Байрон (Джордж. Марино Фальеро, дож венецианский

   Кто может встать лицом к лицу с любою
   Судьбой, не дрогнув. Не томись: он краток,
   Миг перехода. Я б один ушел,
   Но, так как нас вдвоем отправят, верно,
   Умрем достойно предков и себя!
   Бертуччо
   Я, дядя, вас не устыжу.
   Офицер
   Синьоры,
   Вас охранять приказано мне порознь,
   Пока Совет вам не назначит суд.
   Дож
   Нам - суд! Они издевку длить решили
   До казни? Что ж, их сила; с ними тоже
   Разделались бы мы, хоть с меньшей помпой.
   Все это ведь игра убийц взаимных:
   Смерть - по очкам; но выиграл Сенат
   С фальшивой костью. Кто же наш Иуда?
   Офицер
   Я отвечать не вправе.
   Бертуччо
   Я отвечу:
   Бертрам какой-то; показанья он
   Давать еще не кончил в тайной Джунте.
   Дож
   Бертрам, бергамец! Мерзким же орудьем
   Мы запаслись для смерти иль победы!
   Такая тварь, в грязи двойной измены,
   Честь обретет, награды и бессмертье
   С гусями римскими, чей гогот поднял
   Весь Рим, триумф добыв им ежегодный,
   А Манлий, галлов сбросивший, был сам
   С Тарпея свергнут...
   Офицер
   Он хотел изменой
   Взять власть над Римом.
   Дож
   Рим он спас и думал
   Спасенный город преобразовать...
   Но это вздор... Синьоры, мы готовы.
   Офицер
   Прошу пройти, Бертуччо благородный,
   Во внутренние комнаты.
   Бертуччо
   Прощайте,
   Мой дядя! Встретимся ль еще - не знаю.
   Но, может быть, наш прах соединим.
   Дож
   И так же души: им, в полете вольном,
   Свершить все то, что бренный, косный прах
   Не мог свершить. Не позабудут нас,
   Громивших трон преступной тирании,
   И - день придет - с нас будут брать пример!
   АКТ ПЯТЫЙ
   СЦЕНА ПЕРВАЯ
   Зал заседаний Совета Десяти, пополненного по случаю суда над
   соучастниками крамолы Марино Фальеро несколькими добавочными
   сенаторами, что составляло так называемую Джунту.
   Стражи, офицеры и пр. Израэль Бертуччо и
   Филиппо Календаро - подсудимые. Бертрам, Лиони
   и другие свидетели и пр. Председатель Совета Десяти
   Бенинтенде.
   Бенинтенде
   Теперь, когда доказаны столь явно
   Бесчисленные преступленья этих
   Злодеев закоснелых, остается
   Изречь вердикт. Печальная повинность
   Для подсудимых и суда. Увы!
   На мне она, и путь служебный мой
   В грядущем будет неразрывно связан
   С воспоминаньем грязным о гнуснейшей
   И сложно разработанной измене
   Стране свободы и закона, славной
   Твердыне христианства против греков
   Еретиков, арабов, диких гуннов
   И франков, столь же варварских. Наш город
   Дарам индийским путь открыл в Европу;
   Для римлян был убежищем последним
   От орд Аттилы и, король морей,
   Над Генуей надменной торжествует;
   И трон такого града подрывала
   Злодеев горсть, рискуя подлой жизнью!..
   Так пусть они умрут!
   Израэль
   О, мы готовы:
   Нам пытки помогли. Убейте нас.
   Бенинтенде
   Коль можете сказать нам что-нибудь,
   Смягчающее вашу кару - Джунта
   Готова слушать; если есть признанья
   Мы ждем: они, возможно, вам помогут.
   Бертуччо Фальеро
   Нам - слушать, а не говорить.
   Бенинтенде
   Измена
   Вполне ясна по показаньям ваших
   Сообщников, по всем деталям дела.
   Но мы хотим полнейшего признанья
   Из ваших уст. Из края страшной бездны
   Всепоглощающей - одна лишь правда
   Полезна вам и в том и в этом мире.
   Итак, что вас подвигло?
   Израэль
   Справедливость.
   Бенинтенде
   А цель?
   Израэль
   Свобода!
   Бенинтенде
   Слишком кратко, сударь.
   Израэль
   Так жизнь учила. Ведь воспитан я
   Солдатом, не сенатором.
   Бенинтенде
   Ты вздумал,
   Суд раздражив отрывистостью дерзкой,
   Решенье оттянуть?
   Израэль
   О, будьте кратки
   Вы так, как я, и верьте: эту милость
   Я вашему прощенью предпочту.
   Бенинтенде
   И это весь ответ?
   Израэль
   Спроси у дыбы,
   Что вырвала она у нас, - иль вздерни
   Вторично: кровь еще найдется в жилах,
   Найдется боль в изломанных плечах!
   Но - не посмеешь: если мы умрем
   (А в нас не хватит жизни вновь насытить
   Страданьем обожравшуюся дыбу),
   Пропал спектакль, которым вы хотите
   Пугнуть рабов, чтоб рабство укрепить!
   Стон агонии - не слова признанья,
   Нет правды в воплях: боль душе велит
   Для передышки лгать. Итак, что ж будет:
   Вновь пытка? или смерть?
   Бенинтенде
   Скажи мне: кто
   Был с вами в соучастии?
   Израэль
   Сенат.
   Бенинтенде
   Что это значит?
   Израэль
   Спросишь у народа
   Несчастного, кому злодейства знати
   Мятеж внушили.
   Бенинтенде
   Дожа знаешь ты?
   Израэль
   Да, с ним я Зару брал; когда вы здесь
   Чины речами добывали; жизнью
   Своей мы рисковали: вы - чужой
   И в обвиненьях и в защитах ваших...
   Известен дож и славными делами,
   И тем что оскорбил его Сенат.
   Бенинтенде
   С ним совещались вы?
   Израэль
   Твои вопросы
   Меня измучили сильней, чем пытка!
   Прошу ускорить приговор.
   Бенинтенде
   Успеем.
   Что можешь возразить на обвиненье?
   Календаро
   Я к разговорам не привык; едва ли
   Осталось мне добавить что-нибудь.
   Бенинтенде
   Когда мы вновь к тебе применим дыбу,
   Изменишь тон!
   Календаро
   О да, весьма возможно:
   И первой это удалось, но только
   Тон изменился, не слова. Но впрочем...
   Бенинтенде
   Что?
   Календаро
   Придает значение закон
   Признаниям под пыткой?
   Бенинтенде
   Несомненно.
   Календаро
   Кого бы я ни обвинил в измене?
   Бенинтенде
   Конечно; он предстанет пред судом.
   Календаро
   И этот оговор его погубит?
   Бенинтенде
   Когда признанье полно и подробно,
   То смерть оговоренному грозит.
   Календаро
   Так берегись же, гордый председатель!
   Я вечностью, разверстой для меня,
   Клянусь - тебя, лишь одного тебя
   Изменником изобличить под пыткой,
   Коль вновь я буду вздернут!
   Один из Джунты
   Председатель!
   Не лучше ль приговор определить?
   У этих ничего мы не добьемся.
   Бенинтенде
   Несчастье! Готовьтесь к близкой смерти.
   Злодейства ваши, наш закон, угроза
   Для всей страны - не дозволяют медлить.
   Конвой! Сведи их на красноколонный
   Балкон, откуда дож на бой быков
   Глядит в четверг на масленой, и там
   Предать возмездью. Пусть на месте казни
   Останутся трепещущие трупы
   Народу напоказ! Да снизойдет
   Господня милость к душам их!
   Джунта
   Аминь!
   Израэль
   Прощайте же, синьоры! Не придется
   Сойтись нам вновь!
   Бенинтенде
   И, чтоб они не стали
   Мятежную толпу мутить пред казнью,
   Заткнуть им рты заранее! Конвой,
   Веди их.
   Календаро
   Как! Нам даже не дозволят
   С друзьями попрощаться? Завещанье
   Оставить исповеднику?
   Бенинтенде
   Священник
   Ждет вас в передней. А насчет друзей
   Им тяжело прощаться с вами; вам же
   Нет в этой встрече пользы никакой.
   Календаро
   Нам рот всю жизнь, я знаю, затыкали,
   Хотя бы тем, кто были слишком робки,
   Чтоб думать вслух, рискуя жизнью; но
   Не знал я, что и в смертный миг отнимут
   У нас ту жалкую свободу слова,
   Какая умирающим дана!
   И все же...
   Израэль
   Пусть идут своей дорогой!
   Что пользы в нескольких словах? А гибель
   Почетней без поблажек палача!
   И громче наша кровь возопиет
   К благому небу, жалуясь на них,
   На их свирепость, чем могли бы томы
   Записанных предсмертных наших слов!
   Им страшен голос наш, но им, поверь,
   Страшней молчанье наше! Пусть трепещут!
   Их мысли - с ними; наши мысли - к небу
   Мы вознесем!.. Ведите, мы готовы.
   Календаро
   Когда б меня ты слушал, Израэль,
   Не так бы все пошло и трус тот бледный,
   Подлец Бертрам...
   Израэль
   Не нужно, Календаро!
   Зачем теперь об этом рассуждать?
   Бертрам
   Ах, если б вы со мною примирились
   Пред смертью! Я ведь не хотел - сломили!
   Простите мне, хоть сам себе вовек
   Я не прощу! О, не смотрите гневно!
   Израэль
   Умру, простив тебя.
   Календаро
   (плюет на Бертрама)
   Умру - прокляв!
   Уходят Израэль Бертуччо, Филиппо Календаро, стража и др.
   Бенинтенде
   Теперь, покончив с этими двумя
   Преступниками, перейдем к суду
   Над величайшим в летописях наших
   Предателем - Фальеро, нашим дожем!
   Все ясно и доказано, но с делом
   Такого рода мы должны спешить.
   Ввести его, чтоб выслушал решенье?
   Джунта
   Да, да!
   Бенинтенде
   Авогадоры! Дожа к нам
   Распорядитесь привести.
   Один из Джунты
   А прочих
   Когда судить?
   Бенинтенде
   Потом, когда покончим
   С вождями. Многие бежали к Кьоццу,
   Но тысячи им посланы вдогонку;
   На островах и на материке
   Все меры приняты, чтоб за границу
   Никто не ускользнул бы с клеветой
   Изменнической на Сенат высокий.
   Входит дож, окруженный стражами.
   Бенинтенде
   Дож (по закону все еще вы дож
   До той поры, когда тиару дожа
   Сорвут с главы, что не умела с честью
   Носить убор, славнейший всех корон),
   Вы заговор замыслили злодейский,
   Чтоб ниспровергнуть равных вам, кто вас
   Возвел на трон, и утопить в крови
   Родную славу!.. Дож, авогадоры
   В покоях ваших предъявили вам,
   По нашему приказу, все улики;
   Столь много их, что ни один изменник
   На очной ставке пред такою тенью
   Кровавой не стоял! В свою защиту
   Что скажете?
   Дож
   Что говорить, когда
   Моя защита - обвиненье вам?
   Злодеи - вы, но вы и прокуроры,
   И судьи вы, и палачи. Власть ваша,
   И действуйте.
   Бенинтенде
   Да: так как ваши все
   Сообщники признались - нет надежды.
   Дож
   А кто они?
   Бенинтенде
   Их много; вот вам первый,
   Стоящий перед вами и судом,
   Бертрам, бергамец. Есть к нему вопросы?
   Дож
   (с презрительным взглядом)
   Нет.
   Бенинтенде
   Два других: Филиппо Календаро
   И Израэль Бертуччо подтвердили
   Свое участье в заговоре вашем.
   Дож
   А где они?
   Бенинтенде
   На должном месте: держат
   Ответ пред небом за дела земные.
   Дож
   Ах, значит, умер он - плебейский Брут?
   И быстрый Кассий арсенала? Как же
   Был ими встречен приговор?
   Бенинтенде
   О вашем
   Подумайте, он близок. Ну? защита?
   Дож
   Пред низшими не стану защищаться!
   И вам я не подсуден. Где закон?
   Бенинтенде
   В столь чрезвычайных случаях мы вправе
   Любой закон поправить и дополнить.
   Да, наши предки не предусмотрели
   Таких злодейств, - как древний Рим забыл
   В своих таблицах указать возмездье
   Отцеубийцам; предки не карали
   Вину, о коей не было и мысли
   В великих душах. Кто предвидеть мог бы,
   Что вопреки природе посягнет
   Сын на отца и князь на государство?
   Злодейство ваше породит закон,
   Опасный для предателей высоких,
   Изменой восходящих к самовластью,
   Которым мало скипетра, покуда
   В двуострый меч не превратится он!
   Вам не довольно было трона дожа?
   И власть над всей Венецией мала?
   Дож
   Власть над Венецией!.. Да это _вы_
   Предатели! _Вы, вы_ мне изменили!
   Я, равный вам по крови, выше вас
   По сану и делам, оторван вами
   От дел моих высоких в дальних странах,
   В морях, на поле брани, в городах
   И жертвой, венценосной, но бессильной,
   Закованной, на тот алтарь повергнут,
   Где вы - жрецы! Не знал, не жаждал я,
   Во сне не видел вашего избранья!
   Я в Риме был тогда; я подчинился,
   Но, воротясь, нашел, помимо зоркой
   Ревнивости, с которой вы привыкли,
   Смеясь, мешать благим мечтам князей,
   Проделанную вами в дни межвластья,
   Пока в столицу ехал я, урезку
   И искаженье жалких прав, какие
   Остались дожу! Это все я снес
   И впредь сносил бы. если б мой очаг
   Запятнан не был вашей клеветою.
   А клеветник - вот он, средь вас, достойный
   Судья в суде таком!..
   Бенинтенде
   (прерывая его)
   Микеле Стено
   Член Сорока; находится он здесь
   По должности. Советом Десяти
   Приглашены сенаторы на Джунту,
   Чтоб нам помочь в суде, столь небывалом
   И трудном. Он освобожден от кары,
   Ему назначенной, поскольку дож
   Кто должен быть защитником закона,
   Но сам его хотел попрать - не вправе
   Другим искать возмездья по статутам,
   Какие сам отверг и осквернил!
   Дож
   Ему возмездья! Легче мне, что здесь он
   Сидит, средь вас, мою смакуя гибель,
   А не под издевательским арестом,
   Что подлый, лживый, лицемерный суд
   Назначил карой! Грязь его вины
   Сиянье рядом с вашею заступой!
   Бенинтенде
   Но как возможно, что великий дож,
   Три четверти столетья знавший только
   Почет, позволил, точно мальчик пылкий,
   Чтоб ярость одолела в нем все чувства,
   Страх, мудрость, долг - из-за такого вздора,
   Как дерзость раздраженного юнца?
   Дож
   От искры пламя вспыхнет, и от капли
   Прольется кубок; мой же - полон был:
   Вы угнетали и народ и князя.
   Обоим ждал свободы я, обоих
   Сгубил. А будь успех - была бы слава,
   Победа, мщенье и такое имя,
   Что спорить бы Венеция могла
   С историей Афин и Сиракуз
   В дни их свободы прежней и расцвета,
   А я - с Гелоном или Фразибулом!
   Я проиграл; за проигрыш расплата
   Теперешний позор и смерть. Но время
   Рассудит все - в свободной иль в погибшей
   Венеции; тогда - увидят правду!
   Не медлите! Пощады не ищу я,
   Как не дал бы! В игре рискнул я жизнью
   И проиграл; берите ж: я бы взял!
   Стоял бы я меж вашими гробами;
   Вкруг моего столпитесь - растоптать,
   Как вы, при жизни, сердце мне топтали!
   Бенинтенде
   Итак, признались вы? и, значит, суд наш
   Был справедлив?
   Дож
   Признал я неудачу;
   Фортуна - женщина; ее дарами
   Был с юности осыпан я; мой промах
   В том, что, старик, былым улыбкам верил.
   Бенинтенде
   Так нет сомнений в нашем беспристрастье?
   Дож
   Патриции! Достаточно вопросов!
   Готов я к худшему, но кровь не вовсе
   Во мне остыла, я не одарен
   Терпением. Прошу вас: прекратите
   Допрос дальнейший, превратить грозящий
   Суд в словопренье. Каждый мой ответ
   Вам будет оскорбителен - всем вашим
   Бесчисленным врагам на радость. Правда,
   Нет эха у суровых этих стен,
   Но уши - есть; и есть язык; и если
   Один у правды путь - сквозь них прорваться,
   То вы, боясь меня, судя, казня,
   Вы сами в гроб все доброе и злое,
   Что я скажу, безмолвно не снесете:
   Груз тайны этой не для ваших душ;
   Пускай уснет в моей, чтоб вам избегнуть
   Двойной грозы, коль меньшая прошла.
   Желая дать размах защите, так бы
   Ее повел я: ведь _слова - дела!_
   А слово смертника вдвойне живуче
   И мстит порой; так бросьте в гроб мое,
   Коль пережить меня хотите, - вот мой
   Совет! Вы часто гнев мой возбуждали
   При жизни, дайте ж мирно умереть.
   Молю. Не защищаюсь, не борюсь я,
   Прошу лишь о молчанье для себя
   И жду решенья.
   Бенинтенде
   Полнота признанья
   Снимает с нас тяжелую повинность
   Прибегнуть к пытке, чтоб добиться правды.
   Дож
   Что пытка! Вы меня вседневной пытке
   Подвергли, сделав дожем. Добавляйте ж
   Терзанья плоти: дряхлая - уступит
   Тискам железным; но в душе найдется,
   Чем утомить машины ваши все!
   Входит офицер.
   Офицер
   Высокие синьоры! Догаресса
   Желает быть на заседанье Джунты.
   Бенинтенде
   Отцы сенаторы, вы разрешите?
   Один из Джунты
   Она, быть может, с важным сообщеньем
   Пришла, и мы поступим справедливо,
   Приняв ее.
   Бенинтенде
   Нет возражений?
   Все
   Нет.
   Дож
   Сколь он хорош, закон венецианский!
   Впустить жену, надеясь, что она
   Свидетельствовать будет против мужа!
   Какая честь для чистых наших дам!
   Но им, сидящим тут, марать привычно
   Честь каждого - и как не внять признанью?
   Ну, гнусный Стено, коль жена предаст,
   Прощу и ложь тебе, и суд пристрастный,
   И казнь мою, и жизнь твою в грязи!
   Входит догаресса.
   Бенинтенде
   Синьора, как ни странна ваша просьба,
   Наш правый суд ей внял и терпеливо
   Вас выслушает с должным уваженьем
   К вам лично, к рангу вашему и к роду,
   Какая вас ни увлекала б цель.
   Но вы бледнеете... Эй, там, к синьоре!
   Скорее кресло!
   Анджолина
   Слабость на мгновенье...
   Прошло... Прошу простить, но я не сяду
   В том помещенье, где мой государь
   И мой супруг стоит.
   Бенинтенде
   В чем ваша просьба?
   Анджолина
   Зловещий слух, - но верный, если правда
   Все, что я вижу, - до меня донесся,
   И я пришла с решимостью узнать
   Все худшее. Простите, что врываюсь.
   И если... не могу сказать... вопрос мой...
   Но вы уже ответили безмолвно,
   Взор отвратив и сумрачно склонясь!
   О боже мой! Здесь тишина могилы!
   Бенинтенде
   (после паузы)
   Избавь себя и нас от называнья
   Ужасной нашей, но неотвратимой
   Повинности пред небом и людьми!
   Анджолина
   Ответь! Не верю, нет, невероятно!..
   Он осужден?
   Бенинтенде
   Увы!
   Анджолина
   И он преступен?
   Бенинтенде
   Синьора! Лишь понятное смятенье
   Всех ваших мыслей извиняет вам
   Вопрос ваш; а иначе недоверьем
   Глубоко оскорбили б вы верховный
   И правый суд. Спроси у дожа! Если
   Отвергнет он улики, можешь верить,
   Что он, как ты сама, безгрешен.
   Анджолина
   Да?
   Муж мой! Мой князь! Друг бедного отца!
   В боях могучий и в Совете мудрый!
   Пусть он возьмет слова назад! Молчишь?
   Бенинтенде
   Пред нами он свою вину признал
   И, видишь, пред тобой не отрицает.
   Анджолина
   Но не умрет он! Старца пощадите,
   Чью жизнь к неделям боль и стыд сведут!
   Сотрет ли день злоумыслов бесплодных
   Шестнадцать люстров, полных славных дел?
   Бенинтенде
   Наш приговор исполнится немедля
   И несмягченным - таково решенье.
   Анджолина
   Его - вина, но ваше - милосердье.
   Бенинтенде
   Оно неправосудно здесь.
   Анджолина
   Синьор!
   Кто правосуден только, тот жесток!
   Будь правый суд для всех, казнили всех бы.
   Бенинтенде
   Но казнь ему - спасенье государству.
   Анджолина
   Как подданный, служил он государству,
   Ваш генерал, спасал он государство,
   Ваш суверен, он ведал государство.
   Один из Совета
   Он, как изменник, предал государство.
   Анджолина
   Не будь его, где было б государство?
   Что было б рушить иль спасать? И вы,
   Кем на смерть обречен освободитель,
   Стонали б на галерах мусульманских,
   Бряцали б цепью в гуннских рудниках!
   Один из Совета
   Здесь есть такие, что умрут, синьора,
   Но жить не станут в рабстве.
   Анджолина
   Если здесь
   И есть такие, ты - не в их числе:
   Кто мужествен, тот милосерден к павшим...
   Что ж, есть надежда?
   Бенинтенде
   Нет и быть не может.
   Анджолина
   Ну, если так, тогда умри, Фальеро!
   Умри, не дрогнув, старый друг отца!
   Виновен ты в великом преступленье,
   Но зверством их ты обелен почти.
   Я б их просила, умоляла б их,
   Я клянчила б, как нищий клянчит хлеба,
   Вопила бы, как им вопить пред богом,
   Который им их милостью воздаст,
   Будь нам с тобой пристойно это или
   Не возвещай суровость глаз холодных,
   Что в сердце судей - беспощадный гнев!
   Прими ж удел твой, как пристойно князю!
   Дож
   Я вдоволь жил, чтоб научиться смерти!
   Твои ж мольбы пред этими людьми
   Лишь стон овечки перед мясником
   Иль в бурю крик матросов; я не взял бы
   И вечной жизни от злодеев этих,
   Чей гнет чудовищный хотел я снять
   Со стонущих народов!
   Микель Стено
   Только слово
   К вам, дож, и к этой благородной даме,
   Кого я тяжко оскорбил. О, если б
   Я мог стыдом, печалью, покаяньем
   Стереть неумолимое былое!
   Но - невозможно! Так простимся ж кротко,
   По-христиански: сокрушенным сердцем
   Молю вас - не простить, но пожалеть
   И шлю за вас, пусть робкие, молитвы!
   Анджолина
   Судья верховный, мудрый Бенинтенде,
   Прими ответ мой этому синьору,
   Пусть грязный Стено знает, что слова
   Его могли на миг вложить в меня,
   В дочь Лоредано, жалость - и не больше
   К таким, как он. Дай бог презренью прочих
   Быть столь же кротким! Честь мою ценю я
   Дороже сотни жизней, если б их
   Прибавили к моей, но не хотела
   Одну чужую погубить за то,
   Что осквернить нельзя, - за чувство чести,
   Которому не мнение других,
   Не слава, а оно само награда!
   Мне клевета - не более чем ветер
   Скале, но есть чувствительнее души,
   Увы! для них подобные слова,
   Как вихрь для вод; для этих душ бесчестье
   И даже тень его страшней, чем гибель
   Здесь и за гробом; люди, чей порок
   Дрожать перед насмешкою порока;
   Кто, устояв пред зовом наслаждений,
   Под гнетом горя, вдруг слабеет, если
   На имя гордое, на эту башню
   Надежд ложится тень; они ревнивей
   Орла к высотам светлым... Пусть же все,
   Что видим здесь, и чувствуем, и терпим,
   Отучит раздраженных негодяев
   Тех задевать, кто выше их. Порою
   Льва мошкара безумит; рана в пятку
   Повергла в смерть храбрейшего из храбрых;
   Позор жены повлек паденье Трои;
   Позор жены царей изгнал из Рима;
   Муж оскорбленный предал Клюзий галлам,
   Что вслед за тем сломили было Рим;
   Бесстыдный жест Калигулу убил,
   Хотя весь мир сносил его жестокость;
   Обида девы маврам отдала
   Испанию; две лживых строчки Стено
   Здесь каждого десятого сгубили,
   Чуть не сгубив Сенат восьмисотлетний,
   Тиару с дожа сняли - с головой,
   Цепей добавив скорбному народу!
   Пусть он гордится, жалкий негодяй,
   Как та блудница, сжегшая Персеполь,
   Такая слава для него как раз!
   Но пусть, навязывая нам молитвы,
   Не оскорбляет он предсмертный час
   Того, кто _был_, кем бы ни стал, героем!
   Добра не ждать из родника такого;
   Нам он не нужен ни теперь, ни впредь;
   Пусть он живет с самим собою - с бездной
   Падения. Прощают человека,
   Но не змею. Прощенья нет для Стено
   И гнева нет. Такие только жалят,
   А высшие страдают - вот закон.
   Ужаленный гадюкой, умирая,
   Раздавит гада, но без чувства злобы:
   Он должен жалить; а иные души
   Такие ж гады, как могильный червь!
   Дож
   (к Бенинтенде)
   Синьор! Кончайте то, что мните долгом.
   Бенинтенде
   Сейчас; но прежде просим догарессу
   Покинуть зал: ей будет слишком тяжко
   Присутствовать и слушать.
   Анджолина
   Да, я знаю;
   Но все должна я вынести: ведь в этом
   Мой долг. И только силою меня
   Отторгнут от супруга! Приступайте!
   Не бойтесь криков, слез и вздохов; сердце
   Разбиться может, но безмолвно; знаю,
   Что все перенесу! Читай!
   Бенинтенде
   Марино
   Фальеро, дож Венецианский, граф
   Валь-ди-Марино и сенатор, в прошлом
   Командующий армией и флотом,
   Патриций, многократно облеченный
   Доверьем государства вплоть до высшей
   Магистратуры, - слушай приговор!
   Изобличенный множеством свидетельств,
   Уликами и собственным признаньем
   В предательстве, в измене государству
   Неслыханной, ты осужден на смерть.
   Твои владенья отойдут в казну,
   А имя будет вычеркнуто всюду,
   И лишь при благодарственных молебнах
   За дивное спасенье наше - вспомнят
   Его в календарях, с чумою рядом,
   С землетрясеньем, с внешними врагами,
   С диаволом, чтоб милость божью славить,
   Укрывшую и родину и нас
   От лютости твоей. То место, где бы
   Как дож ты был изображен в соседстве
   С прославленными дожами, оставят
   Пустым, задернув траурным покровом
   С такою скорбной надписью на нем:
   "Hie locus est Marini Falieri,
   Decapitati pro criminibus" {*}.
   {* "Здесь - место Марино Фальеро,
   обезглавленного за преступления" (лат.).}
   Дож
   "За преступленья". Пусть, но все напрасно:
   Позорный мрак над именем моим,
   Что должен скрыть мои черты, притянет
   Глаза людей властней, чем сто портретов
   Соседних, с их мишурным блеском, - _ваших_
   Рабов покорных, палачей народа!
   "За преступленья обезглавлен". Спросят:
   А в чем они? Не лучше ль их назвать,
   Чтоб зритель мог, на правду опираясь,
   Их оправдать или понять хотя б?!
   Дож - заговорщик! Почему?! Пусть люди
   Узнают это. Вам ли прятать вашу
   Историю?
   Бенинтенде
   Ответит время. Внуки
   Пусть наш оценят приговор. И вот он:
   Как дож, в порфире и в тиаре, ты
   Прошествуешь на лестницу Гигантов,
   Где ты и все князья венчались властью,
   И там, где дож берет венец впервые,
   С тебя венец впервые сдернут и
   Отрубят голову. И милость неба
   С тобой да будет!
   Дож
   Так решила Джунта?
   Бенинтенде
   Да, так.
   Дож
   Ну что ж!.. А казнь когда?
   Бенинтенде
   Немедля.
   И с богом примириться поспеши:
   Ты через час уже пред ним предстанешь.
   Дож
   Я с ним уже: он раньше кровь увидит
   Мою, чем души палачей моих...
   Все земли конфискуете?
   Бенинтенде
   Да, все,
   И движимость, и ценности; оставим
   Две тысячи дукатов: завещай их.
   Дож
   Жестокость! Я желал бы сохранить
   Поместье близ Тревизо, что Лаврентий,
   Ченедский граф, епископ, дал мне в лен
   Потомственный, - чтоб завещать его
   (Мои владенья в городе, дворец
   И ценности предоставляя фиску)
   Моей супруге и родне.
   Бенинтенде
   Родня
   Прав лишена; в ней старший, твой племянник,