Страница:
– А ты? – спросил Натабура.
Он понял, что нодова для смертного – большая честь, пусть даже временное владение им, но все его мысли были заняты девушкой.
Зеленоглазая через силу рассмеялась:
– Ты еще ребенок…
– Я давно уже не ребенок! – Он так много знал, но еще никого не любил.
– Конечно, не ребенок, – засмеялась она так, как смеялась когда-то его мать. Да и сравнивать Натабуре было не с кем.
Он сразу растаял, сник, пропал, но еще на что-то надеялся, однако тут же пал духом. «Все глупо и безнадежно, – думал он. – О Хатиман! Почему я такой несчастный?!»
– А ты? – Как он много отдал бы за еще один поцелуй.
– И я, – с грустью призналась она и вздохнула: – Ты даже не представляешь, как давно я живу. К тому же мы бессмертны и молоды только в этих горах, которые я очень люблю.
– Так не бывает! – горячо возразил он, невольно протестуя против ее странной любви, которую не мог понять.
– Бывает, – грустно взглянула она на него. – Забудь меня и дорогу сюда. Иди к своей человеческой цели и не возвращайся.
И тут за ними пришли. Наверное, он бы умер от горя, но давняя привычка, вколоченная учителем Акинобу, сделала свое дело. Решительно вздохнул, встрепенулся и снова готов был действовать. Все его горести словно улетучились, развеялись, пропали.
Ёми были молчаливы и суровы. А любопытный Афра вымелся следом.
– Куда?! – Натабура, вывернувшись от Кобо-дайси и стражников, сгоряча пихнул его назад – в хижину, но щенок развернулся, радостно высунув язык и задрав хвост, побежал впереди. Да он признал во мне хозяина, удивился Натабура. Жаль, что ненадолго.
Однако их смертный час еще не пробил. Хижину обыскали. Вождь Хан-горо и шаман Байган спорили, как практически безоружный Натабура сумел справиться с могучим Такаудзи и быстрым Антоку.
– Я же говорил, что он не тот, за кого себя выдает! – воскликнул Кобо-дайси и отпустил Натабуру.
Вождь только морщился:
– Мы сами дали ему меч…
Натабура стоял в центре толпы, потирая запястья. В неровном свете фонарей лица ёми выглядели мрачными и суровыми.
– Тупой и кривой, – напомнил шаман Байган.
Они так и не разглядели волшебный голубой кусанаги, да и годзуку их теперь не интересовал: им нельзя было отсечь голову.
– Кто ты? – грозно нахмурившись, спросил вождь Хан-горо. Его медузье лицо с горящими глазами внушало ужас даже соплеменникам: пастухи прятали глаза, женщины закрывали лица руками и падали в обморок, а дети всех возрастов перестали плакать и затаили дыхание.
– Сын рыбака, сейса…
– Он сын рыбака! – Шаман в ярости показал на Язаки. – А ты кто?
– У нас вся деревня рыбацкая…
Наверное, он бы ударил, если бы вождь Хан-горо не сказал:
– Ладно. Думаешь, один такой умный и Боги твои сильнее?! Еще никто не уходил отсюда своими ногами.
А об Язаки забыли. Если бы его прямо спросили, он бы в ужасе все рассказал: и о кусанаги, и о том, что Натабура буси, и о том, что он ловок, как демон. Должно быть, это их и спасло – Язаки оставили в хижине, а Натабуру повели в пагоду. Щенок путался под ногами. Зеленоглазая беспокойно поглядывала из толпы. Да о-гонтё металась среди галок и ворон. Темнело. Последние лучи солнца освещали вершины гор.
Рассуждения ёми сводились к одному: можно ли каким-то тупым сакабой убить опытного бойца? И если вождь склонялся к тому, что можно, то шаман твердил о том, что Натабуре помогали демоны, которые, как известно, сильнее любого духа.
– А вдруг он не из деревни?! – Ёми так поразил сам вопрос, что они даже остановились.
Вот к чему приводит изоляция, догадался Натабура. Ёми не встречались с настоящими самураями, а имели дело с рыбаками, крестьянами, кэри, гэтси, мэтси, рэтси и другими демонами и духами. «Но ведь рано или поздно они догадаются, кто я такой, поэтому надо бежать сегодня, другого шанса не выпадет».
– На этот раз у тебя будет только лук, – не счел нужным возразить вождь Хан-горо, и глаза у него от гнева вспыхнули еще ярче.
– Может быть, он призывает своих духов, – высказал предположение шаман Байган, наливая в чашу волшебный напиток, – которые нам неизвестны?
– Нет таких духов, которые бы были сильнее нашего Биру, – веско заметил вождь Хан-горо. – Но если ты так ловок… – перекосившись от злобы, он посмотрел на Натабуру, – то у тебя действительно есть шанс уйти отсюда живым. – И многозначительно добавил: – Правда, я не знаю как. Да и кто в здравом уме и доброй памяти позволит?!
– А если он все же найдет дорогу? – заволновался шаман Байган, выказывая предусмотрительность, свойственную всем шаманам. – Вдруг у него тайное окуги?
– Тогда ему помогают Боги, против которых мы бессильны. Но пока на нашей стороне Богиня Аматэрасу, нет причин тревожиться, – заключил вождь Хан-горо. – К тому же Биру – младший брат одиннадцатиликой Богини зла Каннон. Что может быть лучше?!
Кобо-дайси одобрительно закивал, а за ним и все племя ёми. Вождь всегда прав. Он еще ни разу не ошибался.
– Действительно, что может быть лучше! – согласился шаман Байган, утвердив на голове шапку таким образом, чтобы ветвистый рог находился посреди лба.
Натабура не успел ответить.
Он не заметил, как Афра проскользнул следом, да и не мог.
Перво-наперво убедился, сдернув повязку с глаз, что поблизости нет глупого демона страха и ненависти – Биру, затем – что выскочил из Светлого Лева и кэри ему не грозят, и только потом обнаружил щенка, который беззаботно поливал кусты на краю поляны, там, где трава почти высохла.
– Афра! – радостно крикнул на бегу. – Что ты здесь делаешь?
Увидев его маневр, щенок стремглав бросился следом. Да так ловко, что из-под лап взметнулось облачко песка.
– Умный! Молодец! – обрадовался Натабура и, пригнувшись, постарался как можно быстрее удалиться от перекрестка, слишком открытого и удобного для засады места.
Во все стороны брызнули кузнечики, мотыльки, бабочки и иная мелкая живность, а в ноздри ударила пыль, осевшая на траву. Значит, в округе давным-давно никого не было, сообразил Натабура. Однако странное предчувствие мучило его: казалось, кто-то сторонний наблюдает и даже думает за него вплоть до следующего шага. Но самое плохое заключалось в том, что ёми не дали взглянуть на боат – карту. «Да я и не рассчитывал на подобную честь», – равнодушно подумал он, хотя, конечно, испытывал разочарование. Не дать такого шанса! Ему казалось, что ёми должны ему доверять, ведь он же был честен с ними и честно дрался, за исключением самой малости – волшебного кусанаги. Но по-другому нельзя. Да и не получилось бы. Вот только местность незнакомая. Должно быть, она изменилась за сутки, или время в ёми действительно течет быстрее обычного? А мне казалось, что Горная Старуха просто стращает. Зато здесь… Нет, не может быть… И рука прошла, словно и не было ранения. Может, я еще сплю?
Если в первой боат все было видно, то теперь горизонт закрывали перелески и горы, похожие на верблюжьи горбы. За ними, правда, по-прежнему сияла белоснежная Нангапарбата, а сам он находился в низине, перед рекой Тонуэ, за камышами, на заливных лугах, протяженность которых скрадывали одиночные дубы, убегающие вдаль. Левый же глинистый берег, заросший лесом, был выше, и в его крутых склонах гнездились ярко-синие зимородки. Густая сеть тропинок разбегалась в сиреневой траве. А над всем этим висело в зените жаркое солнце.
– Афра! Афра! – вспомнил он, собравшись идти лугом.
Бог весть откуда взявшаяся о-гонтё прокаркала голосом Горной Старухи:
– За мной, за мной…
– Хоп?! Кими мо, ками дзо!
При других обстоятельствах он бы ни за что не полез в густую траву – мало ли кто там мог прятаться. Теперь же ему приходилось полагаться только на о-гонтё, которая уселась на ветку дуба и терпеливо косилась на него черемуховым глазом. Кто знает, вдруг она ошибается?!
Щенок, сладострастно облизываясь, вымелся из-под дерева, нависшего над водой. Времени он не терял и чем-то подкрепился.
– Хоп!.. Демон!.. – Натабуру едва не стошнило.
Щенок вывалялся в гниющей рыбе и, преданно глядя, собирался поделиться радостью: «Там еще осталась большущая куча!»
– Ай! – Натабура отскочил в сторону. – Пошел вон!
Афра не понял. Он хотел сказать: «Мало понюхать жизнь, в ней надо вываляться». Натабура снова отскочил:
– Пошел вон!!! – И решительно сломал прутик.
Как вдруг взгляд его выхватил как-то движение – один из дубов сдвинулся с места. Это было еще далеко – там, где деревья сливались в зеленую полосу под вечным солнцем. Одна из вершин перемещалась, как пущенная вдоль горизонта стрела. «Биру!» – сообразил Натабура и повернул к реке Забвения – Тонуэ.
– Куда?! Куда?! – удивленно прокаркала о-гонтё.
Афра все понял. Понял, что избежал наказания и что валяться в гнилой рыбе нельзя. Не стоит. Ну разве что совсем чуть-чуть и как можно реже, но только не на глазах хозяина. В следующий раз буду осторожней, решил он и, повременив для порядка, бросился следом, соблюдая, однако, на всякий случай дистанцию, чтобы можно было, если что, нырнуть в спасительную траву. При этом он огрызнулся на о-гонтё, которая каркнула:
– Вонючка… Вонючка…
Они не добежали еще и до камыша, а Биру уже одолел половину луга. При каждом его шаге земля дрожала, а вода в реке покрывалась рябью. Птицы в округе притихли, а деревья перестали шуметь. Теперь глупого демона страха и ненависти можно было разглядеть. На его зубастой морде минги торчал длинный рог. В одной паре рук он держал двуручный меч, в другой – огромный дайкю, издали похожий на корабельную мачту. Длинный зеленый хвост с булавой на конце мотался из стороны в сторону, выворачивая кусты и траву. С морды капала ядовитая блестящая слюна. Дуб, на котором сидела о-гонтё, Биру смахнул, даже не заметив. О-гонтё метнулась и пропала среди хаоса листьев и ветвей.
Каждый раз, когда его убивают, вспомнил Натабура, он становится крупнее, сильнее и главное – неуязвимее. Однажды он сделается по-настоящему бессмертным, и тогда наступит конец миру людей, ибо Биру станет абсолютным демоном страха и ненависти. И все же его можно убить. Натабура не знал как, но чувствовал, что можно. Пусть не сейчас и не завтра, а когда настанет время. Да, именно, когда настанет время, пришел он к решению.
У них не оставалось выхода. Они уже готовы были нырнуть в спасительные камыши, когда тот, кто играл за Натабуру и Афра – а это был один из стражников, по имени Киго, – выкинул совсем маленький камень: два-один. Это означало, что расстояние, которое они могут покрыть, всего-навсего три кэн. А вождь Хан-горо в свою очередь как назло – дубль шесть-шесть.
Биру покрыл расстояние двенадцать кэн в мгновение ока. Он еще не видел Натабуру, но почуял его. На ходу снял с плеча свой огромный дайкю и наложил не менее огромную стрелу.
Натабуре и Афра удалось спрятаться в зарослях камыша, однако их выдавали следы. Афра сразу провалился по уши и напрасно трепетал крыльями. Натабура, стараясь не дышать, подхватил его на руки и прижал к себе.
Киго не торопился с броском, а вождь Хан-горо не хотел рисковать и вкушал плоды своих трудов, в надежде расправиться с Натабурой в самом начале игры. Кто знает, какие хонки, то есть духи или демоны, помогают наглецу и не сильнее ли они Биру?
Биру не дошел какой-нибудь один тё и пытался определить, где находится Натабура, втягивая в себя воздух с таким шумом, что трепетала листва. Его голова торчала над верхушками деревьев. Но кто поймет, чем пахнет? Нет, воняет! Его сбивал с толку запах гниющей рыбы – совсем недавно в реке разразился мор, и дохлая рыба кучами валялась по берегам.
– Ну давай! – в азарте шептал вождь Хан-горо. – Давай!!!
Глупый Биру вознамерился стрелять. Огромная стрела прочертила в воздухе дугу и с глухим бульканьем ушла на дно реки.
– Ну!!! – кричал вождь Хан-горо, и ёми поддерживали его воплями: «У-у-у!!!»
Казалось, еще чуть-чуть, и Биру обнаружит Натабуру. Демон подслеповато морщился, крутя головой из стороны в сторону. Рог блестел на солнце, а шкура отливала зеленым, болотным цветом.
– Я бросаю? – кротко спросил Киго.
– Бросай… – вздохнул разочарованный вождь Хан-горо, тем более что они не имели права тянуть время.
Натабура увяз по колено, пока стоял в камышах. Чем ближе он подбирался к воде, тем глубже была грязь. Он потерял дзори, и ракушки ранили ему ноги. К тому же щенок вонял почти как каппа, и Натабура сдерживался, чтобы не освободить желудок. Голова Биру по-прежнему колыхалась за деревьями. Его крокодилья морда выражала недоумение.
И тут демон заметил беглецов и издал победный вопль, от которого деревья вблизи сломались под корень, а по всей округе птицы взмыли в воздух. Стая скворцов и зимородков пронеслась, как гигантская тень. Цапли – белые и желтые – воспарили, высматривая опасность. Барсуки, лисы и волки покинули свои норы и заметались по окрестностям в поисках более надежных убежищ. Даже рыба стала выскакивать из воды, должно быть полагая, что явился местный каппа. По самой же реке побежали огромные волны.
Эти волны и спасли Натабуру и Афра, который вполне самостоятельно плыл рядом, помогая себе крохотными крыльями. Они уже попали в основное течение реки, когда Биру послал вторую стрелу. Расстояние было совсем небольшим, и это дало возможность Биру хорошенько прицелиться. Однако в последний момент волна приподняла Натабуру и Афра, и стрела прошла мимо, лишь оцарапав оперением ногу Натабуры. Надо ли говорить, что стрелы у глупого Биру походили на рыбацкие бамбуковые шесты, а медный наконечник был величиной с цветок лотоса. Стрела вонзилась в дно, а вибрирующее оперение осталось торчать над водой.
Следующую стрелу Биру послал меньше чем через треть кокой. На этот раз ему пришлось стрелять уже по навесной траектории, так как течение и волны унесли Натабуру и Афра примерно на два тан. Стрела взвилась в воздух. Натабура оглянулся, и ему показалось, что летит бревно. «Буль!!!» Между ним и Афра возник водоворот, а самого Натабуру почти оглушило. Несколько мгновений он не мог понять, что происходит, а когда огляделся – Афра рядом уже не было, и он сразу же нырнул.
Вода в струе оказалась прозрачной, как слеза, с голубоватой дымкой, и совсем черной в ямах среди топляка. Река несла листья, ветки и корешки. Над песчаным дном против течения стояла перепуганная рыба, а в глинистых ложбинах прятались черные раки. «Фух!!!» Натабура вынырнул в надежде, что Афра подняло на поверхность. Сразу же нырнул снова и попал в затон, где корни деревьев переплелись, как пилоны, своды и арки горного храма Кумано, в котором они как-то с учителем Акинобу провели три дня, выведывая секреты фортификации и правил кладки камня с раствором известняка.
В глубине между корнями он заметил рыжее пятно. Это и был Афра. Натабура вытащил щенка на последнем дыхании и поплыл на спине, стремясь одновременно завернуть за травяной мыс и привести в чувства Афра. Мешал ханкю и особенно колчан, который намок и стал тяжелым, как кукан с рыбой.
Через мгновение они уже были на берегу. Натабура потряс щенка. Тот закашлялся, чихнул, открыл глаза, блеснул зубами, чтобы Натабура не дергал его за задние лапы, и тут же как ни в чем не бывало бросился поливать огромные лопухи. Натабура с облегчением рассмеялся. Он еще никогда не видел такого глупого и одновременно жизнерадостного создания. Впрочем, и в щенке оказалось немереное количество воды. Слава Будде и Хатиману, вздохнул Натабура. Словно гора с плеч. Во всей этой истории оказался один большой плюс – щенок почти перестал вонять тухлой рыбой. Однако Афра не ограничился лопухами, а принялся с лаем гоняться за стрижами, которые носились над песчаной косой, сам иногда переходя на полет, но, конечно, тягаться с птицами не мог. Натабура даже забеспокоился, как бы его питомец не перетрудился после купания. Но Афра был неутомим. По ходу дела он распугал лягушек в огромной луже, поднял на крыло десяток желтых и белых цапель, которые на них охотились, и заставил убраться в воду неповоротливых черепах, гревшихся на песке.
Натабура вылил воду из колчана, внимательно следя за рекой. Биру выдала муть, которую он невольно поднял. Кроме этого, рассерженные зимородки с шипением выскакивали из гнезд по обоим берегам и выражали свое презрением к грозному демону, который отмахивался от них одной парой рук, держа во второй оружие.
– Афра! Афра! – Натабура, не забыв колчан и ханкю, полез под огромные лопухи.
Незаметно для самого себя он привязался к этому щенку. Сам же щенок задержался и послушно подбежал к Натабуре, спрашивая взглядом своих карих с голубоватой поволокой глаз: чего надо-то и зачем ты оторвал меня от такого интересного и, главное, веселого занятия?
– Тихо… тихо… – Натабура, пятясь, отползал дальше – под серебристый ивняк.
Они притаились. Афра между делом заинтересовали жирные улитки. Пришлось его щелкнуть по носу. Биру, крутя головой, медленно проплыл по реке. Над крокодильей мордой, которая выражала недоумение, торчал длинный рог. Пахло. Явно пахло человечиной, но гнилая рыба отбивала все запахи.
Затем они прокрались под клонящимися ветвями на противоположный край косы, где река бурлила на раскатах. Теперь Биру был слишком далеко, чтобы увидеть их, а тем более почувствовать. Судя по всему, он выбрался на берег, потому что закачались верхушки сосен и дубов.
Беглецы свернули направо, вошли в основное течение и поплыли, косясь на левый берег: глупый Биру вознамерился двигаться именно по нему, продираясь сквозь деревья и кустарник. Только слышно было, как он периодически вопит от ярости и бессилия. На какое-то время демон потерял их из вида и отстал.
Река стала уже и быстрее, а левый берег – выше и непроходимее. Зато правый, заросший камышом, с песчаными плесами представлял для Афра слишком большой соблазн. Ему хватило энергии выскакивать из воды и гонять лягушек. Напрасно Натабура беспокоился – щенок оказался неутомимым, как самый лучший самурай, только с крыльями.
– Вот почему ты такой живучий! – засмеялся вождь Хан-горо.
– Почему? – посмел спросить Киго, отчаянно труся.
– Долго трясешь! Колдуешь, что ли?
Стражник Киго с перепугу кинул камни, случайно уподобившись высшему порядку – унь – сияющей пустоте. И выиграл. Кинь он на мгновение позже, камень выпал бы совсем другой. Вернее, все выглядело так, словно Киго преднамеренно выкинул дубль пять-пять. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Натабура с Афра могли не опасаться демона страха по крайней мере два с половиной, а может, и все три тё.
– Я не хотел!!! – вскочил стражник, опасаясь оплеухи от вождя Хан-горо.
Можно было, конечно, незаметно перевернуть хотя бы один камень, но Богиня зла Каннон была безжалостней вождя Хан-горо. Шутки с ней кончались плохо. Для первого случая Киго мог лишиться руки, если не жизни.
– Ничего-ничего, – разочарованно скрипнул зубами вождь Хан-горо. – Как известно, река жизни течет только в одном направлении. Стало быть, Биру пройдет сквозь лес и настигнет Натабуру в курува.
– Но еще есть сукуба-мати… – почтительно заметил Киго, стараясь не глядеть в рубиновые глаза вождя.
– А зачем ему плыть в сукуба-мати, если надо в курува? – терпеливо спросил вождь, выражая тем самым особое доверие к стражнику.
– А что в курува? – осмелел Киго.
– Но ведь куда-то же он плывет?! – с загадочным видом возразил вождь Хан-горо. – А плывет он в ставку тайсё – правителя земель Аора – Имагава.
– Это плохо или хорошо? – после почтительного молчания спросил Киго.
– Не имеет значения, зато даст нам повод напасть на Имагаву.
– Зачем? – простодушно удивился Киго.
– Много будешь знать – скоро состаришься! – засмеялся вождь Хан-горо удачной шутке.
На самом же деле Богиня солнца Аматэрасу смертельно поссорилась с братом Цукиёси, который был Богом Луны. За него, однако, заступилась одиннадцатиликая Богиня зла Каннон, которая в свою очередь благословила Цукиёси на девять подвигов на Земле. В отместку Богиня Аматэрасу разрешила ёми захватить и с помощью Биру разрушить крепость Имагава и похитить шейное кольцо, чтобы брат Цукиёси не мог сойти на Землю через игру сугоруку, а точнее, через кугири – калитку, за которой лежало то самое шейное кольцо – нодова.
Вождь Хан-горо много столетий просил разрешения напасть на Имагава, и наконец эта милость была ему оказана, поэтому он не хотел и не мог отступить – слишком высоки были ставки Богини Аматэрасу. Однако он не учел одного – на этот раз Богиня зла Каннон самолично следила за игрой и никому из игроков не давала хитрить, зная, что за всем течением жизни, за всеми большими и малыми событиями в ней наблюдает Великий Будда. Она не предполагала, что обыкновенный смертный, невольно рискуя жизнью, разрушит все ее планы и Богу Цукиёси придется искать другой путь на Землю. Таким образом, Натабура должен был стать смертельным врагом Богини зла Каннон.
Но этому всему еще только предстояло свершиться, а пока Натабура же в обществе неуемного Афра плыл по реке Забвения – Тонуэ и приближался, сам не зная того, к Слиянию двух путей – Человеческого и Божественного, результат которого, как течения Времени, никто тоже не знал и не мог предсказать – даже Боги.
Как только река достигла обрывистых гор, поросших соснами, она стала еще уже и еще быстрее, а вода холоднее и сумрачнее. Натабура с Афра с трудом выбрались на глинистый берег и попали в лес – влажный, теплый, пропитанный солнцем и грибными запахами.
На этот раз вождь Хан-горо словно случайно толкнул Киго в локоть, когда тот делал бросок. И хотя это не считалось явной хитростью, Богиня зла Каннон показала свой нрав: рука вождя Хан-горо тут же онемела и повисла, как мертвый сучок на яблоне, а сам он пал на колени и взмолился о пощаде:
– О Великая! Прости своего недостойного раба!
Все фонари в пагоде погасли, и ночная мгла вползла под крыши. Духи-хонки ночи возрадовались, а по рядам ёми пронесся стон ужаса. Еще никто и никогда не наказывал вождя Хан-горо. Это очень плохой знак, понял шаман Байган. Но сделать ничего не мог, разве только шептать проклятия и молитвы.
Напрасно ёми пытались зажечь фонари – они гасли. Напрасно ёми раздували угли в очагах – они лишь тлели. Все указывало на то, что Боги отказали им в доверии.
– Хан-горо, ты давно пытался нарушить тайный ход вещей! – раздался голос из-за небес, и ёми онемели. – Ты должен действовать согласно восьми поучениям Будды! А посему бросать тебе еще три раза по три раза левой рукой, и все твои броски будут среднего качества.
Ничего этого ни Натабура, ни, естественно, Афра не видели и не слышали. Они улепетывали во все лопатки, потому что Биру заметил их с противоположного берега и с громким всплеском бросился в реку. Но из-за глупости вождя Хан-горо его снесло вниз по течению, и он потерял из виду Натабуру, у которого появился шанс запутать следы.
Он сделал вид, что уходит в горы, а на самом деле углубился в лес на один тё и повернул против движения реки. «Я знаю, что мне все равно не уйти от Биру, – думал он, – но Боги в данный момент нам не благоприятствуют, и поэтому надо тянуть время. Так учил учитель Акинобу – никогда не останавливаться и не сдаваться».
Если бы это были обыкновенные гэтси или мэтси, но, разумеется, не собакообразный рэтси с хорошим нюхом, у Натабуры имелись бы все шансы затеряться в горном лесу или на заросшей равнине перед рекой, но обмануть Биру было невозможно. Четыре раза демон замирал, втягивая в себя воздух и прислушиваясь к звукам реки и леса, и каждый раз выбирал правильное направление.
Когда штраф три раза по три раза закончился, Биру в мгновение ока съел всю фору, которую получили Натабура и Афра. Через некоторое время они услышали, как он продирается сквозь лес, подобно каменной лавине, и припустили еще быстрее, но все их усилия оказались тщетными. Биру ревел от восторга – он не только чуял их, но и слышал шум торопливых шагов. Впрочем, Афра предпочитал бегу полет.
Вдруг склон перед ними провалился, и на другой стороне ущелья они увидели сквозь деревья красную покатую крышу хирасандзё – небольшой крепости, какие в Нихон обычно ставили среди холмов и гор. Перед ней даже не имелось умадаси – бастиона, не говоря уже о рве с водой. Скорее на нее была возложена задача предупреждать курува о нападении.
Он понял, что нодова для смертного – большая честь, пусть даже временное владение им, но все его мысли были заняты девушкой.
Зеленоглазая через силу рассмеялась:
– Ты еще ребенок…
– Я давно уже не ребенок! – Он так много знал, но еще никого не любил.
– Конечно, не ребенок, – засмеялась она так, как смеялась когда-то его мать. Да и сравнивать Натабуре было не с кем.
Он сразу растаял, сник, пропал, но еще на что-то надеялся, однако тут же пал духом. «Все глупо и безнадежно, – думал он. – О Хатиман! Почему я такой несчастный?!»
– А ты? – Как он много отдал бы за еще один поцелуй.
– И я, – с грустью призналась она и вздохнула: – Ты даже не представляешь, как давно я живу. К тому же мы бессмертны и молоды только в этих горах, которые я очень люблю.
– Так не бывает! – горячо возразил он, невольно протестуя против ее странной любви, которую не мог понять.
– Бывает, – грустно взглянула она на него. – Забудь меня и дорогу сюда. Иди к своей человеческой цели и не возвращайся.
И тут за ними пришли. Наверное, он бы умер от горя, но давняя привычка, вколоченная учителем Акинобу, сделала свое дело. Решительно вздохнул, встрепенулся и снова готов был действовать. Все его горести словно улетучились, развеялись, пропали.
Ёми были молчаливы и суровы. А любопытный Афра вымелся следом.
– Куда?! – Натабура, вывернувшись от Кобо-дайси и стражников, сгоряча пихнул его назад – в хижину, но щенок развернулся, радостно высунув язык и задрав хвост, побежал впереди. Да он признал во мне хозяина, удивился Натабура. Жаль, что ненадолго.
Однако их смертный час еще не пробил. Хижину обыскали. Вождь Хан-горо и шаман Байган спорили, как практически безоружный Натабура сумел справиться с могучим Такаудзи и быстрым Антоку.
– Я же говорил, что он не тот, за кого себя выдает! – воскликнул Кобо-дайси и отпустил Натабуру.
Вождь только морщился:
– Мы сами дали ему меч…
Натабура стоял в центре толпы, потирая запястья. В неровном свете фонарей лица ёми выглядели мрачными и суровыми.
– Тупой и кривой, – напомнил шаман Байган.
Они так и не разглядели волшебный голубой кусанаги, да и годзуку их теперь не интересовал: им нельзя было отсечь голову.
– Кто ты? – грозно нахмурившись, спросил вождь Хан-горо. Его медузье лицо с горящими глазами внушало ужас даже соплеменникам: пастухи прятали глаза, женщины закрывали лица руками и падали в обморок, а дети всех возрастов перестали плакать и затаили дыхание.
– Сын рыбака, сейса…
– Он сын рыбака! – Шаман в ярости показал на Язаки. – А ты кто?
– У нас вся деревня рыбацкая…
Наверное, он бы ударил, если бы вождь Хан-горо не сказал:
– Ладно. Думаешь, один такой умный и Боги твои сильнее?! Еще никто не уходил отсюда своими ногами.
А об Язаки забыли. Если бы его прямо спросили, он бы в ужасе все рассказал: и о кусанаги, и о том, что Натабура буси, и о том, что он ловок, как демон. Должно быть, это их и спасло – Язаки оставили в хижине, а Натабуру повели в пагоду. Щенок путался под ногами. Зеленоглазая беспокойно поглядывала из толпы. Да о-гонтё металась среди галок и ворон. Темнело. Последние лучи солнца освещали вершины гор.
Рассуждения ёми сводились к одному: можно ли каким-то тупым сакабой убить опытного бойца? И если вождь склонялся к тому, что можно, то шаман твердил о том, что Натабуре помогали демоны, которые, как известно, сильнее любого духа.
– А вдруг он не из деревни?! – Ёми так поразил сам вопрос, что они даже остановились.
Вот к чему приводит изоляция, догадался Натабура. Ёми не встречались с настоящими самураями, а имели дело с рыбаками, крестьянами, кэри, гэтси, мэтси, рэтси и другими демонами и духами. «Но ведь рано или поздно они догадаются, кто я такой, поэтому надо бежать сегодня, другого шанса не выпадет».
– На этот раз у тебя будет только лук, – не счел нужным возразить вождь Хан-горо, и глаза у него от гнева вспыхнули еще ярче.
– Может быть, он призывает своих духов, – высказал предположение шаман Байган, наливая в чашу волшебный напиток, – которые нам неизвестны?
– Нет таких духов, которые бы были сильнее нашего Биру, – веско заметил вождь Хан-горо. – Но если ты так ловок… – перекосившись от злобы, он посмотрел на Натабуру, – то у тебя действительно есть шанс уйти отсюда живым. – И многозначительно добавил: – Правда, я не знаю как. Да и кто в здравом уме и доброй памяти позволит?!
– А если он все же найдет дорогу? – заволновался шаман Байган, выказывая предусмотрительность, свойственную всем шаманам. – Вдруг у него тайное окуги?
– Тогда ему помогают Боги, против которых мы бессильны. Но пока на нашей стороне Богиня Аматэрасу, нет причин тревожиться, – заключил вождь Хан-горо. – К тому же Биру – младший брат одиннадцатиликой Богини зла Каннон. Что может быть лучше?!
Кобо-дайси одобрительно закивал, а за ним и все племя ёми. Вождь всегда прав. Он еще ни разу не ошибался.
– Действительно, что может быть лучше! – согласился шаман Байган, утвердив на голове шапку таким образом, чтобы ветвистый рог находился посреди лба.
Натабура не успел ответить.
* * *
Он не заметил, как Афра проскользнул следом, да и не мог.
Перво-наперво убедился, сдернув повязку с глаз, что поблизости нет глупого демона страха и ненависти – Биру, затем – что выскочил из Светлого Лева и кэри ему не грозят, и только потом обнаружил щенка, который беззаботно поливал кусты на краю поляны, там, где трава почти высохла.
– Афра! – радостно крикнул на бегу. – Что ты здесь делаешь?
Увидев его маневр, щенок стремглав бросился следом. Да так ловко, что из-под лап взметнулось облачко песка.
– Умный! Молодец! – обрадовался Натабура и, пригнувшись, постарался как можно быстрее удалиться от перекрестка, слишком открытого и удобного для засады места.
Во все стороны брызнули кузнечики, мотыльки, бабочки и иная мелкая живность, а в ноздри ударила пыль, осевшая на траву. Значит, в округе давным-давно никого не было, сообразил Натабура. Однако странное предчувствие мучило его: казалось, кто-то сторонний наблюдает и даже думает за него вплоть до следующего шага. Но самое плохое заключалось в том, что ёми не дали взглянуть на боат – карту. «Да я и не рассчитывал на подобную честь», – равнодушно подумал он, хотя, конечно, испытывал разочарование. Не дать такого шанса! Ему казалось, что ёми должны ему доверять, ведь он же был честен с ними и честно дрался, за исключением самой малости – волшебного кусанаги. Но по-другому нельзя. Да и не получилось бы. Вот только местность незнакомая. Должно быть, она изменилась за сутки, или время в ёми действительно течет быстрее обычного? А мне казалось, что Горная Старуха просто стращает. Зато здесь… Нет, не может быть… И рука прошла, словно и не было ранения. Может, я еще сплю?
Если в первой боат все было видно, то теперь горизонт закрывали перелески и горы, похожие на верблюжьи горбы. За ними, правда, по-прежнему сияла белоснежная Нангапарбата, а сам он находился в низине, перед рекой Тонуэ, за камышами, на заливных лугах, протяженность которых скрадывали одиночные дубы, убегающие вдаль. Левый же глинистый берег, заросший лесом, был выше, и в его крутых склонах гнездились ярко-синие зимородки. Густая сеть тропинок разбегалась в сиреневой траве. А над всем этим висело в зените жаркое солнце.
– Афра! Афра! – вспомнил он, собравшись идти лугом.
Бог весть откуда взявшаяся о-гонтё прокаркала голосом Горной Старухи:
– За мной, за мной…
– Хоп?! Кими мо, ками дзо!
При других обстоятельствах он бы ни за что не полез в густую траву – мало ли кто там мог прятаться. Теперь же ему приходилось полагаться только на о-гонтё, которая уселась на ветку дуба и терпеливо косилась на него черемуховым глазом. Кто знает, вдруг она ошибается?!
Щенок, сладострастно облизываясь, вымелся из-под дерева, нависшего над водой. Времени он не терял и чем-то подкрепился.
– Хоп!.. Демон!.. – Натабуру едва не стошнило.
Щенок вывалялся в гниющей рыбе и, преданно глядя, собирался поделиться радостью: «Там еще осталась большущая куча!»
– Ай! – Натабура отскочил в сторону. – Пошел вон!
Афра не понял. Он хотел сказать: «Мало понюхать жизнь, в ней надо вываляться». Натабура снова отскочил:
– Пошел вон!!! – И решительно сломал прутик.
Как вдруг взгляд его выхватил как-то движение – один из дубов сдвинулся с места. Это было еще далеко – там, где деревья сливались в зеленую полосу под вечным солнцем. Одна из вершин перемещалась, как пущенная вдоль горизонта стрела. «Биру!» – сообразил Натабура и повернул к реке Забвения – Тонуэ.
– Куда?! Куда?! – удивленно прокаркала о-гонтё.
Афра все понял. Понял, что избежал наказания и что валяться в гнилой рыбе нельзя. Не стоит. Ну разве что совсем чуть-чуть и как можно реже, но только не на глазах хозяина. В следующий раз буду осторожней, решил он и, повременив для порядка, бросился следом, соблюдая, однако, на всякий случай дистанцию, чтобы можно было, если что, нырнуть в спасительную траву. При этом он огрызнулся на о-гонтё, которая каркнула:
– Вонючка… Вонючка…
Они не добежали еще и до камыша, а Биру уже одолел половину луга. При каждом его шаге земля дрожала, а вода в реке покрывалась рябью. Птицы в округе притихли, а деревья перестали шуметь. Теперь глупого демона страха и ненависти можно было разглядеть. На его зубастой морде минги торчал длинный рог. В одной паре рук он держал двуручный меч, в другой – огромный дайкю, издали похожий на корабельную мачту. Длинный зеленый хвост с булавой на конце мотался из стороны в сторону, выворачивая кусты и траву. С морды капала ядовитая блестящая слюна. Дуб, на котором сидела о-гонтё, Биру смахнул, даже не заметив. О-гонтё метнулась и пропала среди хаоса листьев и ветвей.
Каждый раз, когда его убивают, вспомнил Натабура, он становится крупнее, сильнее и главное – неуязвимее. Однажды он сделается по-настоящему бессмертным, и тогда наступит конец миру людей, ибо Биру станет абсолютным демоном страха и ненависти. И все же его можно убить. Натабура не знал как, но чувствовал, что можно. Пусть не сейчас и не завтра, а когда настанет время. Да, именно, когда настанет время, пришел он к решению.
У них не оставалось выхода. Они уже готовы были нырнуть в спасительные камыши, когда тот, кто играл за Натабуру и Афра – а это был один из стражников, по имени Киго, – выкинул совсем маленький камень: два-один. Это означало, что расстояние, которое они могут покрыть, всего-навсего три кэн. А вождь Хан-горо в свою очередь как назло – дубль шесть-шесть.
Биру покрыл расстояние двенадцать кэн в мгновение ока. Он еще не видел Натабуру, но почуял его. На ходу снял с плеча свой огромный дайкю и наложил не менее огромную стрелу.
Натабуре и Афра удалось спрятаться в зарослях камыша, однако их выдавали следы. Афра сразу провалился по уши и напрасно трепетал крыльями. Натабура, стараясь не дышать, подхватил его на руки и прижал к себе.
Киго не торопился с броском, а вождь Хан-горо не хотел рисковать и вкушал плоды своих трудов, в надежде расправиться с Натабурой в самом начале игры. Кто знает, какие хонки, то есть духи или демоны, помогают наглецу и не сильнее ли они Биру?
Биру не дошел какой-нибудь один тё и пытался определить, где находится Натабура, втягивая в себя воздух с таким шумом, что трепетала листва. Его голова торчала над верхушками деревьев. Но кто поймет, чем пахнет? Нет, воняет! Его сбивал с толку запах гниющей рыбы – совсем недавно в реке разразился мор, и дохлая рыба кучами валялась по берегам.
– Ну давай! – в азарте шептал вождь Хан-горо. – Давай!!!
Глупый Биру вознамерился стрелять. Огромная стрела прочертила в воздухе дугу и с глухим бульканьем ушла на дно реки.
– Ну!!! – кричал вождь Хан-горо, и ёми поддерживали его воплями: «У-у-у!!!»
Казалось, еще чуть-чуть, и Биру обнаружит Натабуру. Демон подслеповато морщился, крутя головой из стороны в сторону. Рог блестел на солнце, а шкура отливала зеленым, болотным цветом.
– Я бросаю? – кротко спросил Киго.
– Бросай… – вздохнул разочарованный вождь Хан-горо, тем более что они не имели права тянуть время.
Натабура увяз по колено, пока стоял в камышах. Чем ближе он подбирался к воде, тем глубже была грязь. Он потерял дзори, и ракушки ранили ему ноги. К тому же щенок вонял почти как каппа, и Натабура сдерживался, чтобы не освободить желудок. Голова Биру по-прежнему колыхалась за деревьями. Его крокодилья морда выражала недоумение.
И тут демон заметил беглецов и издал победный вопль, от которого деревья вблизи сломались под корень, а по всей округе птицы взмыли в воздух. Стая скворцов и зимородков пронеслась, как гигантская тень. Цапли – белые и желтые – воспарили, высматривая опасность. Барсуки, лисы и волки покинули свои норы и заметались по окрестностям в поисках более надежных убежищ. Даже рыба стала выскакивать из воды, должно быть полагая, что явился местный каппа. По самой же реке побежали огромные волны.
Эти волны и спасли Натабуру и Афра, который вполне самостоятельно плыл рядом, помогая себе крохотными крыльями. Они уже попали в основное течение реки, когда Биру послал вторую стрелу. Расстояние было совсем небольшим, и это дало возможность Биру хорошенько прицелиться. Однако в последний момент волна приподняла Натабуру и Афра, и стрела прошла мимо, лишь оцарапав оперением ногу Натабуры. Надо ли говорить, что стрелы у глупого Биру походили на рыбацкие бамбуковые шесты, а медный наконечник был величиной с цветок лотоса. Стрела вонзилась в дно, а вибрирующее оперение осталось торчать над водой.
Следующую стрелу Биру послал меньше чем через треть кокой. На этот раз ему пришлось стрелять уже по навесной траектории, так как течение и волны унесли Натабуру и Афра примерно на два тан. Стрела взвилась в воздух. Натабура оглянулся, и ему показалось, что летит бревно. «Буль!!!» Между ним и Афра возник водоворот, а самого Натабуру почти оглушило. Несколько мгновений он не мог понять, что происходит, а когда огляделся – Афра рядом уже не было, и он сразу же нырнул.
Вода в струе оказалась прозрачной, как слеза, с голубоватой дымкой, и совсем черной в ямах среди топляка. Река несла листья, ветки и корешки. Над песчаным дном против течения стояла перепуганная рыба, а в глинистых ложбинах прятались черные раки. «Фух!!!» Натабура вынырнул в надежде, что Афра подняло на поверхность. Сразу же нырнул снова и попал в затон, где корни деревьев переплелись, как пилоны, своды и арки горного храма Кумано, в котором они как-то с учителем Акинобу провели три дня, выведывая секреты фортификации и правил кладки камня с раствором известняка.
В глубине между корнями он заметил рыжее пятно. Это и был Афра. Натабура вытащил щенка на последнем дыхании и поплыл на спине, стремясь одновременно завернуть за травяной мыс и привести в чувства Афра. Мешал ханкю и особенно колчан, который намок и стал тяжелым, как кукан с рыбой.
Через мгновение они уже были на берегу. Натабура потряс щенка. Тот закашлялся, чихнул, открыл глаза, блеснул зубами, чтобы Натабура не дергал его за задние лапы, и тут же как ни в чем не бывало бросился поливать огромные лопухи. Натабура с облегчением рассмеялся. Он еще никогда не видел такого глупого и одновременно жизнерадостного создания. Впрочем, и в щенке оказалось немереное количество воды. Слава Будде и Хатиману, вздохнул Натабура. Словно гора с плеч. Во всей этой истории оказался один большой плюс – щенок почти перестал вонять тухлой рыбой. Однако Афра не ограничился лопухами, а принялся с лаем гоняться за стрижами, которые носились над песчаной косой, сам иногда переходя на полет, но, конечно, тягаться с птицами не мог. Натабура даже забеспокоился, как бы его питомец не перетрудился после купания. Но Афра был неутомим. По ходу дела он распугал лягушек в огромной луже, поднял на крыло десяток желтых и белых цапель, которые на них охотились, и заставил убраться в воду неповоротливых черепах, гревшихся на песке.
Натабура вылил воду из колчана, внимательно следя за рекой. Биру выдала муть, которую он невольно поднял. Кроме этого, рассерженные зимородки с шипением выскакивали из гнезд по обоим берегам и выражали свое презрением к грозному демону, который отмахивался от них одной парой рук, держа во второй оружие.
– Афра! Афра! – Натабура, не забыв колчан и ханкю, полез под огромные лопухи.
Незаметно для самого себя он привязался к этому щенку. Сам же щенок задержался и послушно подбежал к Натабуре, спрашивая взглядом своих карих с голубоватой поволокой глаз: чего надо-то и зачем ты оторвал меня от такого интересного и, главное, веселого занятия?
– Тихо… тихо… – Натабура, пятясь, отползал дальше – под серебристый ивняк.
Они притаились. Афра между делом заинтересовали жирные улитки. Пришлось его щелкнуть по носу. Биру, крутя головой, медленно проплыл по реке. Над крокодильей мордой, которая выражала недоумение, торчал длинный рог. Пахло. Явно пахло человечиной, но гнилая рыба отбивала все запахи.
Затем они прокрались под клонящимися ветвями на противоположный край косы, где река бурлила на раскатах. Теперь Биру был слишком далеко, чтобы увидеть их, а тем более почувствовать. Судя по всему, он выбрался на берег, потому что закачались верхушки сосен и дубов.
Беглецы свернули направо, вошли в основное течение и поплыли, косясь на левый берег: глупый Биру вознамерился двигаться именно по нему, продираясь сквозь деревья и кустарник. Только слышно было, как он периодически вопит от ярости и бессилия. На какое-то время демон потерял их из вида и отстал.
Река стала уже и быстрее, а левый берег – выше и непроходимее. Зато правый, заросший камышом, с песчаными плесами представлял для Афра слишком большой соблазн. Ему хватило энергии выскакивать из воды и гонять лягушек. Напрасно Натабура беспокоился – щенок оказался неутомимым, как самый лучший самурай, только с крыльями.
– Вот почему ты такой живучий! – засмеялся вождь Хан-горо.
– Почему? – посмел спросить Киго, отчаянно труся.
– Долго трясешь! Колдуешь, что ли?
Стражник Киго с перепугу кинул камни, случайно уподобившись высшему порядку – унь – сияющей пустоте. И выиграл. Кинь он на мгновение позже, камень выпал бы совсем другой. Вернее, все выглядело так, словно Киго преднамеренно выкинул дубль пять-пять. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Натабура с Афра могли не опасаться демона страха по крайней мере два с половиной, а может, и все три тё.
– Я не хотел!!! – вскочил стражник, опасаясь оплеухи от вождя Хан-горо.
Можно было, конечно, незаметно перевернуть хотя бы один камень, но Богиня зла Каннон была безжалостней вождя Хан-горо. Шутки с ней кончались плохо. Для первого случая Киго мог лишиться руки, если не жизни.
– Ничего-ничего, – разочарованно скрипнул зубами вождь Хан-горо. – Как известно, река жизни течет только в одном направлении. Стало быть, Биру пройдет сквозь лес и настигнет Натабуру в курува.
– Но еще есть сукуба-мати… – почтительно заметил Киго, стараясь не глядеть в рубиновые глаза вождя.
– А зачем ему плыть в сукуба-мати, если надо в курува? – терпеливо спросил вождь, выражая тем самым особое доверие к стражнику.
– А что в курува? – осмелел Киго.
– Но ведь куда-то же он плывет?! – с загадочным видом возразил вождь Хан-горо. – А плывет он в ставку тайсё – правителя земель Аора – Имагава.
– Это плохо или хорошо? – после почтительного молчания спросил Киго.
– Не имеет значения, зато даст нам повод напасть на Имагаву.
– Зачем? – простодушно удивился Киго.
– Много будешь знать – скоро состаришься! – засмеялся вождь Хан-горо удачной шутке.
На самом же деле Богиня солнца Аматэрасу смертельно поссорилась с братом Цукиёси, который был Богом Луны. За него, однако, заступилась одиннадцатиликая Богиня зла Каннон, которая в свою очередь благословила Цукиёси на девять подвигов на Земле. В отместку Богиня Аматэрасу разрешила ёми захватить и с помощью Биру разрушить крепость Имагава и похитить шейное кольцо, чтобы брат Цукиёси не мог сойти на Землю через игру сугоруку, а точнее, через кугири – калитку, за которой лежало то самое шейное кольцо – нодова.
Вождь Хан-горо много столетий просил разрешения напасть на Имагава, и наконец эта милость была ему оказана, поэтому он не хотел и не мог отступить – слишком высоки были ставки Богини Аматэрасу. Однако он не учел одного – на этот раз Богиня зла Каннон самолично следила за игрой и никому из игроков не давала хитрить, зная, что за всем течением жизни, за всеми большими и малыми событиями в ней наблюдает Великий Будда. Она не предполагала, что обыкновенный смертный, невольно рискуя жизнью, разрушит все ее планы и Богу Цукиёси придется искать другой путь на Землю. Таким образом, Натабура должен был стать смертельным врагом Богини зла Каннон.
Но этому всему еще только предстояло свершиться, а пока Натабура же в обществе неуемного Афра плыл по реке Забвения – Тонуэ и приближался, сам не зная того, к Слиянию двух путей – Человеческого и Божественного, результат которого, как течения Времени, никто тоже не знал и не мог предсказать – даже Боги.
Как только река достигла обрывистых гор, поросших соснами, она стала еще уже и еще быстрее, а вода холоднее и сумрачнее. Натабура с Афра с трудом выбрались на глинистый берег и попали в лес – влажный, теплый, пропитанный солнцем и грибными запахами.
На этот раз вождь Хан-горо словно случайно толкнул Киго в локоть, когда тот делал бросок. И хотя это не считалось явной хитростью, Богиня зла Каннон показала свой нрав: рука вождя Хан-горо тут же онемела и повисла, как мертвый сучок на яблоне, а сам он пал на колени и взмолился о пощаде:
– О Великая! Прости своего недостойного раба!
Все фонари в пагоде погасли, и ночная мгла вползла под крыши. Духи-хонки ночи возрадовались, а по рядам ёми пронесся стон ужаса. Еще никто и никогда не наказывал вождя Хан-горо. Это очень плохой знак, понял шаман Байган. Но сделать ничего не мог, разве только шептать проклятия и молитвы.
Напрасно ёми пытались зажечь фонари – они гасли. Напрасно ёми раздували угли в очагах – они лишь тлели. Все указывало на то, что Боги отказали им в доверии.
– Хан-горо, ты давно пытался нарушить тайный ход вещей! – раздался голос из-за небес, и ёми онемели. – Ты должен действовать согласно восьми поучениям Будды! А посему бросать тебе еще три раза по три раза левой рукой, и все твои броски будут среднего качества.
Ничего этого ни Натабура, ни, естественно, Афра не видели и не слышали. Они улепетывали во все лопатки, потому что Биру заметил их с противоположного берега и с громким всплеском бросился в реку. Но из-за глупости вождя Хан-горо его снесло вниз по течению, и он потерял из виду Натабуру, у которого появился шанс запутать следы.
Он сделал вид, что уходит в горы, а на самом деле углубился в лес на один тё и повернул против движения реки. «Я знаю, что мне все равно не уйти от Биру, – думал он, – но Боги в данный момент нам не благоприятствуют, и поэтому надо тянуть время. Так учил учитель Акинобу – никогда не останавливаться и не сдаваться».
Если бы это были обыкновенные гэтси или мэтси, но, разумеется, не собакообразный рэтси с хорошим нюхом, у Натабуры имелись бы все шансы затеряться в горном лесу или на заросшей равнине перед рекой, но обмануть Биру было невозможно. Четыре раза демон замирал, втягивая в себя воздух и прислушиваясь к звукам реки и леса, и каждый раз выбирал правильное направление.
Когда штраф три раза по три раза закончился, Биру в мгновение ока съел всю фору, которую получили Натабура и Афра. Через некоторое время они услышали, как он продирается сквозь лес, подобно каменной лавине, и припустили еще быстрее, но все их усилия оказались тщетными. Биру ревел от восторга – он не только чуял их, но и слышал шум торопливых шагов. Впрочем, Афра предпочитал бегу полет.
Вдруг склон перед ними провалился, и на другой стороне ущелья они увидели сквозь деревья красную покатую крышу хирасандзё – небольшой крепости, какие в Нихон обычно ставили среди холмов и гор. Перед ней даже не имелось умадаси – бастиона, не говоря уже о рве с водой. Скорее на нее была возложена задача предупреждать курува о нападении.