Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань“. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало».
Дружинников Игоря перебили, а его самого казнили: склонили к земле макушки двух рядом растущих берез, привязали их к ногам князя и после того отпустили. Игоря разорвало на две части.
«Повесть временных лет» о правлении Ольги и о сыне ее, князе Святославе Игоревиче
А древляне послали к вдове убитого – Ольге – двадцать «лучших мужей своих». Погрузившись в ладью, поплыли древляне по реке к Киеву. И далее в летописи записано, что Ольга приветливо встретила послов, которые одновременно были и сватами, и сказала им: «Любезна мне речь ваша, – мужа моего мне уже не воскресить, но хочу вам воздать завтра честь перед людьми своими, ныне же идите к своей ладье и ложитесь в нее, величаясь. Утром я пошлю за вами, а вы говорите: „Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье. И вознесут вас в ладье“. И отпустила их к ладье. Ольга же приказала выкопать на теремном дворе за городом яму великую и глубокую». На следующее утро древлянских послов принесли в ладье на теремной двор и сбросили в яму, засыпав их живых землей. Затем Ольга попросила древлян прислать еще одну делегацию, чтобы договориться о свадьбе ее с их князем Малом. Когда же «лучшие мужи древлянские» пришли в Киев, она обманом завлекла их в баню и, приказав запереть двери, велела зажечь ее. И на этом не успокоилась она и послала гонцов к древлянам, чтобы сказали им, что хочет прийти на могилу своего убитого мужа и справить по нем тризну. А когда пришла на могилу, то устроила поминальный пир для всех – и для дружинников Игоря, и для древлян. Опоив своих недругов, Ольга приказала дружинникам рубить их, и «иссекли их 5000». И после того собрала Ольга большое войско и пошла на древлян со своим малолетним сыном Святославом и воеводами Свенельдом и Асмусом.
Оба войска сошлись, и древляне, проиграв битву, бежали в Искоростень под защиту его стен и башен.
Войско Ольги простояло под городом все лето, но осажденные яростно сопротивлялись, ибо знали, что месть княгини будет страшной. Тогда Ольга предложила древлянам заплатить ей дань – по три воробья и по три голубя с каждого двора, и с тем уйдет она с войском своим к Киеву. Доверчивые древляне, уже трижды ею обманутые, согласились, принесли дань, а княгиня раздала птиц дружинникам, и те привязали к их лапкам труты, завернутые в небольшие платочки. Ближе к ночи воины зажгли труты и отпустили птиц на волю. Голуби полетели в голубятни, а воробьи – под стрехи домов и хлевов, после чего загорелись сараи и сеновалы, клети и избы. И потому что враз вспыхнули все дворы, пожар невозможно было погасить, и горожане выбежали в поле, где и стали добычею хитроумной Ольги. А она пошла с войском по земле древлян и не только собрала дань, какую хотела, но и установила повсюду свои укрепленные стоянки.
Еще через десять лет, «в год от Сотворения мира 6463», а от Рождества Христова в 955-й, отправилась Ольга в Константинополь, называемый на Руси Царьградом. По приходе в гавань Суду торжественно проследовала она с огромной свитой во дворец византийского императора Константина Багрянородного. Ольга проехала мимо многочисленных дворцов и памятников, мимо храма Святой Софии, мимо множества церквей и монастырей.
После беседы с императором Ольга решила креститься, и крестил ее константинопольский патриарх Полиевкт, а крестным отцом новообращенной, получившей христианское имя Елена, был сам император. Возвратившись в Киев, просила Ольга принять крещение и сына своего Святослава, но он только насмехался над ее словами.
После того все большую славу стал завоевывать Святослав, разгромивший хазар и прославившийся тем, что, начиная войну, открыто предупреждал неприятеля: «Иду на вы!» – проявляя тем самым презрение к врагу, бесстрашие и уверенность в победе. В 971 году начал он войну с греками в союзе с болгарами и венграми.
В одной из битв он был окружен греками. Желая ободрить свою дружину, князь сказал: «Уже некуда уйти нам отсюда. Волей-неволей надо стать против врагов. Не посрамим земли Русской! Ляжем костьми, мертвые сраму не имут. Я пойду перед вами. Если же сложу свою голову, тогда помышляйте о себе сами». Воины же ответили ему: «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим».
После тяжелого боя дружина Святослава не поддалась неприятелю и вышла из окружения. Фраза «Мертвые сраму не имут» тоже стала после того крылатой.
Когда он уходил в походы, Ольга оставалась в Киеве и, случалось, отбивалась от приходивших под стены города врагов. Так было и в 971 году, когда оказался Святослав в городе Доростоле, на Дунае, где осадило его войско, возглавляемое византийским императором Иоанном Цимисхием. Святослав вынужден был сдать город и уйти восвояси. И вот, когда был он уже на Днепре, вдруг напали на него печенеги и убили его. Печенежский же князь велел сделать себе из черепа Святослава чашу и пил из нее меды и вина, похваляясь перед сотрапезниками страшным своим трофеем.
Когда Святослав погиб, Ольги не было уже три года. О ней Нестор-летописец сказал так: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед Солнцем, как заря перед светом». Солнцем же, «Красным Солнышком» русских былин, предстояло стать ее внуку, одному из сыновей Святослава – Владимиру Святославовичу.
Оба войска сошлись, и древляне, проиграв битву, бежали в Искоростень под защиту его стен и башен.
Войско Ольги простояло под городом все лето, но осажденные яростно сопротивлялись, ибо знали, что месть княгини будет страшной. Тогда Ольга предложила древлянам заплатить ей дань – по три воробья и по три голубя с каждого двора, и с тем уйдет она с войском своим к Киеву. Доверчивые древляне, уже трижды ею обманутые, согласились, принесли дань, а княгиня раздала птиц дружинникам, и те привязали к их лапкам труты, завернутые в небольшие платочки. Ближе к ночи воины зажгли труты и отпустили птиц на волю. Голуби полетели в голубятни, а воробьи – под стрехи домов и хлевов, после чего загорелись сараи и сеновалы, клети и избы. И потому что враз вспыхнули все дворы, пожар невозможно было погасить, и горожане выбежали в поле, где и стали добычею хитроумной Ольги. А она пошла с войском по земле древлян и не только собрала дань, какую хотела, но и установила повсюду свои укрепленные стоянки.
Еще через десять лет, «в год от Сотворения мира 6463», а от Рождества Христова в 955-й, отправилась Ольга в Константинополь, называемый на Руси Царьградом. По приходе в гавань Суду торжественно проследовала она с огромной свитой во дворец византийского императора Константина Багрянородного. Ольга проехала мимо многочисленных дворцов и памятников, мимо храма Святой Софии, мимо множества церквей и монастырей.
После беседы с императором Ольга решила креститься, и крестил ее константинопольский патриарх Полиевкт, а крестным отцом новообращенной, получившей христианское имя Елена, был сам император. Возвратившись в Киев, просила Ольга принять крещение и сына своего Святослава, но он только насмехался над ее словами.
После того все большую славу стал завоевывать Святослав, разгромивший хазар и прославившийся тем, что, начиная войну, открыто предупреждал неприятеля: «Иду на вы!» – проявляя тем самым презрение к врагу, бесстрашие и уверенность в победе. В 971 году начал он войну с греками в союзе с болгарами и венграми.
В одной из битв он был окружен греками. Желая ободрить свою дружину, князь сказал: «Уже некуда уйти нам отсюда. Волей-неволей надо стать против врагов. Не посрамим земли Русской! Ляжем костьми, мертвые сраму не имут. Я пойду перед вами. Если же сложу свою голову, тогда помышляйте о себе сами». Воины же ответили ему: «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим».
После тяжелого боя дружина Святослава не поддалась неприятелю и вышла из окружения. Фраза «Мертвые сраму не имут» тоже стала после того крылатой.
Когда он уходил в походы, Ольга оставалась в Киеве и, случалось, отбивалась от приходивших под стены города врагов. Так было и в 971 году, когда оказался Святослав в городе Доростоле, на Дунае, где осадило его войско, возглавляемое византийским императором Иоанном Цимисхием. Святослав вынужден был сдать город и уйти восвояси. И вот, когда был он уже на Днепре, вдруг напали на него печенеги и убили его. Печенежский же князь велел сделать себе из черепа Святослава чашу и пил из нее меды и вина, похваляясь перед сотрапезниками страшным своим трофеем.
Когда Святослав погиб, Ольги не было уже три года. О ней Нестор-летописец сказал так: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед Солнцем, как заря перед светом». Солнцем же, «Красным Солнышком» русских былин, предстояло стать ее внуку, одному из сыновей Святослава – Владимиру Святославовичу.
Владимир Красное Солнышко, Крещение Руси и пришествие на нашу землю Слова Божия и грамотности
Он родился в семье князя-язычника, который имел нескольких жен. Матерью Владимира была ключница его бабушки, княгини Ольги, ее рабыня, Малуша Любечанка. Она-то и родила князю Святославу сына. Кроме Владимира у его отца было еще два сына – Ярополк и Олег. Уходя в свой последний поход, Святослав посадил Владимира князем Новгорода Великого, старшего сына – Ярополка – оставил на престоле Киева, а Олега определил во Владимир-Волынский, разделив государство на три части. После смерти Святослава Олег и Ярополк стали воевать друг с другом, и в этой войне Олег в 977 году погиб, а Владимир, опасаясь за свою жизнь, бежал из Новгорода в варяжские земли. Через два года он вернулся с большой варяжской дружиной и начал войну с Ярополком, который, пока Владимир был у варягов, захватил Новгород. Владимир сначала вернул себе Новгород, потом покорил Полоцк и, наконец, овладел Киевом. Ярополка он пригласил на переговоры в свой лагерь под городом Родней и там велел убить его. Это произошло в 980 году. Став полновластным хозяином и в Киеве, и в Новгороде, Владимир совершил походы на Буг, на вятичей и на прусское племя ятвягов. В 983 году в Киеве от рук фанатиков-язычников погибли христиане-варяги – отец и сын, из-за того, что отец не выдал сына, выбранного жрецами в жертву идолам. Это произвело сильное впечатление на Владимира, и когда через три года в Киев пришли сразу несколько священнослужителей-миссионеров: представителей магометан, иудаистов из Волжской Болгарии, епископа из Рима и грека-философа из Константинополя, – Владимир, по-видимому, уже заранее был предрасположен в пользу христианства. Выслушав каждого из миссионеров и остановившись на предложении византийцев, он не стал сразу же креститься по греческому обряду, отложив осуществление этого важнейшего для христианина таинства на ближайшее будущее.
В 988 году Владимир и византийский император Василий II заключили союзный договор, направленный прежде всего против восставшего византийского полководца Варды Фоки. За это сестра императора Анна должна была стать женой Владимира при условии, что он примет христианство по греческому обряду. И, согласившись с этим, Владимир тайно принял христианство. 13 апреля 989 года войско мятежников было разбито, а Варда Фока в этой битве погиб.
После этого император отказался выдать Анну за Владимира, и тот в отместку за обман осадил византийский город Корсунь, о котором не раз говорилось в этой книге, и весной 990 года взял его. Тогда принцесса Анна прибыла в Крым на византийском корабле, сопровождаемая многочисленной свитой, состоявшей не только из придворных и военачальников, но и из множества священников.
В Херсонесе была сыграна свадьба Владимира и Анны, и тогда же часть норманнской дружины Великого князя приняла крещение.
Широко распространено мнение, что Владимир крестился дважды: первый раз в Корсуни (Херсонесе Таврическом) в 988 году, а затем в Киеве – в 990 году, подавая тем самым пример своим дружинникам и всем киевлянам.
Крещению киевлян предшествовало сокрушение языческих идолов, причем главное языческое божество Перуна, славянского Зевса-громовержца, тащили с вершины горы, на которой он стоял, привязав к хвосту лошади, наглядно демонстрируя тем самым бессилие идола и мощную поддержку нового, христианского, Бога.
После сокрушения идолов, писал автор «Повести временных лет» монах Нестор, послал Владимир по всему городу своих глашатаев со словами: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб – да будет мне враг».
А первый киевский митрополит из русских Иларион писал в Киеве в своем «Слове о законе и благодати», что многие крестились не по любви, но из-за страха, «понеже бе благоверие его с властию сопряжено».
Следует иметь в виду, что одной из особенностей древней истории Руси является очень частое разночтение в датах, иногда составляющее несколько лет.
Поэтому и дата 988 года, наиболее часто упоминаемая как год крещения Руси Великим князем Владимиром Святославовичем, тоже условна.
В ходу у историков и другие даты, например 990 год, когда упоминается даже день великого события – пятница 1 августа, торговый, нерабочий день, наиболее подходящий для одновременного крещения нескольких тысяч киевлян. Причем и место крещения при этом уточняется особым образом, ибо самый большой рынок Киева лежал на Подоле, а омывался он рекою Почайной, и потому не Днепр с шедшим к его берегу знаменитым Крещатиком, а река Почайна представляется наиболее вероятной купелью первых христиан Киева. Возможно, вслед за тем крещение происходило и в Днепре.
Как бы то ни было, но в честь массового крещения жителей Киева Великий князь заложил первую каменную церковь Богородицы, после чего Богоматерь стала считаться небесной покровительницей Русской земли. (Впоследствии эта церковь стала называться Десятинной, ибо на содержание греческого духовенства, пришедшего из Византии, тратилась десятая часть всех великокняжеских доходов.)
Через тридцать лет после этого в Киеве было построено уже большое число церквей, в которых соответственно служило и множество священников и причетников.
И с самого же начала первый киевский священник грек Михаил, а вместе с ним и Великий князь начали печься об обучении грамоте и подготовке на Руси собственных священников. Для этого, как писал знаменитый русский историк Василий Никитич Татищев, «митрополит же Михаил советовал Владимиру устроить училище на утверждение веры и собрать детей в научение. И тако Владимир повелел брать детей знатных, средних и убогих, раздавал их по церквям священникам-сопричетникам в научение книжное. Матери же чад своих плакали о том вельми, как по мертвым, ибо не утвердились в вере и не ведали пользы учения, что тем ум их просвещается и на всякое дело благоугодное творить, и искали, безумные, как дарами откупаться».
В 988 году Владимир и византийский император Василий II заключили союзный договор, направленный прежде всего против восставшего византийского полководца Варды Фоки. За это сестра императора Анна должна была стать женой Владимира при условии, что он примет христианство по греческому обряду. И, согласившись с этим, Владимир тайно принял христианство. 13 апреля 989 года войско мятежников было разбито, а Варда Фока в этой битве погиб.
После этого император отказался выдать Анну за Владимира, и тот в отместку за обман осадил византийский город Корсунь, о котором не раз говорилось в этой книге, и весной 990 года взял его. Тогда принцесса Анна прибыла в Крым на византийском корабле, сопровождаемая многочисленной свитой, состоявшей не только из придворных и военачальников, но и из множества священников.
В Херсонесе была сыграна свадьба Владимира и Анны, и тогда же часть норманнской дружины Великого князя приняла крещение.
Широко распространено мнение, что Владимир крестился дважды: первый раз в Корсуни (Херсонесе Таврическом) в 988 году, а затем в Киеве – в 990 году, подавая тем самым пример своим дружинникам и всем киевлянам.
Крещению киевлян предшествовало сокрушение языческих идолов, причем главное языческое божество Перуна, славянского Зевса-громовержца, тащили с вершины горы, на которой он стоял, привязав к хвосту лошади, наглядно демонстрируя тем самым бессилие идола и мощную поддержку нового, христианского, Бога.
После сокрушения идолов, писал автор «Повести временных лет» монах Нестор, послал Владимир по всему городу своих глашатаев со словами: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб – да будет мне враг».
А первый киевский митрополит из русских Иларион писал в Киеве в своем «Слове о законе и благодати», что многие крестились не по любви, но из-за страха, «понеже бе благоверие его с властию сопряжено».
Следует иметь в виду, что одной из особенностей древней истории Руси является очень частое разночтение в датах, иногда составляющее несколько лет.
Поэтому и дата 988 года, наиболее часто упоминаемая как год крещения Руси Великим князем Владимиром Святославовичем, тоже условна.
В ходу у историков и другие даты, например 990 год, когда упоминается даже день великого события – пятница 1 августа, торговый, нерабочий день, наиболее подходящий для одновременного крещения нескольких тысяч киевлян. Причем и место крещения при этом уточняется особым образом, ибо самый большой рынок Киева лежал на Подоле, а омывался он рекою Почайной, и потому не Днепр с шедшим к его берегу знаменитым Крещатиком, а река Почайна представляется наиболее вероятной купелью первых христиан Киева. Возможно, вслед за тем крещение происходило и в Днепре.
Как бы то ни было, но в честь массового крещения жителей Киева Великий князь заложил первую каменную церковь Богородицы, после чего Богоматерь стала считаться небесной покровительницей Русской земли. (Впоследствии эта церковь стала называться Десятинной, ибо на содержание греческого духовенства, пришедшего из Византии, тратилась десятая часть всех великокняжеских доходов.)
Через тридцать лет после этого в Киеве было построено уже большое число церквей, в которых соответственно служило и множество священников и причетников.
И с самого же начала первый киевский священник грек Михаил, а вместе с ним и Великий князь начали печься об обучении грамоте и подготовке на Руси собственных священников. Для этого, как писал знаменитый русский историк Василий Никитич Татищев, «митрополит же Михаил советовал Владимиру устроить училище на утверждение веры и собрать детей в научение. И тако Владимир повелел брать детей знатных, средних и убогих, раздавал их по церквям священникам-сопричетникам в научение книжное. Матери же чад своих плакали о том вельми, как по мертвым, ибо не утвердились в вере и не ведали пользы учения, что тем ум их просвещается и на всякое дело благоугодное творить, и искали, безумные, как дарами откупаться».
Трудная многовековая борьба с язычеством
После крещения киевлян Владимир обратил взор на Новгород. Тем же летом туда двинулась великокняжеская дружина во главе с его дядей Добрыней и боярином Путятой. Новгородцы, в отличие от киевлян, оказали сопротивление и дружинникам, и пришедшим с ними миссионерам-грекам. По приказу Добрыни деревянных идолов сожгли, а каменных утопили в Волхове. Но и после этого не многие новгородцы сразу приняли крещение.
Остальных дружинники силой загоняли в Волхов, и потому в Новгороде возникла поговорка, что их «Путята крестил мечом, а Добрыня – огнем». И самый первый акт крещения растянулся в Новгороде на целый месяц. Однако и после этого многие новгородцы в душе оставались язычниками, а то и двоеверцами. Во всяком случае, языческие волхвы появлялись в Новгороде и два и три века спустя.
Язычество необычайно прочно удерживало позиции во многих, особенно северо-восточных, районах, а также в Ростове Великом и Муроме. Там принятие христианства затянулось на век с лишним.
Чаще всего русичи внешне выказывали покорность и не очень активно сопротивлялись самому обряду крещения, оставаясь в душе прежними язычниками. И автор «Повести временных лет» со скорбью заявляет: «Словом называемся христианами, а на деле живем, как поганые… Ведь если кто встретит попа или монаха, то возвращается домой, так же встретив отшельника или свинью, – разве это не по-поганому?»
Христианское благочестие, то есть истинное богопочитание и исполнение заветов церкви на деле, жизнь благопристойная, спокойная, упорядоченная предусматривали отказ от многих плотских утех, от всяческого греха, который выражался в поступках, противных закону Божию, когда более всего торжествовала грешная, всесильная плоть, а слабый, затемненный дух молчал. И воистину было все по пословице: «Грехи любезны доводят до бездны», то есть до ада.
А язычество не знало запретов, обуздывающих плоть. Язычники пили вино без меры. Многоженство, а также и супружеская неверность были частью бытия; они не знали постов, и аскетизм православных праведников был им не только глубоко чужд, но и отвратителен.
И потому новообращенные христиане говаривали: «Рожденные во плоти причастны греху». Их плоть бунтовала против церковных запретов, и они не хотели обуздывать ее, впадая в плотоугодие, которое церковь уподобляла скотству. А язычники превыше всего ценили свободу от каких-либо запретов, и их любовь к вольной жизни на деле почти всегда превращалась в своеволие, принимая особенно уродливые формы в повальном пьянстве и драках, в которых нередко случались и смертоубийства. Эти пороки были настолько сильны и неискоренимы, что даже официальная церковь спасовала перед ними, записав в «Православном исповедании» – книге, изданной в XIX веке: «Грех сам по себе не существует, поелику он не сотворен Богом. Посему невозможно определить, в чем он состоит».
Поэтому даже через два с половиной столетия после крещения Руси краковский епископ Матвей писал аббату французского монастыря в Клерво Бернарду, которому послушно внимали кардиналы и папы: «Народ же русский множеством бесчисленному звездному небу подобный, и правило веры православной, и религии истинной установления не блюдет. Пренебрегая тем, что вне церкви католической (то есть „истинной“) нет места дароприношению, тот народ в дароприношении тела Господня (то есть в причащении), но и в уклонении от брака церковного, а равно в иных церкви таинствах позорно колеблется. Так заблуждениями различными и порочностью еретической от порога своего пропитанный, Христа лишь по имени признает, а по сути в глубине души отрицает».
И более того, еще через два с половиной века кардинал д’Эли писал в начале XV столетия: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в его образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение».
И даже в 1551 году, собравшись на Стоглавый собор, клирики и епископы с горестью отмечали, что Русь полна язычества и что в Великий четверг рано утром жгут солому и кличут мертвых, а в Троицу на кладбищах играют скоморохи, и люди скачут, и пляшут, и бьют в ладони, и поют сатанинские песни. И в пасхальную неделю учиняют на кладбищах пьяные поминки с пиршеством, с бубнами и «всяческим беснованием». А в ночь под праздник Рождества Иоанна Предтечи и в сам праздник, а также на Рождество Христово и на Богоявление в городах предаются бесовским игрищам и пьянству и только к утру «отходят в домы свои, и падают, как мертвые, от великого клокотания».
Если бы дело заключалось только в том, что на стезе язычества оставались неграмотные, темные простолюдины, то это было бы полбеды. Но следует признать, что даже и далеко не все священники были грамотны, разбирались в сложных вопросах богословия и отличались благочестием. Нередко случалось, что они еле-еле «брели по грамоте», были малограмотны, суеверны и больше почитали обряды, чем духовный смысл православия.
Однако вопреки этому по всей русской земле победно шествовала письменность и грамотность.
26 июля 1951 года при раскопках древнего Новгорода была найдена первая берестяная грамота. Специфический русский материал – береста – оказался более распространенным в обиходе, чем бумага и пергамент, свидетельствуя, что грамотность была достоянием и ремесленников, и торговцев, и окрестных крестьян.
После этой находки в Новгороде около тысячи берестяных грамот было обнаружено в Пскове и Смоленске, Старой Руссе и Ладоге, Витебске и Мстиславле. Причем до нас дошли буквально крохи великого наследия – войны, пожары и безжалостное время унесли и сотни тысяч берестяных грамот, и не менее ста пятидесяти тысяч древних книг.
И все же вопреки всему образование медленно, но верно распространялось по Руси. И все это происходило и потому, что самым активным распространителем образования была на протяжении многих столетий русская православная церковь. Верным спутником православия была грамотность, просвещение, краеугольным камнем чего стала славянская азбука.
Остальных дружинники силой загоняли в Волхов, и потому в Новгороде возникла поговорка, что их «Путята крестил мечом, а Добрыня – огнем». И самый первый акт крещения растянулся в Новгороде на целый месяц. Однако и после этого многие новгородцы в душе оставались язычниками, а то и двоеверцами. Во всяком случае, языческие волхвы появлялись в Новгороде и два и три века спустя.
Язычество необычайно прочно удерживало позиции во многих, особенно северо-восточных, районах, а также в Ростове Великом и Муроме. Там принятие христианства затянулось на век с лишним.
Чаще всего русичи внешне выказывали покорность и не очень активно сопротивлялись самому обряду крещения, оставаясь в душе прежними язычниками. И автор «Повести временных лет» со скорбью заявляет: «Словом называемся христианами, а на деле живем, как поганые… Ведь если кто встретит попа или монаха, то возвращается домой, так же встретив отшельника или свинью, – разве это не по-поганому?»
Христианское благочестие, то есть истинное богопочитание и исполнение заветов церкви на деле, жизнь благопристойная, спокойная, упорядоченная предусматривали отказ от многих плотских утех, от всяческого греха, который выражался в поступках, противных закону Божию, когда более всего торжествовала грешная, всесильная плоть, а слабый, затемненный дух молчал. И воистину было все по пословице: «Грехи любезны доводят до бездны», то есть до ада.
А язычество не знало запретов, обуздывающих плоть. Язычники пили вино без меры. Многоженство, а также и супружеская неверность были частью бытия; они не знали постов, и аскетизм православных праведников был им не только глубоко чужд, но и отвратителен.
И потому новообращенные христиане говаривали: «Рожденные во плоти причастны греху». Их плоть бунтовала против церковных запретов, и они не хотели обуздывать ее, впадая в плотоугодие, которое церковь уподобляла скотству. А язычники превыше всего ценили свободу от каких-либо запретов, и их любовь к вольной жизни на деле почти всегда превращалась в своеволие, принимая особенно уродливые формы в повальном пьянстве и драках, в которых нередко случались и смертоубийства. Эти пороки были настолько сильны и неискоренимы, что даже официальная церковь спасовала перед ними, записав в «Православном исповедании» – книге, изданной в XIX веке: «Грех сам по себе не существует, поелику он не сотворен Богом. Посему невозможно определить, в чем он состоит».
Поэтому даже через два с половиной столетия после крещения Руси краковский епископ Матвей писал аббату французского монастыря в Клерво Бернарду, которому послушно внимали кардиналы и папы: «Народ же русский множеством бесчисленному звездному небу подобный, и правило веры православной, и религии истинной установления не блюдет. Пренебрегая тем, что вне церкви католической (то есть „истинной“) нет места дароприношению, тот народ в дароприношении тела Господня (то есть в причащении), но и в уклонении от брака церковного, а равно в иных церкви таинствах позорно колеблется. Так заблуждениями различными и порочностью еретической от порога своего пропитанный, Христа лишь по имени признает, а по сути в глубине души отрицает».
И более того, еще через два с половиной века кардинал д’Эли писал в начале XV столетия: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в его образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение».
И даже в 1551 году, собравшись на Стоглавый собор, клирики и епископы с горестью отмечали, что Русь полна язычества и что в Великий четверг рано утром жгут солому и кличут мертвых, а в Троицу на кладбищах играют скоморохи, и люди скачут, и пляшут, и бьют в ладони, и поют сатанинские песни. И в пасхальную неделю учиняют на кладбищах пьяные поминки с пиршеством, с бубнами и «всяческим беснованием». А в ночь под праздник Рождества Иоанна Предтечи и в сам праздник, а также на Рождество Христово и на Богоявление в городах предаются бесовским игрищам и пьянству и только к утру «отходят в домы свои, и падают, как мертвые, от великого клокотания».
Если бы дело заключалось только в том, что на стезе язычества оставались неграмотные, темные простолюдины, то это было бы полбеды. Но следует признать, что даже и далеко не все священники были грамотны, разбирались в сложных вопросах богословия и отличались благочестием. Нередко случалось, что они еле-еле «брели по грамоте», были малограмотны, суеверны и больше почитали обряды, чем духовный смысл православия.
Однако вопреки этому по всей русской земле победно шествовала письменность и грамотность.
26 июля 1951 года при раскопках древнего Новгорода была найдена первая берестяная грамота. Специфический русский материал – береста – оказался более распространенным в обиходе, чем бумага и пергамент, свидетельствуя, что грамотность была достоянием и ремесленников, и торговцев, и окрестных крестьян.
После этой находки в Новгороде около тысячи берестяных грамот было обнаружено в Пскове и Смоленске, Старой Руссе и Ладоге, Витебске и Мстиславле. Причем до нас дошли буквально крохи великого наследия – войны, пожары и безжалостное время унесли и сотни тысяч берестяных грамот, и не менее ста пятидесяти тысяч древних книг.
И все же вопреки всему образование медленно, но верно распространялось по Руси. И все это происходило и потому, что самым активным распространителем образования была на протяжении многих столетий русская православная церковь. Верным спутником православия была грамотность, просвещение, краеугольным камнем чего стала славянская азбука.
Откровение от азбуки
Историко-филологическое предуведомление
Теперь же, уважаемые читатели, на ваш суд будет предложен этюд, представляющий предварительные, может быть, и не бесспорные соображения по поводу нашей азбуки. Как и всякое иное эссе, этот этюд не претендует на категоричность утверждений и отражает собственные соображения автора.
Вспомним, что когда Кирилл еще только собирался совершить паломничество в Моравию, он за довольно короткое время создал славянскую азбуку, получившую потом его имя и названную кириллицей. Следует заметить, что ученым-филологам известна и более древняя славянская азбука, предшествующая, как предполагает большинство из них, кириллице и названная глаголицей. («Глагол» по-древнеславянски – «слово, речь, говор, язык», а «глаголати» означает «говорить, сказывать, изрекать».)
Глаголица почти полностью совпадает с кириллицей по алфавитному составу, по расположению, звуковому значению и названиям букв, но сильно отличается от нее вычурностью и затейливостью их написания. Выдающийся филолог-славяновед Макс Фасмер считал, что глаголица также была создана Кириллом чуть раньше кириллицы на основании скорописи и, таким образом, являлась как бы первым вариантом кириллицы. Но это – предмет дискуссий, а нас интересует история славянской азбуки в связи с распространением грамотности, особенно на Руси. Тем более что глаголица вскоре была полностью вытеснена кириллицей.
Итак, кириллица. В X–XI веках, а именно оттуда дошли до нас первые письменные памятники, составленные кириллицей, эта азбука включала 43 буквы, из которых 25 были заимствованы из византийского письма – устава, а 18 появились впервые, чтобы передать звуки, имевшиеся в славянском языке и отсутствующие в греческом. На протяжении 1000 лет кириллица несколько раз видоизменялась. В России этот алфавит прошел через шесть реформ, важнейшими из которых были реформы, предпринятые Петром I в 1708–1711 годах и в первый год советской власти – 1917–1918-й. Существо реформ состояло в упрощении азбуки. Петр I оставил старое написание букв в книгах церковных, а в книгах и документах светских ввел гражданский шрифт, близкий к современному и состоявший из 36 букв.
Вспомним, что когда Кирилл еще только собирался совершить паломничество в Моравию, он за довольно короткое время создал славянскую азбуку, получившую потом его имя и названную кириллицей. Следует заметить, что ученым-филологам известна и более древняя славянская азбука, предшествующая, как предполагает большинство из них, кириллице и названная глаголицей. («Глагол» по-древнеславянски – «слово, речь, говор, язык», а «глаголати» означает «говорить, сказывать, изрекать».)
Глаголица почти полностью совпадает с кириллицей по алфавитному составу, по расположению, звуковому значению и названиям букв, но сильно отличается от нее вычурностью и затейливостью их написания. Выдающийся филолог-славяновед Макс Фасмер считал, что глаголица также была создана Кириллом чуть раньше кириллицы на основании скорописи и, таким образом, являлась как бы первым вариантом кириллицы. Но это – предмет дискуссий, а нас интересует история славянской азбуки в связи с распространением грамотности, особенно на Руси. Тем более что глаголица вскоре была полностью вытеснена кириллицей.
Итак, кириллица. В X–XI веках, а именно оттуда дошли до нас первые письменные памятники, составленные кириллицей, эта азбука включала 43 буквы, из которых 25 были заимствованы из византийского письма – устава, а 18 появились впервые, чтобы передать звуки, имевшиеся в славянском языке и отсутствующие в греческом. На протяжении 1000 лет кириллица несколько раз видоизменялась. В России этот алфавит прошел через шесть реформ, важнейшими из которых были реформы, предпринятые Петром I в 1708–1711 годах и в первый год советской власти – 1917–1918-й. Существо реформ состояло в упрощении азбуки. Петр I оставил старое написание букв в книгах церковных, а в книгах и документах светских ввел гражданский шрифт, близкий к современному и состоявший из 36 букв.