Страница:
«Господи, помоги мне», – молча взмолился Лусиус, почувствовав себя обреченным, как будто прежде этого не знал. Но, Боже правый, он же сам пришел сюда, разве не так?
Будь проклята Фрэнсис, черт бы ее побрал! Она могла бы спасти его от всего этого. Лусиус попросил ее выйти за него замуж, а потом убеждал себя, что не стал бы этого делать, если бы сначала подумал. Но если бы она воспользовалась стечением обстоятельств и сказала «да», ему не нужно было бы думать. Он был бы слишком переполнен чувствами – восторгом, страстью, ликованием – любовью.
Но она ответила «нет», и вот он здесь, перед лицом пожизненного заключения – это так же верно, как то, что его зовут Лусиус Маршалл. Он пока не сделал ничего большего, а просто нанес утренний визит человеку, которого не оказалось дома, но сейчас явно зашел слишком далеко, чтобы отступать.
Однако прежде, чем разговор возобновился, дверь отворилась. Войдя в комнату, мать Порции, выглядевшая очень элегантно, выразила сожаление, что лорд Балдерстон выбрал именно это утро, чтобы пораньше отправиться в свой клуб, хотя обычно остается завтракать дома.
Они втроем побеседовали на разные ничего не значащие темы, включая обязательные замечания о погоде и здоровье каждого из них, пока Лусиус не решил, что прошло достаточно времени и он может вежливо откланяться.
«В какую чертовщину я собираюсь втянуть себя», – думал Лусиус, шагая в сторону зала Джексона, где надеялся надеть перчатки и избить кого-нибудь до полусмерти, а еще лучше, чтобы кто-нибудь избил его, хотя из его положения не существовало выхода.
Порция была красива, благородна, изысканна и безукоризненна. И в то же время она была женщиной, которую он никогда не смог бы полюбить, и их разговор в это утро нисколько не изменил его отношения к ней.
Но Лусиус чувствовал себя накрепко прикованным к ней кандалами, как будто оглашение уже состоялось. И леди Балдерстон, и Порция знали, что в это утро он приходил повидаться с лордом Балдерстоном, и для такого визита могла быть только одна-единственная причина. Он пообещал зайти еще раз, и Порция будет его ждать.
«Я зайду как-нибудь в другое время».
«Конечно, заходи».
А потом Лусиус снова разозлился.
«По крайней мере у тебя хватило ума нанять для ее сопровождения школьную учительницу. Но эта женщина должна была бы запретить ей танцевать».
Нанял школьную учительницу!
«Эта женщина»!
Фрэнсис!
Лусиус стиснул зубы и ускорил шаги. Он до сих пор не мог решить, были ли обида и унижение от ее отказа сильнее, чем боль от того, что он никогда больше ее не увидит, и досада от крохотного подозрения, что она проявила больше здравого смысла, чем он, и спасла его от самого себя.
В тот день, выходя из дома на Брок-стрит, он вовсе не помышлял о том, чтобы сделать ей предложение, и, ей-богу, даже не знал, что отправится в школу, чтобы увидеться с ней.
Но трезвая рассудительность никогда не была сильной стороной Лусиуса. Он всегда прокладывал свою дорогу в будущее с безудержной и безрассудной энергией.
И он опять сделал то же самое спустя немногим более двадцати четырех часов после своего визита на Беркли-сквер – и опять из-за Фрэнсис Аллард.
Глава 17
Будь проклята Фрэнсис, черт бы ее побрал! Она могла бы спасти его от всего этого. Лусиус попросил ее выйти за него замуж, а потом убеждал себя, что не стал бы этого делать, если бы сначала подумал. Но если бы она воспользовалась стечением обстоятельств и сказала «да», ему не нужно было бы думать. Он был бы слишком переполнен чувствами – восторгом, страстью, ликованием – любовью.
Но она ответила «нет», и вот он здесь, перед лицом пожизненного заключения – это так же верно, как то, что его зовут Лусиус Маршалл. Он пока не сделал ничего большего, а просто нанес утренний визит человеку, которого не оказалось дома, но сейчас явно зашел слишком далеко, чтобы отступать.
Однако прежде, чем разговор возобновился, дверь отворилась. Войдя в комнату, мать Порции, выглядевшая очень элегантно, выразила сожаление, что лорд Балдерстон выбрал именно это утро, чтобы пораньше отправиться в свой клуб, хотя обычно остается завтракать дома.
Они втроем побеседовали на разные ничего не значащие темы, включая обязательные замечания о погоде и здоровье каждого из них, пока Лусиус не решил, что прошло достаточно времени и он может вежливо откланяться.
«В какую чертовщину я собираюсь втянуть себя», – думал Лусиус, шагая в сторону зала Джексона, где надеялся надеть перчатки и избить кого-нибудь до полусмерти, а еще лучше, чтобы кто-нибудь избил его, хотя из его положения не существовало выхода.
Порция была красива, благородна, изысканна и безукоризненна. И в то же время она была женщиной, которую он никогда не смог бы полюбить, и их разговор в это утро нисколько не изменил его отношения к ней.
Но Лусиус чувствовал себя накрепко прикованным к ней кандалами, как будто оглашение уже состоялось. И леди Балдерстон, и Порция знали, что в это утро он приходил повидаться с лордом Балдерстоном, и для такого визита могла быть только одна-единственная причина. Он пообещал зайти еще раз, и Порция будет его ждать.
«Я зайду как-нибудь в другое время».
«Конечно, заходи».
А потом Лусиус снова разозлился.
«По крайней мере у тебя хватило ума нанять для ее сопровождения школьную учительницу. Но эта женщина должна была бы запретить ей танцевать».
Нанял школьную учительницу!
«Эта женщина»!
Фрэнсис!
Лусиус стиснул зубы и ускорил шаги. Он до сих пор не мог решить, были ли обида и унижение от ее отказа сильнее, чем боль от того, что он никогда больше ее не увидит, и досада от крохотного подозрения, что она проявила больше здравого смысла, чем он, и спасла его от самого себя.
В тот день, выходя из дома на Брок-стрит, он вовсе не помышлял о том, чтобы сделать ей предложение, и, ей-богу, даже не знал, что отправится в школу, чтобы увидеться с ней.
Но трезвая рассудительность никогда не была сильной стороной Лусиуса. Он всегда прокладывал свою дорогу в будущее с безудержной и безрассудной энергией.
И он опять сделал то же самое спустя немногим более двадцати четырех часов после своего визита на Беркли-сквер – и опять из-за Фрэнсис Аллард.
Глава 17
– Я слышал, миссис Мелфорд в городе, – сказал за завтраком граф Эджком. Это был один из дней, когда он хорошо себя чувствовал и поэтому встал, чтобы позавтракать вместе со своей семьей.
Так как накануне не было ни бала, ни позднего приема, за столом собрались все, за исключением Кэролайн, которая прошлым вечером вместе с сэром Генри отправилась на прием в Воксхолл и должна была вернуться домой после завтрака.
– Да? – вежливо откликнулась леди Синклер, на секунду оторвавшись от письма, которое читала.
– Со своей сестрой, – добавил граф. – Они очень редко приезжают в город. Не помню, когда я последний раз их видел.
– Правда? – без всякого интереса, как отметил Лусиус, спросила его мать, снова погружаясь в чтение письма.
– Они двоюродные бабушки нынешнего барона Клифтона, владельца Уинфорд-Грейндж, – пояснил граф. – Миссис Мелфорд впервые выехала в свет вместе с моей Ребеккой, и они всю жизнь до самой смерти Ребекки оставались лучшими друзьями. До чего хорошенькими девушками они были!
– А-а. – Виконтесса снова оторвалась от чтения письма, на этот раз слегка заинтересовавшись, когда поняла, что ее свекор говорит о леди, которые фактически были их соседями в Сомерсетшире.
И внезапно Лусиус вспомнил, почему имя миссис Мел-форд ему знакомо, и Эйми тоже вспомнила.
– О, миссис Мелфорд и ее сестра доводятся двоюродными бабушками мисс Фрэнсис Аллард, – сказала девушка. – Они действительно в городе, дедушка?
– Кто такая мисс Аллард? – спросила Эмили. – Пожалуйста, передай мне сахар, Эйми.
– Это леди, у которой самое великолепное сопрано на этом свете, – ответил Эмили граф, сам подтолкнув к ней через стол сахарницу. – Я не преувеличиваю. Мы слышали, как она поет, когда были в Бате.
– А, – сказала Эмили, насыпая в кофе полную ложку сахара, – учительница. Теперь вспомнила.
– Не собирается ли дождь? – спросила виконтесса, не обращаясь ни к кому конкретно, и взглянула в окно. – Будет очень обидно, если он пойдет, потому что я сегодня настроилась прогуляться по магазинам.
– А я сегодня днем, пожалуй, схожу засвидетельствую свое почтение леди, – сказал граф и неожиданно усмехнулся: – Будет приятно поговорить с людьми почти такими же древними, как я сам.
– Если позволите, сэр, я буду сопровождать вас, – предложил Лусиус.
– Ты, Лус? – Эмили с некоторым удивлением посмотрела на брата и рассмеялась: – Ты пойдешь с дедушкой навестить пару старых леди, когда мама всегда говорит, что легче вырвать зуб, чем вытащить тебя на какой-нибудь светский визит?
– Старших, Эмили, – со строгой укоризной поправила ее мать. – Старших леди.
– Я тоже пойду, – заметно повеселев, сказала Эйми. – Можно, Лус? Можно, дедушка?
– А я не пойду, – объявила Эмили. – Я пойду с мамой за покупками.
– Тебя никто и не приглашает, Эм, – заметила Эйми. – Миссис Мелфорд и ее сестра – бабушки моей подруги, и мне очень хочется познакомиться с ними.
Позже днем, готовясь к визиту, Лусиусу оставалось только удивляться, почему он вызвался сопровождать дедушку, ведь Эмили была абсолютно права, когда говорила о его отвращении ко всякого рода светским визитам. А обе леди, должно быть, в самом деле пожилые, и беседа наверняка будет состоять из долгих разговоров о здоровье и еще более долгих воспоминаний о далеком туманном прошлом, так что ему придется пощипывать себя, чтобы не уснуть после первых же нескольких минут.
Он отправлялся туда просто потому, что они были родственницами Фрэнсис? Если это так, то это самая отвратительная причина.
Но какая еще может быть причина?
Однако Лусиусу совсем не было скучно. Миссис Мел-форд, маленькая кругленькая леди, чье добродушное лицо еще хранило следы красоты, о которой говорил его дедушка, была безмерно рада увидеть мужа своей закадычной подруги и пришла в восторг от того, что внуки решили сопровождать его. Они оба действительно говорили о прошлом, но так увлекательно и с таким юмором, что Лусиус с Эйми поневоле заслушались.
– Но для молодых людей нельзя придумать ничего страшнее, чем болтовня стариков о прошлом, столь далеком, что даже мне оно кажется чем-то из другой жизни, – сказала в конце концов миссис Мелфорд. – Расскажите мне о себе, дитя мое, – дружелюбно улыбнулась она Эйми.
Эйми тотчас же принялась описывать свою последнюю радость – поездку в Бат, где ей позволили посетить званый вечер и послушать пение мисс Аллард, где она выступала в роли хозяйки дома, когда мисс Аллард пришла к ним на чаепитие, и где она посетила бал в Зале торжеств вместе с мисс Аллард, которая была почетным гостем ее дедушки и сопровождала ее.
– Она мне ужасно понравилась, мадам, – сказала Эйми, улыбаясь миссис Мелфорд. – Она относилась ко мне как к совсем взрослой.
– Вы и есть взрослая, детка, даже несмотря на то что еще не вышли в свет, – сказала миссис Мелфорд. – Вы такая счастливая, у вас еще все впереди! Знаете, вы похожи на свою бабушку, у вас такой же рот и подбородок, а в нее был влюблен весь мир, ваш дедушка может это подтвердить. И он тоже.
– Конечно, был влюблен, – признался дедушка. – Я потащил ее к алтарю через шесть недель после нашего знакомства, чтобы она, встретив кого-нибудь другого, не предпочла его мне.
Все рассмеялись, а миссис Мелфорд сказала:
– Вы прекрасно знаете, что она не смотрела ни на кого, кроме вас. А вы познакомились с нашей Фрэнсис, когда были в Бате? И она действительно снова пела? Как жаль, что нас там не было и мы не могли ее послушать. – Она говорила с нескрываемой любовью к своей внучатой племяннице.
– Удивляюсь, – сказал граф, – что никто не открыл талант мисс Аллард, когда она жила в Лондоне.
– Мы знаем, что такой человек был, – сказала миссис Мелфорд. – Понимаете, ее отец всегда следил, чтобы она брала уроки вокала у лучших учителей. И он, и она, оба мечтали, что в один прекрасный день она станет великой певицей. Но потом он внезапно умер, бедняжка, и Фрэнсис переехала на несколько лет в дом к леди Лайл, хотя мы предлагали ей жить с нами. Мы слышали, что кто-то согласился спонсировать ее и что она в самом деле поет. Мы ожидали узнать, что она стала знаменитой, но однажды она совершенно неожиданно написала нам из Бата и сообщила, что получила там место учительницы в школе мисс Мартин. С тех самых пор нас очень беспокоит, счастлива ли она. Но в это последнее Рождество, которое она провела с нами в имении, нам показалось, что она очень довольна своим выбором. Леди Лайл? Лусиус поднял брови, но ничего не сказал.
– Она заверила меня, что совершенно удовлетворена работой в школе, когда я имел нескромность спросить, почему она не покоряет мир своим пением, – сказал граф.
– Для нас с Гертрудой она как дочь, – сообщила миссис Мелфорд. – Господь не осчастливил меня детьми, а Гертруда никогда не была замужем, и мы обе души не чаем во Фрэнсис.
Граф осторожно осведомился о мисс Дрисколл, которая не вышла поздороваться с посетителями, и миссис Мелфорд объяснила, что сестра в постели и никак не может оправиться от простуды, которую подхватила во время путешествия в город. Мисс Дрисколл постоянно страдала от легочных заболеваний и была источником бесконечных тревог для своей сестры.
– Одно утешение, что в городе по крайней мере можно проконсультироваться у лучших врачей, – добавила она.
– Она, безусловно, нуждается в хороших укрепляющих средствах, – сказал граф. – Что-нибудь, что могло бы подбодрить ее. Вы должны попросить вашего врача прописать ей что-нибудь подходящее, мадам. Я бы посоветовал пройти курс лечения водами в Бате, но, возможно, вы считаете, что ваша сестра слишком слаба, чтобы совершить такое путешествие.
– Да, я так полагаю. Но я запомню ваш совет.
И вновь наступил момент, когда Лусиус забыл о здравом смысле и опять порывисто заговорил, не дав себе возможности сначала подумать.
– Быть может, мадам, – предложил он, – мисс Дрисколл почувствует себя намного лучше, если снова увидится с мисс Аллард.
– Совершенно уверена, что вы правы, лорд Синклер, – со вздохом сказала миссис Мелфорд. – Это было бы замечательно для нас обеих. Но Гертруде нужно как следует поправить здоровье, чтобы мы могли поехать повидаться с Фрэнсис.
– Я имел в виду, мадам, что, быть может, Фрэнсис стоит приехать сюда, – пояснил Лусиус.
«Что ты опять затеваешь?» – спросил его внутренний голос, но Лусиус не стал обращать на него внимания.
– О, но она будет занята своими учительскими обязанностями до самой середины лета, – сказала миссис Мелфорд. – Я уверена, что она не сможет освободиться.
– Даже ради любимой бабушки? – спросил Лусиус. – Если она узнает, что мисс Дрисколл тяжело больна и не скоро поправится, она, несомненно, попросит, чтобы ее на неделю или на две освободили от ее обязанностей, и мисс Мартин, конечно, не откажет ей.
– Вы так думаете? – Миссис Мелфорд очень понравилось такое предложение. – Вы очень добры, лорд Синклер, что проявили такую заботу о нас. И правда, не могу понять, почему я сама до этого не додумалась. Приезд Фрэнсис – это именно то, что поднимет настроение Гертруде.
– О, – воскликнула Эйми, прижав руки к груди, – я так надеюсь, что вы пошлете за ней, миссис Мелфорд, и что она приедет! Тогда Лус привезет меня сюда, и я снова смогу увидеться с ней. Мне очень хотелось бы этого.
– И быть может, – усмехнувшись, добавил граф, – она споет для мисс Дрисколл и я тоже получу приглашение послушать ее. Не представляю себе лучшего укрепляющего средства.
– Я так и сделаю, – с твердой решимостью объявила миссис Мелфорд, хлопнув в ладоши. – Думаю, она не сможет уехать в середине учебного года, но не понимаю, почему бы не попросить ее об этом, верно? Не знаю, чего бы мне хотелось больше, чем снова увидеть Фрэнсис, и я убеждена, что ее визит принесет Гертруде массу пользы.
– Вероятно, мадам, – Лусиус улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой, – вам стоит упомянуть в письме, что это исключительно ваша идея.
– А разве нет? – подмигнула она Лусиусу.
Все оставшееся время визита и после ухода Лусиус не переставал думать о том, что из всего этого получится и почему он ухватился за шаткую возможность заманить Фрэнсис в Лондон.
Неужели он действительно желает встречи с ней?
Но зачем? Разве она не предельно ясно выразилась последний раз, когда он ее видел? Разве он недостаточно страдал от ее отказа и от испытанного унижения?
Чего он, черт побери, надеется добиться?
Только вчера он ходил на Беркли-сквер, чтобы поговорить о брачных соглашениях с Балдерстоном, и не застал его дома.
Сегодня утром он туда не пошел.
А завтра пойдет?
Весьма вероятно, что Фрэнсис не приедет.
А если приедет, то что? Она приедет увидеться со своей больной бабушкой, а не с ним.
Пока Эйми щебетала что-то дедушке, сидевшему рядом с ней на сиденье экипажа, и, как предполагалось, ему тоже, Лусиус, сжав зубы, думал, что если Фрэнсис все-таки приедет, то он, безусловно, найдет способ увидеть ее.
Никто еще не написал под их историей слово «Конец», так что еще ничего не кончено.
Не кончено, черт побери!
Во всяком случае, по его мнению.
«Это ваше дело. Вы ведь не можете принять «нет» в качестве ответа, правильно, лорд Синклер?»
Нет, конечно, не мог и никогда не принимал. Как он мог принять «нет», если даже не был уверен, что ей не хочется сказать «да»?
Тогда какого черта она говорила «нет»?
Проделав за один день всю дорогу из Бата на очень малой скорости в экипаже с сомнительными удобствами, принадлежащем ее бабушкам и управляемом Томасом, Фрэнсис чувствовала себя совершенно разбитой. У нее разболелась голова, ей было холодно, и к тому же она ощущала легкую сырость, хотя все окна были плотно закрыты.
Но она совсем не думала ни о пейзаже за окнами, ни о физических неудобствах, ни даже о том, что возвращается в Лондон. Фрэнсис ехала сюда вовсе не ради развлечений и, уж конечно, не для того, чтобы снова появиться в обществе. Никто никогда не узнает, что она побывала здесь.
Она ехала в город, потому что бабушка Гертруда умирала. Правда, бабушка Марта не сообщила об этом именно такими словами, но вывод напрашивался сам собой. Даже понимая, что сейчас середина школьного семестра, она просила Фрэнсис приехать, если будет возможность. И хотя она добавила, что уверена в том, что их дорогая Фрэнсис не сможет уехать до окончания семестра и что Фрэнсис на самом деле не следует расстраиваться, если ей это не удастся, бабушка безошибочно дала понять, что присутствие ее внучатой племянницы в Лондоне крайне необходимо: вместо того чтобы отправить письмо почтой, она послала его с Томасом и древним личным экипажем – «чтобы тебе было удобно, если ты захочешь приехать», – добавила она в постскриптуме.
Фрэнсис даже не успела подобрать слова для столь неловкой просьбы, как Клодия предоставила ей отпуск, заверив ее, что найдет временную замену для выполнения ее учительских обязанностей; Энн молча обняла ее; Сюзанна помогла уложить вещи; мистер Хакерби предложил дирижировать на репетициях хора, пока ее не будет; и все в ее классах просили Фрэнсис поскорее возвращаться.
Когда экипаж в конце концов подъехал к респектабельному особняку на Портмен-стрит, Фрэнсис с нетерпением дождалась, когда Томас откроет дверцу и опустит ступеньки, и, поспешив в дом, попала в распростертые объятия бабушки Марты.
– Фрэнсис, дорогая, ты все-таки приехала! – воскликнула бабушка, сияя от счастья. – Я почти не надеялась, что ты сможешь оставить школу. Я очень рада тебя видеть!
– Бабушка Марта! – Фрэнсис обняла ее в ответ. – А как бабушка Гертруда? – спросила она, со страхом ожидая ответа. Но про себя она с огромным облегчением отметила, что бабушка Марта была не в черном.
– Сегодня, несмотря на сырую погоду, немного лучше, – ответила бабушка Марта. – Она даже встала с постели и спустилась в гостиную. Для нее твой приезд будет приятным сюрпризом, ведь я ни слова об этом ей не сказала, потому что и сама почти не верила, что ты приедешь только из-за моей просьбы. Очень надеюсь, мисс Мартин не рассчитала тебя насовсем?
– Она предоставила мне отпуск. Значит, бабушке Гертруде действительно стало лучше. Она не...
– О, моя бедняжка! – Взяв Фрэнсис под руку, бабушка Марта повела ее к лестнице. – Ты же не предполагала самого худшего? Она не была опасно больна, а просто свалилась от простуды, с которой не в силах была справиться, и в результате совсем упала духом – впрочем, мы обе. Мне показалось – и это очень эгоистично, моя дорогая, – что встреча с тобой послужит укрепляющим средством, в котором мы обе нуждаемся.
Значит, бабушка Гертруда вовсе не на смертном одре? Это была самая лучшая из хороших новостей. И в то же время Фрэнсис с огорчением подумала обо всех трудностях, которые создала Клодии своим поспешным отъездом из школы в середине семестра, и обо всех недоработках своих классов, хоров и учеников музыки.
Однако, какое бы удовольствие ни получила Фрэнсис от того, что ее присутствие так много значит для бабушек, она поклялась себе, что больше никогда не поверит им так просто. Но все-таки было замечательно снова увидеть бабушку Марту, и Фрэнсис смахнула навернувшиеся на глаза слезы.
Войдя в гостиную, где было тепло и душно от горевшего в камине огня, Фрэнсис с огромной радостью увидела бабушку Гертруду. Старушка, съежившись, сидела у самого камина, ее плечи были укутаны толстой шерстяной шалью, а колени укрыты пледом, но то и другое было отброшено в сторону в тот миг, когда она увидела свою внучатую племянницу. С удивительным проворством леди Гертруда вскочила на ноги и бросилась к Фрэнсис. Встретившись на середине комнаты, они обнялись, а бабушка Марта суетилась вокруг них, возбужденно рассказывая о своем секрете, который она хранила все четыре дня на тот случай, если дорогая Фрэнсис не сможет приехать, чтобы Гертруда от разочарования не захандрила еще сильнее.
Позже, сидя с чашкой чаю в руке и с тарелкой пирожных на коленях – бабушка Марта положила ей три штуки, хотя она просила только одно, – Фрэнсис чувствовала себя приятно усталой, довольной и счастливой. Было заметно, что бабушка Гертруда не совсем здорова, но она и не была смертельно больна, и Фрэнсис даже почувствовала себя немного виноватой за то, что приехала сюда. Но все же она приехала не под ложным предлогом и, по-видимому, в самом деле сумела поднять бабушкам настроение.
Фрэнсис решила, что с удовольствием проведет с ними недельку, а потом вернется в школу и до конца семестра будет трудиться с удвоенным усердием, ведь предстоит большая дополнительная работа по подготовке концерта и раздаче наград по случаю окончания учебного года. А летом ей, быть может, удастся еще на недельку выбраться к бабушкам в имение. Фрэнсис неожиданно поняла, что нужна им – и они ей тоже.
– Несколько дней назад меня заходили навестить твои друзья, Фрэнсис, – улыбаясь, сообщила ей бабушка Марта. – В тот день бедная Гертруда еще оставалась в постели и не встретилась с ними, но мы непременно пригласим их снова.
– Правда? – Фрэнсис вопросительно взглянула на бабушку, и легкая тревога шевельнулась у нее внутри. Кто-то, кто был с ней знаком, уже знал, что она возвращается в Лондон?
– Меня навестил граф Эджком, – пояснила бабушка Марта. – Ты же знаешь, что мы с его покойной женой еще с юности были закадычными подругами, и мне он всегда очень нравился. С его стороны было очень любезно нанести мне визит.
Фрэнсис почувствовала себя так, словно ее желудок сделал полное сальто. О да, конечно, теперь она вспомнила, как граф говорил, что когда-то был знаком с ее бабушкой Мартой, но ей даже в голову не пришла мысль о возможности...
Но бабушка сказала о навестивших ее друзьях – значит, их было несколько.
– И он привел с собой внука и одну из своих внучек, – продолжала леди Марта, – виконта Синклера и мисс Эйми Маршалл. Замечательные молодые люди. И, услышав тебя в Бате, они все наперебой восторгались твоим пением, Фрэнсис. Правда, я этому ничуть не удивляюсь.
– А я удивляюсь только тому, что ты не воспользовалась своим талантом и не стала известной, – вставила бабушка Гертруда.
Сердце Фрэнсис подпрыгнуло и нырнуло куда-то к подошвам туфель. Это был для нее самый страшный из ночных кошмаров. Ей обязательно нужно каким-то образом отговорить бабушек приглашать сюда этих гостей, она не перенесет новой встречи с ними – она не перенесет новой встречи с ним.
Святые небеса, ну почему он пришел сюда? Просто потому, что захотел прийти его дедушка?
– И ты сопровождала их на балу в Зале торжеств, – продолжала бабушка Марта, с лучезарной улыбкой глядя на внучку. – Я искренне рада услышать, моя дорогая, что ты снова начинаешь наслаждаться жизнью. Мы всегда считали, что ты слишком молода и красива, чтобы прятаться в школе и не иметь возможности познакомиться с достойными кавалерами.
– О-о! – с вымученной улыбкой отозвалась Фрэнсис, допив чай и поставив чашку с блюдцем на стол возле себя. – Я на самом деле счастлива тем, что имею, бабушка Марта. И не могу сказать, что у меня совсем нет кавалеров.
За последний месяц она в один вечер побывала в театре с мистером Блейком, его сестрой и зятем, а в другой обедала с ними. Дважды она ходила в церковь на службу с одним только мистером Блейком, и оба раза они возвращались в школу пешком длинной кружной дорогой. По мнению Фрэнсис, то, что происходило между ними, не было откровенным ухаживанием, и это ей нравилось. Ее гораздо больше устраивала спокойная дружба, которая со временем могла бы – а может быть, и нет – перерасти во что-то более серьезное.
– И мне очень хотелось бы знать, Фрэнсис, – сказала бабушка Марта, с сияющими глазами наклонившись вперед в кресле, – танцевала ли ты с виконтом Синклером.
– Да, конечно. – К собственной досаде, Фрэнсис почувствовала, что краснеет. – Он был очень любезен. Граф пригласил меня поехать с ними на бал по желанию мисс Маршалл, и виконт оказал мне честь танцевать со мной после того, как первый танец танцевал с сестрой.
– Марта, ты мне ничего не сказала, – заметила леди Гертруда, – а я не догадалась спросить: виконт Синклер по крайней мере молодой и красивый?
– И совершенно очаровательный, – ответила леди Марта, и пожилые дамы обменялись понимающей улыбкой. – Итак, Фрэнсис, дорогая, вы танцевали вместе один танец или два?
– Два, – ответила Фрэнсис, придя в ужас от того, какой оборот принимал разговор. – Но...
– Два. – Бабушка Марта, придя в восторг, захлопала в ладоши. – Я так и знала. Я всегда знала так же точно, как знаю собственное имя, что он восхищается тобой.
– Фрэнсис! Это замечательно! – Бабушка Гертруда наклонилась вперед, снова позабыв о своей шали, которая сползла с ее плеч на подушку позади, и о пледе, соскользнувшем к ее ногам. – Виконтесса Синклер! Это мне нравится!
Фрэнсис надеялась, что они просто шутили.
– К сожалению, боюсь, вы сильно ошибаетесь. – Она постаралась сохранить беззаботную интонацию в голосе и улыбку на лице. – Виконт Синклер должен жениться на мисс Порции Хант.
– На дочери Балдерстона? – уточнила бабушка Марта. – Какая досада! Но возможно, еще не все потеряно. Пока они были здесь, не упоминалось ни о какой помолвке, и со времени нашего приезда я не видела объявления в газетах, а я каждое утро внимательно прочитываю их все. И он очень интересовался тобой, Фрэнсис, хотя, конечно, не говорил этого открыто. Без него я бы не додумалась пригласить тебя сюда.
– Что-о? – Фрэнсис в ужасе уставилась на бабушку.
– Именно он предложил это. И хотя с его стороны было исключительно любезно проявить такую заботу о двух старых дамах, что-то подсказывает мне, что у молодого человека имелись собственные скрытые мотивы. – Бабушка Марта самодовольно улыбнулась. – Он сам хотел еще раз увидеться с тобой, Фрэнсис.
– Так это все была идея виконта Синклера? – с нескрываемым интересом спросила бабушка Гертруда. – Мне он уже нравится, Марта, хотя я еще и в глаза его не видела. Он похож на молодого человека, который знает, чего хочет и как это получить. Мы должны пригласить его как-нибудь вечером пообедать здесь – разумеется, с сестрой и графом Эдж-комом. Мы приехали в Лондон, чтобы спустя много времени снова оказаться в обществе, и мы так и сделаем, даже после почти трех недель затворничества. Во всяком случае, я до сих пор никого не видела, но теперь пора это исправить. Я чувствую себя гораздо лучше, чем даже еще час назад. О, Фрэнсис, дорогая, я только сейчас по-настоящему поняла, что ты здесь.
Так как накануне не было ни бала, ни позднего приема, за столом собрались все, за исключением Кэролайн, которая прошлым вечером вместе с сэром Генри отправилась на прием в Воксхолл и должна была вернуться домой после завтрака.
– Да? – вежливо откликнулась леди Синклер, на секунду оторвавшись от письма, которое читала.
– Со своей сестрой, – добавил граф. – Они очень редко приезжают в город. Не помню, когда я последний раз их видел.
– Правда? – без всякого интереса, как отметил Лусиус, спросила его мать, снова погружаясь в чтение письма.
– Они двоюродные бабушки нынешнего барона Клифтона, владельца Уинфорд-Грейндж, – пояснил граф. – Миссис Мелфорд впервые выехала в свет вместе с моей Ребеккой, и они всю жизнь до самой смерти Ребекки оставались лучшими друзьями. До чего хорошенькими девушками они были!
– А-а. – Виконтесса снова оторвалась от чтения письма, на этот раз слегка заинтересовавшись, когда поняла, что ее свекор говорит о леди, которые фактически были их соседями в Сомерсетшире.
И внезапно Лусиус вспомнил, почему имя миссис Мел-форд ему знакомо, и Эйми тоже вспомнила.
– О, миссис Мелфорд и ее сестра доводятся двоюродными бабушками мисс Фрэнсис Аллард, – сказала девушка. – Они действительно в городе, дедушка?
– Кто такая мисс Аллард? – спросила Эмили. – Пожалуйста, передай мне сахар, Эйми.
– Это леди, у которой самое великолепное сопрано на этом свете, – ответил Эмили граф, сам подтолкнув к ней через стол сахарницу. – Я не преувеличиваю. Мы слышали, как она поет, когда были в Бате.
– А, – сказала Эмили, насыпая в кофе полную ложку сахара, – учительница. Теперь вспомнила.
– Не собирается ли дождь? – спросила виконтесса, не обращаясь ни к кому конкретно, и взглянула в окно. – Будет очень обидно, если он пойдет, потому что я сегодня настроилась прогуляться по магазинам.
– А я сегодня днем, пожалуй, схожу засвидетельствую свое почтение леди, – сказал граф и неожиданно усмехнулся: – Будет приятно поговорить с людьми почти такими же древними, как я сам.
– Если позволите, сэр, я буду сопровождать вас, – предложил Лусиус.
– Ты, Лус? – Эмили с некоторым удивлением посмотрела на брата и рассмеялась: – Ты пойдешь с дедушкой навестить пару старых леди, когда мама всегда говорит, что легче вырвать зуб, чем вытащить тебя на какой-нибудь светский визит?
– Старших, Эмили, – со строгой укоризной поправила ее мать. – Старших леди.
– Я тоже пойду, – заметно повеселев, сказала Эйми. – Можно, Лус? Можно, дедушка?
– А я не пойду, – объявила Эмили. – Я пойду с мамой за покупками.
– Тебя никто и не приглашает, Эм, – заметила Эйми. – Миссис Мелфорд и ее сестра – бабушки моей подруги, и мне очень хочется познакомиться с ними.
Позже днем, готовясь к визиту, Лусиусу оставалось только удивляться, почему он вызвался сопровождать дедушку, ведь Эмили была абсолютно права, когда говорила о его отвращении ко всякого рода светским визитам. А обе леди, должно быть, в самом деле пожилые, и беседа наверняка будет состоять из долгих разговоров о здоровье и еще более долгих воспоминаний о далеком туманном прошлом, так что ему придется пощипывать себя, чтобы не уснуть после первых же нескольких минут.
Он отправлялся туда просто потому, что они были родственницами Фрэнсис? Если это так, то это самая отвратительная причина.
Но какая еще может быть причина?
Однако Лусиусу совсем не было скучно. Миссис Мел-форд, маленькая кругленькая леди, чье добродушное лицо еще хранило следы красоты, о которой говорил его дедушка, была безмерно рада увидеть мужа своей закадычной подруги и пришла в восторг от того, что внуки решили сопровождать его. Они оба действительно говорили о прошлом, но так увлекательно и с таким юмором, что Лусиус с Эйми поневоле заслушались.
– Но для молодых людей нельзя придумать ничего страшнее, чем болтовня стариков о прошлом, столь далеком, что даже мне оно кажется чем-то из другой жизни, – сказала в конце концов миссис Мелфорд. – Расскажите мне о себе, дитя мое, – дружелюбно улыбнулась она Эйми.
Эйми тотчас же принялась описывать свою последнюю радость – поездку в Бат, где ей позволили посетить званый вечер и послушать пение мисс Аллард, где она выступала в роли хозяйки дома, когда мисс Аллард пришла к ним на чаепитие, и где она посетила бал в Зале торжеств вместе с мисс Аллард, которая была почетным гостем ее дедушки и сопровождала ее.
– Она мне ужасно понравилась, мадам, – сказала Эйми, улыбаясь миссис Мелфорд. – Она относилась ко мне как к совсем взрослой.
– Вы и есть взрослая, детка, даже несмотря на то что еще не вышли в свет, – сказала миссис Мелфорд. – Вы такая счастливая, у вас еще все впереди! Знаете, вы похожи на свою бабушку, у вас такой же рот и подбородок, а в нее был влюблен весь мир, ваш дедушка может это подтвердить. И он тоже.
– Конечно, был влюблен, – признался дедушка. – Я потащил ее к алтарю через шесть недель после нашего знакомства, чтобы она, встретив кого-нибудь другого, не предпочла его мне.
Все рассмеялись, а миссис Мелфорд сказала:
– Вы прекрасно знаете, что она не смотрела ни на кого, кроме вас. А вы познакомились с нашей Фрэнсис, когда были в Бате? И она действительно снова пела? Как жаль, что нас там не было и мы не могли ее послушать. – Она говорила с нескрываемой любовью к своей внучатой племяннице.
– Удивляюсь, – сказал граф, – что никто не открыл талант мисс Аллард, когда она жила в Лондоне.
– Мы знаем, что такой человек был, – сказала миссис Мелфорд. – Понимаете, ее отец всегда следил, чтобы она брала уроки вокала у лучших учителей. И он, и она, оба мечтали, что в один прекрасный день она станет великой певицей. Но потом он внезапно умер, бедняжка, и Фрэнсис переехала на несколько лет в дом к леди Лайл, хотя мы предлагали ей жить с нами. Мы слышали, что кто-то согласился спонсировать ее и что она в самом деле поет. Мы ожидали узнать, что она стала знаменитой, но однажды она совершенно неожиданно написала нам из Бата и сообщила, что получила там место учительницы в школе мисс Мартин. С тех самых пор нас очень беспокоит, счастлива ли она. Но в это последнее Рождество, которое она провела с нами в имении, нам показалось, что она очень довольна своим выбором. Леди Лайл? Лусиус поднял брови, но ничего не сказал.
– Она заверила меня, что совершенно удовлетворена работой в школе, когда я имел нескромность спросить, почему она не покоряет мир своим пением, – сказал граф.
– Для нас с Гертрудой она как дочь, – сообщила миссис Мелфорд. – Господь не осчастливил меня детьми, а Гертруда никогда не была замужем, и мы обе души не чаем во Фрэнсис.
Граф осторожно осведомился о мисс Дрисколл, которая не вышла поздороваться с посетителями, и миссис Мелфорд объяснила, что сестра в постели и никак не может оправиться от простуды, которую подхватила во время путешествия в город. Мисс Дрисколл постоянно страдала от легочных заболеваний и была источником бесконечных тревог для своей сестры.
– Одно утешение, что в городе по крайней мере можно проконсультироваться у лучших врачей, – добавила она.
– Она, безусловно, нуждается в хороших укрепляющих средствах, – сказал граф. – Что-нибудь, что могло бы подбодрить ее. Вы должны попросить вашего врача прописать ей что-нибудь подходящее, мадам. Я бы посоветовал пройти курс лечения водами в Бате, но, возможно, вы считаете, что ваша сестра слишком слаба, чтобы совершить такое путешествие.
– Да, я так полагаю. Но я запомню ваш совет.
И вновь наступил момент, когда Лусиус забыл о здравом смысле и опять порывисто заговорил, не дав себе возможности сначала подумать.
– Быть может, мадам, – предложил он, – мисс Дрисколл почувствует себя намного лучше, если снова увидится с мисс Аллард.
– Совершенно уверена, что вы правы, лорд Синклер, – со вздохом сказала миссис Мелфорд. – Это было бы замечательно для нас обеих. Но Гертруде нужно как следует поправить здоровье, чтобы мы могли поехать повидаться с Фрэнсис.
– Я имел в виду, мадам, что, быть может, Фрэнсис стоит приехать сюда, – пояснил Лусиус.
«Что ты опять затеваешь?» – спросил его внутренний голос, но Лусиус не стал обращать на него внимания.
– О, но она будет занята своими учительскими обязанностями до самой середины лета, – сказала миссис Мелфорд. – Я уверена, что она не сможет освободиться.
– Даже ради любимой бабушки? – спросил Лусиус. – Если она узнает, что мисс Дрисколл тяжело больна и не скоро поправится, она, несомненно, попросит, чтобы ее на неделю или на две освободили от ее обязанностей, и мисс Мартин, конечно, не откажет ей.
– Вы так думаете? – Миссис Мелфорд очень понравилось такое предложение. – Вы очень добры, лорд Синклер, что проявили такую заботу о нас. И правда, не могу понять, почему я сама до этого не додумалась. Приезд Фрэнсис – это именно то, что поднимет настроение Гертруде.
– О, – воскликнула Эйми, прижав руки к груди, – я так надеюсь, что вы пошлете за ней, миссис Мелфорд, и что она приедет! Тогда Лус привезет меня сюда, и я снова смогу увидеться с ней. Мне очень хотелось бы этого.
– И быть может, – усмехнувшись, добавил граф, – она споет для мисс Дрисколл и я тоже получу приглашение послушать ее. Не представляю себе лучшего укрепляющего средства.
– Я так и сделаю, – с твердой решимостью объявила миссис Мелфорд, хлопнув в ладоши. – Думаю, она не сможет уехать в середине учебного года, но не понимаю, почему бы не попросить ее об этом, верно? Не знаю, чего бы мне хотелось больше, чем снова увидеть Фрэнсис, и я убеждена, что ее визит принесет Гертруде массу пользы.
– Вероятно, мадам, – Лусиус улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой, – вам стоит упомянуть в письме, что это исключительно ваша идея.
– А разве нет? – подмигнула она Лусиусу.
Все оставшееся время визита и после ухода Лусиус не переставал думать о том, что из всего этого получится и почему он ухватился за шаткую возможность заманить Фрэнсис в Лондон.
Неужели он действительно желает встречи с ней?
Но зачем? Разве она не предельно ясно выразилась последний раз, когда он ее видел? Разве он недостаточно страдал от ее отказа и от испытанного унижения?
Чего он, черт побери, надеется добиться?
Только вчера он ходил на Беркли-сквер, чтобы поговорить о брачных соглашениях с Балдерстоном, и не застал его дома.
Сегодня утром он туда не пошел.
А завтра пойдет?
Весьма вероятно, что Фрэнсис не приедет.
А если приедет, то что? Она приедет увидеться со своей больной бабушкой, а не с ним.
Пока Эйми щебетала что-то дедушке, сидевшему рядом с ней на сиденье экипажа, и, как предполагалось, ему тоже, Лусиус, сжав зубы, думал, что если Фрэнсис все-таки приедет, то он, безусловно, найдет способ увидеть ее.
Никто еще не написал под их историей слово «Конец», так что еще ничего не кончено.
Не кончено, черт побери!
Во всяком случае, по его мнению.
«Это ваше дело. Вы ведь не можете принять «нет» в качестве ответа, правильно, лорд Синклер?»
Нет, конечно, не мог и никогда не принимал. Как он мог принять «нет», если даже не был уверен, что ей не хочется сказать «да»?
Тогда какого черта она говорила «нет»?
Проделав за один день всю дорогу из Бата на очень малой скорости в экипаже с сомнительными удобствами, принадлежащем ее бабушкам и управляемом Томасом, Фрэнсис чувствовала себя совершенно разбитой. У нее разболелась голова, ей было холодно, и к тому же она ощущала легкую сырость, хотя все окна были плотно закрыты.
Но она совсем не думала ни о пейзаже за окнами, ни о физических неудобствах, ни даже о том, что возвращается в Лондон. Фрэнсис ехала сюда вовсе не ради развлечений и, уж конечно, не для того, чтобы снова появиться в обществе. Никто никогда не узнает, что она побывала здесь.
Она ехала в город, потому что бабушка Гертруда умирала. Правда, бабушка Марта не сообщила об этом именно такими словами, но вывод напрашивался сам собой. Даже понимая, что сейчас середина школьного семестра, она просила Фрэнсис приехать, если будет возможность. И хотя она добавила, что уверена в том, что их дорогая Фрэнсис не сможет уехать до окончания семестра и что Фрэнсис на самом деле не следует расстраиваться, если ей это не удастся, бабушка безошибочно дала понять, что присутствие ее внучатой племянницы в Лондоне крайне необходимо: вместо того чтобы отправить письмо почтой, она послала его с Томасом и древним личным экипажем – «чтобы тебе было удобно, если ты захочешь приехать», – добавила она в постскриптуме.
Фрэнсис даже не успела подобрать слова для столь неловкой просьбы, как Клодия предоставила ей отпуск, заверив ее, что найдет временную замену для выполнения ее учительских обязанностей; Энн молча обняла ее; Сюзанна помогла уложить вещи; мистер Хакерби предложил дирижировать на репетициях хора, пока ее не будет; и все в ее классах просили Фрэнсис поскорее возвращаться.
Когда экипаж в конце концов подъехал к респектабельному особняку на Портмен-стрит, Фрэнсис с нетерпением дождалась, когда Томас откроет дверцу и опустит ступеньки, и, поспешив в дом, попала в распростертые объятия бабушки Марты.
– Фрэнсис, дорогая, ты все-таки приехала! – воскликнула бабушка, сияя от счастья. – Я почти не надеялась, что ты сможешь оставить школу. Я очень рада тебя видеть!
– Бабушка Марта! – Фрэнсис обняла ее в ответ. – А как бабушка Гертруда? – спросила она, со страхом ожидая ответа. Но про себя она с огромным облегчением отметила, что бабушка Марта была не в черном.
– Сегодня, несмотря на сырую погоду, немного лучше, – ответила бабушка Марта. – Она даже встала с постели и спустилась в гостиную. Для нее твой приезд будет приятным сюрпризом, ведь я ни слова об этом ей не сказала, потому что и сама почти не верила, что ты приедешь только из-за моей просьбы. Очень надеюсь, мисс Мартин не рассчитала тебя насовсем?
– Она предоставила мне отпуск. Значит, бабушке Гертруде действительно стало лучше. Она не...
– О, моя бедняжка! – Взяв Фрэнсис под руку, бабушка Марта повела ее к лестнице. – Ты же не предполагала самого худшего? Она не была опасно больна, а просто свалилась от простуды, с которой не в силах была справиться, и в результате совсем упала духом – впрочем, мы обе. Мне показалось – и это очень эгоистично, моя дорогая, – что встреча с тобой послужит укрепляющим средством, в котором мы обе нуждаемся.
Значит, бабушка Гертруда вовсе не на смертном одре? Это была самая лучшая из хороших новостей. И в то же время Фрэнсис с огорчением подумала обо всех трудностях, которые создала Клодии своим поспешным отъездом из школы в середине семестра, и обо всех недоработках своих классов, хоров и учеников музыки.
Однако, какое бы удовольствие ни получила Фрэнсис от того, что ее присутствие так много значит для бабушек, она поклялась себе, что больше никогда не поверит им так просто. Но все-таки было замечательно снова увидеть бабушку Марту, и Фрэнсис смахнула навернувшиеся на глаза слезы.
Войдя в гостиную, где было тепло и душно от горевшего в камине огня, Фрэнсис с огромной радостью увидела бабушку Гертруду. Старушка, съежившись, сидела у самого камина, ее плечи были укутаны толстой шерстяной шалью, а колени укрыты пледом, но то и другое было отброшено в сторону в тот миг, когда она увидела свою внучатую племянницу. С удивительным проворством леди Гертруда вскочила на ноги и бросилась к Фрэнсис. Встретившись на середине комнаты, они обнялись, а бабушка Марта суетилась вокруг них, возбужденно рассказывая о своем секрете, который она хранила все четыре дня на тот случай, если дорогая Фрэнсис не сможет приехать, чтобы Гертруда от разочарования не захандрила еще сильнее.
Позже, сидя с чашкой чаю в руке и с тарелкой пирожных на коленях – бабушка Марта положила ей три штуки, хотя она просила только одно, – Фрэнсис чувствовала себя приятно усталой, довольной и счастливой. Было заметно, что бабушка Гертруда не совсем здорова, но она и не была смертельно больна, и Фрэнсис даже почувствовала себя немного виноватой за то, что приехала сюда. Но все же она приехала не под ложным предлогом и, по-видимому, в самом деле сумела поднять бабушкам настроение.
Фрэнсис решила, что с удовольствием проведет с ними недельку, а потом вернется в школу и до конца семестра будет трудиться с удвоенным усердием, ведь предстоит большая дополнительная работа по подготовке концерта и раздаче наград по случаю окончания учебного года. А летом ей, быть может, удастся еще на недельку выбраться к бабушкам в имение. Фрэнсис неожиданно поняла, что нужна им – и они ей тоже.
– Несколько дней назад меня заходили навестить твои друзья, Фрэнсис, – улыбаясь, сообщила ей бабушка Марта. – В тот день бедная Гертруда еще оставалась в постели и не встретилась с ними, но мы непременно пригласим их снова.
– Правда? – Фрэнсис вопросительно взглянула на бабушку, и легкая тревога шевельнулась у нее внутри. Кто-то, кто был с ней знаком, уже знал, что она возвращается в Лондон?
– Меня навестил граф Эджком, – пояснила бабушка Марта. – Ты же знаешь, что мы с его покойной женой еще с юности были закадычными подругами, и мне он всегда очень нравился. С его стороны было очень любезно нанести мне визит.
Фрэнсис почувствовала себя так, словно ее желудок сделал полное сальто. О да, конечно, теперь она вспомнила, как граф говорил, что когда-то был знаком с ее бабушкой Мартой, но ей даже в голову не пришла мысль о возможности...
Но бабушка сказала о навестивших ее друзьях – значит, их было несколько.
– И он привел с собой внука и одну из своих внучек, – продолжала леди Марта, – виконта Синклера и мисс Эйми Маршалл. Замечательные молодые люди. И, услышав тебя в Бате, они все наперебой восторгались твоим пением, Фрэнсис. Правда, я этому ничуть не удивляюсь.
– А я удивляюсь только тому, что ты не воспользовалась своим талантом и не стала известной, – вставила бабушка Гертруда.
Сердце Фрэнсис подпрыгнуло и нырнуло куда-то к подошвам туфель. Это был для нее самый страшный из ночных кошмаров. Ей обязательно нужно каким-то образом отговорить бабушек приглашать сюда этих гостей, она не перенесет новой встречи с ними – она не перенесет новой встречи с ним.
Святые небеса, ну почему он пришел сюда? Просто потому, что захотел прийти его дедушка?
– И ты сопровождала их на балу в Зале торжеств, – продолжала бабушка Марта, с лучезарной улыбкой глядя на внучку. – Я искренне рада услышать, моя дорогая, что ты снова начинаешь наслаждаться жизнью. Мы всегда считали, что ты слишком молода и красива, чтобы прятаться в школе и не иметь возможности познакомиться с достойными кавалерами.
– О-о! – с вымученной улыбкой отозвалась Фрэнсис, допив чай и поставив чашку с блюдцем на стол возле себя. – Я на самом деле счастлива тем, что имею, бабушка Марта. И не могу сказать, что у меня совсем нет кавалеров.
За последний месяц она в один вечер побывала в театре с мистером Блейком, его сестрой и зятем, а в другой обедала с ними. Дважды она ходила в церковь на службу с одним только мистером Блейком, и оба раза они возвращались в школу пешком длинной кружной дорогой. По мнению Фрэнсис, то, что происходило между ними, не было откровенным ухаживанием, и это ей нравилось. Ее гораздо больше устраивала спокойная дружба, которая со временем могла бы – а может быть, и нет – перерасти во что-то более серьезное.
– И мне очень хотелось бы знать, Фрэнсис, – сказала бабушка Марта, с сияющими глазами наклонившись вперед в кресле, – танцевала ли ты с виконтом Синклером.
– Да, конечно. – К собственной досаде, Фрэнсис почувствовала, что краснеет. – Он был очень любезен. Граф пригласил меня поехать с ними на бал по желанию мисс Маршалл, и виконт оказал мне честь танцевать со мной после того, как первый танец танцевал с сестрой.
– Марта, ты мне ничего не сказала, – заметила леди Гертруда, – а я не догадалась спросить: виконт Синклер по крайней мере молодой и красивый?
– И совершенно очаровательный, – ответила леди Марта, и пожилые дамы обменялись понимающей улыбкой. – Итак, Фрэнсис, дорогая, вы танцевали вместе один танец или два?
– Два, – ответила Фрэнсис, придя в ужас от того, какой оборот принимал разговор. – Но...
– Два. – Бабушка Марта, придя в восторг, захлопала в ладоши. – Я так и знала. Я всегда знала так же точно, как знаю собственное имя, что он восхищается тобой.
– Фрэнсис! Это замечательно! – Бабушка Гертруда наклонилась вперед, снова позабыв о своей шали, которая сползла с ее плеч на подушку позади, и о пледе, соскользнувшем к ее ногам. – Виконтесса Синклер! Это мне нравится!
Фрэнсис надеялась, что они просто шутили.
– К сожалению, боюсь, вы сильно ошибаетесь. – Она постаралась сохранить беззаботную интонацию в голосе и улыбку на лице. – Виконт Синклер должен жениться на мисс Порции Хант.
– На дочери Балдерстона? – уточнила бабушка Марта. – Какая досада! Но возможно, еще не все потеряно. Пока они были здесь, не упоминалось ни о какой помолвке, и со времени нашего приезда я не видела объявления в газетах, а я каждое утро внимательно прочитываю их все. И он очень интересовался тобой, Фрэнсис, хотя, конечно, не говорил этого открыто. Без него я бы не додумалась пригласить тебя сюда.
– Что-о? – Фрэнсис в ужасе уставилась на бабушку.
– Именно он предложил это. И хотя с его стороны было исключительно любезно проявить такую заботу о двух старых дамах, что-то подсказывает мне, что у молодого человека имелись собственные скрытые мотивы. – Бабушка Марта самодовольно улыбнулась. – Он сам хотел еще раз увидеться с тобой, Фрэнсис.
– Так это все была идея виконта Синклера? – с нескрываемым интересом спросила бабушка Гертруда. – Мне он уже нравится, Марта, хотя я еще и в глаза его не видела. Он похож на молодого человека, который знает, чего хочет и как это получить. Мы должны пригласить его как-нибудь вечером пообедать здесь – разумеется, с сестрой и графом Эдж-комом. Мы приехали в Лондон, чтобы спустя много времени снова оказаться в обществе, и мы так и сделаем, даже после почти трех недель затворничества. Во всяком случае, я до сих пор никого не видела, но теперь пора это исправить. Я чувствую себя гораздо лучше, чем даже еще час назад. О, Фрэнсис, дорогая, я только сейчас по-настоящему поняла, что ты здесь.