Вольф поднял руку.
Высокий блондин взглянул на Вольфа, кивнул и вошел обратно в «Саратогу».
— Ты его знаешь?
— Я знаю, кто он. И что он. Профессиональная вежливость.
— Кенфилд? Содержатель игорного дома?
— Совершенно верно.
Вольф задумался, потом повернул джойстик и посадил «ишака» возле «Саратоги».
— Похоже, это центр здешней жизни, — предположил он, — и остановиться здесь безопаснее, чем снимать домик на краю поселка. Иди регистрируйся, а я узнаю, где избавиться от этого зверя.
— Тогда вопрос, — сказала Кристина, — под какими именами нам записаться?
— Под собственными, разумеется, — отвечал Вольф. — Мы люди честные, нам скрывать нечего.
— Ты не поверишь, сколько эта комната стоит, — сказала Кристина.
— Почему же, поверю, — отвечал Джошуа. — Единственная гостиница в поселке может устанавливать свои цены. К тому же здесь тепло, сухо и лучше, чем в дешевом борделе. Как раз для человека, у которого денег больше, чем мозгов. Скажем, для шахтера в день зарплаты. Или для вольного изыскателя, которому кажется, что он обнаружил залежь.
Кристина взглянула скептически, подпрыгнула на кровати.
— По крайней мере, не скрипит, — согласилась она.
— Вот и хорошо. Не люблю объявлять на весь свет, чем занимаюсь, — сказал Вольф.
— Что теперь?
— Будем молить о помощи.
— Я сам наберу номер, — сказал Вольф.
— У нас это не разрешается.
Вольф положил на стойку купюру. Потом вторую.
— Ладно, — сказал человечек. — Идите в ту кабину. Я переключу на вас управление.
— Нет, — ответил Вольф. — Вы пойдете прогуляетесь с моей знакомой. Покажите ей достопримечательности Погоста.
— Это против правил!
— Знаю, что вы не собирались подслушивать, но я очень и очень скрытен, — сказал Вольф. Еще три кредитки легли на стол. Человечек потрогал их пальцем.
— На какое время?
— Ненадолго, — ответил Вольф. — Закончу разговор и позову вас обратно.
— Да все дела.
— Догадываюсь, — произнес голос. — Уж и не знаю, можно ли с тобой говорить.
— М-м?
Некоторое время из кома доносилось лишь гудение звезд.
— Ладно, — недовольно буркнул голос — Не в моих порядках держаться одной стороны. ФР хочет с тобой побеседовать. Очень сильно хочет. И не как с вольным агентом.
— Знаю.
— А знаешь, что они запустили информацию: кто передаст тебя Циско или его присным, получит полное отпущение грехов? Одно хорошо, велено доставить тебя живым.
— Впервые слышу. И все уже меня ищут?
— Пока нет. Но рано или поздно кто-нибудь из наших проболтается.
— Разумеется. Подумываешь, не получить ли награду самому?
Затрещали электрические разряды.
— Брось, Вольф, я видел, что бывает с теми, кто захочет тебя прищучить. И вообще, я больше не работник. Просто сижу и связываю людей с потенциальными клиентами.
— Отлично, — сказал Вольф, — не люблю иметь дела с амбициозными людьми.
— Чего тебе надо? — спросил голос — И что ты можешь предложить взамен?
— Мне нужен корабль. Чистый, быстрый, по возможности вооруженный.
— И сколько ты готов заплатить?
— Когда получу корабль… сколько скажешь.
— Когда получишь… брось, Вольф. Когда я выиграю в федеральную лотерею, у меня появятся деньги на билетик. Корабли стоят дорого.
— Раньше не стоили.
— Раньше тебя не искала Федеральная Разведка.
— Ладно, — проворчал Вольф, — попытаю удачи в другом месте.
— Погоди, — сказал голос, — я не говорил, что не смогу достать тебе корабля. Просто, раз ты не сидишь сейчас на мешке с деньгами, надо придумать другой вид платежа.
— Вот это я и втолковывал совсем недавно одной приятельнице, — сказал Вольф. — Так сколько на ценнике?
— Теперь ты говоришь дело, — ответил голос — Погоди, дай я выберу, у меня тут несколько предложений.
Голос исчез, появился снова.
— На одной планете чиновник вообразил себя божеством. Мои знакомые хотят подарить ему радость расставания с телом и нового воплощения.
Вольф набрал в грудь воздуха.
— Мне выбирать не приходится.
— Отлично. Это… погоди. Предыдущее отменяется. Есть кое-что гораздо лучше. И через остатки морали переступать не придется. Трупы появятся, когда тебя уже близко не будет.
— Что за работа?
— Очень простая. У меня… вернее у моих знакомых, есть посылка. Надо доставить ее на другую планету.
— В чем закавыка? На курьерскую работу всегда найдутся охотники.
— Посылка светится. Да и насчет пилота, которому я собираюсь это поручить… остается маленький вопрос. Года два назад он то ли кинул меня, то ли нет. Вот я и хочу отправить с ним кого-нибудь надежного. Да, и публика, с которой придется работать, тоже не сахар.
— Выкладывай.
— Отлично. Некто на планете А хочет отправить десять килограммов радиоактивного вещества на историческую родину, чтобы группа, называющая себя Борцами за Свободу, могла смастерить бомбочку.
Треск разрядов.
— Ну как?
— Берусь.
— Молодец. Полагаю, у тебя будут особые распоряжения насчет того, как тебя забирать. Ты ведь никому не доверяешь.
— Верно.
— Рад, что мы снова работаем вместе, Джошуа.
— Джошуа, это пастор… я правильно сказала, пастор, да?.. Стаутенберг. Джошуа Вольф.
— Очень приятно, — пробормотал Вольф. — Я не так часто встречаю проповедников.
— Мы — вымирающее племя, — согласился Стаутенберг. — Теперешним людям христианство кажется слишком медлительным и старомодным.
Вольф не стал спорить.
— Пастор Стаутенберг… Тони… рассказывал мне историю Погоста.
— Всю ее можно изложить достаточно коротко, — сказал Стаутенберг. — Ищи руду, копай руду, трать деньги, чтобы придумать новые грехи.
— И кому-нибудь удавалось? — спросил Вольф. — Я насчет новых грехов.
— На моей памяти — нет, — отвечал проповедник. — Однако они вполне довольны повторением старых.
— И далеко вы продвинулись?
Стаутенберг пожал плечами:
— Я не надеюсь обратить весь поселок, но мне кажется, с каждой неделей на моих службах собирается все больше народу. — Он улыбнулся. — Мы живем по земной семидневной неделе, двадцать четыре часа в сутках, и я отказываюсь верить, будто моя паства растет исключительно потому, что в воскресенье утром больше негде бесплатно посидеть в тишине.
— Какой он, этот поселок? — спросила Кристина.
— На самом деле? Население — семьсот — тысяча человек, вся работа так или иначе связана с рудниками. Разведано с пяток крупных стеллитовых жил. Почти все, кроме меня, в хорошую погоду бродят по горам, ищут еще, и шансы на успех довольно велики. Похоже, большинство считает, что богатство или под ногами, или сразу за углом, так почему бы не спустить его самым привычным способом. Я не назову Погост любимой вотчиной сатаны, не настолько мы велики и не настолько разложились… однако многие стремятся, чтобы он заслужил такое прозвание.
Стаутенберг указал подбородком:
— Вот один из самых ретивых.
Вольф обернулся. К ним шел Кенфилд. Шагов на десять от него отставали злобного вида бритоголовый верзила и среднего роста человек во всем сером. У обоих на поясе висели кобуры. Вольф с любопытством отметил, что бластеры — тяжелые, состоящие на вооружении у федеральной армии.
— Доброе утро, святой отец, — воскликнул Кенфилд. — Кто ваши друзья?
Джошуа представил себя и Кристину.
— Боюсь, бессмысленно напоминать, — сказал Стаутенберг, — что я простой проповедник и ваше обращение мне не подходит.
— Извините… святой отец. Все время из головы вылетает. — Кенфилд взглянул на Вольфа. — Значит, вы остановились в моем заведении… и говорите с представителем другой стороны. Пытаетесь подстелить соломки, мистер Вольф?
— Нет, — отвечал Джошуа. — Я давно понял, куда мне дорога.
— И куда же?
Джошуа ухмыльнулся. Кенфилд растерялся, но тоже ответил улыбкой.
— Собираетесь осесть в наших краях? — спросил он.
— Нет, мы проездом.
— А, — сказал Кенфилд. — Ну, хорошо вам у нас погостить.
Он кивнул Кристине и пошел прочь.
— Интересно, поймет ли он когда-нибудь, что все мы здесь — только проездом, — мягко произнес Стаутенберг.
— Вероятно, нет, — сказал Джошуа. — Такие, как он, слишком серьезно воспринимают километровые столбы.
Кричали: «Шулер поганый… обманщик… чертов подонок», затем трое потащили к выходу четвертого. Один — в зеленой кепочке — был крупье, другие двое — бритоголовый и серый — спутники Кенфилда. На том, кого они волокли, были большие горняцкие ботинки, чистые, залатанные рубаха и штаны.
В дверях шахтер вырвался и набросился на крупье. Серый повалил его ударом сзади, детина несколько раз пнул ногой. При этом он широко улыбался.
— Джошуа! Сделай что-нибудь! — прошептала Кристина.
— Нет. Сейчас не время заниматься благотворительностью.
Верзила обошел шахтера, старательно прицелился и с размаху двинул ботинком в голову. Удар прозвучал глухо, словно череп был уже сломан.
Двое других подобрали неподвижное тело, распахнули дверь и выбросили шахтера на улицу.
Детина вразвалку прошел по комнате, глядя на едоков. Все опускали глаза.
Он остановился рядом с Вольфом и Кристиной. Джошуа заметил, что рука Кристины метнулась за пазуху, к пистолету.
Вольф спокойно смотрел на бритого. Тот заморгал, отвел глаза и вернулся в казино. Двое спутников последовали за ним.
— Плохая планировка, — сказал Вольф, беря меню, чтобы выбрать десерт.
— Что-что?
— В хорошем притоне должен быть черный выход, — отвечал он.
Кристина сказала, что у нее пропал аппетит, и Вольф потребовал счет. Они вышли.
— Погоди, — сказал Вольф. — Давай заглянем в соседнюю комнату.
Кристина хотела было возразить, потом сжала губы и пошла за ним.
Вдоль стены тянулись игральные автоматы, на нескольких столах лежали кости, за другими, покрытыми зеленым сукном, ждали игроки: у всех были фальшивые улыбки и длинные, подвижные пальцы. Кенфилд облокотился о стойку бара в дальнем конце комнаты. Он увидел Вольфа, подошел.
— Странно, что вы не заглянули раньше, — сказал он.
— Боюсь, вы во мне ошиблись, — отвечал Джошуа. — Я не играю.
Кенфилд удивился, но постарался не подать виду.
— А ваша дама?
— Она пробовала как-то, но устала все время выигрывать, — сказал Вольф.
Кенфилд холодно улыбнулся, кивнул и вернулся к стойке.
— Я немного на тебя сержусь, — сказала Кристина.
— Знаю, — отвечал Джошуа. — Но у нас достаточно своих проблем, мы не можем заниматься еще и чужими. И потом, кенфилды сами себя уничтожают.
Кристина легла в постель, погасила лампу и повернулась спиной к Джошуа.
— Джошуа, — сказала она мягко. — Я была вчера не права. У нас действительно хватает своих забот. Не сердись на меня.
Вольф сел на кровать.
— Забавно. Я только что хотел извиниться перед тобой за вчерашнее. И я никогда на тебя не сержусь. — Он поцеловал ее. — Просто мне надо кое с кем поговорить. Я подумал, нам нужно найти себе какое-нибудь занятие, пока не придет корабль. Встретимся за ланчем.
Он снова поцеловал ее. Кристина скинула одеяло.
— Не делай этого, — сказал Вольф, — или я никуда не уйду.
— Это будет дурно? — спросила она вкрадчиво.
— Я уже говорил, что отказываюсь вступать в богословские споры.
Когда она шла по коридору, ее перехватил Кенфилд.
— Миссис Вольф…
— Просто Кристина, — отвечала она.
— Кристина. Я хотел убедиться, что я… или кто-нибудь еще в «Саратоге» не обидели чем-нибудь вас или вашего друга.
— С чего вы взяли, будто мы сердимся? — сказала Кристина и поняла, что практически повторила утренние слова Вольфа. Ей стало забавно.
— Ну, мне кажется, я угадал в вашем друге человека азартного, и мне странно, что он отклонил предложение посидеть за нашими столами. Я хотел убедиться, что здесь нет нашей вины.
— Разумеется, мистер Кенфилд. Может быть, мистер Вольф просто не уверен, что вам по карману его ставки.
Кенфилд вспыхнул, открыл рот. Кристина поклонилась и прошла в ресторан.
Вольф встал, поцеловал ее, отодвинул для нее стул.
— Вижу, ты болтала с Кенфиддом.
— Да. Он интересовался, не дуемся ли мы на него.
— Дуемся? Нет, не дуемся, — сказал Джошуа. — Он огорчен, потому что мы не попались на его обираловку?
— Это значит — нечестная игра?
— Угу.
— Ну, так вот…
Кристина рассказала, что ответила Кенфилду. Джошуа хохотнул.
— Ловко ты его поддела! Кстати, мне рассказали, что Кенфилд владеет не только «Саратогой», но и остальными тремя игорными домами. Твой друг Тони прав — он душу дьяволу продаст, чтобы стать хозяином поселка. Похоже, ему принадлежит доля в нескольких борделях, а также многие участки вокруг Погоста. Он скупает высокопробный стеллит примерно за тридцать пять процентов рыночной стоимости. В пробирной конторе дают шестьдесят, зато Кенфилд не спрашивает, откуда взялся металл.
— Что такое стеллит? — спросила Кристина.
— Занятный металл, — сказал Вольф. — Красивый. В природном виде — розовато-сиреневый. Под влиянием высоких температур приобретает еще десяток оттенков. Не бьется, не окисляется, не портится от времени, очень легкий, поэтому его используют для управления двигателями звездной тяги, в других тонких механизмах, которые должны выдерживать высокое давление. В обработанном виде становится ювелирным изделием. Запредельно дорогой. Ты, милая, росла вдалеке от света. Если бы ты видела голографии богатых прожигателей жизни, то знала бы стеллитовые побрякушки.
— Меня никогда не интересовало, что болтается на богачах, — ответила Кристина. — Так, значит, Кенфилд заправляет в поселке?
— Пока не совсем, — сказал Вольф. — Чтобы назвать поселок своим, он должен заполучить еще пару штолен. Но он к этому идет. А теперь давай есть, у меня после ленча встреча.
— Можно с тобой?
— Извини. Я очень тебя люблю. Просто не хочу тащить в такую грязь. Я имею в виду буквальную. Что стряслось?
Кристина смотрела на него широко открытыми глазами.
— Ты никогда раньше не употреблял слова «любовь».
Джошуа взглянул прямо на нее и отвел глаза, делая вид, что читает меню.
— Ты права, — сказал он через некоторое время. — Не употреблял.
Вокруг выработки не было ни ограды, ни охраны. Вольф направился к устью. Шахтер в белой каске его заметил.
— Эй!
Вольф подошел.
— Чего ищете?
— Человека по фамилии Нектан.
— Он под землей. Меня зовут Редрут, я начальник участка. Чужим тут делать нечего. И уж тем более я не пушу вас вниз. Слишком опасно.
— А что бывает, когда приходит хозяин?
— А?
— Разве у него нет друзей? Разве они не ходят смотреть, откуда берется его богатство?
— Это другое дело!
Вольф протянул купюру:
— Считайте меня другом.
Редрут задумался, помотал головой:
— Нет. Очень опасно.
На первую купюру легла вторая, затем третья.
— Если убьешься, пеняй на себя.
— Если так случится, можешь затолкать меня в забой, обрушить кровлю и сказать, что никогда меня не видел, — посоветовал Джошуа.
Редрут ухмыльнулся.
— Каску и наушники возьмешь у ламповщика вон в том сарайчике. Подъемник ездит раз в двадцать минут.
Джошуа кивнул.
Подъемник взмыл к высокой кровле. Оператор откинулся на спинку сиденья.
— Не бывали раньше в работающей шахте?
— В стеллитовой — нет. Да и в такой большой — тоже.
— Хорошая шахта, — сказал оператор. — Леса на планете нет, крепи ставят металлические, так что тут безопасно.
Внизу прогрохотали вагонетки. Ими управлял оператор на грависанях. Два аппарата едва не столкнулись в воздухе.
— А сейчас — самое интересное! — крикнул оператор.
Грависани ухнули в абсолютно вертикальную шахту. У Вольфа все в животе перевернулось.
— Мы соревнуемся — кто спустится быстрее! — заорал оператор. На панель управления он даже не глядел.
— Желаю проиграть! — отвечал Вольф.
— Чего?!
— Не важно!
Оператор двинул рычаг вперед. Сани остановились. Вольфа замутило еще сильнее. Вокруг гудели механизмы.
«Дыши… дыши…»
— Здорово! — прокричал Вольф.
— А вы молодец, мистер. Обычный посетитель после такого полчаса блюет.
— В прошлой жизни я был оператором на американских горках, — сказал Вольф.
— Чего?
— Не важно.
Сани проплыли по горизонтальной выработке, такой же высокой, как и ярусом выше. Вокруг ревели машины. Кое-где Джошуа примечал людей с управляющими панелями — вроде клавиатур — на шеях. Оператор посадил сани у круто уходящего вверх штрека.
— Иди вверх до забоя! — крикнул он. — Нектан, наверное, там. Я здесь подожду. Внутрь не полезу — у меня клаустрофобия.
Даже сквозь наушники Вольф слышал душераздирающий скрежет.
На дальнем конце конвейера находилась приземистая машина с прозрачной будкой оператора на боку.
На мгновение визг прекратился, машина сдвинулась на дюйм или два вперед и снова принялась вгрызаться в скалу. Вольф влез на корпус, осторожно добрался до кабины, выждал, пока скрежет прекратится, и ударил кулаком по стеклу.
Чумазый оператор обернулся, удивленно раскрыл глаза, выключил мотор. Потом открыл дверцу и рукой показал гостю, чтобы тот входил.
Рядом с местом оператора имелось крохотное сиденьице. Вольф плюхнулся на него. Чумазый закрыл дверь, наступила почти полная тишина.
Шахтер взглянул на Вольфа, ухмыльнулся.
— Небо и земля, верно? Да и воздух здесь настоящий.
Вольф кивнул.
— Кто ты такой?
— Джошуа Вольф.
— У тебя ко мне дело?
— Да, мистер Нектан. Я хотел поговорить о том, как вы разрешили некоему Кенфилду вложить средства в ваш участок.
Нектан покачал головой:
— Нет, нет. Я хорошо усвоил урок. Нет нужды повторять.
— Двойной перелом левой руки, — сказал Джошуа. — Выбита почти половина зубов. Четыре ребра сломаны.
— И до сих пор просыпаюсь по ночам, — добавил Нектан. — Так что зря вы беспокоитесь. Скажите Кенфилду, я ничего не выболтаю, я — человек слова.
Вольф посмотрел на Нектана. Тот явно начинал кипятиться. Потом еще раз глянул Вольфу в лицо. Гнев пошел на убыль.
Вольф дышал медленно, размеренно.
— Кто вы… я хотел сказать, за кого вы?
— За самого себя, — отвечал Вольф. — Собираю занятные факты. Иногда пускаю их в ход.
— Отец всегда говорил, что я дураком родился, дураком и помру, — проворчал Нектан. — Ладно. Спросили, так слушайте. И отвечаю я вам только потому, что надеюсь: и на Кенфилда рано или поздно найдется управа.
Дорога шла вниз, петляя между отвалами.
На этой высоте было уже холодно. Человек в сером поднял воротник и прибавил шаг.
Он вышел из-за поворота, увидел впереди пустую дорогу, чертыхнулся. Видимо, Вольф пустился бегом.
Человек в сером потрусил дальше. За спиной у него раздался металлический щелчок. Он остановился так резко, что чуть не упал, и медленно поднял руки.
— Молодец, — похвалил Джошуа. — Я так и думал, что ты узнаешь щелчок предохранителя.
Он подошел к человеку в сером костюме, вытащил у того пистолет.
— Хорошая игрушка, — сказал Вольф. — «Андерсон-варипорт». Все как у взрослых. А теперь давай-ка отойдем в сторонку. Поговорить надо.
— Пошла погулять, — ответила Кристина, — и встретила Тони… пастора Стаутенберга.
— Ох-хо, — сказал Джошуа. — Осторожней с этими попами. Сперва вы вместе молитесь, потом… потом им приходят в голову странные мысли… о женитьбе, например. Смотри в оба.
— Смотрю, не психуй. Он шел собирать деньги…
— Выпрашивать.
— Хорошо, выпрашивать. Я спросила, можно ли пойти с ним. Он сказал, что ему придется заходить в бары, где меня могут неправильно понять. Я ответила, что сумею разобраться, и мы пошли.
— Ну и как?
Кристина покраснела.
— Хорошо.
— Что значит хорошо?
Кристина отвернулась. Щеки ее пылали.
— Семьсот девяносто семь кредитов.
— Боже милостивый.
— Шесть предложений руки и сердца, семь — нескромного характера. Хозяйка борделя спросила, не ищу ли я работу.
— Богатое утро. Похоже, ты отыскала свой настоящий дом.
— Тони сказал, что не рассчитывал и на пятьдесят кредитов.
— Тебе воздастся.
Кристина заметила, что у Вольфа пистолет не тот, маленький, который он всегда незаметно носил на поясе, но большой, армейский, в армейской же кобуре.
— Что это значит? Мы ждем неприятностей?
— Я всегда жду неприятностей. Решил, что нечего особенно скрытничать, а сегодня вот повстречал человека, который захотел подарить мне бластер.
— Куда ты ходил?
— Болтал с одним шахтером. Увлекательнейшая работа. Наймусь на нее в тот же день, как пекло покроется инеем.
— Насчет Кенфилда?
— Насчет Кенфилда. А потом перемолвился парой слов с одним из его людей — очаровашкой в сером, который вчера помогал здешнему вышибале. Он сказал, что его зовут Саратов. Кстати, бритый предпочитает именоваться Боровом. Замечательный народ, доложу я тебе.
— Джошуа, что ты затеял? И для чего?
— Мне скучно, — сказал Вольф. — А мистер Кенфилд меня раздражает.
— Как ты вызвал серого на разговор?
— Приветливостью и дружелюбием.
— А что он скажет Кенфидду?
— Серьезно сомневаюсь, — произнес Вольф, — что он в этой жизни кому-либо что-либо сообщит. Так, есть в этом меню что-нибудь, датированное годом, а не днем недели?
Она машинально спрыгнула за кровать и выставила бластер.
— Я слышал выстрелы, — сказал Вольф. — Два подряд.
Он осторожно выглянул в окно.
— Свет, примерно за квартал отсюда, — объявил Джошуа. — Значит, другие тоже слышали.
Он включил лампу и начал одеваться.
— Куда ты собираешься?
— Лезть не в свои дела.
— Зачем?
— Чтоб оправдаться в твоих глазах.
Не успела Кристина решить, смеяться ей или пугаться, как Вольф уже натянул сапоги, куртку и стоял в дверях, пристегивая кобуру.
— Хочешь — пошли со мной. Думаю, это окажется занятно. Похоже, каша заварилась раньше, чем я поставил ее на огонь.
Он бормотал:
— Не надо… я не виноват… перебрал вчера малек… разозлился на Рафа… решил, просплюсь — пройдет… открываю глаза, а он мертвый…
— Запереть его в пробирной! — заорал кто-то из толпы.
— А чего время терять?! — крикнул другой. — Он застрелил Рафа! Прикончить его на месте!
Толпа согласно загудела, но двое, державшие третьего, пробились через толпу. У входа в домик стоял Кенфилд.
— Успокойтесь, ребята, — крикнул он. — От того, что мы убьем Стедмана, Дельваль не воскреснет. Пошли. Выпивка за мой счет! Давайте хорошенько помянем старину Рафа!
Толпа разразилась одобрительными воплями. Все повалили к «Саратоге».
Вольф подошел к Кенфилду, спросил что-то. Кенфилд нахмурился, буркнул сердито. Вольф ждал. Кенфилд скривился, потом кивнул. Вольф вошел в дом.
Кенфилд поспешил за толпой, Кристина пошла за Вольфом.
У самого входа лежало тело. Рядом стоял докторский чемоданчик. Хозяин чемоданчика склонился над трупом. Кроме него, в домике было трое непрошеных помощников.
— Один выстрел. Попал Дельвалю точно в грудь. Смерть наступила почти мгновенно. — Врач прищелкнул языком. — И как это Стедман не промазал? Ведь в стельку же был пьян.
Высокий блондин взглянул на Вольфа, кивнул и вошел обратно в «Саратогу».
— Ты его знаешь?
— Я знаю, кто он. И что он. Профессиональная вежливость.
— Кенфилд? Содержатель игорного дома?
— Совершенно верно.
Вольф задумался, потом повернул джойстик и посадил «ишака» возле «Саратоги».
— Похоже, это центр здешней жизни, — предположил он, — и остановиться здесь безопаснее, чем снимать домик на краю поселка. Иди регистрируйся, а я узнаю, где избавиться от этого зверя.
— Тогда вопрос, — сказала Кристина, — под какими именами нам записаться?
— Под собственными, разумеется, — отвечал Вольф. — Мы люди честные, нам скрывать нечего.
* * *
Комната была просторная, с большой кроватью, мебелью, обожженной паяльной лампой «под старину», и пластмассовыми панелями «под дерево». По стенам висели фотографии древней Земли — плоские, не голографические.— Ты не поверишь, сколько эта комната стоит, — сказала Кристина.
— Почему же, поверю, — отвечал Джошуа. — Единственная гостиница в поселке может устанавливать свои цены. К тому же здесь тепло, сухо и лучше, чем в дешевом борделе. Как раз для человека, у которого денег больше, чем мозгов. Скажем, для шахтера в день зарплаты. Или для вольного изыскателя, которому кажется, что он обнаружил залежь.
Кристина взглянула скептически, подпрыгнула на кровати.
— По крайней мере, не скрипит, — согласилась она.
— Вот и хорошо. Не люблю объявлять на весь свет, чем занимаюсь, — сказал Вольф.
— Что теперь?
— Будем молить о помощи.
* * *
— Открытый ком куда? — спросил длинноносый человечек.— Я сам наберу номер, — сказал Вольф.
— У нас это не разрешается.
Вольф положил на стойку купюру. Потом вторую.
— Ладно, — сказал человечек. — Идите в ту кабину. Я переключу на вас управление.
— Нет, — ответил Вольф. — Вы пойдете прогуляетесь с моей знакомой. Покажите ей достопримечательности Погоста.
— Это против правил!
— Знаю, что вы не собирались подслушивать, но я очень и очень скрытен, — сказал Вольф. Еще три кредитки легли на стол. Человечек потрогал их пальцем.
— На какое время?
— Ненадолго, — ответил Вольф. — Закончу разговор и позову вас обратно.
* * *
— Давно я тебя не слышал, — сказал искаженный расстоянием в полгалактики голос.— Да все дела.
— Догадываюсь, — произнес голос. — Уж и не знаю, можно ли с тобой говорить.
— М-м?
Некоторое время из кома доносилось лишь гудение звезд.
— Ладно, — недовольно буркнул голос — Не в моих порядках держаться одной стороны. ФР хочет с тобой побеседовать. Очень сильно хочет. И не как с вольным агентом.
— Знаю.
— А знаешь, что они запустили информацию: кто передаст тебя Циско или его присным, получит полное отпущение грехов? Одно хорошо, велено доставить тебя живым.
— Впервые слышу. И все уже меня ищут?
— Пока нет. Но рано или поздно кто-нибудь из наших проболтается.
— Разумеется. Подумываешь, не получить ли награду самому?
Затрещали электрические разряды.
— Брось, Вольф, я видел, что бывает с теми, кто захочет тебя прищучить. И вообще, я больше не работник. Просто сижу и связываю людей с потенциальными клиентами.
— Отлично, — сказал Вольф, — не люблю иметь дела с амбициозными людьми.
— Чего тебе надо? — спросил голос — И что ты можешь предложить взамен?
— Мне нужен корабль. Чистый, быстрый, по возможности вооруженный.
— И сколько ты готов заплатить?
— Когда получу корабль… сколько скажешь.
— Когда получишь… брось, Вольф. Когда я выиграю в федеральную лотерею, у меня появятся деньги на билетик. Корабли стоят дорого.
— Раньше не стоили.
— Раньше тебя не искала Федеральная Разведка.
— Ладно, — проворчал Вольф, — попытаю удачи в другом месте.
— Погоди, — сказал голос, — я не говорил, что не смогу достать тебе корабля. Просто, раз ты не сидишь сейчас на мешке с деньгами, надо придумать другой вид платежа.
— Вот это я и втолковывал совсем недавно одной приятельнице, — сказал Вольф. — Так сколько на ценнике?
— Теперь ты говоришь дело, — ответил голос — Погоди, дай я выберу, у меня тут несколько предложений.
Голос исчез, появился снова.
— На одной планете чиновник вообразил себя божеством. Мои знакомые хотят подарить ему радость расставания с телом и нового воплощения.
Вольф набрал в грудь воздуха.
— Мне выбирать не приходится.
— Отлично. Это… погоди. Предыдущее отменяется. Есть кое-что гораздо лучше. И через остатки морали переступать не придется. Трупы появятся, когда тебя уже близко не будет.
— Что за работа?
— Очень простая. У меня… вернее у моих знакомых, есть посылка. Надо доставить ее на другую планету.
— В чем закавыка? На курьерскую работу всегда найдутся охотники.
— Посылка светится. Да и насчет пилота, которому я собираюсь это поручить… остается маленький вопрос. Года два назад он то ли кинул меня, то ли нет. Вот я и хочу отправить с ним кого-нибудь надежного. Да, и публика, с которой придется работать, тоже не сахар.
— Выкладывай.
— Отлично. Некто на планете А хочет отправить десять килограммов радиоактивного вещества на историческую родину, чтобы группа, называющая себя Борцами за Свободу, могла смастерить бомбочку.
Треск разрядов.
— Ну как?
— Берусь.
— Молодец. Полагаю, у тебя будут особые распоряжения насчет того, как тебя забирать. Ты ведь никому не доверяешь.
— Верно.
— Рад, что мы снова работаем вместе, Джошуа.
* * *
Вольф впустил носатого человечка обратно в контору. Тот бросился к своему столу, словно бурундук — к норке с запасами. Джошуа поискал глазами Кристину: она стояла в конце улицы и разговаривала с веселым, среднего роста мужчиной. У него была аккуратно подстриженная бородка.— Джошуа, это пастор… я правильно сказала, пастор, да?.. Стаутенберг. Джошуа Вольф.
— Очень приятно, — пробормотал Вольф. — Я не так часто встречаю проповедников.
— Мы — вымирающее племя, — согласился Стаутенберг. — Теперешним людям христианство кажется слишком медлительным и старомодным.
Вольф не стал спорить.
— Пастор Стаутенберг… Тони… рассказывал мне историю Погоста.
— Всю ее можно изложить достаточно коротко, — сказал Стаутенберг. — Ищи руду, копай руду, трать деньги, чтобы придумать новые грехи.
— И кому-нибудь удавалось? — спросил Вольф. — Я насчет новых грехов.
— На моей памяти — нет, — отвечал проповедник. — Однако они вполне довольны повторением старых.
— И далеко вы продвинулись?
Стаутенберг пожал плечами:
— Я не надеюсь обратить весь поселок, но мне кажется, с каждой неделей на моих службах собирается все больше народу. — Он улыбнулся. — Мы живем по земной семидневной неделе, двадцать четыре часа в сутках, и я отказываюсь верить, будто моя паства растет исключительно потому, что в воскресенье утром больше негде бесплатно посидеть в тишине.
— Какой он, этот поселок? — спросила Кристина.
— На самом деле? Население — семьсот — тысяча человек, вся работа так или иначе связана с рудниками. Разведано с пяток крупных стеллитовых жил. Почти все, кроме меня, в хорошую погоду бродят по горам, ищут еще, и шансы на успех довольно велики. Похоже, большинство считает, что богатство или под ногами, или сразу за углом, так почему бы не спустить его самым привычным способом. Я не назову Погост любимой вотчиной сатаны, не настолько мы велики и не настолько разложились… однако многие стремятся, чтобы он заслужил такое прозвание.
Стаутенберг указал подбородком:
— Вот один из самых ретивых.
Вольф обернулся. К ним шел Кенфилд. Шагов на десять от него отставали злобного вида бритоголовый верзила и среднего роста человек во всем сером. У обоих на поясе висели кобуры. Вольф с любопытством отметил, что бластеры — тяжелые, состоящие на вооружении у федеральной армии.
— Доброе утро, святой отец, — воскликнул Кенфилд. — Кто ваши друзья?
Джошуа представил себя и Кристину.
— Боюсь, бессмысленно напоминать, — сказал Стаутенберг, — что я простой проповедник и ваше обращение мне не подходит.
— Извините… святой отец. Все время из головы вылетает. — Кенфилд взглянул на Вольфа. — Значит, вы остановились в моем заведении… и говорите с представителем другой стороны. Пытаетесь подстелить соломки, мистер Вольф?
— Нет, — отвечал Джошуа. — Я давно понял, куда мне дорога.
— И куда же?
Джошуа ухмыльнулся. Кенфилд растерялся, но тоже ответил улыбкой.
— Собираетесь осесть в наших краях? — спросил он.
— Нет, мы проездом.
— А, — сказал Кенфилд. — Ну, хорошо вам у нас погостить.
Он кивнул Кристине и пошел прочь.
— Интересно, поймет ли он когда-нибудь, что все мы здесь — только проездом, — мягко произнес Стаутенберг.
— Вероятно, нет, — сказал Джошуа. — Такие, как он, слишком серьезно воспринимают километровые столбы.
* * *
Они заканчивали обедать, когда из соседнего игорного зала донеслись крики. Кристина обернулась, Джошуа смотрел краем глаза, притворяясь, что ему все равно.Кричали: «Шулер поганый… обманщик… чертов подонок», затем трое потащили к выходу четвертого. Один — в зеленой кепочке — был крупье, другие двое — бритоголовый и серый — спутники Кенфилда. На том, кого они волокли, были большие горняцкие ботинки, чистые, залатанные рубаха и штаны.
В дверях шахтер вырвался и набросился на крупье. Серый повалил его ударом сзади, детина несколько раз пнул ногой. При этом он широко улыбался.
— Джошуа! Сделай что-нибудь! — прошептала Кристина.
— Нет. Сейчас не время заниматься благотворительностью.
Верзила обошел шахтера, старательно прицелился и с размаху двинул ботинком в голову. Удар прозвучал глухо, словно череп был уже сломан.
Двое других подобрали неподвижное тело, распахнули дверь и выбросили шахтера на улицу.
Детина вразвалку прошел по комнате, глядя на едоков. Все опускали глаза.
Он остановился рядом с Вольфом и Кристиной. Джошуа заметил, что рука Кристины метнулась за пазуху, к пистолету.
Вольф спокойно смотрел на бритого. Тот заморгал, отвел глаза и вернулся в казино. Двое спутников последовали за ним.
— Плохая планировка, — сказал Вольф, беря меню, чтобы выбрать десерт.
— Что-что?
— В хорошем притоне должен быть черный выход, — отвечал он.
Кристина сказала, что у нее пропал аппетит, и Вольф потребовал счет. Они вышли.
— Погоди, — сказал Вольф. — Давай заглянем в соседнюю комнату.
Кристина хотела было возразить, потом сжала губы и пошла за ним.
Вдоль стены тянулись игральные автоматы, на нескольких столах лежали кости, за другими, покрытыми зеленым сукном, ждали игроки: у всех были фальшивые улыбки и длинные, подвижные пальцы. Кенфилд облокотился о стойку бара в дальнем конце комнаты. Он увидел Вольфа, подошел.
— Странно, что вы не заглянули раньше, — сказал он.
— Боюсь, вы во мне ошиблись, — отвечал Джошуа. — Я не играю.
Кенфилд удивился, но постарался не подать виду.
— А ваша дама?
— Она пробовала как-то, но устала все время выигрывать, — сказал Вольф.
Кенфилд холодно улыбнулся, кивнул и вернулся к стойке.
* * *
— Боюсь, я употребил неправильное слово, — пробормотал Вольф. — То, что происходит за этими столами, нельзя назвать игрой.— Я немного на тебя сержусь, — сказала Кристина.
— Знаю, — отвечал Джошуа. — Но у нас достаточно своих проблем, мы не можем заниматься еще и чужими. И потом, кенфилды сами себя уничтожают.
Кристина легла в постель, погасила лампу и повернулась спиной к Джошуа.
* * *
Вольф уже оделся; когда Кристина проснулась.— Джошуа, — сказала она мягко. — Я была вчера не права. У нас действительно хватает своих забот. Не сердись на меня.
Вольф сел на кровать.
— Забавно. Я только что хотел извиниться перед тобой за вчерашнее. И я никогда на тебя не сержусь. — Он поцеловал ее. — Просто мне надо кое с кем поговорить. Я подумал, нам нужно найти себе какое-нибудь занятие, пока не придет корабль. Встретимся за ланчем.
Он снова поцеловал ее. Кристина скинула одеяло.
— Не делай этого, — сказал Вольф, — или я никуда не уйду.
— Это будет дурно? — спросила она вкрадчиво.
— Я уже говорил, что отказываюсь вступать в богословские споры.
* * *
Вольф позвонил в комнату, спросил Кристину, не спустится ли она к нему в ресторан.Когда она шла по коридору, ее перехватил Кенфилд.
— Миссис Вольф…
— Просто Кристина, — отвечала она.
— Кристина. Я хотел убедиться, что я… или кто-нибудь еще в «Саратоге» не обидели чем-нибудь вас или вашего друга.
— С чего вы взяли, будто мы сердимся? — сказала Кристина и поняла, что практически повторила утренние слова Вольфа. Ей стало забавно.
— Ну, мне кажется, я угадал в вашем друге человека азартного, и мне странно, что он отклонил предложение посидеть за нашими столами. Я хотел убедиться, что здесь нет нашей вины.
— Разумеется, мистер Кенфилд. Может быть, мистер Вольф просто не уверен, что вам по карману его ставки.
Кенфилд вспыхнул, открыл рот. Кристина поклонилась и прошла в ресторан.
Вольф встал, поцеловал ее, отодвинул для нее стул.
— Вижу, ты болтала с Кенфиддом.
— Да. Он интересовался, не дуемся ли мы на него.
— Дуемся? Нет, не дуемся, — сказал Джошуа. — Он огорчен, потому что мы не попались на его обираловку?
— Это значит — нечестная игра?
— Угу.
— Ну, так вот…
Кристина рассказала, что ответила Кенфилду. Джошуа хохотнул.
— Ловко ты его поддела! Кстати, мне рассказали, что Кенфилд владеет не только «Саратогой», но и остальными тремя игорными домами. Твой друг Тони прав — он душу дьяволу продаст, чтобы стать хозяином поселка. Похоже, ему принадлежит доля в нескольких борделях, а также многие участки вокруг Погоста. Он скупает высокопробный стеллит примерно за тридцать пять процентов рыночной стоимости. В пробирной конторе дают шестьдесят, зато Кенфилд не спрашивает, откуда взялся металл.
— Что такое стеллит? — спросила Кристина.
— Занятный металл, — сказал Вольф. — Красивый. В природном виде — розовато-сиреневый. Под влиянием высоких температур приобретает еще десяток оттенков. Не бьется, не окисляется, не портится от времени, очень легкий, поэтому его используют для управления двигателями звездной тяги, в других тонких механизмах, которые должны выдерживать высокое давление. В обработанном виде становится ювелирным изделием. Запредельно дорогой. Ты, милая, росла вдалеке от света. Если бы ты видела голографии богатых прожигателей жизни, то знала бы стеллитовые побрякушки.
— Меня никогда не интересовало, что болтается на богачах, — ответила Кристина. — Так, значит, Кенфилд заправляет в поселке?
— Пока не совсем, — сказал Вольф. — Чтобы назвать поселок своим, он должен заполучить еще пару штолен. Но он к этому идет. А теперь давай есть, у меня после ленча встреча.
— Можно с тобой?
— Извини. Я очень тебя люблю. Просто не хочу тащить в такую грязь. Я имею в виду буквальную. Что стряслось?
Кристина смотрела на него широко открытыми глазами.
— Ты никогда раньше не употреблял слова «любовь».
Джошуа взглянул прямо на нее и отвел глаза, делая вид, что читает меню.
— Ты права, — сказал он через некоторое время. — Не употреблял.
* * *
Вольф свернул с центральной улицы на поперечную колею, ведущую к одной из штолен. Он делал вид, что не замечает идущего за ним невысокого человека в сером костюме.Вокруг выработки не было ни ограды, ни охраны. Вольф направился к устью. Шахтер в белой каске его заметил.
— Эй!
Вольф подошел.
— Чего ищете?
— Человека по фамилии Нектан.
— Он под землей. Меня зовут Редрут, я начальник участка. Чужим тут делать нечего. И уж тем более я не пушу вас вниз. Слишком опасно.
— А что бывает, когда приходит хозяин?
— А?
— Разве у него нет друзей? Разве они не ходят смотреть, откуда берется его богатство?
— Это другое дело!
Вольф протянул купюру:
— Считайте меня другом.
Редрут задумался, помотал головой:
— Нет. Очень опасно.
На первую купюру легла вторая, затем третья.
— Если убьешься, пеняй на себя.
— Если так случится, можешь затолкать меня в забой, обрушить кровлю и сказать, что никогда меня не видел, — посоветовал Джошуа.
Редрут ухмыльнулся.
— Каску и наушники возьмешь у ламповщика вон в том сарайчике. Подъемник ездит раз в двадцать минут.
Джошуа кивнул.
* * *
Человек в сером смотрел издалека.Подъемник взмыл к высокой кровле. Оператор откинулся на спинку сиденья.
— Не бывали раньше в работающей шахте?
— В стеллитовой — нет. Да и в такой большой — тоже.
— Хорошая шахта, — сказал оператор. — Леса на планете нет, крепи ставят металлические, так что тут безопасно.
Внизу прогрохотали вагонетки. Ими управлял оператор на грависанях. Два аппарата едва не столкнулись в воздухе.
— А сейчас — самое интересное! — крикнул оператор.
Грависани ухнули в абсолютно вертикальную шахту. У Вольфа все в животе перевернулось.
— Мы соревнуемся — кто спустится быстрее! — заорал оператор. На панель управления он даже не глядел.
— Желаю проиграть! — отвечал Вольф.
— Чего?!
— Не важно!
Оператор двинул рычаг вперед. Сани остановились. Вольфа замутило еще сильнее. Вокруг гудели механизмы.
«Дыши… дыши…»
— Здорово! — прокричал Вольф.
— А вы молодец, мистер. Обычный посетитель после такого полчаса блюет.
— В прошлой жизни я был оператором на американских горках, — сказал Вольф.
— Чего?
— Не важно.
Сани проплыли по горизонтальной выработке, такой же высокой, как и ярусом выше. Вокруг ревели машины. Кое-где Джошуа примечал людей с управляющими панелями — вроде клавиатур — на шеях. Оператор посадил сани у круто уходящего вверх штрека.
— Иди вверх до забоя! — крикнул он. — Нектан, наверное, там. Я здесь подожду. Внутрь не полезу — у меня клаустрофобия.
* * *
Почти всю ширину штрека занимала конвейерная лента, на которой подпрыгивали куски породы. Было жарко, пахло машинным маслом и озоном.Даже сквозь наушники Вольф слышал душераздирающий скрежет.
На дальнем конце конвейера находилась приземистая машина с прозрачной будкой оператора на боку.
На мгновение визг прекратился, машина сдвинулась на дюйм или два вперед и снова принялась вгрызаться в скалу. Вольф влез на корпус, осторожно добрался до кабины, выждал, пока скрежет прекратится, и ударил кулаком по стеклу.
Чумазый оператор обернулся, удивленно раскрыл глаза, выключил мотор. Потом открыл дверцу и рукой показал гостю, чтобы тот входил.
Рядом с местом оператора имелось крохотное сиденьице. Вольф плюхнулся на него. Чумазый закрыл дверь, наступила почти полная тишина.
Шахтер взглянул на Вольфа, ухмыльнулся.
— Небо и земля, верно? Да и воздух здесь настоящий.
Вольф кивнул.
— Кто ты такой?
— Джошуа Вольф.
— У тебя ко мне дело?
— Да, мистер Нектан. Я хотел поговорить о том, как вы разрешили некоему Кенфилду вложить средства в ваш участок.
Нектан покачал головой:
— Нет, нет. Я хорошо усвоил урок. Нет нужды повторять.
— Двойной перелом левой руки, — сказал Джошуа. — Выбита почти половина зубов. Четыре ребра сломаны.
— И до сих пор просыпаюсь по ночам, — добавил Нектан. — Так что зря вы беспокоитесь. Скажите Кенфилду, я ничего не выболтаю, я — человек слова.
Вольф посмотрел на Нектана. Тот явно начинал кипятиться. Потом еще раз глянул Вольфу в лицо. Гнев пошел на убыль.
Вольф дышал медленно, размеренно.
— Кто вы… я хотел сказать, за кого вы?
— За самого себя, — отвечал Вольф. — Собираю занятные факты. Иногда пускаю их в ход.
— Отец всегда говорил, что я дураком родился, дураком и помру, — проворчал Нектан. — Ладно. Спросили, так слушайте. И отвечаю я вам только потому, что надеюсь: и на Кенфилда рано или поздно найдется управа.
* * *
Вольф вышел из шахты и направился в сторону Погоста. Человек в сером двинулся за ним.Дорога шла вниз, петляя между отвалами.
На этой высоте было уже холодно. Человек в сером поднял воротник и прибавил шаг.
Он вышел из-за поворота, увидел впереди пустую дорогу, чертыхнулся. Видимо, Вольф пустился бегом.
Человек в сером потрусил дальше. За спиной у него раздался металлический щелчок. Он остановился так резко, что чуть не упал, и медленно поднял руки.
— Молодец, — похвалил Джошуа. — Я так и думал, что ты узнаешь щелчок предохранителя.
Он подошел к человеку в сером костюме, вытащил у того пистолет.
— Хорошая игрушка, — сказал Вольф. — «Андерсон-варипорт». Все как у взрослых. А теперь давай-ка отойдем в сторонку. Поговорить надо.
* * *
— Ну, как ты тут без меня развлекалась? — весело спросил Джошуа.— Пошла погулять, — ответила Кристина, — и встретила Тони… пастора Стаутенберга.
— Ох-хо, — сказал Джошуа. — Осторожней с этими попами. Сперва вы вместе молитесь, потом… потом им приходят в голову странные мысли… о женитьбе, например. Смотри в оба.
— Смотрю, не психуй. Он шел собирать деньги…
— Выпрашивать.
— Хорошо, выпрашивать. Я спросила, можно ли пойти с ним. Он сказал, что ему придется заходить в бары, где меня могут неправильно понять. Я ответила, что сумею разобраться, и мы пошли.
— Ну и как?
Кристина покраснела.
— Хорошо.
— Что значит хорошо?
Кристина отвернулась. Щеки ее пылали.
— Семьсот девяносто семь кредитов.
— Боже милостивый.
— Шесть предложений руки и сердца, семь — нескромного характера. Хозяйка борделя спросила, не ищу ли я работу.
— Богатое утро. Похоже, ты отыскала свой настоящий дом.
— Тони сказал, что не рассчитывал и на пятьдесят кредитов.
— Тебе воздастся.
Кристина заметила, что у Вольфа пистолет не тот, маленький, который он всегда незаметно носил на поясе, но большой, армейский, в армейской же кобуре.
— Что это значит? Мы ждем неприятностей?
— Я всегда жду неприятностей. Решил, что нечего особенно скрытничать, а сегодня вот повстречал человека, который захотел подарить мне бластер.
— Куда ты ходил?
— Болтал с одним шахтером. Увлекательнейшая работа. Наймусь на нее в тот же день, как пекло покроется инеем.
— Насчет Кенфилда?
— Насчет Кенфилда. А потом перемолвился парой слов с одним из его людей — очаровашкой в сером, который вчера помогал здешнему вышибале. Он сказал, что его зовут Саратов. Кстати, бритый предпочитает именоваться Боровом. Замечательный народ, доложу я тебе.
— Джошуа, что ты затеял? И для чего?
— Мне скучно, — сказал Вольф. — А мистер Кенфилд меня раздражает.
— Как ты вызвал серого на разговор?
— Приветливостью и дружелюбием.
— А что он скажет Кенфидду?
— Серьезно сомневаюсь, — произнес Вольф, — что он в этой жизни кому-либо что-либо сообщит. Так, есть в этом меню что-нибудь, датированное годом, а не днем недели?
* * *
Кристина проснулась от шлепанья босых подошв и увидела, что Вольф, голый, стоит у открытого окна с пистолетом в руке.Она машинально спрыгнула за кровать и выставила бластер.
— Я слышал выстрелы, — сказал Вольф. — Два подряд.
Он осторожно выглянул в окно.
— Свет, примерно за квартал отсюда, — объявил Джошуа. — Значит, другие тоже слышали.
Он включил лампу и начал одеваться.
— Куда ты собираешься?
— Лезть не в свои дела.
— Зачем?
— Чтоб оправдаться в твоих глазах.
Не успела Кристина решить, смеяться ей или пугаться, как Вольф уже натянул сапоги, куртку и стоял в дверях, пристегивая кобуру.
— Хочешь — пошли со мной. Думаю, это окажется занятно. Похоже, каша заварилась раньше, чем я поставил ее на огонь.
* * *
Через десять минут Кристина, одетая, вышла вместе с Вольфом на улицу. Туда уже высыпала половина Погоста. Все толпились вокруг маленького домика в полушаге от главной улицы. Дверь была открыта настежь. В то мгновение, когда Вольф и Кристина подошли, двое вытащили на улицу третьего. Голова его моталась из стороны в сторону.Он бормотал:
— Не надо… я не виноват… перебрал вчера малек… разозлился на Рафа… решил, просплюсь — пройдет… открываю глаза, а он мертвый…
— Запереть его в пробирной! — заорал кто-то из толпы.
— А чего время терять?! — крикнул другой. — Он застрелил Рафа! Прикончить его на месте!
Толпа согласно загудела, но двое, державшие третьего, пробились через толпу. У входа в домик стоял Кенфилд.
— Успокойтесь, ребята, — крикнул он. — От того, что мы убьем Стедмана, Дельваль не воскреснет. Пошли. Выпивка за мой счет! Давайте хорошенько помянем старину Рафа!
Толпа разразилась одобрительными воплями. Все повалили к «Саратоге».
Вольф подошел к Кенфилду, спросил что-то. Кенфилд нахмурился, буркнул сердито. Вольф ждал. Кенфилд скривился, потом кивнул. Вольф вошел в дом.
Кенфилд поспешил за толпой, Кристина пошла за Вольфом.
У самого входа лежало тело. Рядом стоял докторский чемоданчик. Хозяин чемоданчика склонился над трупом. Кроме него, в домике было трое непрошеных помощников.
— Один выстрел. Попал Дельвалю точно в грудь. Смерть наступила почти мгновенно. — Врач прищелкнул языком. — И как это Стедман не промазал? Ведь в стельку же был пьян.