Барбакару Анатолий. Я - шулер

   Прежде чем приступить к уроку техники. Маэстро преподал урок этики.
   – Если знаешь секрет, играть не имеешь права.
   Это их хлеб.
   Правило показалось несколько несправедливым.
   Кому отвечать: знаю секрет – не знаю... Но этика – она на то и этика, чтобы отвечать приходилось в первую очередь себе. Раз так принято – куда деваться, будем следовать.
   Через некоторое время влез все-таки в игру. Не сам – втянули.
   На «Заставе» хлопцы работали. На остановке. От нечего делать, ожидая трамвая, косился на них.
   «Нижнего» подобрали, на мой взгляд, неудачно.
   Прибалтывал качественно, но вид у него был... Заядлый уголовник. Стриженый, злобный, со страшным шрамом, пересекающим щеку. Такого и в помощнички надо ставить с оглядкой.
   Конечно, работали впустую. Развлекали друг друга. Люди останавливаются на голос причитающего «нижнего», смотрят на него и все... Где шарик – им уже не интересно.
   Видно, от безысходности зазывала «цепанул» меня.
   – Мужчина наверняка знает, где шарик. Ему с высоты все-е видно! Правда, мужчина?
   Я отвернулся. Он подергал-подергал других и опять:
   – Я бы на вашем месте сыграл. Гарантирую, что выиграете...
   Как-то задело: неужели до такой степени лохом смотрюсь?..
   – Тебе это надо? – жестко, недобро спрашиваю.
   От жесткости, от вызывающего тона, похоже, его маленько своротило. Но не отступать же сразу.
   – Не пожалеете, – без энтузиазма подтвердил он. – Надо всего лишь показать...
   Я и показал.
   У него при себе только сорок пять рублей оказалось. Все сообщникам сплавляя. Те хоть бы вид сделали, что рады за выигравшего прохожего. У всех до единого вырвался вздох огорчения.
   А «нижний», обозлившись:
   – Еще сыграем – «петушка» отдам...
   Ну да, нашли идиота. Понятно, что шарика уже ни под одним из наперстков не окажется. Стою, отступив на шаг. Вспоминаю наставления Маэстро, думаю о том, как бы понезаметнее «свалить». «Свалишь» незаметно, как же...
   «Нижний» тараторит, время от времени вставляя наставления подсобникам:
   – Кручу-верчу, запутать хочу!.. Зажмите фраера. Институт глазных болезней проводит проверку зрения! Пусть Медведь подстрахует. Кто еще не получил сто рублей, подходи!..
   – Так кто из нас – фраер? – насмешливо спрашиваю. И нахально ухожу.
   Сзади – суета, крик:
   – Обеденный перерыв!
   Топот слышу: догоняют. Оборачиваюсь.
   Вся бригада в беге цепочкой растянулась. Первый – этот, со шрамом. Шипит, на дружков своих указывает, грозится.
   Шиплю в ответ. Держусь усмешливо, уверенно. Но понимаю, что не прав. И удивляюсь: чего так переполошились из-за полтинника?
   Подоспевшие помощнички на удивление вежливы. Воспитанно объясняют, что работа нынче – не мед. Лохов за час – ни одного. А тут я... Игру поломал, обидно им.
   – Еще бы, – говорю. – Вы бы ему клыки приделали, глядишь – народ бы и повалил.
   – Нету другого, – жалуются. – «Нижние» – дефицит.
   Как-то надо выходить из конфликта. Хоть и не прав, а деньги возвращать – не годится. Вроде как на «дух» взяли.
   – Бабки разыграем, – предлагаю уверенно, словно даю последний шанс. – Выиграю – эти сорок пять мои, «закатаю» – еще сорок пять получить. Карты есть у кого?
   Предложение понравилось. И карты нашлись. Догадывался, что подготовленные, но в игре с таким соперником это не имело значения.
   Наскоро на ближайшей скамеечке обыграл его. Оглядел потускневшую компанию и сделал красивый жест:
   – Бабки свои возьми. Порядок знаю. Но и ты смотри, кого хапаешь...
   Как они обрадовались!.. Руки жать, конечно, не кинулись, но было заметно: нажил потенциальных товарищей. В нашей профессии это тоже не помешает...
   Читатель удивится: проститутки, бандиты – это понятно. Действительно, с картежниками мало общего. Но специализация кидал вполне родственна шулерской. Приличные люди вообще полагают, что разницы – никакой.
   Нетушки, разница существенная. Во-первых, «катала» предан картам. Во-вторых, вступая в отношения с клиентом, он всегда оставляет последнему шанс выйти победителем. А какой шанс оставляет лоху кидала? В лучшем случае, сохранить свое, но ни в коем случае ничего не приобрести. Неравные условия.
   Еще повод читателю для недоумения: а как же пресловутый Маэстро?.. Ведь он же и шулер, и «ломщик», и кидала.
   Явление редкое. Вернее, почти любой кидала в состоянии по совместительству подрабатывать, играя. Но чтобы играл высоко?.. Это редкость.
   А Маэстро... Он просто талантлив. Правильно сказано: «Талантливый человек – талантлив во всем». Его и как кидалу весьма огорчали приемы коллег.
   Мужичок, спешащий на родину в районный центр с пересадкой в Одессе, решил сделать супруге и детям презент – прикупить подарков. Долго у входа на Привоз джинсы фирменные сыну подбирал. Пока общался со спекулянтами, все деньги засветил. (С заработков из Сибири возвращался.
   Шустряки, у входа кишащие, встрепенулись, засуетились. То с одной стороны подобраться пробуют, то с другой. И деньги, свернутые в носовой платок, подбрасывают, стопроцентный вроде крючок.
   Не ведется. К ближним пристает с вопросом: кто обронил.
   Совсем незатейливо заезжают: то разменять сотенные предлагают, то в доллары перевести рекомендуют...
   Этот простак не понимает, чего от него хотят. Уже и уступил бы, взял бы доллары эти, но не в ходу они в районном центре. В те времена их там и за деньги не считали.
   Поперебирали свой немудреный арсенал кидалы, да и выхватили у проезжего деньги. Нахально, убого вырвали из широкого кармана штанов. И так же убого – наутек.
   Правда, изящная работа?..
   Это не все. Мужик, нетронутая душа, нет чтобы смирненько с джинсами да косынками на вокзал податься, следом погнался. За бегуном.
   Избили мужика. Скопом. До паралича. И родным самим пришлось за ним приезжать...
   Вот так ребята сработали. «Профессионально», «технично», «талантливо». Вспоминать противно!
   Очень этот эпизод Маэстро из себя вывел. Долго он чертыхался. Показал мне однажды двух: одного, который вырвал деньги, второго из тех, которые били. Ничего не скажешь, ребята самобытные...
   Такие кидалы – не наши люди.
   Кто еще совершенно не наши, так это воры. В том смысле, что те, кто ворует.
   Знавал одного приличного шулера, который при случае мог и украсть. Пляжника Витьку Барина. И даже был с ним в приятельских отношениях. Но все его жертвы казались абстрактными. Ни одну из них (почти ни одну) ни разу не довелось пронаблюдать. И сочувствия они не вызывали. Может быть, и не верилось – точно было известно: Барин – наш. Опытный «катала» с приличной заслуженной репутацией. Уважающий фраера. Хоть и прошедший тюремную школу, но вполне отошедший от ее жужжащих догм.
   Уверен, настоящий шулер красть не способен. Не тот подход к людям. Не та философия ремесла.
   Бывало, у Рыжего на хате собирались карманники. Собирались на работу. Обсуждали текущие профессиональные проблемы:
   – На «пятый» сегодня Скрипка с Мозолем попросились. На их маршруте – Швабра с Вороном. Мы работаем на «семнадцатом».
   Обыкновенная такая «планерка». Слушалось вполуха, с легким любопытством. Понималось: люди трудятся.
   С удивлением наблюдал их старшего – исколотого, брюхастого, неповоротливого специалиста из Березовки. Непонятно было, как он мог стать мастеромтрамвайщиком в деревне. Из теоретиков, что ли? Судя по наколкам – не похоже.
   Особых эмоций мужики не вызывали. Пока однажды при мне в троллейбусе не зашлась в истерике женщина с ребенком, у которой вытянули последнее...
   Спросил потом у Рыжего, приходилось ли ему быть свидетелем реакции обворованных.
   – И что вы предлагаете? – поинтересовался он. – Возьмемся перевоспитывать?
   Хотелось сделать замечание насчет выбора приятелей. Не сделал. Может быть, кто-то считает, что в это время в этой стране он может быть только вором. Но с тех пор, попадая на планерку, смотрел на поживших уже, многократно воспитанных умельцев с вызывающим презрением. Мэтр из Березовки отвечал усмешливостью во взоре, у молодняка мое презрение вызывало уважение.
   Рыжий был со всеми саркастичен и добр. И одинаков. Как квочка с цыплятами. Хотя я, может быть, и наивно, надеялся, что он видит нас по-разному...
   Кто остался? Бандиты?
   Читатель, который сразу признал, что у картежников и бандитов мало общего, погорячился. Бандиты единственные, с кем тесно сотрудничают картежники. Хотя еще можно поспорить, кто с кем сотрудничает.
   Каждый приличный «катала» обязан иметь прикрытие. Понятное дело – бандитов. И на выезды желательно двух-трех самых надежных брать. И окружающих следует приучить: за тобой – люди. Конечно, приходится делиться. Но это себя окупает. Как иначе создашь себе ту самую репутацию? Которая зависит от того, обязательно ли тебе платить.
   Приученная публика уже и не требует наглядных напоминаний. Но пока приучаешь, всякое бывает.
   Откуда берутся люди? По-разному случается, кому как повезет.
   Со мной своим давним прикрытием поделился Шахматист. Он выносил, взлелеял его за долгие годы. Нескольких орлов «подогревал» бабками, передачами, пока срок мотали. (Один из них – герой нашумевшей комбинации то ли с сиропом, то ли с эссенцией. В свое время об этом был снят документальный фильм.) Позже знал, что могу рассчитывать на людей Рыжего.
   И Крестного отца всегда за собой ощущал. Наши знали: я – его крестник.
   Но нормальный, не криминогенный игрок всегда за то, чтобы отношения до разборок не доводить. Тут свои правила, нюансы. Ведь в оптимальном варианте клиент в шулере видит такого же фраера, как он сам. Просто везучего. Как же иначе? Иначе и не играл бы. Зачем же его разочаровывать на свой счет? Пугать, звать на помощь?.. Может, человек еще пригодится. Вот и вступают в силу нюансы.
   Первый: если клиент пустой (безденежный), то сколько на него ни дави, полным не станет.
   Второй, логически вытекающий из первого: не выигрывай у клиента больше, чем он может заплатить. Правда, угадать, сколько фраер заплатить в состоянии, тоже задача. Но одна из важнейших, и решать ее надо обязательно. Хотя бы с какой-то вероятностью. Можно, конечно, перед каждой партией требовать «ответ» (денежное обеспечение игры), но этим лоха, считающего, что шулер такой же доверчивый простак, как он сам, можно спугнуть.
   Маэстро учил:
   – Если у человека (он любил именно это слово) – «штука», не выигрывай десять. Дай остаться человеком. Выиграешь десять – не получишь и одной. Какая разница, сколько не платить: девять или десять. Все равно – фуфлыжник.
   Водился на пляже один постоянный фраер. Наш, одесский, денежный, играющий только крупно. Крупной игрой мелких и средних шулеров отпугивающий. Как же, отпугнешь их так просто...
   Дело в том, что он не совсем фраер был. Странный такой тип. Вроде все про карты знает, трюки ловко демонстрирует. Потом в игре эти самые трюки и «кушает».
   Наши, избранные, щипали с него по две-три тыщи за посещение. Для клиента это не было больно – и людям верный заработок.
   Махмуд людей обидел – разворошил этот клад.
   Обыграл клиента на сто тысяч. У того таких денег не оказалось, предложил за расчет меньшую сумму (такое тоже бывает, уступают). Махмуд – ни в какую. Нанял известную в городе бригаду. Те передоговорились с клиентом, что будут оберегать его от Махмуда, и во время разборов крепко избили последнего.
   Махмуд пару месяцев спустя привез в Одессу своих, родных по крови сообщников. Нагрянул к клиенту. Тот, забытый бригадой, пообещал внести деньги. К следующему разу, к моменту передачи суммы, Махмуда с земляками, вооруженных пистолетами, ножами, ждала засада. Милицейская. Большой срок дали. Девчонки из ресторана передышку получили.
   Люди должны быть свои: те, кому доверяешь. Случайные, чего доброго, в любой момент могут вспомнить свою заповедь: не можешь получить с чужого – получи со своего.
   Был у меня один из своих – Вовка Шрам. Мы с ним, кроме всего прочего, и по-человечески дружили. Но никому бы постороннему не посоветовал обращаться к нему за помощью, числить его в случайных сотрудниках. Редкий типаж. Необыкновенной силы, ловкости, цинизма.
   Что говорить, если за ним было два срока, один – за убийство кулаком. Когда его брали, разорвал наручники. Такое только в кино увидишь. И не только это. В подвале у него из досок был сооружен человеческий силуэт, и Вовка тренировался: бросал ножи. Причем с изощрениями. Например, демонстрировал вполне цирковой трюк. Якобы по команде «Руки вверх!» поднимает руки. В одной из них нож. Команда: «Бросить оружие!», и нож выпускается из руки. Падает, скользя по телу до ступни, попадает на ступню... Дальше – бросок ступней, и нож торчит в силуэте. Очень впечатляло.
   Цинизм тоже впечатлял.
   Как-то приходит, хвастает. Вчера на исходе дня пустого, не принесшего ни копейки, забрел с напарником на знакомую крутую игровую хату, в которой завсегдатаи – не подарки, и охрана имеется. Забрел в рабочей амуниции: с обрезом двустволки в мешке. Все его знали, уважали. Впустили, приняли как своего. Понаблюдал за игрой, пообщался с игроками. Потом отыскал-таки «солдатскую» причину, построил всех у стены и собрал дань. По «штуке» с носа.
   В тот день, в день, когда Вовка хвастал, я уже слышал об этом. Слышал нервный рассказ о беспределе. Только подумать не смел, что герой его – мой приятель.
   Так что картежники без бандитов не обходились. Но и бандиты старались держаться «катал».
   Это нынче рэкет с чего угодно долю имеет. А раньше... Частных дельцов – единицы, и те – подпольные. Только на них шибко не разживешься. Сотрудничество с картежниками существенной статьей дохода считалось. Дорожили этой статьей. С уважением относились.
   Обыграл однажды человека. Тот искренне, по-человечески поведал:
   – Нет денег... Можете убить... Но взять негде. Если можешь, прости долг.
   «Что делать?» Повинную голову, как известно, меч не сечет...
   Высказался, конечно, в том смысле, что человек он нечестный, скверно воспитанный. Но в других выражениях. И отпустил с богом.
   Люди мои на следующий день заявились. Обиженные. КЛюди мои на следующий день заявились. Обиженные. Как так: благотворительностью за их счет занимаюсь, без куска хлеба оставляю. Бесчеловечно поступаю.
   Во задачка была!.. Того – простил уже, эти требуют, чтобы отдал клиента в работу. Уладил. Как раз нагрянул фраер проверенный, давний, денежный. Долей с его денег обычно не делился. С этого момента – пришлось.
   Как именно бандиты выколачивали деньги? Как во все времена, без особого альтруизма. Детализировать – ни к чему. Но чаще всего реально выколачивать не приходилось. Методы и фраерам пусть понаслышке, но известные. Какой смысл их на себе опробовать. Верили на слово.
   В Одессе убедительное место – поля орошения. Одесситам это уже и неинтересно, для иногородних поясню. Место находится за Пересыпью. Глухое, водянисто-болотистое, поросшее камышом. Традиционное место захоронения жертв. Все об этом знают, и власти, конечно, тоже. Но что сделаешь? Площадь обширная, подъезды, путаные со всех сторон. Если осушить, сколько костей человеческих обнажится... С одной стороны этой зоны – трасса. Проезжая, наблюдаешь этот зловещий пустырь. И не по себе делается. Словно наблюдаешь черную дыру в гуманоидной цивилизации.
   Упоминание о полях орошения производило достаточное впечатление.
   Партнер Шахматист в уговорах фраеров отдать долг имел обыкновение использовать и другой смачный довод.
   – Не отдашь? – смотрел на упрямца с прищуром, нехорошо. – А если тебя в хату поселить? А в хате – люди, те, кто откинулся, в себя приходят. У них на баб с непривычки и не стоит. Привыкать надо. И будут тебя трахать. Вперемежку с проститутками. Неужели, не отдашь? Тогда отрабатывать придется. Люди постоянно освобождаются. Как им, закомплексованным, к жизни возвращаться?
   Фраеру нехорошо делалось. Не хотелось не то что с людьми комплексующими знакомиться, но и такие сентенции, воображение выворачивающие, слушать. Хотелось поскорее рассчитаться.
   Поинтересовался у Шахматиста: жути нагоняет или правда такая хата-профилакторий существует.
   Подтвердил, что таки да, действует реабилитационный центр. При этом как-то неприятно улыбнулся. Посоветовал и мне как главный козырь прогноз насчет отработки в ход пускать. Если фраер особо капризный случится.
   Попробовал однажды – не получилось. Своротило самого. Где-то в середине изложения. Представил ни с того ни с сего, как воспринимает сказанное строптивец. Что там представлять – по лицу обмякшему все видно было. Козырь, конечно, хорош. Но, похоже, и тому, у кого он на руках, надо иметь воображение менее буйное...

Глава 13. О законе

   Как ни странно, статьи, запрещающей профессионально играть, в кодексе нет. Быть шулером – право любого законопослушного гражданина. (Так же, как быть проституткой – право любой благовоспитанной гражданки.)
   Есть статья, запрещающая содержание игорных домов. Еще есть статья за мошенничество. Но профессионализм, мастерское владение колодой мошенничеством по закону не считается.
   У картежника только один шанс влипнуть по этой статье: он должен попасться со специально приготовленной колодой. Крапленой, например. С такими случаями мне лично сталкиваться не приходилось.
   Но «каталам», как и проституткам, с успехом шьют другие сопутствующие образу жизни статьи. Чаще всего – это статья за тунеядство. Но бывает, закрывают и за неуплату алиментов, и за бродяжничество... Подходящую статью подобрать всегда можно.
   Впрочем, блюстители закона не церемонятся. Частенько прикрывают без излишних занудных обоснований. Благо подходящие казенные дома заблаговременно понастроены. Вполне режимные, но не требующие для постояльца путевки в виде ордера на арест. Спецприемники, диспансеры, чаще всего «псих» или «вен», просто «обезьянники» (клетки) в отделениях милиции... Наш брат должен быть готов к вынужденным кратковременным и долгосрочным отпускам.
   Считается везением, если в заведении, где проводят курс нравственного оздоровления, есть возможность использовать профессиональные навыки. Ведь они, навыки, в любой ситуации главные козыри «каталы».
   Но, к сожалению, бывает, разоружают. Помещают в условия, где чувствуешь себя вполне беспомощным.
   Вот образцы домов отдыха для неблагонадежных граждан. Заведений, в которых мне приходилось отходить от дел насущных.
   Первый – заведение, где навыки шулера пришлись весьма кстати.
   Купальный переулок... Легендарный, известный венерологическим диспансером.
   Знали бы добропорядочные сограждане, что творилось за диспансерным, высоким с колючей проволокой забором...
   Режимное заведение. Второй этаж – мужское отделение, первый – женское, два поста охраны.
   Старожилы одесской тюрьмы имеют его за дачу. Захотелось развеяться, передохнуть – по отработанным каналам организовываешь себе сообщницу здесь, сообщаешь администрации, что имел связь с больной венерическим заболеванием, сообщница подтверждает – и ты уже здесь на превентивном лечении. Раздолье!
   Ведь и нормальные, обделенные уголовным опытом граждане, жаждущие выздоровления, сдаваясь на милость врачей, попадают в эти же стены. Стоит рассказать об этом популярном в Одессе месте поподробнее... Повспоминать. К тому же недавно вновь довелось побывать здесь. По какому поводу?..
   Мальчик нажил триппер. Приличный мальчик, не бомж какой.
   Из окна его частенько замечал. Под баром. В инкубаторской форме «золотой» молодежи – костюме «Адидас» и кожаной куртке – выбирался он из маминой «девятки».
   Мама и попросила об одолжении: сопровождать ее к сыну в это ужасное заведение – в кожвендиспансер в Купальном переулке. В «триппер-бар». Одна идти стеснялась. Драная физиономия моя вселяла в маму уверенность.
   Стоим в переходе между первым и вторым этажами, полуприсев на подоконник. Отодвигаюсь к краю подоконника. Деликатно оставляю семью наедине. Изо всех сил стараюсь не слушать, думать о своем. Но попробуй не услышь...
   Сынок, красавец парень, заразивший пяток поклонниц и только потому угодивший в стационар, в тех же (а может, в других) костюме и куртке. Жалуется маме:
   – В натуре, и дома мог колоться...
   Я тогда в «тюремной» дурке жизненного опыта набирался. Перегрузился слегка, заскучал. Невмоготу стало. Исхитрился, вырвался в диспансер... отдышаться.
   По-разному сюда попадали.
   Часть, как я, передохнуть. Другие дурашки сами сдавались на – милость врачей, на радость дачникам. Кого по вокзалам подбирали и, не зная, куда бы еще запереть (спецприемники не принимали уже), селили здесь.
   В женское отделение частенько невезучих доставляли. Проститутки чувствовали себя здесь привычно. Нет на них статьи, зато есть диспансер. Без всяких ордеров и постановлений тюрьмой надышишься. Часто нормальных, скромных девчонок привозили, студенток всяких, туристок.
   Проститутка в кабаке примет за конкурентку, своему менту сотню внесет, тот и сплавит кого хочешь сюда дней на пять.
   Бывали случаи, и сами менты затеют флирт на улице. Отвергнут их, и вот уже предмет ухаживания здесь. Чтоб не задавался шибко. Предмет, этот самый.
   – В натуре, люди – быдло. По двадцать человек в палате. Ну, мы тут втроем
   – за основных...
   Обнаружился здесь Маэстро. Его с «химии» на зону отправляли, он – транзитом сюда. До него власть малолетки держали, беспредельничали.
   Посовещались мы с ним. Можно было и войну затеять, но больно уж непрофессионально это: кулаками махать. Мы же не драчуны незатейливые.
   Маэстро легкую интригу сплел.
   Мафия отлупила одного бычка, грустного деревенского парня свежеприбывшего, тот не рыпнулся даже. Решил, что не положено рыпаться. Маэстро бычка надоумил сдачи дать, мол, если что – поддержим. Бычок при случае и намордовал четверых: те за ножи не успели схватиться. Намордовав, радостно доложил о проделанном.
   Маэстро выговор сделал: нельзя так с мафией.
   Малолетки нас за старших признали.
   – Врачи, я тебе скажу... В натуре. Совдеповские. Ты бабки внесла?
   Мы бабки не вносили. Врачи знали, что многие от тюрьмы отдыхают, но, если есть сигнал – лечить положено. Тем более что многие заражались уже здесь. За нарушения частенько выписывали, поэтому с врачами старались ладить.
   Обе заведующие отделениями, молодые теплые ироничные женщины, и нынче – в друзьях моих. Там и они признали меня за своего. Удивлялись, как умудряюсь нормально себя чувствовать среди блатных.
   Много разглагольствовал перед врачами о так называемых «проповедниках порядочности» в любой среде. Убедил, что Маэстро – из «проповедников».
   Если кому светила ненужная выписка за нарушение, уговаривал повременить. Часто отсрочивал выписку.
   Сейчас здесь «не режимка». Милиции нет. Тогда было два поста. У выходов.
   Врачи с милицией враждовали. Регулярно писали друг на дружку рапорты. Еще бы, медики – почти все женщины. Не скучно им на даче нашей приходилось. Были случаи, когда милиция не спешила с поддержкой. На ночь вообще всего две сестры оставались. Одна – наверху, в мужском отделении, другая – внизу, в женском.
   Сколько раз нижние сестры вниз меня кликали: Семка по кличке Садист, прорвавшись в женское, грозился персонал подрезать, если интим разрушать будет.
   Мы с Семой относились друг к другу с симпатией.
   Серьезные, хоть и глупые, статьи за ним были. Неизвестные ментам. И сейчас не скажу какие, вдруг подведу. Но кровь стыла от его откровений. Да и по известным статьям накопилось у него семнадцать лет сроку.
   – У меня такое мнение, что тут пара «голубых» имеется. В натуре...
   На следующий день после моего поступления, доставили новенького. Отделение сотряс вопль:
   – Все на коридор!!!
   На коридоре один из мелких малолеток, бывших малолеток, потому как имел за спиной шесть лет срока, указывая скучившемуся контингенту на новенького, зло информировал:
   – «Гребень». Был «опущен» на пятьдесят третьей. Как общаться с «гребнем», все знают?! Сигареты можно давать, брать нельзя, бить только ногами, хавает в стороне...
   Новенький – огромный, толстый парень – жалко улыбался контингенту. В этот же день от греха подальше отправили его на «слободку».
   – В первую палату бича вчера завезли. Воняет гад. В натуре...
   Надо мной была свободная нарка. Ночью бросили на нее новенького. Сквозь сон видел, что голова его замотана полотенцем.
   Утром гляжу: вся постель моя в темных крупинках. Блохи с него дохлые сыпались на меня всю ночь.
   Забили бы новенького до смерти. Насилу угомонил малолеток. В конце концов, нос расквасили, заставили обриться наголо и на матрац в узкий коридор переселили. В коридоре на матрацах вечно пара бомжей обитала. И в женском отделении тоже, лысые такие заискивающе улыбающиеся создания в коридоре вполне по-подзаборному валялись.
   – Девки тут классные лечатся. В натуре, на такой, если не знать, жениться можно...
   Милиция здесь была схвачена.
   Если при фраере очередном, свежем имелось что ценное, отбирали, снимали (некоторые с магнитофонами являлись, один, непосредственный, при обручалке оказался). Почти все отдавали милиции. За это наверх доставляли женщин. Иногда пускали вниз мужчин.
   Женщины, в основном из «жучек», с тюремным опытом, поднимались добровольно, чувствовали себя уверенно. С верхней нарки опускалось одеяло – чем не отдельный номер?! На акустику внимание не обращали. Романы завязывались. «Жучки» предпочитали кавалеров поблатнее, поавторитетней.