Страница:
Например, где они будут жить. Пожалуй, до конца занятий Эндрю в школе им лучше пожить в ее доме. Тем более что Филипп уже как-то сказал, что выбор дома предоставляет ей. Тем не менее смутное беспокойство поселилось в ее душе.
Ранним рейсом из Сиэтла самолет, которым. летела семья Филиппа Тарсена, взял курс на восток. Эндрю смотрел в иллюминатор, Дейзи заснула, положив голову на плечо мужа. Филипп обнимал ее за плечи, чувствовал теплое дыхание ее губ на своей шее и думал о том, что хотел бы иметь с ней как можно больше детей.
Эндрю чудесный мальчик. Но в силу не зависящих от него причин он пропустил первые годы его жизни. Он мог бы сам принимать роды. В разведывательной школе их обучали всему, что может пригодиться в определенных обстоятельствах. Агентами секретной службы были не только мужчины, но и молодые женщины, которым иногда приходилось рожать в чужой стране. Нет, конечно, пусть лучше Дейзи рожает в хорошей клинике, а он будет рядом, следить, чтобы все прошло без осложнений.
Мысль о клинике заставила Филиппа вспомнить разговор, который состоялся у него перед отъездом с матерью. Ему тогда не понравилось, что Эмили вдруг заговорила с ним о завещании, которое на днях подписала у своего поверенного. Она велела ему спрятать в бумажник визитную карточку юриста Уильяма Барнеса, сказав, что завещание всего лишь разумная предусмотрительность и беспокоиться за нее у него нет причин. Теперь он вспоминал ее лицо и проклинал себя за невнимание к матери. Как он мог не заметить, что Эмили сильно похудела, что Саймон иногда смотрит на нее так, словно вот-вот заплачет. Нет-нет, отгонял от себя тревожные мысли Филипп, мне это показалось.
Она бы доверилась мне, если это болезнь. Всего лишь возрастные изменения. Она сама ему так сказала, когда он приезжал на Рождество.
Стюардесса предупредила пассажиров, что самолет начал снижаться перед посадкой в Кливленде, и попросила пристегнуть ремни.
В доме тети Бетси был устроен праздничный обед в их честь. После небольшой прогулки с Эндрю и младшими детьми Причардов Филипп завел машину, которую оставлял у них в гараже, и вдоль берега озера Эри повез обретенную семью в поселок, где находился дом Дейзи.
Здесь, как выяснилось, их тоже дожидались с нетерпением. Первыми пришли поздороваться Молли Гибсон и Джонни. С ними в их доме появился новый жилец, сиамский котенок по имени Том.
– Мы купили его тебе в подарок, – сказал толстенький Джонни, протягивая Эндрю корзинку с котенком. – Знаешь, сиамские коты не похожи на других котов. Они более умные, я в книжке прочитал.
Эндрю давно мечтал о собаке и каждый раз перед днем своего рождения намекал об этом матери. С плохо скрываемым разочарованием он принял подарок, пробормотал «спасибо» и вежливо заглянул в корзинку. В этот момент котенок проснулся, и на мальчика посмотрели два необыкновенно ярких синих глаза. Никогда прежде он не видел таких глаз у кошек. Да и расцветка у котенка была необычной. Сам коричневый, а мордочка, лапы и хвост – черные.
Котенок вызывал не жалость или умиление, чего Эндрю терпеть не мог, а уважение. Несмотря на маленькие размеры, у котенка по имени Том был независимый, даже гордый вид.
Пока Эндрю с участием Джонни устраивал место для Тома в своей комнате, а Филипп оглядывал гостевую комнату наверху, из которой ему предстояло сделать себе рабочий кабинет, Молли завела беседу на кухне. Дейзи предложила ей выпить кофе с пирогом, которым снабдила их в дорогу заботливая тетя Бетси. Дейзи не сомневалась, что толстушка Молли, обожавшая покушать, не откажется от угощения.
– Если хочешь, я завтра отвезу наших мальчишек в школу сама. – Молли попробовала пирог и теперь покачивала головой, выражая удовольствие. – Твоя тетка просто искусница по части пирогов. Кстати, вы не собираетесь устроить небольшой прием в ближайшие выходные?
Наши друзья спрашивали о тебе. Даже доктор Кейсли выпытывал у меня, кто твой муж. Филипп ведь, как и ты, пишет книги? Я так и сказала, что Филипп Тарсен тоже известный писатель. Что по его роману даже кино снимают. – Дейзи не решилась сказать, что фильм снимают и по ее роману. – Всем в поселке будет лестно познакомиться еще с одним известным писателем. Ты согласна со мной? Если нужно, я буду тебе помогать. Сейчас тепло, можно накрыть стол в саду, тот, что побольше. Твоя бабушка его накрывала, когда приглашала нас в гости. Я тогда еще девчонкой была. – Почти не переставая говорить, Молли поглощала кусок пирога, который Дейзи положила ей на тарелку.
– Молли, не торопи меня, мы ведь только приехали. Необходимо переустроить в доме все по-новому, ведь нас теперь трое. Даже четверо. Дейзи улыбнулась, вспомнив про котенка. – Спасибо тебе за подарок, котенок просто чудо!
А как идут дела у твоего мужа? – спросила она, чтобы сменить тему разговора.
Молли начала рассказывать о делах мистера Гибсона, своего мужа, священника местной протестантской церкви, построенной в прошлом веке. В отличие от жены мистер Гибсон был молчаливым человеком вне службы, зато красноречие его воскресных проповедей сделало его известным настолько, что послушать их приезжали даже из ближайших городов. До того дня, когда жители поселка увидели Дейзи на экранах своих телевизоров, он был здесь единственной знаменитостью. Разговор о муже напомнил Молли о делах, которые дожидаются ее дома.
После ухода соседки Дейзи готова была погрузиться в мысли о своем новом положении.
Ей помешали Филипп и Эндрю, которые пришли, как они выразились, на вкусные запахи.
С появлением в доме мужчины и кота у Дейзи прибавилось забот. Выкраивать время для работы над новым романом становилось все труднее. Но главную трудность представляла невозможность сосредоточиться. Она злилась на себя, ее раздражало, когда Филипп сообщал, сколько страниц успел написать за день. Потому что ей удавалось написать гораздо меньше. Приходила даже мысль, что сочинение романов стало для нее в свое время заменой личной жизни. Теперь у нее была личная жизнь, зато стало изменять творческое воображение. Вместо того чтобы думать о персонажах романа, голова ее была занята мыслями о Филиппе. До сих пор она не решалась задать ему вопросы, возникшие у нее после рассказа Эмили Маклинн об участии Филиппа в той работе, которой занимались ее родители.
Ей хотелось узнать подробности, о которых не знала Эмили. Дейзи угнетало, что Филипп не считает нужным рассказать ей о той трагедии, о себе. Все, что ей было известно, рассказали ей другие. Он никогда не говорил ей о своих чувствах. Хотя каждую ночь занимался с ней любовью, своим неистощимым желанием вызывая в ней ответную страсть. Их разговоры ограничивались в основном обсуждениями успеваемости Эндрю. Казалось, кроме сына, Филиппа больше ничего не интересует. Он был в меру заботливым, отвозил в школу сына, ездил за покупками, но, освободившись, закрывался у себя в кабинете и работал, пока не наступало время встретить сына из школы.
Если не считать их общения за столом и в постели, можно было бы сказать, что между ними вообще не было никакого общения. Дейзи совершенно иначе представляла себе семейную жизнь. Возможно, неделя, проведенная с ним в Лос-Анджелесе, ввела ее в заблуждение. Иногда ей казалось, что дело не в работе Филиппа, что по какой-то причине он просто избегает ее днем.
Постепенно эта мысль настолько укрепилась в ее сознании, что Дейзи в отместку стала уходить в свой кабинет после того, как засыпал сын. Если их брак всего лишь формальность, на которую она согласилась ради сына, и Филипп не намерен считать ее женой, то придется отказаться от секса. Быть любовницей Филиппа она сочла слишком унизительным для себя.
Странное дело, вечерами ей хорошо работалось. Забыв про время, Дейзи быстро строчила на своей пишущей машинке и в спальню поднималась, когда муж, не дождавшись ее, уже спал.
В первое время, когда, просыпаясь утром по звонку будильника, она стала обнаруживать, что Филиппа в постели уже нет, ей до боли не хватало тех милых мелочей, появившихся в ее жизни после замужества. Однажды ей удалось проснуться раньше обычного и увидеть, как он покидает спальню, ступая на цыпочках.
– Сейчас еще нет пяти часов, Филипп, – сказала Дейзи, взглянув на часы. – Зачем вставать в такую рань?
Филипп был уже одет. Не хватает галстука, машинально отметила Дейзи. С первого дня их совместной жизни ее поражало, что муж каждый день одевается так, словно идет на службу.
Обернувшись, Филипп окинул ее взглядом. Тонкое покрывало прикрывало ее тело лишь до пояса. Взгляд его задержался на груди Дейзи всего лишь на миг и скользнул мимо. Он улыбнулся ей губами, хотя по глазам было видно, что вопрос немного смутил его, и пожал плечами.
– Работа требует жертв, – сказал он. – А ты можешь еще поспать пару часов. – С этими словами Филипп тихонько вышел из комнаты.
С тех-пор как они почти перестали заниматься любовью по ночам, Филипп больше не будил ее поцелуями. Да, ей жаль было терять пылкого любовника. Но другого способа сохранить самоуважение Дейзи не знала. Ночью он становился для нее любовником, а днем они почти не виделись.
Кем он был для нее днем? Так, постояльцем вроде кота Тома, который подрос и теперь гулял сам по себе, возвращаясь в дом только чтобы поесть.
Наверное, пришло время поговорить. Принимая душ и одеваясь, Дейзи обдумывала свой разговор с Филиппом, дабы покончить с двусмысленным положением, в котором оказалась по его вине. Подойдя к двери бывшей гостевой комнаты, которую переделали в рабочий кабинет писателя Тарсена, она услышала, что Филипп говорит по телефону. С кем он может говорить в столь ранний час? – недоумевала Дейзи, невольно прислушиваясь к его словам.
– Ты не должна так волноваться, тебе нельзя, – говорил он кому-то, но явно женщине. – Я хочу быть рядом с тобой, и я приеду в ближайшее время.
Мысль о том, что у Филиппа есть женщина, рядом с которой он хочет быть, потрясла Дейзи.
Боль, растерянность и стыд заставили ее попятиться от дверей. Почему ей раньше не приходило в голову, что у Филиппа после разрыва с Линдой могли возникнуть отношения с другой женщиной. Господи, все оказалось еще сложнее, чем она полагала! Значит, ради того, чтобы постоянно видеть сына, он женился на ней, пожертвовав любимой женщиной. Невероятно! Но как еще истолковать его слова, сказанные по телефону?!
Дейзи спустилась по лестнице и прошла на кухню. Действуя почти автоматически, она принялась готовить завтрак. Почему-то ее разбирал смех. Это нервное, сообразила Дейзи. Потом она мысленно попыталась представить себе ту незнакомую женщину, которую любил Филипп и с которой перестал видеться, потому что хотел сохранить сына. Жалости к ней у Дейзи не возникло. Напротив, в душе зародилось чувство, похожее на ревность. Здравый смысл подсказывал ей, что у нее нет права винить Филиппа в тайной связи, в измене. Скорее с ней он изменял той, любимой. Да и не говорил он ей ни разу, что любит именно ее, не заверял, что, кроме нее, у него никого нет. Так или почти так объяснялись в любви герои ее романов. Наверное, Филипп был прав, назвав однажды ее сочинения сказками для одиноких женщин и домохозяек, которые верят в предначертанную судьбой любовь до гроба и прочие глупости. Нет, про «прочие глупости» он ничего не говорил, но наверняка подумал. Сейчас все это не имеет никакого значения, надо на что-то решиться.
Только что может она предпринять? Ведь он загнал ее в ловушку! Поговорить с ним? Признаться, что подслушала его телефонный разговор?
Нарезая овощи, Дейзи по рассеянности задела ножом кончик пальца. Она успела засунуть палец в рот, чтобы не накапать в салат. И тут ее озарило.
В ловушку Филипп загнал не только ее, но и себя и ту женщину, с которой… Об этом лучше не думать, приказала себе Дейзи. Спать с ним в одной постели она больше не может. Придется забыть о сексуальных удовольствиях. Трудно, хотя ей это не впервые приходится делать. Другие мужчины ее не возбуждают, но сейчас и об этом нельзя думать. Если Филипп сам начнет разговор, она ему выскажет все. И вообще, раз он заварил всю эту кашу, пусть ее и расхлебывает!
Дейзи вдруг разозлилась, и ей стало легче.
Все, хватит об этом! Котенок накормлен, завтрак готов, пора будить сына и собирать его в школу. Надо держать себя в руках! Контролировать свои действия было несложно, пока не появился Филипп. Стоило ему присоединиться к ним за столом, как с Дейзи стало твориться что-то невероятное. Она краснела, бледнела, старалась не смотреть в его сторону, словно чувствовала за собой вину. Какую вину, за что?
Надо снова разозлиться! – приказала она себе и в упор посмотрела на Филиппа. Вид у него был как всегда невозмутимый, но его необычная молчаливость и безучастное поведение за столом позволили Дейзи догадаться, что мыслями он далеко отсюда. Она обратила внимание, что и Эндрю сегодня как будто более сонный, чем обычно по утрам. Или ей кажется?
– С тобой все в порядке? – спросила она у сына.
Тот кивнул.
– Тогда быстрее доедай, вы можете опоздать в школу.
Звонок у входной двери вывел Филиппа из задумчивости.
– Забыл сказать, – обратился он к Дейзи, вставшей из-за стола, чтобы открыть дверь. – Я договорился с миссис Гибсон, что сегодня она захватит Эндрю в школу. Я не успеваю. – Он привлек мальчика к себе. – Мне срочно надо уехать на несколько дней, – сообщил он ему и Дейзи. Я позвоню из Сиэтла вечером. Пошли, малыш, я провожу тебя до машины, – предложил Филипп, когда Эндрю взял свой ранец и ланч-бокс. – Я сейчас вернусь и все тебе объясню, – сказал он деловым тоном, взглянув на Дейзи. В дверь позвонили еще раз. – Пошли, а то вы с Джонни сегодня и впрямь опоздаете, – заторопился Филипп.
– Можешь ничего не объяснять мне, – ответила Дейзи с видом полного безразличия, убирая со стола грязную посуду и складывая ее в раковину. – Ты не обязан отчитываться передо мной. Желаю тебе счастливой поездки, – сказала она, не глядя на Филиппа и потому не заметив его удивленно-вопросительного взгляда.
Вернувшись, он уже не застал Дейзи на кухне.
Времени до рейса, которым он должен был лететь в Сиэтл, оставалось в обрез. Филипп бросился к ее кабинету, но дверь была заперта на ключ. Он постучал.
– Дейзи! – крикнул он и прислушался.
Ответа не последовало. Посмотрев на часы, Филипп зашел в свой кабинет, написал Дейзи записку, повесил на плечо спортивную сумку и спустился вниз. Записку он положил на кухонный стол, прижав ее уголок тяжелой вазой для фруктов.
Затаив дыхание, Дейзи сидела в своем кабинете. Она слышала стук в дверь, голос Филиппа, звавший ее, и чуть позже шум отъезжающей машины. Уехал! Она перевела дыхание. Так намного лучше. Какой смысл выяснять отношения, которых между ними нет? За время его поездки она успеет переделать верхние комнаты так, чтобы у них с Филиппом были раздельные спальни. Для этого придется воспользоваться услугами фирмы в Кливленде.
Можно, конечно, нанять тех же местных рабочих, которые занимались переустройством комнат на втором этаже после их возвращения сюда, чтобы сделать для новобрачных большую спальню. Но тогда всем в поселке станет об этом известно. Афишировать, мягко выражаясь, странности своей семейной жизни Дейзи не собиралась.
Напряжение, в котором она пребывала все утро, сменилось приступом слабости. Надо выпить кофе и заняться делами, приказала себе Дейзи, выходя из кабинета. На кухонном столе ее ждала записка Филиппа. Листок был явно второпях вырван из блокнота, о чем свидетельствовал неровный верхний край. Размашистым почерком на нем была написана одна фраза:
«Боюсь, ты оказалась права в главном! Ф.».
Что хотел он сказать этой запиской, Дейзи поняла сразу. В их споре, может ли семья быть счастливой, если между родителями нет настоящей любви, победила она. Чуть больше месяца понадобилось Филиппу, чтобы понять это. Дейзи не испытывала торжества, ею овладело глубокое безразличие. К чему нужно было затевать всю эту карусель с женитьбой, тупо думала она, соблазнять ее, добиваясь от нее согласия? Боли она не ощущала, в душе воцарилась пустота.
10
Ранним рейсом из Сиэтла самолет, которым. летела семья Филиппа Тарсена, взял курс на восток. Эндрю смотрел в иллюминатор, Дейзи заснула, положив голову на плечо мужа. Филипп обнимал ее за плечи, чувствовал теплое дыхание ее губ на своей шее и думал о том, что хотел бы иметь с ней как можно больше детей.
Эндрю чудесный мальчик. Но в силу не зависящих от него причин он пропустил первые годы его жизни. Он мог бы сам принимать роды. В разведывательной школе их обучали всему, что может пригодиться в определенных обстоятельствах. Агентами секретной службы были не только мужчины, но и молодые женщины, которым иногда приходилось рожать в чужой стране. Нет, конечно, пусть лучше Дейзи рожает в хорошей клинике, а он будет рядом, следить, чтобы все прошло без осложнений.
Мысль о клинике заставила Филиппа вспомнить разговор, который состоялся у него перед отъездом с матерью. Ему тогда не понравилось, что Эмили вдруг заговорила с ним о завещании, которое на днях подписала у своего поверенного. Она велела ему спрятать в бумажник визитную карточку юриста Уильяма Барнеса, сказав, что завещание всего лишь разумная предусмотрительность и беспокоиться за нее у него нет причин. Теперь он вспоминал ее лицо и проклинал себя за невнимание к матери. Как он мог не заметить, что Эмили сильно похудела, что Саймон иногда смотрит на нее так, словно вот-вот заплачет. Нет-нет, отгонял от себя тревожные мысли Филипп, мне это показалось.
Она бы доверилась мне, если это болезнь. Всего лишь возрастные изменения. Она сама ему так сказала, когда он приезжал на Рождество.
Стюардесса предупредила пассажиров, что самолет начал снижаться перед посадкой в Кливленде, и попросила пристегнуть ремни.
В доме тети Бетси был устроен праздничный обед в их честь. После небольшой прогулки с Эндрю и младшими детьми Причардов Филипп завел машину, которую оставлял у них в гараже, и вдоль берега озера Эри повез обретенную семью в поселок, где находился дом Дейзи.
Здесь, как выяснилось, их тоже дожидались с нетерпением. Первыми пришли поздороваться Молли Гибсон и Джонни. С ними в их доме появился новый жилец, сиамский котенок по имени Том.
– Мы купили его тебе в подарок, – сказал толстенький Джонни, протягивая Эндрю корзинку с котенком. – Знаешь, сиамские коты не похожи на других котов. Они более умные, я в книжке прочитал.
Эндрю давно мечтал о собаке и каждый раз перед днем своего рождения намекал об этом матери. С плохо скрываемым разочарованием он принял подарок, пробормотал «спасибо» и вежливо заглянул в корзинку. В этот момент котенок проснулся, и на мальчика посмотрели два необыкновенно ярких синих глаза. Никогда прежде он не видел таких глаз у кошек. Да и расцветка у котенка была необычной. Сам коричневый, а мордочка, лапы и хвост – черные.
Котенок вызывал не жалость или умиление, чего Эндрю терпеть не мог, а уважение. Несмотря на маленькие размеры, у котенка по имени Том был независимый, даже гордый вид.
Пока Эндрю с участием Джонни устраивал место для Тома в своей комнате, а Филипп оглядывал гостевую комнату наверху, из которой ему предстояло сделать себе рабочий кабинет, Молли завела беседу на кухне. Дейзи предложила ей выпить кофе с пирогом, которым снабдила их в дорогу заботливая тетя Бетси. Дейзи не сомневалась, что толстушка Молли, обожавшая покушать, не откажется от угощения.
– Если хочешь, я завтра отвезу наших мальчишек в школу сама. – Молли попробовала пирог и теперь покачивала головой, выражая удовольствие. – Твоя тетка просто искусница по части пирогов. Кстати, вы не собираетесь устроить небольшой прием в ближайшие выходные?
Наши друзья спрашивали о тебе. Даже доктор Кейсли выпытывал у меня, кто твой муж. Филипп ведь, как и ты, пишет книги? Я так и сказала, что Филипп Тарсен тоже известный писатель. Что по его роману даже кино снимают. – Дейзи не решилась сказать, что фильм снимают и по ее роману. – Всем в поселке будет лестно познакомиться еще с одним известным писателем. Ты согласна со мной? Если нужно, я буду тебе помогать. Сейчас тепло, можно накрыть стол в саду, тот, что побольше. Твоя бабушка его накрывала, когда приглашала нас в гости. Я тогда еще девчонкой была. – Почти не переставая говорить, Молли поглощала кусок пирога, который Дейзи положила ей на тарелку.
– Молли, не торопи меня, мы ведь только приехали. Необходимо переустроить в доме все по-новому, ведь нас теперь трое. Даже четверо. Дейзи улыбнулась, вспомнив про котенка. – Спасибо тебе за подарок, котенок просто чудо!
А как идут дела у твоего мужа? – спросила она, чтобы сменить тему разговора.
Молли начала рассказывать о делах мистера Гибсона, своего мужа, священника местной протестантской церкви, построенной в прошлом веке. В отличие от жены мистер Гибсон был молчаливым человеком вне службы, зато красноречие его воскресных проповедей сделало его известным настолько, что послушать их приезжали даже из ближайших городов. До того дня, когда жители поселка увидели Дейзи на экранах своих телевизоров, он был здесь единственной знаменитостью. Разговор о муже напомнил Молли о делах, которые дожидаются ее дома.
После ухода соседки Дейзи готова была погрузиться в мысли о своем новом положении.
Ей помешали Филипп и Эндрю, которые пришли, как они выразились, на вкусные запахи.
С появлением в доме мужчины и кота у Дейзи прибавилось забот. Выкраивать время для работы над новым романом становилось все труднее. Но главную трудность представляла невозможность сосредоточиться. Она злилась на себя, ее раздражало, когда Филипп сообщал, сколько страниц успел написать за день. Потому что ей удавалось написать гораздо меньше. Приходила даже мысль, что сочинение романов стало для нее в свое время заменой личной жизни. Теперь у нее была личная жизнь, зато стало изменять творческое воображение. Вместо того чтобы думать о персонажах романа, голова ее была занята мыслями о Филиппе. До сих пор она не решалась задать ему вопросы, возникшие у нее после рассказа Эмили Маклинн об участии Филиппа в той работе, которой занимались ее родители.
Ей хотелось узнать подробности, о которых не знала Эмили. Дейзи угнетало, что Филипп не считает нужным рассказать ей о той трагедии, о себе. Все, что ей было известно, рассказали ей другие. Он никогда не говорил ей о своих чувствах. Хотя каждую ночь занимался с ней любовью, своим неистощимым желанием вызывая в ней ответную страсть. Их разговоры ограничивались в основном обсуждениями успеваемости Эндрю. Казалось, кроме сына, Филиппа больше ничего не интересует. Он был в меру заботливым, отвозил в школу сына, ездил за покупками, но, освободившись, закрывался у себя в кабинете и работал, пока не наступало время встретить сына из школы.
Если не считать их общения за столом и в постели, можно было бы сказать, что между ними вообще не было никакого общения. Дейзи совершенно иначе представляла себе семейную жизнь. Возможно, неделя, проведенная с ним в Лос-Анджелесе, ввела ее в заблуждение. Иногда ей казалось, что дело не в работе Филиппа, что по какой-то причине он просто избегает ее днем.
Постепенно эта мысль настолько укрепилась в ее сознании, что Дейзи в отместку стала уходить в свой кабинет после того, как засыпал сын. Если их брак всего лишь формальность, на которую она согласилась ради сына, и Филипп не намерен считать ее женой, то придется отказаться от секса. Быть любовницей Филиппа она сочла слишком унизительным для себя.
Странное дело, вечерами ей хорошо работалось. Забыв про время, Дейзи быстро строчила на своей пишущей машинке и в спальню поднималась, когда муж, не дождавшись ее, уже спал.
В первое время, когда, просыпаясь утром по звонку будильника, она стала обнаруживать, что Филиппа в постели уже нет, ей до боли не хватало тех милых мелочей, появившихся в ее жизни после замужества. Однажды ей удалось проснуться раньше обычного и увидеть, как он покидает спальню, ступая на цыпочках.
– Сейчас еще нет пяти часов, Филипп, – сказала Дейзи, взглянув на часы. – Зачем вставать в такую рань?
Филипп был уже одет. Не хватает галстука, машинально отметила Дейзи. С первого дня их совместной жизни ее поражало, что муж каждый день одевается так, словно идет на службу.
Обернувшись, Филипп окинул ее взглядом. Тонкое покрывало прикрывало ее тело лишь до пояса. Взгляд его задержался на груди Дейзи всего лишь на миг и скользнул мимо. Он улыбнулся ей губами, хотя по глазам было видно, что вопрос немного смутил его, и пожал плечами.
– Работа требует жертв, – сказал он. – А ты можешь еще поспать пару часов. – С этими словами Филипп тихонько вышел из комнаты.
С тех-пор как они почти перестали заниматься любовью по ночам, Филипп больше не будил ее поцелуями. Да, ей жаль было терять пылкого любовника. Но другого способа сохранить самоуважение Дейзи не знала. Ночью он становился для нее любовником, а днем они почти не виделись.
Кем он был для нее днем? Так, постояльцем вроде кота Тома, который подрос и теперь гулял сам по себе, возвращаясь в дом только чтобы поесть.
Наверное, пришло время поговорить. Принимая душ и одеваясь, Дейзи обдумывала свой разговор с Филиппом, дабы покончить с двусмысленным положением, в котором оказалась по его вине. Подойдя к двери бывшей гостевой комнаты, которую переделали в рабочий кабинет писателя Тарсена, она услышала, что Филипп говорит по телефону. С кем он может говорить в столь ранний час? – недоумевала Дейзи, невольно прислушиваясь к его словам.
– Ты не должна так волноваться, тебе нельзя, – говорил он кому-то, но явно женщине. – Я хочу быть рядом с тобой, и я приеду в ближайшее время.
Мысль о том, что у Филиппа есть женщина, рядом с которой он хочет быть, потрясла Дейзи.
Боль, растерянность и стыд заставили ее попятиться от дверей. Почему ей раньше не приходило в голову, что у Филиппа после разрыва с Линдой могли возникнуть отношения с другой женщиной. Господи, все оказалось еще сложнее, чем она полагала! Значит, ради того, чтобы постоянно видеть сына, он женился на ней, пожертвовав любимой женщиной. Невероятно! Но как еще истолковать его слова, сказанные по телефону?!
Дейзи спустилась по лестнице и прошла на кухню. Действуя почти автоматически, она принялась готовить завтрак. Почему-то ее разбирал смех. Это нервное, сообразила Дейзи. Потом она мысленно попыталась представить себе ту незнакомую женщину, которую любил Филипп и с которой перестал видеться, потому что хотел сохранить сына. Жалости к ней у Дейзи не возникло. Напротив, в душе зародилось чувство, похожее на ревность. Здравый смысл подсказывал ей, что у нее нет права винить Филиппа в тайной связи, в измене. Скорее с ней он изменял той, любимой. Да и не говорил он ей ни разу, что любит именно ее, не заверял, что, кроме нее, у него никого нет. Так или почти так объяснялись в любви герои ее романов. Наверное, Филипп был прав, назвав однажды ее сочинения сказками для одиноких женщин и домохозяек, которые верят в предначертанную судьбой любовь до гроба и прочие глупости. Нет, про «прочие глупости» он ничего не говорил, но наверняка подумал. Сейчас все это не имеет никакого значения, надо на что-то решиться.
Только что может она предпринять? Ведь он загнал ее в ловушку! Поговорить с ним? Признаться, что подслушала его телефонный разговор?
Нарезая овощи, Дейзи по рассеянности задела ножом кончик пальца. Она успела засунуть палец в рот, чтобы не накапать в салат. И тут ее озарило.
В ловушку Филипп загнал не только ее, но и себя и ту женщину, с которой… Об этом лучше не думать, приказала себе Дейзи. Спать с ним в одной постели она больше не может. Придется забыть о сексуальных удовольствиях. Трудно, хотя ей это не впервые приходится делать. Другие мужчины ее не возбуждают, но сейчас и об этом нельзя думать. Если Филипп сам начнет разговор, она ему выскажет все. И вообще, раз он заварил всю эту кашу, пусть ее и расхлебывает!
Дейзи вдруг разозлилась, и ей стало легче.
Все, хватит об этом! Котенок накормлен, завтрак готов, пора будить сына и собирать его в школу. Надо держать себя в руках! Контролировать свои действия было несложно, пока не появился Филипп. Стоило ему присоединиться к ним за столом, как с Дейзи стало твориться что-то невероятное. Она краснела, бледнела, старалась не смотреть в его сторону, словно чувствовала за собой вину. Какую вину, за что?
Надо снова разозлиться! – приказала она себе и в упор посмотрела на Филиппа. Вид у него был как всегда невозмутимый, но его необычная молчаливость и безучастное поведение за столом позволили Дейзи догадаться, что мыслями он далеко отсюда. Она обратила внимание, что и Эндрю сегодня как будто более сонный, чем обычно по утрам. Или ей кажется?
– С тобой все в порядке? – спросила она у сына.
Тот кивнул.
– Тогда быстрее доедай, вы можете опоздать в школу.
Звонок у входной двери вывел Филиппа из задумчивости.
– Забыл сказать, – обратился он к Дейзи, вставшей из-за стола, чтобы открыть дверь. – Я договорился с миссис Гибсон, что сегодня она захватит Эндрю в школу. Я не успеваю. – Он привлек мальчика к себе. – Мне срочно надо уехать на несколько дней, – сообщил он ему и Дейзи. Я позвоню из Сиэтла вечером. Пошли, малыш, я провожу тебя до машины, – предложил Филипп, когда Эндрю взял свой ранец и ланч-бокс. – Я сейчас вернусь и все тебе объясню, – сказал он деловым тоном, взглянув на Дейзи. В дверь позвонили еще раз. – Пошли, а то вы с Джонни сегодня и впрямь опоздаете, – заторопился Филипп.
– Можешь ничего не объяснять мне, – ответила Дейзи с видом полного безразличия, убирая со стола грязную посуду и складывая ее в раковину. – Ты не обязан отчитываться передо мной. Желаю тебе счастливой поездки, – сказала она, не глядя на Филиппа и потому не заметив его удивленно-вопросительного взгляда.
Вернувшись, он уже не застал Дейзи на кухне.
Времени до рейса, которым он должен был лететь в Сиэтл, оставалось в обрез. Филипп бросился к ее кабинету, но дверь была заперта на ключ. Он постучал.
– Дейзи! – крикнул он и прислушался.
Ответа не последовало. Посмотрев на часы, Филипп зашел в свой кабинет, написал Дейзи записку, повесил на плечо спортивную сумку и спустился вниз. Записку он положил на кухонный стол, прижав ее уголок тяжелой вазой для фруктов.
Затаив дыхание, Дейзи сидела в своем кабинете. Она слышала стук в дверь, голос Филиппа, звавший ее, и чуть позже шум отъезжающей машины. Уехал! Она перевела дыхание. Так намного лучше. Какой смысл выяснять отношения, которых между ними нет? За время его поездки она успеет переделать верхние комнаты так, чтобы у них с Филиппом были раздельные спальни. Для этого придется воспользоваться услугами фирмы в Кливленде.
Можно, конечно, нанять тех же местных рабочих, которые занимались переустройством комнат на втором этаже после их возвращения сюда, чтобы сделать для новобрачных большую спальню. Но тогда всем в поселке станет об этом известно. Афишировать, мягко выражаясь, странности своей семейной жизни Дейзи не собиралась.
Напряжение, в котором она пребывала все утро, сменилось приступом слабости. Надо выпить кофе и заняться делами, приказала себе Дейзи, выходя из кабинета. На кухонном столе ее ждала записка Филиппа. Листок был явно второпях вырван из блокнота, о чем свидетельствовал неровный верхний край. Размашистым почерком на нем была написана одна фраза:
«Боюсь, ты оказалась права в главном! Ф.».
Что хотел он сказать этой запиской, Дейзи поняла сразу. В их споре, может ли семья быть счастливой, если между родителями нет настоящей любви, победила она. Чуть больше месяца понадобилось Филиппу, чтобы понять это. Дейзи не испытывала торжества, ею овладело глубокое безразличие. К чему нужно было затевать всю эту карусель с женитьбой, тупо думала она, соблазнять ее, добиваясь от нее согласия? Боли она не ощущала, в душе воцарилась пустота.
10
После холодного марта апрель с первых дней принес в озерный край долгожданное тепло, и наконец здесь тоже все зазеленело, налилось бутонами, которые раскрывались, являя миру чудо – рождение цветка. Дейзи каждый год с нетерпением ждала чудесных превращений на своих клумбах. В этом году из-за неожиданного вторжения Филиппа Тарсена в ее жизнь она пропустила этот момент. В конце апреля одновременно цвели примулы, нарциссы, тюльпаны. Ранние пионы клонились под тяжестью бордовых пышных головок, набрали бутоны кустовые розы, рядом с кухонной дверью благоухал китайский жасмин.
Дейзи вышла в сад, убегая от духоты в доме и надеясь восстановить душевное равновесие.
Здесь все цвело и радовало глаз, но не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в ее душе после отъезда Филиппа. В этот ранний час даже в саду было жарко. Укрывшись от палящего солнца под навесом террасы с западной стороны дома, Дейзи решила, что по всем признакам к вечеру разразится гроза. Запрокинув голову на спинку кресла-качалки, она взглянула на небо и зажмурилась. Такой же интенсивной голубизной поражало ее небо в Лос-Анджелесе. Сейчас она готова была признаться самой себе, что неделя, проведенная вдвоем с Филиппом в Лос-Анджелесе, была самой прекрасной в ее жизни.
Семь дней они почти не расставались, семь дней, заполненных яркими впечатлениями, сменяющими друг друга с калейдоскопической быстротой. О ночах Дейзи приказала себе не вспоминать. Но память услужливо, как опытный садист, выбрала из всех ночей воспоминание о той ночи, когда они вернулись в свой отель из казино. Филипп выполнил свое обещание компенсировать ей в постели проигрыш. Нет, лучше не вспоминать всего того, чем они тогда занимались. Это было похоже на безумие. Дейзи даже сейчас испытывала головокружение, вспоминая ласкающие руки Филиппа на своем теле. Почему-то запомнилась легкая штора в проеме открытой балконной двери – свежий ночной ветерок раздувал ее как парус – и хор цикад. Филипп спал, а ей не спалось. Полная луна забрела на их сторону, щедро залив комнату призрачным светом. Филипп забеспокоился во сне, что-то пробормотал, потом лег на бок, спиной к окну, и Дейзи услышала его ровное дыхание. Она стала разглядывать его лицо, хотя и во сне оно сохраняло непроницаемое выражение. По движению зрачков под веками Дейзи догадалась, что Филипп видит сон. Если бы существовала такая возможность, она бы не отказалась проникнуть в его сон. Хотя бы для того, чтобы получше узнать его. Стоило ей тогда подумать об этом, как губы Филиппа четко произнесли ее прежнее имя – Марша.
О чем она думала тогда, какие чувства испытывала, Дейзи вспомнить не смогла. Только голова сильно разболелась. Давно у нее не было приступов мигрени. Поспешно скрывшись в доме, она поднялась в спальню, задернула окна плотными гардинами, приняла лекарство и легла поверх покрывала с холодным компрессом на лбу. Стоило ей закрыть глаза, и она вновь увидела, как тонет раскаленный солнечный диск в океане. Они сидели на балконе своего номера в приморском отеле, который решил снять на одну ночь Филипп, узнав, что ей никогда не приходилось видеть заход солнца на море. Зрелище поистине было грандиозным. Они просидели на балконе до самой темноты в молчании. Да, в молчании, это Дейзи хорошо помнила. Помнила, как приятно было молчать рядом с Филиппом, чувствуя на своей талии его теплую руку.
В одном из своих романов она вложила в уста героини фразу о том, что настоящая любовь не нуждается в красивых словах. Почему она сейчас вспомнила об этом? Дейзи задумалась, можно ли было назвать их отношения с Филиппом любовью? Нет, конечно. Для нее любовь – это прежде всего доверие, уважение, взаимная поддержка.
У них с Филиппом нет ни первого, ни второго, ни третьего. Есть только секс. Для мужчины, возможно, этого достаточно в браке, но только не для нее. Она вспомнила, с каким откровенным презрением Филипп относится к ее романам. Если честно, она тоже была невысокого мнения о детективах Тарсена, но никогда его не высказывала.
Правда, Филиппу не приходило в голову поинтересоваться ее мнением. А вот если бы он спросил, ей было бы что ему сказать. Все его детективы строятся по одной и той же схеме. Меняются имена, географические названия, но содержание остается прежним: серийный герой, секретный агент, выполняя спецзадание, попадает в сложные ситуации. В конце романа он, преодолев все трудности, возвращается на родину, докладывает начальству, что задание выполнено, и до следующего задания, то есть романа, превращается в скромного жителя мегаполиса. Ни соседи, ни друзья, с которыми он иногда проводит вечерок в кафе, не подозревают о его героической деятельности. Самое надуманное, что ни в одном из романов Тарсена у героя нет ни жены, ни невесты, ни хотя бы любовницы. Аскет-подвижник!
А действительно, задумалась Дейзи, почему Филипп лишил своего героя даже родственников? На всякий случай? Чтобы не догадались, чем он зарабатывает на жизнь? Дейзи фыркнула от сдерживаемого смеха. Предположим, родных у героя нет, потому что сам Тарсен сирота. Но Филипп не аскет и никогда им не был. Из рассказа Линды следует, что он опытный ловелас. Эмили Маклинн, совсем напротив, считает своего приемного сына однолюбом. А этот однолюб на ее глазах женился на женщине, которую не любит! Чтобы через месяц умчатся по зову той единственной, которую он, возможно, действительно любит. Дейзи может подтвердить, что Филипп восхитительный любовник. Правда, сравнить его не с кем, других мужчин в ее жизни не было.
Дейзи сняла со лба нагревшийся компресс.
Острая боль прошла, но голова по-прежнему оставалась тяжелой. Пора приниматься за дела, скоро Энди вернется из школы. Мысль о сыне оказала на нее благотворное воздействие. Она встала с постели, подошла к окну и раздвинула гардины. Голубизну неба теперь скрывали низкие свинцовые тучи, хотя где-то еще пробивались лучи солнца, окрашивая их по краям в тревожный желтый цвет. Воздух и все вокруг застыло в неподвижности.
Хорошо бы Молли успела привезти мальчиков из школы до грозы, думала Дейзи, спускаясь по лестнице. Словно в ответ на ее пожелание, раздался звонок в дверь. Молли даже из машины не стала выходить.
– Дейзи, принимай сына, а мне, извини, еще надо успеть за мужем заехать до грозы. Смотри, что творится наверху! – крикнула она в открытое окно машины, когда Дейзи открыла входную дверь. – Похоже, к нам приближается ураган. Господи, спаси и сохрани! – Молли включила зажигание и умчалась на своей старенькой машине, Эндрю едва успел войти в дом, как все вокруг пришло в движение: раскачивались верхушки деревьев, клонились к земле цветы и травы, пыль на дороге взлетала вверх, закручиваясь спиралью. Это задул усиливающийся с каждой минутой ветер, вестник приближающегося урагана. Понадобились совместные усилия матери и сына, чтобы, преодолевая силу ветра, закрыть входную дверь.
Мысль о Джонни, уехавшим вместе с матерью в церковь за отцом, не давала покоя Дейзи, пока она готовила еду. Почему она не догадалась оставить мальчика у себя?! Молли столько раз приходила ей на помощь! Упрекая себя в эгоизме, Дейзи кормила Энди на кухне и прислушивалась к тому, что происходит за стенами дома.
Ветер гудел, набирая мощь, услышать за его гулом шум проезжающей мимо соседской машины было невозможно. Если бы Филипп не уехал рано утром, он не позволил бы Молли рисковать собой и Джонни. Она была уверена, что Филипп сам отправился бы в церковь, чтобы позаботиться о мистере Гибсоне. Интересно, успел его самолет приземлиться в Сиэтле до того, как началась эта природная заварушка?
Ураган был на подходе, его можно было услышать. Грохот, скрежет, завывание сливались в мощном хоре восставших сил природы. У Дейзи возникли тревожные сомнения в их с Эндрю безопасности. Дом старый, выдержит ли? На всякий случай она увела сына из кухни в гостиную, казавшуюся ей самым безопасным в доме местом.
Мальчик занялся новым конструктором, который купил ему на днях отец. Он вел себя на удивление спокойно, вопросов не задавал, только иногда внимательно поглядывал на мать, которая первым делом отключила в доме все электроприборы и теперь пыталась дозвониться соседям.
Короткая молитва, которую произнесла Молли, захлопывая дверцу машины, звучала в голове Дейзи. «Господи, спаси и сохрани»! В телефонной трубке можно было расслышать далекие прерывистые гудки, обрывки чьих-то разговоров, потом раздался оглушительный грохот и в трубке все смолкло. Дейзи не знала, что произошло на самом деле. Она почувствовала, как дрогнул дом, увидела на потолке гигантскую трещину, из которой посыпалась труха. В панике она схватила Эндрю на руки, рухнула вместе с ним на диван, прикрыв сына телом, и перестала дышать, ожидая самого страшного. Минуты, пока ревел и бесчинствовал ураган, показались ей вечностью. Внезапно наступила полная тишина, в которой чуть позже зазвучала монотонная мелодия дождя.
Дом устоял, решила Дейзи, поднимая голову, чтобы взглянуть на потолок, но жить в нем теперь опасно. Из трещины продолжала сыпаться древесная труха. Эндрю попросил выпустить его, так как ему стало нечем дышать. Дейзи осторожно поднялась с дивана, лихорадочно соображая, что делать дальше.
– Сынок, мы сейчас пойдем собирать вещи, – медленно произнесла Дейзи, беря его за руку, чтобы вывести из гостиной. Главное, не напугать Эндрю, твердила она себе, выходя с ним в коридор. Кажется, инстинкт меня не подвел, подумала Дейзи, с ужасом глядя на то место, где была кухня. Теперь самое безопасное место на улице, поняла она и побежала к выходу, увлекая с собой Эндрю.
Дейзи вышла в сад, убегая от духоты в доме и надеясь восстановить душевное равновесие.
Здесь все цвело и радовало глаз, но не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в ее душе после отъезда Филиппа. В этот ранний час даже в саду было жарко. Укрывшись от палящего солнца под навесом террасы с западной стороны дома, Дейзи решила, что по всем признакам к вечеру разразится гроза. Запрокинув голову на спинку кресла-качалки, она взглянула на небо и зажмурилась. Такой же интенсивной голубизной поражало ее небо в Лос-Анджелесе. Сейчас она готова была признаться самой себе, что неделя, проведенная вдвоем с Филиппом в Лос-Анджелесе, была самой прекрасной в ее жизни.
Семь дней они почти не расставались, семь дней, заполненных яркими впечатлениями, сменяющими друг друга с калейдоскопической быстротой. О ночах Дейзи приказала себе не вспоминать. Но память услужливо, как опытный садист, выбрала из всех ночей воспоминание о той ночи, когда они вернулись в свой отель из казино. Филипп выполнил свое обещание компенсировать ей в постели проигрыш. Нет, лучше не вспоминать всего того, чем они тогда занимались. Это было похоже на безумие. Дейзи даже сейчас испытывала головокружение, вспоминая ласкающие руки Филиппа на своем теле. Почему-то запомнилась легкая штора в проеме открытой балконной двери – свежий ночной ветерок раздувал ее как парус – и хор цикад. Филипп спал, а ей не спалось. Полная луна забрела на их сторону, щедро залив комнату призрачным светом. Филипп забеспокоился во сне, что-то пробормотал, потом лег на бок, спиной к окну, и Дейзи услышала его ровное дыхание. Она стала разглядывать его лицо, хотя и во сне оно сохраняло непроницаемое выражение. По движению зрачков под веками Дейзи догадалась, что Филипп видит сон. Если бы существовала такая возможность, она бы не отказалась проникнуть в его сон. Хотя бы для того, чтобы получше узнать его. Стоило ей тогда подумать об этом, как губы Филиппа четко произнесли ее прежнее имя – Марша.
О чем она думала тогда, какие чувства испытывала, Дейзи вспомнить не смогла. Только голова сильно разболелась. Давно у нее не было приступов мигрени. Поспешно скрывшись в доме, она поднялась в спальню, задернула окна плотными гардинами, приняла лекарство и легла поверх покрывала с холодным компрессом на лбу. Стоило ей закрыть глаза, и она вновь увидела, как тонет раскаленный солнечный диск в океане. Они сидели на балконе своего номера в приморском отеле, который решил снять на одну ночь Филипп, узнав, что ей никогда не приходилось видеть заход солнца на море. Зрелище поистине было грандиозным. Они просидели на балконе до самой темноты в молчании. Да, в молчании, это Дейзи хорошо помнила. Помнила, как приятно было молчать рядом с Филиппом, чувствуя на своей талии его теплую руку.
В одном из своих романов она вложила в уста героини фразу о том, что настоящая любовь не нуждается в красивых словах. Почему она сейчас вспомнила об этом? Дейзи задумалась, можно ли было назвать их отношения с Филиппом любовью? Нет, конечно. Для нее любовь – это прежде всего доверие, уважение, взаимная поддержка.
У них с Филиппом нет ни первого, ни второго, ни третьего. Есть только секс. Для мужчины, возможно, этого достаточно в браке, но только не для нее. Она вспомнила, с каким откровенным презрением Филипп относится к ее романам. Если честно, она тоже была невысокого мнения о детективах Тарсена, но никогда его не высказывала.
Правда, Филиппу не приходило в голову поинтересоваться ее мнением. А вот если бы он спросил, ей было бы что ему сказать. Все его детективы строятся по одной и той же схеме. Меняются имена, географические названия, но содержание остается прежним: серийный герой, секретный агент, выполняя спецзадание, попадает в сложные ситуации. В конце романа он, преодолев все трудности, возвращается на родину, докладывает начальству, что задание выполнено, и до следующего задания, то есть романа, превращается в скромного жителя мегаполиса. Ни соседи, ни друзья, с которыми он иногда проводит вечерок в кафе, не подозревают о его героической деятельности. Самое надуманное, что ни в одном из романов Тарсена у героя нет ни жены, ни невесты, ни хотя бы любовницы. Аскет-подвижник!
А действительно, задумалась Дейзи, почему Филипп лишил своего героя даже родственников? На всякий случай? Чтобы не догадались, чем он зарабатывает на жизнь? Дейзи фыркнула от сдерживаемого смеха. Предположим, родных у героя нет, потому что сам Тарсен сирота. Но Филипп не аскет и никогда им не был. Из рассказа Линды следует, что он опытный ловелас. Эмили Маклинн, совсем напротив, считает своего приемного сына однолюбом. А этот однолюб на ее глазах женился на женщине, которую не любит! Чтобы через месяц умчатся по зову той единственной, которую он, возможно, действительно любит. Дейзи может подтвердить, что Филипп восхитительный любовник. Правда, сравнить его не с кем, других мужчин в ее жизни не было.
Дейзи сняла со лба нагревшийся компресс.
Острая боль прошла, но голова по-прежнему оставалась тяжелой. Пора приниматься за дела, скоро Энди вернется из школы. Мысль о сыне оказала на нее благотворное воздействие. Она встала с постели, подошла к окну и раздвинула гардины. Голубизну неба теперь скрывали низкие свинцовые тучи, хотя где-то еще пробивались лучи солнца, окрашивая их по краям в тревожный желтый цвет. Воздух и все вокруг застыло в неподвижности.
Хорошо бы Молли успела привезти мальчиков из школы до грозы, думала Дейзи, спускаясь по лестнице. Словно в ответ на ее пожелание, раздался звонок в дверь. Молли даже из машины не стала выходить.
– Дейзи, принимай сына, а мне, извини, еще надо успеть за мужем заехать до грозы. Смотри, что творится наверху! – крикнула она в открытое окно машины, когда Дейзи открыла входную дверь. – Похоже, к нам приближается ураган. Господи, спаси и сохрани! – Молли включила зажигание и умчалась на своей старенькой машине, Эндрю едва успел войти в дом, как все вокруг пришло в движение: раскачивались верхушки деревьев, клонились к земле цветы и травы, пыль на дороге взлетала вверх, закручиваясь спиралью. Это задул усиливающийся с каждой минутой ветер, вестник приближающегося урагана. Понадобились совместные усилия матери и сына, чтобы, преодолевая силу ветра, закрыть входную дверь.
Мысль о Джонни, уехавшим вместе с матерью в церковь за отцом, не давала покоя Дейзи, пока она готовила еду. Почему она не догадалась оставить мальчика у себя?! Молли столько раз приходила ей на помощь! Упрекая себя в эгоизме, Дейзи кормила Энди на кухне и прислушивалась к тому, что происходит за стенами дома.
Ветер гудел, набирая мощь, услышать за его гулом шум проезжающей мимо соседской машины было невозможно. Если бы Филипп не уехал рано утром, он не позволил бы Молли рисковать собой и Джонни. Она была уверена, что Филипп сам отправился бы в церковь, чтобы позаботиться о мистере Гибсоне. Интересно, успел его самолет приземлиться в Сиэтле до того, как началась эта природная заварушка?
Ураган был на подходе, его можно было услышать. Грохот, скрежет, завывание сливались в мощном хоре восставших сил природы. У Дейзи возникли тревожные сомнения в их с Эндрю безопасности. Дом старый, выдержит ли? На всякий случай она увела сына из кухни в гостиную, казавшуюся ей самым безопасным в доме местом.
Мальчик занялся новым конструктором, который купил ему на днях отец. Он вел себя на удивление спокойно, вопросов не задавал, только иногда внимательно поглядывал на мать, которая первым делом отключила в доме все электроприборы и теперь пыталась дозвониться соседям.
Короткая молитва, которую произнесла Молли, захлопывая дверцу машины, звучала в голове Дейзи. «Господи, спаси и сохрани»! В телефонной трубке можно было расслышать далекие прерывистые гудки, обрывки чьих-то разговоров, потом раздался оглушительный грохот и в трубке все смолкло. Дейзи не знала, что произошло на самом деле. Она почувствовала, как дрогнул дом, увидела на потолке гигантскую трещину, из которой посыпалась труха. В панике она схватила Эндрю на руки, рухнула вместе с ним на диван, прикрыв сына телом, и перестала дышать, ожидая самого страшного. Минуты, пока ревел и бесчинствовал ураган, показались ей вечностью. Внезапно наступила полная тишина, в которой чуть позже зазвучала монотонная мелодия дождя.
Дом устоял, решила Дейзи, поднимая голову, чтобы взглянуть на потолок, но жить в нем теперь опасно. Из трещины продолжала сыпаться древесная труха. Эндрю попросил выпустить его, так как ему стало нечем дышать. Дейзи осторожно поднялась с дивана, лихорадочно соображая, что делать дальше.
– Сынок, мы сейчас пойдем собирать вещи, – медленно произнесла Дейзи, беря его за руку, чтобы вывести из гостиной. Главное, не напугать Эндрю, твердила она себе, выходя с ним в коридор. Кажется, инстинкт меня не подвел, подумала Дейзи, с ужасом глядя на то место, где была кухня. Теперь самое безопасное место на улице, поняла она и побежала к выходу, увлекая с собой Эндрю.