Беля Ниле. Подарки фортуны

   Обед прошел самым лучшим образом. Фрэнни наслаждалась каждым куском, одновременно успевая вежливо отвечать на вопросы, которыми засыпала ее миссис Даун.
   Удовлетворив свое любопытство, кухарка решила, что мисс Боуин очень милая девушка, хотя звезд с неба не хватает. Зато добрая и уважительная, заботится о тетке и брате, который вроде бы где-то учится.
   В течение всей последующей недели Фрэнни выполняла самые разнообразные дела. Открывала двери, когда Баркер работал неполный день, готовила ланч, когда миссис Даун страдала мигренью, присматривала за малышом, сыном племянницы леди Трампер, пока та была, занята. А кроме этих забот были и обычные обязанности – просмотр почты, ответы на звонки и письма, распутывание вязанья, оплата счетов…
   По крайней мере, говорила себе Фрэнни, возвращаясь в пятницу домой совершенно измотанная, скучать не приходится. В ее сумочке лежала недельная оплата, а впереди было два выходных дня. Привыкшая видеть мир со светлой стороны, Фрэнни была счастлива. На нее не обращали особого внимания – значит, она с работой справлялась. Фрэнни не ожидала особых похвал в свой адрес – леди Трампер с подчиненными не любезничала. Да и с какой стати хозяйка должна расхваливать помощницу только за то, что та усердно выполняет свои обязанности?
   Не то чтобы Фрэнни была против этого. Она не испытывала к леди Трампер неприязни, но и особой симпатии не чувствовала. Та позволяла Фрэнни заработать себе на хлеб, чего же больше?..
   На следующей неделе она неожиданно встретилась лицом к лицу с тем доктором, который помог Элси. Ей велели съездить в больницу и забрать Элси, которая оставалась там, пока не исчезла опасность заражения, – ей делали уколы антибиотиков. Она чувствовала себя еще очень неважно.
   Леди Трампер, при всей ее состоятельности, была весьма прижимиста, когда дело касалось затрат на прислугу, поэтому она велела Фрэнни до больницы доехать на автобусе, а такси взять на обратном пути. Фрэнни была рада поездке, хотя день выдался серым и туманным. Даже в этом, самом элегантном лондонском районе улицы выглядели мрачновато. Но Фрэнни не чувствовала себя недовольной – она была рада возможности хоть на часок убраться из дома леди Трампер.
   От автобусной остановки до больницы идти было недалеко; но, когда она подошла к входу, ее шляпа была насквозь отсыревшей, а промокший плащ прилипал к ногам. Ее лицо тоже было мокрым, выбивавшиеся из-под шляпы волосы падали на лицо липкими прядями. В таком далеко не блестящем виде она предстала перед профессором, который шел по коридору к выходу и, сразу узнав ее, весело оглядел девушку с головы до ног. Говоря своей крестной, что не помнит лица Фрэнни, он, как оказалось, был не прав. Лицо незнакомки – небольшой правильный нос, мягко очерченные губы и упрямый подбородок – прочно отпечаталось в его памяти. Особенно хорошо запомнились ему глаза – серые, огромные, с длинными ресницами. Очень чистые. Пройдя через холл, он остановился перед ней:
   – Простите, я не знаю вашего имени, но вы были так добры, что помогли мне со служанкой леди Трампер. Я собирался непременно отвезти вас обратно, но, видимо, забыл предупредить. Прошу прощения.
   Фрэнни ответила ему сияющей улыбкой.
   – О, ничего страшного; здесь очень часто ходят автобусы. Я приехала, чтобы забрать Элси домой.
   Фрэнни, разговорчивая по натуре, была искренне рада собеседнику, хоть и не вполне знакомому: лицо у него было очень располагающее к себе. Она уже вознамерилась обсудить с ним происшествие с Элси, но тут он переложил какие-то бумаги из одной руки в другую и сделал шаг в сторону от нее.
   – Был очень рад встретить вас, мисс… э-э… – произнес он, уже переключившись на какие-то свои мысли.
   Когда он ушел, Фрэнни спросила себя, заметил ли он вообще, что они только что разговаривали. Едва ли, ответила она сама себе. Немного рассеянный, подумала она, но, очевидно, все умные люди такие. Быть умнее остальных – значит постоянно чувствовать себя одиноким среди людей, потому что ты выше их, продолжила Фрэнни развивать свою мысль. Бедняга, сделала она вывод, отправившись наконец на поиски Элси. Остается надеяться, что у него есть жена и дети, которые скрашивают ему жизнь.
   Профессор ван дер Кетгенер, не подозревая, что стал объектом столь искреннего сочувствия, немедленно забыл о девушке, погрузившись в свои дела в отделении хирургической кардиологии.
   Элси, все еще неважно выглядевшая, уже собралась и была готова к выходу, горя желанием скорее вернуться к плите.
   – Это не потому, что ко мне здесь плохо относились, – сказала она Фрэнни, – но, что ни говори, больница есть больница, а дома и стены помогают.
   Когда они вышли из больницы, Фрэнни поймала такси – к искреннему восторгу Элси – и по возвращении в дом передала ее с рук на руки миссис Даун, которая принялась суетиться вокруг больной с истинно материнской заботой. Вскоре Элси позвали наверх. Фрэнни, сидевшая за письменным столом и подписывающая пригласительные открытки, слышала, как леди Трампер принялась читать нотации о том, что на кухне надо соблюдать технику безопасности и что Элси впредь не должна допускать подобной неосторожности.
   – Кухня прекрасно оборудована, – сурово вещала леди Трампер. – Ума не приложу, как вы умудрились покалечиться в таких условиях! Я сама всегда стараюсь быть предельно аккуратной и от других ожидаю того же, Элси. Можешь идти.
   Фрэнни отложила бумаги. Она была уверена, что леди Трампер и понятия не имеет, что такое острые ножи, а тем более переутомление. И еще смеет поучать других, как надо работать!
   – Когда вы в последний раз заглядывали на кухню, леди Трампер? – яростно воскликнула Фрэнни. – Да, ножи у вас и вправду остро наточены, усталому человеку порезаться ничего не стоит.
   Леди Трампер мгновенно побагровела и, прежде чем заговорить, сделала несколько глубоких вдохов. – Мисс Боуин, я не верю своим ушам! Как вы смеете разговаривать со мною в подобном тоне? Такая дерзость…
   – Я не хотела дерзить вам, леди Трампер, но вы говорите так, словно обвиняете Элси. Ни один человек в здравом уме не станет нарочно резать себе руку кухонным ножом. Но, конечно, сидя весь день сложа руки, в это трудно поверить.
   – Мисс Боуин, я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Я возмущена вашим поведением до глубины души.
   Фрэнни задумчиво посмотрела на нее.
   – «Возмущена»!.. А я-то надеялась, что вы хоть немного раскаетесь в своей несправедливости. Я уйду, конечно, вот только закончу подписывать эти пригласительные открытки. На это потребуется пять минут, не больше.
   Леди Трампер так глубоко вздохнула, что ее корсет затрещал. – Вы уйдете немедленно…
   В этот момент открылась дверь и вошел профессор.

Глава 2

   Профессор посмотрел сначала на свою крестную, которую вот-вот готов был хватить удар, а потом на Фрэнни, собранную, деловитую и, судя по всему, уволенную с работы.
   – Я не помешал? – негромко спросил он.
   – Нет… да, – сказала леди Трампер. – Эта девица имела дерзость заявить мне, что я плохо обращаюсь с прислугой. И посему я ее рассчитала.
   – Не надо так торопиться, – сказал профессор. – Мы живем в свободной стране, где каждый вправе выражать свое мнение. – Он повернулся к Фрэнни:
   – Вы часто грубите старшим, мисс… мисс…
   – Боуин, – подсказала Фрэнни, мимоходом подумав, что Профессор – очень большой, такому в маленьком доме не поместиться. – Нет, не часто. – Помолчав, она с улыбкой добавила:
   – И я вовсе не грубила, а только сказала, что Элси поранила руку не нарочно. – Она снова помолчала. – Ну, разумеется, мне пора научиться придерживать свой язык. Леди Трампер хотела предостеречь Элси.
   Фрэнни бросила на леди беззлобный взгляд и принялась освобождать письменный стол.
   – Я пойду.
   Профессор пересек комнату и накрыл ее руки своими, большими, идеально ухоженными.
   – Нет, нет. Уверен, что леди Трампер теперь поняла, что вами двигали лишь самые благие намерения. – Он обернулся и посмотрел на свою крестную:
   – Ведь так, дорогая?
   – Мм, да. Я полагаю…
   – А в остальном мисс… – он снова забыл, как ее зовут, – удовлетворительно выполняет свою работу?
   – Да, – ответила леди Трампер, нервно сглотнув. – В таком случае, я думаю, инцидент исчерпан. Элси, безусловно, поранилась нечаянно, и, к несчастью, в рану попала инфекция. Я надеюсь, вы проследите за тем, чтобы она ничего не делала до полного выздоровления. Говорит как настоящий профессор, восхищенно подумала Фрэнни, и с легким акцентом.
   – Я пересмотрю свое решение, – величественно произнесла леди Трампер, но вынуждена настаивать, чтобы со стороны мисс Боуин больше не было подобных откровений. Мои нервы в ужасном состоянии.
   Нервы? – изумилась Фрэнни. Едва ли они имеются у леди Трампер. Глядя на лицо девушки. профессор позволил себе слегка улыбнуться. Прежде чем она успела это обдумать, он снова заговорил:
   – Уверен, что мисс Боуин в будущем постарается щадить твои нервы. – Он посмотрел на Фрэнни:
   – Я прав, мисс… э-э… Боуин?
   – О да, я буду очень осторожна. – Фрэнни одарила их обоих улыбкой. – Работа у леди Трампер меня вполне устраивает, и впредь я обещаю не давать воли своему языку.
   Обещание, произнесенное твердым тоном, успокоило работодательницу, а профессор весело сказал:
   – Что ж, в таком случае, может быть, мисс Боуин вернется к своим занятиям, а мы немного поболтаем?
   Фрэнни поняла намек, собрала пригласительные открытки и деликатно удалилась из комнаты. Ее просто выставили – ласково, но выставили, так же как выставили бы из комнаты ту же самую Элси.
   А какое ты имеешь право быть недовольной? – спросила она себя. Не забывай, что ты здесь всего лишь прислуга. Хорошо еще, что это не навсегда. Когда Финн станет доктором с прекрасной практикой, можно будет зажить припеваючи на правах его уважаемой сестры. А когда он женится…
   Мечты увлекали ее все дальше, она любила строить замки на песке.
   Подписав еще с полдюжины открыток, Фрэнни остановилась, потому что ей внезапно пришла в голову мысль, что здорово было бы выйти замуж за кого-нибудь вроде этого профессора. У него есть все: привлекательная внешность, прекрасная профессия и великолепный автомобиль. Женат ли он? И почему живет в Англии, а говорит с акцентом? Любознательная от природы, Фрэнни решила все это выяснить. Хорошо бы расспросить его самого, но такая оказия вряд ли представится. Судя по всему, в этом доме его хорошо знают, так что несколько как бы случайно оброненных вопросов на кухне могут принести свои результаты…
   Фрэнни уже закончила с открытками, когда ее позвал громкий голос хозяйки. Она открыла дверь и спросила:
   – Да, леди Трампер?
   – Вы закончили с открытками? Наклейте на них марки и идите сюда. Отвезете кое-какие документы моему поверенному. Я опасаюсь посылать их почтой. Вручите их лично главному партнеру, мистеру Августу Раскину, и возьмете с него расписку в получении. Туда поедете на такси. Обратно вернетесь на автобусе.
   – Вашему поверенному, леди Трампер? Его офис здесь неподалеку?
   – В Сити. Пожалуйста, не тратьте понапрасну время, мисс Боуин.
   – Возможно, будет уже больше пяти часов, когда я выберусь из Сити. Нельзя ли мне сразу поехать домой, леди Трампер? Конечно, если я успею вернуться до пяти, то вернусь.
   Леди Трамперу которая всюду перемещалась исключительно на машине и понятия не имела о том, сколько иногда приходится дожидаться автобуса, сурово ответила:
   – Отлично. Надеюсь, я могу положиться на вашу честность.
   Фрэнни, с трудом сдержав возмущение, промолчала из опасения потерять работу. Она наклеила марки на пригласительные открытки, потом облачилась в свой старенький плащ, потому что на улице снова шел дождь, добежала до почтового ящика и вернулась в дом за конвертом, который леди Трампер приготовила для нее.
   – Баркер говорил мне, что таксисты стали брать ужасно дорого. Возьмите десять фунтов на такси и на автобус.
   Скоро Фрэнни уже уселась в вызванное Баркером такси, вознамерившись получить от поездки все возможное удовольствие. Сколько же суеты возникает вокруг некоторых бумаг, которые спокойно можно отправить по почте заказным письмом. Но раз уж благодаря этим бумагам у нее появилось свободных часа два, она не станет возражать. Водитель оказался разговорчивым малым, и по пути в центр они очень весело поболтали. Вечерний час пик еще не начался, но тротуары в Сити были заполнены народом, а фонари ярко освещали огромные серые здания.
   – Вот они где, денежки-то, – сказал таксист. – За этими серыми стенами заключаются миллионные сделки, могу поручиться. Трясутся над своими миллионами, хоть бы грош какой от них перепал больнице. Вот на этой улице есть больница Святого Жиля. Мне тут аппендицит вырезали – кошмар!
   Фрэнни с искренним сочувствием посмотрела на него.
   – Бедняга. Но теперь-то все нормально?
   – Здоров как сто слонов. Вот он, ваш офис. Поедете назад туда же, откуда я вас вез?
   – Нет, домой. Там я работаю, а живу недалеко от станции Ватерлоо.
   Выйдя из машины, Фрэнни расплатилась с таксистом и дала ему на чай:
   – Спасибо за очень милую поездку.
   – Славно прокатились! Жаль, что вам так далеко возвращаться. Ватерлоо – паршивый район для хорошенькой девушки.
   Офис поверенного леди Трампер помещался в громадном сером здании с внушительными парадными дверями и привратником.
   – Поднимитесь на лифте, – посоветовал он. – Это на третьем этаже – «Раскин, Раскин и Раскин».
   Наверное, братья, подумала Фрэнни, нерешительно ступая в лифт и нажимая на кнопку. Или дед, отец и внук? А может быть, кузены?..
   Лифт мягко вознес ее наверх, и она поспешно выскочила из него. Лифты она не любила и поэтому решила, что вниз спустится пешком.
   Офис оказался очень большим, все полы в нем были покрыты толстым ковром, вдоль стен стояли тяжелые стулья, а над ними висели портреты – наверное, на них изображались пращуры теперешних Раскинов. Фрэнни представилась строгого вида женщине, сидевшей за столом напротив дверей, и получила предложение сесть. Но не успела она опуститься на стул, как ее уже пригласили пройти. На двери, перед которой она оказалась, золотая надпись гласила: «МИСТЕР АВГУСТ РАСКИН». Заглянув внутрь, Фрэнни увидела самого мистера за большим столом. Наверное, это старший, дед, а то и прадед, решила она. Он вежливо поднялся, и Фрэнни заметила, что он слегка трясется. Но голос его, когда он заговорил, ничуть не дрожал:
   – Мисс Боуин? У вас для меня конверт от леди Трампер? – Он сел и протянул руку за конвертом.
   – Вы – мистер Август Раскин? – спросила Фрэнни. – Я должна передать конверт только ему. Это приказ леди Трампер.
   Он бросил на нее пронзительный взгляд.
   – Это я и есть. Вы, конечно, имеете полное право проверить мои слова, мисс Боуин.
   – Я вам верю, – сказала Фрэнни, отдавая ему конверт. – Мне дождаться ответа?
   – Спасибо. Нет. – Он снова встал, и Фрэнни поспешно попрощалась с ним, опасаясь, что для человека его возраста любое лишнее движение обременительно. Строгая женщина за столом наклонила голову, прощаясь с посетительницей, но даже не подняла глаз, и Фрэнни поспешно побежала вниз по ступенькам.
   Было уже около пяти часов, и тротуары заполнились спешащими домой людьми. Фрэнни плохо знала Сити, поэтому подошла к ближайшей автобусной остановке, где уже стояла длинная очередь. Список номеров автобусов был чуть ли не в километре, а подойти поближе она не решалась: вдруг люди подумают, что она хочет проскользнуть без очереди? Фрэнни пошла вперед, надеясь расспросить кого-нибудь, на каком автобусе ей лучше ехать, но вокруг не было видно ни одного полицейского. Она остановилась на краю тротуара на углу, решив перейти дорогу и ехать на метро.
   По широкой улице тек нескончаемый поток машин, и Фрэнни терпеливо стояла, ожидая зеленого света и с тоской думая о чашке горячего чая. Финн, наверное, голодный, он постоянно голодный, а тетя, конечно, почти ничего сегодня не ела. Приготовлю им сырный пудинг, решила Фрэнни. Это сытно, вкусно и недорого…
   Профессор ван дер Кетгенер, ехавший из больницы, сразу узнал приходящую помощницу своей крестной. Вот она, обыкновенная девушка в стареньком плаще, стоит и, кажется, собирается перебежать дорогу. И выглядит необыкновенно жизнерадостной. Поравнявшись с ней, он открыл пассажирскую дверцу.
   – Быстро забирайтесь, – приказал он. – Здесь нельзя останавливаться.
   Фрэнни так и сделала. Устроившись на сиденье, она пристегнулась ремнем безопасности и повернулась к профессору:
   – Вы очень добры. Я уж думала, что навсегда тут останусь. Высадите меня, пожалуйста, на ближайшей остановке. Вы, наверное, тоже не знаете, какой автобус идет до Ватерлоо?
   – Боюсь, что нет. А зачем вам Ватерлоо?
   – Ну, я живу там, недалеко от станции.
   Он проехал мимо остановки.
   – А здесь вы как оказались?
   – Леди Трампер попросила меня отвезти какие-то бумаги мистеру Августу Раскину, ее поверенному. Такой милый старик; ему следовало бы оставить работу много лет назад. А, вот еще остановка.
   Профессор нетерпеливо сказал:
   – Здесь тоже нельзя останавливаться. Я отвезу вас домой.
   – Нет, не надо, большое спасибо. Вы, наверное, устали после тяжелого дня, и вряд ли вам улыбается ехать Бог знает куда. Я отлично доберусь на автобусе, честное слово. – Она говорила очень заботливым тоном. – Вот, смотрите, остановка, я тут сойду.
   – Нет. Будьте добры, мисс Боуин, скажите, где вы живете.
   – Фиш-стрит, дом двадцать девять. Это рядом с Ватерлоо-роуд. Свернете на Лоуер-марш, а потом надо проехать через мост Ватерлоо. – Она с улыбкой посмотрела на его суровый профиль. – И можете называть меня Фрэнни, если хотите.
   – Скажите, мисс Боуин, вы со всеми так щедры на дружеское расположение?
   – Что вы, нет, конечно, – весело отозвалась Фрэнни. – Например, с Баркером я бы себе ни за что не позволила такой дружеский тон.
   – Значит, дворецких вы в друзья не принимаете? – резковато спросил профессор.
   Фрэнни не прореагировала на эту резкость.
   – Я, кроме Баркера, дворецких не знаю Только…
   – Только – что? – Они как раз переезжали мост Ватерлоо. Не дождавшись ответа, профессор переспросил:
   – Что?
   – Ничего, – ответила Фрэнни. – Сейчас – следующий поворот направо, и потом третья улица, тоже направо.
   Даже вечерние сумерки не скрывали убожества Фиш-стрит, мрачной и унылой в тусклом свете уличных фонарей.
   – Справа или слева? – спросил профессор.
   – Слева, примерно в середине улицы… вот.
   Он плавно затормозил, вышел из машины и открыл Фрэнни дверцу. Девушка тоже вышла и остановилась, глядя ему в лицо.
   – Большое спасибо, что подвезли, – сказала она. – Из-за меня заехать в такую глушь, только этого вам не хватало! – Фрэнни лучезарно улыбнулась – Всего хорошего, профессор. Поезжайте домой и хорошенько поужинайте: это снимает усталость Профессор осторожно кашлянул.
   – Надеюсь, леди Трампер не приходится выслушивать ваши рекомендации? – осведомился он.
   – Не приходится. В этом нет необходимости. Простите, если наскучила вам своей болтовней, я просто подумала… подумала, что вы похожи на человека, с которым приятно поболтать. – Фрэнни пересекла узкий тротуар и вынула ключ. – Доброй ночи, профессор.
   Дверь медленно закрылась за ней.
   Профессор развернулся и поехал снова через мост Ватерлоо, вдоль Уайтхолла, через Трафальгарскую площадь и дальше на север Лондона, пока не оказался на Уимпол-стрит. Там у него была квартира, там же он давал консультации, когда приезжал в Лондон, а он проводил здесь довольно много времени. Заехав во двор, профессор заглушил двигатель и пошел к себе. Коридор был нешироким, с приемной и кабинетом, где он принимал пациентов, по одну сторону. Элегантная лестница вела наверх, в апартаменты на втором этаже, куда он и направился, перешагивая через две ступеньки. Дверь квартиры ему отворил небольшого роста кругленький человек, с веселым лицом и редкими волосами.
   Он жизнерадостно поздоровался с профессором.
   – Немножко подзадержались, сэр? Но ужин вас ждет, как вы знаете, в любое время. После ужина вам надо ехать на прием – вы просили напомнить.
   Профессор сбросил пальто и быстрыми шагами направился через холл к двери в кабинет, держа в руке кейс и пачку писем.
   – Спасибо, Крисп. Ужин подашь через десять минут.
   Его кабинет, великолепная комната со стеллажами вдоль стен, небольшим камином, где горел огонь, и столом, заваленным бумагами, на котором стояли компьютер и телефон, был единственным местом, где ему хотелось провести остаток вечера, отвечая на письма, составляя статьи для научных журналов, читая, просматривая истории болезни своих пациентов. Если бы не эта девушка, которую пришлось отвозить домой, он уже успел бы разобраться с материалами для лекции, которая должна была состояться на следующей неделе. На мгновение он задумался: что заставило его остановиться и подвезти ее? Она была явно не в восторге от его любезности…
   Профессор быстро поужинал, переоделся и снова вышел, на этот раз чтобы ехать на вечеринку к одному своему коллеге. Большинство гостей были ему знакомы. Приятные люди, любители светской жизни – мужчины разных профессий, женщины, элегантно одетые, веселые и умеющие поддержать беседу. Профессор, ни с кем близко не знакомый, был этим даже доволен. Он вежливо беседовал с мужчинами и мило – с женщинами, учтивость служила ему своего рода броней, которую никто из них пробить не мог. Он уехал пораньше, собираясь еще заглянуть в больницу Святого Жиля, к немалому разочарованию некоторых дам, надеявшихся завоевать его расположение.
   По пути в Сити он задумался о своем вкусе. На вечере было много интересных женщин, но почему-то вся их элегантная красота меркла в сравнении со скромной Фрэнни в ее старом плаще и с тусклыми волосами. Возможно, ему просто жаль ее? Профессор улыбнулся про себя: Фрэнни не нуждалась ни в чьей жалости и наверняка почла бы ее за оскорбление.
   Тетя и Финн сидели в гостиной: одна вязала, другой уткнулся носом в книги. Оба подняли головы, когда вошла Фрэнни.
   – Кажется, я слышала шум машины, – сказала тетя.
   – Да. «Родлс-ройса». Тот доктор – он оказался профессором – увидел меня, когда я выходила из офиса в Сити, и предложил подвезти.
   – А что ты там делала, дорогая?
   Фрэнни объяснила.
   – Но, честно говоря, поездка оказалась не из приятных. Наверное, у него был тяжелый день. Думаю, он просто решил, что обязан подвезти меня, раз уж увидел. Очень вежливый человек, несмотря на угрюмость.
   – А что за «ролле» у него был? – поинтересовался Финн. – Ну, «роллс-ройс». Разве они не все одинаковые?
   – Нет, что ты. А как зовут этого профессора?
   – Ван дер Кетгенер – он иностранец. Может быть, поэтому он такой раздражительный…
   Финн бросил на нее уничтожающий взгляд.
   – Тебя только что подвез домой один из лучших кардиохирургов Европы. На него постоянно ссылаются у нас на лекциях, он много ездит, оперирует и читает лекции в разных странах, но больше всего времени проводит здесь. Он почетный консультант в нескольких больницах. Живет в Голландии. Ты счастливица.
   Финн вернулся к своим книгам, а тетя ласково сказала:
   – Это очень мило, не так ли, дорогая? Такой умный человек – и потратил время на то, чтобы отвезти тебя домой.
   – Пфф, – фыркнула Фрэнни. – При такой машине, как у него, трата времени невелика. Едва ли ему приходилось когда-либо торчать в очереди на автобус или самому себе готовить завтрак.
   – Он тебе не нравится, дорогая?
   Фрэнни уже думала об этом.
   – Я ему сочувствую. Он всегда такой… такой отрешенный от мира. Может быть, дома, с женой и детьми, он совсем другой. Интересно, они ездят с ним или живут в Голландии?
   Она посмотрела на часы.
   – Боже мой, неужели уже так поздно? Сейчас приготовлю ужин. Макароны с сыром. – Она на минуту задержалась у двери. – Я хотела сделать сырный пудинг, но макароны быстрее. Возмещу это завтра – куплю рыбы и пожарю картошки.
   Финн что-то обрадованно пробурчал, но тетя только вздохнула, припомнив прежние времена, когда все было иначе. Не то чтобы она была недовольна этим тесным домиком в непрезентабельном районе Лондона, своей пенсией и обществом Фрэнни и Финна. Когда они потеряли родителей и стали жить с ней, она уже овдовела. Если бы не ее болезнь, то Фрэнни не пришлось бы оставлять больницу. У них уже были блестящие планы на будущее, а теперь они оказались на мели. Их сбережений было очень мало, и о том, чтобы Фрэнни доучилась, и речи быть не могло. Ей надо было найти такую работу, чтобы успевать присматривать за домом, готовить и ходить по магазинам.
   Дом, который все они тихо ненавидели, был предоставлен им за очень скромную плату после смерти мужа миссис Блейк фирмой, где он работал. Не видя другого выхода, она согласилась. Ее муж, ученый, имел достаточно высокооплачиваемую должность, и они безбедно жили в небольшом, но очень хорошеньком коттедже в Ислингтоне. Вот только муж был так увлечен своей работой, что даже не подумал о сбережениях на черный день. Миссис Блейк никогда не винила его за это: он был прекрасным человеком – и все-таки втайне радовалась, что у них нет детей.
   Отложив в сторону вязанье, миссис Блейк прошла на кухню, чтобы накрыть стол к ужину. Она себя неважно чувствовала, но, не желая тревожить племянников, у которых и без нее забот хватало, весело попросила Фрэнни: