— Этот искренний полгода назад в Техасе убил человека только ради того, чтобы доказать свою ловкость и проворство в стрельбе. Во время последней кражи скота он погнал стадо прямо по одному из пастухов-охранников и затоптал его насмерть. Морган возглавляет список разыскиваемых преступников, который есть у каждого техасского полицейского.
   Честити слушала Рида с ужасом. Когда он замолчал, она долго вглядывалась в его решительное лицо и наконец проговорила:
   — Ты уверен, что это он?
   — Совершенно уверен.
   — Ну хорошо, полиция разыскивает Моргана, потому что он совершил все эти жуткие преступления… — Она опять помолчала и, набравшись мужества, спросила: — Но я все-таки не понимаю, зачем преследуешь его ты. Зачем, Рид? — Этот вопрос терзал ее сердце, и она больше не могла его сдерживать. — Ты сказал, что охотишься на преступников. Это значит, что ради денег ты гоняешься за людьми, как за дикими зверями. Я не верю, — прошептала она, — это неправда. Я не могу себе представить, что ты способен на такое.
   Лицо Рида стало суровым.
   — Не старайся сделать меня лучше, чем я есть на самом деле, Честити. Вот уже много лет я занимаюсь этим ремеслом.
   — Зачем? — Она замялась и наконец решилась спросить: — Из-за Дженни?
   В глазах Рида мелькнула боль, и у Честити перехватило дыхание. Он обвел ее лицо неуверенным взглядом и медленно проговорил:
   — Мне бы хотелось сказать тебе то, что ты надеешься услышать, убедить тебя в благородстве моих мотивов, в моем стремлении исправить зло, которое на самом деле неисправимо. Наверное, сначала мной действительно владели эти побуждения. Я любил ее, Честити, — голос Рида сделался сиплым от волнения, — я знал Дженни всю свою жизнь. Когда она погибла по вине безжалостных воров, у меня как будто вырвали часть души. Я не мог с этим смириться, не мог просто так вычеркнуть ее из своей жизни и начал искать людей, виновных в ее смерти. Мне казалось, что таким образом я смогу удержать ее рядом с собой.
   Он помолчал.
   — Но прошло много лет… и я постепенно начал понимать: сколько бы преступников я ни поймал, сколько бы денег мне ни заплатили за них, это ничего не изменит. Дженни нет, и ее уже не вернешь. И тогда, Честити, я начал преследовать этих людей ради себя самого. Мне хотелось свести с ними счеты, отомстить за свое горе. В моем сердце не было благородства, когда я смотрел на них поверх дула своего револьвера и надеялся, что они дадут мне повод выстрелить. Иногда такой повод появлялся… и я стрелял без колебания и оглядки.
   Рид смотрел на девушку, глазами умоляя понять его.
   — Но в последние недели я начал меняться, — прошептал он, — сначала я не мог понять, в чем дело, сердился и нарочно закрывал глаза на эти перемены, стараясь их не замечать… Почему тогда, в Седейлии, когда ты купила билет на поезд, я удержал тебя, не дал от меня уехать? Очень долго я избегал ответа на этот вопрос. Вряд ли когда-нибудь смогу себе это простить. Но правда состоит в том, что я просто не мог тебя отпустить.
   К горлу девушки подступил ком, она не могла говорить, только смотрела в пронзительно-голубые глаза Рида и слушала его хриплую речь.
   — Я понимаю, у тебя еще осталось много сомнений, но мне хочется, чтобы ты была уверена в одном: я люблю тебя, Честити, и проклинаю тот день, когда взял в эту опасную поездку. Если бы я только мог исправить свою ошибку!
   — Нет, не говори так. — Честити покачала головой. Слова Рида глубоко врезались в ее сердце. — Если бы мы расстались в Седей-лии, если бы ты не удержал меня тогда, не важно, по какой причине… — Она осеклась. — Я хочу сказать, что не жалею ни о чем, и если бы сейчас мне дали возможность выбирать: спокойно уехать в Калдвелл или остаться здесь, с тобой, в окружении опасностей, — я бы все-таки осталась с тобой.
   — Честити, я… — Рид резко замолчал. Взгляд его метнулся в придорожные кусты.
   — В чем дело, Рид?
   — Тихо…
   Глаза Рида сделались ледяными, он внимательно оглядел местность. По спине девушки поползли мурашки.
   — Скажи мне, что случилось, Рид.
   — Уходи в повозку, Честити.
   Он погнал лошадей быстрее. Замирая от страха, Честити осматривалась по сторонам. Становилось все темнее.
   — Я ничего не вижу. Что случилось?
   — Уходи в повозку!
   В темноте она не видела выражения его лица. Неожиданно он схватил ее с сиденья и бросил назад, в повозку. Девушка попыталась подняться, но Рид стегнул лошадей, и фургон резко рванулся вперед. Честити потеряла равновесие. В этот момент где-то поблизости раздался дикий пронзительный крик, и вслед за ним прогремели выстрелы. Честити лежала в повозке ни жива ни мертва.
   Фургон с грохотом мчался по темной дороге, а из придорожных кустов доносились крики, свист и улюлюканье. Звуки пальбы приближались, жуткие дикарские вопли становились все громче… Честити наконец встала на ноги, с трудом подошла к переднему борту повозки и встала за спиной у Рида. Он вновь стегнул лошадей, пустив их бешеным галопом.
   — Уходи назад, Честити! — Рид на мгновение обернулся и сунул ей в руку револьвер. — Возьми и уходи в повозку, черт побери!
   — Нет, я не уйду! — закричала она, сжимая в пальцах холодную рукоятку револьвера. — Индейцы…
   — Это не инде…
   Настигнутый пулей, Рид вдруг начал крениться на бок. Из виска его потекла кровь, он свалился с сиденья. Честити закричала и схватила его за руку, не давая выпасть из повозки. Стрельба не кончалась. Напрягаясь от усилия, девушка пыталась подтянуть его к себе, но он начал выскальзывать из ее рук. Честити зарыдала и в отчаянии вцепилась в Рида, но тут ее пронзила острая боль, и она невольно отпрянула.
   Фургон стремительно несся вперед, и девушке с трудом удавалось держаться на ногах. Уставившись на пустое кучерское место, она поняла, что Рид выпал из повозки, и сознание ее на мгновение померкло.
   Рид…
   В ушах стоял громкий гул. Честити дотронулась до груди и нащупала кровь.
   — Рид… — простонала она, судорожно глотая ртом воздух.

Глава 10

   — Кто из вас в нее стрелял, черт возьми?
   Боевые дикарские крики и стрельба прекратились. Мчавшийся во весь опор фургон был остановлен. Морган забрался в повозку, дабы утешить напуганную вдову, и с удовлетворением заметил кровь на кучерском сиденье.
   В следующее мгновение он увидел ее!
   Тяжело дыша от возбуждения, Морган нагнулся к неподвижно лежащей девушке, и тут его постигло страшное разочарование. Честити была без сознания, на лифе ее платья темнела кровь.
   Разорвав окровавленную одежду, он увидел дырку от пули прямо под плечом девушки, схватил лежащую рядом тряпку и крепко прижал к ране. Мужчины в молчании столпились вокруг.
   — Я велел вам стрелять поверху, черт возьми! — прорычал он. — Я сказал, что сам разделаюсь с пастором! Я говорил, чтобы никто не стрелял рядом с фургоном!
   — У нее сильное кровотечение, Морган, — сказал Уолкер, перебив его гневную тираду, — мне кажется, сейчас не время для разговоров.
   Морган весь трясся от гнева. Он не ожидал такого поворота событий. Честити лежала перед ним без чувств, и ее кровь текла по его руке. Странное чувство потери владело Морганом. Однако Уолкер прав: у него нет времени для обвинений.
   — Симмонс, подгони фургон к хижине, — распорядился он, — а ты, Бартелл, возьми мою лошадь. Уолкер, возвращайся на дорогу и найди труп Фаррела. Захвати с собой лошадь Симмонса, чтобы было на чем везти его в лагерь.
   — Да ты что? Я не найду его в такой темноте!
   — Найдешь, я сказал! Когда эта женщина очнется, она спросит, где ее муж, и, если она захочет увидеть его мертвое тело, я должен буду его показать.
   — Сегодня ночью она ничего не спросит, — упорствовал Уолкер, — сейчас искать без толку! Лучше я вернусь сюда утром и найду труп.
   — Послушай меня, Уолкер… — Морган, глядя ему прямо в глаза, сказал, отчетливо проговаривая каждое слово: — Я хочу убедиться в том, что он мертв.
   — Он мертв, никаких сомнений! Ты же видел, как он вылетел из фургона. Он либо погиб от пули, либо сломал себе шею. В любом случае он покойник.
   — Пройдись вдоль дороги и поищи его.
   — Но…
   — Делай, что я говорю!
   Не сказав больше ни слова, Уолкер выбрался из фургона, и Морган рявкнул:
   — Поехали! Нам нельзя терять ни минуты!
   Фургон рванул с места, и Морган склонился над Честити, глядя в ее неподвижное лицо.
 
   Кончита услышала топот лошадиных копыт и грохот катившей повозки намного раньше, чем увидела в темноте большой неуклюжий фургон.
   Она подбежала к окну хижины с револьвером в руке. Фургон остановился неподалеку, и мексиканка взвела курок. Тут она узнала человека, сидевшего на кучерском месте. Глаза ее сузились.
   Бросившись в угол комнаты, Кончита спрятала револьвер в лежавшие там дрова, потом вернулась к окну и стала наблюдать за дальнейшими событиями. Морган спрыгнул с заднего борта повозки, принял на руки женщину и понес ее к хижине. Мексиканка мрачно сдвинула брови. Ногой распахнув дверь, он направился прямо в спальню, бросив через плечо вжавшейся в стену Кончите:
   — Хорошо, что не спишь. Ты мне понадобишься.
   Мексиканка взглянула на женщину, которая расслабленно лежала на его руках. У нее были ярко-рыжие волосы… и платье, залитое кровью.
   Кончита вскинула подбородок и улыбнулась.
   Морган исчез в спальне, за ним прошел Симмонс. Она ждала.
   — Кончита, зайди сюда!
   Она медленно вошла в комнату и, наткнувшись на гневный взгляд Моргана, невольно попятилась.
   — Когда я тебя зову, надо идти быстро, понятно?
   Она кивнула. Морган повернулся к женщине, лежавшей без сознания на кровати, и дотронулся до нее дрожащими руками. Сердце Кончиты заныло от ревности. Она видела, с каким лицом он приспустил ее платье и открыл рану. Пуля попала под самое плечо, и из раны еще шла кровь. Осторожно повернув женщину на бок, Морган взглянул на ее спину, потом поднял голову.
   — Ранение не сквозное. Тебе придется доставать пулю.
   Кончита молчала.
   — Я знаю, что у тебя на уме, — лицо Моргана перекосилось от гнева, — ты не глухая и слышала все, что здесь говорилось. Тебе известно, кто эта женщина. Да, она моя новая любовница, хоть сама об этом пока не догадывается. Я разделался с ее мужем так же, как и с Тернером. Я и с тобой разделаюсь точно так же… если понадобится.
   Морган схватил ее окровавленной рукой за подбородок. Кончита скривилась.
   — Достань пулю, Кончита. Я знаю, тебе уже приходилось делать подобные вещи. Но предупреждаю сразу: будь осторожна! Если она умрет, умрешь и ты. — Морган выдержал паузу, чтобы его слова дошли до сознания девушки, и прохрипел: — Но если она выживет, ты уйдешь из этой хижины с карманами, полными денег, и сможешь с шиком доехать до дома или в любое другое место. Comprendes?
   — Si, — ответила Кончита, — comprendo.
   Она пошла к двери, с отвращением ощущая липкую кровь на своем лице, а Морган остался стоять у постели раненой женщины. В большой комнате мексиканка налила в тазик воды и смыла кровь с подбородка, потом слила воду в ведро и понесла в спальню пустой тазик, захватив по пути бутылку с дешевым виски и чистую тряпочку.
   Чувствуя, что Морган следит за каждым ее движением, она налила в тазик виски, затем задрала подол своей юбки и достала кинжал из подвязанных к бедру ножен.
   — Уж не хочешь ли ты извлекать пулю с помощью этой грязной штуки? — прорычал Морган.
   — Мой нож режет чисто и глубоко. У него острое лезвие.
   Кончита бросила кинжал в тазик, с молчаливым вызовом ожидая ответа Моргана.
   — Так приступай, хватит тянуть!
   Мексиканка взяла нож. Лежавшая перед ней женщина была молода, с гладкой белой кожей и тонкими чертами лица. Ярко-рыжие волосы, которые так нравились Моргану, колечками обрамляли ее неподвижное лицо. Морган не называл ее шлюхой и не отходил от нее ни на шаг, мучаясь острым желанием.
   Кончита обмакнула тряпочку в жидкость и стерла кровь с поверхности раны. Женщина тихо застонала. «Это хорошо, — подумала мексиканка. — Значит, она все-таки чувствует боль».
   Мексиканка резко погрузила нож в рану.
 
   Это все равно что искать иголку в стоге сена, хмуро думал Уолкер, трясясь в седле. Морган уехал, а он опять остался делать его грязную работу. Казалось бы, давно пора было к этому привыкнуть, но он никак не мог справиться с возмущением. И давно, наверное, пора было уйти от Моргана. Но Морган был умней всех его бывших сообщников. А то, что шеф был еще и жесток до крайности, никогда не волновало Уолкера, ведь жестокость Моргана пока не касалась его.
   Уолкера охватило знакомое раздражение. Он не хотел открыто признавать это, но Тернер все же был прав: пасторская жена делала Моргана психом. Надо было избавиться от нее, прежде чем Морган погубит их всех, как и говорил Тернер. Кто разберет, откуда прилетела шальная пуля? Вот он и воспользовался моментом. Жаль только, пуля попала чуть выше, чем надо. Но женщина потеряла слишком много крови, и можно было надеяться, что она долго не протянет. Взяв ее в лагерь, Морган всего лишь отложил неизбежное.
   Лошадь Симмонса плелась сзади. Уолкер резко дернул ее за поводья и поднял глаза к ночному небу. Набегавшие на луну облака топили дорогу во тьме. Симмонс был недоволен, когда его лошадь взяли для перевозки трупа Фаррела. Он считал это дурным знаком, но спорить с Морганом не стал, дабы не нарываться на неприятности.
   Уолкер осматривал края дороги. Он уже несколько раз проехал взад и вперед по этому участку, но так и не нашел Фаррела. Фургон ехал слишком быстро, и нельзя было точно определить место его падения. Труп мог лежать где-то в густых зарослях. Чтобы найти его в темноте, придется рыскать почти всю ночь.
   Внезапный порыв ветра зашевелил кусты, и копь испуганно взвился на дыбы. От неожиданности Уолкер чуть не вылетел из седла. Наконец обуздав лошадь, он обнаружил, что кобыла Симмонса тоже испугалась и скрылась в темноте.
   «Ну все, с меня хватит!» — решил Уолкер и развернул коня. Он знал, как сладить с Морганом. К. его возвращению женщина уже будет мертва и поиски трупа Фаррела потеряют смысл.
   Уолкер задумался. Может быть, когда-нибудь Морган даже скажет ему спасибо за то, что избавил его от этой рыжей ведьмы, если, конечно, вообще узнает о его причастности.
   Щетинистые усы Уолкера дрогнули в кривой усмешке. Но он не дурак и не скажет Моргану об этом. Как ни крути, а жить-то хочется!
   С этой мыслью Уолкер наподдал пятками в бока своего коня и поскакал вперед.
 
   Пронзительное ржание и барабанная дробь лошадиных копыт совсем рядом… приглушенные ругательства… исчезающий вдали тяжелый топот стада…
   Рид застонал и попытался шевельнуться. В висок ударила острая боль. Он опять застонал. Голова кружилась. Медленно открыв глаза, Рид понял, что уже наступила ночь.
   Он чувствовал, что лежит на земле. Вокруг шелестела листва.
   «Где я?» — подумал он.
   Тело ныло, в голове стучало все сильнее. Рид дотронулся до виска и ощутил под пальцами липкую кровь.
   «Честити… фургон…» — вспоминал он.
   С трудом сев, Рид огляделся вокруг. Дорога была совсем рядом, а фургон исчез.
   И тут он вспомнил! Сердце гулко забилось в груди. Догонявшие их выстрелы и дикарские крики были чистой воды фарсом. Их хотели убедить в том, что это нападение индейцев.
   Рид покачнулся. Он вдруг отчетливо понял замысел Моргана: этот подонок предупредил их о бесчинствах индейцев, а потом разыграл нападение, чтобы убрать «мужа» Честити и выступить в роли ее защитника.
   Но куда же все подавались? — мучительно соображал Рид. Честити не могла уехать с Морганом, не попытавшись его найти. Что-то здесь было не так.
   Борясь с новым приступом головокружения, Рид припоминал подробности. Он гнал фургон на безумной скорости… Честити подошла к переднему борту… Она была за его спиной, и тут все померкло… О Господи, нет!
   Рид попытался встать. «Надо найти ее! Надо убедиться, что с ней ничего не случилось», — решил он.
   Поднявшись, он сделал неуверенный шаг, потом другой, но темнота кружилась у него перед глазами, а земля качалась под ногами. Рид понял, что падает, и в следующее мгновение ударился головой о землю.
 
   — Она открывает глаза. Она очнулась.
   — Нет, она опять теряет сознание.
   — Кончита, принеси ей воды!
   — Она не может пить! Она еще в забытьи!
   — Делай, что тебе говорят и не рассуждай!
   Сердитые голоса вихрем кружились в голове Честити, перемежаясь с острой нестихающей болью в плече. Она пыталась открыть глаза, веки как будто налились свинцом.
   — Честити… как вы себя чувствуете?
   Этот голос…
   — Вы можете открыть глаза? Посмотрите на меня, Честити.
   Она узнала его и заставила себя открыть глаза. Новая волна обжигающей боли исторгла стон из ее груди.
   — Проклятые индейцы… — Лицо Моргана возникло перед ней. — Мы услышали выстрелы, приехали туда и разогнали этих пьяных негодяев. — Он склонился так низко, что она чувствовала тепло его дыхания на своей щеке. — Вы меня слышите, Честити?
   — Да… — едва слышно прошептала девушка. Ее сил едва хватало на то, чтобы держать глаза открытыми. — Рид… — хрипло выдавила она, — где он?
   Лицо Моргана смягчилось, на нем появилось сочувствие.
   — В него стреляли.
   — Где он?
   Морган накрыл ее руку своей.
   — Мне очень жаль. Мы приехали слишком поздно. Он погиб.
   — Нет! — сипло выкрикнула Честити.
   — Принеси ей воды! — прорычал Морган.
   Честити отвернулась от чашки, поднесенной к ее губам.
   — Выпейте, Честити, — ласково прошептал Морган, — я знаю, вам плохо, но вы должны выпить воды, иначе у вас начнется лихорадка.
   Девушка отпила каплю и почувствовала, что голос ее слегка окреп.
   — Где он? — прохрипела она. — Я хочу его видеть.
   — Парни отнесли его в сарай. Вы еще слишком слабы и сейчас не сможете пойти посмотреть на него. Вам повезло, что вы остались живы. Если бы пуля попала на дюйм ниже… — Он крепко сжал ее руку. — Но не волнуйтесь. Вы поправитесь, и все у вас будет в порядке. Я позабочусь об этом.
   — Морган! — позвал мужской голос. — Приехал Уолкер, он хочет с тобой поговорить.
   — Морган… — машинально пробормотала Честити и закрыла глаза.
   Рид был прав. На их фургон напали не индейцы. Это были Морган и его банда. Они убили Рида.
   Рида больше нет…
   Честити опять впала в забытье.
 
   Морган схватил Симмонса за руку и рывком вытащил его в соседнюю комнату.
   — Чертов придурок! Что ты наделал? Я же говорил вам: меня зовут Джефферсон!
   Он резко отпустил Симмонса и взглянул на Уолкера, который стоял неподалеку с хмурым выражением лица:
   — Ты нашел его?
   — Нет, — отозвался Уолкер, пожимая плечами.
   — Что?
   — Я не смог его найти. Я ездил взад-вперед по дороге, но в темноте ничего не видно. Завтра с самого утра я поеду туда снова и привезу его.
   — Я велел привезти его сейчас.
   — Говорю тебе: сейчас искать бесполезно! Ни черта же не видно! Посмотри сам: темень такая, что хоть глаз выколи!
   Сердито поджав губы, Морган взглянул в окно.
   — Ладно, завтра. Но ты отправишься туда, как только рассветет, понял? Я не хочу, чтобы этого негодяя нашел кто-то другой. Его труп должен быть у нас. Я уже сказал Честити, что мы положили его в сарай.
   — Рядом с Тернером? — усмехнулся Уолкер.
   Моложавое лицо Моргана передернулось.
   — Тернера уберите! Делайте с ним что хотите — мне плевать! — только в сарае его быть не должно.
   Уолкер осторожно возразил:
   — Я могу притащить сюда труп Фаррела, но Тернера трогать не хочу. Черт возьми, я целый год ездил с ним в одной банде!
   — Это тебя коробит? — Морган неожиданно улыбнулся. — Но я думаю, когда подойдет время, ты не откажешься поделить его долю добычи, а?
   Уолкер смолчал.
   — Я так и думал. Убери его труп и сделай это до того, как поедешь за Фаррелом.
   Обернувшись, Морган увидел Кончиту. Она стояла в стороне и внимательно за ним наблюдала.
   — Что смотришь? — процедил он сквозь зубы.
   — Да нет, ничего, Морган.
   Морган попытался собраться с мыслями. Гнев мешал сосредоточиться. Он не любил, когда дела шли не так, как он задумывал. Да и взгляд мексиканской шлюхи ему тоже не нравился.
   — Приготовь что-нибудь поесть для Честити, — прорычал он, — ей надо подкрепить силы.
   — Сегодня ночью она не будет есть. Она еще плохо себя чувствует.
   Морган молча взглянул на Кончиту. Теперь ему казалось странным, что когда-то он испытывал влечение к этой мрачной ведьме.
   — Все равно приготовь ей что-нибудь, — приказал он, — дашь, когда она захочет есть. И смотри не болтай лишнего! Ты знаешь, что здесь происходит. Если испортишь дело, простишься с жизнью!
   Морган вернулся в спальню и закрыл за собой дверь.
 
   Медленно очнувшись, Рид открыл глаза и увидел бледный свет утра. В голове стучало, перед глазами плыли круги. Он долго моргал, дожидаясь, когда прояснится зрение, потом кое-как поднялся с земли и осторожно шагнул вперед.
   И тут он отчетливо вспомнил события прошлой ночи. Фургон исчез, и Честити вместе с ним! Надо выяснить, где она и что с ней. Если Морган сделал с ней что-то плохое…
   В зарослях послышался шорох. Рид медленно обернулся на звук и сунул руку в голенище сапога — туда, где был спрятан пистолет. Но рука его замерла при виде гнедого мерина, бредущего возле ближайших кустов. Заметив человека, лошадь встала. Она была под седлом, со спины свисали поводья.
   Рид медленно пошел к ней.
   — Спокойно, мальчик, — ласково приговаривал Рид, на нетвердых ногах подбираясь к мерину и превозмогая нестихающую боль в голове, — тебя тоже здесь бросили, да? Ну за тобой-то они обязательно вернутся! Вот только не найдут ни тебя, ни меня.
   Рид уже был возле самого бока мерина, когда животное вдруг испуганно шарахнулось.
   — Не бойся, мальчик, все хорошо.
   Рид протянул дрожащую руку, сомкнул пальцы на поводьях и издал судорожный вздох облегчения. Закинув поводья на голову взволнованной лошади, он уселся в седло и неуверенно огляделся по сторонам. «Надо выбираться отсюда, пока не поздно!» — подумал он.
   Рид ударил лошадь пятками в бока, и та поскакала вперед. Висок пронзила острая боль. Скривившись, он отпустил поводья и без сознания повалился на спину лошади.
   Кончита вошла в спальню, держа в руках чашку с бульоном. Было утро. Морган пошел в сарай помогать своим людям выносить труп Тернера, а рыжеволосая женщина спала.
   На губах мексиканки играла невеселая улыбка. Тернер совершил свою последнюю месть. Его труп окоченел за ночь, и огромная туша стала неподъемной. Мужчинам пришлось позвать на помощь Моргана, который терпеть не мог возиться с трупами. Легко пуская в ход свой револьвер, он не привык иметь дело с последствиями.
   Кончита вздернула подбородок, вспомнив лужу крови, которую вытирала с пола по приказу Моргана. Он пролил эту кровь не моргнув глазом. Она знала, что он и раньше убивал людей, но, будучи его любовницей, просто закрывала на это глаза.
   При воспоминании о былом блаженстве по спине Кончиты пробежала сладкая дрожь. Вообще-то она плохо помнила моменты близости. Лежа в объятиях Моргана, прижимаясь к его чистому теплому телу, слушая нежные слова, которые шептал ей на ушко его глубокий бархатный голос, она забывалась от восторга. Но одно она знала точно: до него ни один мужчина не дарил ей такого наслаждения. Когда он клялся ей в любви, она возбуждалась от одного звука его голоса.
   Но все эти клятвы были обманом. Морган охладел к ней. Теперь его любящий взгляд был устремлен не на нее, а на рыжеволосую женщину, и Кончита знала, что кровь на полу в хижине легко могла быть ее кровью.
   Рыжеволосая женщина…
   Кончита стояла над ее кроватью. Незнакомка повернулась и что-то пробормотала во сне. Рана была неопасной. Пуля, которую она достала, почти не повредила окружающие ткани. Женщина страдала от боли и слабости, но это скоро пройдет. И тогда Морган сделает ее своей.
   Эта мысль острым кинжалом вонзилась в сердце мексиканки. Кончита любила Моргана. Отдав ему все, что у нее было, она заставила себя поверить в то, что он тоже ее любит.
   Девушка вскинула голову. Она была уверена, что Морган действительно любил ее, но любовь ушла, уступив место вожделению к белой женщине. Его ослепили прекрасные рыжие волосы, мучило желание прикоснуться к нежной белой коже, овладеть стройным и длинным телом, так не похожим на ее.
   «Не будь этой женщины, — подумала Кончита, — Морган полюбил бы меня снова».
   Женщина заворочалась, и рука Кончить! задрожала. «Это было бы легко устроить, — мелькнуло у нее в голове. — Женщина так слаба…»
   Незнакомка открыла глаза и посмотрела на нее. Губы ее начали беззвучно шевелиться.
   — К-кто вы? — наконец проговорила она.
   «Я женщина, которую любил Морган», — хотела сказать Кончита, но лишь нагнулась и поднесла чашку к губам больной.
   — Вам надо пить, если хотите поправиться.
   Женщина помотала головой, отказываясь от бульона, и опять спросила:
   — Кто вы?
   Мексиканка задумалась над этим вопросом. В уме у нее замелькало множество разных ответов, но она отбросила все варианты и сказала с горькой усмешкой:
   — Я никто.
 
   Жаркое утреннее солнце пекло Уолкеру плечи. Он медленно ехал по дороге, внимательно оглядывая придорожные кусты.
   — Где же он, черт возьми? — процедил Уолкер, обернувшись к ехавшему рядом Сим-монсу. — Он вылетел из фургона где-то здесь, на этом участке дороги, и должен был упасть в кусты. Но его нигде нет!