Я прочел эти строчки и подумал: почему? Ведь автор все-таки не дворник,
а искусствовед.
И вдруг понял:
Площадь Мира!
Мы столько пишем, говорим, кричим об эстетическом воспитании наших
детей, и вот - на тебе: "Темпы без качества - есть рвачество", "Площадь Мира
- одна из красивейших площадей Ленинграда".
Станьте на место тех мальчиков и девочек, которые уже понимают, что
площадь эта уродлива, а приведенная выше "народная пословица" - никакая не
пословица, а словесный мусор; станьте на их место, задумайтесь и - вот вам
моральная тема в чистом виде.
Опять ребенок нарывается на ту же горькую истину: оказывается, врать
можно! Но почему же в таком случае нельзя делать и все остальное, на что
взрослые наложили запрет?..
Я начал статью с утверждения, что не может быть аморальной,
безморальной детской книги. Мораль - не привесок, она не вкладывается в
книгу, как иллюстрация-вклейка.
Но чистым и ясным, свободным от всякой неправды и двусмысленности
должно быть все, что обращено к детям: не только книга, но и газетная
статья, и спортивная хроника, и фельетон, и подстрочное примечание, и самая
крохотная заметка из отдела "Почеши затылок".
Мы хорошо знаем, какой могучей и доброй силой является печатное слово.
Но мы забываем, в какое зло может превратиться современный печатный станок,
если он начнет размножать миллионными тиражами даже самую маленькую лжинку.
А забывать об этом мы не имеем права ни на минуту.
Мы дружно ополчаемся на тех, кто портит, искажает и обедняет наш язык;
сетуем и негодуем, когда пишут и печатают "пошил" вместо "сшил", "одел"
вместо "надел" и т.д. и т.п. Слов нет, все это очень важно и существенно, и
говорить об этом следует, может быть, даже в тысячу раз громче. Но в таком
случае в десять тысяч раз громче надо говорить о той нижесредней
нравственной культуре, о той моральной полуграмотности, о которой шла речь
выше.
Надо добиться, чтобы каждая погрешность такого порядка, каждая
моральная ошибка, неясность, двусмысленность, куда бы они ни затесались - в
книгу ли, в газету, в кино, в радиопередачу, стали бы чрезвычайным
происшествием, предметом обсуждения и осуждения.
И, может быть, тогда реже будет возникать необходимость обращаться к
пишущим людям с просьбой сочинить рассказ на моральную тему.
Несколько лет назад "Литературная газета" напечатала письмо читателя
В.Гарина. В письме был поставлен очень важный и своевременный вопрос о
борьбе с преступностью, в том числе с преступностью детской. Но что
предлагал Гарин? Единственное, что он мог предложить, - это ожесточение
наказаний. Ничего не хотел слышать он о воспитании, о профилактике, о
предупреждении преступности. Забыв о гуманистических традициях Горького и
Макаренко, читатель "Литературной газеты" предлагал уничтожать преступников
"так же безжалостно, беспощадно, как волков или бездомных собак". Он даже
нарисовал удобную, по его мнению, "схему", по которой за каждый новый
проступок, независимо от его тяжести и сознательности, наказание
усиливается. На третий раз человека следует расстреливать. Больше того, в
своем письме Гарин выступает в защиту самосуда, то есть считает возможным
расправу с человеком без суда и следствия. И, наконец, самое страшное, самое
дикое: он предложил уничтожать, расстреливать преступников
несовершеннолетних, то есть детей. Конечно, выступление Гарина получило
достойную отповедь. Хорошо ответил ему в том же номере газеты заместитель
председателя Верховного Суда РСФСР А.Орлов. Не мог и я пройти мимо, не
отозваться на это бесчеловечное выступление.
Ответ читателю В.Гарину
С гневом, с ужасом и вместе с тем в самом простодушном изумлении читал
я письмо читателя В.Гарина. Откуда, из какой ямы, из какой пещеры прозвучал
в наши дни этот людоедский голос?
Гарину прекрасно ответил судебный деятель А.Орлов. Он хорошо защитил
закон. Но не слишком ли мягко, не чересчур ли деликатно объясняется он с
этим ожившим Бармалеем? По правде сказать, я так не могу. Может быть,
потому, что затронутая в этой "дискуссии" проблема для меня не только
социальная, но и глубоко личная.
Гарин предлагает уничтожать преступников, "как волков или бездомных
собак". Так и написал, черным по белому.
Я знаю немало людей, которые и собак-то бездомных пытаются выручить,
спасти, когда за ними охотятся фургонщики. И ведь спасают, и выручают, и
выхаживают, откармливают, отогревают, одомашнивают, дают новую жизнь этим
несчастным существам! А Вы, Гарин, людям отказываете в этой возможности, в
возможности спасения, возрождения, перевоспитания!..
Самое страшное, непостижимо дикое в письме читателя "Литературной
газеты" - это требование смертной казни для детей. И их, детей, оказывается,
туда же, куда бешеных волков и бездомных собак?!.
Не знаю, что вспомнилось при этом другим читателям, какие годы и какие
места, а в моей памяти сразу возник образ д-ра Корчака, шагающего впереди
своих приютских воспитомцев в газовую камеру.
Гарин, вероятно, не знает, а может быть, и не желает знать, что я,
пишущий эти строки, - бывший беспризорник, правонарушитель, что в детстве у
меня были приводы в уголовный розыск, что сидел я и в колониях, и в тюрьме.
Сейчас мне сильно за шестьдесят. Пятьдесят с лишним лет я работаю в
советской детской литературе. Вместе с Маршаком, Горьким, Житковым,
Гайдаром, Кассилем я принимал участие в ее создании. В прошлом году вышел
четвертый том моего собрания сочинений. Никогда в другом месте и при других
обстоятельствах я не стал бы об этом публично говорить. Просто я хочу
напомнить Гарину, что всего этого могло и не быть, если бы 50 лет назад в
нашей стране господствовали законы, воцарения которых он так страстно
жаждет. То есть, если бы меня, пятнадцатилетнего, шестнадцатилетнего или
семнадцатилетнего, уничтожили в свое время, как волка или как бездомную
собаку.
А ведь таких, как я, людей с похожей судьбой в нашей стране если не
миллионы, то сотни тысяч. В Москве уже много лет работает комитет бывших
колонистов, правонарушителей. В него входят крупные военачальники, ученые,
писатели, герои промышленности и сельского хозяйства... Одних писателей,
выходцев из среды бывших правонарушителей, я мог бы назвать несколько
десятков: В.Авдеев, Т.Веледницкая, Г.Белых, П.Железнов, П.Ольховский,
К.Лихтенштейн, К.Евстафьев... Это люди моего поколения. А ведь и у многих
нынешних, молодых писателей за спиной - беспризорничество военных или
послевоенных лет, угрозыск, колонии, комиссии по делам несовершеннолетних.
К нашему счастью и, думаю, к счастью всего нашего общества, в
государстве нашем царят иные, не гаринские законы. К общему нашему благу
были у нас, и сейчас, вероятно, где-нибудь незаметно, негромко работают,
такие люди, как А.С.Макаренко, В.Н.Сорока-Росинский, Ф.А.Вигдорова,
В.А.Сухомлинский, герои одесского Детгородка имени III Интернационала и
многие другие, да будут благословенны их имена!..
Под конец я хотел бы сказать следующее Гарину - и тем, кто разделяет
его каннибальскую точку зрения (а такие, я уверен, найдутся):
Не играете ли Вы, Гарин, с огнем? Призывая нас, своих сограждан, к
беззаконию, к анархии, к самосуду, не совершаете ли Вы преступление, куда
более опасное, чем преступление тех пацанов, которые (возможно) залезли в
Ваш, гаринский, сад и унесли оттуда за пазухами десяток-другой яблок. Тех
пацанов, для которых Вы, Гарин, требуете смертной казни, уничтожения без
суда и следствия?
Ведь если бы общество наше вдруг приняло Ваш троглодитский кодекс,
достаточно было бы Вам напечатать в газете еще два-три письма, подобных
опубликованному, и Вы тоже подпали бы под действие той "простой и в то же
время сложной схемы", которая на третьем ходу отнимает у человека жизнь.
Выходит таким образом, что и сам Гарин выигрывает оттого, что
действующие у нас законы - не гаринские.
Журнал "Советская женщина", издающийся в Москве на языке хинди,
напечатал мое открытое письмо индийской читательнице Падма Дэви Шарма.
Читательница просила помочь ей понять, как могло случиться, что ее сын
Сунил, воспитанный в семье интеллигентной, в понятиях гуманных и
прогрессивных, вдруг стал жестоким и грубым.
Глубокоуважаемая г-жа Падма Дэви Шарма!
Редакция журнала "Советская женщина" просила меня ответить Вам. Я не
педагог, но я пишу книги для детей, во-первых, а во-вторых, я - отец
одиннадцатилетней девочки. Проблемы, волнующие Вас, столь же глубоко волнуют
и меня, и мою жену, и тысячи тысяч других людей, желающих истинного счастья
своим детям и всему, живущему на земле.
Жестокость детей явление, к сожалению, очень распространенное (не
менее, впрочем, распространенное, чем жестокость взрослых). Кто из нас не
видел мальчиков и девочек, обрывающих крылья насекомым, разоряющих гнезда,
мучающих собак и кошек! А мальчишеские драки! А мучительство слабых, забитых
одноклассников! А насмешки над неполноценными, над калеками - горбунами,
заиками!..
Все это так, но ведь каждому из нас приходилось видеть и обратное:
видеть восьмилетних и семилетних рыцарей, которые бесстрашно вступаются за
слабых и обиженных и с воистину донкихотской отвагой кидаются отбивать у
мучителя бабочку или кузнечика!
Вы пишете:
"Где мой сын научился мучить животных? Дома нельзя увидеть ничего
подобного".
Научиться, увы, есть где. Давно замечено, что ребята, особенно
мальчики, которые каждый в отдельности могут быть и добрыми, и чуткими, и
отзывчивыми, в массе своей, когда они собираются скопом, становятся
безжалостными, дичают, грубеют, ожесточаются.
Вы удивляетесь, г-жа Падма Дэви Шарма, и говорите, что дома Ваш сын не
видел примеров мучительства и жестокости... А ведь этого мало. Мало не
видеть дурного. Надо видеть доброе. И доброе это должно быть всегда активным
и всегда привлекательным.
Конечно, очень хорошо, если дома у вас не истязают животных, не рубят
голов петухам и курицам, не прокалывают булавками живых бабочек и стрекоз.
Но оберегает ли этот нравственный вакуум ребенка от дурного? Ведь рано или
поздно маленький человек покидает дом, идет в детский садик, на улицу, в
школу, сталкивается с бездумной жестокостью сверстников, и то, что он видит,
- не внушает ему ни гнева, ни отвращения. Наоборот, веселая жестокость
товарищей может показаться ему привлекательной, пробудить в нем дурные,
низменные инстинкты.
Беда в том, что, живя в обстановке вполне благополучной, чистой, даже
стерильно чистой, растущий человек может быть плохо иммунизирован против
зла, жестокости, неправды. А я убежден, что ребенок с малых лет должен быть
воспитан так, чтобы при столкновении с любым проявлением жестокости,
бесчеловечности он испытывал бы не только чувство ужаса, не только
отвращения, но и гнева.
Известный естествоиспытатель, энтомолог Фабр с гордостью сказал
однажды, что за свою долгую жизнь ученого он не убил ни одного насекомого и
не причинил боли ни одному живому существу!
Вот герой, о котором должны были бы рассказывать наши учебники и
повествовать детские книги... Увы, герои, которых мы предлагаем нашим детям,
- совсем другие. И высокая человечность Фабра (о которой знает, вероятно,
лишь один учитель естествознания из тысячи) в представлении многих -
чудачество, донкихотство, толстовство...
В школе (и даже в детском саду) ребенка учат, что многие насекомые
вредны и что поэтому их следует убивать.
Позволю себе процитировать самого себя. В книге для родителей "Наша
Маша" (издательство "Детская литература", Ленинград, 1976 г., изд. 3-е) я
написал (имея в виду нашу четырехлетнюю дочь):
"...Не делаем ли мы ошибку, что поддерживаем в Маше ее страстную,
убежденную любовь ко всему живому? Нет, не делаем!.. Пусть ей будет
временами нелегко, но так и только так надо воспитывать человека!..
...Знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что в
природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
Но если и правда есть в природе вредители, если их действительно нужно
уничтожать, - пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а
не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке
нужно буквально с пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому
самое человечное, самое уважительное. Воспитывать защитников жизни, а не
врагов ее"...
Короче говоря, многоуважаемая г-жа Падма Дэви Шарма, воспитание - это
процесс активный, требующий отдачи всех душевных сил. Подрастающему человеку
нужно ежечасно и ежеминутно показывать достойный пример, а не надеяться
только на добрые начала, которые, конечно же, в каждом ребенке заложены, но
которые, увы, очень быстро и легко заглушает неблагоприятная среда.
Наилучшие пожелания Вам и Вашим близким! Крепко жму руку Сунилу, желаю
ему вырасти добрым, смелым и великодушным человеком.
Ваш Л.Пантелеев
Почти все статьи этого раздела - ответы на вопросы и письма, отклики на
заметки в газетах. Всякий раз Л.Пантелеев вступает в открытый разговор с
читателем, делится своими мыслями, спорит, доказывает, убеждает: в вопросах
чести, порядочности, совести дли писателя нет мелочей, все здесь важно,
значительно.
Впервые статья опубликована в журнале "Неделя", 1970, Э 21, затем в
"Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в журнале "Костер", 1978, Э 5, затем в "Избранном". Л.: Детгиз,
1978.
Впервые в книге "Приоткрытая дверь".
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые о судьбах героев "Республики Шкид" Пантелеев написал в 1929
году для журнала "Наши достижения" (Э 3, 1929). Статья "Где вы, герои
"Республики Шкид"?" напечатана в газете "Комсомольская правда", 11 июня
1967; затем в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Статья была впервые опубликована в газете "Пионерская правда", 23 июля
1968, затем в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в газете "Литературная Россия", 3 июня 1977, затем:
"Приоткрытая дверь".
Впервые статья опубликована в журнале "Детская литература", 1979, Э 11,
затем: "Приоткрытая дверь".
Впервые статья под названием "Твое имя, улица?" была опубликована в
"Литературной газете", 22 августа 1959, затем под заглавием: "О названиях
улиц" - в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые под заголовком "Кампания по переименованию" опубликована в
"Литературной газете", 26 октября 1965, затем под названием: "Еще раз о том
же" - в "Избранном", Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в журнале "Семья и школа", 1970, Э 9, затем в "Избранном". Л.:
Детгиз, 1978.
Впервые в газете "Литература и жизнь", 30 ноября 1960, затем:
"Приоткрытая дверь".
Впервые в "Литературной газете", 25 марта 1961, затем: "Приоткрытая
дверь".
Впервые в книге "Приоткрытая дверь".
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Г.Антонова, Е.Путилова
а искусствовед.
И вдруг понял:
Площадь Мира!
Мы столько пишем, говорим, кричим об эстетическом воспитании наших
детей, и вот - на тебе: "Темпы без качества - есть рвачество", "Площадь Мира
- одна из красивейших площадей Ленинграда".
Станьте на место тех мальчиков и девочек, которые уже понимают, что
площадь эта уродлива, а приведенная выше "народная пословица" - никакая не
пословица, а словесный мусор; станьте на их место, задумайтесь и - вот вам
моральная тема в чистом виде.
Опять ребенок нарывается на ту же горькую истину: оказывается, врать
можно! Но почему же в таком случае нельзя делать и все остальное, на что
взрослые наложили запрет?..
Я начал статью с утверждения, что не может быть аморальной,
безморальной детской книги. Мораль - не привесок, она не вкладывается в
книгу, как иллюстрация-вклейка.
Но чистым и ясным, свободным от всякой неправды и двусмысленности
должно быть все, что обращено к детям: не только книга, но и газетная
статья, и спортивная хроника, и фельетон, и подстрочное примечание, и самая
крохотная заметка из отдела "Почеши затылок".
Мы хорошо знаем, какой могучей и доброй силой является печатное слово.
Но мы забываем, в какое зло может превратиться современный печатный станок,
если он начнет размножать миллионными тиражами даже самую маленькую лжинку.
А забывать об этом мы не имеем права ни на минуту.
Мы дружно ополчаемся на тех, кто портит, искажает и обедняет наш язык;
сетуем и негодуем, когда пишут и печатают "пошил" вместо "сшил", "одел"
вместо "надел" и т.д. и т.п. Слов нет, все это очень важно и существенно, и
говорить об этом следует, может быть, даже в тысячу раз громче. Но в таком
случае в десять тысяч раз громче надо говорить о той нижесредней
нравственной культуре, о той моральной полуграмотности, о которой шла речь
выше.
Надо добиться, чтобы каждая погрешность такого порядка, каждая
моральная ошибка, неясность, двусмысленность, куда бы они ни затесались - в
книгу ли, в газету, в кино, в радиопередачу, стали бы чрезвычайным
происшествием, предметом обсуждения и осуждения.
И, может быть, тогда реже будет возникать необходимость обращаться к
пишущим людям с просьбой сочинить рассказ на моральную тему.
Несколько лет назад "Литературная газета" напечатала письмо читателя
В.Гарина. В письме был поставлен очень важный и своевременный вопрос о
борьбе с преступностью, в том числе с преступностью детской. Но что
предлагал Гарин? Единственное, что он мог предложить, - это ожесточение
наказаний. Ничего не хотел слышать он о воспитании, о профилактике, о
предупреждении преступности. Забыв о гуманистических традициях Горького и
Макаренко, читатель "Литературной газеты" предлагал уничтожать преступников
"так же безжалостно, беспощадно, как волков или бездомных собак". Он даже
нарисовал удобную, по его мнению, "схему", по которой за каждый новый
проступок, независимо от его тяжести и сознательности, наказание
усиливается. На третий раз человека следует расстреливать. Больше того, в
своем письме Гарин выступает в защиту самосуда, то есть считает возможным
расправу с человеком без суда и следствия. И, наконец, самое страшное, самое
дикое: он предложил уничтожать, расстреливать преступников
несовершеннолетних, то есть детей. Конечно, выступление Гарина получило
достойную отповедь. Хорошо ответил ему в том же номере газеты заместитель
председателя Верховного Суда РСФСР А.Орлов. Не мог и я пройти мимо, не
отозваться на это бесчеловечное выступление.
Ответ читателю В.Гарину
С гневом, с ужасом и вместе с тем в самом простодушном изумлении читал
я письмо читателя В.Гарина. Откуда, из какой ямы, из какой пещеры прозвучал
в наши дни этот людоедский голос?
Гарину прекрасно ответил судебный деятель А.Орлов. Он хорошо защитил
закон. Но не слишком ли мягко, не чересчур ли деликатно объясняется он с
этим ожившим Бармалеем? По правде сказать, я так не могу. Может быть,
потому, что затронутая в этой "дискуссии" проблема для меня не только
социальная, но и глубоко личная.
Гарин предлагает уничтожать преступников, "как волков или бездомных
собак". Так и написал, черным по белому.
Я знаю немало людей, которые и собак-то бездомных пытаются выручить,
спасти, когда за ними охотятся фургонщики. И ведь спасают, и выручают, и
выхаживают, откармливают, отогревают, одомашнивают, дают новую жизнь этим
несчастным существам! А Вы, Гарин, людям отказываете в этой возможности, в
возможности спасения, возрождения, перевоспитания!..
Самое страшное, непостижимо дикое в письме читателя "Литературной
газеты" - это требование смертной казни для детей. И их, детей, оказывается,
туда же, куда бешеных волков и бездомных собак?!.
Не знаю, что вспомнилось при этом другим читателям, какие годы и какие
места, а в моей памяти сразу возник образ д-ра Корчака, шагающего впереди
своих приютских воспитомцев в газовую камеру.
Гарин, вероятно, не знает, а может быть, и не желает знать, что я,
пишущий эти строки, - бывший беспризорник, правонарушитель, что в детстве у
меня были приводы в уголовный розыск, что сидел я и в колониях, и в тюрьме.
Сейчас мне сильно за шестьдесят. Пятьдесят с лишним лет я работаю в
советской детской литературе. Вместе с Маршаком, Горьким, Житковым,
Гайдаром, Кассилем я принимал участие в ее создании. В прошлом году вышел
четвертый том моего собрания сочинений. Никогда в другом месте и при других
обстоятельствах я не стал бы об этом публично говорить. Просто я хочу
напомнить Гарину, что всего этого могло и не быть, если бы 50 лет назад в
нашей стране господствовали законы, воцарения которых он так страстно
жаждет. То есть, если бы меня, пятнадцатилетнего, шестнадцатилетнего или
семнадцатилетнего, уничтожили в свое время, как волка или как бездомную
собаку.
А ведь таких, как я, людей с похожей судьбой в нашей стране если не
миллионы, то сотни тысяч. В Москве уже много лет работает комитет бывших
колонистов, правонарушителей. В него входят крупные военачальники, ученые,
писатели, герои промышленности и сельского хозяйства... Одних писателей,
выходцев из среды бывших правонарушителей, я мог бы назвать несколько
десятков: В.Авдеев, Т.Веледницкая, Г.Белых, П.Железнов, П.Ольховский,
К.Лихтенштейн, К.Евстафьев... Это люди моего поколения. А ведь и у многих
нынешних, молодых писателей за спиной - беспризорничество военных или
послевоенных лет, угрозыск, колонии, комиссии по делам несовершеннолетних.
К нашему счастью и, думаю, к счастью всего нашего общества, в
государстве нашем царят иные, не гаринские законы. К общему нашему благу
были у нас, и сейчас, вероятно, где-нибудь незаметно, негромко работают,
такие люди, как А.С.Макаренко, В.Н.Сорока-Росинский, Ф.А.Вигдорова,
В.А.Сухомлинский, герои одесского Детгородка имени III Интернационала и
многие другие, да будут благословенны их имена!..
Под конец я хотел бы сказать следующее Гарину - и тем, кто разделяет
его каннибальскую точку зрения (а такие, я уверен, найдутся):
Не играете ли Вы, Гарин, с огнем? Призывая нас, своих сограждан, к
беззаконию, к анархии, к самосуду, не совершаете ли Вы преступление, куда
более опасное, чем преступление тех пацанов, которые (возможно) залезли в
Ваш, гаринский, сад и унесли оттуда за пазухами десяток-другой яблок. Тех
пацанов, для которых Вы, Гарин, требуете смертной казни, уничтожения без
суда и следствия?
Ведь если бы общество наше вдруг приняло Ваш троглодитский кодекс,
достаточно было бы Вам напечатать в газете еще два-три письма, подобных
опубликованному, и Вы тоже подпали бы под действие той "простой и в то же
время сложной схемы", которая на третьем ходу отнимает у человека жизнь.
Выходит таким образом, что и сам Гарин выигрывает оттого, что
действующие у нас законы - не гаринские.
Журнал "Советская женщина", издающийся в Москве на языке хинди,
напечатал мое открытое письмо индийской читательнице Падма Дэви Шарма.
Читательница просила помочь ей понять, как могло случиться, что ее сын
Сунил, воспитанный в семье интеллигентной, в понятиях гуманных и
прогрессивных, вдруг стал жестоким и грубым.
Глубокоуважаемая г-жа Падма Дэви Шарма!
Редакция журнала "Советская женщина" просила меня ответить Вам. Я не
педагог, но я пишу книги для детей, во-первых, а во-вторых, я - отец
одиннадцатилетней девочки. Проблемы, волнующие Вас, столь же глубоко волнуют
и меня, и мою жену, и тысячи тысяч других людей, желающих истинного счастья
своим детям и всему, живущему на земле.
Жестокость детей явление, к сожалению, очень распространенное (не
менее, впрочем, распространенное, чем жестокость взрослых). Кто из нас не
видел мальчиков и девочек, обрывающих крылья насекомым, разоряющих гнезда,
мучающих собак и кошек! А мальчишеские драки! А мучительство слабых, забитых
одноклассников! А насмешки над неполноценными, над калеками - горбунами,
заиками!..
Все это так, но ведь каждому из нас приходилось видеть и обратное:
видеть восьмилетних и семилетних рыцарей, которые бесстрашно вступаются за
слабых и обиженных и с воистину донкихотской отвагой кидаются отбивать у
мучителя бабочку или кузнечика!
Вы пишете:
"Где мой сын научился мучить животных? Дома нельзя увидеть ничего
подобного".
Научиться, увы, есть где. Давно замечено, что ребята, особенно
мальчики, которые каждый в отдельности могут быть и добрыми, и чуткими, и
отзывчивыми, в массе своей, когда они собираются скопом, становятся
безжалостными, дичают, грубеют, ожесточаются.
Вы удивляетесь, г-жа Падма Дэви Шарма, и говорите, что дома Ваш сын не
видел примеров мучительства и жестокости... А ведь этого мало. Мало не
видеть дурного. Надо видеть доброе. И доброе это должно быть всегда активным
и всегда привлекательным.
Конечно, очень хорошо, если дома у вас не истязают животных, не рубят
голов петухам и курицам, не прокалывают булавками живых бабочек и стрекоз.
Но оберегает ли этот нравственный вакуум ребенка от дурного? Ведь рано или
поздно маленький человек покидает дом, идет в детский садик, на улицу, в
школу, сталкивается с бездумной жестокостью сверстников, и то, что он видит,
- не внушает ему ни гнева, ни отвращения. Наоборот, веселая жестокость
товарищей может показаться ему привлекательной, пробудить в нем дурные,
низменные инстинкты.
Беда в том, что, живя в обстановке вполне благополучной, чистой, даже
стерильно чистой, растущий человек может быть плохо иммунизирован против
зла, жестокости, неправды. А я убежден, что ребенок с малых лет должен быть
воспитан так, чтобы при столкновении с любым проявлением жестокости,
бесчеловечности он испытывал бы не только чувство ужаса, не только
отвращения, но и гнева.
Известный естествоиспытатель, энтомолог Фабр с гордостью сказал
однажды, что за свою долгую жизнь ученого он не убил ни одного насекомого и
не причинил боли ни одному живому существу!
Вот герой, о котором должны были бы рассказывать наши учебники и
повествовать детские книги... Увы, герои, которых мы предлагаем нашим детям,
- совсем другие. И высокая человечность Фабра (о которой знает, вероятно,
лишь один учитель естествознания из тысячи) в представлении многих -
чудачество, донкихотство, толстовство...
В школе (и даже в детском саду) ребенка учат, что многие насекомые
вредны и что поэтому их следует убивать.
Позволю себе процитировать самого себя. В книге для родителей "Наша
Маша" (издательство "Детская литература", Ленинград, 1976 г., изд. 3-е) я
написал (имея в виду нашу четырехлетнюю дочь):
"...Не делаем ли мы ошибку, что поддерживаем в Маше ее страстную,
убежденную любовь ко всему живому? Нет, не делаем!.. Пусть ей будет
временами нелегко, но так и только так надо воспитывать человека!..
...Знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что в
природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
Но если и правда есть в природе вредители, если их действительно нужно
уничтожать, - пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а
не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке
нужно буквально с пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому
самое человечное, самое уважительное. Воспитывать защитников жизни, а не
врагов ее"...
Короче говоря, многоуважаемая г-жа Падма Дэви Шарма, воспитание - это
процесс активный, требующий отдачи всех душевных сил. Подрастающему человеку
нужно ежечасно и ежеминутно показывать достойный пример, а не надеяться
только на добрые начала, которые, конечно же, в каждом ребенке заложены, но
которые, увы, очень быстро и легко заглушает неблагоприятная среда.
Наилучшие пожелания Вам и Вашим близким! Крепко жму руку Сунилу, желаю
ему вырасти добрым, смелым и великодушным человеком.
Ваш Л.Пантелеев
Почти все статьи этого раздела - ответы на вопросы и письма, отклики на
заметки в газетах. Всякий раз Л.Пантелеев вступает в открытый разговор с
читателем, делится своими мыслями, спорит, доказывает, убеждает: в вопросах
чести, порядочности, совести дли писателя нет мелочей, все здесь важно,
значительно.
Впервые статья опубликована в журнале "Неделя", 1970, Э 21, затем в
"Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в журнале "Костер", 1978, Э 5, затем в "Избранном". Л.: Детгиз,
1978.
Впервые в книге "Приоткрытая дверь".
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые о судьбах героев "Республики Шкид" Пантелеев написал в 1929
году для журнала "Наши достижения" (Э 3, 1929). Статья "Где вы, герои
"Республики Шкид"?" напечатана в газете "Комсомольская правда", 11 июня
1967; затем в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Статья была впервые опубликована в газете "Пионерская правда", 23 июля
1968, затем в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в газете "Литературная Россия", 3 июня 1977, затем:
"Приоткрытая дверь".
Впервые статья опубликована в журнале "Детская литература", 1979, Э 11,
затем: "Приоткрытая дверь".
Впервые статья под названием "Твое имя, улица?" была опубликована в
"Литературной газете", 22 августа 1959, затем под заглавием: "О названиях
улиц" - в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Впервые под заголовком "Кампания по переименованию" опубликована в
"Литературной газете", 26 октября 1965, затем под названием: "Еще раз о том
же" - в "Избранном", Л.: Детгиз, 1978.
Впервые в журнале "Семья и школа", 1970, Э 9, затем в "Избранном". Л.:
Детгиз, 1978.
Впервые в газете "Литература и жизнь", 30 ноября 1960, затем:
"Приоткрытая дверь".
Впервые в "Литературной газете", 25 марта 1961, затем: "Приоткрытая
дверь".
Впервые в книге "Приоткрытая дверь".
Впервые в "Избранном". Л.: Детгиз, 1978.
Г.Антонова, Е.Путилова