Страница:
– М-да, такое тоже не исключено! Надеюсь; эта штуковина соберет не очень много любителей.
– Ты забываешь про рекламу в «Вестнике».
– И верно… выходит палка о двух концах! Ладно, там будет видно. А отделаться от честных покупателей проще простого, достаточно таблички «продано».
– Возможно. В конце концов, на месте разберемся.
Под руководством учителей два выпускных класса устанавливали лотки, наводили глянец на прилавки.
Артур трудился вместе со школьниками. Он занимался весьма своеобразным объектом – бочкой с шарами, приготовленной специально для самых маленьких посетителей. В небольшом бочонке было проделано круглое отверстие, чтобы ребенок, сунув туда руку, мог вытащить горсть шариков. Причем диаметр отверстия, тщательно просчитанный, не позволял «клиенту» достать более десяти шариков за один раз.
У сцены возвышалась груда бумажных мешков с шариками. Артур заканчивал выводить на бочонке голубые, белые и красные полосы – он должен был издали бросаться в глаза.
Мишель и Даниель вместе с другими ребятами спешно раскладывали по лоткам пронумерованные» свертки, которые доставил из «Маргийери» грузовичок добровольца-экспедитора.
Зал жужжал, словно пчелиный рой.
Господин Массой, преподаватель естественных наук, налаживал кинопроектор. С полдюжины учеников, взгромоздись на самую верхотуру, вешали на окна черные шторы. Если бы они справились быстро, распродажу пришлось бы проводить при искусственном освещении, но это занятие оказалось весьма кропотливым, так что вряд ли они могли управиться до начала просмотра.
Над каждым лотком красовался большой плакат, извещающий о характере выставленных на торги товаров. Под руководством учителя словесности господина Меке школьники сочиняли надписи, стараясь сделать их как можно вычурнее.
Так над прилавком с кухонной утварью можно было прочитать: «Все для кудесника кухни», а над лотком с инструментами – «Сокровищница для истинного мастера».
Время от времени учителя удовлетворенно посматривали на своих питомцев. С первого взгляда было видно, что все школьники как один работают огоньком – всем хотелось, чтобы праздник удался на славу.
На самых тяжелых участках ребятам помогали сотрудники мэрии – их легко было узнать по букве «М» на фуражках.
Когда свертки были распределены по лоткам, Мишель с Даниелем устроили совещание: куда бы пристроить альбом. Он не подходил ни под одну из объявленных категорий.
– На худой конец сойдет за предмет искусства. Вполне художественная вещь!
– Хм… Пожалуй.
Чтобы альбом выглядел посолиднев, ребята решили склеить для него картонную подставку.
– Теперь полный порядок! – заключил Мишель. – Можно забирать альбом домой.
Мишель, Даниель и Артур, как и остальные участники мероприятия, явились в школу заблаговременно– за полчаса до начала.
Даниель не спускал глаз с альбома, водруженного на подставку, которую он сам накануне смастерил.
Мишелю удалось подыскать себе замену за лотком, чтобы в случае появления таинственного охотника за альбомом прийти к кузену на подмогу. Не слишком углубляясь в суть дела, он наказал троим своим однокашникам – Мишель отобрал ребят поспортивнее – держать ухо востро и по сигналу бежать к нему.
Артур занял пост в кулисах, возле служебного входа, через который мог попытаться улизнуть похититель альбома.
Толпа, не останавливаясь, текла между лотками. По-видимому, посетителям хотелось удовлетворить законное любопытство, прежде чем делать выбор.
Внезапно, примерно через четверть часа после начала торгов, Даниель заметил у своего лотка молодого человека лет двадцати. Он был высокий и худой, на открытом лице проступало смущение.
Окинув взором лежащие на прилавке «предметы искусства», он ткнул пальцем в альбом.
– Сколько? – спросил он, засовывая руку в карман.
Даниель вздрогнул и взглянул на Мишеля. Тот настороженно смотрел в его сторону.
– Этот альбом продан, – смущенно улыбнулся Даниель. – Покупатель заберет его позже, он пока оставил его на хранение, чтобы не таскать с собой…
– Я хочу его перекупить, – произнес парень. – где ваш покупатель?
Даниель притворился, что шарит глазами по залу.
– Что-то не видно. Послушайте… оставьте мне имя, я дам объявление по радио, как только он появится. Может, вам удастся договориться.
– Хм… Ну, тогда…
Незнакомец что-то мямлил – предложение Даниеля явно застигло его врасплох. По-видимому, он не был готов к такому повороту дела.
– Я сейчас вернусь, – выговорил он наконец. – Только без меня его не отдавайте! Это… очень важно!
И молодой человек кинулся прочь с такой поспешностью, словно забыл выключить молоко на плите. Мишель, который тем временем сумел подобраться поближе к лотку, дал ему отойти на несколько шагов и ринулся следом за ним.
Незнакомец, казалось, совершенно не опасался:лежки. Он удалялся большими шагами, зигзага-га пролагая себе путь через толпу. Когда он добрался до выхода, Мишель насторожился. У него мелькнула мысль: уж не попался ли он сам на удочку? А что если его нарочно отманивают от лотка, где Даниель остался в одиночестве? Но, поразмыслив, юноша счел это маловероятным – вряд ли таинственный любитель старинных открыток проведал о принятых ими мерах предосторожности.
Осторожно высунувшись из-за двери, Мишель видел, как молодой человек направляется к стоящей на площади машине и нагибается к левому переднему окошку с приспущенным стеклом.
Мальчик не слишком удивился, узнав водителя.
«Рамадон! Ну-ну! Значит, уже сообщников подсылаем. Посмотрим, как мы воспримем провал…»
Слов было не слышно, но по поведению и жестикуляции молодого человека нетрудно было догадаться, что Рамадон осыпает его упреками. Энергичные жесты и кивки юноши, скорее всего*, подкрепляли усиленные оправдания в ответ на неиссякаемый град обвинений.
В последний раз протестующе и в то же время безнадежно всплеснув руками, разъяренный молодой человек торопливо зашагал прочь.
Мишель еле-еле успел отпрянуть назад. Рамадон выскочил из машины, с раздражением хлопнув дверцей.
Мальчик заторопился обратно в зал; проходя мимо Даниеля, он подал ему знак, затем пошел предупредить Артура, который по-прежнему стоял на боевом посту возле служебного входа.
Посетителей становилось все больше. Мишелю подумалось, что низкорослому господину Рамадо-ну легко будет затеряться в толпе.
Пристроившись неподалеку от лотка с «предметами искусства», мальчик наблюдал, как подозреваемый направляется туда, беспокойно озираясь по сторонам.
«И чего он боится?» – недоумевал Мишель.
Когда Рамадон остановился у прилавка, Мишель подкрался поближе, чтобы слышать разговор.
– Сожалею, господин Рамадон, но этот альбом не продается, – говорил Даниель.
– Что значит «не продается»?!
Даниель изобразил смущение и нагнулся, делая вид, что подбирает с пола табличку.
– Видите, что у меня здесь написано? Продано!
Рамадон достал из кармана носовой платок, отер лоб.
– Это немыслимо! Мне непременно нужен этот альбом, непременно! Кому вы его продали?
Даниель, уже предупрежденный Мишелем о стычке между незнакомым молодым человеком и Рамадоном, не собирался отступать от избранной тактики.
– Покупатель придет позже. Он пока оставил его, чтобы не занимать себе руки.
– Покажите его мне!
Рамадон нервничал. Последние слова он уже проорал; несколько посетителей в недоумении взглянули на него. Заметив это, Рамадон опять промокнул лоб и продолжал, понизив голос:
– Очень вас прошу, покажите мне этого человека!
Даниель сделал вид, что выглядывает кого-то в толпе.
– Легко сказать «покажите», в такой-то сутолоке, – ответил он дерзко. – Не соизволите ли подождать?
Наверное, в вопросе Даниеля прозвучала слишком явственная ирония. Во всяком случае, дядя Николь вдруг тяжело задышал, как человек, с трудом сдерживающий ярость, и двумя руками оперся о прилавок. Мишель стал продвигаться вперед, уверенный, что мужчина сейчас схватит объект своих вожделений и пустится наутек.
– Послушайте, – свистящим шепотом проговорил господин Рамадон. – Я вам настоятельно рекомендую продать его мне. Вашему покупателю вы вернете деньги. Я разговариваю пока по-хорошему исключительно из уважения к вашему мероприятию. Если желаете знать, этот альбом у меня украли… Всякий, кто его купит, становится скупщиком краденого! Мне не хотелось принимать крайние меры, но если вы будете упираться, я вызову жандармов! Тогда посмотрим, кто из нас прав!
Захваченный врасплох этой тирадой, Даниель не знал, что ответить. Мишель почувствовал, что пора вмешаться, чтобы выиграть хоть какое-то время: доводы господина Рамадона были не лишены основательности.
«А все-таки он не сказал Николь про открытку. Интересно, почему? Посмотрим, будет ли он еще угрожать! Тем более, что альбом не его, если Николь сказала правду».
Мужчина однако не намеревался сдаваться, строит ли он скандал? Осмелится ли выполнить свою угрозу?
Занятый этими мыслями, Мишель приближался к лотку. Когда до того оставалась всего пара шагов, господин Рамадон вдруг развернулся и зашагал к выходу.
– Ну как ты? По-моему, тебя здорово пропесочили!
– Да уж, – вздохнул кузен. – Как по-твоему, получится отбить альбом?
– Очень даже может быть. Если он вернется, |я все-таки спрошу, почему он не сказал Николь про открытку, которую близнецы бросили в почтовый ящик.
– А что, если он, как грозился, вызовет жандармов? Представляешь, в каком мы окажемся положении с нашим липовым покупателем!
– Не посмеет. Иначе бы он это сделал уже давным-давно…
– Куда же он подевался? Ты его видишь? Мишель тщетно искал Рамадона глазами. Кузены пребывали в тихой панике, которая все возрастала по мере того, как шло время. Но все 'было тихо-мирно. Толпа покупателей медленно струилась между оголившимися лотками.
К ним подошел господин Дрокур, чтобы переброситься парой слов, затем господин Скаффер – поздравить с успехом. Показался господин Готье с заговорщицкой улыбкой на губах.
– Пока ничего?
– К сожалению.
Николь Марнье так и не появилась.
– Наверное, Рамадон хотел расчистить себе поле деятельности, – предположил Мишель. – Может, Николь была права…
По радио объявили о начале первого киносеанса. Посетителей попросили отойти как можно дальше вглубь зала, так как экран висел на сцене. Мишель и Даниель с опаской огляделись… Рамадона нигде не было видно.
Свет потух. Засветился экран, начался фильм. Ребята держали наготове электрический фонарик.
Вдруг Мишель услышал, что его кто-то окликнул, где-то совсем рядом – негромко, чтобы не отвлекать зрителей от фильма.
– Эй, Мишель…
Мишель сделал несколько шагов туда, откуда слышался зов. Даниель, заинтригованный, проводил его взглядом. Он отвлекся буквально на несколько секунд… максимум на полминуты. Но когда его взгляд опять упал на прилавок, освещенный слабым светом проектора, мальчик вскрикнул от досады.
– Мишель… Мишель! Альбом исчез!
12
13
– Ты забываешь про рекламу в «Вестнике».
– И верно… выходит палка о двух концах! Ладно, там будет видно. А отделаться от честных покупателей проще простого, достаточно таблички «продано».
– Возможно. В конце концов, на месте разберемся.
* * *
В субботу с двух часов дня в актовом зале школы вовсю кипела предпраздничная суета.Под руководством учителей два выпускных класса устанавливали лотки, наводили глянец на прилавки.
Артур трудился вместе со школьниками. Он занимался весьма своеобразным объектом – бочкой с шарами, приготовленной специально для самых маленьких посетителей. В небольшом бочонке было проделано круглое отверстие, чтобы ребенок, сунув туда руку, мог вытащить горсть шариков. Причем диаметр отверстия, тщательно просчитанный, не позволял «клиенту» достать более десяти шариков за один раз.
У сцены возвышалась груда бумажных мешков с шариками. Артур заканчивал выводить на бочонке голубые, белые и красные полосы – он должен был издали бросаться в глаза.
Мишель и Даниель вместе с другими ребятами спешно раскладывали по лоткам пронумерованные» свертки, которые доставил из «Маргийери» грузовичок добровольца-экспедитора.
Зал жужжал, словно пчелиный рой.
Господин Массой, преподаватель естественных наук, налаживал кинопроектор. С полдюжины учеников, взгромоздись на самую верхотуру, вешали на окна черные шторы. Если бы они справились быстро, распродажу пришлось бы проводить при искусственном освещении, но это занятие оказалось весьма кропотливым, так что вряд ли они могли управиться до начала просмотра.
Над каждым лотком красовался большой плакат, извещающий о характере выставленных на торги товаров. Под руководством учителя словесности господина Меке школьники сочиняли надписи, стараясь сделать их как можно вычурнее.
Так над прилавком с кухонной утварью можно было прочитать: «Все для кудесника кухни», а над лотком с инструментами – «Сокровищница для истинного мастера».
Время от времени учителя удовлетворенно посматривали на своих питомцев. С первого взгляда было видно, что все школьники как один работают огоньком – всем хотелось, чтобы праздник удался на славу.
На самых тяжелых участках ребятам помогали сотрудники мэрии – их легко было узнать по букве «М» на фуражках.
Когда свертки были распределены по лоткам, Мишель с Даниелем устроили совещание: куда бы пристроить альбом. Он не подходил ни под одну из объявленных категорий.
– На худой конец сойдет за предмет искусства. Вполне художественная вещь!
– Хм… Пожалуй.
Чтобы альбом выглядел посолиднев, ребята решили склеить для него картонную подставку.
– Теперь полный порядок! – заключил Мишель. – Можно забирать альбом домой.
* * *
В воскресенье к самому открытию праздника, то есть к десяти утра, в зале собралась целая толпа.Мишель, Даниель и Артур, как и остальные участники мероприятия, явились в школу заблаговременно– за полчаса до начала.
Даниель не спускал глаз с альбома, водруженного на подставку, которую он сам накануне смастерил.
Мишелю удалось подыскать себе замену за лотком, чтобы в случае появления таинственного охотника за альбомом прийти к кузену на подмогу. Не слишком углубляясь в суть дела, он наказал троим своим однокашникам – Мишель отобрал ребят поспортивнее – держать ухо востро и по сигналу бежать к нему.
Артур занял пост в кулисах, возле служебного входа, через который мог попытаться улизнуть похититель альбома.
Толпа, не останавливаясь, текла между лотками. По-видимому, посетителям хотелось удовлетворить законное любопытство, прежде чем делать выбор.
Внезапно, примерно через четверть часа после начала торгов, Даниель заметил у своего лотка молодого человека лет двадцати. Он был высокий и худой, на открытом лице проступало смущение.
Окинув взором лежащие на прилавке «предметы искусства», он ткнул пальцем в альбом.
– Сколько? – спросил он, засовывая руку в карман.
Даниель вздрогнул и взглянул на Мишеля. Тот настороженно смотрел в его сторону.
– Этот альбом продан, – смущенно улыбнулся Даниель. – Покупатель заберет его позже, он пока оставил его на хранение, чтобы не таскать с собой…
– Я хочу его перекупить, – произнес парень. – где ваш покупатель?
Даниель притворился, что шарит глазами по залу.
– Что-то не видно. Послушайте… оставьте мне имя, я дам объявление по радио, как только он появится. Может, вам удастся договориться.
– Хм… Ну, тогда…
Незнакомец что-то мямлил – предложение Даниеля явно застигло его врасплох. По-видимому, он не был готов к такому повороту дела.
– Я сейчас вернусь, – выговорил он наконец. – Только без меня его не отдавайте! Это… очень важно!
И молодой человек кинулся прочь с такой поспешностью, словно забыл выключить молоко на плите. Мишель, который тем временем сумел подобраться поближе к лотку, дал ему отойти на несколько шагов и ринулся следом за ним.
Незнакомец, казалось, совершенно не опасался:лежки. Он удалялся большими шагами, зигзага-га пролагая себе путь через толпу. Когда он добрался до выхода, Мишель насторожился. У него мелькнула мысль: уж не попался ли он сам на удочку? А что если его нарочно отманивают от лотка, где Даниель остался в одиночестве? Но, поразмыслив, юноша счел это маловероятным – вряд ли таинственный любитель старинных открыток проведал о принятых ими мерах предосторожности.
Осторожно высунувшись из-за двери, Мишель видел, как молодой человек направляется к стоящей на площади машине и нагибается к левому переднему окошку с приспущенным стеклом.
Мальчик не слишком удивился, узнав водителя.
«Рамадон! Ну-ну! Значит, уже сообщников подсылаем. Посмотрим, как мы воспримем провал…»
Слов было не слышно, но по поведению и жестикуляции молодого человека нетрудно было догадаться, что Рамадон осыпает его упреками. Энергичные жесты и кивки юноши, скорее всего*, подкрепляли усиленные оправдания в ответ на неиссякаемый град обвинений.
В последний раз протестующе и в то же время безнадежно всплеснув руками, разъяренный молодой человек торопливо зашагал прочь.
Мишель еле-еле успел отпрянуть назад. Рамадон выскочил из машины, с раздражением хлопнув дверцей.
Мальчик заторопился обратно в зал; проходя мимо Даниеля, он подал ему знак, затем пошел предупредить Артура, который по-прежнему стоял на боевом посту возле служебного входа.
Посетителей становилось все больше. Мишелю подумалось, что низкорослому господину Рамадо-ну легко будет затеряться в толпе.
Пристроившись неподалеку от лотка с «предметами искусства», мальчик наблюдал, как подозреваемый направляется туда, беспокойно озираясь по сторонам.
«И чего он боится?» – недоумевал Мишель.
Когда Рамадон остановился у прилавка, Мишель подкрался поближе, чтобы слышать разговор.
– Сожалею, господин Рамадон, но этот альбом не продается, – говорил Даниель.
– Что значит «не продается»?!
Даниель изобразил смущение и нагнулся, делая вид, что подбирает с пола табличку.
– Видите, что у меня здесь написано? Продано!
Рамадон достал из кармана носовой платок, отер лоб.
– Это немыслимо! Мне непременно нужен этот альбом, непременно! Кому вы его продали?
Даниель, уже предупрежденный Мишелем о стычке между незнакомым молодым человеком и Рамадоном, не собирался отступать от избранной тактики.
– Покупатель придет позже. Он пока оставил его, чтобы не занимать себе руки.
– Покажите его мне!
Рамадон нервничал. Последние слова он уже проорал; несколько посетителей в недоумении взглянули на него. Заметив это, Рамадон опять промокнул лоб и продолжал, понизив голос:
– Очень вас прошу, покажите мне этого человека!
Даниель сделал вид, что выглядывает кого-то в толпе.
– Легко сказать «покажите», в такой-то сутолоке, – ответил он дерзко. – Не соизволите ли подождать?
Наверное, в вопросе Даниеля прозвучала слишком явственная ирония. Во всяком случае, дядя Николь вдруг тяжело задышал, как человек, с трудом сдерживающий ярость, и двумя руками оперся о прилавок. Мишель стал продвигаться вперед, уверенный, что мужчина сейчас схватит объект своих вожделений и пустится наутек.
– Послушайте, – свистящим шепотом проговорил господин Рамадон. – Я вам настоятельно рекомендую продать его мне. Вашему покупателю вы вернете деньги. Я разговариваю пока по-хорошему исключительно из уважения к вашему мероприятию. Если желаете знать, этот альбом у меня украли… Всякий, кто его купит, становится скупщиком краденого! Мне не хотелось принимать крайние меры, но если вы будете упираться, я вызову жандармов! Тогда посмотрим, кто из нас прав!
Захваченный врасплох этой тирадой, Даниель не знал, что ответить. Мишель почувствовал, что пора вмешаться, чтобы выиграть хоть какое-то время: доводы господина Рамадона были не лишены основательности.
«А все-таки он не сказал Николь про открытку. Интересно, почему? Посмотрим, будет ли он еще угрожать! Тем более, что альбом не его, если Николь сказала правду».
Мужчина однако не намеревался сдаваться, строит ли он скандал? Осмелится ли выполнить свою угрозу?
Занятый этими мыслями, Мишель приближался к лотку. Когда до того оставалась всего пара шагов, господин Рамадон вдруг развернулся и зашагал к выходу.
– Ну как ты? По-моему, тебя здорово пропесочили!
– Да уж, – вздохнул кузен. – Как по-твоему, получится отбить альбом?
– Очень даже может быть. Если он вернется, |я все-таки спрошу, почему он не сказал Николь про открытку, которую близнецы бросили в почтовый ящик.
– А что, если он, как грозился, вызовет жандармов? Представляешь, в каком мы окажемся положении с нашим липовым покупателем!
– Не посмеет. Иначе бы он это сделал уже давным-давно…
– Куда же он подевался? Ты его видишь? Мишель тщетно искал Рамадона глазами. Кузены пребывали в тихой панике, которая все возрастала по мере того, как шло время. Но все 'было тихо-мирно. Толпа покупателей медленно струилась между оголившимися лотками.
К ним подошел господин Дрокур, чтобы переброситься парой слов, затем господин Скаффер – поздравить с успехом. Показался господин Готье с заговорщицкой улыбкой на губах.
– Пока ничего?
– К сожалению.
Николь Марнье так и не появилась.
– Наверное, Рамадон хотел расчистить себе поле деятельности, – предположил Мишель. – Может, Николь была права…
По радио объявили о начале первого киносеанса. Посетителей попросили отойти как можно дальше вглубь зала, так как экран висел на сцене. Мишель и Даниель с опаской огляделись… Рамадона нигде не было видно.
Свет потух. Засветился экран, начался фильм. Ребята держали наготове электрический фонарик.
Вдруг Мишель услышал, что его кто-то окликнул, где-то совсем рядом – негромко, чтобы не отвлекать зрителей от фильма.
– Эй, Мишель…
Мишель сделал несколько шагов туда, откуда слышался зов. Даниель, заинтригованный, проводил его взглядом. Он отвлекся буквально на несколько секунд… максимум на полминуты. Но когда его взгляд опять упал на прилавок, освещенный слабым светом проектора, мальчик вскрикнул от досады.
– Мишель… Мишель! Альбом исчез!
12
Мишелю хватило одного взгляда, чтобы убедиться в исчезновении альбома. Он не стал терять ни секунды. Входные двери заслоняли зрители; попасть на улицу можно было только через расположенный в кулисах служебный вход.
Туда– то Мишель и ринулся, Даниель следом за ним. К несчастью, в спешке Мишель зацепился ногой за подмостки и растянулся во весь рост; Даниель, не сумев затормозить, налетел на кузена сзади. Пока братья поднимались с пола, прошло несколько драгоценных секунд. В кулисах, за пультом, где должен был дежурить Артур, не было ни души.
– Наверное, Артур побежал за вором, – проговорил Мишель.
Наружная дверь была приоткрыта. Мишель с Даниелем вылетели на улицу. От вереницы стоявших машин отделился автомобиль; водитель явно очень торопился. В глаза кузенам бросился знак «ИВ».
– Рамадон, это Рамадон! – воскликнул Мигель. – Где мопед Артура?
– На площади… на стоянке! – выкрикнул Даниель.
Ребята припустили к стоянке. Но там оказалось такое количество мопедов, что поиски нужного лишали погоню всякого смысла.
– Скорее всего, он поехал домой, – предположил Мишель. – У нас, к сожалению, нет достаточных оснований, чтобы сейчас завалиться к нему на виллу…
– Знаешь, по сути, это ничего не меняет. Альбом принадлежит Николь, значит, отчасти и ему тоже. Кстати, куда запропастился Артур?
– Ну что, пошли обратно…
Сеанс близился к концу. Зажегся свет, в зале возникло обычное оживление. У лотка с «предметами искусства» Мишель с Даниелем приметили приятелей, которые, несмотря на наказ «смотреть оба», проморгали все происшествие.
– Вы случайно не видели Артура?
– Нет… он вроде был за кулисами… Ой, вон он!
Мишель повернулся в указанном направлении– и разинул рот от изумления. На фоне опущенного занавеса, который закрыл собой экран, торчала знакомая голова.
Подойдя поближе, Мишель и его брат ^убедились воочию, что из путешествия под сценой их приятель вышел с приличными потерями. Темные волосы и лицо были сплошь увешаны лохмотьями пыльной паутины. Медленно, извиваясь всем телом, Артур выбрался из узкого отверстия суфлерской будки.
– Что за дурацкая затея, – прошептал Мишель. – Для чего его туда понесло?
Выражение лица Артура, как и его поведение, мало соответствовали образу победителя. Он был в бешенстве. Спрыгнув на пол, он принялся исступленно отряхиваться.
Публику все это ничуть не взволновало. Более того, двое или трое посетителей, оказавшихся вблизи сцены, остановились похихикать над происшествием, не особо ему удивляясь.
– Чего вы меня не освободили? – буркнул Артур, подходя к приятелям.
– Откуда не освободили? – переспросил Мишель.
– Ты, верно, думаешь, я вытер всю грязь под сценой ради собственного удовольствия? На меня напал какой-то тип, ручищи как клещи. Собственно, я его даже не разглядел. Он открыл люк и как пихнет меня туда – я даже пикнуть не успел. Жуткий субъект! В общем, я настолько ошалел, что впал в какой-то столбняк. Очухался через минуту, а люк заперт.
– Знаешь, что альбом пропал?
– Нет… Это что же получается, мы так изощрялись и все впустую? Ты что-нибудь видел?
– Нет. Меня кто-то позвал – в самом начале сеанса, только свет потух… Но… кстати… кому я мог понадобиться?! – воскликнул Мишель.
Никто не ответил – по вполне очевидной причине. Кем бы ни был вор, он действовал в паре с сообщником. Тот окликнул мальчика, чтобы отвлечь его от лотка… Мишель все больше склонялся к этой мысли. В этом качестве Рамадон вполне мог использовать молодого человека, которому Даниель отказался продать альбом.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил Артур.
– Да! Когда мы с Даниелем выскочили на улицу, Рамадон весьма поспешно выезжал со стоянки.
– Так чего мы ждем? Надо срочно идти к нему! – воскликнул Артур.
– У тебя есть предлог? Он же нас на порог не пустит, – возразил Даниель.
– Да, но мы ничего не потеряем, если попробуем, – стоял на своем Артур.
– Правильно. Можно, к примеру, справиться о здоровье Николь. Сегодня утром ее не было. Вдруг заболела? Так что идем, – решил Мишель.
Мальчик поручил приятелю присмотреть за лотком с «предметами искусства», и трое друзей ринулись к выходу. Даже после тщательной чистки одежда Артура была вся в грязных пятнах.
– Не слишком подходящий вид для визитов… Ну да ладно… Пожалуй, я прокачусь по городу – мало ли чего… Думаю, на улицу Рампар приеду одновременно с вами.
– Отлично… мы поторопимся! – ответил Даниель.
Артур скрылся из виду. Мишель с Даниелем прибавили шаг. Внутри у них все клокотало от глухой ярости. Почему, несмотря на кучу предосторожностей, они дали себя так провести? Тревожило и отсутствие Николь. Отношение Рамадона к племяннице выглядело более чем странным. Сегодня на празднике побывали все, кого ребята зачислили в ранг подозрительных; был ли среди них сообщник Рамадона?
В скором времени ребята стояли на» улице Рампар, перед виллой Рамадона. В тот миг, когда Мишель нажал на звонок, подъехал Артур.
Прошло довольно много времени, прежде чем на вилле появились признаки жизни: в окне слегка приподнялась и тут же опустилась штора.
– Нас засекли, – прошептал Артур. – Спорим, я произведу сенсацию!
Наконец раздался щелчок – калитка отворилась. Трое друзей вступили в сад, по которому были расставлены фаянсовые фигурки.
– Господи, какие страхолюдины, – шепнул Даниель. – Что за дикая мысль: так изуродовать красивый газон!
На крыльце показалась дама лет тридцати, темноволосая, полноватая, с мягкими чертами лица.
Взгляд Мишеля привлекли ее руки: казалось, они не способны были оставаться в неподвижности – пальцы все время нервно сжимались и опять разжимались.
– Здравствуйте, мадам, – произнес Мишель. – Я Мишель Терэ, это Артур Митуре, а это Даниель Дерье – мой двоюродный брат.
– Здравствуйте, я мадам Рамадон. Чем могу служить?
– Мы пришли узнать о Николь, – ответил Мишель. – Она не появлялась со вчерашнего дня и на праздник не пришла…
Он запнулся, пораженный реакцией мадам Рамадон. Глаза женщины заблестели; было видно, что только огромным усилием воли она сдерживает рыдания.
– Заходите, – прошептала она.
Смущенные ребята приняли приглашение. Они поднялись на облицованное плитками чистенькое крыльцо. Прежде чем провести гостей в салон, где царила такая же идеальная чистота, мадам Рама-дон прикрыла входную дверь.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она. – Извините, я на минуточку…
Внезапно оробев, кузены и Артур со вздохом присели в кресла. Странное дело, но в этой комнате с оливковыми шторами хотелось разговаривать вполголоса.
В атмосфере дома чувствовалась какая-то трагедия* Мишель не мог взять в толк, почему мадам Рамадон оставила их одних. Он прислушался: не звонит ли она мужу?
– Странно, что она ничего не сказала про Николь. Могла бы нас сразу же успокоить. Почему она этого не сделала?
Туда– то Мишель и ринулся, Даниель следом за ним. К несчастью, в спешке Мишель зацепился ногой за подмостки и растянулся во весь рост; Даниель, не сумев затормозить, налетел на кузена сзади. Пока братья поднимались с пола, прошло несколько драгоценных секунд. В кулисах, за пультом, где должен был дежурить Артур, не было ни души.
– Наверное, Артур побежал за вором, – проговорил Мишель.
Наружная дверь была приоткрыта. Мишель с Даниелем вылетели на улицу. От вереницы стоявших машин отделился автомобиль; водитель явно очень торопился. В глаза кузенам бросился знак «ИВ».
– Рамадон, это Рамадон! – воскликнул Мигель. – Где мопед Артура?
– На площади… на стоянке! – выкрикнул Даниель.
Ребята припустили к стоянке. Но там оказалось такое количество мопедов, что поиски нужного лишали погоню всякого смысла.
– Скорее всего, он поехал домой, – предположил Мишель. – У нас, к сожалению, нет достаточных оснований, чтобы сейчас завалиться к нему на виллу…
– Знаешь, по сути, это ничего не меняет. Альбом принадлежит Николь, значит, отчасти и ему тоже. Кстати, куда запропастился Артур?
– Ну что, пошли обратно…
Сеанс близился к концу. Зажегся свет, в зале возникло обычное оживление. У лотка с «предметами искусства» Мишель с Даниелем приметили приятелей, которые, несмотря на наказ «смотреть оба», проморгали все происшествие.
– Вы случайно не видели Артура?
– Нет… он вроде был за кулисами… Ой, вон он!
Мишель повернулся в указанном направлении– и разинул рот от изумления. На фоне опущенного занавеса, который закрыл собой экран, торчала знакомая голова.
Подойдя поближе, Мишель и его брат ^убедились воочию, что из путешествия под сценой их приятель вышел с приличными потерями. Темные волосы и лицо были сплошь увешаны лохмотьями пыльной паутины. Медленно, извиваясь всем телом, Артур выбрался из узкого отверстия суфлерской будки.
– Что за дурацкая затея, – прошептал Мишель. – Для чего его туда понесло?
Выражение лица Артура, как и его поведение, мало соответствовали образу победителя. Он был в бешенстве. Спрыгнув на пол, он принялся исступленно отряхиваться.
Публику все это ничуть не взволновало. Более того, двое или трое посетителей, оказавшихся вблизи сцены, остановились похихикать над происшествием, не особо ему удивляясь.
– Чего вы меня не освободили? – буркнул Артур, подходя к приятелям.
– Откуда не освободили? – переспросил Мишель.
– Ты, верно, думаешь, я вытер всю грязь под сценой ради собственного удовольствия? На меня напал какой-то тип, ручищи как клещи. Собственно, я его даже не разглядел. Он открыл люк и как пихнет меня туда – я даже пикнуть не успел. Жуткий субъект! В общем, я настолько ошалел, что впал в какой-то столбняк. Очухался через минуту, а люк заперт.
– Знаешь, что альбом пропал?
– Нет… Это что же получается, мы так изощрялись и все впустую? Ты что-нибудь видел?
– Нет. Меня кто-то позвал – в самом начале сеанса, только свет потух… Но… кстати… кому я мог понадобиться?! – воскликнул Мишель.
Никто не ответил – по вполне очевидной причине. Кем бы ни был вор, он действовал в паре с сообщником. Тот окликнул мальчика, чтобы отвлечь его от лотка… Мишель все больше склонялся к этой мысли. В этом качестве Рамадон вполне мог использовать молодого человека, которому Даниель отказался продать альбом.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил Артур.
– Да! Когда мы с Даниелем выскочили на улицу, Рамадон весьма поспешно выезжал со стоянки.
– Так чего мы ждем? Надо срочно идти к нему! – воскликнул Артур.
– У тебя есть предлог? Он же нас на порог не пустит, – возразил Даниель.
– Да, но мы ничего не потеряем, если попробуем, – стоял на своем Артур.
– Правильно. Можно, к примеру, справиться о здоровье Николь. Сегодня утром ее не было. Вдруг заболела? Так что идем, – решил Мишель.
Мальчик поручил приятелю присмотреть за лотком с «предметами искусства», и трое друзей ринулись к выходу. Даже после тщательной чистки одежда Артура была вся в грязных пятнах.
– Не слишком подходящий вид для визитов… Ну да ладно… Пожалуй, я прокачусь по городу – мало ли чего… Думаю, на улицу Рампар приеду одновременно с вами.
– Отлично… мы поторопимся! – ответил Даниель.
Артур скрылся из виду. Мишель с Даниелем прибавили шаг. Внутри у них все клокотало от глухой ярости. Почему, несмотря на кучу предосторожностей, они дали себя так провести? Тревожило и отсутствие Николь. Отношение Рамадона к племяннице выглядело более чем странным. Сегодня на празднике побывали все, кого ребята зачислили в ранг подозрительных; был ли среди них сообщник Рамадона?
В скором времени ребята стояли на» улице Рампар, перед виллой Рамадона. В тот миг, когда Мишель нажал на звонок, подъехал Артур.
Прошло довольно много времени, прежде чем на вилле появились признаки жизни: в окне слегка приподнялась и тут же опустилась штора.
– Нас засекли, – прошептал Артур. – Спорим, я произведу сенсацию!
Наконец раздался щелчок – калитка отворилась. Трое друзей вступили в сад, по которому были расставлены фаянсовые фигурки.
– Господи, какие страхолюдины, – шепнул Даниель. – Что за дикая мысль: так изуродовать красивый газон!
На крыльце показалась дама лет тридцати, темноволосая, полноватая, с мягкими чертами лица.
Взгляд Мишеля привлекли ее руки: казалось, они не способны были оставаться в неподвижности – пальцы все время нервно сжимались и опять разжимались.
– Здравствуйте, мадам, – произнес Мишель. – Я Мишель Терэ, это Артур Митуре, а это Даниель Дерье – мой двоюродный брат.
– Здравствуйте, я мадам Рамадон. Чем могу служить?
– Мы пришли узнать о Николь, – ответил Мишель. – Она не появлялась со вчерашнего дня и на праздник не пришла…
Он запнулся, пораженный реакцией мадам Рамадон. Глаза женщины заблестели; было видно, что только огромным усилием воли она сдерживает рыдания.
– Заходите, – прошептала она.
Смущенные ребята приняли приглашение. Они поднялись на облицованное плитками чистенькое крыльцо. Прежде чем провести гостей в салон, где царила такая же идеальная чистота, мадам Рама-дон прикрыла входную дверь.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она. – Извините, я на минуточку…
Внезапно оробев, кузены и Артур со вздохом присели в кресла. Странное дело, но в этой комнате с оливковыми шторами хотелось разговаривать вполголоса.
В атмосфере дома чувствовалась какая-то трагедия* Мишель не мог взять в толк, почему мадам Рамадон оставила их одних. Он прислушался: не звонит ли она мужу?
– Странно, что она ничего не сказала про Николь. Могла бы нас сразу же успокоить. Почему она этого не сделала?
13
Скоро мадам Рамадон вернулась.
Мишель догадался о причине ее отлучки. Влажные следы на лице говорили о том, что она, не сумев сдержать слез, ходила умываться холодной водой.
Ребята все больше смущались, хотя мадам Рамадон и попыталась подбодрить их, выдавив из себя улыбку.
– Итак, вы – те самые молодые люди, которые организовали распродажу? – произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Да, мадам. Николь нам очень помогла, – ответил Мишель.
Лицо его собеседницы вдруг исказила гримаса, которую она с трудом подавила. Повисло мучительное молчание. Госпожа Рамадон бессильно опустилась на диван, закрыла лицо руками. Просидев так некоторое время, она вскинула голову. В глазах ее сверкала ожесточенная решимость,
– Послушайте, – сказала она еле слышно, – я на грани срыва. Кажется, вам можно доверять. Вы друзья Николь, она отзывалась о вас с большой симпатией. Я больше не в силах молчать… это одиночество… я так измучилась,… – Мадам Рама-дон замолкла, немного успокоилась, затем продолжала: – Вчера вечером Николь исчезла!
Трое друзей хранили молчание.
– Нам был анонимный звонок… Велели ни в коем случае не обращаться в полицию. Если все будет в порядке, Николь вернут. Нужно ждать новых инструкций. Если честно, я ничегошеньки не понимаю, муж, кажется, не больше моего. Во всяком случае, ничего внятного я от него не добилась.
Похищение? Мишель, Даниель и Артур растерянно переглянулись. Мадам Рамадон говорила так искренне! Либо она была искуснейшей комедианткой, либо действительно не имела ни малейшего понятия об истинном лице своего мужа и о подозрениях Николь.
Мишель пожалел, что не может задать хозяйке несколько прямых вопросов.
– Нам грозили ужасными вещами, если мы попытаемся что-либо предпринять.
– И что же вы намерены делать? – невольно вырвалось у Мишеля.
– Не знаю. Наверное, ждать и надеяться. Муж страшно подавлен. Николь нам совсем как родная. Муж очень боится, что она узнает правду, которую он так усердно от нее скрывал.
У Мишеля окрепла уверенность, что в глазах супруги Рамадон был совсем другим человеком, бесконечно далеким от того, каким являлся на самом деле. Тетушку Николь трудно было заподозрить в лицемерии. Правда, она слишком разоткровенничалась с незнакомыми людьми, но ведь она была в таком смятении… Когда человек теряет надежду и жизненную опору, ожидание подтачивает его волю. Мишель прекрасно понимал эту женщину, но решил промолчать, чтобы не нарушать доверительного тона беседы.
– Я убеждена, что Николь держат из-за ее тайны.
Мишель машинально поднял глаза на фотографию, которую ему как-то показывала Николь, – фотографию, по-прежнему стоящую в рамочке на комоде. Мадам Рамадон перехватила его взгляд.
– Кажется, Николь вам рассказывала об отце?
– Да… по-моему, ей его очень не хватает, – ответил Мишель.
– Увы! Здесь-то и кроется драма. На самом деле она едва его знала. Кстати, мсье Марнье – ее приемный отец. Очень талантливый был художник. Николь могла бы быть вполне счастлива, но, на беду, сестра моего мужа, мадам Марнье, умерла вскоре после того, как девочку взяли в дом. Тогда-то Марнье и вступил на дурную дорожку, быть может, так и не сумев оправиться от горя. Свой талант он пустил на изготовление форм для печатания фальшивых денег. Его арестовали и осудили. Мой муж был назначен законным опекуном. Он сделал все, что было в его силах, чтобы Николь не узнала об истинной судьбе того, кого она считала родным отцом. Видите эту фотографию… на ней кто-то из мужниной родни. Муж опасался, что племяннице могут попасться на глаза фотографии в старых газетах, которые очень подробно писали о процессе, и она узнает правду.
В памяти Мишеля всплыла встреча с журналистом, его рассказ о деле Марнье.
– Весьма прозорливо со стороны вашего мужа! – заметил он.
Женщина уныло кивнула.
– По-моему, Николь не понимает, насколько мы к ней привязаны. Чтобы оградить девочку от мучительного прошлого, мы с мужем отправили ее на несколько лет за границу. Она училась в пансионе, а каникулы проводила в лагере. Так мы надеялись уберечь ее от болезненных переживаний. Как она, должно быть, страдала, отлученная от родных мест! Теперь мне начинает казаться, что мы допустили ошибку…
– Вы правы, мадам, – согласился Мишель, тронутый неприкрытой печалью в голосе женщины. – Николь очень мучилась, принимая это за недостаток любви.
– Она вам сама об этом сказала? Так я и чувствовала. Возможно, правда была бы для нее менее пагубной, чем эти неловкие увертки…
Мишель терялся в сомнениях: стоит ли рассказывать женщине про открытку, которую послали близнецы? Видела ли мадам Рамадон эту открытку? Если да, то почему не сказала ни слова? Чего добивался похититель? Заполучить альбом? Тогда становилось понятным поведение господина Рамадона на распродаже, его стремление во что бы то ни стало купить альбом, затем кража…
«Но почему он не объяснил нам истинную причину? – думал Мишель. – Потому что она отличалась от той, которую он называл жене?»
Мишель решил не играть в догадки. По-настоящему важным было одно-исчезновение Николь. Только бы ее отыскать, избавить мадам Рамадон от волнений, положить конец терзаниям девушки…
– У вас есть какие-нибудь предположения?
– Хм… нет… честно говоря… может быть… Даже не знаю, можно ли… Мой муж… – лепетала мадам Рамадон. В конце концов она решилась: – Думаю, муж не будет в претензии, если я вам расскажу… только умоляю, сохраните это в секрете! Обещаете?
Трое друзей, очень взволнованные, дали слово.
– Так вот… Как я уже говорила, отец Николь был арестован и осужден. Но где спрятаны печатные формы для изготовления фальшивых банкнот и деньги, нажитые на этих операциях, так и осталось тайной. Из заключения муж получил от него два письма, которые удалось послать, минуя тюремную цензуру. Думаю, их пронесли на волю отбывшие срок заключенные. В каждое из писем был вложен запечатанный конверт с пометкой «вручить Николь в день ее восемнадцатилетия». Муж хотел исполнить волю своего шурина, ради лучшей сохранности он положил письма в свой сейф в банке. Толком я не могу ничего объяснить, но мне тут пришло в голову, что грабитель мог залезть к нам в дом за этими письмами.
Мишель обратил внимание, что Артур с Даниелем недоумевают не меньше его. Какая связь между тайно вынесенными из тюрьмы письмами и альбомом со старыми открытками? Письма – еще куда ни шло, возможно, они имеют какое-то отношение к припрятанному добру Марнье, но при чем здесь альбом?
«С трудом верится, что Николь способна притронуться к деньгам, полученным нечестным путем, – подумал Мишель. – Должно быть, этот Марнье окончательно выжил из ума, если рассчитывал на такое!»
Интересно, читал ли письма Рамадон? А что, если он искал средство прибрать к рукам «сокровища» своего шурина и с этой целью и разработал весь сценарий? Ведь, кроме него, о существовании писем никто не знал. Разве что бывшие сокамерники, которые взяли на себя роль курьеров, но они бы просто оставили послания у себя, если $ы захотели воспользоваться их содержанием…
Мишель догадался о причине ее отлучки. Влажные следы на лице говорили о том, что она, не сумев сдержать слез, ходила умываться холодной водой.
Ребята все больше смущались, хотя мадам Рамадон и попыталась подбодрить их, выдавив из себя улыбку.
– Итак, вы – те самые молодые люди, которые организовали распродажу? – произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Да, мадам. Николь нам очень помогла, – ответил Мишель.
Лицо его собеседницы вдруг исказила гримаса, которую она с трудом подавила. Повисло мучительное молчание. Госпожа Рамадон бессильно опустилась на диван, закрыла лицо руками. Просидев так некоторое время, она вскинула голову. В глазах ее сверкала ожесточенная решимость,
– Послушайте, – сказала она еле слышно, – я на грани срыва. Кажется, вам можно доверять. Вы друзья Николь, она отзывалась о вас с большой симпатией. Я больше не в силах молчать… это одиночество… я так измучилась,… – Мадам Рама-дон замолкла, немного успокоилась, затем продолжала: – Вчера вечером Николь исчезла!
Трое друзей хранили молчание.
– Нам был анонимный звонок… Велели ни в коем случае не обращаться в полицию. Если все будет в порядке, Николь вернут. Нужно ждать новых инструкций. Если честно, я ничегошеньки не понимаю, муж, кажется, не больше моего. Во всяком случае, ничего внятного я от него не добилась.
Похищение? Мишель, Даниель и Артур растерянно переглянулись. Мадам Рамадон говорила так искренне! Либо она была искуснейшей комедианткой, либо действительно не имела ни малейшего понятия об истинном лице своего мужа и о подозрениях Николь.
Мишель пожалел, что не может задать хозяйке несколько прямых вопросов.
– Нам грозили ужасными вещами, если мы попытаемся что-либо предпринять.
– И что же вы намерены делать? – невольно вырвалось у Мишеля.
– Не знаю. Наверное, ждать и надеяться. Муж страшно подавлен. Николь нам совсем как родная. Муж очень боится, что она узнает правду, которую он так усердно от нее скрывал.
У Мишеля окрепла уверенность, что в глазах супруги Рамадон был совсем другим человеком, бесконечно далеким от того, каким являлся на самом деле. Тетушку Николь трудно было заподозрить в лицемерии. Правда, она слишком разоткровенничалась с незнакомыми людьми, но ведь она была в таком смятении… Когда человек теряет надежду и жизненную опору, ожидание подтачивает его волю. Мишель прекрасно понимал эту женщину, но решил промолчать, чтобы не нарушать доверительного тона беседы.
– Я убеждена, что Николь держат из-за ее тайны.
Мишель машинально поднял глаза на фотографию, которую ему как-то показывала Николь, – фотографию, по-прежнему стоящую в рамочке на комоде. Мадам Рамадон перехватила его взгляд.
– Кажется, Николь вам рассказывала об отце?
– Да… по-моему, ей его очень не хватает, – ответил Мишель.
– Увы! Здесь-то и кроется драма. На самом деле она едва его знала. Кстати, мсье Марнье – ее приемный отец. Очень талантливый был художник. Николь могла бы быть вполне счастлива, но, на беду, сестра моего мужа, мадам Марнье, умерла вскоре после того, как девочку взяли в дом. Тогда-то Марнье и вступил на дурную дорожку, быть может, так и не сумев оправиться от горя. Свой талант он пустил на изготовление форм для печатания фальшивых денег. Его арестовали и осудили. Мой муж был назначен законным опекуном. Он сделал все, что было в его силах, чтобы Николь не узнала об истинной судьбе того, кого она считала родным отцом. Видите эту фотографию… на ней кто-то из мужниной родни. Муж опасался, что племяннице могут попасться на глаза фотографии в старых газетах, которые очень подробно писали о процессе, и она узнает правду.
В памяти Мишеля всплыла встреча с журналистом, его рассказ о деле Марнье.
– Весьма прозорливо со стороны вашего мужа! – заметил он.
Женщина уныло кивнула.
– По-моему, Николь не понимает, насколько мы к ней привязаны. Чтобы оградить девочку от мучительного прошлого, мы с мужем отправили ее на несколько лет за границу. Она училась в пансионе, а каникулы проводила в лагере. Так мы надеялись уберечь ее от болезненных переживаний. Как она, должно быть, страдала, отлученная от родных мест! Теперь мне начинает казаться, что мы допустили ошибку…
– Вы правы, мадам, – согласился Мишель, тронутый неприкрытой печалью в голосе женщины. – Николь очень мучилась, принимая это за недостаток любви.
– Она вам сама об этом сказала? Так я и чувствовала. Возможно, правда была бы для нее менее пагубной, чем эти неловкие увертки…
Мишель терялся в сомнениях: стоит ли рассказывать женщине про открытку, которую послали близнецы? Видела ли мадам Рамадон эту открытку? Если да, то почему не сказала ни слова? Чего добивался похититель? Заполучить альбом? Тогда становилось понятным поведение господина Рамадона на распродаже, его стремление во что бы то ни стало купить альбом, затем кража…
«Но почему он не объяснил нам истинную причину? – думал Мишель. – Потому что она отличалась от той, которую он называл жене?»
Мишель решил не играть в догадки. По-настоящему важным было одно-исчезновение Николь. Только бы ее отыскать, избавить мадам Рамадон от волнений, положить конец терзаниям девушки…
– У вас есть какие-нибудь предположения?
– Хм… нет… честно говоря… может быть… Даже не знаю, можно ли… Мой муж… – лепетала мадам Рамадон. В конце концов она решилась: – Думаю, муж не будет в претензии, если я вам расскажу… только умоляю, сохраните это в секрете! Обещаете?
Трое друзей, очень взволнованные, дали слово.
– Так вот… Как я уже говорила, отец Николь был арестован и осужден. Но где спрятаны печатные формы для изготовления фальшивых банкнот и деньги, нажитые на этих операциях, так и осталось тайной. Из заключения муж получил от него два письма, которые удалось послать, минуя тюремную цензуру. Думаю, их пронесли на волю отбывшие срок заключенные. В каждое из писем был вложен запечатанный конверт с пометкой «вручить Николь в день ее восемнадцатилетия». Муж хотел исполнить волю своего шурина, ради лучшей сохранности он положил письма в свой сейф в банке. Толком я не могу ничего объяснить, но мне тут пришло в голову, что грабитель мог залезть к нам в дом за этими письмами.
Мишель обратил внимание, что Артур с Даниелем недоумевают не меньше его. Какая связь между тайно вынесенными из тюрьмы письмами и альбомом со старыми открытками? Письма – еще куда ни шло, возможно, они имеют какое-то отношение к припрятанному добру Марнье, но при чем здесь альбом?
«С трудом верится, что Николь способна притронуться к деньгам, полученным нечестным путем, – подумал Мишель. – Должно быть, этот Марнье окончательно выжил из ума, если рассчитывал на такое!»
Интересно, читал ли письма Рамадон? А что, если он искал средство прибрать к рукам «сокровища» своего шурина и с этой целью и разработал весь сценарий? Ведь, кроме него, о существовании писем никто не знал. Разве что бывшие сокамерники, которые взяли на себя роль курьеров, но они бы просто оставили послания у себя, если $ы захотели воспользоваться их содержанием…