Басби Шарли. Пурпурная линия

   - Оба были разгневаны. - Лицо ее прояснилось. - Нет, я не видела, чтобы Уилкинсон что-то брал, но у губернатора была в руке бумага, и он отдал ее Уилкинсону. Он был словно заворожен ею, и в то же время чего-то боялся. Так мне показалось.
   - Еще что-нибудь? - ласково спросил Морган.
   - Там было что-то о докладе вице-короля. - У нее дрогнули губы. - Я мало что слышала и видела, потому что очень боялась, что меня заметят, - призналась она.
   - Из того, что вы видели, ничто вас не поразило? - с любопытством спросил Бретт, ободрив Леони улыбкой. - Не показалось странным?
   Леони замерла, словно что-то вспомнив. Глаза у нее расширились.
   - Господи! Ну, конечно! Чуть было не забыла... Когда я проскакивала мимо двери, я все-таки заглянула внутрь. С губернатором творилось что-то странное... Лицо у него было перекошено, словно от боли, а генерал не обращал на это никакого внимания. Он даже как будто был доволен...
   Мужчины переглянулись.
   - Спасибо, любимая, - сказал Морган. - Я все объясню позже. А теперь, если ты не возражаешь, мы еще немножко поговорим втроем.
   Леони недовольно посмотрела на него.
   - Ладно уж.
   В столовой воцарилось молчание. Наконец первым не выдержал Бретт.
   - Яд! Этот ублюдок отравил Гайозо! Вот как оно было!
   Морган кивнул головой, Джейсон тоже.
   - Похоже на то.
   - Но какое отношение эта давняя история имеет к сегодняшним событиям? сухо спросил Морган.
   - Дальше нет смысла скрывать, - мрачно проговорил Бретт. - Наверняка это была карта Нолана, и она предназначалась только для глаз Уилкинсона, но каким-то образом попала в руки Гайозо, и Уилкинсон его прикончил. Он немного помолчал. Похоже, это карта, где скрыты сокровища. - Морган фыркнул, но Бретт не обратил на него никакого внимания. - Ты наверняка помнишь, как Уилкинсон среагировал, когда мой отец как-то обмолвился о сокровищах ацтеков... Его чуть всего не перекосило. Они-то с Ноланом собирались искать сокровища, а испанец убил Нолана.
   Бретт заметил, как напряглось лицо Джейсона, и понял, что причинил ему боль.
   Джейсон с трудом заставил себя улыбнуться.
   - Нолан был мне хорошим другом... В молодости он мне очень помог. Да, ладно, продолжайте.
   - Выкладывай свое мнение, - поддержал его Морган.
   Бретт выразительно поглядел на него, но ничего не сказал, чтобы не отвлекаться от темы.
   - После смерти Нолана в 1801 году испанцы особенно зашевелились. Не захотели терпеть иностранцев на своей территории, усилили охрану границы, так что в Испанский Техас носа никто не мог сунуть. К тому же, если Уилкинсону испанцы платят, то он должен был хотеть разорвать прибыльный союз, но боялся допустить ошибки. После смерти Нолана... Он ему доверял, да и Нолан знал местность, как никто... Думаю, Уилкинсон решил тогда не рисковать.., а теперь...
   - Что теперь? - не утерпел Морган.
   - Теперь, уже около года, идея войны с Испанией носится в воздухе... К тому же, Аарон Бурр... Говорят, он собирается вторгнуться в Мексику. Бурр и Уилкинсон - дьявольская парочка.
   Джейсон кивнул.
   - Кажется, я начинаю понимать, к чему вы ведете... Уилкинсон никогда не играет в открытую. Он всегда за кем-нибудь прячется. Раньше за Ноланом, теперь - за Бурром. Он позволит Бурру быть главным, позволит ему строить планы, будет его целиком поддерживать, но за его спиной придумает свой план...
   - Уступив Бурру первенство, - словно размышляя вслух, проговорил Морган, милейший генерал оставляет себе возможность оставить Бурра одного, едва запахнет жареным.
   - Точно! - воскликнул Бретт. - Если Бурру удастся собрать людей и вооружить их и у него все пройдет удачно с Мексикой, Уилкинсон будет с ним.., и отыщет сокровища. А если Бурру не повезет, тогда произойдет конфликт с Испанией и вторжение на ее территорию американских войск. Уилкинсону осталось только решить, что ему выгоднее. Поэтому он и сидит в Сент-Луисе... Выжидает. Если он расположит свои войска вдоль Сабины, ему ничего не останется, как атаковать испанцев, а он не очень-то этого хочет, пока не будет уверен, что сокровища у него в руках. Поэтому, какие бы ни были его отношения с Испанией, это не имеет значения.
   - Меня беспокоит только одно, - возразил Морган. - Все твое "мнение" основано на том, что сокровища существуют. А где доказательства?
   - Доказательства есть, - вмешался Джейсон. Под удивленными взглядами двух друзей он закатал рукав рубашки. - Я сказал вам, что Нолан был моим, скажем так, старшим другом. Но я не сказал, что когда мы с ним путешествовали пятнадцать лет назад, то нашли сокровища ацтеков. - Он закатал рукав почти до плеча, и друзья увидели браслет с изумрудами у него на предплечье. - Вот доказательство, что бренди не ударило мне в голову. - Джейсон погрустнел. - У Нолана был точно такой же... Думаю, с его помощью он пытался убедить Уилкинсона в том, что сокровища существуют, поэтому-то он и погиб. - Он не мог сказать о Давалосе, испанском офицере, который когда-то был его другом и который убил Нолана, не мог сказать, чего стоила эта , дружба ему и Кэтрин. Голос у него не дрогнул. - Сокровища существуют, поверьте мне.
   Бретт тихонько присвистнул. Морган оторопело глядел на оправленные в золото изумруды.
   - Прошу прощения, Бретт, - сказал наконец Морган.
   - Ладно. Но как нам все-таки остановить Уилкинсона и Бурра? - Договаривая последние слова, Бретт уже знал ответ. - Карта! Если карта будет у нас, какой Уилкинсону резон поддерживать Бурра и тем более провоцировать войну с Испанией? Что ему тогда Испанский Техас?
   - Правильно, - согласился Морган. - Однако добыть ее нелегко. Стоит только кому-нибудь из нас начать рыскать в округе, как он тотчас попадет на заметку. К тому же, где искать? Он, наверное, неплохо ее припрятал.
   Джейсон рассмеялся.
   - Ты прав, но думается мне, Морган, ты кое о ком забыл.
   - О ком это!
   - О Любителе Крови! Он может проникнуть в лагерь Уилкинсона. К тому же, он находился со мной, когда нашли сокровища. Он-то уж карту узнает и найдет ее, где бы Уилкинсон ее ни запрятал.
   - Кто такой Любитель Крови? - спросил Бретт, переводя взгляд с Моргана на Джейсона и с Джейсона на Моргана.
   - Любитель Крови, - ответил Джейсон, - черокез и мой побратим. У нас много общего, и о войне мы думаем одинаково. Но, самое главное, он не захочет, чтобы тревожили сокровища. Он говорит, это гиблое место и его нельзя ворошить. Джейсон сделал слабую попытку улыбнуться. - Если мы хотим достать карту, без него нам не обойтись. Ну, кто обратит внимание на индейца? А Любитель Крови умеет прятаться. Его просто никто не заметит, и, я уверен, он один способен нам помочь...
   Мужчины еще некоторое время обсуждали сложившееся положение и решили, что Джейсон повидает Любителя Крови и немедленно направит его в лагерь Уилкинсона.
   - Мне не нравится, что мы должны кому-то препоручать это дело, но, кажется, другого выхода нет, - сказал Бретт.
   - Похоже, - подтвердил Джейсон. - Поверьте мне. Любитель Крови достанет карту.
   Мужчины покинули столовую и присоединились к дамам в гостиной. Бретт повеселел после того, как решено было послать в лагерь Уилкинсона чарокеза, и в первый раз был совершенно беспечен с тех пор, как узнал о том, что испанцы перешли реку Сабину. Если только Любитель Крови вполовину так хорош, как говорит Джейсон...
   Глава 29
   Жизнь в Сан-Андрэ-шато оказалась столь приятной, что Бретт и Сабрина только в середине августа вернулись в Лисье Логово. Сабрина уже начинала чувствовать себя там как дома, а вспоминая обо всех несчастьях, происшедших на Ранчо дель Торрез, подумывала обосноваться здесь навсегда. Она была счастлива. И хотя природа здесь ничем не напоминала ее родные места, Сабрина не только привыкала, но и начинала любить здешние дубы и магнолии. Ее душа обрела покой. Здесь она познала счастье, здесь был ее муж, и их ребенок тоже родится здесь...
   Она уже твердо знала, что беременна. С огорчением она рассматривала себя в зеркале после того, как вернулась из Сан-Андрэ-шато. Груди не стали больше, талия тоже, живот не округлился. Сабрина хихикнула. Да ведь еще двух месяцев нет, а ей уже не терпится...
   Бретту она пока ничего не сказала, почему-то робея перед ним. Что он подумает? Будет ли рад? Или недоволен? Безразличен. Сабрина вздохнула. Они женаты уже около двух месяцев, а барьеров, разъединяющих их, было все еще не так уж мало.
   Многое ей было в нем непонятно. Он был страстным возлюбленным, и хотя у них были разные спальни, не проходило ночи, чтобы он не являлся к ней и не проводил в ее постели хотя бы пару часов. Но днем он исчезал; он присутствовал лишь когда приезжали Хью с Софией и когда они сами отправились в Сан-Андрэ-шато. Он уезжал на рассвете на плантации сахарного тростника и возвращался лишь к ночи. Иногда, правда, случалось, что он не отходил от нее ни на шаг или возил на плантацию, с гордостью демонстрируя плоды своих усилий: мельницу, сады, пристань. Она очень ценила его внимание, но не могла не замечать, что он открывается ей не весь, что какая-то часть его существа остается закрытой для нее. Иногда она ловила на себе его вопрошающий взгляд, как будто он не верил, что это она и есть, что она вся тут и никакой другой Сабрины не существует. Тогда ей хотелось коснуться его руки и спросить: "Что с тобой! Почему ты так смотришь на меня?" Но она боялась. Боялась порвать связывавшую их ниточку.
   Свои сомнения она тоже не изжила полностью, и хотя старалась их не выказывать, но понимала, что ей вряд ли удается дурачить Бретта. Слишком часто, когда она теряла нить разговора, ей приходилось ловить на себе пристальный взгляд зеленых глаз.
   Теперь Сабрина была в состоянии взглянуть на прошлое новыми глазами, и она поняла, как легко было Карлосу вести двойную игру. Бретту он говорил одно, ей - другое. Он превращал ее сомнения в уверенность, бессовестно обманывал. Неудивительно, что они тогда расстались. Неужели Карлос выдумал и девушку в Новом Орлеане? Может быть, он имел отношение и к тому, что ей сказала Констанца?..
   С горечью осознала Сабрина, что ей нужно было поговорить с Бреттом начистоту, дать ему возможность оправдаться, а вместо этого она слепо доверилась Карлосу. У нее все переворачивалось внутри, когда она вспоминала, какой была безрассудной тогда. Но одно дело предполагать, что Карлос все придумал, чтобы разлучить их с Бреттом, а другое - знать это наверняка. Стыд и страх мешали Сабрине открыться мужу. Если он ни в чем не виноват, она не хотела, чтобы он смотрел на нее с упреком за, ее скорый суд, а если виноват она боялась убедиться в том, что он бросил Констанцу с грудным ребенком.
   . К тому же, она никак не могла успокоиться из-за того, что он ни разу не сказал ей ни слова о своей любви. Он откровенно говорил ей о своем желании и, хотя в его жестах и поступках многое подтверждало, что он любил ее, он молчал. Неужели только страсть влекла его к ней? Эта мысль была нестерпима Сабрине...
   Тяжело вздохнув, она отвернулась от зеркала и потянулась за платьем.
   Даже Бретт заметил, что она вышла к завтраку необычно тихой.
   - Что-нибудь случилось? - спросил он.
   Она помедлила, соображая, какой будет его реакция, если она возьмет и выпалит: "Я хочу, чтобы ты рассказал мне о Констанце. Я хочу знать, любил ли ты ее и правда ли, что ты отказался от своего ребенка?" Но она в который раз промолчала, и, устыдясь собственной трусости, спросила первое, что пришло ей в голову:
   - Что теперь будет с Ранчо дель Торрез?
   - А что ты хочешь, чтобы с ним было? - не очень довольно переспросил Бретт. - Лисье Логово не меньше, и дом мы решили перестроить. - Он не сводил с нее глаз. - Ты хочешь, чтобы мы жили на Ранчо?
   Его тон испугал ее, напомнил, что есть еще многое такое, что может испортить их отношения.
   - Я думаю, если ты хочешь жить здесь, нам нужно поселить там опытного управителя или продать ранчо и взамен купить сколько-нибудь земли поблизости.
   Сабрина не ответила прямо на его вопрос, и Бретт огорчился. Почему? Неужели потому, что, задав самый обычный вопрос о своем прежнем доме, он решил, что этот ей не нравится? Почему, прожив с ней бок о бок уже несколько месяцев, он все еще выискивает доказательства тому, что деньги и недвижимость она любит больше, чем его? Неужели потому, что есть нечто такое в ее прошлом, чего он боится коснуться? Неужели, завладев ее телом, он все еще не завладел ее душой? Неужели в нем все еще нет уверенности, что она любит его?
   Не думая о том, что он ест, Бретт молча закончил завтрак. То, что он, в сущности, заставил Сабрину выйти за него замуж, не оставив ей выбора, теперь ужасно мучило его. Шли недели. Он все крепче любил ее и понимал, как много она для него значит, как много она всегда значила для него. Но почему-то вместо того, чтобы проникнуться к ней доверием и обрести уверенность, он все больше ощущал неловкость и даже невыносимость теперешнего положения вещей.
   В это утро они в первый раз помянули Накогдочез, и он чуть было не спросил ее прямо, почему она тогда разорвала помолвку. Из-за ее проклятого кузена или из-за его предполагаемого банкротства? Бретт сжал кулаки и с трудом сдержал гнев. Если он только узнает, что во всем виноват Карлос, он с удовольствием свернет ему шею. Однако Бретт не позволил себе долго размышлять на эту болезненную тему. Он убеждал себя, что прошлое ничего для него не значит, но оказалось, что значит. Скоро он не выдержит и потребует от нее ответов на свои вопросы. Он должен знать правду о прошлом, потому что от неизвестности и сомнений можно сойти с ума.
   В течение следующих нескольких недель напряжение между Бреттом и Сабриной не уменьшилось, а, наоборот, выросло. Бретт понял, что в их отношения вошло что-то новое, но не понимал что. Сабрина как-то отдалилась от него, казалась более поглощенной собой, а он смотрел на нее и молча злился. Чувствуя, что она ускользает от него, что их что-то разделяет, Бретту показалось, что на месте сердца у него растет ледяная глыба. Неужели он прошел такой путь, чтобы потерять ее в конце концов? Отдать ее врагу, которого он не видит? Не знает?
   Сабрина на самом деле и не думала закрываться от Бретта, просто она вся погрузилась в мир новых для себя ощущений. Ребенок стал ее драгоценной тайной, которую она хотела открыть ему, но... А что, если он не разделит ее радость? О детях, так же, как о прошлом, они не говорили.
   Сентябрь выдался на редкость жаркий, и вместе с сахарным тростником на плантации расцветала и Сабрина. С удовольствием следила она, как наливаются ее груди, полнеет талия, и странная улыбка освещала ее лицо. Бретта эта улыбка выводила из себя. У нее словно была от него тайна, и он места себе не находил от ревности. О чем это она думает?
   Прошел месяц. Приближалась пора сбора сахарного тростника. Большая Трава, как его здесь называли, никогда полностью не вызревала в Луизиане, и Бретт знал, что не так много времени ему осталось лениться. Скоро закипит работа и тогда...
   В октябре Бретт возвращался домой так поздно и такой усталый, что даже не заходил в спальню Сабрины. Тем не менее она ждала его, следила, чтобы не остывала вода для мытья и на столе был ужин. В конце третьей недели октября работы стало чуть-чуть меньше. Рабам нравилось это время, обещающее лишний заработок, выпивку и много-много песен.
   Раз Бретт вернулся домой поздно ночью и, усталый, прошел в свою спальню. Он с удовольствием думал о том, что завтра сможет выспаться.
   Однако у себя он застал поджидавшую его Сабрину. Отбросив шляпу, он пробормотал:
   - Тебе давно пора спать. Я не думал, что ты меня ждешь.
   Она загадочно улыбнулась.
   - Я уже давно не видела тебя.
   Снимая влажную от пота рубашку, он смотрел, как она стояла боком к сверкающей медной ванне в тоненькой рубашке и таком же пеньюаре, и его вновь потянуло к телу, которого он так давно не касался. Вдруг у него перехватило дыхание.
   Если еще месяц назад Сабрина казалась такой же, как всегда, то теперь у нее уже был вполне заметный живот. У Бретта застучало в висках.
   - Почему ты мне не сказала? - шепотом спросил он.
   Сабрина не сразу поняла, о чем он говорит, но потом перехватила его взгляд и, едва дыша, ответила:
   - Потому что я не знала, как ты к этому отнесешься.
   - Как я отнесусь? - переспросил он и бросился к ней. Он довольно рассмеялся, поднял ее на руки и закружил по комнате. - О, Боже! Я доволен, счастлив.., и немножко боюсь.
   - Боишься? - удивилась Сабрина. - Чего?
   - А что, если что-то не так? - В глазах у него и впрямь был страх.
   Сабрина улыбнулась ему, сразу почувствовав себя мудрее и сильнее. Она обхватила его за плечи, поцеловала в подбородок. - Я совершенно здорова. Посмотри на тетю Софию. Ничего не случится, обещаю тебе.
   Он не сказал, что любит ее, но у Сабрины отлегло от сердца, когда она поняла, что он и вправду боится ее потерять. К тому же, он явно обрадовался. Она в этом не сомневалась.
   Осторожно уложив ее на кровать, Бретт нежно поцеловал ее, словно боялся причинить боль.
   - Никогда раньше не задумывался над тем, что могу стать отцом, а теперь эта мысль приводит меня в восторг. - У него на лице появилось неуверенное выражение. - Как ты думаешь, я буду хорошим отцом?
   Сабрина засмеялась.
   - Замечательным, - вполне серьезно ответила она, блестя янтарными глазами.
   В эту минуту у нее не было ни страхов, ни сожалений, она забыла и о прошлом и о будущем.
   Лежа рядом с ней, Бретт по-хозяйски гладил ее живот.
   - Когда?
   - В конце марта, наверное. - Она прильнула к нему и покрыла его лицо множеством поцелуев.
   - Вы были очень терпеливы, сеньор. Наш ребенок родится ровно через девять месяцев после свадьбы.
   - Это плохо?
   - Нет. Мои родители ждали годы и годы, и я рада, что нам не придется ждать так долго. - Сабрина смущенно улыбнулась. - Знаешь, я хочу иметь много детей...
   - О, Господи! Клянусь, моя Пурпурная лилия, я постараюсь.
   С этого дня у них началась новая жизнь, в мгновение ока развеявшая все тучи. В ноябре Бретту необходимо было съездить к своему агенту в Новый Орлеан, и, немного растерянная, Сабрина смотрела, как он ходит по комнате и следит, чтобы Олли ничего не забыл. Бретт понял, как она себя чувствует, и обнял ее.
   - Ты уверена, что не хочешь ехать со мной? Сабрина посмотрела на свой живот.
   - Ты же всего на несколько дней, а мне будет лучше дома.
   Беременность ее протекала легко, но с неделю назад она простудилась и еще не совсем оправилась после болезни.
   Бретт уехал. А в Новом Орлеане его ждал ворох новостей, как хороших, так и не очень. Неужели он ошибся насчет карты? В конце сентября Уилкинсон с армией явился в Натчиточез, но вместо того, чтобы начать войну с испанцами, подписал с ними мирный договор. Испанцы вернулись в Накогдочез, американцы - в Натчиточез, а генерал праздновал победу. Он считался героем, утвердившим в данном регионе юрисдикцию Соединенных Штатов. Правда, он не говорил, что никакой юрисдикции не было в помине и регион остался нейтральной территорией. Однако Уилкинсон был доволен и поехал в Натчез, отправив свою армию под предводительством полковника Кашинга в Новый Орлеан. Бретт не понимал, зачем тут армия. Не бы ли Новый Орлеан мишенью Уилкинсона?
   Ночью он лежал без сна в своем городском доме, обдумывая поведение Уилкинсона. Совершенно очевидно, что генерал предотвратил войну с Испанией, которую все ждали, причем многие с радостью. Войну, которая дала бы ему право войти на испанскую территорию и отыскать сокровища ацтеков. Почему генерал это сделал?
   Ответ пришел через несколько часов вместе с Любителем Крови, чернокезом и побратимом Джейсона. Бретт проснулся на рассвете от странного ощущения, что он не один в комнате и когда потянулся было за оружием, которое всегда держал при себе, вкрадчивый мужской голос сказал:
   - Мой брат Джейсон прислал меня к тебе. Он нашел лампу и зажег ее, осветив себя. Любитель Крови оказался на редкость красивым индейцем, высоким, гордым, с темными бездонными глазами и двумя толстыми косами, переброшенными на грудь.
   Он был словно окутан тайной, словно знал вещи, недоступные простым смертным, и Бретт понял, почему Джейсон безоговорочно доверял ему. Любитель Крови, как Бретт скоро понял, не был похож ни на кого из тех, кого он встречал до сих пор. Пока Бретт одевался и умывался, оба молчали. Потом он жестом пригласил Любителя Крови в другую комнату, где пригласил его сесть, но Любитель Крови отрицательно покачал головой.
   - Я ненадолго. - Он вытащил из-за пазухи мятый лист бумаги. - Джейсон подумал, что ты захочешь подержать ее в руках... Он сказал, ты можешь поступать с ней, как сочтешь нужным.
   У Бретта слегка дрожала рука, когда он взял карту. Значит, она все-таки существует, думал он, обегая глазами буквы и рисунки. Он посмотрел на индейца.
   - Как тебе удалось добыть ее? Любитель Крови едва заметно улыбнулся.
   - Генерал возил ее в пакете за поясом. Даже когда он мылся, карта все равно не оставалась без присмотра.
   - Но как же ты сумел заполучить ее? Любитель Крови пожал плечами и произнес, чуть ли не извиняясь:
   - Мне потребовалось немножко больше времени, чем я думал, чтобы узнать, где карта, но когда я понял, что генерал постоянно держит ее при себе, оставалось только дождаться ночи. - Лукавый огонек блеснул в его глазах. Генерал ведь слишком крепко спит. - Как будто это что-нибудь объяснило. Индеец направился обратно в спальню. - Я выйду отсюда тем же путем, каким пришел.
   Бретт с неохотой последовал за ним. Любитель Крови уже перешагнул через решетку и собирался спрыгнуть вниз, как Бретт спросил:
   - Все довольно необычно, ты не находишь?
   - Ты прав. Джейсон мне тоже все время говорит, чтобы я не хвастался. Иногда мне кажется, что он прав. В среду он приедет в город и хочет повидаться с тобой. Ты будешь тут?
   Бретт кивнул.
   - Постараюсь немного отсрочить возвращение домой. - Он внимательно посмотрел на Любителя Крови. - Когда ты взял ее?
   - Восемь дней назад, - ответил тот и исчез в темноте.
   Бретт так и застыл, изумленный стечением обстоятельств. Восемь дней назад было четвертое ноября, а пятого Уилкинсон подписал договор. Он беззвучно рассмеялся. Неужели им удалось изменить ход истории? Неужели войны с Испанией удалось избежать благодаря маленькому кусочку бумаги? Он этого не знал. И никто не знал.
   Но Бретту хотелось думать, что именно исчезновение карты повлияло на планы Уилкинсона.
   Сидя на краю кровати он долго разглядывал карту в свете керосиновой лампы. Если его подозрения справедливы, то эта бумажка уже стоила жизни нескольким людям и чуть не стала причиной войны. А все из-за человеческой алчности.
   Бретт был человеком нежадным, поэтому он свернул карту и поднес ее к язычку пламени. Через несколько мгновений от нее осталась только маленькая горстка пепла. Карта Нолана перестала существовать, и сокровища ацтеков вновь оказались в полной безопасности до тех пор, пока на них не наткнется следующий искатель приключений.
   С Джейсоном он встретился в пятницу, говорили они недолго, но пришли к выводу, что планы Уилкинсона направляла именно эта карта. Сидя в библиотеке в доме Бретта, Джейсон говорил:
   - Я только что был у губернатора Клэйборна. Он получил от Уилкинсона письмо. Очень интересное письмо, должен сказать. Губернатор несколько озадачен, потому что Уилкинсон пишет, что он в большой опасности и американское правительство тоже в большой опасности. Уилкинсон считает, что везде орудуют шпионы и в течение шести дней президент будет уведомлен о заговоре, в который вовлечены сотни людей. - Джейсон усмехнулся. - Многое можно отнести насчет любви Уилкинсона к мелодраме. Но он, конечно, взял с губернатора клятву, что тот будет молчать.
   Бретт удивился.
   - Но губернатор все же поделился с вами этими сведениями?
   Джейсон улыбнулся одними глазами.
   - Разве вы забыли, что Клэйборн знает меня как одного из самых больших людей Джефферсона.
   Бретт рассмеялся, но быстро посерьезнел.
   - Кажется, Уилкинсон решил предать Бурра. Иначе какой заговор он имеет в виду? Джейсон пожал плечами.
   - Наверное, вы правы, однако поживем - увидим. Через несколько недель все станет совершенно ясно.
   Бретт не мог дождаться утра и выехал в Лисье Логово еще до рассвета. Сабрина была счастлива, когда он наконец вернулся.
   - Ох, как я без тебя скучала! - призналась она. - Никогда не думала, что неделя - это так долго.
   Тронутый ее искренностью, Бретт обнял ее и подумал, что, возможно, она действительно любит его, если говорит такие слова.
   Уже после обеда, когда они сидели в гостиной, он вручил ей подарки, купленные для нее в Новом Орлеане. Погода испортилась, шел дождь, но в комнате весело потрескивал огонь в камине. Сабрина сидела на обитой бархатом софе и с детской радостью рассматривала подарки, которые он почти робко преподнес ей.
   - Я никогда раньше ничего не покупал тебе, - сказал он, словно извиняясь.
   Сабрина пришла в восторг от великолепного колье и серег с бриллиантами, которыми не погнушалась бы и королева.
   - Ах, какое чудо! - восклицала она, сияя улыбкой. Наконец она раскрыла последнюю маленькую коробочку. - Где ты это купил? У кого?
   Бретт стоял возле камина, радуясь, что угодил жене, но тут он нахмурился и подошел к ней.
   - У Эскобара, самого известного в Новом Орлеане ювелира. А что? Что-нибудь не так?
   Сабрина еще раз поглядела на необычную брошь. Великолепной работы золотой лев был украшен изумрудами и слоновой костью. Ведь это же та самая брошь, которую Сабрина видела еще ребенком. Она принадлежала сеньоре Галавиц и была украдена у нее шесть лет назад после праздника, устроенного в честь дня рождения Сабрины.
   - Ты помнишь разбойников, которые грабили наших соседей как раз в то время, когда ты жил у нас? Помнишь, что они ограбили наших гостей в день моего рождения?