Батлер Кэтрин. Танец любви

   Впрочем, она прекрасно знала ответ на свой вопрос.
   Шон, конечно, намеренно скрыл все от нее, а она ничего не знала, потому что после смерти крестной Милли в течение нескольких лет не виделась ни с кем из его семьи.
   Но все это нисколько не оправдывает моей наивности, с горечью подумала она. Ведь его женитьба не была тайной! Если бы я спросила Шона об этом или хотя бы с кем-нибудь поговорила о нем, то без особого труда выяснила бы все. Черт возьми, тот же Пит мог сказать мне об этом, если бы вовремя понял, что происходит.
   Милли была просто ошеломлена, когда Шон вдруг объяснился ей в любви! Это было похоже на сбывшуюся мечту, ведь, скрывая свои чувства и даже немного стесняясь их, Милли любила его уже очень давно, с того самого долгого, дождливого лета, когда он готовил ее к поступлению в колледж. И когда Шон вдруг поцеловал ее, она ни на секунду не задалась вопросом, что происходило с ним в течение этих восьми лет.
   — Черт побери, — вслух сказала Милли. — Черт побери!
   Он был так зол, когда она, выяснив правду, бросила ему в лицо свои обвинения.
   — Конечно же, я женат, — нетерпеливо сказал он. — И никогда и не делал из этого секрета. Просто Агата предпочитает жить в Корнуолле. Она считает, что так лучше для детей.
   — Для детей? — побелев, чуть слышно вздохнула она.
   Именно в тот момент Шон и потерял самообладание, а Милли вдруг выяснила, что поцелуй тоже может быть похож на пощечину. Хотя, конечно, на самом деле он ее не ударил. Тогда не ударил.
   Запястье снова напомнило о себе. Милли посмотрела на него и пошевелила пальцами. Любое, самое небольшое движение причиняло боль, но ей еще повезло, ведь пальцы все-таки двигались, — так сказали врачи. По их мнению, рука после травмы могла вообще остаться деформированной. Однако сама Милли отнюдь не считала, что ей повезло. Она отлично помнила выражение лица Шона в то мгновение, когда он ударил ее. Упала она тогда скорее от потрясения, чем от самого удара, и до сих пор пребывала в состоянии душевного потрясения, так что даже перестала встречаться со знакомыми. Не в состоянии играть, она не посещала репетиции, и, тупо глядя в ноты, сидела в квартире.
   Сегодня, обмениваясь колкостями с Рональдом Бредли, она, пожалуй, впервые вышла из полузабытья, в котором пребывала с того самого дня.
   Милли попыталась засмеяться, но вместо этого лишь всхлипнула. Если бы Бредли знал о том, что с ней произошло, какой великолепный повод он получил бы!
   — Пошевеливайся, — вслух приказала себе она. — Нет смысла сидеть здесь и стонать. Завтра же ты отправишься в Страну басков и сделаешь все, чтобы забыть Шона. И да поможет тебе в этом Господь.
   Там, неподалеку от французской границы, у ее отчима было поместье в горах. Его красота и уединение вызвали у Милли смешанные чувства. Избегая встреч со знаменитыми музыкантами, которые Пит регулярно устраивал в замке, она обычно приезжала позднее, чтобы в одиночестве провести там какое-то время. Но сейчас надежная служанка Пита уехала навестить свою дочь, у которой вот-вот должен был родиться ребенок, и Питу нужен был человек, на которого он мог бы полностью положиться и который бы в его отсутствие проследил за тем, чтобы все в доме было готово к приезду гостей. А главное, за тем, чтобы были настроены все музыкальные инструменты. Именно поэтому, хотя и без особого желания, Милли согласилась забрать клавир Стравинского из квартиры Пита, а попутно захватить и кое-что еще — целый список! — жизненно необходимое для приема. И отвезти все это в замок.
   Милли варила кофе и думала о том, почему позволила отчиму так манипулировать собой. Впрочем, ответ был прост. Когда, сломав запястье, Милли не смогла работать. Пит сделал остановку по пути из Монреаля в Париж и снизошел до посещения ее маленькой квартиры. Когда она отвлекалась на то, чтобы приготовить ему что-нибудь выпить, он забрал все ее счета.
   — Послушай… — запротестовала было Милли.
   — Вернешь деньги, когда получишь контракт, сухо сказал он. — Ты все еще берешь уроки композиции?
   Речь шла о занятиях с Шоном.
   — Нет, — тихо ответила Милли.
   — Сломанное запястье не означает конец карьеры. — Пит возмущенно посмотрел на нее. — Ты должна продолжать работать, даже если сейчас не можешь играть.
   — Я занимаюсь дома, — неуверенно пробормотала Милли.
   Пит пристально посмотрел на нее.
   — Жизнь продолжается, — только и сказал он.
   Сейчас Милли подумала, что, вероятно, на самом деле отчим отлично понимал, что творится у нее на душе, но промолчал об этом. Многие считали Пита рассеянным, полностью погруженным в творчество человеком, но уж Милли-то знала, что иногда он проявлял поразительную проницательность. И сейчас у нее были определенные основания подозревать, что поездку в Испанию он организовал именно для того, чтобы помочь ей выйти из транса.
   Милли маленькими глотками допивала кофе, прикидывая, что и как погрузить в машину.
   Пит любил всякие новейшие изобретения, поэтому одна из его машин — выполненный на заказ «лендровер» — была специально приспособлена для того, чтобы в случае необходимости вместить все, что ему понадобится. Этот автомобиль был куда больше, чем те, к которым привыкла Милли.
   Войдя в гостиную за ключами, она не включила свет, так как точно знала, где именно они лежат. Она уже было потянулась за ними, когда уголком глаза неожиданно заметила какое-то движение и буквально застыла на месте. Какая-то темная фигура пробиралась меж керамических горшков, небрежно расставленных Питом по всей террасе.
   Не отрывая от нее взгляда, Милли осторожно отодвинулась в сторону, так, чтобы ее не было заметно снаружи.
   Что делать? — лихорадочно думала она. Позвать привратника? Или Джуди? Джуди ближе. И у нее в квартире сейчас полно людей, которые могут помочь поймать вора. Нужно только вспомнить номер ее телефона. А какой у консьержа? Главное — не включать свет, в противном случае ее заметят.
   Мысли хаотично метались у нее в голове, и тут человек на террасе неожиданно подошел вплотную к окну, взялся за латунную ручку и с силой дернул ее. Милли узнала его, и ее охватила ярость.
   Дрожащими руками она открыла дверь.
   — Что, черт побери, вы себе позволяете? — сказала она дрожащим от гнева и еще не отпустившего ее страха голосом.
   Откинув назад голову, Рональд Бредли засмеялся.
   — Я проследил за вами, когда вы поднимались по пожарной лестнице, — признался он.
   — Проследили?! — От переполнявшей ее ярости Милли едва могла говорить.
   — На вечеринке было скучно, — спокойно сказал Бредли, словно это в достаточной степени объясняло его поведение. — Подвиньтесь, дорогая.
   Сильные руки, прикосновение которых Милли все еще хорошо помнила, бережно отодвинули ее, и он вошел в комнату.
   Бредли нащупал выключатель, и через мгновение гостиная Пита наполнилась мягким светом.
   Рональд лукаво ухмыльнулся.
   — Будьте как дома, — пробормотал он. Милли не сдвинулась с места.
   — Это один из ваших глупых трюков?
   — Трюков? — невинно переспросил он. Она презрительно фыркнула.
   — Да-да, именно трюков! Из тех, что время от времени попадают на страницы газет.
   — А я думал… — Бредли слегка пожал плечами, — что вы не из моих поклонниц, мисс Роббинс.
   — Я просто читаю газеты, — сухо ответила она.
   — Просто у меня порой бывает хорошее настроение, вот и все. Но я всегда возмещаю убытки.
   Милли вдруг вспомнила о фотографе на вечеринке у Джуди.
   — В том числе и разбитые фотоаппараты? Его губы плотно сжались.
   — Никогда.
   — Вы нарочно разбили камеру, я видела, — повысив голос, произнесла она. — Это тоже последствия вашего хорошего настроения?
   — Нет, — ровным тоном ответил он.
   — Вы абсолютно безответственный человек, — с отвращением заявила Милли.
   — Возможно, вы правы, — согласился Бредли. — Но почему бы вам не войти и не запереть дверь?
   Она действительно начала мерзнуть в тонкой блузке, поэтому неохотно покинула террасу, потирая озябшие плечи, и вгляделась в его лицо.
   Его нельзя было назвать красивым — сильное, с широкими скулами, глубокими складками у рта и небольшим шрамом на правой щеке оно свидетельствовало о том, что его обладатель прожил нелегкую жизнь и немало повидал на своем веку… Глаза же…
   Именно в них, бесспорно, и заключалась неотразимая сила его обаяния. Холодные, полные блеска, они, казалось, были исполнены высокомерия ко всему.
   Рональд Бредли небрежно оперся о край бесконечно дорогого для Пита столика из итальянского мрамора и ухмыльнулся.
   — Я еще никогда не встречался с рыжеволосой девушкой, — нагло заявил он.
   Милли ахнула от изумления, но затем с возмущением посмотрела на него.
   — Со мной вы еще не начали встречаться, — парировала она. — Вам удалось проникнуть сюда, но еще одна столь же «остроумная» шутка, и вы снова окажетесь снаружи.
   — Хорошо-хорошо. — Он поднял руки вверх, признавая свое поражение. — Не сердитесь, Золушка. Я буду паинькой.
   Милли ядовито улыбнулась.
   — Отлично. А теперь извольте объяснить, что вы здесь делаете. — Прежде, чем он успел раскрыть рот, она добавила:
   — И не смейте называть меня Золушкой. Я на балу не была, да и вас вряд ли можно назвать прекрасным принцем. Итак, я вас слушаю.
   К ее изумлению, он искренне рассмеялся.
   — С этим нельзя не согласиться. Что я здесь делаю? — Бредли заговорщически понизил голос. — Я скрываюсь.
   Милли пристально посмотрела на него.
   — От полиции или от бандитов?
   — Хуже, — покачав головой, сказал он. — От прессы.
   Ее опыт общения с прессой ограничивался всего несколькими беседами с вежливыми иностранными корреспондентами, друзьями Пита, и музыкальными критиками. Но, подумала Милли, у кинозвезды, представляющей интерес для колонки светских новостей, дела действительно могут обстоять иначе.
   — Почему? — с недоумением спросила она. Бредли бросил на нее пронзительный взгляд, но, поразмыслив, очевидно, решил, что ее неосведомленность объяснима, и пожал плечами.
   — Вы имеете в виду вообще или в данном случае?
   — И то и другое, — ответила она.
   — Во-первых, я весьма подходящий материал для первых страниц газет — эдакий уличный мальчишка, который никак не может забыть о своем плебейском происхождении. Люди проявляют интерес к подобным публикациям, — сказал он с жестокой иронией. — Особенно, когда у меня выходит новый фильм.
   — А это так?
   Он покачал головой.
   — Нет. Если я правильно понимаю, в данном случае мы наблюдаем за сражением агентов. Милли внимательно посмотрела на него.
   — Ничего не понимаю. Кстати, этот столик обошелся Питу в кругленькую сумму, и он им очень дорожит. Пойдемте лучше на кухню. Я приготовлю вам кофе, а вы тем временем попытаетесь мне все объяснить.
 
   Когда Бредли закончил свой рассказ, Милли задумчиво спросила:
   — Вы хотите сказать, что совсем не знали эту девушку?
   — Я никогда не видел ее, даже в кино, — серьезно ответил он.
   — И она вошла, когда вы принимали душ? — уточнила Милли. — Зная, что вы там? Не может быть! Вероятно, произошла какая-то ошибка.
   — Но она привела с собой фотографа, — мрачно добавил он.
   — И все же…
   — Поверьте, Золушка, я знаю, о чем говорю, — не дав ей закончить фразу, сказал Бредли. — Они готовили замечательный рассказик о том, что я — грязный тип, соблазняющий невинных девушек. Прекрасные были бы заголовки! Так что без агента мне не обойтись.
   — Не называйте меня Золушкой, — сердито бросила Милли. — То, что вы рассказываете, — просто глупости. Им нет смысла поступать подобным образом.
   Бредли отрицательно покачал головой.
   — К сожалению, есть. Студии «делают» агентов, а те, в свою очередь, «делают» из актеров звезд. Мой бывший агент — надеюсь, скоро я действительно смогу назвать его бывшим, — мог убедить руководство студии в том, что оно рискует, давая мне работу… — Он пожал плечами. — И, если бы я отказался от него, то оказался бы не у дел. А другие студии тоже не стали бы спешить заключать со мной контракт.
   — Но это же чудовищно несправедливо!
   — Вы абсолютно правы, Золушка.
   — Не…
   — Хорошо, хорошо. Извините. Вы слишком легко заводитесь — наверное, оттого, что у вас рыжие волосы.
   — Ничего подобного, — четко выговаривая слова, произнесла Милли. — Я, например, прекрасно нахожу общий язык с «трудными» детьми.
   Его брови удивленно взлетели вверх.
   — В самом деле?
   Милли опять захотелось влепить ему пощечину.
   — Значит, журналисты все еще преследуют вас? Вероятно, им от вас крепко досталось.
   — Единственное, что мне оставалось, — цинично произнес Рональд Бредли, — это убежать от них. Добро побеждает только в сказках, в реальности же умный человек вынужден скрываться.
   — А вы, конечно же, считаете себя таковым?
   — Жизнь меня кое-чему научила, — сказал он. Милли рассмеялась.
   — Значит, именно так вы и поступили? Смотались?!
   — Да, но только после того, как свел с ними счеты.
   Что ж, видимо, его репутация громилы вполне заслуженна, с мрачной иронией подумала она.
   — Каким образом?
   Бредли приглушенно засмеялся.
   — Я засунул их под душ, а сам ушел, прихватив с собой фотоаппарат, — с удовлетворением произнес он.
   Милли с трудом подавила смех.
   — Их обоих? Как?
   — Связал полотенцем и включил воду, — спокойно пояснил он.
   — Но ведь это преднамеренное нанесение ущерба, — с притворным неодобрением заметила она.
   Бредли ухмыльнулся.
   — Фотоаппарат не пострадал, и я отошлю его им обратно. Конечно, без пленки.
   Милли медленно покачала головой. Неужели это тот самый холодный мужчина с жесткими глазами, с которым она скрестила мечи на вечеринке у Джуди? Похоже, она уже начала поддаваться его легендарному обаянию…
   Рассудок тут же послал Милли сигнал опасности. Вспомни, куда это тебя однажды уже завело! — сказала себе она. Восемь впустую потраченных лет, и в итоге ничего, кроме болезненного раскаяния. Она отвела взгляд.
   — И вы убеждены, что эти люди преследовали вас и на вечеринке у Джуди? А полотенце они с собой, случайно, не прихватили?
   Не успела Милли закончить фразу, как улыбка слетела с губ Бредли, и снова превратился в того жестокого и злого человека, каким показался ей при знакомстве.
   — Насколько мне известно, их пригласила сама Джуди. Возможно, она просто не в курсе той истории, но вполне вероятно и другое — именно она помогла им подстроить все это.
   Милли была поражена, и это отразилось у нее на лице, но потом ей удалось изобразить беспристрастное сомнение. Между тем Бредли продолжал:
   — Джуди, как всякий профессионал, играет без правил, и ничего другого я от нее и не жду.
   — В таком случае…
   — Я, в свою очередь, поступаю точно так же. С меня хватит грязных сплетен в газетах. Если Джуди хочет подписать контракт…
   — С громилой… — прошептала Милли.
   — Что вы сказали?
   — С громилой, — с готовностью повторила она. — Это выражение кажется мне удачным по отношению к вам.
   Его взгляд снова стал жестким.
   — Вы действительно не журналист?
   — Так вас назвал сегодня фотограф, которому вы разбили камеру, — пояснила она. — А я композитор. Вернее, учусь композиции, а пока даю уроки игры на фортепиано, и так зарабатываю на жизнь. Все, что я смогла бы написать — это отчет об успеваемости моих учеников.
   — Так вы — учитель музыки, — протянул Рональд. — Странно. Вы не похожи ни на одного из моих преподавателей.
   Милли не успевала за молниеносными скачками его мыслей.
   — Что вы имеете в виду?
   Бредли скользнул взглядом по ее фигуре, и его лукавая улыбка стала еще шире.
   — Ваши роскошные рыжие волосы. — Он неожиданно наклонился вперед и пропустил прядь ее волос между пальцами. — Их хочется потрогать. Думаю, они приснятся мне во сне. — Его чуть хрипловатый голос стал совсем тихим.
   Он снова издевается, подумала Милли, стараясь не реагировать на этот вкрадчивый голос.
   — Дело не только в волосах, — продолжал Бредли. — Эти огромные карие глаза, белоснежная кожа, мягкая, словно лепестки магнолии…
   Его пальцы погладили ее по внутренней стороне руки. Милли вздрогнула. Он просто издевается, напомнила она себе. Не позволяй ему увлечь тебя. Нельзя…
   — Мне нравится этот ваш сценарий, — хрипло произнесла она.
   Он ухмыльнулся и склонился над ней, не сводя взгляда с ее губ.
   — Кроме того, мне нравится ваша одухотворенность, — мягко выдохнул Бредли, уже почти касаясь их.
   На этот раз поцелуй был более продолжительным и значительно более изощренным. Когда Рональд наконец оторвался от ее губ, сердце Милли бешено колотилось. Казалось, его удары гулким эхом отдавались во всем теле. Пытаясь восстановить дыхание, она приложила руку к горлу.
   Бредли чуть откинулся назад и, глядя ей прямо в глаза, улыбнулся. Он очень доволен собой, сердито подумала Милли, стараясь совладать с хаосом охвативших ее чувств.
   — Вы же обещали хорошо вести себя, — осевшим голосом напомнила она и кашлянула, надеясь, что он воспримет это как проявление нервозности. На самом деле она и не думала нервничать… — Но не сдержали своего обещания. Уходите!
   Его густые брови удивленно поползли вверх.
   — Вы выгоняете меня всего лишь за один короткий поцелуй?
   — Вовсе не короткий… — начала было Милли.
   — Ну что вы, это был совсем коротенький поцелуй, — поправил ее Рональд Бредли. — Знаете, я все больше убеждаюсь, что вы не искушены в искусстве любви, Золушка.
   Он нарочно снова назвал ее этим прозвищем!
   — Это уже слишком. Вон отсюда, — спокойно сказала она.
   Но Бредли невозмутимо уселся на стул и вытянул перед собой ноги. Всем своим видом он явно хотел показать, что собирается провести здесь всю ночь.
   — А как же наш договор? — спросил он.
   — Никаких договоров. Я сказала — вон! И она направилась к кухонной двери.
   — Значит, вы бросите меня на съедение журналистам?
   — Думаю, они уже давно разошлись по домам, — взглянув на часы, заметила Милли.
   — Эти люди вообще никогда не спят, — заверил Бредли, наблюдая за ней из-под ресниц.
   — Все равно вам рано или поздно придется продемонстрировать им свое мужество. Так почему бы не сделать это сейчас?
   — Сейчас? О нет! Я надеюсь, они уйдут к утру, чтобы отнести свои статьи в редакцию.
   — К утру? — От возмущения у Милли перехватило дыхание. — А обо мне вы подумали?!
   — Не беспокойтесь. Я скажу, что мы с вами никогда раньше не встречались.
   — Вы так говорите, словно…
   — Словно мы любовники, — с готовностью подсказал Бредли. — Увы, публика превратно истолковывает любые, даже самые невинные поступки. Вы так не думаете?
   Он посмотрел Милли прямо в глаза. Сейчас они показались ей дружелюбными, полными тепла и какого-то умиротворения, но она хорошо помнила, как высокомерно он держался на вечеринке у Джуди. Этот человек — актер, твердила себе Милли, и верить ему нельзя.
   — Вам вряд ли понравится то, что я в действительности думаю, — сказала она. Бредли негромко рассмеялся.
   — Возможно, вы правы. — Потягиваясь, он поднялся со стула. — Но, так или иначе, сегодня мне с большим трудом удалось избежать атак представителей прессы. Надеюсь, вы не станете портить мне остаток вечера?
   — Ошибаетесь, — с подчеркнутой вежливостью ответила она и взялась за телефонную трубку. — Пока не поздно, убирайтесь тем же путем, что пришли, — по пожарной лестнице. Или я вызову полицию. — Как вам понравится заголовок: «Рональд Бредли провел ночь в полицейском участке?».
   — Мне это не впервой, — безразлично заметил он. — Но если вы так настаиваете…
   Он неторопливо встал, потягиваясь, а Милли удивленно уставилась на него, все еще не веря в возможность столь легкой победы. Воспользовавшись этим, Бредли ловко выхватил трубку из ее руки. Это была больная рука. Под манжетой блузки он, конечно же, просто не мог рассмотреть временно наложенную шину, и все же… Едва сдержав крик боли, Милли свирепо сказала:
   — Ищете неприятностей? Так вы их получите. Сначала — нарушение неприкосновенности жилища, а теперь еще и нападение.
   — Нападение? — хохотнул он. — Вы опять о том поцелуе?
   — Нет, — резко ответила она, но ее лицо зарделось.
   Из телефонной трубки донесся голос консьержа:
   — Мисс Роббинс! Вы слышите меня, мисс Роббинс?
   — Фред! — закричала она, но Рональд зажала ей рот рукой.
   — Мисс Роббинс! — продолжал взывать консьерж.
   — Скажите ему, что у вас все в порядке. Иначе вместе со мной попадете в газеты. Вы поняли?
   Милли кивнула. Теперь она поняла, как ему удалось одержать победу над двумя журналистами:
   Бредли всегда играл до конца, и его мало интересовало, какой ценой доставалась ему победа.
   Он убрал руку от ее лица и протянул ей телефонную трубку.
   Холодея от бешенства, она отчетливо произнесла:
   — Фред, немедленно поднимитесь ко мне. Мистер Рональд Бредли творит здесь черт знает что.
   Бредли нажал на рычаг, прерывая разговор, но было уже поздно.
   — Вы, маленькая…
   — Кто?
   Милли была довольна собой. Она не позволила ему одержать над собой победу.
   — Вы хоть отдаете себе отчет в том, что натворили?
   — Просто позвала на помощь. — Милли пожала плечами. — Я же предупреждала вас.
   — Что ж, вы получите помощь. От бульварной прессы. Какая глупость!
   — Что вы болтаете?! — нетерпеливо сказала она. — Я всего лишь позвала местного консьержа.
   — Вы сообщили ему, что я здесь, — уточнил Рональд.
   — Ну и что из того?
   — А холл буквально кишит газетчиками. — Он окинул ее злобным взглядом. — Пошевелите мозгами, мисс Роббинс. Что вы скажете им всем, открыв дверь?
   — Но согласитесь, я ведь действительно нуждалась в помощи, — возразила Милли. — Возможно, ваши поклонницы и в самом деле мечтают оказаться с вами наедине в пустой квартире, но у меня, откровенно говоря, от одной этой мысли просто мурашки по телу бегают.
   И вдруг она с удивлением заметила, что удар попал в цель, разглядеть краску смущения на его загорелом лице. С легким жестом протеста Бредли отвернулся.

Глава 3

   В дверь несколько раз позвонили. Нервно и настойчиво.
   — Что же мне теперь делать? — с жалким видом спросила Милли. — Я вовсе не намеревалась впутываться в такую отвратительную историю.
   — Открывайте, — резко ответил Бредли. — Вы же звали на помощь.
   — Но что мне сказать им? Он только пожал плечами.
   Прерывающимся от волнения голосом она взмолилась:
   — Пожалуйста, помогите! Я никогда не попадала в подобную ситуацию и не знаю, что делать.
   Рональд сердито взглянул на нее.
   — Для начала вам следует надеть туфли. — В его голосе еще слышалась обида. — Что, по-вашему, подумают эти люди, увидев вас босой и с распущенными волосами?!
   Милли вспыхнула. Что ж, если это месть с его стороны, то справедливая. Она позвала на помощь вовсе не потому, что действительно боялась Рональда Бредли, а исключительно от злости. И ему это было известно так же хорошо, как и ей самой.
   Она тихо сказала:
   — Вы же знаете, у меня отвалился каблук. Правда, где-то здесь осталась моя балетная обувь.
   — Так найдите ее!
   Звонок прозвенел снова.
   Милли обнаружила балетные туфли в самом дальнем углу шкафа. Она быстро натянула их и, приглаживая руками волосы, направилась к двери. В конце концов, на вечеринке у Джуди было полно женщин с такими прическами…
   — Ваши волосы выглядят так, словно из них только что вынули шпильки. Все решат, что это сделал я. — Рональд вздохнул. — Знаете, сколько времени нужно потратить женщине на то, чтобы ее волосы выглядели подобно вашим — словно чуть-чуть взлохмаченные легким порывом ветра.
   — Это вам известно по опыту? — не удержалась от колкости Милли.
   Он с иронией посмотрел на нее и сухо сказал:
   — Что вы имеете в виду? Сам я, конечно, никогда не укладывал их так, а вот наблюдал за этим процессом не раз.
   — Мне жаль этих женщин.
   Бредли продемонстрировал свою знаменитую улыбку.
   — Почему? Они казались очень даже довольными.
   Звонки в дверь возобновились, и теперь к ним присоединились громкие голоса. Так значит, Бредли был прав, предупреждая, что Фред придет не один? Милли побледнела.
   Он смотрел на нее без тени сочувствия.
   — Если вы не откроете дверь, они ее просто вышибут, — заметил он.
   — Что же мне сказать им?
   — Что хотите.
   Бредли равнодушно пожал плечами, но потом, увидев ее побледневшее лицо, все же сжалился.
   — Скажите, что я сразу же ушел, как только понял, что ошибся квартирой.
   Подобная отговорка была, конечно, малоубедительной, но единственной. Милли нервно сглотнула и, снова поправив волосы, направилась к двери. Рональд спрятался в прихожей.
   Оберегая больное запястье, она не сразу справилась с замками, но в конце концов ей все-таки удалось открыть дверь. Там стояло трое мужчин:
   Фред, еще один консьерж и тот самый фотограф, что присутствовал на вечеринке у Джуди.
   Милли слабо улыбнулась. Фотограф навел на нее объектив, и она вдруг поняла, что разделяет отношение Рональда Бредли к репортерам. К счастью, тот опустил его.
   — Мисс Роббинс, с вами все в порядке? — спросил Фред.
   Он знал Милли еще с тех пор, как она жила у Пита, и сейчас явно был искренне обеспокоен за нее.