Конечно, приглашение звучало довольно невежливо, но оба они не хотели оставаться наедине со своими мыслями. Адам молча встал и последовал за Джейсоном.
Джейсон почувствовал облегчение, когда занялся выбором лошадей, проверял припасы. Здесь были свои проблемы: несмотря на то, что он хотел бы уехать налегке, поклажа все росла и росла. Наблюдая за приготовлениями, Адам предложил, а по сути просто потребовал, сопровождать Джейсона, но получил категорический отказ. Обидевшись, чувствуя себя лишним и ненужным, он сказал Джейсону, что будет ждать его в кабинете.
Задумчиво посмотрев ему вслед и представив себя на его месте, он с трудом удержался, чтобы не окликнуть Адама. Искушение было очень велико, но в это время из темноты вынырнул Пьющий Кровь.
— Ты все знаешь? — спросил его Джейсон. Индеец неторопливо кивнул.
— Все знаю, брат мой.
Больше им не о чем было разговаривать, Джейсон только предупредил:
— Уезжаем с первым лучом солнца.
С приготовлениями было покончено, и Джейсон вернулся в кабинет, где Адам безучастно перелистывал том в кожаном переплете. Они не успели обменяться парой слов, как на пороге кабинета вырос Гай. Молодых людей, которые приготовились увидеть его встревоженным и озабоченным, удивила спокойная радость, плескавшаяся в его глазах.
— Мы можем войти? — спросил Гай. С любопытством глядя на отца, Джейсон кивнул. Держа Рэйчел за талию, он подвел ее к кожаному дивану. Рэйчел, которая уже пришла в себя, бросила на Джейсона извиняющийся взгляд, но не могла заставить себя посмотреть на Адама, прямо стоявшего у камина. Гай прочистил горло и твердо сказал:
— Нам нужно кое-что сказать вам обоим. Даже если это не понравится, вы должны выслушать до конца, особенно Адам.
В другой ситуации Джейсон не удержался бы от смеха, насколько серьезными и напряженными были эти трое. Не желая видеть отца оправдывающимся, он спросил, не ожидая, впрочем, ответа:
— Я так понимаю, что Адам мой брат? Краски покинули лицо Рэйчел, но, подняв глаза на Адама, она храбро сказала:
— Да.
На Адама больно было смотреть, и Рэйчел страдающе крикнула:
— Все было совсем не так, как ты думаешь! Мы думали, что наш брак был действительным.
Теперь настал черед Джейсона буравить отца тяжелым взглядом.
— Но твой брак с моей матерью состоялся за несколько лет до того, как ты встретил Рэйчел. Как же ты это объяснил ей? И мне?
Сжав плечи Рэйчел, Гай посмотрел на замерших в ожидании молодых людей.
— Мой брак с Анжеликой был ужасной ошибкой, — начал он свой рассказ. — Я терпел его так долго, как только мог. И в конце концов мы оба решили расстаться. Обсудив все, поняли, что развод для нас был единственным выходом.
Глядя на Джейсона, Гай умоляюще сказал:
— Ты должен верить, когда я говорю, что мы были очень несчастливы друг с другом. Анжелика с чистым сердцем согласилась на развод — здесь была не только моя инициатива!
Джейсон спокойно пожал плечами.
— Твои отношения с Анжеликой — это твои проблемы. Мне ты не обязан ничего объяснять!
— Так вы получили развод? — вмешался Адам, и Гай медленно покачал головой, в упор глядя на лицо, воспроизводящее его самого в молодости:
— Когда я уезжал в Англию, мы с Анжеликой пришли к соглашению: чтобы не поднимать лишнего скандала, ей следует вернуться в Новый Орлеан, а я все улажу в Англии. Договорились сделать все спокойно и тайно. — В его голосе звучала горечь, когда он продолжал:
— И если бы Анжелика не переменила своего решения, все так и было бы.
— А пока адвокаты занимались своей работой, ты встретил Рэйчел? — подсказал Джейсон. Глаза Гая потеплели.
— Да. Мы дружили с графом Маунтом, и он пригласил меня в Корнуолл, где я и встретил Рэйчел, его младшую кузину.
При этом признании брови Джейсона взлетели вверх. Заметив его удивление. Гай мрачно добавил:
— О, да, это родство чрезвычайно помогло все скрыть, когда пришло время.
— Вы говорите, что соблазнили мою мать? — спросил Адам, не отрывая от Гая взгляда, полного боли. Рэйчел метнулась к сыну:
— Послушай, Адам! За день до отъезда Гая из Корнуолла адвокат сообщил ему, что развод закончен. Удивленный, что все прошло так быстро и гладко, он решил встретиться с адвокатом, когда вернется, чтобы самому убедиться во всем. Главное, что тебе следует помнить, это то, что он считал себя свободным человеком!
— Все в порядке, мама, — мягко взял ее за руку Адам. — Садись и не беспокойся. Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне!
Неуверенно глядя на него и сцепив руки, Рэйчел опустилась на диван.
Понимая, что он предстал перед судом обоих сыновей, Гай развел руками:.
— Это правда. Я поверил, что свободен. Но прежде чем предлагать руку и сердце другой женщине, мне следовало бы все проверить, а не доверять записке адвоката, но я был влюблен в Рэйчел, а родители собирались отдать ее замуж за сына викария.
— Мы ведь были бедными родственниками, — с болью добавила Рэйчел, — и родители были рады такой партии для меня.
— Когда я это услышал, — продолжал Гай, — то тут же отправился к родителям Рэйчел, но они сказали, что их дочь никогда не выйдет замуж за разведенного мужчину, и неважно, что он богат. Итак, мы сбежали.
Другого выхода не было, — кивнул Гай. — Рэйчел было только семнадцать.
— И?.. — спросил Джейсон, когда Гай замолчал. Глубоко вздохнув. Гай продолжил:
— И мы остались там. Шотландия прекрасна, и мы были влюблены. Не было никаких причин возвращаться. — Гай придвинулся ближе к Рэйчел, и она, подбодрив его быстрой, но счастливой улыбкой, взяла за руку. После паузы он продолжал:
— Джейсон, тогда я был счастливее, чем когда-либо в жизни, а когда Рэйчел сообщила, что у нас будет ребенок, мое счастье не знало границ.
Гай молчал, рассматривая побелевшее лицо Адама. — Я любил тебя, мальчик, хотя никогда не мог признать.
— Видишь ли, — прошептала Рэйчел, — адвокат ошибся. Когда это обнаружилось. Гая в Лондоне не было, и адвокат встретился с Роксбери.
Глаза Джейсона широко открылись, и он тупо переспросил:
— С Роксбери? Моим дядей?
— Ты забываешь, что он мой брат, — заметил Гай. — Адвокат сделал то, что считал правильным. Роксбери знал, что я уехал в Корнуолл на месяц или около того, и, когда я не вернулся, он решил, что я продлил свое пребывание там. Конечно, он не подозревал, что я кого-то встретил, влюбился и еще раз женился. Но даже если бы он начал действовать немедленно, это ничего не изменило бы, потому что к этому времени мы с Рэйчел были уже женаты и жили в Шотландии.
Джейсон в изумлении свистнул, а Адам беспомощно спросил:
— Почему же, когда все стало известно, вы не продолжили дело о разводе?
— Потому что, — горько сказал Гай, — Анжелика не только переменила решение, она приехала в Англию, чтобы остановить развод! — Он хрипло засмеялся. — О, я ей не был нужен. Она по-прежнему желала жить раздельно, но подумала, что плохо быть разведенной женщиной.
Зная мать, Джейсон с жалостью посмотрел на Рэйчел. Какая это была ужасная ситуация!
Гай устало закончил рассказ:
— Когда все разъяснилось, граф и Роксбери решили между собой, что мне следует уехать в Америку, а Рэйчел родить ребенка в Шотландии. Чтобы спасти ее репутацию, и была придумана история о муже, погибшем в армии. Прежде чем уехать, я отписал ребенку — какого бы пола он ни был — земли в Натчезе и через графа отдал распоряжения о том, что он наследует эти земли и определенную сумму по достижении восемнадцати лет. Все мои остальные земли были связаны. Анжелика не хотела и слышать о разводе, хотя ей были известны все факты, и я умолял ее — Боже мой, как я умолял ее! Выбора у меня не было — если бы стали известны все события, разразился бы настоящий скандал, В комнате было тихо, и Адам спросил:
— И что же нам делать теперь?
— Ничего, — решительно ответил Джейсон. Подойдя к Рэйчел, он мягко сказал:
— Думаю, вы достаточно натерпелись от мужчин моей семьи — не говоря уже об эгоизме моей матери. Вы нас прощаете?
— А вы не сердитесь? — спросила она кротко. Он покачал головой.
— У меня вы ничего не отняли. Брак моих родителей стал кошмаром задолго до вашей встречи с отцом. Единственная сторона, которая пострадала при этом, — это вы. Ответьте мне еще на один вопрос: почему вы вышли замуж за графа?
Рэйчел кинула взгляд на бесстрастное лицо Гая.
— Он был добр ко мне, спасая мою репутацию. После я вручила ему и свою жизнь. Граф не любил меня, и я тоже. Ваш отец забрал всю мою любовь. — Она поколебалась:
— Я старалась сделать наш брак счастливым, но он хотел от него лишь наследника. Должно быть, его всегда огорчало, что единственным нашим ребенком была девочка, Кэтрин.
Ласково улыбнувшись ей, Джейсон сказал:
— Как я благодарен за то, что она у вас была. Тут вмешался Гай.
— Рэйчел, тебе пора отдохнуть. Если хочешь, поговорим об этом еще завтра.
Джейсон наблюдал, с какой нежностью отец провожает Рэйчел, в этот момент в его сердце не было добрых чувств к матери.
— Что будет с ними теперь? — спросил Адам. Джейсон остро глянул на него.
— Это зависит от них, не так ли? Более важно, что ты обо всем этом думаешь? Адам честно заметил:
— Мало приятного неожиданно узнать, что ты внебрачный ребенок. Джейсон усмехнулся.
— Пусть тебя это не беспокоит — люди годами считали меня таковым!
Секунду лицо Адама сохраняло серьезное выражение, потом он рассмеялся:
— Хорошо, если ты не обращал на это внимание, то и я не буду!
Лежа этой ночью в постели, Джейсон не мог успокоиться. Его волновало не прошлое — ему было даже приятно, что у него есть брат. Волновало его будущее Гая и Рэйчел. Слишком очевидно, что они любят друг друга и что годы ничего не изменили. Но Анжелика и сейчас не даст Гаю развода!
Про себя он решил, что не будет осуждать их, если они станут любовниками, но плохо представлял, что кто-то из них решится на это. Ладно, мрачно подумал Джейсон, сами разберутся. А у него полная жизнь, потому что в ней колючий котенок.
Глава 11
Джейсон почувствовал облегчение, когда занялся выбором лошадей, проверял припасы. Здесь были свои проблемы: несмотря на то, что он хотел бы уехать налегке, поклажа все росла и росла. Наблюдая за приготовлениями, Адам предложил, а по сути просто потребовал, сопровождать Джейсона, но получил категорический отказ. Обидевшись, чувствуя себя лишним и ненужным, он сказал Джейсону, что будет ждать его в кабинете.
Задумчиво посмотрев ему вслед и представив себя на его месте, он с трудом удержался, чтобы не окликнуть Адама. Искушение было очень велико, но в это время из темноты вынырнул Пьющий Кровь.
— Ты все знаешь? — спросил его Джейсон. Индеец неторопливо кивнул.
— Все знаю, брат мой.
Больше им не о чем было разговаривать, Джейсон только предупредил:
— Уезжаем с первым лучом солнца.
С приготовлениями было покончено, и Джейсон вернулся в кабинет, где Адам безучастно перелистывал том в кожаном переплете. Они не успели обменяться парой слов, как на пороге кабинета вырос Гай. Молодых людей, которые приготовились увидеть его встревоженным и озабоченным, удивила спокойная радость, плескавшаяся в его глазах.
— Мы можем войти? — спросил Гай. С любопытством глядя на отца, Джейсон кивнул. Держа Рэйчел за талию, он подвел ее к кожаному дивану. Рэйчел, которая уже пришла в себя, бросила на Джейсона извиняющийся взгляд, но не могла заставить себя посмотреть на Адама, прямо стоявшего у камина. Гай прочистил горло и твердо сказал:
— Нам нужно кое-что сказать вам обоим. Даже если это не понравится, вы должны выслушать до конца, особенно Адам.
В другой ситуации Джейсон не удержался бы от смеха, насколько серьезными и напряженными были эти трое. Не желая видеть отца оправдывающимся, он спросил, не ожидая, впрочем, ответа:
— Я так понимаю, что Адам мой брат? Краски покинули лицо Рэйчел, но, подняв глаза на Адама, она храбро сказала:
— Да.
На Адама больно было смотреть, и Рэйчел страдающе крикнула:
— Все было совсем не так, как ты думаешь! Мы думали, что наш брак был действительным.
Теперь настал черед Джейсона буравить отца тяжелым взглядом.
— Но твой брак с моей матерью состоялся за несколько лет до того, как ты встретил Рэйчел. Как же ты это объяснил ей? И мне?
Сжав плечи Рэйчел, Гай посмотрел на замерших в ожидании молодых людей.
— Мой брак с Анжеликой был ужасной ошибкой, — начал он свой рассказ. — Я терпел его так долго, как только мог. И в конце концов мы оба решили расстаться. Обсудив все, поняли, что развод для нас был единственным выходом.
Глядя на Джейсона, Гай умоляюще сказал:
— Ты должен верить, когда я говорю, что мы были очень несчастливы друг с другом. Анжелика с чистым сердцем согласилась на развод — здесь была не только моя инициатива!
Джейсон спокойно пожал плечами.
— Твои отношения с Анжеликой — это твои проблемы. Мне ты не обязан ничего объяснять!
— Так вы получили развод? — вмешался Адам, и Гай медленно покачал головой, в упор глядя на лицо, воспроизводящее его самого в молодости:
— Когда я уезжал в Англию, мы с Анжеликой пришли к соглашению: чтобы не поднимать лишнего скандала, ей следует вернуться в Новый Орлеан, а я все улажу в Англии. Договорились сделать все спокойно и тайно. — В его голосе звучала горечь, когда он продолжал:
— И если бы Анжелика не переменила своего решения, все так и было бы.
— А пока адвокаты занимались своей работой, ты встретил Рэйчел? — подсказал Джейсон. Глаза Гая потеплели.
— Да. Мы дружили с графом Маунтом, и он пригласил меня в Корнуолл, где я и встретил Рэйчел, его младшую кузину.
При этом признании брови Джейсона взлетели вверх. Заметив его удивление. Гай мрачно добавил:
— О, да, это родство чрезвычайно помогло все скрыть, когда пришло время.
— Вы говорите, что соблазнили мою мать? — спросил Адам, не отрывая от Гая взгляда, полного боли. Рэйчел метнулась к сыну:
— Послушай, Адам! За день до отъезда Гая из Корнуолла адвокат сообщил ему, что развод закончен. Удивленный, что все прошло так быстро и гладко, он решил встретиться с адвокатом, когда вернется, чтобы самому убедиться во всем. Главное, что тебе следует помнить, это то, что он считал себя свободным человеком!
— Все в порядке, мама, — мягко взял ее за руку Адам. — Садись и не беспокойся. Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне!
Неуверенно глядя на него и сцепив руки, Рэйчел опустилась на диван.
Понимая, что он предстал перед судом обоих сыновей, Гай развел руками:.
— Это правда. Я поверил, что свободен. Но прежде чем предлагать руку и сердце другой женщине, мне следовало бы все проверить, а не доверять записке адвоката, но я был влюблен в Рэйчел, а родители собирались отдать ее замуж за сына викария.
— Мы ведь были бедными родственниками, — с болью добавила Рэйчел, — и родители были рады такой партии для меня.
— Когда я это услышал, — продолжал Гай, — то тут же отправился к родителям Рэйчел, но они сказали, что их дочь никогда не выйдет замуж за разведенного мужчину, и неважно, что он богат. Итак, мы сбежали.
Другого выхода не было, — кивнул Гай. — Рэйчел было только семнадцать.
— И?.. — спросил Джейсон, когда Гай замолчал. Глубоко вздохнув. Гай продолжил:
— И мы остались там. Шотландия прекрасна, и мы были влюблены. Не было никаких причин возвращаться. — Гай придвинулся ближе к Рэйчел, и она, подбодрив его быстрой, но счастливой улыбкой, взяла за руку. После паузы он продолжал:
— Джейсон, тогда я был счастливее, чем когда-либо в жизни, а когда Рэйчел сообщила, что у нас будет ребенок, мое счастье не знало границ.
Гай молчал, рассматривая побелевшее лицо Адама. — Я любил тебя, мальчик, хотя никогда не мог признать.
— Видишь ли, — прошептала Рэйчел, — адвокат ошибся. Когда это обнаружилось. Гая в Лондоне не было, и адвокат встретился с Роксбери.
Глаза Джейсона широко открылись, и он тупо переспросил:
— С Роксбери? Моим дядей?
— Ты забываешь, что он мой брат, — заметил Гай. — Адвокат сделал то, что считал правильным. Роксбери знал, что я уехал в Корнуолл на месяц или около того, и, когда я не вернулся, он решил, что я продлил свое пребывание там. Конечно, он не подозревал, что я кого-то встретил, влюбился и еще раз женился. Но даже если бы он начал действовать немедленно, это ничего не изменило бы, потому что к этому времени мы с Рэйчел были уже женаты и жили в Шотландии.
Джейсон в изумлении свистнул, а Адам беспомощно спросил:
— Почему же, когда все стало известно, вы не продолжили дело о разводе?
— Потому что, — горько сказал Гай, — Анжелика не только переменила решение, она приехала в Англию, чтобы остановить развод! — Он хрипло засмеялся. — О, я ей не был нужен. Она по-прежнему желала жить раздельно, но подумала, что плохо быть разведенной женщиной.
Зная мать, Джейсон с жалостью посмотрел на Рэйчел. Какая это была ужасная ситуация!
Гай устало закончил рассказ:
— Когда все разъяснилось, граф и Роксбери решили между собой, что мне следует уехать в Америку, а Рэйчел родить ребенка в Шотландии. Чтобы спасти ее репутацию, и была придумана история о муже, погибшем в армии. Прежде чем уехать, я отписал ребенку — какого бы пола он ни был — земли в Натчезе и через графа отдал распоряжения о том, что он наследует эти земли и определенную сумму по достижении восемнадцати лет. Все мои остальные земли были связаны. Анжелика не хотела и слышать о разводе, хотя ей были известны все факты, и я умолял ее — Боже мой, как я умолял ее! Выбора у меня не было — если бы стали известны все события, разразился бы настоящий скандал, В комнате было тихо, и Адам спросил:
— И что же нам делать теперь?
— Ничего, — решительно ответил Джейсон. Подойдя к Рэйчел, он мягко сказал:
— Думаю, вы достаточно натерпелись от мужчин моей семьи — не говоря уже об эгоизме моей матери. Вы нас прощаете?
— А вы не сердитесь? — спросила она кротко. Он покачал головой.
— У меня вы ничего не отняли. Брак моих родителей стал кошмаром задолго до вашей встречи с отцом. Единственная сторона, которая пострадала при этом, — это вы. Ответьте мне еще на один вопрос: почему вы вышли замуж за графа?
Рэйчел кинула взгляд на бесстрастное лицо Гая.
— Он был добр ко мне, спасая мою репутацию. После я вручила ему и свою жизнь. Граф не любил меня, и я тоже. Ваш отец забрал всю мою любовь. — Она поколебалась:
— Я старалась сделать наш брак счастливым, но он хотел от него лишь наследника. Должно быть, его всегда огорчало, что единственным нашим ребенком была девочка, Кэтрин.
Ласково улыбнувшись ей, Джейсон сказал:
— Как я благодарен за то, что она у вас была. Тут вмешался Гай.
— Рэйчел, тебе пора отдохнуть. Если хочешь, поговорим об этом еще завтра.
Джейсон наблюдал, с какой нежностью отец провожает Рэйчел, в этот момент в его сердце не было добрых чувств к матери.
— Что будет с ними теперь? — спросил Адам. Джейсон остро глянул на него.
— Это зависит от них, не так ли? Более важно, что ты обо всем этом думаешь? Адам честно заметил:
— Мало приятного неожиданно узнать, что ты внебрачный ребенок. Джейсон усмехнулся.
— Пусть тебя это не беспокоит — люди годами считали меня таковым!
Секунду лицо Адама сохраняло серьезное выражение, потом он рассмеялся:
— Хорошо, если ты не обращал на это внимание, то и я не буду!
Лежа этой ночью в постели, Джейсон не мог успокоиться. Его волновало не прошлое — ему было даже приятно, что у него есть брат. Волновало его будущее Гая и Рэйчел. Слишком очевидно, что они любят друг друга и что годы ничего не изменили. Но Анжелика и сейчас не даст Гаю развода!
Про себя он решил, что не будет осуждать их, если они станут любовниками, но плохо представлял, что кто-то из них решится на это. Ладно, мрачно подумал Джейсон, сами разберутся. А у него полная жизнь, потому что в ней колючий котенок.
Глава 11
Пьющие Кровь и Джейсон покидали дом, когда на землю опустилась предрассветная мгла. Они были в трех днях езды от Сабина-ривер. Запасная лошадь предназначалась для Кэтрин. Сами они предпочли бы путешествовать налегке, но останавливало их то, что они не знали, в каком состоянии найдут Кэтрин, как долго продолжится их путешествие, в каком направлении придется ехать. Итак, путь их вначале лежал к небольшому расчищенному участку леса около реки. Несколько лет назад там пытались основать факторию — вырубили лес и построили небольшой дом с амбарами и складами. Но затея провалилась, потому что направляющиеся на запад путешественники пользовались старой испанской тропой, которая пролегала на несколько миль южнее. В конце концов фактория была закрыта, потому что не приносила прибыли, и дом стал местом стоянки для тех, кто направлялся на испанскую территорию с различными, обычно нечестными целями. Именно здесь Джейсон должен был встретиться с Давалосом. Утром третьего дня Джейсон и Пьющий Кровь пересекли реку в нескольких милях севернее этой цели. Стараясь не выдать своего присутствия, они направились к фактории.
Место было пустынным, и Джейсона внезапно охватил страх, не ошибся ли он. Осторожно обследовав окружающий лес, чтобы не наткнуться на ловушку испанцев, они сделали попытку приблизиться к зданию.
В лесу им встретились следы нескольких всадников, похоже, они лишь недавно покинули это место. Сердце у него колотилось, когда он приблизился к окну с тыльной стороны дома, в то время как Пьющий Кровь страховал его в лесу. Дом был пуст, но полон свежих следов. Были ли это люди Давалоса, Джейсон этого не знал. Открыв тяжелую дверь, он осторожно проскользнул в факторию и с ружьем в руках обследовал все помещения. Ничего не нашел, пока не оказался в последнем.
Серая кобыла, на которой в то проклятое утро ускакала Кэтрин, лежала с грубо перерезанным горлом, земля рядом с ней промокла от крови. Джейсон определил, что животное погибло несколько часов назад и еще не успело остыть. В седле торчал нож, под ним торчала окровавленная записка. Джейсон вытащил нож и медленно развернул послание, оставленное ему Давалосом. Затем не оглядываясь исчез в лесу и присоединился к Пьющему Кровь. Мужчины заспешили к лошадям, и Джейсон в двух словах описал то, что видел.
Пьющий Кровь недовольно заворчал, услышав о бессмысленном убийстве лошади, но когда Джейсон сообщил, что Давалос везет Кэтрин в Накогдочез, испанский форт на испанской территории, его черные глаза угрожающе заблестели. Мужчины молча вскочили на лошадей и поскакали по следам Давалоса, которые он даже не трудился скрывать. Давалос был на своей территории, и у него была Кэтрин — Джейсон представил его самодовольную улыбку, и губы его злобно сжались.
В течение дня мужчины почти не разговаривали: оба знали об опасности, которая их подстерегала, оба понимали, что если Давалос достигнет форта, то они будут отданы ему на милость. Оставалось одно — подстеречь, перехватить испанцев в лесу, напасть на них и освободить Кэтрин. Покидая Терр дю Кер, они горели одним желанием — освободить Кэтрин любым способом, даже обменяв ее на Джейсона.
Давалосу он нужен живым, но когда он будет в его руках, испанец может поступить с Кэтрин так же, как и с ее лошадью. Понимая, что Давалос мог убить Кэтрин, Джейсон знал и другое: Давалосу выгоднее иметь их обоих. Ведь если он начнет пытать Кэтрин у него на глазах, Джейсон тут же заговорит. И Давалос это знает! Будь он проклят!
Растущая тревога за Кэтрин заползала в него, как змея, и он с бешеной скоростью несся через лес по их следу.
Судя по всему, Давалос был от них в шести или семи часах езды, и Джейсон стремился сократить это расстояние. В какой-то момент он даже хотел оставить запасную лошадь, но осторожность и мысль, что она может понадобиться Кэтрин, остановили его. Они ехали даже ночью, благо, луна была полная и хорошо освещала им путь.
Подгоняемый страхом и надеждой догнать Кэтрин уже этой ночью, Джейсон спрашивал себя, жива ли она, а если жива, то какие ужасы ей пришлось пережить? Давалос ее пытал? Изнасиловал?
Они летели в лунном свете до тех пор, пока могли. Дальше возникала угроза наткнуться на спящих испанцев, да и лошадям нужно было дать отдых. Тишину ночи нарушали лишь крики сов, вылетевших на охоту. Лошади шли теперь медленно, неслышно ступая по опавшим листьям и сосновым иглам.
Джейсон неотступно думал о Кэтрин. Сможет ли она выдержать поездку верхом с испанцами? И что будет с ребенком, которого она вынашивает? И что она думает? Она напугана? Напугана настолько, что не сможет помочь ему и Пьющему Кровь?
Этого Джейсону не стоило бояться — и после четырех дней пребывания у Давалоса ею владело лишь одно чувство: ярость! Она была зла на Джейсона, который не остановил ее в то утро, зла на себя и безумно зла на Давалоса! Никого еще она так не ненавидела, как этого высокого тонкогубого испанца.
Она не испугалась в первые ужасные минуты, когда Давалос напал на нее в долине, и сражалась с ним, как дикая кошка. Одна женщина против многих мужчин, но одному она почти вырвала глаз, другому прокусила щеку, а третьего так ударила между ног, что он долго будет помнить об этом. А когда Пэки в безнадежной попытке спасти ее выехал из леса, она испугалась, что юноша попадет в беду. Давалос выстрелил в него, и Кэтрин видела, как Пэки обмяк в седле, медленно сполз на землю и красное пятно начало расплываться на его голубой рубашке.
Перекинув Кэтрин через седло, Давалос и его люди скрылись в лесу, прихватив с собой лошадь Кэтрин. Во рту у нее торчал грязный кляп, от которого она не могла избавиться, потому что руки ей крепко связали за спиной. Но она продолжала извиваться, как дикое сумасшедшее животное, пока Давалос не ударил ее в висок пистолетом и она не потеряла сознание.
Очнулась Кэтрин, когда было уже темно. Ужасно болела голова, с каждый шагом лошади все ее тело пронизывала острая боль. Даже тогда она не испугалась, ее грызла досада, что все так случилось. Она внезапно почувствовала беспокойство за Джейсона, представив, что он будет делать.
Подумав об этом, она ужаснулась. Какое имеет значение то, что с ней случилось? Если Джейсон схвачен и убит из-за нее, тогда незачем жить, она просто умрет от своей вины. Кэтрин безразлично смотрела, как пробегает земля под ногами лошади, тело ее, привязанное к лошади, покачивалось в такт ее походки. Внезапно ей в голову пришла мысль: неужели ты так слаба, что собираешься погибать без борьбы? А как же Николае? Неужели тебе все равно, что он вырастет среди чужих людей и не узнает материнской любви? А как же другой ребенок, которого она носит, неужели она позволит ему погибнуть? Мысли резали ее хуже ножа. А Джейсон, неужели оставить победу за ним? Избавить его от их брака? Безразличия как не бывало, глаза Кэтрин вновь горели огнем.
Давалос, который встречался с Кэтрин лишь несколько раз, был убежден, что эта молодая дама может служить образцом этикета. Он не заметил иных признаков, указывающих на то, что перед ним не испуганная нежная леди, которую сломили все события дня. Не знал он и ее историю, как понятия не имел, что она многому научилась у цыган и многое не забыла. Этот маленький острый нож, спрятанный у нее на теле, — ему и в голову не пришло обыскать ее в поисках оружия. И все же он понимал, что жена Джейсона не похожа на других женщин, и вечером во время их первой стоянки он внимательно наблюдал за ней.
Освободив ее от кляпа, он ожидал слез и истерики, но услышал спокойную речь Кэтрин:
— Какой же ты идиот! Я думаю, ты уже достаточно насладился жизнью, потому что неважно, что ты сделаешь со мной: Джейсон убьет тебя, как только догонит нас.
Улыбаясь почти ласково его изумлению, она добавила:
— На твоем месте я бы оставила меня здесь и постаралась убраться как можно дальше. Мой муж очень вспыльчив, и я не думаю, что ему понравится то, что ты сделал. Он убьет тебя!
Удивление, блеснувшее в темных глазах Давалоса, прежде чем он успел взять себя в руки, доставило Кэтрин истинное удовлетворение. Ублюдок! Если представится возможность, она убьет его раньше, чем это сделает Джейсон.
Увидев, что его люди с любопытством наблюдают за ними, Давалос дал волю своему дурному нраву и, пользуясь беспомощностью Кэтрин, ударил ее по губам и скомандовал:
— Тихо! Говорить буду я! Как мило, что ты предупредила меня!
Чувствуя вкус крови, Кэтрин удивила солдат своей улыбкой и тем, что бесстрашно поддразнила его:
— Как храбр ты со связанной женщиной! Освободи мне руки, тогда посмотрим, какой ты смелый! — Бросив взгляд на мужчин, которые сидели поблизости, она заметила:
— Хочешь, чтобы я оставила на тебе такую же метку?
И Жан, на щеке которого навсегда отпечатались следы ее зубов, непроизвольно перекрестился:
— Что за женщина? Определенно, она дьявол!
От ярости и желания стереть с лица Кэтрин насмешливую улыбку Давалос швырнул ее к своим ногам. У нее перехватило дыхание и, посмотрев на его лицо, она решила, что следует быть осторожнее. Он убьет ее, этот подлый трус!
Давалос стоял над ней, ожидая нового вызова, но она лежала неподвижно. Улыбаясь неожиданной победе, он оставил ее и подошел к мужчинам, удовлетворенный тем, что доказал им — она такая же женщина, как и другие.
Но Давалос плохо знал своих людей. Они не были уверены в том, что Кэтрин сдалась, они неловко отвели взгляды от этой странной женщины, у которой были такие не правдоподобно синие глаза и которая улыбалась, несмотря на удары. В некоторых Кэтрин вселяла непонятный страх, потому что она дразнила их лейтенанта, доводя его до приступа ярости, а когда он впадал в бешенство и бил ее, она отвечала пугающей улыбкой.
Когда они достигли Трейдз Клеаринг, она по-прежнему сохраняла присутствие духа. Гордость заставляла ее сидеть в седле с прямой спиной. Вид длинного здания фактории вселил в нее надежду, но потом она поняла, что помощь оттуда не придет. Зная, что Давалос не собирается освобождать ее и что в его руках она — приманка для Джейсона, Кэтрин начала думать о побеге. У нее нож, она могла бы давно освободиться, но за ней все время пристально следят. Несколько раз ей уже казалось, что стоит попробовать, но она знала: шанс у нее только один, напрасно рисковать нельзя.
Занятая мыслями о побеге, она не заметила взгляда Давалоса, брошенного на нее, когда они вошли в пустое помещение. Там он провел ее в маленькую комнату и закрыл дверь. Думая о том, что, возможно, ее здесь надолго оставят одну, она не смотрела в его сторону. Оставшись в комнате одна, Кэтрин слышала, как люди и лошади устраивались на ночлег. Пусть запрут меня здесь на ночь, молилась она и уже ощупывала пальцами веревки, которыми были связаны ее руки, размышляя, как добраться до ножа. Нужно, чтобы испанцы уснули, тогда, освободившись, она выберется через окно, еще через секунду будет на лошади, и тогда уже ее не остановить. Кэтрин была так уверена, что снова они ее не поймают, даже если ей для этого придется утопиться, что хихикнула. Но тут же одернула себя, подумав, что глупо слишком далеко заходить в своих мыслях.
Она уловила запах костра, на котором готовили пищу, потом по долетавшим до нее звукам поняла, что все улеглись в главной комнате здания. Интересно, надолго ли? Здесь ли Давалос устроит засаду. Если здесь, то как разрушить его планы?
Заскрипела дверь — перед ней стоял Давалос.
— Время кормить животных? — поинтересовалась она, увидев у него в руках тарелку с едой.
Давалос лишь улыбнулся и, поставив перед ней тарелку с бобами, развязал ей руки.
Она ждала, когда он уйдет, растирая кости, восстанавливая циркуляцию крови в затекших руках. Но он подошел к двери и снова запер ее. Она почувствовала себя неловко, но быстро съела еду, стараясь не замечать его. Закончив, она стала ждать, когда он снова свяжет ей руки, как это было каждый вечер, но со странным блеском в глазах он пробормотал:
— Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, где бы ни видел. И, — добавил он значительно, — пришел к выводу, что ты меня возбуждаешь!
Застыв с побелевшими щеками, Кэтрин уставилась на него. О Боже, мысленно простонала она, только не это! Она отодвинулась от него, все еще надеясь, что неверно истолковала тот огонь, которым горели его глаза.
— Сомнительный способ выражать восхищение, — пробормотала она со сжатым горлом.
Отвратительная улыбка появилась на его лице.
— Даже теперь ты со мной споришь. Другая женщина валялась бы в ногах или рыдала, но ты сопротивляешься мне! Это интересно.
Он поразил ее, когда просто сказал:
— Твой муж не любит тебя. Ты скрывалась от него в Натчезе, уверяю, ты не вызывала у него любви. Я, дорогая, могу избавить тебя от него и сделать самой богатой женщиной Новой Испании!
Кэтрин остолбенело стояла в центре комнаты, качая головой, словно пытаясь отогнать от себя ненужные мысли. Все еще улыбаясь, Давалос подошел к ней. Мозг подал ей сигнал об опасности слишком поздно, но все равно она сражалась, как тигрица, которая рвется на свободу. Однако сопротивление даже нравилось ему, но когда она в третий раз вырвалась от него, он разозлился и скрутил ей руки. Как загнанное в угол животное, Кэтрин оглядывалась в поисках места, где она могла бы укрыться от того, что, как она знала, неминуемо последует. Но вокруг были только голые стены. Глаза ее горели синим огнем, когда она огрызнулась:
— И ты называешь себя мужчиной? Какой же ты мужчина, если можешь справиться с женщиной только тогда, когда у нее связаны руки?
Но Давалос уже ничего не слышал. Он швырнул ее на грязный пол, рванул льняную рубашку и вцепился в ее маленькие крепкие груди. Со связанными за спиной руками, Кэтрин была абсолютно беспомощна, он стянул с нее брюки, и она с ужасом увидела, как выпал ее серебряный нож. Тут похоть его была ей на руку. Швырнув ее одежду в угол, он не заметил ножа.
Кэтрин яростно извивалась, сопротивляясь его телу, била его ногами, но все было бесполезно, и она крепко сжала ноги. Беспомощная, беззащитная, она страдала от каждого прикосновения чужих рук,
ласкающих ее тело. Попытка поцеловать ее кончилась тем, что она вцепилась ему в нижнюю губу, и лишь сильный удар по голове заставил ее разжать зубы. Ничто не останавливало его, а ее сопротивление только придавало ему силы и желания. Она была слишком измучена и почти теряла сознание, когда его тело слилось с ее.
Ярость застилала ей мозг, когда его тело двигалось на ней, она прошипела:
— Кончай, будь ты проклят! Кончай, а то меня вырвет! Меня тошнит!
Наконец все было закончено. Боль между ногами прекратилась, он встал.
Поправив одежду и все еще тяжело дыша, он сказал:
— Джейсона можно поздравить, у него хороший вкус. Несколько месяцев под моей опекой — и тебе не будет равных. Твоему мужу следует поблагодарить меня за то, чему я тебя научу.
Он замолчал, изучающе разглядывая ее тело.
— Если я не убью его, то самой большой наградой для меня будет то, что ты забеременеешь. Пусть Джейсон живет рядом с ублюдком. Проклятая гордость не позволит ему оправиться от такого удара.
Он опустился на колени, глядя на ее алебастровое тело со следами грязи и насилия. Кэтрин молилась, чтобы он не овладел ею снова. Его руки пробежали по ее телу, и по блеску глаз она поняла, что его опять охватило желание. Она уставилась в потолок, как будто желая отделить свое сознание от того, что происходит с ее телом. Но тут звуки из другой комнаты отвлекли его, он посмотрел на дверь, быстро поднялся и неожиданно развязал ей руки.
Место было пустынным, и Джейсона внезапно охватил страх, не ошибся ли он. Осторожно обследовав окружающий лес, чтобы не наткнуться на ловушку испанцев, они сделали попытку приблизиться к зданию.
В лесу им встретились следы нескольких всадников, похоже, они лишь недавно покинули это место. Сердце у него колотилось, когда он приблизился к окну с тыльной стороны дома, в то время как Пьющий Кровь страховал его в лесу. Дом был пуст, но полон свежих следов. Были ли это люди Давалоса, Джейсон этого не знал. Открыв тяжелую дверь, он осторожно проскользнул в факторию и с ружьем в руках обследовал все помещения. Ничего не нашел, пока не оказался в последнем.
Серая кобыла, на которой в то проклятое утро ускакала Кэтрин, лежала с грубо перерезанным горлом, земля рядом с ней промокла от крови. Джейсон определил, что животное погибло несколько часов назад и еще не успело остыть. В седле торчал нож, под ним торчала окровавленная записка. Джейсон вытащил нож и медленно развернул послание, оставленное ему Давалосом. Затем не оглядываясь исчез в лесу и присоединился к Пьющему Кровь. Мужчины заспешили к лошадям, и Джейсон в двух словах описал то, что видел.
Пьющий Кровь недовольно заворчал, услышав о бессмысленном убийстве лошади, но когда Джейсон сообщил, что Давалос везет Кэтрин в Накогдочез, испанский форт на испанской территории, его черные глаза угрожающе заблестели. Мужчины молча вскочили на лошадей и поскакали по следам Давалоса, которые он даже не трудился скрывать. Давалос был на своей территории, и у него была Кэтрин — Джейсон представил его самодовольную улыбку, и губы его злобно сжались.
В течение дня мужчины почти не разговаривали: оба знали об опасности, которая их подстерегала, оба понимали, что если Давалос достигнет форта, то они будут отданы ему на милость. Оставалось одно — подстеречь, перехватить испанцев в лесу, напасть на них и освободить Кэтрин. Покидая Терр дю Кер, они горели одним желанием — освободить Кэтрин любым способом, даже обменяв ее на Джейсона.
Давалосу он нужен живым, но когда он будет в его руках, испанец может поступить с Кэтрин так же, как и с ее лошадью. Понимая, что Давалос мог убить Кэтрин, Джейсон знал и другое: Давалосу выгоднее иметь их обоих. Ведь если он начнет пытать Кэтрин у него на глазах, Джейсон тут же заговорит. И Давалос это знает! Будь он проклят!
Растущая тревога за Кэтрин заползала в него, как змея, и он с бешеной скоростью несся через лес по их следу.
Судя по всему, Давалос был от них в шести или семи часах езды, и Джейсон стремился сократить это расстояние. В какой-то момент он даже хотел оставить запасную лошадь, но осторожность и мысль, что она может понадобиться Кэтрин, остановили его. Они ехали даже ночью, благо, луна была полная и хорошо освещала им путь.
Подгоняемый страхом и надеждой догнать Кэтрин уже этой ночью, Джейсон спрашивал себя, жива ли она, а если жива, то какие ужасы ей пришлось пережить? Давалос ее пытал? Изнасиловал?
Они летели в лунном свете до тех пор, пока могли. Дальше возникала угроза наткнуться на спящих испанцев, да и лошадям нужно было дать отдых. Тишину ночи нарушали лишь крики сов, вылетевших на охоту. Лошади шли теперь медленно, неслышно ступая по опавшим листьям и сосновым иглам.
Джейсон неотступно думал о Кэтрин. Сможет ли она выдержать поездку верхом с испанцами? И что будет с ребенком, которого она вынашивает? И что она думает? Она напугана? Напугана настолько, что не сможет помочь ему и Пьющему Кровь?
Этого Джейсону не стоило бояться — и после четырех дней пребывания у Давалоса ею владело лишь одно чувство: ярость! Она была зла на Джейсона, который не остановил ее в то утро, зла на себя и безумно зла на Давалоса! Никого еще она так не ненавидела, как этого высокого тонкогубого испанца.
Она не испугалась в первые ужасные минуты, когда Давалос напал на нее в долине, и сражалась с ним, как дикая кошка. Одна женщина против многих мужчин, но одному она почти вырвала глаз, другому прокусила щеку, а третьего так ударила между ног, что он долго будет помнить об этом. А когда Пэки в безнадежной попытке спасти ее выехал из леса, она испугалась, что юноша попадет в беду. Давалос выстрелил в него, и Кэтрин видела, как Пэки обмяк в седле, медленно сполз на землю и красное пятно начало расплываться на его голубой рубашке.
Перекинув Кэтрин через седло, Давалос и его люди скрылись в лесу, прихватив с собой лошадь Кэтрин. Во рту у нее торчал грязный кляп, от которого она не могла избавиться, потому что руки ей крепко связали за спиной. Но она продолжала извиваться, как дикое сумасшедшее животное, пока Давалос не ударил ее в висок пистолетом и она не потеряла сознание.
Очнулась Кэтрин, когда было уже темно. Ужасно болела голова, с каждый шагом лошади все ее тело пронизывала острая боль. Даже тогда она не испугалась, ее грызла досада, что все так случилось. Она внезапно почувствовала беспокойство за Джейсона, представив, что он будет делать.
Подумав об этом, она ужаснулась. Какое имеет значение то, что с ней случилось? Если Джейсон схвачен и убит из-за нее, тогда незачем жить, она просто умрет от своей вины. Кэтрин безразлично смотрела, как пробегает земля под ногами лошади, тело ее, привязанное к лошади, покачивалось в такт ее походки. Внезапно ей в голову пришла мысль: неужели ты так слаба, что собираешься погибать без борьбы? А как же Николае? Неужели тебе все равно, что он вырастет среди чужих людей и не узнает материнской любви? А как же другой ребенок, которого она носит, неужели она позволит ему погибнуть? Мысли резали ее хуже ножа. А Джейсон, неужели оставить победу за ним? Избавить его от их брака? Безразличия как не бывало, глаза Кэтрин вновь горели огнем.
Давалос, который встречался с Кэтрин лишь несколько раз, был убежден, что эта молодая дама может служить образцом этикета. Он не заметил иных признаков, указывающих на то, что перед ним не испуганная нежная леди, которую сломили все события дня. Не знал он и ее историю, как понятия не имел, что она многому научилась у цыган и многое не забыла. Этот маленький острый нож, спрятанный у нее на теле, — ему и в голову не пришло обыскать ее в поисках оружия. И все же он понимал, что жена Джейсона не похожа на других женщин, и вечером во время их первой стоянки он внимательно наблюдал за ней.
Освободив ее от кляпа, он ожидал слез и истерики, но услышал спокойную речь Кэтрин:
— Какой же ты идиот! Я думаю, ты уже достаточно насладился жизнью, потому что неважно, что ты сделаешь со мной: Джейсон убьет тебя, как только догонит нас.
Улыбаясь почти ласково его изумлению, она добавила:
— На твоем месте я бы оставила меня здесь и постаралась убраться как можно дальше. Мой муж очень вспыльчив, и я не думаю, что ему понравится то, что ты сделал. Он убьет тебя!
Удивление, блеснувшее в темных глазах Давалоса, прежде чем он успел взять себя в руки, доставило Кэтрин истинное удовлетворение. Ублюдок! Если представится возможность, она убьет его раньше, чем это сделает Джейсон.
Увидев, что его люди с любопытством наблюдают за ними, Давалос дал волю своему дурному нраву и, пользуясь беспомощностью Кэтрин, ударил ее по губам и скомандовал:
— Тихо! Говорить буду я! Как мило, что ты предупредила меня!
Чувствуя вкус крови, Кэтрин удивила солдат своей улыбкой и тем, что бесстрашно поддразнила его:
— Как храбр ты со связанной женщиной! Освободи мне руки, тогда посмотрим, какой ты смелый! — Бросив взгляд на мужчин, которые сидели поблизости, она заметила:
— Хочешь, чтобы я оставила на тебе такую же метку?
И Жан, на щеке которого навсегда отпечатались следы ее зубов, непроизвольно перекрестился:
— Что за женщина? Определенно, она дьявол!
От ярости и желания стереть с лица Кэтрин насмешливую улыбку Давалос швырнул ее к своим ногам. У нее перехватило дыхание и, посмотрев на его лицо, она решила, что следует быть осторожнее. Он убьет ее, этот подлый трус!
Давалос стоял над ней, ожидая нового вызова, но она лежала неподвижно. Улыбаясь неожиданной победе, он оставил ее и подошел к мужчинам, удовлетворенный тем, что доказал им — она такая же женщина, как и другие.
Но Давалос плохо знал своих людей. Они не были уверены в том, что Кэтрин сдалась, они неловко отвели взгляды от этой странной женщины, у которой были такие не правдоподобно синие глаза и которая улыбалась, несмотря на удары. В некоторых Кэтрин вселяла непонятный страх, потому что она дразнила их лейтенанта, доводя его до приступа ярости, а когда он впадал в бешенство и бил ее, она отвечала пугающей улыбкой.
Когда они достигли Трейдз Клеаринг, она по-прежнему сохраняла присутствие духа. Гордость заставляла ее сидеть в седле с прямой спиной. Вид длинного здания фактории вселил в нее надежду, но потом она поняла, что помощь оттуда не придет. Зная, что Давалос не собирается освобождать ее и что в его руках она — приманка для Джейсона, Кэтрин начала думать о побеге. У нее нож, она могла бы давно освободиться, но за ней все время пристально следят. Несколько раз ей уже казалось, что стоит попробовать, но она знала: шанс у нее только один, напрасно рисковать нельзя.
Занятая мыслями о побеге, она не заметила взгляда Давалоса, брошенного на нее, когда они вошли в пустое помещение. Там он провел ее в маленькую комнату и закрыл дверь. Думая о том, что, возможно, ее здесь надолго оставят одну, она не смотрела в его сторону. Оставшись в комнате одна, Кэтрин слышала, как люди и лошади устраивались на ночлег. Пусть запрут меня здесь на ночь, молилась она и уже ощупывала пальцами веревки, которыми были связаны ее руки, размышляя, как добраться до ножа. Нужно, чтобы испанцы уснули, тогда, освободившись, она выберется через окно, еще через секунду будет на лошади, и тогда уже ее не остановить. Кэтрин была так уверена, что снова они ее не поймают, даже если ей для этого придется утопиться, что хихикнула. Но тут же одернула себя, подумав, что глупо слишком далеко заходить в своих мыслях.
Она уловила запах костра, на котором готовили пищу, потом по долетавшим до нее звукам поняла, что все улеглись в главной комнате здания. Интересно, надолго ли? Здесь ли Давалос устроит засаду. Если здесь, то как разрушить его планы?
Заскрипела дверь — перед ней стоял Давалос.
— Время кормить животных? — поинтересовалась она, увидев у него в руках тарелку с едой.
Давалос лишь улыбнулся и, поставив перед ней тарелку с бобами, развязал ей руки.
Она ждала, когда он уйдет, растирая кости, восстанавливая циркуляцию крови в затекших руках. Но он подошел к двери и снова запер ее. Она почувствовала себя неловко, но быстро съела еду, стараясь не замечать его. Закончив, она стала ждать, когда он снова свяжет ей руки, как это было каждый вечер, но со странным блеском в глазах он пробормотал:
— Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, где бы ни видел. И, — добавил он значительно, — пришел к выводу, что ты меня возбуждаешь!
Застыв с побелевшими щеками, Кэтрин уставилась на него. О Боже, мысленно простонала она, только не это! Она отодвинулась от него, все еще надеясь, что неверно истолковала тот огонь, которым горели его глаза.
— Сомнительный способ выражать восхищение, — пробормотала она со сжатым горлом.
Отвратительная улыбка появилась на его лице.
— Даже теперь ты со мной споришь. Другая женщина валялась бы в ногах или рыдала, но ты сопротивляешься мне! Это интересно.
Он поразил ее, когда просто сказал:
— Твой муж не любит тебя. Ты скрывалась от него в Натчезе, уверяю, ты не вызывала у него любви. Я, дорогая, могу избавить тебя от него и сделать самой богатой женщиной Новой Испании!
Кэтрин остолбенело стояла в центре комнаты, качая головой, словно пытаясь отогнать от себя ненужные мысли. Все еще улыбаясь, Давалос подошел к ней. Мозг подал ей сигнал об опасности слишком поздно, но все равно она сражалась, как тигрица, которая рвется на свободу. Однако сопротивление даже нравилось ему, но когда она в третий раз вырвалась от него, он разозлился и скрутил ей руки. Как загнанное в угол животное, Кэтрин оглядывалась в поисках места, где она могла бы укрыться от того, что, как она знала, неминуемо последует. Но вокруг были только голые стены. Глаза ее горели синим огнем, когда она огрызнулась:
— И ты называешь себя мужчиной? Какой же ты мужчина, если можешь справиться с женщиной только тогда, когда у нее связаны руки?
Но Давалос уже ничего не слышал. Он швырнул ее на грязный пол, рванул льняную рубашку и вцепился в ее маленькие крепкие груди. Со связанными за спиной руками, Кэтрин была абсолютно беспомощна, он стянул с нее брюки, и она с ужасом увидела, как выпал ее серебряный нож. Тут похоть его была ей на руку. Швырнув ее одежду в угол, он не заметил ножа.
Кэтрин яростно извивалась, сопротивляясь его телу, била его ногами, но все было бесполезно, и она крепко сжала ноги. Беспомощная, беззащитная, она страдала от каждого прикосновения чужих рук,
ласкающих ее тело. Попытка поцеловать ее кончилась тем, что она вцепилась ему в нижнюю губу, и лишь сильный удар по голове заставил ее разжать зубы. Ничто не останавливало его, а ее сопротивление только придавало ему силы и желания. Она была слишком измучена и почти теряла сознание, когда его тело слилось с ее.
Ярость застилала ей мозг, когда его тело двигалось на ней, она прошипела:
— Кончай, будь ты проклят! Кончай, а то меня вырвет! Меня тошнит!
Наконец все было закончено. Боль между ногами прекратилась, он встал.
Поправив одежду и все еще тяжело дыша, он сказал:
— Джейсона можно поздравить, у него хороший вкус. Несколько месяцев под моей опекой — и тебе не будет равных. Твоему мужу следует поблагодарить меня за то, чему я тебя научу.
Он замолчал, изучающе разглядывая ее тело.
— Если я не убью его, то самой большой наградой для меня будет то, что ты забеременеешь. Пусть Джейсон живет рядом с ублюдком. Проклятая гордость не позволит ему оправиться от такого удара.
Он опустился на колени, глядя на ее алебастровое тело со следами грязи и насилия. Кэтрин молилась, чтобы он не овладел ею снова. Его руки пробежали по ее телу, и по блеску глаз она поняла, что его опять охватило желание. Она уставилась в потолок, как будто желая отделить свое сознание от того, что происходит с ее телом. Но тут звуки из другой комнаты отвлекли его, он посмотрел на дверь, быстро поднялся и неожиданно развязал ей руки.