Страница:
Лоране замолчала и отвернулась. Элен положила свою ладонь на»ее руку и пожала ее.
— Продолжай, пожалуйста, — тихо попросила она.
Лоране взмахнула ресницами и заставила себя улыбнуться. Из ее сапфировых глаз скатилась слезинка.
— Когда вернулся Робер, на нем не было лица. Он рассказал мне, что склон за скалой был почти ледяной, и при спуске лесенкой Ален соскользнул, не удержался, покатился по ледяному склону вниз головой и сильно ударился о скалу.
Лоране сцепила руки у подбородка так, что побелели костяшки пальцев. Элен почувствовала, что эти воспоминания тяжелы для нее. Она нежно дотронулась пальцами до ее сжатых кистей и умоляющим взглядом попросила продолжать.
— Сначала я решила, — тихо продолжила Лоране, — что Робер каким-то образом причастен к гибели Алена. Приезжали следователь, инспектор полиции, провели расследование. Допрашивали всех, в том числе и меня. Кто-то из наших, видимо, рассказал об их соперничестве. Но следствие не обнаружило злого умысла. Его заключение — несчастный случай.
Вскоре состоялся третий этап конкурса, и проект Робера получил первое место, поскольку Ален уже не мог защищать свой проект. И после его победы уже до Парижа доползли слухи, что Робер умышленно устранил соперника.
— А как вел себя Робер? — спросила Элен.
— Он страдал абсолютно искренне, — убежденно ответила Лоране. — Я знаю это точно. Он человек эмоциональный, искренний, страстный. Он ничего не мог утаить. И всегда был, как ребенок. И хотя все предшествующие события складывались так, что все подозрения падали на него, но — он не был виноват.
Лоране посмотрела прямо в глаза Элен, как бы прося ее поверить ей до конца.
— А когда ты вышла за него замуж? — расспрашивала Элен.
— Через год после смерти Алена, — быстро ответила Лоране. — Так получилось, что мы с ним оба тяжело переживали смерть твоего отца. И это сблизило нас. Он стал очень нежен со мной, внимателен к моим малейшим желаниям. Прежде он таким не был. А я, поверив в его невиновность, взялась успокаивать его, видя, как он страдает. Кстати, он очень много делал, чтобы комиссия приняла проект Алена. Он отказался от своей победы в пользу проекта Алена, но комиссия не пошла на это. И этот отель, где мы живем с тобой, построенный по проекту Робера, он посвятил памяти Алена. Кстати, название «Небо и снег» — это то самое мистическое представление о присутствии Алена повсюду в этих местах… Это Робер настоял… Он убедил владельца гостиницы назвать отель именно так. Впрочем, не раскрывая причины. Хозяину понравилось.
Элен сидела молча. Она не понимала, как Лоране могла выйти замуж за Робера. Лоране с присущей ей тонкостью почувствовала напряжение девушки.
— Девочка моя, — мягко начала она. — После гибели твоего отца Робер стал единственным близким мне человеком. Он делал все, чтобы мне было легче, а я видела, что он тоже страдает.
— И что потом? — В голосе Элен послышались жесткие нотки.
Лоране посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась.
— Через девять месяцев у меня родился ребенок, мальчик…
Элен не могла вымолвить ни слова. Она, широко раскрыв глаза, недоуменно смотрела на подругу. А та промолвила:
— Как, ты думаешь, его зовут и на кого она похож?
Элен замерла, не веря своей догадке.
— Да, его зовут Ален, и он похож на твоего отца… и на тебя, — с улыбкой вымолвила Лоране.
— Это… мой брат? — пробормотала Элен, совершенно сбитая с толку.
— Да, малышка, — счастливо выдохнула Лоране. — Ну вот и все. Почти все, — вздохнула Лоране. — Теперь ты простила мне мое замужество? — шутливо спросила она.
Элен смущенно посмотрела на подругу и… немного родственницу.
— Ты знаешь, — продолжала Лоране, — когда Робер узнал, что у меня должен родиться ребенок Алена, он буквально на коленях умолял, чтобы я вышла за него замуж. Он мечтал заменить малышу отца. Робер очень изменился. Куда делась его гордыня! И ему каким-то образом удалось немного растопить мое сердце, застывшее после гибели твоего отца. Мы поженились, когда Алену было четыре месяца. И Робер действительно заменил ему отца. Через два года у нас родился еще один мальчик — Ксавье. Сейчас ему девять, а твоему брату одиннадцать.
— Как бы я хотела посмотреть на него! — воскликнула Элен.
— Приезжай к нам в Париж. Задержись на пару деньков, — предложила Лоране. — Когда ты еще выберешься в Европу…
Элен взглянула на часы.
— Слушай, мы забыли обо всем на свете, — спохватилась она. — Боюсь, что нам давно пора ехать.
Они быстро оделись и вышли из кафе. Солнце уже начало свой предзакатный пробег по вершинам. Элен и Лоране без остановок мчались по склону в сторону гостиницы. Скоро они уже снимали лыжи перед отелем.
В холле была обычная обстановка: кто-то читал, другие беззаботно болтали, сидя в креслах или прогуливаясь. Создавалось впечатление, что ничего не случилось, все в порядке. Элен поднялась в номер Жозефа. Он был закрыт. Она спустилась в комнату к Лоране и попросила ее позвонить Ги Боннэ. Та понимающе кивнула.
— Ги, дорогой, это опять Лоране. — Ее голос звучал нежно, но настойчиво. — Так что там с женой Жозефа? Да?! Сразу нашли? Давно? Очень печально… Как Жозеф? Ну, что делать… До встречи, дорогой, спасибо тебе… Я завтра уезжаю, но через две недели буду опять. Наверное, вместе с Робером. Целую…
Элен поняла все. Она только спросила:
— Как Жозеф?
— Он уже уехал… в Париж, — помолчав, ответила Лоране и посмотрела на Элен.
Широко раскрытые глаза девушки красноречиво говорили о ее полной растерянности.
Не может быть… Он должен был встретиться со мной, хотя бы проститься… Но ее сбивчивые мысли перебил внутренний голос: ты у него в сердце, но ему сейчас не до тебя, неужели ты не понимаешь этого? Его голова занята совсем другим.
Элен наконец обрела способность рассуждать разумно.
Понятно, думала она. Конечно, спасатели сразу повезли Софи в Альбервиль. А Жозеф спустился на лыжах в гостиницу, быстро собрал свои вещи, сел в автомобиль и поехал за ними.
А как же я? — вновь закричало в душе Элен.
Но тут ее осенило. Она выскочила из номера Лоране и помчалась к себе. Между косяком и дверью был вложен листок бумаги. Так она и знала! Он не мог поступить иначе! Элен вбежала в номер и, лихорадочно развернув записку, прочитала:
«Я срочно уезжаю. Увы… Ты поймешь меня».
Она села и несколько раз перечитала записку. И ничего не поняла. Потом до нее стал доходить смысл. Увы… Ты поймешь меня… Он хотел сказать… Элен боялась додумать то, что уже поняла.
Жозеф решил навсегда расстаться с ней. Смерть Софи… это ужасно. И он считает себя виноватым в ее гибели.
Она не могла оставаться одна и пошла к Лоране.
За ужином все было как обычно. В ресторане, как всегда, было уютно и спокойно. Репутация гостиницы осталась по-прежнему безупречной. Никто даже не догадывался, что произошла трагедия, погиб человек. Замечательно работает индустрия отдыха, отлаженная годами. Спасатели действовали настолько четко, скрытно и, наверное; привычно, что даже информация о гибели человека никуда не просочилась. Клиенты остались спокойны и довольны.
Ну ладно, по этому склону, за скалой никто не спускается, рассуждала Элен. Но ведь погибшую надо было транспортировать. И это все делалось днем. Неужели никто из катающихся ничего не заметил?
Она поделилась своими мыслями с Лоране, и та сказала, что склон за скалой имеет выход к дороге, который известен только спасателям. Алена тоже спускали по этому отрогу, выходящему почти на шоссе.
— Как будто специально, — хмыкнула она. — Склон-убийца имеет потайной ход для выноса его жертв. Бр-р-р…
— Ужасное предположение, — вздрогнула Элен.
— А что ты думаешь, — произнесла Лоране, разливая белое вино по бокалам. — Более чем за десять лет существования этого курорта, на склоне за скалой погибло еще несколько человек.
Элен с ужасом посмотрела на нее, уронив свой кусок хлеба в дымящуюся кастрюльку с расплавленным сыром.
— Еще несколько человек? — Она недоверчиво посмотрела на Лоране.
Лоране некоторое время думала, вспоминая и, видимо, подсчитывая, а потом сказала: — Еще трое погибших и человек пять с переломами и серьезными травмами.
— Да что же это такое? — возмутилась Элен. — Склон надо закрыть, написать угрожающие надписи, например: «Очень опасно», «Запрещено»…
Лоране хмыкнула.
— Все эти надписи были. Но ведь склона не видно. Представляешь, подъезжает человек и видит устрашающие надписи, относящиеся непонятно к чему. Перед ним скала и больше ничего… Склона-то не видно! Человеком овладевает законное любопытство, и он начинает искать, к чему относятся эти надписи. Когда он находит склон, ему становится интересно, и он решает проверить, так ли это опасно, как написано. О, люди! Лоране помолчала, отпивая вино и отправляя в рот вилку-шпажку с тянущимся сыром, который она несколько раз ловко, как спагетти, накрутила на хлеб.
— Между прочим, — продолжала она, — трое погибших и четверо травмированных пришлись как раз на то время, когда на скале висели эти надписи.
Элен некоторое время размышляла над сказанным подругой, а также о том, что руководило Жозефом, когда он писал записку.
Наконец она услышала голос Лоране:
— Горы надо уважать, а не лезть, как Софи…
— Софи — совсем другой случай, — тихо сказала Элен. — Жозеф сам показал ей этот склон в первый день.
— Но это было потому, что они опоздали на подъемник, — заметила Лоране. — И с ней тогда был такой опытный лыжник, как Жозеф. А в этот раз она была одна, слабая, неумелая. Софи должна была отдавать себе в этом отчет. Она должна была послушаться его и переночевать в кафе, а она взяла и уехала одна. Просто из каприза. Горы капризов не прощают, знаешь ли.
Они опять помолчали, и Элен решила сменить тему.
— Ты завтра уезжаешь… — грустно сказала она.
— А ты послезавтра, — подхватила Лоране. — Может быть, заедешь в Париж?
— У меня обратный билет на послезавтра из Лиона, — с сожалением сказала Элен.
— Я оставлю тебе адрес и телефон, — пообещала Лоране. — Ты же должна познакомиться с Аленом-младшим.
— Я тебе тоже оставлю свои координаты, а ты пришлешь мне его фотографию.
Лоране и Элен намеренно избегали говорить о Жозефе.
Затянувшееся молчание первой прервала Лоране.
— Ты будешь завтра кататься? — спросила она.
— Наверное, надо, в послед… в заключительный день. — Она чуть было не оговорилась. — Хотя совсем нет настроения. Без Жозефа не хочется кататься. Но думаю, что поеду на те склоны, где мы с ним еще не были. А ты когда собираешься сюда?
— Через две недели приедем сюда с Робером и детьми, — проговорила Лоране. — Я соскучилась по своим мальчикам. Они уже вполне прилично катаются, и с нетерпением ждут, когда мы возьмем их с собой.
Она улыбнулась, видимо, вспоминая своих детей. — Странно, — задумчиво сказала Элен. — Я ни разу не вспомнила о Билле. Не знаю, как теперь быть… Я не смогу жить по-прежнему.
Лоране положила свою ладонь на ее руку.
— Время все расставит по своим местам, — уверила она. — Я убеждена, что Жозеф найдет тебя. Надо набраться терпения, девочка… А пока просто живи, работай…
Элен кивала, опустив глаза.
Ресторан опустел. Только они, две подруги и немного родственницы, никак не могли наговориться. Официанты искоса поглядывали на них, не осмеливаясь напомнить о времени.
— Может быть, погуляем? — не желая расставаться, предложила Элен.
— С удовольствием, — отозвалась Лоране. — Полчасика подышим ночным горным воздухом, а потом мне пора собираться. Я хочу выехать сразу после завтрака. До Парижа добираться часов пять-шесть, в зависимости от пробок на равнинной части шоссе.
Луны не было видно. Тучи сгущались, подул западный ветер.
— Думаю, что мы уезжаем вовремя, — предположила Лоране, — погода явно портится.
— Да, пора уезжать, — повторила Элен. — Между прочим, первый раз в жизни мне хочется уехать с гор. Обычно я с сожалением покидаю горнолыжные склоны.
— Я тебя понимаю, — ответила Лоране.
— За эту неделю было все — и прекрасное, и ужасное. — Казалось, Элен размышляла вслух. — Любовь и смерть — они как будто переплелись здесь. Ты и Ален, я и Жозеф, Софи… Все это останется в памяти на всю жизнь. Все остальные ощущения притупились. И горные лыжи, которые раньше могли заменить счастье, пока не в состоянии даже принести радость.
— Перестань, — строго сказала Лоране. — Ты становишься пессимисткой. Так нельзя. На тебя это непохоже.
Она взяла Элен под руку, а та прижала к себе ее руку. Так они прошли еще немного по тропинке, ведущей к рощице.
— Возле этих елей мы гуляли с твоим отцом, — проговорила Лоране. — Тогда елочки были маленькие и пушистые.
— Мы с Жозефом тоже пару раз ходили по тропинке к этой роще, — грустно сказала Элен. — Видишь, как все сходится. У тебя нет Алена, у меня нет Жозефа.
— Прекрати сейчас же! — прикрикнула на нее Лоране. — Раз все сложилось именно так, значит, так надо. Прими испытание со спокойствием и благодарностью. С благодарностью Богу, судьбе, Природе, Космосу — кто во что верит. За такую любовь, которая была дана мне и тебе, всю жизнь надо благодарить. Даже если больше ничего не будет, ты уже узнала Любовь с большой буквы. А это дается очень немногим в этой жизни.
— Но ведь у тебя теперь Робер, дети. Разве ты не любишь их? — наивно спросила Элен.
— Дети — совсем другое. — Лоране остановилась. — А Робер — не замена Алену. Он — моя поддержка и отец мальчикам. Иногда он меня раздражает, мне бывает плохо. Я до сих пор невольно сравниваю его с Аленом… Конечно, я привыкла к нему. Он — мой друг, он любит меня, но главное — дети…»
Обе женщины стояли, глядя друг на друга, и в душе Элен поднималось теплое чувство благодарности, о котором так хорошо говорила Лоране.
— Ты умница, — улыбнулась она, пожимая руку Лоране. — Мне будет тебя не хватать. Думаю, ты не обидишься, если я скажу, что ты заменила мне мать и бабушку.
Лоране поморщилась. Чувствовалось, что сравнение с бабушкой ее не обрадовало. Элен рассмеялась и объяснила:
— Бабушка Мари-Клэр была мне другом. С ней можно было говорить на любую тему. Она была мудрой и веселой. После ее смерти у меня так и не появилась другая подруга. И вот теперь ты. Это тоже подарок судьбы.
Лоране лукаво посмотрела на нее:
— Ты забыла, что у тебя есть брат. Вот и еще подарок. Разве нет?
— Конечно, да! Было три подарка судьбы, осталось два. Что ж…
Лоране посмотрела на часы и мимикой дала понять, что ей пора собираться. Они простились у лифта.
— Встретимся на завтраке, — сказала Элен, — в девять часов, да?
— Желательно, не позже, — улыбнулась Лоране.
Элен долго не могла уснуть. Против воли она вспоминала ночи с Жозефом. Когда она начала засыпать, ей показалось, что ее губ коснулись его губы. И по всему ее телу пробежала судорога страсти. Это было так явственно, что она вскрикнула. Стоило ей только закрыть глаза, как перед ней вставали картины их любви, она чувствовала на себе долгий взгляд его серо-голубых глаз с удивительно длинными ресницами, и в груди поднималась боль, от которой не было спасения.
9
— Продолжай, пожалуйста, — тихо попросила она.
Лоране взмахнула ресницами и заставила себя улыбнуться. Из ее сапфировых глаз скатилась слезинка.
— Когда вернулся Робер, на нем не было лица. Он рассказал мне, что склон за скалой был почти ледяной, и при спуске лесенкой Ален соскользнул, не удержался, покатился по ледяному склону вниз головой и сильно ударился о скалу.
Лоране сцепила руки у подбородка так, что побелели костяшки пальцев. Элен почувствовала, что эти воспоминания тяжелы для нее. Она нежно дотронулась пальцами до ее сжатых кистей и умоляющим взглядом попросила продолжать.
— Сначала я решила, — тихо продолжила Лоране, — что Робер каким-то образом причастен к гибели Алена. Приезжали следователь, инспектор полиции, провели расследование. Допрашивали всех, в том числе и меня. Кто-то из наших, видимо, рассказал об их соперничестве. Но следствие не обнаружило злого умысла. Его заключение — несчастный случай.
Вскоре состоялся третий этап конкурса, и проект Робера получил первое место, поскольку Ален уже не мог защищать свой проект. И после его победы уже до Парижа доползли слухи, что Робер умышленно устранил соперника.
— А как вел себя Робер? — спросила Элен.
— Он страдал абсолютно искренне, — убежденно ответила Лоране. — Я знаю это точно. Он человек эмоциональный, искренний, страстный. Он ничего не мог утаить. И всегда был, как ребенок. И хотя все предшествующие события складывались так, что все подозрения падали на него, но — он не был виноват.
Лоране посмотрела прямо в глаза Элен, как бы прося ее поверить ей до конца.
— А когда ты вышла за него замуж? — расспрашивала Элен.
— Через год после смерти Алена, — быстро ответила Лоране. — Так получилось, что мы с ним оба тяжело переживали смерть твоего отца. И это сблизило нас. Он стал очень нежен со мной, внимателен к моим малейшим желаниям. Прежде он таким не был. А я, поверив в его невиновность, взялась успокаивать его, видя, как он страдает. Кстати, он очень много делал, чтобы комиссия приняла проект Алена. Он отказался от своей победы в пользу проекта Алена, но комиссия не пошла на это. И этот отель, где мы живем с тобой, построенный по проекту Робера, он посвятил памяти Алена. Кстати, название «Небо и снег» — это то самое мистическое представление о присутствии Алена повсюду в этих местах… Это Робер настоял… Он убедил владельца гостиницы назвать отель именно так. Впрочем, не раскрывая причины. Хозяину понравилось.
Элен сидела молча. Она не понимала, как Лоране могла выйти замуж за Робера. Лоране с присущей ей тонкостью почувствовала напряжение девушки.
— Девочка моя, — мягко начала она. — После гибели твоего отца Робер стал единственным близким мне человеком. Он делал все, чтобы мне было легче, а я видела, что он тоже страдает.
— И что потом? — В голосе Элен послышались жесткие нотки.
Лоране посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась.
— Через девять месяцев у меня родился ребенок, мальчик…
Элен не могла вымолвить ни слова. Она, широко раскрыв глаза, недоуменно смотрела на подругу. А та промолвила:
— Как, ты думаешь, его зовут и на кого она похож?
Элен замерла, не веря своей догадке.
— Да, его зовут Ален, и он похож на твоего отца… и на тебя, — с улыбкой вымолвила Лоране.
— Это… мой брат? — пробормотала Элен, совершенно сбитая с толку.
— Да, малышка, — счастливо выдохнула Лоране. — Ну вот и все. Почти все, — вздохнула Лоране. — Теперь ты простила мне мое замужество? — шутливо спросила она.
Элен смущенно посмотрела на подругу и… немного родственницу.
— Ты знаешь, — продолжала Лоране, — когда Робер узнал, что у меня должен родиться ребенок Алена, он буквально на коленях умолял, чтобы я вышла за него замуж. Он мечтал заменить малышу отца. Робер очень изменился. Куда делась его гордыня! И ему каким-то образом удалось немного растопить мое сердце, застывшее после гибели твоего отца. Мы поженились, когда Алену было четыре месяца. И Робер действительно заменил ему отца. Через два года у нас родился еще один мальчик — Ксавье. Сейчас ему девять, а твоему брату одиннадцать.
— Как бы я хотела посмотреть на него! — воскликнула Элен.
— Приезжай к нам в Париж. Задержись на пару деньков, — предложила Лоране. — Когда ты еще выберешься в Европу…
Элен взглянула на часы.
— Слушай, мы забыли обо всем на свете, — спохватилась она. — Боюсь, что нам давно пора ехать.
Они быстро оделись и вышли из кафе. Солнце уже начало свой предзакатный пробег по вершинам. Элен и Лоране без остановок мчались по склону в сторону гостиницы. Скоро они уже снимали лыжи перед отелем.
В холле была обычная обстановка: кто-то читал, другие беззаботно болтали, сидя в креслах или прогуливаясь. Создавалось впечатление, что ничего не случилось, все в порядке. Элен поднялась в номер Жозефа. Он был закрыт. Она спустилась в комнату к Лоране и попросила ее позвонить Ги Боннэ. Та понимающе кивнула.
— Ги, дорогой, это опять Лоране. — Ее голос звучал нежно, но настойчиво. — Так что там с женой Жозефа? Да?! Сразу нашли? Давно? Очень печально… Как Жозеф? Ну, что делать… До встречи, дорогой, спасибо тебе… Я завтра уезжаю, но через две недели буду опять. Наверное, вместе с Робером. Целую…
Элен поняла все. Она только спросила:
— Как Жозеф?
— Он уже уехал… в Париж, — помолчав, ответила Лоране и посмотрела на Элен.
Широко раскрытые глаза девушки красноречиво говорили о ее полной растерянности.
Не может быть… Он должен был встретиться со мной, хотя бы проститься… Но ее сбивчивые мысли перебил внутренний голос: ты у него в сердце, но ему сейчас не до тебя, неужели ты не понимаешь этого? Его голова занята совсем другим.
Элен наконец обрела способность рассуждать разумно.
Понятно, думала она. Конечно, спасатели сразу повезли Софи в Альбервиль. А Жозеф спустился на лыжах в гостиницу, быстро собрал свои вещи, сел в автомобиль и поехал за ними.
А как же я? — вновь закричало в душе Элен.
Но тут ее осенило. Она выскочила из номера Лоране и помчалась к себе. Между косяком и дверью был вложен листок бумаги. Так она и знала! Он не мог поступить иначе! Элен вбежала в номер и, лихорадочно развернув записку, прочитала:
«Я срочно уезжаю. Увы… Ты поймешь меня».
Она села и несколько раз перечитала записку. И ничего не поняла. Потом до нее стал доходить смысл. Увы… Ты поймешь меня… Он хотел сказать… Элен боялась додумать то, что уже поняла.
Жозеф решил навсегда расстаться с ней. Смерть Софи… это ужасно. И он считает себя виноватым в ее гибели.
Она не могла оставаться одна и пошла к Лоране.
За ужином все было как обычно. В ресторане, как всегда, было уютно и спокойно. Репутация гостиницы осталась по-прежнему безупречной. Никто даже не догадывался, что произошла трагедия, погиб человек. Замечательно работает индустрия отдыха, отлаженная годами. Спасатели действовали настолько четко, скрытно и, наверное; привычно, что даже информация о гибели человека никуда не просочилась. Клиенты остались спокойны и довольны.
Ну ладно, по этому склону, за скалой никто не спускается, рассуждала Элен. Но ведь погибшую надо было транспортировать. И это все делалось днем. Неужели никто из катающихся ничего не заметил?
Она поделилась своими мыслями с Лоране, и та сказала, что склон за скалой имеет выход к дороге, который известен только спасателям. Алена тоже спускали по этому отрогу, выходящему почти на шоссе.
— Как будто специально, — хмыкнула она. — Склон-убийца имеет потайной ход для выноса его жертв. Бр-р-р…
— Ужасное предположение, — вздрогнула Элен.
— А что ты думаешь, — произнесла Лоране, разливая белое вино по бокалам. — Более чем за десять лет существования этого курорта, на склоне за скалой погибло еще несколько человек.
Элен с ужасом посмотрела на нее, уронив свой кусок хлеба в дымящуюся кастрюльку с расплавленным сыром.
— Еще несколько человек? — Она недоверчиво посмотрела на Лоране.
Лоране некоторое время думала, вспоминая и, видимо, подсчитывая, а потом сказала: — Еще трое погибших и человек пять с переломами и серьезными травмами.
— Да что же это такое? — возмутилась Элен. — Склон надо закрыть, написать угрожающие надписи, например: «Очень опасно», «Запрещено»…
Лоране хмыкнула.
— Все эти надписи были. Но ведь склона не видно. Представляешь, подъезжает человек и видит устрашающие надписи, относящиеся непонятно к чему. Перед ним скала и больше ничего… Склона-то не видно! Человеком овладевает законное любопытство, и он начинает искать, к чему относятся эти надписи. Когда он находит склон, ему становится интересно, и он решает проверить, так ли это опасно, как написано. О, люди! Лоране помолчала, отпивая вино и отправляя в рот вилку-шпажку с тянущимся сыром, который она несколько раз ловко, как спагетти, накрутила на хлеб.
— Между прочим, — продолжала она, — трое погибших и четверо травмированных пришлись как раз на то время, когда на скале висели эти надписи.
Элен некоторое время размышляла над сказанным подругой, а также о том, что руководило Жозефом, когда он писал записку.
Наконец она услышала голос Лоране:
— Горы надо уважать, а не лезть, как Софи…
— Софи — совсем другой случай, — тихо сказала Элен. — Жозеф сам показал ей этот склон в первый день.
— Но это было потому, что они опоздали на подъемник, — заметила Лоране. — И с ней тогда был такой опытный лыжник, как Жозеф. А в этот раз она была одна, слабая, неумелая. Софи должна была отдавать себе в этом отчет. Она должна была послушаться его и переночевать в кафе, а она взяла и уехала одна. Просто из каприза. Горы капризов не прощают, знаешь ли.
Они опять помолчали, и Элен решила сменить тему.
— Ты завтра уезжаешь… — грустно сказала она.
— А ты послезавтра, — подхватила Лоране. — Может быть, заедешь в Париж?
— У меня обратный билет на послезавтра из Лиона, — с сожалением сказала Элен.
— Я оставлю тебе адрес и телефон, — пообещала Лоране. — Ты же должна познакомиться с Аленом-младшим.
— Я тебе тоже оставлю свои координаты, а ты пришлешь мне его фотографию.
Лоране и Элен намеренно избегали говорить о Жозефе.
Затянувшееся молчание первой прервала Лоране.
— Ты будешь завтра кататься? — спросила она.
— Наверное, надо, в послед… в заключительный день. — Она чуть было не оговорилась. — Хотя совсем нет настроения. Без Жозефа не хочется кататься. Но думаю, что поеду на те склоны, где мы с ним еще не были. А ты когда собираешься сюда?
— Через две недели приедем сюда с Робером и детьми, — проговорила Лоране. — Я соскучилась по своим мальчикам. Они уже вполне прилично катаются, и с нетерпением ждут, когда мы возьмем их с собой.
Она улыбнулась, видимо, вспоминая своих детей. — Странно, — задумчиво сказала Элен. — Я ни разу не вспомнила о Билле. Не знаю, как теперь быть… Я не смогу жить по-прежнему.
Лоране положила свою ладонь на ее руку.
— Время все расставит по своим местам, — уверила она. — Я убеждена, что Жозеф найдет тебя. Надо набраться терпения, девочка… А пока просто живи, работай…
Элен кивала, опустив глаза.
Ресторан опустел. Только они, две подруги и немного родственницы, никак не могли наговориться. Официанты искоса поглядывали на них, не осмеливаясь напомнить о времени.
— Может быть, погуляем? — не желая расставаться, предложила Элен.
— С удовольствием, — отозвалась Лоране. — Полчасика подышим ночным горным воздухом, а потом мне пора собираться. Я хочу выехать сразу после завтрака. До Парижа добираться часов пять-шесть, в зависимости от пробок на равнинной части шоссе.
Луны не было видно. Тучи сгущались, подул западный ветер.
— Думаю, что мы уезжаем вовремя, — предположила Лоране, — погода явно портится.
— Да, пора уезжать, — повторила Элен. — Между прочим, первый раз в жизни мне хочется уехать с гор. Обычно я с сожалением покидаю горнолыжные склоны.
— Я тебя понимаю, — ответила Лоране.
— За эту неделю было все — и прекрасное, и ужасное. — Казалось, Элен размышляла вслух. — Любовь и смерть — они как будто переплелись здесь. Ты и Ален, я и Жозеф, Софи… Все это останется в памяти на всю жизнь. Все остальные ощущения притупились. И горные лыжи, которые раньше могли заменить счастье, пока не в состоянии даже принести радость.
— Перестань, — строго сказала Лоране. — Ты становишься пессимисткой. Так нельзя. На тебя это непохоже.
Она взяла Элен под руку, а та прижала к себе ее руку. Так они прошли еще немного по тропинке, ведущей к рощице.
— Возле этих елей мы гуляли с твоим отцом, — проговорила Лоране. — Тогда елочки были маленькие и пушистые.
— Мы с Жозефом тоже пару раз ходили по тропинке к этой роще, — грустно сказала Элен. — Видишь, как все сходится. У тебя нет Алена, у меня нет Жозефа.
— Прекрати сейчас же! — прикрикнула на нее Лоране. — Раз все сложилось именно так, значит, так надо. Прими испытание со спокойствием и благодарностью. С благодарностью Богу, судьбе, Природе, Космосу — кто во что верит. За такую любовь, которая была дана мне и тебе, всю жизнь надо благодарить. Даже если больше ничего не будет, ты уже узнала Любовь с большой буквы. А это дается очень немногим в этой жизни.
— Но ведь у тебя теперь Робер, дети. Разве ты не любишь их? — наивно спросила Элен.
— Дети — совсем другое. — Лоране остановилась. — А Робер — не замена Алену. Он — моя поддержка и отец мальчикам. Иногда он меня раздражает, мне бывает плохо. Я до сих пор невольно сравниваю его с Аленом… Конечно, я привыкла к нему. Он — мой друг, он любит меня, но главное — дети…»
Обе женщины стояли, глядя друг на друга, и в душе Элен поднималось теплое чувство благодарности, о котором так хорошо говорила Лоране.
— Ты умница, — улыбнулась она, пожимая руку Лоране. — Мне будет тебя не хватать. Думаю, ты не обидишься, если я скажу, что ты заменила мне мать и бабушку.
Лоране поморщилась. Чувствовалось, что сравнение с бабушкой ее не обрадовало. Элен рассмеялась и объяснила:
— Бабушка Мари-Клэр была мне другом. С ней можно было говорить на любую тему. Она была мудрой и веселой. После ее смерти у меня так и не появилась другая подруга. И вот теперь ты. Это тоже подарок судьбы.
Лоране лукаво посмотрела на нее:
— Ты забыла, что у тебя есть брат. Вот и еще подарок. Разве нет?
— Конечно, да! Было три подарка судьбы, осталось два. Что ж…
Лоране посмотрела на часы и мимикой дала понять, что ей пора собираться. Они простились у лифта.
— Встретимся на завтраке, — сказала Элен, — в девять часов, да?
— Желательно, не позже, — улыбнулась Лоране.
Элен долго не могла уснуть. Против воли она вспоминала ночи с Жозефом. Когда она начала засыпать, ей показалось, что ее губ коснулись его губы. И по всему ее телу пробежала судорога страсти. Это было так явственно, что она вскрикнула. Стоило ей только закрыть глаза, как перед ней вставали картины их любви, она чувствовала на себе долгий взгляд его серо-голубых глаз с удивительно длинными ресницами, и в груди поднималась боль, от которой не было спасения.
9
Утром Элен пришла в ресторан раньше Лоране. Она гнала от себя мысли, связанные с Жозефом. И ей это удавалось. Но иногда на нее опять накатывала волна душевной боли и жгла ее изнутри. Утро было пасмурным, плотные облака скрывали горы, солнца пока не предвиделось. Но оставалась надежда, что после полудня прояснится, чтобы Элен могла попрощаться с горами. Сегодня ей хотелось кататься. Проснувшись после краткого тяжелого забытья, она заставила себя сделать зарядку и принять контрастный душ. Перед завтраком она успела рассмотреть карту трасс и решила поехать на самую высокую трассу района — Сим де Карон, откуда открывается полная панорама Альп. После снегопада ввиду лавинной опасности спуск с Сим де Карон несколько дней был закрыт, но вчера, говорят, его открыли. И, если видимость появится, думала Элен, это будет достойное завершение моих альпийских приключений.
Глядя в окно, Элен не заметила, как к столу подошла сияющая свежестью Лоране. Увидев подругу, девушка улыбнулась и залюбовалась ею. Сиреневая кофточка с шейным платком в пастельных тонах подчеркивала синеву ее глаз, а лучики морщинок, казалось, распространяли их сияние. Она была так очаровательна, что сидящие за соседними столиками повернули голову в ее сторону.
Лоране была настоящая француженка. Не записная красавица, она обладала таким шармом, такой живостью и женственностью, что возраст был не властен над ней.
— Доброе утро, малышка, — чарующе прозвучал ее низкий голос. — Я вижу, ты сегодня в форме. Я рада.
— Да, почти, — ответила Элен. — Все хорошо, я молода и у меня впереди вся жизнь, — с притворной радостью выпалила она. — Сейчас поеду кататься на лыжах.
Лоране недоверчиво посмотрела на нее, но решила оставить без внимания ее вымученную реплику.
— Покатайся за меня, — попросила она Элен. — Вчера открыли Сим де Карон. Это самая длинная трасса во Франции — почти десять километров разнообразных склонов и такой красоты, какой ты не увидишь больше нигде. И считай, что тебе еще раз повезло, это будет прекрасным завершающим аккордом твоего пребывания в Альпах.
— Сегодня я чувствую, что стала совершенно другой, — поделилась с подругой Элен. — Все, что произошло, изменит мою жизнь.
— Только, пожалуйста, не впадай в депрессию, как вчера, очень тебя прошу, — сказала Лоране.
— Может быть, и буду впадать, — задумчиво проговорила Элен. — это свойство моего характера. Но я уже знаю, что после пессимизма, охватывающего меня, происходит новый всплеск энергии, и я готова к новым делам.
— Такое мне тоже знакомо, — ответила Лоране. — Это вообще свойство сильных людей. Можно привести сравнение… — Она немного задумалась и заговорила, усиливая впечатление красивым движением рук. — Представь себе гибкую ветку дерева, которую медленно клонят к земле. Когда Сила перестает действовать, ветка разгибается, как упругая пружина.
— Но ведь ветку можно сломать, — возразила Элен.
— Ветку можно сломать, — согласилась Лоране, — но человек — все-таки не ветка. Достаточно хотя бы помнить, что после депрессии обязательно наступает светлая полоса. Да и вообще, — она рассмеялась, — все относительно.
Главное, проще смотреть на вещи… Ой, опять мы заговорились, мне уже пора выезжать.
Женщины быстро расправились с завтраком и одновременно встали.
Пока служащий отеля сносил вещи Лоране к выезду из гаража, Элен сбегала к себе в номер и, набросив куртку, ждала, пока Лоране выедет на своем джипе из подвала отеля.
— Ну, малышка, — раскрыла объятия Лоране, вылезая из машины, — мы не можем с тобой расстаться навсегда, правда? И Атлантический океан между нами — не преграда.
Они расцеловались и замерли на некоторое время в объятиях друг друга. Потом Лоране сняла свою дубленую курточку, отороченную мехом, взяла ее под мышку и влезла в свой блестящий автомобиль. Помахав рукой, она захлопнула дверь и, дав прощальный сигнал, отправилась в дальнюю дорогу. А Элен еще некоторое время стояла, глядя вслед и думая о том, как ей повезло…
Подъемник на Сим де Карон вмещал около восьмидесяти человек. Это был целый автобус-фуникулер. Возле нижней станции подъемника собралась большая очередь — необычное явление для долины Валь Торанс, где огромное количество подъемников и не слишком много народа по сравнению с соседними долинами — фешенебельными курортами Мерибель и Куршевель. А очередь — из-за того, что сегодня первый раз после снегопада открылась трасса, к тому же это был заключительный день десятидневных туров почти на всех курортах. Именно поэтому люди, у которых, как у Элен, заканчивалось пребывание на курорте, решили, как и она, обязательно осмотреть панораму Альп и прокатиться по самой длинной трассе.
Элен обратила внимание, что в очереди собрались люди из многих стран. Были и американцы. Немолодые, весьма состоятельные жители Дальнего Запада. Мужчины в шляпах, напоминающих ковбойские, женщины — тоже в шляпах, с полями поменьше. Видимо, они перенесли через океан свой патриотический дух и хотели, чтобы их сразу выделяли из толпы и, не дай Бог, не перепутали с англичанами. Очередь продвигалась быстро — Элен удалось сесть на третий «автобус».
Двадцать минут подъема пролетели незаметно. Элен не могла отвести взгляда от глубоких пропастей, причудливых скал, зеленоватых выходов ледников, которых она никогда не видела в Калифорнийских горах. Когда вагон фуникулера медленно подплыл к верхней станции, из-за растаявшего облака появилось солнце. Люди не смогли сдержать возгласов радости. Облака рассеивались прямо на глазах. Это был настоящий подарок, особенно для тех, кто завтра покидал горы.
Элен, взяв лыжи, вышла вместе со всеми из вагона и увидела надпись — «Сим де Карой — 3900 метров над уровнем моря». Вот это высота! Это одна из самых высокогорных станций в Европе. Выше, пожалуй, есть трассы только на Кавказе и в Андах, в Южной Америке.
Поставив лыжи у стойки, она вслед за всеми поднялась на площадку плато, откуда открылась такая панорама гор, от которой захватило дух.
Во все стороны плато простирался волнующийся океан гор. Без конца и края… Справа, удерживая в равновесии всю круговую композицию, высился белоснежный красавец Монблан. Он находится на границе с Италией. Слева от него протянулись Доломитовые Альпы, горы необычайной красоты и сложности. Здесь погибло много альпинистов, но горы по-прежнему манят своими вершинами смельчаков из многих стран мира. Итальянские Альпы сменяются Швейцарскими. Вон там, за ними, на горизонте Австрийские Альпы. А в левую сторону от Монблана — Французские Альпы.
Насколько хватало взора — одни бело-синие волны гор, а еще дальше — едва различимые темно-фиолетовые, более пологие Приморские Альпы, за которыми — Средиземное море. Красота такая, что перехватывает дыхание, хотя, может быть, дышать непросто из-за большой высоты…
Налюбовавшись панорамой, люди спускались с площадки, надевали»лыжи и устремлялись в белоснежную стихию.
Элен испытала некоторый душевный подъем от увиденного, ее затаившаяся тоска на какое-то время сменилась радостью, что ей довелось созерцать эту панораму. Если бы облака не рассеялись, не было бы видно вообще ничего. Значит, опять везение…
Элен оттолкнулась палками и ринулась в неизведанное. Снег самого высокого высокогорья не был мягким. Ночные морозы превратили его в жесткий наст. Но лыжи очень хорошо держались на этом покрытии, легко врезались в него, не оставляя следов. На первом этапе спуска вокруг — белое безмолвие. Пространства были такие огромные, что в воображении рисовались космическими. Вокруг не было ничего, что напоминало бы обычный горнолыжный курорт. Глаз не упирался ни в опоры подъемника, ни в указатели трасс, ни в привычные рестораны и кафе, стоящие на туристских трассах. Только белый снег и отвесные скалы далеко по краям. Людей тоже не было видно. В этой снежной пустыне все распределились по склонам и оказались вне пределов видимости. Но, скорее всего, Элен просто обогнала всех, с кем поднималась на фуникулере.
Она затормозила, тяжело дыша. Сказывалась разреженность воздуха. Согнувшись и опираясь на палки, она решила как следует отдышаться, чтобы дальше спокойно наслаждаться спуском.
Мимо нее промчались двое мужчин, в одном из которых она узнала Ги Боннэ. Она посмотрела им вслед, отдавая должное старомодной, но очень надежной, немного «медвежьей» технике горца.
Чем ниже она спускалась, тем мягче и дружелюбнее становился снег. Один из этапов, четырехкилометровый спуск, она преодолела на одном дыхании, как в полете. Остановившись, Элен почувствовала странное удивление от этого необыкновенного полета. И ей захотелось сохранить в памяти это редкое, до сих пор не испытанное чувство. Она еще раз пережила в душе и сознании ощущения, которые она испытала, когда лыжи несли ее, как быстроходная яхта, легко преодолевая снежные буруны и самостоятельно переходя с одного галса на другой.
Внезапно ею опять овладела печаль.
Как жаль, что Жозеф не разделил с ней этого счастья. Совместное парение по снежным волнам было во многом сродни гармоничному любовному соединению…
Внизу уже виднелись признаки горнолыжного курорта. Кресельный подъемник и небольшое кафе, приглашающее лыжников отдохнуть перед второй половиной длинного спуска.
На открытой веранде перед кафе отдыхали и наслаждались солнцем люди, спустившиеся с Сим де Карон. Среди них Элен заметила Ги Бонна. Шеф спасателей сидел за столиком один. Перед ним стояла кофейная чашечка, забавно крохотная по сравнению с его рукой. Элен подошла к столику и, улыбнувшись, спросила, может ли она присесть рядом.
— А-а-а, мадемуазель Майтингер, — обрадовался Ги, — конечно-конечно, очень рад.
— Была мадемуазель… или мисс Майтингер, — с улыбкой ответила Элен. — А теперь я — миссис Сарк.
— Ах, да… Вы же американка, — разочарованно протянул Ги. Но, почувствовав свою оплошность, прямолинейно добавил: — Французы не любят американцев. Это, конечно, неправильно. Люди все разные. Вот вы, например, или ваш отец — очень хорошие люди. Знаю и других симпатичных американцев.
Глядя в окно, Элен не заметила, как к столу подошла сияющая свежестью Лоране. Увидев подругу, девушка улыбнулась и залюбовалась ею. Сиреневая кофточка с шейным платком в пастельных тонах подчеркивала синеву ее глаз, а лучики морщинок, казалось, распространяли их сияние. Она была так очаровательна, что сидящие за соседними столиками повернули голову в ее сторону.
Лоране была настоящая француженка. Не записная красавица, она обладала таким шармом, такой живостью и женственностью, что возраст был не властен над ней.
— Доброе утро, малышка, — чарующе прозвучал ее низкий голос. — Я вижу, ты сегодня в форме. Я рада.
— Да, почти, — ответила Элен. — Все хорошо, я молода и у меня впереди вся жизнь, — с притворной радостью выпалила она. — Сейчас поеду кататься на лыжах.
Лоране недоверчиво посмотрела на нее, но решила оставить без внимания ее вымученную реплику.
— Покатайся за меня, — попросила она Элен. — Вчера открыли Сим де Карон. Это самая длинная трасса во Франции — почти десять километров разнообразных склонов и такой красоты, какой ты не увидишь больше нигде. И считай, что тебе еще раз повезло, это будет прекрасным завершающим аккордом твоего пребывания в Альпах.
— Сегодня я чувствую, что стала совершенно другой, — поделилась с подругой Элен. — Все, что произошло, изменит мою жизнь.
— Только, пожалуйста, не впадай в депрессию, как вчера, очень тебя прошу, — сказала Лоране.
— Может быть, и буду впадать, — задумчиво проговорила Элен. — это свойство моего характера. Но я уже знаю, что после пессимизма, охватывающего меня, происходит новый всплеск энергии, и я готова к новым делам.
— Такое мне тоже знакомо, — ответила Лоране. — Это вообще свойство сильных людей. Можно привести сравнение… — Она немного задумалась и заговорила, усиливая впечатление красивым движением рук. — Представь себе гибкую ветку дерева, которую медленно клонят к земле. Когда Сила перестает действовать, ветка разгибается, как упругая пружина.
— Но ведь ветку можно сломать, — возразила Элен.
— Ветку можно сломать, — согласилась Лоране, — но человек — все-таки не ветка. Достаточно хотя бы помнить, что после депрессии обязательно наступает светлая полоса. Да и вообще, — она рассмеялась, — все относительно.
Главное, проще смотреть на вещи… Ой, опять мы заговорились, мне уже пора выезжать.
Женщины быстро расправились с завтраком и одновременно встали.
Пока служащий отеля сносил вещи Лоране к выезду из гаража, Элен сбегала к себе в номер и, набросив куртку, ждала, пока Лоране выедет на своем джипе из подвала отеля.
— Ну, малышка, — раскрыла объятия Лоране, вылезая из машины, — мы не можем с тобой расстаться навсегда, правда? И Атлантический океан между нами — не преграда.
Они расцеловались и замерли на некоторое время в объятиях друг друга. Потом Лоране сняла свою дубленую курточку, отороченную мехом, взяла ее под мышку и влезла в свой блестящий автомобиль. Помахав рукой, она захлопнула дверь и, дав прощальный сигнал, отправилась в дальнюю дорогу. А Элен еще некоторое время стояла, глядя вслед и думая о том, как ей повезло…
Подъемник на Сим де Карон вмещал около восьмидесяти человек. Это был целый автобус-фуникулер. Возле нижней станции подъемника собралась большая очередь — необычное явление для долины Валь Торанс, где огромное количество подъемников и не слишком много народа по сравнению с соседними долинами — фешенебельными курортами Мерибель и Куршевель. А очередь — из-за того, что сегодня первый раз после снегопада открылась трасса, к тому же это был заключительный день десятидневных туров почти на всех курортах. Именно поэтому люди, у которых, как у Элен, заканчивалось пребывание на курорте, решили, как и она, обязательно осмотреть панораму Альп и прокатиться по самой длинной трассе.
Элен обратила внимание, что в очереди собрались люди из многих стран. Были и американцы. Немолодые, весьма состоятельные жители Дальнего Запада. Мужчины в шляпах, напоминающих ковбойские, женщины — тоже в шляпах, с полями поменьше. Видимо, они перенесли через океан свой патриотический дух и хотели, чтобы их сразу выделяли из толпы и, не дай Бог, не перепутали с англичанами. Очередь продвигалась быстро — Элен удалось сесть на третий «автобус».
Двадцать минут подъема пролетели незаметно. Элен не могла отвести взгляда от глубоких пропастей, причудливых скал, зеленоватых выходов ледников, которых она никогда не видела в Калифорнийских горах. Когда вагон фуникулера медленно подплыл к верхней станции, из-за растаявшего облака появилось солнце. Люди не смогли сдержать возгласов радости. Облака рассеивались прямо на глазах. Это был настоящий подарок, особенно для тех, кто завтра покидал горы.
Элен, взяв лыжи, вышла вместе со всеми из вагона и увидела надпись — «Сим де Карой — 3900 метров над уровнем моря». Вот это высота! Это одна из самых высокогорных станций в Европе. Выше, пожалуй, есть трассы только на Кавказе и в Андах, в Южной Америке.
Поставив лыжи у стойки, она вслед за всеми поднялась на площадку плато, откуда открылась такая панорама гор, от которой захватило дух.
Во все стороны плато простирался волнующийся океан гор. Без конца и края… Справа, удерживая в равновесии всю круговую композицию, высился белоснежный красавец Монблан. Он находится на границе с Италией. Слева от него протянулись Доломитовые Альпы, горы необычайной красоты и сложности. Здесь погибло много альпинистов, но горы по-прежнему манят своими вершинами смельчаков из многих стран мира. Итальянские Альпы сменяются Швейцарскими. Вон там, за ними, на горизонте Австрийские Альпы. А в левую сторону от Монблана — Французские Альпы.
Насколько хватало взора — одни бело-синие волны гор, а еще дальше — едва различимые темно-фиолетовые, более пологие Приморские Альпы, за которыми — Средиземное море. Красота такая, что перехватывает дыхание, хотя, может быть, дышать непросто из-за большой высоты…
Налюбовавшись панорамой, люди спускались с площадки, надевали»лыжи и устремлялись в белоснежную стихию.
Элен испытала некоторый душевный подъем от увиденного, ее затаившаяся тоска на какое-то время сменилась радостью, что ей довелось созерцать эту панораму. Если бы облака не рассеялись, не было бы видно вообще ничего. Значит, опять везение…
Элен оттолкнулась палками и ринулась в неизведанное. Снег самого высокого высокогорья не был мягким. Ночные морозы превратили его в жесткий наст. Но лыжи очень хорошо держались на этом покрытии, легко врезались в него, не оставляя следов. На первом этапе спуска вокруг — белое безмолвие. Пространства были такие огромные, что в воображении рисовались космическими. Вокруг не было ничего, что напоминало бы обычный горнолыжный курорт. Глаз не упирался ни в опоры подъемника, ни в указатели трасс, ни в привычные рестораны и кафе, стоящие на туристских трассах. Только белый снег и отвесные скалы далеко по краям. Людей тоже не было видно. В этой снежной пустыне все распределились по склонам и оказались вне пределов видимости. Но, скорее всего, Элен просто обогнала всех, с кем поднималась на фуникулере.
Она затормозила, тяжело дыша. Сказывалась разреженность воздуха. Согнувшись и опираясь на палки, она решила как следует отдышаться, чтобы дальше спокойно наслаждаться спуском.
Мимо нее промчались двое мужчин, в одном из которых она узнала Ги Боннэ. Она посмотрела им вслед, отдавая должное старомодной, но очень надежной, немного «медвежьей» технике горца.
Чем ниже она спускалась, тем мягче и дружелюбнее становился снег. Один из этапов, четырехкилометровый спуск, она преодолела на одном дыхании, как в полете. Остановившись, Элен почувствовала странное удивление от этого необыкновенного полета. И ей захотелось сохранить в памяти это редкое, до сих пор не испытанное чувство. Она еще раз пережила в душе и сознании ощущения, которые она испытала, когда лыжи несли ее, как быстроходная яхта, легко преодолевая снежные буруны и самостоятельно переходя с одного галса на другой.
Внезапно ею опять овладела печаль.
Как жаль, что Жозеф не разделил с ней этого счастья. Совместное парение по снежным волнам было во многом сродни гармоничному любовному соединению…
Внизу уже виднелись признаки горнолыжного курорта. Кресельный подъемник и небольшое кафе, приглашающее лыжников отдохнуть перед второй половиной длинного спуска.
На открытой веранде перед кафе отдыхали и наслаждались солнцем люди, спустившиеся с Сим де Карон. Среди них Элен заметила Ги Бонна. Шеф спасателей сидел за столиком один. Перед ним стояла кофейная чашечка, забавно крохотная по сравнению с его рукой. Элен подошла к столику и, улыбнувшись, спросила, может ли она присесть рядом.
— А-а-а, мадемуазель Майтингер, — обрадовался Ги, — конечно-конечно, очень рад.
— Была мадемуазель… или мисс Майтингер, — с улыбкой ответила Элен. — А теперь я — миссис Сарк.
— Ах, да… Вы же американка, — разочарованно протянул Ги. Но, почувствовав свою оплошность, прямолинейно добавил: — Французы не любят американцев. Это, конечно, неправильно. Люди все разные. Вот вы, например, или ваш отец — очень хорошие люди. Знаю и других симпатичных американцев.