Белоусов Сергей. Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным

   -- Назови!! -- потребовал Федя, придвигаясь ближе.
   -- Назови... -- прошептали сестренки, затаив дыхание.
   -- Назови... -- прошелестело эхо, отражаясь от стен.
   Печенюшкин обнял друзей за плечи и едва слышно, одними губами, произнес:
   -- Тыщенция Кувырк...
   Фуриана услышала резкий свист. Веревочное кольцо вылетело, раскручиваясь, из камина, петля упала на Великого Мага и затянулась рывком у него под мышками. Федя упал, выронив меч.
   Непреодолимая сила тащила бедного домового прочь. Кресло, оказавшееся у него на пути, попятилось вместе с гостьей. Бессильная Фуриана истерически вопила, но не могла даже пошевелиться. Собственно говоря, вопили все трое --дама в черном, крыса и домовой. Вот Федя исчез в камине, и в тот же миг силы вернулись к колдунье.
   Прежде всего она обнаружила, что пропала и Мануэла. Воспользовавшись замешательством, крыса юркнула обратно в лаз и, уж конечно, была теперь вне пределов досягаемости. Меч, упавший к ногам незваной гостьи, оказался на месте, но, едва лишь Фуриана протянула к нему руки, превратился в крупное, голубоватое, нежно светящееся яйцо.
   В ладонях колдуньи яйцо задрожало, внутри него послышалось тюканье, трещины сетью подернули оболочку, часть скорлупы отвалилась и на пружинке прямо к носу Фурианы выскочил ехидный игрушечный кукиш.
   Вскрикнув в последний раз, дама в черном упала в обморок.
   -- ...Программа наша кажется мне суховатой, -- важно заметил Мизерабль. -- Мало нюансов. Я в своих творениях привык отображать мельчайшие движения души.
   -- Что вам неясно, маэстро? -- Сморчков-Заморочкин выдвинулся вперед. -- Есть замечания, сомнения? Поделитесь. Интуиция художника чрезвычайно важна!
   Розарио лишь молча благожелательно кивнул, пригладив длинные седеющие кудри. План переворота, только что оглашенный им в присутствии двух единомышленников, Главный садовник рад был объяснять в подробностях сколь угодно долго. Так молодая мать, светясь от гордости, демонстрирует гостям розовощекого младенца в колыбельке, обложенного погремушками.
   Заговорщики встретились за полночь в пригороде Феервилля. Домик князя Заморочкина располагался в живописной местности, среди лугов и молочных ферм. Не случайно здешний его телефон -- "Моргенмильх -- семнадцать-сорок" всего на единицу отличался от номера небезызвестной читателю коровы Цецилии.
   Впрочем, здешние обитатели никакого князя не знали. Господин Плумперникс, чудо-огородник, веселый, приветливый, румяный от свежего воздуха, любезно принимал соседей, щедро делясь помидорной рассадой и семенами необыкновенных малосольных огурцов, растущих, словно виноград, гроздьями. Сморчков, крестьянин по происхождению, копался в земле с удовольствием и в очередной своей личине чувствовал себя уверенно и свободно.
   Итак, в то время, когда Фуриана во дворце вынуждала Великого Мага пролить невинную кровь Мануэлы, трое заговорщиков под городом обсуждали детали переворота. Дама в черном обещала прибыть к ним позже, часа в три ночи, однако запаздывала уже минут на двадцать...
   -- На Совете Магов, -- медленно повторял Мизерабль слова Розарио, --глава страны, наш перекрашенный домовой, должен сделать заявление. Волшебный Совет Фантазильи запятнал себя сотрудничеством с Печенюшкиным и слишком мягким приговором злодейской, виновной в многочисленных преступлениях обезьяне. Посему он, Великий Маг, предлагает Совету добровольно уйти в отставку и первый голосует "за". Новый же, временный Совет Магов, составят лица, чья мудрость и безупречное прошлое известны всему народу. Затем Федор Пафнутьевич огласит список известных нам имен. Я ничего не упустил?
   -- Все именно так, -- согласился Розарио. -- Но это лишь внешняя сторона событий. Побудительные мотивы скрыты, словно семь восьмых айсберга, находящиеся, как известно, под водой.
   -- Прежде всего, -- литератор сцепил руки на колене, откачнувшись назад, -- поясните, о Большом Совете идет речь, или о Малом?
   -- Разумеется, о Малом, -- выскочил опять Сморчков. -- Именно он, Малый Совет, называемый еще Семеркой Мудрых, обладает всей полнотой власти между заседаниями Большого Совета, созываемого не чаще раза в год. Он проходил совсем недавно, отправив в изгнание Печенюшкина. С этой стороны к нам не подкопаться.
   -- Семерка Мудрых, -- продолжал Мизерабль. -- Федор Пафнутьевич, допустим... А поведение остальных? Очевидно, вы убеждены в каждом? На каких основаниях?
   -- О, причины у всех разные, -- Розарио лучезарно улыбнулся. -- У Мармелинды, к примеру, недавно появился внук, совершенно очаровательный малыш. А родители его еще совсем молоды, им некогда заниматься сыном. Наша почтенная законница Мармелинда только и мечтает, чтобы кто-то освободил ее от бремени власти и позволил уйти с головой в заботы о ребенке. Она проголосует "за" обеими руками...
   -- Не исключено... -- протянул литератор. -- Я бы даже сказал --тонко... Про Флюгерона нет смысла и спрашивать. Он смотрит в рот Великому Магу и одобрит любое его предложение. Но как вы справитесь с Вольномахом?
   -- Силен, могуч, справедлив, свободолюбив, -- произнес Розарио скороговоркой. -- К тому же умен, что большая редкость при наличии предыдущих качеств. Однако -- и об этом мало кто знает -- абсолютно не переносит физических мук... В момент голосования его схватит острый приступ мигрени. Вольномах, естетственно, вздернет руку к голове, что будет принято за согласие. Возразить он не сможет, поскольку от боли потеряет дар речи. Когда же придет в себя, дело закончится. Ну кто поверит ему, что такой великан и здоровяк не смог возразить Совету из-за головной боли?.. Все выверено, не сомневайтесь. Если произойдет малейший сбой, я готов своими руками поджечь любимый сад.
   -- Любопытно еще узнать про фею Барбареллу, -- Мизерабль в сомнении покрутил головой. -- ОЧЕНЬ жесткая дама. Если у вас и к ней подобран ключик...
   -- Представьте, да... -- Главный садовник с готовностью достал из кармана несколько смятых листков. -- Однажды в знаменитых оранжереях Финтикультяпинска...
   Фуриана лежала без сознания в кресле Великого Мага. Голова журналистки была запрокинута к потолку, гордое лицо белело в слабом свечении разбитой скорлупы, словно тронутое любимой Фединой известкой. Внезапно черный луч --темнее тьмы -- вырвался из противоположной стены и упал в кресло на лик недоброй гостьи. Пластмассовый кукиш, оказавшись на пути луча, исчез, как кролик, проглоченный удавом.
   Очень медленно, с закрытыми глазами Фуриана села. Поток темной энергии окутывал ее лицо, не продвигаясь дальше. Чувства постепенно возвращались к журналистке, отчаяние таяло, уступая место гневу и холодной мощной уверенности. Вот луч пропал, и глаза дамы в черном широко распахнулись.
   Колдунья взмыла в воздух, черные шелка за ее спиной вздулись крыльями летучей мыши. Бархатные шторы сорвались на пол с карниза, стекла в оконной фрамуге лопнули со звоном, и Фуриана вылетела наружу, освещенная снизу багровыми всполохами факелов Главной площади.
   -- ...Вы гений, Розарио! -- Сморчков возбудился до крайности. -- Я начинаю задумываться -- а есть ли для вас вообще что-нибудь невозможное?! Представляю, что же вы изобрели для Доброхлюпа, шестого члена Совета!
   -- О, здесь пришлось выкапывать действительно уникальный способ... --садовник хихикнул в смущении от похвалы. -- Казалось, зацепиться не за что. Я был в отчаянии, пока не обратил внимание на одну, незначительную вроде бы, деталь. Всегда и везде, со всеми нарядами франт Доброхлюп носит одни и те же грубые желтые башмаки. Более того, выяснилось, что на протяжении последних шестисот семнадцати лет он...
   Розарио, необыкновенно чувствительный к запахам, вдруг резко поднял голову, принюхиваясь. История желтых ботинок Доброхлюпа так и осталась недосказанной. Вслед за облачком горьковатых тревожащих духов в маленькой гостиной Заморочкина у двери, запертой на три засова, в струении матовых шелков возникла Фуриана.
   -- Муза! -- прохрипел литератор, воздев ладони к небу. -- Ко мне, простому смертному, вы нисходите, как само вдохновение! Делаете гением, творцом!..
   -- Богиня! -- Сморчков-Заморочкин пал на колени. -- Сколь вы пленительны этой ночью! Сердце мое тает, немеют уста...
   Розарио с достоинством и симпатией поклонился коллеге по нелегкой подпольной работе. Отдавая должное энергии Фурианы и ее безусловному таланту агитатора-пропагандиста, Главный садовник справедливо считал себя основным конструктором переворота.
   -- Господа! -- произнесла колдунья с неуютной улыбкой. -- Наш заговор провалился еще до начала. Великий Маг исчез. Замыслы нарушены. Некто, чье имя, очевидно, готово сорваться и с моих и с ваших уст, сумел дотянуться к нам издалека своей рыжей дьявольской лапой. Счет лишь открыт -- и он не в нашу пользу.
   -- Это ничего! -- Розарио излучал прежнее спокойствие и благожелательность. -- Предусмотрен и такой вариант. Не волнуйтесь. Великого Мага заменит Флюгерон, а он без хозяина во всем послушен милейшему князю Заморочкину.
   -- Развитие событий должны определять мы сами, -- жестко отчеканила Фуриана. -- Нельзя плестись в рыжем хвосте у противника.
   -- И какое же направление вы предполагаете избрать? -- полюбопытствовал Розарио не без ехидства. -- По компасу? Обнажив мечи? В сторону Печенюшкина?
   -- Нет, -- ответила колдунья. Оттенок неуюта в ее улыбке, теперь казавшейся оскалом, покрыл инеем стены гостиной. -- Мы пойдем другим путем!
   Глава вторая
   ПЕЧЕНЮШКИН СТРОИТ БЛИНОМЕТ
   -- Тыщенция Кувырк? -- Лиза фыркнула, не удержавшись. -- Смешное имя. Подходит для клоунессы в цирке.
   -- И верно! -- подхватил Федя, счастливый потому, что бремя ответственности разом свалилось с него. Домовой внезапно почувствовал себя школьником на каникулах. -- Кувырк! На это и мы способны. -- Он неожиданно и ловко прошелся колесом меж статуй.
   -- Мне бы ваши заботы, господин правитель! -- Печенюшкин ничуть не разделял веселья друзей. -- За все четыре столетия, что живу на свете, такого врага я еще не встречал. Ваша Фуриана в сравнении с ней безвредна, как талое мороженое.
   -- Ну и как ты про нее узнал? -- Алена была серьезна. -- Кстати, имя противное. Невкусное на языке, когда говоришь... От смешных слюны больше. И что с Федей стряслось, расскажите, наконец! Где Мануэла?! Кто такая Фуриана?
   -- Мануэла невредима, -- очень серьезно ответил Аленке Пиччи. --Здоровье душевное мы ей вернем попозже. Пока, может, и лучше бедняжке в таком виде находиться. Дети ее подросли, со своими проблемами без мамы управляются... А Фуриана -- журналистка. Самая, пожалуй, известная в стране. Золотое перо Фантазильи. Я ее прекрасно знаю. Как-то близ Тики-Дага, в Форелевке -- это селение рыбацкое горное -- случился камнепад. Она как раз там отдыхала, рыбу удила... Кинулась в самое пекло, детей спасала, чуть не погибла. Покалечилась -- думали, не выживет. Хотя в Волшебной стране медицина, понятно, эффективней. С того света вытащили Фуриану... Вот тебе и злая колдунья, Федор Пафнутьевич.
   Впрочем, была другая история. Опять с трагедийным привкусом. У Эскобара, нашего великого танцора, во время спектакля случился инфаркт. Третий по счету. Действие он доработал на одной самоотверженности. Зрители встревожились, лишь когда не вышел кумир на овации. А его, как занавес упал, на носилках унесли со сцены.
   Госпиталь, реанимация, приборы -- жизнь на волоске. И тут Фуриана. Ей предстояло дать интервью с Эскобаром в завтрашний номер. Представьте, загипнотизировала врачей, проникла в палату -- "Умоляю, несколько слов для "Волшебного фонаря!" Эскобар, бледный как смерть, седые виски, но -- сама элегантность, приподнялся на подушках -- "Даже в последние минуты я не могу отказать даме." Наговорили пленку, а еще через час он скончался... Конечно, газету потом из рук рвали...
   Медики позже установили, что Эскобара все равно бы не удалось спасти, -- продолжал Печенюшкин.-- Однако вот вам еще штрихи к облику репортерши...
   -- Я же говорю -- злодейка! -- Федя взволновался. -- Ну как перед такой устоять, Пиччи, брат ты мой?!
   -- Злодейка, героиня, жертва... -- загадочно пробормотал Печенюшкин. --Хотелось бы жизнь сделать проще, а надо ли, чтоб стала она предсказуемой... Вы, Федор Пафнутьевич, расскажите пока сестренкам о своих приключениях, а я тут займусь делом. И заодно послушаю.
   Федя повествовал неспешно, по-актерски, говорил о себе то в третьем лице, то в первом. Следует заметить, что собственную роль домовой не приукрашивал, предпочитая ласковой лжи беспощадную правду. Лиза с Аленкой охали и вскрикивали, сопереживая. Постепенно Федя начал вскакивать с места, то и дело изменять голос, раскачивался в невидимом кресле, описывая даму в черном, пел, подражая Мануэле... но вот его долгий рассказ подошел к концу.
   Печенюшкин тем временем крутился в мастерской, не исчезая из поля зрения, и постепенно натаскал к скамейке целую груду разнообразного добра. Многих предметов сестры Зайкины в студии даже не видели, хотя совсем недавно в поисках изгнанника прочесывали ее очень внимательно.
   Тут были несколько мощных стальных колес, поддон желтого кирпича, мешки с мукой, сахаром, алебастром и цементом, кусок выделанной кожи, непонятные девочкам железяки и электронные приборы без корпусов. Приличные вещи перемежались с хламом: кусками грязной просмоленной пакли, неровными обрезками жести и фанеры, мятыми рваными холстами-шедеврами, отброшенными взыскательным художником в стремлении к недостижимому абсолюту.
   -- Все!.. -- объявил Печенюшкин, подтащив к куче тяжелую трубу диаметром с тарелку для супа, и устало плюхнулся на скамью.
   -- Пиччи! -- Аленка, дав мальчугану чуть-чуть отдышаться, вернулась к занимавшей ее теме. Вообще, сбить с курса младшую сестренку было крайне сложно. По кругу, по спирали, через час, сутки, неделю, она все равно дожимала свое. -- Так ты продолжай! Как ты узнал про Тыщенцию Кувырк? Может быть, это она вселилась в Фуриану?
   -- Сейчас... -- герой протянул руку к мраморному столбику, на котором перед этим сидел эльф Лампусик. Вершина столбика обратилась в поднос с раскрытой коробкой конфет на нем и четырьмя высокими стаканами пенной бело-розовой жидкости. -- Дай подкрепиться, Алена! Ты и сама наверняка проголодалась. Коктейль молочно-земляничный, а конфеты -- шоколадное ассорти и твои любимые кокосовые. Молоко в коктейле от Цецилии, не тяп тебе ляп! Для Феди, если захочет, найдем и берендеевских рыжиков.
   -- Нет уж, -- пробурчал домовой, -- наелся досыта. Да мы и сами кой-чего могем, благодарствуйте.
   В руке его появился увесистый ломоть ржаного хлеба с неменьшей толщины шматом копченого мяса на нем. Уловив заинтересованный взгляд Аленки, Федя тут же сотворил и ей половинную порцию. Все надолго замолчали...
   -- Ну вот! -- Печенюшкин поставил пустой стакан на поднос и с сожалением отвернулся от коробки, где еще оставались конфеты. -- Опять не избежать истории. По официальной версии перед изгнанием я отправился в прошлое -- в древний Китай...
   -- На самом деле все было немного иначе. В Китай я уже ездил, раньше. Вывез оттуда уйму впечатлений, но для дела почти ничего полезного. Потом в старинных летописях (удалось восстановить несколько листков, почти разрушенных сыростью) выкопал одно любопытное, но невнятное упоминание. О сивилле -- предсказательнице судьбы и будущего -- знаменитой Трепангии из Чурменяполиса.
   Я читал о ней и раньше, но тут оказалось кое-что новое. Писали, что в юности Трепангия, еще никому не известная, жила некоторое время в провинциальном Портфее, ставшем лишь несколько столетий спустя столицей Фантазильи -- блистательным Феервиллем. Там она впервые предсказала судьбу великому Дракошкиусу Базилевсу, дяде Мурлыки Баюновича.
   Предсказание, упоминал летописец, оказалось столь ужасным, что разгневанный Базилевс повелел изгнать сивиллу из города... После многих лет, событий, приключений та объявилась в Чурменяполисе и под именем Трепангии снискала громкую славу и боязливое преклонение сограждан.
   Безымянный автор хроник писал о том, что он -- единственный, кто знает подлинное имя Трепангии -- Свистония! Именно так звали ее в Портфее... Далее описывались события безынтересные для меня...
   Из других источников, да и неоднократно из уст Мурлыки Баюновича я слышал, что дядя его прожил долгую, благородную жизнь и угас дома в глубокой и достойной старости, окруженный домочадцами. Короче, нам бы так!
   А у предсказаний Трепангии -- подчеркивали все историки без исключения -- существовало занятное свойство. Они исполнялись ВСЕГДА.
   Итак, появились три загадки, связанные с родом Дракошкиусов. Почему Свистония тайно переменила имя? Что предсказала она Базилевсу? Сбылось ли предсказание?
   Захватив с собой восстановленный лист, я отправился в прошлое. В древний Китай. Так думали все, и лишь я сам знал, что путь мой уходит вглубь на пять веков -- для начала. Курс -- Чурменяполис!
   Не стану тратить время на исторический очерк, обычаи и пейзажи. Некогда. Суть в следующем. Трепангия была уже дряхлой старухой, потерявшей в последние годы свой чудодейственный дар, но память ее сохранилась в полном порядке. Горе свалилось на семью. Амиранта, любимая правнучка сивиллы и наследница ее сверхъестественных возможностей, тяжко болела, угасая день ото дня.
   Врачи приходили в отчаяние, не находя причины недуга. Знахари скрипели зубами от бессилия, окрестные чародеи погружались в тихое помешательство...
   И тут появился я -- из будущего, весь в белом, вооруженный новейшими знаниями. В три дня поставил девицу на ноги. Конечно, личные качества здесь ни при чем, -- добавил Печенюшкин, скромный как всегда, -- помогли современные фантазильские лекарства, но немного пришлось и самому перестроить организм больной. Иначе могла бы... Ну, все хорошо, что хорошо кончается.
   Старушка Трепангия пыталась отблагодарить меня своей единственной драгоценностью -- золотой статуей кита в натуральную величину. "Детям! --ответил я категорически. -- Детям, внукам, правнукам... Это фамильная реликвия, она не должна уходить из вашего рода". Тогда, как вы догадываетесь, разговор естественным образом перешел на семейные тайны и родовые предания. Мы долго бродили вокруг да около, и вдруг без перехода Трепангия неожиданно сказала:
   "Я знаю, что вас интересует, благородный Пиччи-Нюш. Амиранта открыла мне главную цель вашего появления в Чурменяполисе. Не забывайте -- она провидица. Хотя будущее ваше не кажется ей определенным до конца. В том времени, откуда вы пришли, случатся значительные события. Добро и зло схватятся насмерть, и конец схватки окутан туманом. Даже Амиранта не знает, чем все завершится...
   Дни мои сочтены богами. Давно похоронен в Драконьей пещере Дракошкиус Базилевс. И хоть тайны, за которыми вы явились, не принадлежат мне, я открою их спасителю любимой правнучки. Простится мне совершенный грех или нет, выяснится уже скоро -- на том свете...
   Прежде всего, запомните имя той, с кем вам предстоит померяться силами. Имя зла, исчадия мрака, одной из самых страшных колдуний, рожденных когда-либо нашей планетой -- Тыщенция Кувырк!.."
   Черный луч, темнее тьмы, ударил, как копье, из окна в спину старухи и, пронзив насквозь, вздернул к потолку. Не успев крикнуть, она умерла мгновенно. А в следующий миг я устремился по лучу вперед, к его основанию, обратившись в стрелу света, мечтая взглянуть на неведомого противника и сразиться с ним. Последнее, что я успел совершить в жилище Трепангии --опустить бездыханное тело сивиллы на ее узкое, монашеское, застланное суровым небеленым холстом ложе.
   Строго говоря, пока тело опускалось, я уже был в лесу. Недалеко за особняком прорицательницы начинались деревья -- смертоносный луч шел оттуда. Лесок и сам по себе оказался страшноватый. Похоже, значительно позже меня его видел поэт, ушедший от нас рано и трагично, как многие гении.
   В том лесу белесоватые стволы
   Выступали неожиданно из мглы,
   Из земли за корнем корень выходил,
   Точно руки обитателей могил.
   Под покровом ярко-огненной листвы
   Великаны жили, карлики и львы.
   И следы в песке видали рыбаки
   Шестипалой человеческой руки...
   Это было, это было в те года,
   От которых не осталось и следа,
   Это было, это было в той стране,
   О которой не загрезишь и во сне...
   След от тех лет, положим, остался, -- Печенюшкин для убедительности постучал себя по груди. -- Вот он я, перед вами. Но спасся еле-еле... Так вот, там был низкий холм в глубине леса. На нем стояла фигура -- словно из абсолютной черноты. Метров шесть в высоту. Более всего она походила... на женщину с кошачьей головой... Бр-р-р! -- Его передернуло от воспоминания. --Руки ее были подняты над головой, ладони сложены вместе, лодкой, из них-то и выходил луч. Что удивительно, он четко выделялся даже в ночи и пронизывал деревья насквозь.
   Я спрыгнул, чуть не ударившись о ладони колдуньи, очертил вокруг нас магический цилиндр, чтоб враг не ушел, и для солидности вырос еще на пару метров выше, чем черная фигура.
   -- А ты как выглядел? -- перебила Лиза. -- Обезьянка, мальчик, рыцарь в латах, чудище скользкое из жутиков? Надо было ее покусать для начала!
   -- Выглядел обыкновенно, как сейчас. Рубашка вообще, по-моему, та же. Конечно, сапоги белые, брюки, шпага. Плащ перламутровый. Посланец из будущего -- нельзя же ронять авторитет... Отличная мишень,-- он непонятно ухмыльнулся.
   -- Попытался схватить -- пустота. Сам сделался проницаемым. Вот тогда-то мы и обнялись. Ну и сила у нее, скажу я вам! Будто под стальной пресс попал. Да еще луч этот черный меня опутал. Боль такую я только раз в жизни испытывал. Еще будучи обычной обезьяной. Когда меня Кутайра, крокодил-колдун, челюстями ухватил...
   Собрал я силы, напрягся и луч проклятый в конце концов порвал. Только хотел за Тыщенцию взяться как следует, смотрю -- она сквозь стенку цилиндра просачивается, как вода в песок. Защита Печенюшкина -- и та подвела. Пришлось цилиндр бесполезный разрушить, и опять мы схватились -- на земле.
   Боремся мы, и такое ощущение, что к нам обоим силы прибывают. Ни я не могу верх одержать, ни она. Шпагу выхватить пытаюсь -- впервые не удается. Лезвие в ножнах будто заклинило...
   Разозлившись, я дернул так, что чуть Землю с орбиты не сорвал. Ножны сломались, клинок засиял, как сто пожаров, но лишь на одно мгно-вение.
   Колдунья превратилась в темное облако, окутавшее клинок. Я шпагой вращаю, взбалтываю тьму, как желток для омлета, она сгущается, уменьшается, уплотняется вокруг... и вдруг слышу жуткий скрежет, и облако тает.
   Стою на холме один, вокруг все серо, первый солнечный луч, золотой, рассветный, пробивается сквозь чащу, а в руке у меня клинок -- весь иззубренный, в дырах, точно ржавчиной обглоданный...
   Вот такая встреча... -- Печенюшкин поднял руки, предвосхищая вопросы друзей. -- Трепангию, провидицу, воскресить не удалось. Одно небогатое утешение -- ей и так считанные дни оставались... Шпагу починил. Ответов на свои вопросы не нашел. Единственная польза -- Амиранта, правнучка покойной, на похоронах дала мне совет: вызвать Дракошкиуса в сон кого-то из моих друзей и растолковала, как это сделать. Расстались мы дружески, она все понимает, не в обиде... Вернулся домой, и тут второй удар-- изгнание. Остальное вы знаете.
   -- Ты мой хороший... -- Аленка, тихо подойдя сзади, ласково обняла мальчугана. -- Все пройдет, не обращай внимания. Это полоса невезения. У нас в классе Гошка Клюшкин, маленький такой, взъерошенный, как щегленок, когда пять двоек подряд получит, всегда шепчет: "Непруха катит..." А потом все становится просто замечательно. Недавно ему даже четыре с минусом поставили. По труду. Так мама его заплакала и торт купила.
   -- А почем ты знаешь, Печенюшкин, -- Федя наморщил лоб, -- что супротивник у тебя там и здесь один и тот же? Может, и не с Тыщенцией Кувырк ты в Чурменяполисе схватился? Колдунья, поди ж, визитку тебе не оставляла?
   -- Амиранта подтвердила. -- Пиччи пожал плечами. -- Да и меня интуиция еще не обманывала...
   -- Старухе поверил бы! -- заявил домовой. -- Старуха врать не станет! А девки все молодые да глупые, ветер в голове. Слушай! А ежели обратно туда, в прошлое, отправиться, к Трепотне твоей, то бишь к Трепангии? Лет на пяток пораньше.
   -- Объясняю специально для правителей, упрощенно... -- Печенюшкин скептически покосился на Федю. -- Первое: один раз я обжегся, больше не хочу гибели пророчицы раньше указанного срока. Второе: не спаси я правнучку, никто бы мне и слова не сказал. А кроме этой, других трудных ситуаций в жизни Трепангии летописи не сохранили. И третье, теперь, когда есть весточка от Дракошкиуса, путь наш вполне определен.
   -- Пиччи, -- заинтересовалась Лиза. -- Вот если б не нужна была тебе разгадка этих тайн, спас бы ты Амиранту?
   -- Конечно, да! -- удивился мальчик. -- Причем в назначенный день и миг. Судьба умнее нас. В тех же самых летописях еще РАНЬШЕ описано было чудесное исцеление юной прорицательницы, и Я САМ ЕГО ЧИТАЛ, прежде чем отправиться в прошлое, а до меня читала куча разных историков и краеведов. От судьбы не уйдешь ни в Феервилле, ни в Самарре... А потому давайте собираться.
   -- У нас все с собой, собирать нечего. -- Лиза вскочила на ноги. --Можно только самый-самый распоследний вопрос? Что если мы приедем, а там нас Тыщенция Кувырк уже поджидает и -- ам! -- загрызает, а потом тщательно с удовольствием переваривает?
   Печенюшкин оживился.
   -- Очень даже возможно! -- заверил он Лизу. -- Но если я отправлюсь туда, а вас здесь оставлю, еще вероятней, что она сожрет нас по очереди. И начнет с вас, беззащитных, или возьмет заложницами, чтобы вить из меня веревки. Потому и отправляемся вместе. Сами виноваты, сестрички, нечего было рваться в Фантазилью без спроса! Лучше помогите-ка мне, все дружно.