— Знаешь, Кэтрин, пора что-то делать с нашей отчужденностью, — сказал он как можно мягче. — Я люблю тебя, и ты моя жена. Нельзя жить так дальше. Я не верю тому, что ты сказала тогда в хижине. Разве ты ненавидишь меня? Глаза выдают тебя — неужели ты думаешь, что я этого не замечаю?
Кэтрин подняла глаза, но, встретив его ласковый взгляд, тут же опустила их.
— Кэтрин, я люблю тебя. Поверь мне и позволь помочь тебе. Вместе мы преодолеем все трудности на нашем пути.
Она снова посмотрела на мужа. Черные волосы у него на груди вызвали воспоминания, которые ей лучше бы забыть. Не в силах вынести этой игры в кошки-мышки, она внезапно встала, спряталась за кресло и умоляющим тоном сказал»:
— Я еще не готова к такой встрече, Джейсон. Пожалуйста, уйди. Только не сегодня вечером.
Он медленно покачал головой, и рубашка присоединилась к пиджаку.
— Ты никогда не будешь готова. С каждым днем то, что случилось, представляется тебе все более ужасным. Пойми меня правильно — это уже случилось, и теперь это уже прошло! Исправить ничего нельзя, как бы отчаянно мы этого ни желали. Я думаю, мы должны похоронить то, что он сделал, вместе с ним.
Ее глаза были широко открыты, во рту пересохло, она избегала смотреть на полуодетого мужчину, стоявшего перед ней. Он сделал к ней шаг, но она с криком отлетела в другой конец комнаты. Схватив за руку, Джейсон притянул ее к себе. Она страдала в его объятиях, но он только провел губами по пышным душистый локонам.
— Видишь, нет ничего страшного. Помни, моя дорогая, я люблю тебя. И я не сдамся. Как ей хотелось верить его словам!
— Тогда почему же ты был так холоден, когда я сказала тебе? Ты ненавидел меня — я знаю это! Ты винил во всем меня — и ты никогда этого не забудешь!
Теплыми пальцами он поднял ее голову, чтобы посмотреть в глаза. Его собственные глаза были мрачны, но на этот раз Кэтрин увидела в них муку и боль.
— Мы забудем это! — твердо произнес Джейсон. Он нежно встряхнул ее. — Кэтрин, я люблю тебя. Мне трудно передать свои чувства, когда я все узнал, но я никогда не винил тебя! Верь мне! Тогда я чувствовал, что предал тебя. Мне хотелось убить Давалоса, и, наверное, это чувство отразилось на моем лице, но оно было направлено на него — не на тебя!
Глядя на его искаженное страданием лицо, она верила ему. Было очевидно, что он страдал так же, как и она. Желая утешить его, она непроизвольно прильнула к нему, ее рука нежно гладила его лицо. Джейсон поймал ее и прижал к своим губам.
— Кэтрин, никогда не думай, что я виню тебя. Мне страшно было представить тот ужас, через который ты прошла и который остался в тебе. Я не могу выдержать того, что ты так страдала по моей вине. — Он горько добавил:
— Кажется, все, что я делал, причиняло тебе только боль и страдания.
Кэтрин положила голову ему на грудь:
— Ты доставил мне много радости, Джейсон. У нас есть Николае. — У нее перехватило горло, но она добавила:
— И я думаю, что у нас еще будут дети, да? Ты действительно думаешь так, как говоришь?
Его руки крепче прижали ее, а голос дрожал, когда он сказал:
— Да, я действительно так думаю! Все, что случилось, не имеет значения. Даже если бы тебя изнасиловала вся испанская армия, я не стал бы любить тебя меньше. Забудь Давалоса!
— Я хотела бы сделать это, — неуверенно начала она, — но что-то случилось внутри меня. Когда ты ласкаешь меня, это уже не ты, а Давалос.
Руки Джейсона нежно легли ей на плечи.
— Доверься мне, любовь моя.
Нежно, как укладывает мать больного ребенка, он уложил Кэтрин на кровать, медленно и осторожно раздел ее. Через секунду его теплое, сильное тело скользнуло рядом с ней, испуганной и дрожащей. Она не откликнулась на его прикосновение, уверенная, что не сможет почувствовать ничего другого, и слезы одна за другой покатились из уголков ее глаз. Джейсон поймал их губами, каждое его прикосновение было наполнено нежностью, он от нее ничего не требовал. Постепенно она почувствовала, как исчезло напряжение в ногах, а ее руки сами вдруг обвились вокруг его шеи. Джейсон почувствовал их тепло и пошутил:
— Вы делаете успехи, моя леди! Чувствуя себя все более уверенной, Кэтрин поцеловала его и ответила:
— Да, делаю! — И это замечание удивило ее саму. Джейсон счастливо улыбнулся и прильнул к ней губами. Сначала она была неподвижна, потом он почувствовал, как к ней снова подкрался панический страх.
— Расслабься, Кэтрин. Помни, я не сделаю ничего такого, чего не захочешь ты. И прежде всего сосредоточься на мысли, что я твой муж и что я обожаю тебя.
Паника слегка отступила, но Кэтрин вскрикнула:
— Я никогда не буду прежней! Я ничего не могу с этим поделать!
Несколько секунд Джейсон лежал, глядя ей в лицо, потом крепко поцеловал ее. Она попыталась вырваться, но Джейсон не выпускал ее, продолжая ласкать ее тело, губами, руками, вкладывая в каждое свое движение любовь и нежность. То что Кэтрин была полна страха, он чувствовал по ее сопротивлению, но делал вид, что не замечает этого. И вдруг она ответила на его страсть. Потом она не могла вспомнить, когда исчезло отвращение и ее тело затрепетало не от страха, а от желания. Оно было единственным — почувствовать его в себе. Она чувственно задвигалась рядом с ним, а ее пальцы передали ему, какой огонь горит в ее лоне. Долгая дрожь пробежала по телу Джейсона при ее прикосновении, и с возгласом облегчения он нежно скользнул между ее бедрами — его руки притянули ее ближе, когда он вошел в эту зовущую плоть. Каждой клеточкой своего существа она с готовностью откликалась на каждое его движение. Они в упоении занимались любовью, в ней не осталось даже воспоминания о Давалосе: как и раньше, был только Джейсон — Джейсон, единственный, кто вызывал в ней эти чувства, Джейсон, сильное тело которого делало их одним существом, — любящий ее Джейсон!
Она лежала в его объятиях без сил, положив голову ему на грудь, но внезапно встрепенулась и притянула его к себе, яростно бормоча:
— Никогда, слышишь, никогда не переставай любить меня! Я не переживу это снова, все эти мучения и несчастья!
Нежно поглаживая ее шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушкам, он наклонился над ней.
— Ты — моя жизнь, — просто сказал он. — И кроме тебя у меня нет ничего. В тебе весь мой мир и не бойся, что когда-нибудь я перестану любить тебя. Ты моя своенравная, упрямая, маленькая девочка — и единственная.
— Даже если мы сражаемся? — Глаза Кэтрин светились любовью и блаженством.
— Если мы сражаемся! Любимая моя, мы неизбежно будем сражаться! Я останусь таким же властным и высокомерным, каким был всегда, а ты, моя маленькая ведьмочка, по-прежнему будешь изводить меня немилосердно.
Внезапно лицо его стало серьезным.
— Что бы ни случилось, всегда помни, что мы с тобой — одно целое, что мы любим друг друга. Мы как два гладиатора, уцелевшие на арене. Шрамы у нас внутри, но с Божьей помощью мы победили, нашли нашу любовь, скоро эти шрамы исчезнут, и впереди нас ждет счастье.
Сердце Кэтрин переполняла любовь, в голове ее пела радость. Теперь она знала: каждое его слово — правда. Они победили.
Кэтрин подняла глаза, но, встретив его ласковый взгляд, тут же опустила их.
— Кэтрин, я люблю тебя. Поверь мне и позволь помочь тебе. Вместе мы преодолеем все трудности на нашем пути.
Она снова посмотрела на мужа. Черные волосы у него на груди вызвали воспоминания, которые ей лучше бы забыть. Не в силах вынести этой игры в кошки-мышки, она внезапно встала, спряталась за кресло и умоляющим тоном сказал»:
— Я еще не готова к такой встрече, Джейсон. Пожалуйста, уйди. Только не сегодня вечером.
Он медленно покачал головой, и рубашка присоединилась к пиджаку.
— Ты никогда не будешь готова. С каждым днем то, что случилось, представляется тебе все более ужасным. Пойми меня правильно — это уже случилось, и теперь это уже прошло! Исправить ничего нельзя, как бы отчаянно мы этого ни желали. Я думаю, мы должны похоронить то, что он сделал, вместе с ним.
Ее глаза были широко открыты, во рту пересохло, она избегала смотреть на полуодетого мужчину, стоявшего перед ней. Он сделал к ней шаг, но она с криком отлетела в другой конец комнаты. Схватив за руку, Джейсон притянул ее к себе. Она страдала в его объятиях, но он только провел губами по пышным душистый локонам.
— Видишь, нет ничего страшного. Помни, моя дорогая, я люблю тебя. И я не сдамся. Как ей хотелось верить его словам!
— Тогда почему же ты был так холоден, когда я сказала тебе? Ты ненавидел меня — я знаю это! Ты винил во всем меня — и ты никогда этого не забудешь!
Теплыми пальцами он поднял ее голову, чтобы посмотреть в глаза. Его собственные глаза были мрачны, но на этот раз Кэтрин увидела в них муку и боль.
— Мы забудем это! — твердо произнес Джейсон. Он нежно встряхнул ее. — Кэтрин, я люблю тебя. Мне трудно передать свои чувства, когда я все узнал, но я никогда не винил тебя! Верь мне! Тогда я чувствовал, что предал тебя. Мне хотелось убить Давалоса, и, наверное, это чувство отразилось на моем лице, но оно было направлено на него — не на тебя!
Глядя на его искаженное страданием лицо, она верила ему. Было очевидно, что он страдал так же, как и она. Желая утешить его, она непроизвольно прильнула к нему, ее рука нежно гладила его лицо. Джейсон поймал ее и прижал к своим губам.
— Кэтрин, никогда не думай, что я виню тебя. Мне страшно было представить тот ужас, через который ты прошла и который остался в тебе. Я не могу выдержать того, что ты так страдала по моей вине. — Он горько добавил:
— Кажется, все, что я делал, причиняло тебе только боль и страдания.
Кэтрин положила голову ему на грудь:
— Ты доставил мне много радости, Джейсон. У нас есть Николае. — У нее перехватило горло, но она добавила:
— И я думаю, что у нас еще будут дети, да? Ты действительно думаешь так, как говоришь?
Его руки крепче прижали ее, а голос дрожал, когда он сказал:
— Да, я действительно так думаю! Все, что случилось, не имеет значения. Даже если бы тебя изнасиловала вся испанская армия, я не стал бы любить тебя меньше. Забудь Давалоса!
— Я хотела бы сделать это, — неуверенно начала она, — но что-то случилось внутри меня. Когда ты ласкаешь меня, это уже не ты, а Давалос.
Руки Джейсона нежно легли ей на плечи.
— Доверься мне, любовь моя.
Нежно, как укладывает мать больного ребенка, он уложил Кэтрин на кровать, медленно и осторожно раздел ее. Через секунду его теплое, сильное тело скользнуло рядом с ней, испуганной и дрожащей. Она не откликнулась на его прикосновение, уверенная, что не сможет почувствовать ничего другого, и слезы одна за другой покатились из уголков ее глаз. Джейсон поймал их губами, каждое его прикосновение было наполнено нежностью, он от нее ничего не требовал. Постепенно она почувствовала, как исчезло напряжение в ногах, а ее руки сами вдруг обвились вокруг его шеи. Джейсон почувствовал их тепло и пошутил:
— Вы делаете успехи, моя леди! Чувствуя себя все более уверенной, Кэтрин поцеловала его и ответила:
— Да, делаю! — И это замечание удивило ее саму. Джейсон счастливо улыбнулся и прильнул к ней губами. Сначала она была неподвижна, потом он почувствовал, как к ней снова подкрался панический страх.
— Расслабься, Кэтрин. Помни, я не сделаю ничего такого, чего не захочешь ты. И прежде всего сосредоточься на мысли, что я твой муж и что я обожаю тебя.
Паника слегка отступила, но Кэтрин вскрикнула:
— Я никогда не буду прежней! Я ничего не могу с этим поделать!
Несколько секунд Джейсон лежал, глядя ей в лицо, потом крепко поцеловал ее. Она попыталась вырваться, но Джейсон не выпускал ее, продолжая ласкать ее тело, губами, руками, вкладывая в каждое свое движение любовь и нежность. То что Кэтрин была полна страха, он чувствовал по ее сопротивлению, но делал вид, что не замечает этого. И вдруг она ответила на его страсть. Потом она не могла вспомнить, когда исчезло отвращение и ее тело затрепетало не от страха, а от желания. Оно было единственным — почувствовать его в себе. Она чувственно задвигалась рядом с ним, а ее пальцы передали ему, какой огонь горит в ее лоне. Долгая дрожь пробежала по телу Джейсона при ее прикосновении, и с возгласом облегчения он нежно скользнул между ее бедрами — его руки притянули ее ближе, когда он вошел в эту зовущую плоть. Каждой клеточкой своего существа она с готовностью откликалась на каждое его движение. Они в упоении занимались любовью, в ней не осталось даже воспоминания о Давалосе: как и раньше, был только Джейсон — Джейсон, единственный, кто вызывал в ней эти чувства, Джейсон, сильное тело которого делало их одним существом, — любящий ее Джейсон!
Она лежала в его объятиях без сил, положив голову ему на грудь, но внезапно встрепенулась и притянула его к себе, яростно бормоча:
— Никогда, слышишь, никогда не переставай любить меня! Я не переживу это снова, все эти мучения и несчастья!
Нежно поглаживая ее шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушкам, он наклонился над ней.
— Ты — моя жизнь, — просто сказал он. — И кроме тебя у меня нет ничего. В тебе весь мой мир и не бойся, что когда-нибудь я перестану любить тебя. Ты моя своенравная, упрямая, маленькая девочка — и единственная.
— Даже если мы сражаемся? — Глаза Кэтрин светились любовью и блаженством.
— Если мы сражаемся! Любимая моя, мы неизбежно будем сражаться! Я останусь таким же властным и высокомерным, каким был всегда, а ты, моя маленькая ведьмочка, по-прежнему будешь изводить меня немилосердно.
Внезапно лицо его стало серьезным.
— Что бы ни случилось, всегда помни, что мы с тобой — одно целое, что мы любим друг друга. Мы как два гладиатора, уцелевшие на арене. Шрамы у нас внутри, но с Божьей помощью мы победили, нашли нашу любовь, скоро эти шрамы исчезнут, и впереди нас ждет счастье.
Сердце Кэтрин переполняла любовь, в голове ее пела радость. Теперь она знала: каждое его слово — правда. Они победили.