Барнет Джилл. Великолепный

   – Я скоро вернусь! – Это все, что он сказал своим друзьям и, повернувшись к Роджеру и королю Англии спиной, начал спускаться с крепостной стены.

30

   Через два дня после описанных событий мужчины снова отправились на охоту, а леди Клио решила скоротать время за вышиванием. Однако работа не спорилась, поскольку размеры и количество стежков, как равным образом и цвет ниток, нисколько ее не заботили. Более всего ей хотелось сейчас тишины и покоя!
   Как всякая уважающая себя хозяйка замка, она отдала свою спальню королю с королевой, а сама вместе с многочисленными придворными дамами проводила недолгие часы отдыха в довольно просторной комнате, в которой обычно останавливались странствующие монахини или благородные паломники.
   Трудность состояла в том, что теперь эта комната напоминала переполненное помещение деревенского трактира в ярмарочный день и побыть здесь наедине со своими мыслями было мудрено. Кроме того, Клио не была знакома ни с одной из женщин, которые жили теперь вместе с ней, те же знали друг друга преотлично. Клио, таким образом, была для них чужой. Когда все эти дамы окружали ее, она чувствовала себя язычницей, попавшей в плен к христианам.
   – Божья кровь! Вот тоска-то! – Леди София, юная кузина короля, девочка не старше двенадцати лет, отшвырнула свои пяльцы и шлепнулась на груду тонких шерстяных одеял, подперев подбородок кулачками.
   – Не богохульствуйте, дитя мое, – сделала ей замечание королева Элеонора. – Вы знаете, что Эдуард не терпит подобных выражений, тем более из уст молоденькой девушки.
   – Что значит «не терпит»? – София была раздражена. – Он сам научил меня дразниться и плеваться, именно от него я узнала самые изощренные ругательства.
   – Он мужчина. А у мужчин, к сожалению, это принято.
   – Как жаль, что я не мужчина! – огорчилась София. – Мужчины могут охотиться, плавать голышом и сколько угодно жариться на солнце. Я тоже хочу, чтобы у меня была загорелая кожа! – Она ущипнула свою бледную худенькую руку и нахмурилась. – А то мне временами кажется, что я похожа на мертвеца.
   Другая дама, с длинными рыжими волосами и молочно-белой кожей, подняла голову от вышивки:
   – Вчера вечером, когда я прогуливалась с сэром Роджером Фитцаланом, он рассказал мне, что римская церковь вообще запретила женщинам находиться на солнце.
   – Я тоже об этом слышала, – добавила черноволосая дама. – Вчера утром сэр Роджер предложил мне прокатиться на его боевом коне и объяснил, почему римский папа принял такое решение. Солнце отбеливает волосы, а поскольку они растут прямиком из мозга, это может повредить нашему разуму.
   – Какая глупость! – с отвращением фыркнула София. – Неужели вы верите этому бреду? Если бы волосы на самом деле росли из мозга, все мужчины были бы лысыми, как коленки!
   Женщины, прислуживающие в комнатке, дружно рассмеялись в ответ на удачную шутку юной и непосредственной родственницы короля.
   – Как говорится, устами младенцев... – пробормотала королева с легкой улыбкой.
   Взглянув на нее, Клио подумала, что у Элеоноры Кастильской – в отличие от другой Элеоноры, ее свирепой свекрови – чувство юмора все-таки имеется.
   – Нет, пожалуй, если уж быть мужчиной, то непременно королем, – задумчиво глядя на мерцающие огоньки свечей, продолжала София. – Тогда я бы делала все, что только в голову взбредет. И никто при этом не смел бы указывать мне, как поступать.
   Элеонора засмеялась.
   – Если бы вы были королем, дитя мое, – наоборот, каждый считал бы своим долгом указывать вам, что и как делать.
   – Все равно! – София заносчиво вздернула подбородок. – Я не стала бы их слушать, а поступала бы по-своему.
   – Точно так, как вы поступаете сейчас? – усмехнулась Элеонора.
   Дамы засмеялись: все прекрасно знали, что леди София сводит короля с ума своим вызывающим поведением.
   Клио отметила про себя, что молодая королева Элеонора не отлучила кипевшую энергией и молодым задором девушку от своего двора, как это непременно сделала бы королева-мать. Ее собственное пребывание при дворе представлялось ей теперь таким далеким, что Клио временами задавалась вопросом: а было ли это все вообще? Казалось, время ушло навсегда, но иногда Клио думала, что окончательно в реку забвения оно не кануло, и призраки прошлого могут еще ожить и оказать влияние на ее нынешнее существование. Клио не знала только, во благо это будет ей или во зло...
   Она притихла и продолжала работать иглой, однако раздражение ее росло. Ей требовалось совершить какой-то поступок, чтобы не чувствовать себя жалкой серой мышкой в этом блестящем женском обществе. В конце концов, это был вопрос ее чести! Клио привыкла всегда находиться в центре внимания, а сейчас ей приходилось скромно сидеть в уголке.
   Внезапно королева повернула голову и бросила на Клио быстрый взгляд, а затем решила воткнуть иголку в свой холст с вышивкой. И пока другие дамы вели бесконечные разговоры о мужчинах, женской несвободе, богатстве, свадьбах и о новейших скандалах при дворе, королева неслышно встала и подошла к высокому подсвечнику, стоявшему в том закутке, где Клио тихо работала над своим узором.
   Клио подняла голову и слабо улыбнулась королеве. Элеонора выпрямилась и хлопнула в ладоши.
   – Оставьте нас, леди! Выйдите из комнаты и, если уж вам так неймется, сплетничайте за дверью. Мне нужно побыть наедине с невестой.
   Дамы послушно удалились – все, кроме леди Софии, которая смотрела на Клио и королеву слишком смышлеными для двенадцатилетней девочки глазами.
   – Можно мне остаться, Ваше Величество?
   – Нет! – Тон королевы не допускал возражений.
   – Почему нет?
   – Я должна поговорить с леди Клио относительно ее брака.
   – И о чем же именно, Ваше Величество?
   – Вас это не касается.
   – О! Я знаю. Вы будете говорить о брачной ночи. – София встала, одарив королеву и Клио озорной улыбкой. – Но не понимаю, какие тут могут быть секреты. Мне уже все рассказали об этом Джон и Генрих.
   – Что ж, мне придется серьезно поговорить с сыновьями, – Элеонора уже начинала сердиться.
   Прежде чем удалиться, София с вызовом посмотрела на королеву.
   – Должна вам сказать, Ваше Величество, что я предпочла бы стать невестой Христовой и жить в монастыре, нежели позволить мужчине сотворить надо мной такое!
   Элеонора не выдержала и засмеялась.
   – Со временем Эдуард непременно выдаст вас за кого-нибудь – но уж никак не за Христа, дитя мое. Хотя, насколько я догадываюсь, иной раз мой супруг всерьез начинает подумывать, что стать невестой нашего господа – ваше первейшее предназначение. Тем не менее, я предлагаю вам забыть всю ту чушь, которую вы нагородили о том, чтобы запереться в отдаленном монастыре. Этого не будет.
   – Вам бы там не понравилось, София, – заметила Клио. – Я провела в монастыре шесть лет и уверяю вас, это было еще скучнее, чем сидеть в дамской светелке и заниматься вышиванием.
   – На свете нет ничего скучнее этого дурацкого вышивания, – проворчала София и медленно поплелась к выходу. В дверях она на минуту задержалась. – Если мой кузен Эдуард будет выбирать мне мужа, то пусть выберет кого-нибудь получше, поскольку абы за какого я не пойду. Этот человек должен быть настоящим рыцарем – галантным и храбрым. А главное, должен обожать меня.
   София исчезла за дверью, однако ее головка тут же снова показалась в дверном проеме.
   – Но я по-прежнему заявляю, что даже муж, избранный для меня самим королем Англии, не будет тыкать в меня своим противным половым членом!
   – София!
   Девочка снова скрылась за дверью.
   Элеонора только покачала головой, а Клио засмеялась. Она ничего не могла с собой поделать, поскольку помнила, что и у нее самой в свое время были точно такие же мысли.
   Элеонора присела рядом с ней и тяжело вздохнула:
   – Она молода и своевольна. Эдуард клянется, что она сведет его с ума своими романтическими идеями и вечным непослушанием.
   – Когда мне было двенадцать, мои мысли ничуть не отличались от мыслей этой девочки, – призналась Клио. – Знаете, все эти юношеские мечты о галантности, чести и настоящих рыцарях...
   Сейчас все это не казалось ей таким уж важным. Теперь она желала от своего мужа совсем другого: ей гораздо важнее были его любовь и уважение.
   – Вы несчастливы? – неожиданно спросила Элеонора, посмотрев ей прямо в глаза.
   Клио пожала плечами. Она не знала, что сказать. Да, сейчас она чувствовала, что совершенно запуталась, напугана и несчастна. Но стоит ли об этом говорить, тем более такой собеседнице?
   – Вы не любите графа? – продолжала допытываться Элеонора.
   Клио снова пожала плечами.
   – Вы можете забыть, что я – королева, и сказать мне правду. Пожалуйста. Это важно.
   Клио попыталась припомнить все хорошее, что знала о Меррике.
   – Он храбр, богат и может быть даже красивым, когда не выкрикивает, как полоумный, свои распоряжения.
   – Понимаю. – Казалось, Элеонора поначалу собиралась улыбнуться, но затем передумала. – Что еще вы можете о нем сообщить?
   – Меррик – прекрасный воин: он спас меня от разбойников-валлийцев и выходил после ранения. А это, очевидно, значит, что он добр...
   Элеонора ободряюще кивнула – она умела внимательно слушать.
   – Вы думаете, что могли бы его полюбить?
   – Он хорошо целуется, – вдруг выпалила Клио, вспыхнув при мысли о его ласковых губах.
   – Прекрасно, а теперь скажите, что вам не нравится в нем.
   – Он упрямый, высокомерный, тупоголовый, бесчувственный мужлан!
   Элеонора мягко улыбнулась.
   – И это я способна понять. Так что же – вы не желаете выходить за него замуж?
   – Вообще-то я поначалу согласилась, но... – Тут Клио замолчала и, с минуту помедлив, произнесла: – Честно говоря, я сама не знаю, чего хочу. Нет, знаю! Мне нужны его губы – вот что...
   Элеонора откинула голову и громко рассмеялась. Затем она взяла Клио за руку.
   – Мне кажется, я все поняла.
   – Вы все поняли?
   Королева утвердительно кивнула.
   – Дитя мое, когда нас с Эдуардом поженили, мне было десять лет, а ему пятнадцать. Прежде мы не встречались. Это был династический союз между Генрихом и моим братом Альфонсо.
   – Бедняжка... Вы тоже не могли отказаться от этого брака...
   – Мне повезло в одном: мой брат очень любил меня. Он – образованный и культурный человек. В нашем доме была библиотека с арабскими рукописями и манускриптами, есть даже карты звездного неба. При дворе моего брата жили поэты и музыканты, живописцы и врачи. Замок его был полон самых последних изобретений – астролябии, солнечные и водяные часы, даже ртутные часы. Там и сейчас много разных чудесных вещиц. Так вот, Альфонсо поставил королю Генриху условие, что не даст своего согласия на брак, пока не увидит Эдуарда.
   – Он хотел увидеть принца? – удивилась Клио. – Но зачем?
   Элеонора улыбнулась и наклонилась поближе к Клио.
   – На самом деле брат хотел, чтобы на юного принца посмотрела я и согласилась выйти за него замуж по своей воле. Кроме того, брат должен был убедиться, что я стану женой человека, которого он сможет уважать. Видите ли, семья моего супруга... – она помолчала, подыскивая нужные слова.
   – Я вас понимаю, – кивнула Клио. – Дедушка Эдуарда Иоанн был плохим королем и ужасным человеком.
   – Да, а король Генрих когда-то нарушил свое слово. Он разорвал брачный договор с моей матерью в пользу Элеоноры Прованской. Естественно, мой брат хотел, чтобы я была счастлива в браке.
   – И вы согласились на брак с принцем?
   – Да, я дала свое согласие. Но разве могло быть иначе? Это был самый красивый юноша, которого я когда-либо видела! Он въехал в Бургос верхом на грациозном тонконогом испанском скакуне. И сам он был такой же стройный и длинноногий; его длинные светлые волосы ниспадали на плечи, а на лице сияли светлые голубые глаза. Он держался в седле, как настоящий король, его прямую спину прикрывал рыцарский плащ, и на ногах у него были высокие сапоги из тончайшей кожи. По-моему, он был самым высоким мужчиной при дворе, а речь его дышала страстью и огнем... – Элеонора вздохнула. – Ну вот, я и согласилась. И, надо сказать, никогда не жалела о своем решении.
   – Еще бы! Все знают, что король обожает вас.
   – Так было не всегда, – негромко произнесла Элеонора и внимательно посмотрела на Клио. – Вы удивлены?
   – Признаться, да. Мне показалось, что вы просто созданы для взаимной любви.
   Элеонора покачала головой.
   – Что десятилетняя девочка и пятнадцатилетний принц могут знать о любви? Пока Эдуард дожидался, когда я войду в девичью пору, он стал настоящим заводилой среди молодых неженатых рыцарей. Я успела родить ему двух дочерей прежде, чем он влюбился в меня. Я прекрасно помню тот день, когда это случилось. Мне было двадцать, я прибыла в Дувр и, как только сошла на берег, поняла, что это наконец произошло – по его глазам.
   Королева замолчала, погрузившись в воспоминания, и Клио не смела нарушить ее молчания, ожидая продолжения волнующей истории.
   – Вот что я хотела вам сказать, дитя мое. Любовь не всегда приходит в тот момент, когда вы встречаете своего суженого. На самом деле, чаще происходит обратное. Жизнь совсем не похожа на наши детские мечты о храбрых рыцарях, галантных кавалерах и изысканной любви. Такого рода мечты лишь готовят для любви почву, но сама любовь – совсем другая. Она больше, выше, щедрее всего этого.
   – Мне кажется, я не совсем вас поняла, – призналась Клио.
   – Любовь вырастает из чего-то еще. Мне трудно это объяснить, но я знаю – она здесь. – Королева положила руку на грудь, туда, где билось ее гордое испанское сердце. – Для мужчины не так-то просто полюбить женщину. Нам, женщинам, это сделать куда легче, – думаю, потому, что нам, чтобы любить, не нужно понимать мужчину. Мы можем любить его за то, что он просто есть, даже если нам многое в нем и не нравится. Женщины способны любить мужчин со всеми их недостатками.
   – А мужчины на это не способны? – огорчилась Клио.
   – У мужчин вообще все по-другому. Когда-нибудь, я думаю, вы это поймете. – Королева поднялась со стула. – Ну, я наговорила вам достаточно. За это время леди София, вероятно, успела поведать всему свету о своих планах сохранения девственности. Пойду-ка я лучше ее отыщу. Боюсь, что, если до Эдуарда дойдут сплетни о ее дурацкой болтовне, он устроит девчонке обручение с первым попавшимся негодяем.
   Клио присела перед королевой в самом низком реверансе и с почтением опустила голову.
   – Благодарю вас, Ваше Величество.
   Элеонора посмотрела девушке прямо в глаза и улыбнулась.
   – Мне нужен друг, леди Клио. При дворе очень много дам, но лишь с немногими из них я могу говорить свободно. А доверить свои тайны не решаюсь почти никому.
   Клио улыбнулась в ответ. Так родилась дружба, которая длилась всю жизнь.
   Клио сидела перед зеркалом, которое представляло собой кусок отполированной до блеска латуни, и не сводила с его поверхности глаз. Это была вещь небольшая, но весьма ценная: куда интереснее смотреть на собственное отражение, висящее на стене, нежели разглядывать его, к примеру, в прозрачной водной протоке.
   В это утро Далей вымыла ей волосы собранной до рассвета луговой росой, а потом, когда волосы все еще оставались влажными, втерла в них миндальное масло. Это должно было – по уверениям все той же старой Глэдис – придать волосам Клио такой невероятный блеск, что с ним не сравнилось бы даже сияние звезд на небе. Муж Клио уж точно не должен был устоять перед подобной неземной красотой.
   Служанка Клио, надо сказать, с каждым днем становилась все более романтической особой, чем – в немалой степени – была обязана появлению в стенах Камроуза некоего рыжеволосого трубадура с голосом звонким, как у соловья. Трубадур был приглашен в замок, чтобы украсить своим пением бракосочетание графа. Накануне вечером Клио видела, как Далей и означенный юнец пытались укрыться в темном углу большого замкового зала. При этом она собственными ушами слышала, как ее служанка хихикала.
   Клио еще раз всмотрелась в собственное отражение. Неужели именно такой она кажется окружающим? Меррику, к примеру?..
   Клио до сих пор не могла понять, как ей относиться к молодой серьезной женщине, которая смотрела на нее с полированной латунной пластины. Признаться, ей в жизни не приходило в голову, что у нее может быть столь серьезный вид.
   Конечно, волосы ее выглядели прекрасно – было бы глупо это отрицать. Раньше она полагала, что у них имеется чуть желтоватый, да что там – золотистый оттенок. Теперь же они казались выкованными из серебра и были почти столь же светлыми, как белые цветы, которыми украшают свадебный пирог.
   Клио еще некоторое время смотрела на себя в зеркало, изучая сделавшиеся вдруг значительными черты собственного лица. Интересно, откуда взялась эта глубокая ямочка у нее на подбородке? Неужели она обо что-то ударилась, когда была ребенком?
   Впрочем, у ее отца тоже имелась ямочка на подбородке – что-то вроде круглой вмятины. Клио вспомнила давно уже прошедшие времена, когда она была совсем крошкой и сидела у папаши на коленях. Она как-то спросила его: «Почему у тебя на подбородке дырка?» Отец тогда рассмеялся и сказал, что его ткнул в подбородок мечом викинг. Потом он подхватил ее на руки, Клио коснулась круглой впадинки на его подбородке и внезапно разрыдалась – от жалости к отцу. В сущности... какое же странное у нее лицо! Каждая его часть обязательно принадлежала кому-то из ее предков: своего рода наследство, оставленное родичами. Вот взять хотя бы подбородок. Он достался ей от отца – это ясно. Нос она получила от матери, а от бабушки – волосы и глаза. Зато ее фамильное упрямство, несомненно, наследство дедушки. Неожиданно в памяти Клио ожили все те замечания, которыми обменивались родители по поводу ее внешности или характера, и на мгновение она почувствовала себя несчастной и одинокой. Ей вдруг безумно, до слез захотелось видеть на свадьбе отца и мать...

31

   Громкий стук в дверь вывел ее из глубокой задумчивости.
   – Кто там? – вздрогнув, спросила Клио.
   Вошла Далей. Стоило ей только бросить один взгляд на сидевшую на скамейке Клио, как она заквохтала, словно курица, потерявшая своих цыплят. За время ее отсутствия хозяйка даже не расчесала волосы, не говоря уже о прочих приготовлениях к свадьбе.
   В следующую секунду в распущенные косы несчастной Клио с такой силой воткнулся гребень, что можно было подумать, будто служанка собралась ее не расчесывать, а пытать.
   – Бог мой, Далей! Имей же сочувствие! Сильно сомневаюсь, что Меррик согласится сочетаться браком с лысой невестой.
   – Миледи, времени осталось в обрез! Вам давно следовало спуститься во двор: граф, говорят, уже в часовне.
   – Ничего страшного. Граф отлично знает, что я всегда опаздываю. – Далей покачала головой.
   – Вот если бы я выходила замуж за графа, то я бы поторапливалась, это точно.
   – Если бы замуж за графа выходила ты, я бы, по крайней мере, прошлую ночь поспала как следует.
   – А вы что же, миледи, дурно почивали?
   Клио молча пожала плечами.
   – Неужто вы боитесь, миледи? А может, вам... хм... требуется совет?
   – Совет? – Клио свела на переносице брови.
   – Ну да... стало быть... по поводу этой ночи. – Далей старалась изо всех сил не встречаться с хозяйкой взглядом. – Я имею в виду брачное ложе...
   Клио пристально посмотрела на порозовевшее лицо девушки, а потом неожиданно расхохоталась. Между тем Далей продолжала продираться гребнем сквозь густые пряди волос Клио с таким видом, будто на свете не существовало занятия важнее.
   – Послушай, Далей, – Клио взяла служанку за руку, приостановив этот мучительный процесс, и когда девушка подняла на нее глаза, постаралась напустить на себя суровый и неприступный вид, подражая сестре Агнес. – Если не ошибаюсь, ты не замужем. Так что же ты можешь сообщить мне на этот счет?
   Далей мучительно, до слез покраснела.
   – Дело в том, миледи, что люди иногда говорят такое... Впрочем, это вовсе не предназначено для ушей вашей милости.
   – И что же говорят люди? Что ты слышала?
   – Я могла бы многое порассказать, да боюсь, все это покажется вам ужасным, миледи.
   – Понятно... – Клио замялась, не имея представления, до какой степени простой народ лучше осведомлен об интимной стороне жизни, нежели она сама. – Слушай, а тебе самой приходилось спать с мужчиной?
   Далей сделала испуганное лицо и осенила себя крестным знамением.
   – Не дай бог, миледи! Клянусь, я девственна.
   В самом деле, что одна девственница могла рассказать другой? Это было все равно, как если сошлись бы два ангела и заспорили о плотском грехе. Тем не менее, Клио решила как-то прояснить ситуацию, а заодно и проверить искренность своей служанки.
   – А ты слышала, что мужчины, когда целуются, ласкают женщин языком?
   Далей покраснела еще больше – если такое было возможно – и принялась рассматривать носки своих туфель.
   – Ага. На прошлой ярмарке в мае Дэвид-шерстобит засунул мне язык прямо в рот...
   – А как же твой трубадур?
   Далей вскинула было глаза, потом снова потупилась и улыбнулась.
   – И он тоже.
   В комнате на некоторое время установилось неловкое молчание, после чего Клио решила взять на себя дальнейшее развитие щекотливой темы.
   – А ты слыхала, что мужчина – вот так же, губами и языком – может целовать женщину ив... другие места?
   Служанка сосредоточенно нахмурилась.
   – Это в какие же?
   – Ну, например, в груди...
   Далей отчаянно затрясла головой.
   – Нет уж, миледи, что хотите мне говорите, а я все равно не поверю. Груди – это для того, чтобы детей вскармливать. А чтобы их какой-нибудь мужчина облизывал... Уж не знаю, кто это вам наговорил.
   Клио прикусила губу и решила, что этот разговор продолжать не стоит и о других местах на ее теле, которые любил целовать Меррик, соответственно, упоминать тоже смысла нет. Служанка просто в это не поверила бы. Сказать по правде, Клио и сама бы не поверила, если бы ей рассказал об этом кто-нибудь...
   Неожиданно на нее снизошел странный покой, поскольку она вдруг в полной мере осознала истинность пословицы – «не так страшен черт, как его малюют». Девушка почувствовала себя куда лучше. Уж что-что, а целоваться с Мерриком она теперь сможет, когда захочет, – это бесспорно!
   Улыбаясь уголками рта, Клио уже без всякого тяжелого чувства позволила служанке расчесать как следует свои длинные волосы, а потом свободно закрепить их у шеи с помощью серебряной ленточки. После этого она выпрямилась во весь рост, вытянула руки, и Далей надела на нее белоснежное парчовое платье, затканное серебряной канителью и отделанное у горла мехом горностая. Как только Клио оделась, Далей сразу же развязала ленточку, и волосы Клио серебристым водопадом свободно заструились по ее спине до самых коленей.
   В дверь постучали, Далей отворила тяжелую дубовую створку, и в комнату вошла королева Элеонора.
   – Ага, я успела как раз вовремя! – воскликнула она. В руках Ее Величества был чудесной серебряный поясок филигранной работы с огромной жемчужиной в виде пряжки. – Это свадебный дар Эдуарда.
   – Какое чудо! – прошептала Клио.
   Она и в самом деле была в полном восторге от королевского подарка, поскольку в жизни не видела пояска изящнее и наряднее.
   – А вот это уже от меня, – произнесла королева, подвешивая к пояску крошечный серебряный кинжал в ножнах, не менее изысканный, чем сам пояс. Усыпанный драгоценностями кинжальчик висел на серебряной цепочке и походил скорее на игрушку, чем на оружие.
   Клио подняла взгляд и заметила веселый блеск в глазах королевы.
   – До чего же грозное оружие! – воскликнула она, и они вместе с Элеонорой весело рассмеялись.
   Тем временем служанка возложила на голову Клио свадебный венец в виде короны из жемчужин удлиненной формы, которые были похожи на слезинки какой-нибудь плаксивой феи. Сзади на спину Клио – подобно украшению «майского шеста» на деревенском празднике – свисали длинные ленты серебристого цвета, переплетающиеся с ее распущенными волосами.
   – Вы сегодня хороши, как никогда, ваша милость! – восхитилась Далей.
   – А ведь она права, Клио, – улыбнулась Элеонора. – По-моему, каждый мужчина – неважно, женат он или нет, – захотел бы оказаться сегодня на месте сэра Меррика.
   Высочайшая похвала повергла Клио в некоторое смущение, и она попыталась скрыть его шуткой:
   – А почему только сегодня? Что же это получается – после свадьбы никто из мужчин не станет обращать на меня внимания?
   – Вы, моя милая, отлично знаете, что я имела в виду.
   – Конечно, знаю. Просто я неудачно пошутила. На самом же деле я не чувствую, что сильно отличаюсь от той, прежней, Клио, которая жила на белом свете до сегодняшнего дня. Неужели это роскошное платье, ваш смешной кинжальчик и корона из жемчугов действительно так уж изменили меня?
   Элеонора ободряюще улыбнулась.
   – Не волнуйтесь. Это все декорации, предназначенные для украшения одного-единственного праздника – вашего венчания. Вы ведь невеста – не забывайте об этом. Всякая женщина в какой-то степени живет ради этого дня, мечтает о нем, ожидает его...
   – Что же мне, в таком случае, кричать об этом с главной башни замка? Заявлять всем и каждому о своем счастье?
   Элеонора некоторое время молчала, словно подыскивая нужные слова, чтобы успокоить и вразумить девушку.