Некоторое время они шагали в молчании.
«И что с ним потом сталось?» — спросила Аннета. Впереди показался мостик, перекинутый через канал и ведущий к боковому туннелю. «С кем, с Топором?» — «Да.» — «Повесился.» На дорожке возле стены лежал обглоданный до пергаментной белезны скелет какого-то мелкого животного — видимо, лягушки. Антикоррозийное покрытие на перилах мостика покрывали язвы коррозии.
Некоторое время они шагали в молчании.
«Стой!» — вдруг приказал Рябов. Эрик резко остановился, потом осторожно приставил ногу. Аннета прошла по инерции еще два шага, натолкнулась на татуированного и застыла в напряженной позе. «Слышите?» — шепотом спросил Гришаня. Эрик прислушался, но ничего не услыхал. «Неужто не слышите? Ведь громко же пищат, подлюги … словно твои цыплята!» Тишина в туннеле была настолько густой, что ее, казалось, можно было резать ножом. Ладони Эрика рефлекторно сжались в кулаки, по спине под комбинезоном скатилась капля пота. «Спокойно, крошка! — татуированный обнял Аннету за плечи, — Я с тобой!» Тишина постепенно распадалась на отдельные звуки: где-то капала вода, откуда-то доносился неясный шум. Потом неясный шум распался на частое попискивание и тихий низкий рокот … Эрик осторожно повернулся на месте и посмотрел назад. «Не шевелиться! — яростным шепотом приказал Рябов, — Я вам что про них рассказывал?» Пять фигур в нелепых оранжевых комбинезонах застыли в разных позах, как в музее восковых фигур, на узкой дорожке между стеной туннеля и черным провалом канала. Пять лучей света неподвижно отсвечивали в розовых лужах на бетоне пола. Аннета осторожно отстранилась от татуированного и обернулась назад, пытаясь заглянуть мимо Эрика и Рябова в темноту туннеля. «Нишкни!» — прошипел Гришаня. Попискивание приближалось: будто по дорожке бежала стая цыплят — Эрик мог различить топот и шлепот сотен лапок по покрытому лужами полу. «Фонарь выключить?» — тихо спросил татуированный. «Слепые они … и глухие тоже. — досадливо прошептал Рябов, — Я же объяснял!» «А чего ж тогда шепотом говорите?» — с еле заметной иронией поинтересовалась Аннета. «И то верно … — в полный голос согласился Гришаня, — Надо же, сам себе голову заморочил.» Пищание приближалось. «Главное — не шевелиться … — сказал Рябов, — Они движение чуют …» «Чем?» — спросила Аннета; «Не знаю … Шевельнешься, так они со стенки на тебя сигают … — Гришаня помолчал, а потом добавил, — Живьем заедят, ежели большая стая.» В темной глубине туннеля уже можно было различить какое-то кишение; «Ой …» — с отвращением выдохнула Аннета. Топот крысиных лап замедлился, пищание стало громче. «Совещаются, суки. — опять перешел на шепот Рябов, — Чуют чего-то … да, видно, не знают чего.» Наконец, на нечеткой границе света и тьмы показалась первая крыса — розовое безволосое существо размером с морскую свинку. Следом бежали еще три, чуть поменьше, затем еще две … еще … еще … еще … Эрик почти сразу сбился со счета. Чем ближе крысы подбегали к людям, тем медленнее и менее целеустремленным становился их бег — они тыкались в стены, нюхали пол, подбегали к краю канала … Наконец, вожак поравнялся с ногами Рябова — попискивая, он остановился и стал исследовать препятствие. Эрик затаил дыхание. Вожак попытался залезть на подъем рябовского сапога, однако лапы его соскользнули. Следующие три крысы медленно подтрусили поближе, постояли полукругом, потом посеменили, переваливаясь, дальше: две — к эриковым сапогам, одна — еще дальше. Аннета издала странный горловой звук — будто подавилась рыбьей костью (Эрик чуть не обернулся, чтоб посмотреть на нее). И сразу же набежала третья «волна», потом четвертая … Через минуту крысы кишели повсюду: сновали от одного человека к другому, громко пищали и подпрыгивали, пытаясь вскарабкаться людям на ноги. Их лапы раз за разом соскальзывали с маслянистой поверхности крысозащитных сапог … звери прыгали снова и обрывались вниз, обрывались вниз и прыгали снова — с упорством игрушечного автомобиля, натолкнувшегося на плинтус. Белые, без зрачков, глаза блестели в лучах фонарей жемчужными бусинками, острые коготки неприятно скрежетали по поверхности сапог, короткие тупые хвосты торчали вверх, как карандаши. Вдруг крысы резко остановились и умолкли.
Стало тихо.
Потом одновременно, как по команде, вся стая бросилась к стене и полезла вверх, отчаянно пища и цепляясь когтями за цементные полоски между кафельными плитками. «Помните, что я говорил. — сказал Рябов свистящим шепотом, — Шелохнетесь — хана.» Животные лезли по стене плотным шевелящимся ковром: верхние уже достигли уровня человеческого плеча, нижние — толкались внизу, ожидая своей очереди. Ближайшая крыса находилась в полуметре от эриковой головы — он мог разичить торчавшие изо рта клыки и маленькую розовую присоску рядом с кончиком хоста. На несколько секунд животное повисло точно напротив его лица, впившись в стену когтями и присоской. Потом перегнулось и стало водить белыми, без зрачков глазами по сторонам — жирное тело мелко тряслось, розовые уши, усы и черная пуговка носа непрерывно шевелились. Внезапно стало тихо — пищание прекратилось. Эрик кожей шеи ощутил, насколько тонок его комбинезон — подавив безумное желание прибить крысу изо всех сил кулаком, он замер на месте. Луч аннетиного фонаря на полу впереди него чуть-чуть дрогнул … или ему показалось? Откуда-то доносился звук падавших в воду капель … или это стучало у Эрика в ушах? Вдруг резко, как по команде, пищание возобновилось: нижние крысы стали спрыгивать на пол и отбегать от стены, верхние — осторожно поползли вниз. Аннета издала вздох облегчения, татуированный выругался, дефективный пукнул. «Рано радуетесь! — злобно прошипел Рябов, — А ну, нишкнуть!» Наконец, все крысы оказались внизу — они громко пищали, толкались и нетерпеливо подпрыгивали на месте. Потом колонна пришла в движение — звери пробегали мимо ног Эрика двойками, тройками и четверками … Постепенно, поток иссяк — отчаянно пища и дергая хвостом, пробежала последняя крыса. «Без команды не двигаться! — громко приказал Рябов, — Ждите!» Эрик вдруг ощутил острую боль в пояснице — все это время его мышцы были напряжены в струну. Он шевельнулся. «Я что сказал?!» — рявкнул Гришаня. Прошло минуты две, топот и пищание крыс затихли в темноте туннеля. Наконец, Рябов скомандовал: «Отбой!» Люди, громко переговариваясь, стали потягиваться и разминать затекшие члены.
«Пронесло!» — выдохнула Аннета. «Пронесло-то пронесло, — голос Гришани звучал почти добродушно, — да только крысы эти, иной раз, сначала вперед, а потом назад бегут.» «Пущай себе бегут! — легкомысленно отвечал татуированный, — Пяток минут постоим — всего-то и делов!» «А что они едят?» — спросила Аннета. «Ребята сказывали, что они из канавы пьют. — отвечал Рябов. — Эта гадость для них, вроде как, все сразу: и еда, и питье, и белки, и углеводы … — он помолчал, потом повернулся к Эрику и толкнул его в плечо, — Ладно, побазарили и будет! Вперед!» Шаркая ногами, цепочка людей пришла в движение. «Поторапливайся, Калач! — прикрикнул Рябов, — Поди, не к бабушке на именины трюхаешь!»
Некоторое время они шагали в молчании.
«Послушайте, Гришаня! — вдруг спросила Аннета, — А почему вместо того, чтоб под землей идти, мы в этом подвале под сберкассой загодя не спрятались?» «Завязывай, девка! — в голосе Рябова послышалось раздражение, — Отчего да почему …» В силу случайного совпадения, а, может, из подсознательного стремления к единству, все пятеро шагали сейчас в ногу. По стене, строго горизонтально земной поверхности, ползла бесконечная вереница полупрозрачных голубых муравьев (Эрик не заметил, когда и откуда она началась). «В том подвале тебе шесть часов сидеть бы пришлось. — Гришаня смачно отхаркался, но, видно, вспомнив про шлем, плевать не стал, — Сама посчитай: центр перекрывают без четверти шесть, а смена дат начинается в двенадцать.»
Некоторое время они шагали в молчании.
«А по мне, так шесть часов в подвале лучше, чем два в канализации …» — не обращаясь ни к кому конкретно, сказала Аннета. Вереница муравьев изогнулась под прямым углом вверх и исчезла в дырке, проделанной в потолке туннеля для какого-то кабеля. «А что делать собираешься, ежели менты подвал обыщут?» — не обращаясь ни к кому конкретно, иронически поинтересовался Рябов.
Примерно через полчаса Эрик окончательно потерял счет времени. По внешней поверхности щитка его шлема стекали розовые капли. Клубы розового пара медленно проплывали мимо его плеча. Искрясь в свете фонаря, из-под сапог вылетали розовые брызги. Темнота обволакивала тело и сознание, как черная вата. Мерная ходьба без усилия навевала неуместные мысли. Вместо того, чтобы сосредоточиться на вопросе выживания, Эрик вспоминал недорешенное им в пятницу уравнение, лялькино прикосновение к своим волосам, гомерический смех Мишки Бабошина, и, почему-то, светкин бюст. Какие подсознательные связи объединяли эти разномастные воспоминания в одну ассоциативную цепочку? Как уложить эту нелепую цепочку в текущее мироощущение Эрика? Каково место Эрика в морально-эстетическом портрете его поколения? И как вплетается его судьбоносное поколение в непростую нравственную ткань их героической страны?
«Вот, например, я. — сказал татуированный, будто продолжая давно начатый разговор, — Был душегуб, есть душегуб, и завсегда душегубом останусь. Родился таким: с детства всех, кто слабее меня, тиранил … потому как нет слаще мне удовольствия, чем другому человеку боль причинить. Иной раз вкуснее даже, чем бабу трахнуть … эти две вещи у меня, почему-то, вместе идут. И то верно: ежели ты какого мужика сильней окажешься, то, значит, и на его бабу все права имеешь. Да не в одной силе дело — отчаянность, иной раз, за две силы идет. Помнится, был один штангист в Кировском изоляторе — косая сажень в плечах, двести килограмов поднимал … так он для всего барака дунькой служил. А как получилось: поймал я его в бане, сказал пару ласковых, да ножик показал — тут он, без дальнейших уговоров, сам раком и встал. Или, помнится, шел я с похмелюги через парк, башлей нет, настроение — хуже некуда, а тут навстречу — три фраера с девками. Ну, слово за слово, вмазал я одному по сусалам, остальных пугнул, как следует — чтоб в штаны наложили — а потом взял одну из девок за волоса, да тут же под кустом и отымел. И что характерно: билась она поначалу, рожу мне царапала, а как только впендюрил — вмиг обмякла, руки-ноги раскинула и только стонет. Э-э … чего там говорить … я, как мужика с бабой завижу — хоть на улице, хоть в кино — так хлебом не корми, а дай только того мужика отпиздить, а еще лучше — замочить, а бабу его выебать. Симпатичная ли баба, уродина — роли не играет: ежели с мужиком — так обязательно отнять и отыметь надо … А если б она без кавалера была — то я, может, и не позарился бы на нее совсем! Это мое поведение лагерный психолог так объяснял: икстинкт обладания самки, грит, у тебя репертрофированный … слишком большой, значит … а излишек того икстинкта переходит в насилие и придает ему … э-э, как его … сексуальный характер. Или, скажем …»
«Заткнись, животное.» — ровным голосом перебила Аннета. Татуированный осекся на полуфразе. Эхо его последнего слова истерически заметалось в тесном проеме туннеля, а потом упало, как подстреленное, на раскисший цемент пола.
Темнота и однородность окутывавшего Эрика пространства замутняла восприятие времени. И наоборот: отсутствие временных ориентиров делало окружающую Вселенную то несообразно малой, то бесконечно большой. Математическая взаимозаменямость расстояния и времени посылала воображение Эрика в неправильном — с точки зрения поэта, художника или актера — направлении. Математическая взаимозаменямость времени и расстояния приводила его логику к неверному — с точки зрения музыканта, философа или простолюдина — результату. Сколько часов и километров Эрик и его спутники прошли с начала пути? Сколько километров и часов осталось им до цели?
Некоторое время они шагали в молчании.
«Стойте!» — раздался голос Рябова, и Эрик резко остановился, чуть не наскочив на Аннету. «Ворон, становись на мое место, а я вперед пойду.» Татуированный и Гришаня протиснулись мимо Эрика в противоположных направлениях. «Сейчас катакомбы начнутся. — предупредил Рябов, — Смотрите: потерятесь — искать не стану!» Цепочка людей вновь пришла в движение. Вскоре показался ажурный мостик, ведущий через канаву в боковой проход — Рябов свернул туда (Эрик заметил, что вор держит в руке оцелофаненную страничку — видимо, карту). Бонг!… Бонг!… Бонг!… загудел металлический настил моста под тяжелыми крысозащитными сапогами. Боковой туннель был заметно уже. Ни дренажных отверстий в потолке, ни канавы там не имелось — лишь змеи кабелей извивались по стенам. Через несколько минут Рябов свернул направо, потом налево, потом еще раз налево, потом еще раз направо … Эрик быстро потерял направление … После десятка поворотов они оказались в небольшом помещение с тремя уходившими из него коридорами — где им пришлось ждать, пока Гришаня, бессвязно сквернословя, выбирал по карте, куда нужно идти. Наконец, они медленно зашагали дальше. Иногда Рябов останавливался и сверял номера коридоров (кое-где указанные на настенных табличках) с картой. Пол под ногами стал скользким и неровным — цемент во многих местах был корродирован и превратился в вязкую темно-красную грязь. Пар сгустился почти до консистенции жидкости — Эрик едва различал стены. Рябов становился все раздраженнее и, когда Аннета спросила, долго ли еще идти, то чуть не прибил ее. «Заткни хлебало, девка!» — заорал он свирепо, и Аннета обиженно притихла. Вскоре коридор стал еще уже и ниже (чтобы верхушка шлема не цеплялась за кабели под потолком, Эрику приходилось часто наклонять голову). Наконец, они оказались в большом квадратном помещении, из которого уходил лишь один коридор — тот, по которому они пришли. На стене висела табличка с непонятной надписью «ХРАНИЛИЩЕ ОБОРУДОВАНИЯ», на раскисшем цементном полу валялось несколько изъеденных в кружева металлических труб. Рябов опустился на четвереньки и заглянул в большое круглое отверстие в стене возле пола. «Чего ищем, Гришаня?» — поинтересовался татуированный, но ответа не получил. Кряхтя, Рябов встал на ноги: «Калач, нейтрализатор доставай.» Дефективный снял рюкзак, плюхнул его на пол и развязал горловину. Аннета бесстрастно следила за его действиями, татуированный что-то насвистывал, Эрик закрыл глаза и не думал ни о чем. «Вот он. — дефективный нашел, наконец, нейтрализатор и потащил его из рюкзака, — Зацепился за что-то, з-зараза!…» Раздался треск рвущейся материи, на пол полетели какие-то мелкие предметы. «На!» — радостно сказал дефективный и шагнул к Рябову, протягивая ярко-зеленый цилиндр нейтрализатора. Хрусть! — хрустнуло что-то под его сапогом. «Ты чего раздавил, мудило?!» — страшным голосом спросил Рябов; «Раздавил? — невинно удивился дефективный, — Чего раздавил?» «С тобой, недоумком, разговаривать — только время терять!… — Гришаня опустился на четвереньки и стал собирать разбросанные по полу предметы, — А вы что стоите, как у кума в кабинете?» Аннета, татуированный и Эрик последовали его примеру. «Это он ампулы с сывороткой … — Аннета подобрала расплющенную картонную коробочку и проверила ее содержимое, — Ни одной целой.» «Ну-у, мудак!… — с ненавистью сказал Рябов, — Мозгов меньше, чем у мандавошки!» Он сокрушенно покачал головой, с кряхтением встал, подошел к отверстию в стене, наклонился и, прицелившись раструбом нейтрализатора, повернул рукоятку. Раздалось шипение, из нейтрализатора ударила струя зеленой пены. «В трубах этих, иной раз, всякое говно застаивается. — хмуро объяснил Гришаня в ответ на незаданный вопрос Аннеты, — Комбинезон разъесть могет, когда ползти будем.» «Ползти? — тревожно спросила девица, — Далеко ползти?» Рябов повернул рукоятку нейтрализатора в исходную позицию, и струя иссякла. «Недалеко. — он аккуратно поставил зеленый цилиндр у стены, — Метров тридцать.» Из отверстия в стене валил густой розово-зеленый пар.
На мгновение наступила тишина, смешанная с шипением умирающей химической реакции.
«Эй ты! — окликнул Рябов стыдливо отошедшего в сторону дефективного, — Первый пойдешь!» Дефективный суетливо подхватил с пола рюкзак и стал надевать его на спину. «Да не пролезешь ты в трубу с рюкзаком! — досадливо махнул на него рукой Гришаня, — Впереди толкать нужно.» Калач торопливо опустился на четвереньки, затолкал рюкзак в отверстие и, извиваясь, как гигантский червяк, полез в трубу. «Смотри, комбинезон не порви! — крикнул ему вслед Рябов. — Там из стенок железки могут торчать.» «Угу …» — неразборчиво промычал дефективный. «Ты зачем его на дело взял, Гришаня? — поинтересовался татуированный, — С такого мудака убытка больше, чем прибытка!» «А двери тебе кто открывать будет? — отвечал Рябов, — Аннетка?»
Дергающиеся ноги дефективного исчезли в клубах розово-зеленого пара.
«Ты теперь.» — приказал Гришаня. Аннета опустилась на колени и скользнула, как змея, в отверстие. «Сейчас я пойду, затем Нидерландист, а потом ты, Ворон.» — распорядился Рябов и с кряхтением полез в трубу.
Дергающиеся ноги Гришани исчезли в клубах розово-зеленого пара.
Эрик опустился на корточки и посветил в отверстие фонарем — из-за пара видно ничего не было. «Давай, нидерландская морда, — поторопил татуированный, — не засиживайся!» — Эрик полез внутрь. Труба оказалась несколько шире, чем казалось снаружи, однако встать внутри нее на четвереньки все же не удавалось, так что приходилось подтягиватся на локтях, извиваясь, как пресмыкающееся. Лицевой щиток немедленно покрылся густой розовой росой и клочьями зеленой пены, ползти в мешковатом комбинезоне было неудобно и жарко. Метров в десяти от входа из стенок торчали ошметки некогда перегораживавшей трубу решетки — следя, чтоб не зацепиться за них комбинезоном, Эрик аккуратно перелез через препятствие. И вдруг наткнулся на Рябова; «Нишкни! — со странной напряженной интонацией прошипел вор, — Тихо!» Эрик распластался на дне трубы и попытался вытянуться внутри комбинезона — так, чтобы рубашка отклеилась от потной спины. Сзади слышались проклятия татуированного и смутная возня. «Быстро! — вдруг ожил Рябов, — Не зевайте, если жизнь дорога!» — он судорожно полез вперед. «Чего там у вас?» — спросил сзади татуированный. «Крысы!» Возня и проклятия позади Эрика на мгновение стихли и тут же возобновились с утроенной силой. «Гришаня! — в голосе Ворона слышались истерические нотки, — Я тут комбинезоном зацепился за эти, блядь … как их …» «Отцепляйся, дурень! — отвечал Рябов, не останавливаясь, — Заедят!» Отогнав сумасшедшую мысль вернуться, чтоб помочь татуированному, Эрик устремился за Гришаней — и вдруг увидал справа круглое отверстие сантиметров сорок в диаметре. Он на мгновение замер и прислушался: из боковой трубы доносились еле слышный писк и дробный топот маленьких лапок. Он быстро пополз вперед. «Не отцепляется, с-сука!» — странно-визгливым голосом вскрикнул позади татуированный. «Скорей! — отвечал невидимый в темноте Рябов, — Всех нас погубишь, недоделок!» Эрик добрался, наконец, до конца трубы и вывалился наружу, плюхнувшись в лужу зеленой пены на полу узкого коридора. (Его хриплое дыхание заполняло шлем, вытекало сквозь межмолекулярные промежутки лицевого щитка наружу и втекало обратно через мембраны микрофонов.) «Где Ворон?» — заорал Рябов; «Не знаю.» Гришаня пал на четвереньки, сунул голову в трубу и застыл, прислушиваясь. Аннета, дефективный и Эрик сгрудились полукругом за его спиной. На мгновение стало тихо — тишину нарушали лишь отдаленно-неразборчивые крики татуированного и звуки падавших с потолка и разбивавшихся об пол капель. «Отцепился! — неожиданно членораздельно заорал татуированный, — Гришань, мне чего, замереть?» «Не поможет! — яростно крикнул Рябов, — Сюда ползи!» — «Ползу!» Заглушаемый до сих пор воплями татуированного, крысиный писк стал теперь явственным. Рябов встал на ноги и, хотя его никто не спрашивал, объяснил: «Ежели лежишь — то, чего ни делай, все равно бросятся … — он судорожно, со всхлипом, вздохнул, — А ежели на него бросятся, то и на нас тоже …» «Как это?! — задохнулась Аннета, — Почему?» Судя по звукам, доносившимся из трубы, татуированный вот-вот должен был выползти наружу. «Когда они из дырки будут выскакивать, бейте их сапогами! — приказал Рябов, — Да смотрите, чтоб они на вас со стен или потолка не прыгнули!» «Может, убежим?» — спросила Аннета хрипло; «От них не убежишь! — Гришаня неожиданно усмехнулся, — Оно и видно, как ты своего кавалера …»
«А-а-а!!!» — раздался дикий вопль татуированного.
«Ну все. — свистящим шепотом сказал Рябов, — На том свете увидимся!» Он шагнул поближе к трубе … и вдруг отскочил назад — из отверстия вывалился Ворон. На спине у него висели две крысы — комбинезон висел клочьями, и было видно, что звери вгрызлись зубами в его тело — на безволосых розовых телах веднелись брызги крови. «Дави их!» — дико заорал Гришаня, стараясь перекричать вопли татуированного. Дефективный обеими ногами прыгнул несчастному на спину; «Уоп-п!» — крякнул Ворон и затих бесформенной грудой на полу. Одна из крыс осталась лежать, размазанная по его спине, другая, волоча задние лапы и отчаянно вереща, попыталась уползти в сторону — Эрик никогда бы не подумал, что животное может так кричать. Аннета молча шарахнулась с ее пути и бесследно канула в тумане … и тогда Эрик ударил животное изо всех сил сапогом в розовый бок. С неприятным звукам брошенного на прилавок куска мяса крыса шмякнулась о стену и упала бездыханная на пол. «Смотрите! — хрипло заорал дефективный, — Их там много!» — он посветил фонарем на отверстие трубы. Раз … два-три … четыре-пять-шесть … крысы выскакивали из клубов розово-зеленого пара, одна за другой пробегали по неподвижному телу татуированного и кидались в стороны. Некоторые пытались залезть на сапоги людей и были безжалостно растоптаны, однако большинство бросалось к стенам и начинало карабкаться вверх. «Бейте их, — истерически закричал Рябов, — пока они до потолка не добрались!» Сквозь клубы пара видно было плохо … содрогаясь от гадливости, Эрик примерился к ближайшей крысе и сбил ее на землю — однако та приземлилась на четыре лапы, ловко вывернулась у него из-под сапога и опять прыгнула на стену. На этот раз рисковать он не стал — когда крыса поднялась примерно на полметра от пола, он изо всех сил пнул ее ногой. Раздался неприятный хруст, и животное упало мертвое на пол.
Эрик огляделся: мутные конуса света метались по стенам и потолку, слышались хриплые крики людей, глухие удары и верещание крыс. В нескольких метрах от него искрил перебитый (молодецкой ногой дефективного?) кабель. (Соприкасаясь с испарениями, искры шипели и оставляли позади себя длинне туманные хвосты — как маленькие кометы.) Эрик расширил луч своего фонаря — розовые тела крыс стали заметнее на черном кафеле стен. Р-раз!… Дв-ва!… Окончательно отбросив чувство брезгливости, он размазал по стене двух животных, добравшихся уже до уровня его глаз … «Давайте, ребята! — услыхал он задыхающийся голос Рябова, — Стая небольшая попалась … отбиться могем!» Тр-ри!… Эрик подпрыгнул и сбил на пол здоровенную крысу, на удивление быстро бежавшую по висевшему под потолком кабелю, а потом наступил на нее сапогом. (Раздавленное животное проскользило под его ногой, и он чуть не упал.) Бум! Бум! — срезонировав в замкнутом пространстве коридора, громовые раскаты выстрелов больно ударили по барабанным перепонкам. «Не стрелять! — заорал невидимый Рябов, — Всех нас перебьешь, шалава!» Четыре!… Пять!… Эрик задавил двух крыс, бессмысленно метавшихся у него под ногами. Больше животных в поле его зрения не было. «Эй, Ворона помогите поднять … — услыхал он голос Рябова, — Быстро!» Эрик перевел дух — побоище кончилось подозрительно быстро … куда они все попрятались? Он попытался вытереть пот с лица, однако его рука наткнулась на щиток шлема. Клубы пара, валявшиеся повсюду окровавленные тушки крыс и влажно блестевшие оранжевые комбинезоны придавали пейзажу после битвы фантастически-нереальный оттенок. «Нидерландист, Аннета! — свирепо рявкнул Рябов, — Где вас черт носит?» Эрик шагнул в сторону смутно видневшихся в тумане силуэтов: дефективный держал под мышки безжиненно повисшее тело татуированного, Гришаня возился в лежавшем у стены рюкзаке. Лицевые щитки всех троих запотели, так что лиц видно почти не было. «Поворотите его спиной!» — приказал Рябов. Эрик помог дефективному повернуть Ворона и содрогнулся: комбинезон на лопатках несчастного был изодран в клочья и залит кровью. Из марева тумана неслышно выступила Аннета и встала рядом. «Скорей …» — Рябов приладил большой кусок изолирующего пластыря — так, чтобы тот закрыл дыру в комбинезоне. «А-а-а!…» — громко застонал татуированный, и дефективный от неожиданности чуть не разжал руки. Глаза Эрика щипало от попавшего в них пота — он крепко зажмурился, потом помотал головой … ни то, ни другие не помогало. «Эй!… — Рябов постучал по щитку шлема татуированного, — Оклемался?…» «Спина-а … — простонал тот, — и бо-ок …» — вор осторожно отстранил дефективного и встал сам, согнувшись в поясе, держась за стенку и покачиваясь. «Ребро у тебя, видать, сломано … кореш твой так тебя от крыс защищал. — по тону рябовского голоса было слышно, что он иронически улыбается, — И спину они тебе искромсали.» «Что?!! — татуированный резко распрямился, но тут же согнулся опять и схватился рукой за бок, — Сыворотка где?» «Известно, где! — отвечал Гришаня, — Калача спроси, он тебе покажет …» «Гнида!… — бессильно простонал татуированный, — Я тебя сейчас, гада …» Он попытался слабой рукой расстегнуть набедренный карман — дефективный испуганно попятился назад. «Тихо! — одернул их Гришаня, — Потом собачиться будете. — он перехватил руку Ворона и отвел ее в сторону, — Сыворотка в сберкассе должна быть, в аптечке … так, Аннета?» «Так.» — подтвердила девица. Эрик осмотрел свои сапоги и потоптался в луже, стараясь смыть с них крысиную кровь. «А потому склоку отставить и марш вперед — через пятнадцать минут на месте будем.» Дефективный суетливо подобрал с пола рюкзак и, совершая множество ненужных движений, стал завязывать горловину. «А через сколько минут сыворотку еще не поздно колоть?» — дребезжащим голосом спросил татуированный. «Через сорок.» — отвечал Рябов.
«И что с ним потом сталось?» — спросила Аннета. Впереди показался мостик, перекинутый через канал и ведущий к боковому туннелю. «С кем, с Топором?» — «Да.» — «Повесился.» На дорожке возле стены лежал обглоданный до пергаментной белезны скелет какого-то мелкого животного — видимо, лягушки. Антикоррозийное покрытие на перилах мостика покрывали язвы коррозии.
Некоторое время они шагали в молчании.
«Стой!» — вдруг приказал Рябов. Эрик резко остановился, потом осторожно приставил ногу. Аннета прошла по инерции еще два шага, натолкнулась на татуированного и застыла в напряженной позе. «Слышите?» — шепотом спросил Гришаня. Эрик прислушался, но ничего не услыхал. «Неужто не слышите? Ведь громко же пищат, подлюги … словно твои цыплята!» Тишина в туннеле была настолько густой, что ее, казалось, можно было резать ножом. Ладони Эрика рефлекторно сжались в кулаки, по спине под комбинезоном скатилась капля пота. «Спокойно, крошка! — татуированный обнял Аннету за плечи, — Я с тобой!» Тишина постепенно распадалась на отдельные звуки: где-то капала вода, откуда-то доносился неясный шум. Потом неясный шум распался на частое попискивание и тихий низкий рокот … Эрик осторожно повернулся на месте и посмотрел назад. «Не шевелиться! — яростным шепотом приказал Рябов, — Я вам что про них рассказывал?» Пять фигур в нелепых оранжевых комбинезонах застыли в разных позах, как в музее восковых фигур, на узкой дорожке между стеной туннеля и черным провалом канала. Пять лучей света неподвижно отсвечивали в розовых лужах на бетоне пола. Аннета осторожно отстранилась от татуированного и обернулась назад, пытаясь заглянуть мимо Эрика и Рябова в темноту туннеля. «Нишкни!» — прошипел Гришаня. Попискивание приближалось: будто по дорожке бежала стая цыплят — Эрик мог различить топот и шлепот сотен лапок по покрытому лужами полу. «Фонарь выключить?» — тихо спросил татуированный. «Слепые они … и глухие тоже. — досадливо прошептал Рябов, — Я же объяснял!» «А чего ж тогда шепотом говорите?» — с еле заметной иронией поинтересовалась Аннета. «И то верно … — в полный голос согласился Гришаня, — Надо же, сам себе голову заморочил.» Пищание приближалось. «Главное — не шевелиться … — сказал Рябов, — Они движение чуют …» «Чем?» — спросила Аннета; «Не знаю … Шевельнешься, так они со стенки на тебя сигают … — Гришаня помолчал, а потом добавил, — Живьем заедят, ежели большая стая.» В темной глубине туннеля уже можно было различить какое-то кишение; «Ой …» — с отвращением выдохнула Аннета. Топот крысиных лап замедлился, пищание стало громче. «Совещаются, суки. — опять перешел на шепот Рябов, — Чуют чего-то … да, видно, не знают чего.» Наконец, на нечеткой границе света и тьмы показалась первая крыса — розовое безволосое существо размером с морскую свинку. Следом бежали еще три, чуть поменьше, затем еще две … еще … еще … еще … Эрик почти сразу сбился со счета. Чем ближе крысы подбегали к людям, тем медленнее и менее целеустремленным становился их бег — они тыкались в стены, нюхали пол, подбегали к краю канала … Наконец, вожак поравнялся с ногами Рябова — попискивая, он остановился и стал исследовать препятствие. Эрик затаил дыхание. Вожак попытался залезть на подъем рябовского сапога, однако лапы его соскользнули. Следующие три крысы медленно подтрусили поближе, постояли полукругом, потом посеменили, переваливаясь, дальше: две — к эриковым сапогам, одна — еще дальше. Аннета издала странный горловой звук — будто подавилась рыбьей костью (Эрик чуть не обернулся, чтоб посмотреть на нее). И сразу же набежала третья «волна», потом четвертая … Через минуту крысы кишели повсюду: сновали от одного человека к другому, громко пищали и подпрыгивали, пытаясь вскарабкаться людям на ноги. Их лапы раз за разом соскальзывали с маслянистой поверхности крысозащитных сапог … звери прыгали снова и обрывались вниз, обрывались вниз и прыгали снова — с упорством игрушечного автомобиля, натолкнувшегося на плинтус. Белые, без зрачков, глаза блестели в лучах фонарей жемчужными бусинками, острые коготки неприятно скрежетали по поверхности сапог, короткие тупые хвосты торчали вверх, как карандаши. Вдруг крысы резко остановились и умолкли.
Стало тихо.
Потом одновременно, как по команде, вся стая бросилась к стене и полезла вверх, отчаянно пища и цепляясь когтями за цементные полоски между кафельными плитками. «Помните, что я говорил. — сказал Рябов свистящим шепотом, — Шелохнетесь — хана.» Животные лезли по стене плотным шевелящимся ковром: верхние уже достигли уровня человеческого плеча, нижние — толкались внизу, ожидая своей очереди. Ближайшая крыса находилась в полуметре от эриковой головы — он мог разичить торчавшие изо рта клыки и маленькую розовую присоску рядом с кончиком хоста. На несколько секунд животное повисло точно напротив его лица, впившись в стену когтями и присоской. Потом перегнулось и стало водить белыми, без зрачков глазами по сторонам — жирное тело мелко тряслось, розовые уши, усы и черная пуговка носа непрерывно шевелились. Внезапно стало тихо — пищание прекратилось. Эрик кожей шеи ощутил, насколько тонок его комбинезон — подавив безумное желание прибить крысу изо всех сил кулаком, он замер на месте. Луч аннетиного фонаря на полу впереди него чуть-чуть дрогнул … или ему показалось? Откуда-то доносился звук падавших в воду капель … или это стучало у Эрика в ушах? Вдруг резко, как по команде, пищание возобновилось: нижние крысы стали спрыгивать на пол и отбегать от стены, верхние — осторожно поползли вниз. Аннета издала вздох облегчения, татуированный выругался, дефективный пукнул. «Рано радуетесь! — злобно прошипел Рябов, — А ну, нишкнуть!» Наконец, все крысы оказались внизу — они громко пищали, толкались и нетерпеливо подпрыгивали на месте. Потом колонна пришла в движение — звери пробегали мимо ног Эрика двойками, тройками и четверками … Постепенно, поток иссяк — отчаянно пища и дергая хвостом, пробежала последняя крыса. «Без команды не двигаться! — громко приказал Рябов, — Ждите!» Эрик вдруг ощутил острую боль в пояснице — все это время его мышцы были напряжены в струну. Он шевельнулся. «Я что сказал?!» — рявкнул Гришаня. Прошло минуты две, топот и пищание крыс затихли в темноте туннеля. Наконец, Рябов скомандовал: «Отбой!» Люди, громко переговариваясь, стали потягиваться и разминать затекшие члены.
«Пронесло!» — выдохнула Аннета. «Пронесло-то пронесло, — голос Гришани звучал почти добродушно, — да только крысы эти, иной раз, сначала вперед, а потом назад бегут.» «Пущай себе бегут! — легкомысленно отвечал татуированный, — Пяток минут постоим — всего-то и делов!» «А что они едят?» — спросила Аннета. «Ребята сказывали, что они из канавы пьют. — отвечал Рябов. — Эта гадость для них, вроде как, все сразу: и еда, и питье, и белки, и углеводы … — он помолчал, потом повернулся к Эрику и толкнул его в плечо, — Ладно, побазарили и будет! Вперед!» Шаркая ногами, цепочка людей пришла в движение. «Поторапливайся, Калач! — прикрикнул Рябов, — Поди, не к бабушке на именины трюхаешь!»
Некоторое время они шагали в молчании.
«Послушайте, Гришаня! — вдруг спросила Аннета, — А почему вместо того, чтоб под землей идти, мы в этом подвале под сберкассой загодя не спрятались?» «Завязывай, девка! — в голосе Рябова послышалось раздражение, — Отчего да почему …» В силу случайного совпадения, а, может, из подсознательного стремления к единству, все пятеро шагали сейчас в ногу. По стене, строго горизонтально земной поверхности, ползла бесконечная вереница полупрозрачных голубых муравьев (Эрик не заметил, когда и откуда она началась). «В том подвале тебе шесть часов сидеть бы пришлось. — Гришаня смачно отхаркался, но, видно, вспомнив про шлем, плевать не стал, — Сама посчитай: центр перекрывают без четверти шесть, а смена дат начинается в двенадцать.»
Некоторое время они шагали в молчании.
«А по мне, так шесть часов в подвале лучше, чем два в канализации …» — не обращаясь ни к кому конкретно, сказала Аннета. Вереница муравьев изогнулась под прямым углом вверх и исчезла в дырке, проделанной в потолке туннеля для какого-то кабеля. «А что делать собираешься, ежели менты подвал обыщут?» — не обращаясь ни к кому конкретно, иронически поинтересовался Рябов.
Примерно через полчаса Эрик окончательно потерял счет времени. По внешней поверхности щитка его шлема стекали розовые капли. Клубы розового пара медленно проплывали мимо его плеча. Искрясь в свете фонаря, из-под сапог вылетали розовые брызги. Темнота обволакивала тело и сознание, как черная вата. Мерная ходьба без усилия навевала неуместные мысли. Вместо того, чтобы сосредоточиться на вопросе выживания, Эрик вспоминал недорешенное им в пятницу уравнение, лялькино прикосновение к своим волосам, гомерический смех Мишки Бабошина, и, почему-то, светкин бюст. Какие подсознательные связи объединяли эти разномастные воспоминания в одну ассоциативную цепочку? Как уложить эту нелепую цепочку в текущее мироощущение Эрика? Каково место Эрика в морально-эстетическом портрете его поколения? И как вплетается его судьбоносное поколение в непростую нравственную ткань их героической страны?
«Вот, например, я. — сказал татуированный, будто продолжая давно начатый разговор, — Был душегуб, есть душегуб, и завсегда душегубом останусь. Родился таким: с детства всех, кто слабее меня, тиранил … потому как нет слаще мне удовольствия, чем другому человеку боль причинить. Иной раз вкуснее даже, чем бабу трахнуть … эти две вещи у меня, почему-то, вместе идут. И то верно: ежели ты какого мужика сильней окажешься, то, значит, и на его бабу все права имеешь. Да не в одной силе дело — отчаянность, иной раз, за две силы идет. Помнится, был один штангист в Кировском изоляторе — косая сажень в плечах, двести килограмов поднимал … так он для всего барака дунькой служил. А как получилось: поймал я его в бане, сказал пару ласковых, да ножик показал — тут он, без дальнейших уговоров, сам раком и встал. Или, помнится, шел я с похмелюги через парк, башлей нет, настроение — хуже некуда, а тут навстречу — три фраера с девками. Ну, слово за слово, вмазал я одному по сусалам, остальных пугнул, как следует — чтоб в штаны наложили — а потом взял одну из девок за волоса, да тут же под кустом и отымел. И что характерно: билась она поначалу, рожу мне царапала, а как только впендюрил — вмиг обмякла, руки-ноги раскинула и только стонет. Э-э … чего там говорить … я, как мужика с бабой завижу — хоть на улице, хоть в кино — так хлебом не корми, а дай только того мужика отпиздить, а еще лучше — замочить, а бабу его выебать. Симпатичная ли баба, уродина — роли не играет: ежели с мужиком — так обязательно отнять и отыметь надо … А если б она без кавалера была — то я, может, и не позарился бы на нее совсем! Это мое поведение лагерный психолог так объяснял: икстинкт обладания самки, грит, у тебя репертрофированный … слишком большой, значит … а излишек того икстинкта переходит в насилие и придает ему … э-э, как его … сексуальный характер. Или, скажем …»
«Заткнись, животное.» — ровным голосом перебила Аннета. Татуированный осекся на полуфразе. Эхо его последнего слова истерически заметалось в тесном проеме туннеля, а потом упало, как подстреленное, на раскисший цемент пола.
Темнота и однородность окутывавшего Эрика пространства замутняла восприятие времени. И наоборот: отсутствие временных ориентиров делало окружающую Вселенную то несообразно малой, то бесконечно большой. Математическая взаимозаменямость расстояния и времени посылала воображение Эрика в неправильном — с точки зрения поэта, художника или актера — направлении. Математическая взаимозаменямость времени и расстояния приводила его логику к неверному — с точки зрения музыканта, философа или простолюдина — результату. Сколько часов и километров Эрик и его спутники прошли с начала пути? Сколько километров и часов осталось им до цели?
Некоторое время они шагали в молчании.
«Стойте!» — раздался голос Рябова, и Эрик резко остановился, чуть не наскочив на Аннету. «Ворон, становись на мое место, а я вперед пойду.» Татуированный и Гришаня протиснулись мимо Эрика в противоположных направлениях. «Сейчас катакомбы начнутся. — предупредил Рябов, — Смотрите: потерятесь — искать не стану!» Цепочка людей вновь пришла в движение. Вскоре показался ажурный мостик, ведущий через канаву в боковой проход — Рябов свернул туда (Эрик заметил, что вор держит в руке оцелофаненную страничку — видимо, карту). Бонг!… Бонг!… Бонг!… загудел металлический настил моста под тяжелыми крысозащитными сапогами. Боковой туннель был заметно уже. Ни дренажных отверстий в потолке, ни канавы там не имелось — лишь змеи кабелей извивались по стенам. Через несколько минут Рябов свернул направо, потом налево, потом еще раз налево, потом еще раз направо … Эрик быстро потерял направление … После десятка поворотов они оказались в небольшом помещение с тремя уходившими из него коридорами — где им пришлось ждать, пока Гришаня, бессвязно сквернословя, выбирал по карте, куда нужно идти. Наконец, они медленно зашагали дальше. Иногда Рябов останавливался и сверял номера коридоров (кое-где указанные на настенных табличках) с картой. Пол под ногами стал скользким и неровным — цемент во многих местах был корродирован и превратился в вязкую темно-красную грязь. Пар сгустился почти до консистенции жидкости — Эрик едва различал стены. Рябов становился все раздраженнее и, когда Аннета спросила, долго ли еще идти, то чуть не прибил ее. «Заткни хлебало, девка!» — заорал он свирепо, и Аннета обиженно притихла. Вскоре коридор стал еще уже и ниже (чтобы верхушка шлема не цеплялась за кабели под потолком, Эрику приходилось часто наклонять голову). Наконец, они оказались в большом квадратном помещении, из которого уходил лишь один коридор — тот, по которому они пришли. На стене висела табличка с непонятной надписью «ХРАНИЛИЩЕ ОБОРУДОВАНИЯ», на раскисшем цементном полу валялось несколько изъеденных в кружева металлических труб. Рябов опустился на четвереньки и заглянул в большое круглое отверстие в стене возле пола. «Чего ищем, Гришаня?» — поинтересовался татуированный, но ответа не получил. Кряхтя, Рябов встал на ноги: «Калач, нейтрализатор доставай.» Дефективный снял рюкзак, плюхнул его на пол и развязал горловину. Аннета бесстрастно следила за его действиями, татуированный что-то насвистывал, Эрик закрыл глаза и не думал ни о чем. «Вот он. — дефективный нашел, наконец, нейтрализатор и потащил его из рюкзака, — Зацепился за что-то, з-зараза!…» Раздался треск рвущейся материи, на пол полетели какие-то мелкие предметы. «На!» — радостно сказал дефективный и шагнул к Рябову, протягивая ярко-зеленый цилиндр нейтрализатора. Хрусть! — хрустнуло что-то под его сапогом. «Ты чего раздавил, мудило?!» — страшным голосом спросил Рябов; «Раздавил? — невинно удивился дефективный, — Чего раздавил?» «С тобой, недоумком, разговаривать — только время терять!… — Гришаня опустился на четвереньки и стал собирать разбросанные по полу предметы, — А вы что стоите, как у кума в кабинете?» Аннета, татуированный и Эрик последовали его примеру. «Это он ампулы с сывороткой … — Аннета подобрала расплющенную картонную коробочку и проверила ее содержимое, — Ни одной целой.» «Ну-у, мудак!… — с ненавистью сказал Рябов, — Мозгов меньше, чем у мандавошки!» Он сокрушенно покачал головой, с кряхтением встал, подошел к отверстию в стене, наклонился и, прицелившись раструбом нейтрализатора, повернул рукоятку. Раздалось шипение, из нейтрализатора ударила струя зеленой пены. «В трубах этих, иной раз, всякое говно застаивается. — хмуро объяснил Гришаня в ответ на незаданный вопрос Аннеты, — Комбинезон разъесть могет, когда ползти будем.» «Ползти? — тревожно спросила девица, — Далеко ползти?» Рябов повернул рукоятку нейтрализатора в исходную позицию, и струя иссякла. «Недалеко. — он аккуратно поставил зеленый цилиндр у стены, — Метров тридцать.» Из отверстия в стене валил густой розово-зеленый пар.
На мгновение наступила тишина, смешанная с шипением умирающей химической реакции.
«Эй ты! — окликнул Рябов стыдливо отошедшего в сторону дефективного, — Первый пойдешь!» Дефективный суетливо подхватил с пола рюкзак и стал надевать его на спину. «Да не пролезешь ты в трубу с рюкзаком! — досадливо махнул на него рукой Гришаня, — Впереди толкать нужно.» Калач торопливо опустился на четвереньки, затолкал рюкзак в отверстие и, извиваясь, как гигантский червяк, полез в трубу. «Смотри, комбинезон не порви! — крикнул ему вслед Рябов. — Там из стенок железки могут торчать.» «Угу …» — неразборчиво промычал дефективный. «Ты зачем его на дело взял, Гришаня? — поинтересовался татуированный, — С такого мудака убытка больше, чем прибытка!» «А двери тебе кто открывать будет? — отвечал Рябов, — Аннетка?»
Дергающиеся ноги дефективного исчезли в клубах розово-зеленого пара.
«Ты теперь.» — приказал Гришаня. Аннета опустилась на колени и скользнула, как змея, в отверстие. «Сейчас я пойду, затем Нидерландист, а потом ты, Ворон.» — распорядился Рябов и с кряхтением полез в трубу.
Дергающиеся ноги Гришани исчезли в клубах розово-зеленого пара.
Эрик опустился на корточки и посветил в отверстие фонарем — из-за пара видно ничего не было. «Давай, нидерландская морда, — поторопил татуированный, — не засиживайся!» — Эрик полез внутрь. Труба оказалась несколько шире, чем казалось снаружи, однако встать внутри нее на четвереньки все же не удавалось, так что приходилось подтягиватся на локтях, извиваясь, как пресмыкающееся. Лицевой щиток немедленно покрылся густой розовой росой и клочьями зеленой пены, ползти в мешковатом комбинезоне было неудобно и жарко. Метров в десяти от входа из стенок торчали ошметки некогда перегораживавшей трубу решетки — следя, чтоб не зацепиться за них комбинезоном, Эрик аккуратно перелез через препятствие. И вдруг наткнулся на Рябова; «Нишкни! — со странной напряженной интонацией прошипел вор, — Тихо!» Эрик распластался на дне трубы и попытался вытянуться внутри комбинезона — так, чтобы рубашка отклеилась от потной спины. Сзади слышались проклятия татуированного и смутная возня. «Быстро! — вдруг ожил Рябов, — Не зевайте, если жизнь дорога!» — он судорожно полез вперед. «Чего там у вас?» — спросил сзади татуированный. «Крысы!» Возня и проклятия позади Эрика на мгновение стихли и тут же возобновились с утроенной силой. «Гришаня! — в голосе Ворона слышались истерические нотки, — Я тут комбинезоном зацепился за эти, блядь … как их …» «Отцепляйся, дурень! — отвечал Рябов, не останавливаясь, — Заедят!» Отогнав сумасшедшую мысль вернуться, чтоб помочь татуированному, Эрик устремился за Гришаней — и вдруг увидал справа круглое отверстие сантиметров сорок в диаметре. Он на мгновение замер и прислушался: из боковой трубы доносились еле слышный писк и дробный топот маленьких лапок. Он быстро пополз вперед. «Не отцепляется, с-сука!» — странно-визгливым голосом вскрикнул позади татуированный. «Скорей! — отвечал невидимый в темноте Рябов, — Всех нас погубишь, недоделок!» Эрик добрался, наконец, до конца трубы и вывалился наружу, плюхнувшись в лужу зеленой пены на полу узкого коридора. (Его хриплое дыхание заполняло шлем, вытекало сквозь межмолекулярные промежутки лицевого щитка наружу и втекало обратно через мембраны микрофонов.) «Где Ворон?» — заорал Рябов; «Не знаю.» Гришаня пал на четвереньки, сунул голову в трубу и застыл, прислушиваясь. Аннета, дефективный и Эрик сгрудились полукругом за его спиной. На мгновение стало тихо — тишину нарушали лишь отдаленно-неразборчивые крики татуированного и звуки падавших с потолка и разбивавшихся об пол капель. «Отцепился! — неожиданно членораздельно заорал татуированный, — Гришань, мне чего, замереть?» «Не поможет! — яростно крикнул Рябов, — Сюда ползи!» — «Ползу!» Заглушаемый до сих пор воплями татуированного, крысиный писк стал теперь явственным. Рябов встал на ноги и, хотя его никто не спрашивал, объяснил: «Ежели лежишь — то, чего ни делай, все равно бросятся … — он судорожно, со всхлипом, вздохнул, — А ежели на него бросятся, то и на нас тоже …» «Как это?! — задохнулась Аннета, — Почему?» Судя по звукам, доносившимся из трубы, татуированный вот-вот должен был выползти наружу. «Когда они из дырки будут выскакивать, бейте их сапогами! — приказал Рябов, — Да смотрите, чтоб они на вас со стен или потолка не прыгнули!» «Может, убежим?» — спросила Аннета хрипло; «От них не убежишь! — Гришаня неожиданно усмехнулся, — Оно и видно, как ты своего кавалера …»
«А-а-а!!!» — раздался дикий вопль татуированного.
«Ну все. — свистящим шепотом сказал Рябов, — На том свете увидимся!» Он шагнул поближе к трубе … и вдруг отскочил назад — из отверстия вывалился Ворон. На спине у него висели две крысы — комбинезон висел клочьями, и было видно, что звери вгрызлись зубами в его тело — на безволосых розовых телах веднелись брызги крови. «Дави их!» — дико заорал Гришаня, стараясь перекричать вопли татуированного. Дефективный обеими ногами прыгнул несчастному на спину; «Уоп-п!» — крякнул Ворон и затих бесформенной грудой на полу. Одна из крыс осталась лежать, размазанная по его спине, другая, волоча задние лапы и отчаянно вереща, попыталась уползти в сторону — Эрик никогда бы не подумал, что животное может так кричать. Аннета молча шарахнулась с ее пути и бесследно канула в тумане … и тогда Эрик ударил животное изо всех сил сапогом в розовый бок. С неприятным звукам брошенного на прилавок куска мяса крыса шмякнулась о стену и упала бездыханная на пол. «Смотрите! — хрипло заорал дефективный, — Их там много!» — он посветил фонарем на отверстие трубы. Раз … два-три … четыре-пять-шесть … крысы выскакивали из клубов розово-зеленого пара, одна за другой пробегали по неподвижному телу татуированного и кидались в стороны. Некоторые пытались залезть на сапоги людей и были безжалостно растоптаны, однако большинство бросалось к стенам и начинало карабкаться вверх. «Бейте их, — истерически закричал Рябов, — пока они до потолка не добрались!» Сквозь клубы пара видно было плохо … содрогаясь от гадливости, Эрик примерился к ближайшей крысе и сбил ее на землю — однако та приземлилась на четыре лапы, ловко вывернулась у него из-под сапога и опять прыгнула на стену. На этот раз рисковать он не стал — когда крыса поднялась примерно на полметра от пола, он изо всех сил пнул ее ногой. Раздался неприятный хруст, и животное упало мертвое на пол.
Эрик огляделся: мутные конуса света метались по стенам и потолку, слышались хриплые крики людей, глухие удары и верещание крыс. В нескольких метрах от него искрил перебитый (молодецкой ногой дефективного?) кабель. (Соприкасаясь с испарениями, искры шипели и оставляли позади себя длинне туманные хвосты — как маленькие кометы.) Эрик расширил луч своего фонаря — розовые тела крыс стали заметнее на черном кафеле стен. Р-раз!… Дв-ва!… Окончательно отбросив чувство брезгливости, он размазал по стене двух животных, добравшихся уже до уровня его глаз … «Давайте, ребята! — услыхал он задыхающийся голос Рябова, — Стая небольшая попалась … отбиться могем!» Тр-ри!… Эрик подпрыгнул и сбил на пол здоровенную крысу, на удивление быстро бежавшую по висевшему под потолком кабелю, а потом наступил на нее сапогом. (Раздавленное животное проскользило под его ногой, и он чуть не упал.) Бум! Бум! — срезонировав в замкнутом пространстве коридора, громовые раскаты выстрелов больно ударили по барабанным перепонкам. «Не стрелять! — заорал невидимый Рябов, — Всех нас перебьешь, шалава!» Четыре!… Пять!… Эрик задавил двух крыс, бессмысленно метавшихся у него под ногами. Больше животных в поле его зрения не было. «Эй, Ворона помогите поднять … — услыхал он голос Рябова, — Быстро!» Эрик перевел дух — побоище кончилось подозрительно быстро … куда они все попрятались? Он попытался вытереть пот с лица, однако его рука наткнулась на щиток шлема. Клубы пара, валявшиеся повсюду окровавленные тушки крыс и влажно блестевшие оранжевые комбинезоны придавали пейзажу после битвы фантастически-нереальный оттенок. «Нидерландист, Аннета! — свирепо рявкнул Рябов, — Где вас черт носит?» Эрик шагнул в сторону смутно видневшихся в тумане силуэтов: дефективный держал под мышки безжиненно повисшее тело татуированного, Гришаня возился в лежавшем у стены рюкзаке. Лицевые щитки всех троих запотели, так что лиц видно почти не было. «Поворотите его спиной!» — приказал Рябов. Эрик помог дефективному повернуть Ворона и содрогнулся: комбинезон на лопатках несчастного был изодран в клочья и залит кровью. Из марева тумана неслышно выступила Аннета и встала рядом. «Скорей …» — Рябов приладил большой кусок изолирующего пластыря — так, чтобы тот закрыл дыру в комбинезоне. «А-а-а!…» — громко застонал татуированный, и дефективный от неожиданности чуть не разжал руки. Глаза Эрика щипало от попавшего в них пота — он крепко зажмурился, потом помотал головой … ни то, ни другие не помогало. «Эй!… — Рябов постучал по щитку шлема татуированного, — Оклемался?…» «Спина-а … — простонал тот, — и бо-ок …» — вор осторожно отстранил дефективного и встал сам, согнувшись в поясе, держась за стенку и покачиваясь. «Ребро у тебя, видать, сломано … кореш твой так тебя от крыс защищал. — по тону рябовского голоса было слышно, что он иронически улыбается, — И спину они тебе искромсали.» «Что?!! — татуированный резко распрямился, но тут же согнулся опять и схватился рукой за бок, — Сыворотка где?» «Известно, где! — отвечал Гришаня, — Калача спроси, он тебе покажет …» «Гнида!… — бессильно простонал татуированный, — Я тебя сейчас, гада …» Он попытался слабой рукой расстегнуть набедренный карман — дефективный испуганно попятился назад. «Тихо! — одернул их Гришаня, — Потом собачиться будете. — он перехватил руку Ворона и отвел ее в сторону, — Сыворотка в сберкассе должна быть, в аптечке … так, Аннета?» «Так.» — подтвердила девица. Эрик осмотрел свои сапоги и потоптался в луже, стараясь смыть с них крысиную кровь. «А потому склоку отставить и марш вперед — через пятнадцать минут на месте будем.» Дефективный суетливо подобрал с пола рюкзак и, совершая множество ненужных движений, стал завязывать горловину. «А через сколько минут сыворотку еще не поздно колоть?» — дребезжащим голосом спросил татуированный. «Через сорок.» — отвечал Рябов.