Через пять минут официантка вернулась, одетая с головы до ног в натурального песца, с авоськой в руке. «Отпустил! До четырех-ноль-ноль! — она радостно улыбалась, — Пошли?» В авоське лежали алюминиевая кастрюля, завернутая в газету бутылка и целофановый пакет с лавашом. «Я бы предпочел … — Эрик замялся, — … Подчиненные могут увидать …» «Лады! — преданно глядя ему в глаза, заверила девица, — Я тебя черным ходом выведу, а потом дворами …» Он благодарно погладил ее по плечу и поспешил в гардероб. Небритый гардеробщик сидел на стуле и, скосив глаза в маленькое зеркальце, внимательно разглядывал намечавшуюся у него на макушке плешь. Запах перегара равномерно заполнял окружавший его пространственно-временной континуум. Из-под батареи в углу комнаты непристойно выставили ярко-малиновое нутро три пары выровненных в линейку галош. «Что так недолго?» — «Дела.» Эрик принял шинель и, застегиваясь на ходу, поспешил к своей возлюбленной. «А что мне главк?!» — подогретый водочными парами, командировочный джентельмен за угловым столиком начисто оторвался от действительности. «Через кухню выйдем.» — сказала официантка и взяла Эрика под руку. Они пронеслись мимо котла с харчо, яростно скворчавшего на пышущей жаром плите, — мимо заскорузлой от грязи кухарки, рубившей на заляпанном картофельными очистками столе синих от старости цыплят, — и были извергнуты, вместе с клубами зловонного пара, в дверь черного хода. «Не наступи! — дернула Эрика за руку его спутница, — Эта кошка здесь уже неделю лежит.»
Они быстро прошли по веренице задних дворов, пересекли тихую узкую улочку и снова затерялись в дебрях дворов и подворотен. «Тебя как зовут?» — спросил Эрик; «Тамара. — отвечала официантка, — А твое имя я и так знаю: Джохар.» Эрик придал чертам своего лица удивленное выражение. «И вообще, мы все-все про тебя заранее знали: и что тридцать два года, и что майор, и что вчера приехал, — тараторила девица, — и что женат, и что двое детей …» «А откуда вы это знали?» — осторожно поинтересовался Эрик. Мимо проплывали помойки — веревки с одеревеневшим от мороза бельем — россыпи битого кирпича — ржавые жестяные гаражи — изломанные качели — загаженные кошками, собаками и людьми песочницы … «Оттуда! — хихикнула Тамара, — Работники пищеторга все про милицию знать должны — вопрос выживания! — она покосилась на Эрика, проверяя, не рассердила ли его бестактным хвастовством, — Вот только, что в очках, не знала … — она ласково прильнула к его плечу и заглянула в глаза, — Мент в очках … бывает же такое!» — девица настолько бескорыстно радовалась удаче, ниспославшей ей выгодного кавалера, что Эрику стало стыдно за свой низкий обман. «А, может, ты не чеченец, а еврей? — хихикала она. — Может, у тебя этот самый обрезан?» «Нет.» — честно отвечал Эрик. «Ой, мамочки, неужто меня главный городской мент в полюбовницы взял!! — Тамара встала на цыпочки и благодарно чмокнула его в шеку. — Ты ведь, поди, и обэхакээсовцам начальник?» Эрик выразил согласие неопределенным движением руки.
Они подошли к пятиэтажному блочному дому.
«Пришли! — объявила девица, — Второй подъезд, четвертый этаж.» Возле парадного стояла скамейка, на скамейке сидела бабушка, на бабушкиных коленях лежал кот. «Ленка, как к мужу переехала, квартиру эту сдала. — объяснила Тамара, взбегая по лестнице, — А неделю назад жилец съехал. Считай, что повезло нам с тобой!… потом что-нибудь постоянное придумаем.» («Интересно, побывала ли уже милиция в шашлычной?» — думал Эрик, — И если побывала …") «Ты кому-нибудь, кроме Лены, сказала, куда идешь?» «Я и ей-то не говорила. — отвечала девица, — Они с мужем на Сицилию уехали, в отпуск, а меня попросили у жильца ключ забрать, когда съезжать будет … а что такое?» «Так, ничего …» — уклончиво сказал Эрик. Тамара отперла дверь квартиры, они вошли.
Прямо напротив входа на стене прихожей сидел большой черный таракан.
«Только здесь того … неприбрано пока. — девица сщелкнула таракана на не мытый со времен Брежнева паркет и с хрустом задавила его ногой, — И постельного белья нет.» Отворачивая глаза от размазанного по полу насекомого, Эрик помог своей даме раздеться, потом снял шинель и повесил на вешалку. Они прошли в жилую команату — окна были занавешены. Тамара зажгла свет. И сразу же всюду побежали тараканы: большие, средние, маленькие — коричневые, черные и какие-то пегие — с длинными, средними и короткими усами — подпрыгивая на ходу и перескакивая друг через дружку — врезаясь в стены и мебель — обрываясь с края стола и соскальзывая с экрана телевизора …
Эрик отшатнулся и проглотил подступивший к горлу ком.
«Ты не бойся, — легкомысленно прощебетала его возлюбленная, — они сейчас от света попрячутся.» — она поставила авоську с шашлыком на стол и, послюнив ладонь, смахнула со столешницы десяток оголтело метавшихся насекомых. «Надо б 'Циклоном Б' эту мразь обработать, да, видно, Ленке недосуг. — Тамара повернулась к Эрику, — Иди ко мне, Джохарчик …» — глаза ее подернулись поволокой. Стараясь не ступать по тараканам, Эрик подошел и обхватил ее за талию. На стене тикали часы с чеканным профилем Черненко на циферблате и мертвым насекомым, присохшим к минутной стрелке. «Сюда …» — Тамара потянула Эрика в сторону дивана; «Я хочу принять душ.» — уперся тот, созерцая блуждавших по диванным подушкам тараканов. «Потом. — томно приказала его возлюбленная, — Ты ж меня так хотел, так хотел … даже шашлык не стал кушать!» Упрек был справедлив, но делить постель с насекомыми он, все же, не мог: «Давай хоть тараканов с дивана сгоним!» — Эрик указал на особо крупный экземпляр, нагло шевеливший усами в центре их будущего ложа любви. «Милиционер, а букашек боишься … — недовольная отсрочкой Тамара несколько раз хлопнула по дивану рукой, — … чудно!» В воздух поднялись клубы пыли, тараканы и тараканьи трупы. «Ну что, теперь доволен?» Эрик затаил дыхание и сбил на пол (говядинским милицейским удостоверением) двух не замеченных его возлюбленной насекомых. «Теперь — да.» И немедленно руки Тамары страстно обвились вокруг его шеи, в нос ударил ошеломляющий запах французских духов, в рот — сладостный вкус латвийской губной помады. Минуты две они целовались, потом девица попятилась назад и, увлекая Эрика за собой, навзничь рухнула на диван. Громко взвизгнули пружины, набежавшая за время поцелуев тараканья мелочь трусливо брызнула во все стороны. Тамара бессильно раскинула руки и закрыла глаза — Эрик послушно расстегнул ее кофточку и спустил с плеч брительки комбинации. Некоторое время он возился с застежкой натянутого, как тетива, лифчика … потом раздался щелчок, и ему в руки прыгнули две белоснежные груди с нежно-клубничными сосками. Следующие три минуты вытеснили из головы Эрика кишевших вокруг насекомых … наконец, Тамара издала громкий стон, сигнализировавший о ее готовности к решительным действиям (к тому времени они уже лежали на диване нагишом). Он склонился над ней … как вдруг почувствовал легкий шлепок по спине. Некоторое время одурманеный Эрик не понимал, что происходит, но, когда маленькие острые ножки пробежали вдоль его позвоночника … а потом поперек поясницы … а потом по бедру … — сомнений не оставалось! Издав душераздирающий вопль, он слетел с дивана и стал яростно стряхивать подлое насекомое со своего зада. «Что случилось?!… — в ужасе подскочила Тамара, — Что с тобой, миленький!» «Таракан! — прошептал Эрик, — На спину мне прыгнул!!… С п-п-пот-т-т…» — язык отказался повиноваться, и он потыкал пальцем вверх.
«Ох-х! — с облегчением выдохнула девица и упала обратно на диван (груди ее колыхнулись вверх-вниз, обнаружив розовые рубцы от врезавшегося в тело лифчика), — Как ты меня напугал … я уж подумала, тебя инфаркт хватил! — она протянула Эрику руку и томно позвала, — Иди ко мне, пожалуйста …» Тот медленно подошел и лег рядом. «Не бойся, миленький … я тебя сейчас успокою!» — Тамара кокетливо подставила ему под руку правую грудь. Косясь одним глазом на потолок, Эрик положил ладонь сверху и слегка сжал пальцы. «Сильнее!…» — прошептала девица, закрывая глаза. (Видно без очков было плохо … можно сказать, совсем видно не было … на потолке мог сидеть целый полк насекомых — Эрик их все равно заметить бы не смог!) «Еще сильнее!… еще!!» — тамарино тело трепетало. «Секундочку. — перебил Эрик, — Я, пожалуй, надену очки.» — он протянул руку и взял с тумбочки очки. «Ты хочешь меня лучше видеть?… — пролепетала девица в любовном экстазе, — У меня фигура красивая, да, миленький?» «Очень красивая!» — рассеянно отвечал Эрик, гладя ее по разным частям тела и, одновременно, исследуя потолок. «Тебе правда нравится?» — «Правда.» Тараканов, вроде бы, в настоящий момент на потолке видно не было. «М-м-м …» — застонала Тамара. Эрик попытался принять позу, одновременно позволявшую заниматься любовью и обозревать потолок, но … вдруг осознал, что не в состоянии ответить на тамарино чувство! Он прислушался к себе и даже потрогал рукой — действительно, не может … что делать?! (Девица бурно дышала, грудь ее вздымалась и опадала, как море.) Эрик закрыл глаза и яростно попытался сконцентрироваться на прелестях своей дамы, но воображение упрямо рисовало полчища атакующих его с тыла насекомых … насекомых с длинными омерзительными усами … с ломкими хрустящими крылышками … острыми щекочущими ножками … «М-м-м!» — застонала Тамара более требовательным тоном — Эрика охватила паника … «Погоди немного! — шепнул он, — Тараканы проклятые меня с толку сбили …» Не раскрывая глаз, девица опытной рукой исследовала ситуацию: «Хочешь, я его поцелую?» Эрик прислушался к себе еще раз. «Не поможет …» — отказался он упавшим голосом и откатился в сторону.
Некоторое время он лежал, не в силах взглянуть своей даме в глаза.
Потом услыхал жалостливые всхлипывания.
«Извини, пожалуйста!» — повернулся к девушке Эрик. (Та лежала лицом к стене — он видел только голое плечо, распущенные волосы и красное от разочарования ухо.) «Ты меня не хочешь!» — прошептала Тамара с интонацией провинциальной трагической актрисы. "Хочу! « — поклялся Эрик, — Очень хочу!» Он помолчал. «Но не могу.» Он еще немного помолчал. «Временно не могу!» Пауза. «Из-за тараканов.» Еще пауза, чуть подольше. «Насекомые, понимаешь, сосредоточиться не дают!» Оправдания звучали неубедительно.
С люстры оборвался очумелый от яркого света таракан и с отчетливым стуком упал на пол.
«Мы с тобой еще раз попробуем!… — истово пообещал Эрик, — В нормальных усло…» — он осекся, осознав, что следующего раза не будет. «Где попробуем? — спросила Тамара слабым голосом, — Когда?» «Придумаем что-нибудь … — ненавидя себя, солгал Эрик, — Время есть.» Девушка перелезла через него и, отворачивая глаза, встала с дивана. «И как ты только своих убийц ловишь, если даже тараканов боишься?! — сказала она расстроенно, — Ладно, чего уж тут поделаешь … ешь шашлык и пошли … Не телевизор же смотреть?…» Она подобрала с пола свои колготки и вытряхнула оттуда двух разнежившихся в тепле тараканов.
Телевизор!…
Эрик резко сел на ложе их неудавшейся любви. Как же он не догадался раньше!
Он взглянул на стенные часы: 12:59 — середина «Воскресного Полдня». «Чего?» — вскинула глаза Тамара в ответ на его резкое движение. Эрик молча вскочил с дивана и включил стоявший рядом старенький «Грюндиг» … скорее! «К результатам Всесоюзной конференции профсоюза мелиораторов мы вернемся позже, а теперь — краткий обзор новостей. — объявила появившаяся на экране дикторша, — У микрофона наш постоянный корреспондент в Кремлевке Родион …» «Ты что?!…» — пролепетала Тамара, завороженно наблюдая неуклонную метаморфозу, происходившую с любовным органом ее кавалера; «Иди сюда!» — строго приказал ей Эрик. Девушка затрепетала, выронила колготки и сделала два неверных шага к дивану; «Ложись!» — она без звука подчинилась.
Изгнанная из колготок тараканья чета вернулась обратно, чтобы вдали от посторонних глаз, в тепле и тишине, завершить грубо прерванное бестактной человеческой рукой интимное дело.
Под потолком мигала дефектная лампа дневного света. Тамарины груди испускали в темные моменты лунный блеск. Громко гудел неисправный кран горячей воды. Из жилой комнаты доносился звук телевизора. «Скушай еще кусочек, миленький.» — проворковала Тамара, подавая Эрику на вилке шашлык. «А ты?» «Я уже сыта … кушай! — она подлила ему вина. — Тебя кто научил под телевизор любить?… или сам придумал?» — «Не сам.» — «Жена?» — «Нет … знакомая.» Хлипкий кухонный стол трясся мелкой дрожью. Пластиковое сиденье табурета приятно холодило разгоряченный зад. «Молодец какая! — уважительно протянула девушка, — Наверно, с высшим образованием.» Эрик утвердительно кивнул и, чтобы не рассмеяться, сунул в рот последний кусок лаваша. «А какая передача самая лучшая? — в голосе Тамары звучал искренний интерес, — Новости, репортаж с партсъезда или, там, хоккей?…» «Только не хоккей … — покачал головой Эрик, — Нужно, чтоб с политической окраской было и … как бы это сказать … концентрированное, что ли … — он подумал и добавил, — Новости, пожалуй, лучше всего.» Девушка с отсутствующим видом поерзала на табуретке (ее бюст и шаткий кухонный стол мелко затряслись). «А ты всегда, когда новости смотришь, возбуждаешься? Даже если в транспорте едешь?» «Не всегда, — снисходительно объяснил Эрик, — нужно, чтоб интимная ситуация была.» Тамара открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но вдруг осеклась, посмотрела на маленькие золотые часики у себя на запястье и поспешно встала с табуретки: «Пошли, Джохарчик, по четвертой программе выпуск новостей через две минуты …» — она потянула его за руку и зазывно улыбнулась.
В воздухе клубился пар. Зеркало над раковиной и кафельная плитка покрылись мелкими каплями росы. В тщательно очищенной от тараканов ванне плескалась горячая вода. Тамара сидела спиной к эриковой груди, откинув голову ему на плечо. «Хорошо-то как!» — промурлыкала она; «Хорошо.» — искренне подтвердил Эрик. «Может еще чуть-чуть посидишь?» — девушка повернулась и ткнулась носом ему в щеку. «Не могу, киска. — Эрик подивился невольной ласковости своих слов, — Неотложные дела. — Он осторожно отстранил Тамару и вылез из ванны, — Полотенца, я полагаю, здесь нет?» Там и сям на залитом лужами полу раскинули крылья трупы утонувших насекомые. «Сейчас что-нибудь придумаем!» — засуетилась девушка. Оставляя мокрые следы, они прошли в жилую комнату — Тамара заглянула в шкаф и торжествующе выволокла нивесть как оказавшийся там комплект чехлов для автомобильных сидений. Они вытерлись чехлами и оделись. «А ты, видать, недавно похудел … глянь, как мундир на животе висит! — девушка осуждающе поджала губы, — Небось, жена плохо кормит?» «Это я вес сгоняю. — нашелся Эрик. — Страж закона должен быть поджар и тренирован!» «Ладно, — удовлетворилась объяснением Тамара, — Я здесь приберу, а ты уж иди — раз у тебя дела.»
Они вышли в прихожую, Эрик одел шинель.
«Ты мой рабочий телефон запиши! — спохватилась Тамара, — Ручка есть?» «Говори, я запомню.» — «Запомнишь?…» — «Я все телефоны запоминаю … у меня и записной книжки-то нет.» «Во наша милиция дает! — восхитилась девушка, — Давай: 31-46-41» «Запомнил.» «Ты мне свой рабочий номер тоже дай! — забеспокоилась Тамара, — А то вдруг …» «Нет у меня еще рабочего телефона — я ж только вчера приехал! — отвечал Эрик, — Да ты не волнуйся, я позвоню.» «Когда?» «Как только смогу: завтра, послезавтра … — врать было отвратительно, но что он мог поделать? — … может, третьего дня …» Девушка встала на цыпочки и обняла его за шею: «Поскорей звони, Джохаронька! — шепнула она, — Я скучать буду.» «Эрик.» — неожиданно для самого себя поправил Эрик. «Эрик?… — удивленно переспросила Тамара, — Какой Эрик?» «Меня зовут Эрик.» — он улыбнулся и потрепал ее по щеке. «Не понимаю …» — растерянно протянула девушка. «В четыре часа поймешь — когда на работу вернешься.» — он поцеловал ее и, ругая себя за недопустимую в его положении сентиментальность, вышел.
Солнце закатилось за дома. По двору носилась стайка сопливых детей. Сидевшие на скамейке бабушка и кот исчезли. Осторожно поглядывая по сторонам, Эрик обогнул дом и вышел на улицу. Пешеходов почти не было, изредка проезжали машины. Он дождался (первого попавшегося) грузовика и повелительно просигналил водителю остановиться. «В чем дело, начальник?» — спросил рассудительный пожилой шофер, с уважением поглядывая на майорские погоны Эрика. «До Черненковского шоссе подбросишь?» — «А тебе куда надо?» — «Чем ближе к Москве, тем лучше.» «Садись. — шофер распахнул дверцу кабины, — Я как раз в Москву и еду.» Эрик сел. «А электричкой чего не захотел?» — «Долго: пока до станции дойдешь, пока поезда дождешься …» «Эт верно. — согласился шофер, — А со мной через два часа на месте будешь.» Выезд на Черненковское шоссе оказался совсем близко: грузовик проехал до конца улицы, свернул налево, потом направо — и город кончился. «Глянь-ка, снег на шоссе разгребли! — приятно удивился шофер, увеличивая скорость, — Эдак мы с тобой и в полтора часа домчимся!» Эрик умостился поудобнее и привалился головой к окну — сделал вид, что спит. Он перебирал в памяти цепочку невероятных совпадений, произошедших с ним в течение последних часов. Он силился понять, насколько опаснее было б ехать в Москву на электричке. Он пытался оценить вероятность милицейского заслона на Черненковском шоссе … Впрочем, все это не играло большой роли, ибо свои возможности спрятаться в Громыкске он уже исчерпал и должен был — тем или иным способом — уносить оттуда ноги.
Через некоторое время Эрик и в самом деле уснул.
«Просыпайся, начальник, к Москве подъезжаем … Тебя где высадить?»
За окном темнело. Теплая струя воздуха из кондиционера щекотала Эрику нос. Негромко урчал хорошо отлаженный мотор грузовика.
«Как можно ближе к центру, шеф.» — Эрик потянулся и, разгоняя сон, помотал головой. «Метро Проспект Мира устроит?» — «Да.» — «Через двадцать минут будем.» Часы на приборной панели показывали 16:15. Вдоль дороги, освещенной вереницей тусклых фонарей, тянулись унылые пятиэтажки. После всего произошедшего с Эриком, Москва выглядела непривычно — создавая ложное впечатление, будто она изменилась, а он остался прежним. Вскоре грузовик подъехал к метро Проспект Мира — Эрик преодолел позыв заплатить шоферу, попрощался, надел респиратор и вышел.
Через пять минут он спустился на платформу. Ощущение новизны не отпускало: окружающим, почему-то, не было до него никакого дела. Никто не подозревал в нем беглого нидерландиста. Никто не ожидал от него участия в самодеятельности или свершений, сообразных с высоким званием майора милиции. Наслаждаясь острым чувством временной безопасности, Эрик доехал до Новослободской и поднялся на поверхность. Он пересек Каляевскую улицу и углубился во дворы по направлению к Маяковке. Замерзшие тополя пронизывали ледяной воздух десятками тоненьких ветвей. Синеватый цвет медленно планировавших снежинок говорил о повышенном содержании медного купороса. Башня Лефортовской тюрьмы нависала над городом темным бетонным надгробьем. Эрик прошел по веренице неосвещенных подворотен, мимо музея Глинки, мимо магазина «Огонек», пересек, зорко глядя по сторонам, Четвертую Тверскую-Ямскую, прокрался в темную арку дома номер 13 и осторожно заглянул за угол. Вход в его (бывший) подъезд был хорошо освещен — на скамейке у двери сидела укутанная до глаз лифтерша. Ничего не происходило. Эрик застыл на месте, вглядываясь в темноту неосвещенных частей двора. Поначалу видно ничего не было … потом он различил две неясные фигуры в зарослях кустов возле безлюдной детской площадки. Он медленно попятился, вышел из подворотни и зашагал по Тверской-Ямской в направлении Белорусской. Через пятнадцать минут Эрик опять спустился в метро, проехал до Краснопресненской и поднялся на поверхность. В «Баррикадах» шли детские мультфильмы, в «Пламени» — последний шедевр Герасимчука о швейцарских хлопкоробах, борющихся с капиталистами и помещиками за добровольное вхождение Швейцарии в Евразийский Союз. Билеты были — Эрик попросил крайнее место в последнем ряду. Сеанс начался в 5:30, так что на журнал он опоздал.
Где-то через час, не дожидаясь конца фильма, он вышел из кинотеатра. Спустился в метро. Проехал до Парка Культуры и перешел на Кировско-Фрунзенскую линию. Проехал до Проспекта Маркса. Спустился по короткому эскалатору, с которого начинался переход на Горьковско-Замоскворецкую линию, отодвинул барьер и пошел навстречу потоку пассажиров, шедших с Площади Свердлова. Время было без пяти семь, час пик уже закончился — Эрик без помех двигался против течения, держась возле правой стены коридора и поминутно оглядываясь (за ним, вроде бы, никто не следил). Он достиг конца перехода, встал у лестницы, ведущей на Площадь Свердлова, и стал ждать. Минуты текли. В 7:25 он повернулся и зашагал туда, откуда пришел, — на Проспект Маркса. Доехал до Библиотеки имени Ленина. Поднялся (из переднего вагона) наверх, прошел по проспекту Маркса, пересек улицу Фрунзе, прошагал по ее левой стороне метров тридцать и нырнул в подворотню. Осторожно прокрался по темному безлюдному двору и выглянул из арки, выходившей на улицу Маркса и Энгельса. Возле подъезда, где жила Лялька Макаронова, видно никого не было. У Эрика заколотилось сердце — с надеждой и страхом. Он шагнул вперед … и тут же попятился обратно: в глубине подъезда зашевелились неясные тени. С минуту Эрик пытался отдышаться, прижавшись спиной к стене арки, потом повернулся и быстро пошел в глубь двора. Он завернул за угол и … столкнулся с человеком в длинном темном пальто. «Смотри, куда прешь! — огрызнулся человек, — У тебя глаза есть?…» Эрик отступил в сторону, однако человек не пошел своим путем, а напряженно произнес: «Документы.» «Какие документы?» — не понял Эрик. «Я из КПГ. Предъявите документы.» — рука человека поползла за пазуху. Эрик действовал на чистом рефлексе: схватил кэпэгэшника за запястье и дал подсечку. Вернее попытался дать подсечку — ибо кэпэгэшник ловко вывернулся, отскочил, и, в свою очередь, пнул Эрика в колено — слава Богу, промахнулся. (Фонарей во дворе не было — противники едва различали друг друга.) Не давая гигиенисту вернуться в стойку, Эрик попытался вновь захватить его руку — тот уклонился и попытался достать Эрика крюком в челюсть — тот закрылся плечом. Оба тяжело дышали, прокладки их респираторов громко хлопали при выдохах. «Сейчас он вытащит пистолет …» — подумал Эрик и резко выбросил кулак, целясь по горлу, — гигиенист отскочил назад, споткнулся о торчавшую из снега трубу и рухнул навзничь.
Эрик бросился бежать к невысокому, по пояс заборчику, разделявшему этот и соседний дворы. «Стой, стрелять буду!» — раздалось позади, но он не обернулся. В крайнем окне первого этажа дома за забором горел свет — Эрик метнулся вбок (чтобы не попасть на освещенный фон), оперся рукой и перемахнул на ту сторону. Но произошло непредвиденное: земли под ногами не оказалось, освещенное окно умчалось наверх, а он пролетел пять-шесть метров вниз и рухнул в глубокий сугроб. Он не ушибся, даже очки каким-то чудом усидели на носу … Господи, что произошло?!… Эрик огляделся по сторонам: с этой стороны забор оказался намного выше, чем с той … а освещенное окно находилось не на первом, а на втором этаже дома напротив! Он стал поспешно выбираться на проходившую рядом тропинку … но тут что-то просвистало мимо его плеча и, подняв тысячу снежных брызг, вонзилось в сугроб — кэпэгэшник! … действовать немедленно! … правой — по шее ниже уха, левой — в подбородок ниже респиратора … «У-ох-х!» — выдохнул гигиенист и упал лицом в снег.
Они быстро прошли по веренице задних дворов, пересекли тихую узкую улочку и снова затерялись в дебрях дворов и подворотен. «Тебя как зовут?» — спросил Эрик; «Тамара. — отвечала официантка, — А твое имя я и так знаю: Джохар.» Эрик придал чертам своего лица удивленное выражение. «И вообще, мы все-все про тебя заранее знали: и что тридцать два года, и что майор, и что вчера приехал, — тараторила девица, — и что женат, и что двое детей …» «А откуда вы это знали?» — осторожно поинтересовался Эрик. Мимо проплывали помойки — веревки с одеревеневшим от мороза бельем — россыпи битого кирпича — ржавые жестяные гаражи — изломанные качели — загаженные кошками, собаками и людьми песочницы … «Оттуда! — хихикнула Тамара, — Работники пищеторга все про милицию знать должны — вопрос выживания! — она покосилась на Эрика, проверяя, не рассердила ли его бестактным хвастовством, — Вот только, что в очках, не знала … — она ласково прильнула к его плечу и заглянула в глаза, — Мент в очках … бывает же такое!» — девица настолько бескорыстно радовалась удаче, ниспославшей ей выгодного кавалера, что Эрику стало стыдно за свой низкий обман. «А, может, ты не чеченец, а еврей? — хихикала она. — Может, у тебя этот самый обрезан?» «Нет.» — честно отвечал Эрик. «Ой, мамочки, неужто меня главный городской мент в полюбовницы взял!! — Тамара встала на цыпочки и благодарно чмокнула его в шеку. — Ты ведь, поди, и обэхакээсовцам начальник?» Эрик выразил согласие неопределенным движением руки.
Они подошли к пятиэтажному блочному дому.
«Пришли! — объявила девица, — Второй подъезд, четвертый этаж.» Возле парадного стояла скамейка, на скамейке сидела бабушка, на бабушкиных коленях лежал кот. «Ленка, как к мужу переехала, квартиру эту сдала. — объяснила Тамара, взбегая по лестнице, — А неделю назад жилец съехал. Считай, что повезло нам с тобой!… потом что-нибудь постоянное придумаем.» («Интересно, побывала ли уже милиция в шашлычной?» — думал Эрик, — И если побывала …") «Ты кому-нибудь, кроме Лены, сказала, куда идешь?» «Я и ей-то не говорила. — отвечала девица, — Они с мужем на Сицилию уехали, в отпуск, а меня попросили у жильца ключ забрать, когда съезжать будет … а что такое?» «Так, ничего …» — уклончиво сказал Эрик. Тамара отперла дверь квартиры, они вошли.
Прямо напротив входа на стене прихожей сидел большой черный таракан.
«Только здесь того … неприбрано пока. — девица сщелкнула таракана на не мытый со времен Брежнева паркет и с хрустом задавила его ногой, — И постельного белья нет.» Отворачивая глаза от размазанного по полу насекомого, Эрик помог своей даме раздеться, потом снял шинель и повесил на вешалку. Они прошли в жилую команату — окна были занавешены. Тамара зажгла свет. И сразу же всюду побежали тараканы: большие, средние, маленькие — коричневые, черные и какие-то пегие — с длинными, средними и короткими усами — подпрыгивая на ходу и перескакивая друг через дружку — врезаясь в стены и мебель — обрываясь с края стола и соскальзывая с экрана телевизора …
Эрик отшатнулся и проглотил подступивший к горлу ком.
«Ты не бойся, — легкомысленно прощебетала его возлюбленная, — они сейчас от света попрячутся.» — она поставила авоську с шашлыком на стол и, послюнив ладонь, смахнула со столешницы десяток оголтело метавшихся насекомых. «Надо б 'Циклоном Б' эту мразь обработать, да, видно, Ленке недосуг. — Тамара повернулась к Эрику, — Иди ко мне, Джохарчик …» — глаза ее подернулись поволокой. Стараясь не ступать по тараканам, Эрик подошел и обхватил ее за талию. На стене тикали часы с чеканным профилем Черненко на циферблате и мертвым насекомым, присохшим к минутной стрелке. «Сюда …» — Тамара потянула Эрика в сторону дивана; «Я хочу принять душ.» — уперся тот, созерцая блуждавших по диванным подушкам тараканов. «Потом. — томно приказала его возлюбленная, — Ты ж меня так хотел, так хотел … даже шашлык не стал кушать!» Упрек был справедлив, но делить постель с насекомыми он, все же, не мог: «Давай хоть тараканов с дивана сгоним!» — Эрик указал на особо крупный экземпляр, нагло шевеливший усами в центре их будущего ложа любви. «Милиционер, а букашек боишься … — недовольная отсрочкой Тамара несколько раз хлопнула по дивану рукой, — … чудно!» В воздух поднялись клубы пыли, тараканы и тараканьи трупы. «Ну что, теперь доволен?» Эрик затаил дыхание и сбил на пол (говядинским милицейским удостоверением) двух не замеченных его возлюбленной насекомых. «Теперь — да.» И немедленно руки Тамары страстно обвились вокруг его шеи, в нос ударил ошеломляющий запах французских духов, в рот — сладостный вкус латвийской губной помады. Минуты две они целовались, потом девица попятилась назад и, увлекая Эрика за собой, навзничь рухнула на диван. Громко взвизгнули пружины, набежавшая за время поцелуев тараканья мелочь трусливо брызнула во все стороны. Тамара бессильно раскинула руки и закрыла глаза — Эрик послушно расстегнул ее кофточку и спустил с плеч брительки комбинации. Некоторое время он возился с застежкой натянутого, как тетива, лифчика … потом раздался щелчок, и ему в руки прыгнули две белоснежные груди с нежно-клубничными сосками. Следующие три минуты вытеснили из головы Эрика кишевших вокруг насекомых … наконец, Тамара издала громкий стон, сигнализировавший о ее готовности к решительным действиям (к тому времени они уже лежали на диване нагишом). Он склонился над ней … как вдруг почувствовал легкий шлепок по спине. Некоторое время одурманеный Эрик не понимал, что происходит, но, когда маленькие острые ножки пробежали вдоль его позвоночника … а потом поперек поясницы … а потом по бедру … — сомнений не оставалось! Издав душераздирающий вопль, он слетел с дивана и стал яростно стряхивать подлое насекомое со своего зада. «Что случилось?!… — в ужасе подскочила Тамара, — Что с тобой, миленький!» «Таракан! — прошептал Эрик, — На спину мне прыгнул!!… С п-п-пот-т-т…» — язык отказался повиноваться, и он потыкал пальцем вверх.
«Ох-х! — с облегчением выдохнула девица и упала обратно на диван (груди ее колыхнулись вверх-вниз, обнаружив розовые рубцы от врезавшегося в тело лифчика), — Как ты меня напугал … я уж подумала, тебя инфаркт хватил! — она протянула Эрику руку и томно позвала, — Иди ко мне, пожалуйста …» Тот медленно подошел и лег рядом. «Не бойся, миленький … я тебя сейчас успокою!» — Тамара кокетливо подставила ему под руку правую грудь. Косясь одним глазом на потолок, Эрик положил ладонь сверху и слегка сжал пальцы. «Сильнее!…» — прошептала девица, закрывая глаза. (Видно без очков было плохо … можно сказать, совсем видно не было … на потолке мог сидеть целый полк насекомых — Эрик их все равно заметить бы не смог!) «Еще сильнее!… еще!!» — тамарино тело трепетало. «Секундочку. — перебил Эрик, — Я, пожалуй, надену очки.» — он протянул руку и взял с тумбочки очки. «Ты хочешь меня лучше видеть?… — пролепетала девица в любовном экстазе, — У меня фигура красивая, да, миленький?» «Очень красивая!» — рассеянно отвечал Эрик, гладя ее по разным частям тела и, одновременно, исследуя потолок. «Тебе правда нравится?» — «Правда.» Тараканов, вроде бы, в настоящий момент на потолке видно не было. «М-м-м …» — застонала Тамара. Эрик попытался принять позу, одновременно позволявшую заниматься любовью и обозревать потолок, но … вдруг осознал, что не в состоянии ответить на тамарино чувство! Он прислушался к себе и даже потрогал рукой — действительно, не может … что делать?! (Девица бурно дышала, грудь ее вздымалась и опадала, как море.) Эрик закрыл глаза и яростно попытался сконцентрироваться на прелестях своей дамы, но воображение упрямо рисовало полчища атакующих его с тыла насекомых … насекомых с длинными омерзительными усами … с ломкими хрустящими крылышками … острыми щекочущими ножками … «М-м-м!» — застонала Тамара более требовательным тоном — Эрика охватила паника … «Погоди немного! — шепнул он, — Тараканы проклятые меня с толку сбили …» Не раскрывая глаз, девица опытной рукой исследовала ситуацию: «Хочешь, я его поцелую?» Эрик прислушался к себе еще раз. «Не поможет …» — отказался он упавшим голосом и откатился в сторону.
Некоторое время он лежал, не в силах взглянуть своей даме в глаза.
Потом услыхал жалостливые всхлипывания.
«Извини, пожалуйста!» — повернулся к девушке Эрик. (Та лежала лицом к стене — он видел только голое плечо, распущенные волосы и красное от разочарования ухо.) «Ты меня не хочешь!» — прошептала Тамара с интонацией провинциальной трагической актрисы. "Хочу! « — поклялся Эрик, — Очень хочу!» Он помолчал. «Но не могу.» Он еще немного помолчал. «Временно не могу!» Пауза. «Из-за тараканов.» Еще пауза, чуть подольше. «Насекомые, понимаешь, сосредоточиться не дают!» Оправдания звучали неубедительно.
С люстры оборвался очумелый от яркого света таракан и с отчетливым стуком упал на пол.
«Мы с тобой еще раз попробуем!… — истово пообещал Эрик, — В нормальных усло…» — он осекся, осознав, что следующего раза не будет. «Где попробуем? — спросила Тамара слабым голосом, — Когда?» «Придумаем что-нибудь … — ненавидя себя, солгал Эрик, — Время есть.» Девушка перелезла через него и, отворачивая глаза, встала с дивана. «И как ты только своих убийц ловишь, если даже тараканов боишься?! — сказала она расстроенно, — Ладно, чего уж тут поделаешь … ешь шашлык и пошли … Не телевизор же смотреть?…» Она подобрала с пола свои колготки и вытряхнула оттуда двух разнежившихся в тепле тараканов.
Телевизор!…
Эрик резко сел на ложе их неудавшейся любви. Как же он не догадался раньше!
Он взглянул на стенные часы: 12:59 — середина «Воскресного Полдня». «Чего?» — вскинула глаза Тамара в ответ на его резкое движение. Эрик молча вскочил с дивана и включил стоявший рядом старенький «Грюндиг» … скорее! «К результатам Всесоюзной конференции профсоюза мелиораторов мы вернемся позже, а теперь — краткий обзор новостей. — объявила появившаяся на экране дикторша, — У микрофона наш постоянный корреспондент в Кремлевке Родион …» «Ты что?!…» — пролепетала Тамара, завороженно наблюдая неуклонную метаморфозу, происходившую с любовным органом ее кавалера; «Иди сюда!» — строго приказал ей Эрик. Девушка затрепетала, выронила колготки и сделала два неверных шага к дивану; «Ложись!» — она без звука подчинилась.
Изгнанная из колготок тараканья чета вернулась обратно, чтобы вдали от посторонних глаз, в тепле и тишине, завершить грубо прерванное бестактной человеческой рукой интимное дело.
Под потолком мигала дефектная лампа дневного света. Тамарины груди испускали в темные моменты лунный блеск. Громко гудел неисправный кран горячей воды. Из жилой комнаты доносился звук телевизора. «Скушай еще кусочек, миленький.» — проворковала Тамара, подавая Эрику на вилке шашлык. «А ты?» «Я уже сыта … кушай! — она подлила ему вина. — Тебя кто научил под телевизор любить?… или сам придумал?» — «Не сам.» — «Жена?» — «Нет … знакомая.» Хлипкий кухонный стол трясся мелкой дрожью. Пластиковое сиденье табурета приятно холодило разгоряченный зад. «Молодец какая! — уважительно протянула девушка, — Наверно, с высшим образованием.» Эрик утвердительно кивнул и, чтобы не рассмеяться, сунул в рот последний кусок лаваша. «А какая передача самая лучшая? — в голосе Тамары звучал искренний интерес, — Новости, репортаж с партсъезда или, там, хоккей?…» «Только не хоккей … — покачал головой Эрик, — Нужно, чтоб с политической окраской было и … как бы это сказать … концентрированное, что ли … — он подумал и добавил, — Новости, пожалуй, лучше всего.» Девушка с отсутствующим видом поерзала на табуретке (ее бюст и шаткий кухонный стол мелко затряслись). «А ты всегда, когда новости смотришь, возбуждаешься? Даже если в транспорте едешь?» «Не всегда, — снисходительно объяснил Эрик, — нужно, чтоб интимная ситуация была.» Тамара открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но вдруг осеклась, посмотрела на маленькие золотые часики у себя на запястье и поспешно встала с табуретки: «Пошли, Джохарчик, по четвертой программе выпуск новостей через две минуты …» — она потянула его за руку и зазывно улыбнулась.
В воздухе клубился пар. Зеркало над раковиной и кафельная плитка покрылись мелкими каплями росы. В тщательно очищенной от тараканов ванне плескалась горячая вода. Тамара сидела спиной к эриковой груди, откинув голову ему на плечо. «Хорошо-то как!» — промурлыкала она; «Хорошо.» — искренне подтвердил Эрик. «Может еще чуть-чуть посидишь?» — девушка повернулась и ткнулась носом ему в щеку. «Не могу, киска. — Эрик подивился невольной ласковости своих слов, — Неотложные дела. — Он осторожно отстранил Тамару и вылез из ванны, — Полотенца, я полагаю, здесь нет?» Там и сям на залитом лужами полу раскинули крылья трупы утонувших насекомые. «Сейчас что-нибудь придумаем!» — засуетилась девушка. Оставляя мокрые следы, они прошли в жилую комнату — Тамара заглянула в шкаф и торжествующе выволокла нивесть как оказавшийся там комплект чехлов для автомобильных сидений. Они вытерлись чехлами и оделись. «А ты, видать, недавно похудел … глянь, как мундир на животе висит! — девушка осуждающе поджала губы, — Небось, жена плохо кормит?» «Это я вес сгоняю. — нашелся Эрик. — Страж закона должен быть поджар и тренирован!» «Ладно, — удовлетворилась объяснением Тамара, — Я здесь приберу, а ты уж иди — раз у тебя дела.»
Они вышли в прихожую, Эрик одел шинель.
«Ты мой рабочий телефон запиши! — спохватилась Тамара, — Ручка есть?» «Говори, я запомню.» — «Запомнишь?…» — «Я все телефоны запоминаю … у меня и записной книжки-то нет.» «Во наша милиция дает! — восхитилась девушка, — Давай: 31-46-41» «Запомнил.» «Ты мне свой рабочий номер тоже дай! — забеспокоилась Тамара, — А то вдруг …» «Нет у меня еще рабочего телефона — я ж только вчера приехал! — отвечал Эрик, — Да ты не волнуйся, я позвоню.» «Когда?» «Как только смогу: завтра, послезавтра … — врать было отвратительно, но что он мог поделать? — … может, третьего дня …» Девушка встала на цыпочки и обняла его за шею: «Поскорей звони, Джохаронька! — шепнула она, — Я скучать буду.» «Эрик.» — неожиданно для самого себя поправил Эрик. «Эрик?… — удивленно переспросила Тамара, — Какой Эрик?» «Меня зовут Эрик.» — он улыбнулся и потрепал ее по щеке. «Не понимаю …» — растерянно протянула девушка. «В четыре часа поймешь — когда на работу вернешься.» — он поцеловал ее и, ругая себя за недопустимую в его положении сентиментальность, вышел.
Солнце закатилось за дома. По двору носилась стайка сопливых детей. Сидевшие на скамейке бабушка и кот исчезли. Осторожно поглядывая по сторонам, Эрик обогнул дом и вышел на улицу. Пешеходов почти не было, изредка проезжали машины. Он дождался (первого попавшегося) грузовика и повелительно просигналил водителю остановиться. «В чем дело, начальник?» — спросил рассудительный пожилой шофер, с уважением поглядывая на майорские погоны Эрика. «До Черненковского шоссе подбросишь?» — «А тебе куда надо?» — «Чем ближе к Москве, тем лучше.» «Садись. — шофер распахнул дверцу кабины, — Я как раз в Москву и еду.» Эрик сел. «А электричкой чего не захотел?» — «Долго: пока до станции дойдешь, пока поезда дождешься …» «Эт верно. — согласился шофер, — А со мной через два часа на месте будешь.» Выезд на Черненковское шоссе оказался совсем близко: грузовик проехал до конца улицы, свернул налево, потом направо — и город кончился. «Глянь-ка, снег на шоссе разгребли! — приятно удивился шофер, увеличивая скорость, — Эдак мы с тобой и в полтора часа домчимся!» Эрик умостился поудобнее и привалился головой к окну — сделал вид, что спит. Он перебирал в памяти цепочку невероятных совпадений, произошедших с ним в течение последних часов. Он силился понять, насколько опаснее было б ехать в Москву на электричке. Он пытался оценить вероятность милицейского заслона на Черненковском шоссе … Впрочем, все это не играло большой роли, ибо свои возможности спрятаться в Громыкске он уже исчерпал и должен был — тем или иным способом — уносить оттуда ноги.
Через некоторое время Эрик и в самом деле уснул.
«Просыпайся, начальник, к Москве подъезжаем … Тебя где высадить?»
За окном темнело. Теплая струя воздуха из кондиционера щекотала Эрику нос. Негромко урчал хорошо отлаженный мотор грузовика.
«Как можно ближе к центру, шеф.» — Эрик потянулся и, разгоняя сон, помотал головой. «Метро Проспект Мира устроит?» — «Да.» — «Через двадцать минут будем.» Часы на приборной панели показывали 16:15. Вдоль дороги, освещенной вереницей тусклых фонарей, тянулись унылые пятиэтажки. После всего произошедшего с Эриком, Москва выглядела непривычно — создавая ложное впечатление, будто она изменилась, а он остался прежним. Вскоре грузовик подъехал к метро Проспект Мира — Эрик преодолел позыв заплатить шоферу, попрощался, надел респиратор и вышел.
Через пять минут он спустился на платформу. Ощущение новизны не отпускало: окружающим, почему-то, не было до него никакого дела. Никто не подозревал в нем беглого нидерландиста. Никто не ожидал от него участия в самодеятельности или свершений, сообразных с высоким званием майора милиции. Наслаждаясь острым чувством временной безопасности, Эрик доехал до Новослободской и поднялся на поверхность. Он пересек Каляевскую улицу и углубился во дворы по направлению к Маяковке. Замерзшие тополя пронизывали ледяной воздух десятками тоненьких ветвей. Синеватый цвет медленно планировавших снежинок говорил о повышенном содержании медного купороса. Башня Лефортовской тюрьмы нависала над городом темным бетонным надгробьем. Эрик прошел по веренице неосвещенных подворотен, мимо музея Глинки, мимо магазина «Огонек», пересек, зорко глядя по сторонам, Четвертую Тверскую-Ямскую, прокрался в темную арку дома номер 13 и осторожно заглянул за угол. Вход в его (бывший) подъезд был хорошо освещен — на скамейке у двери сидела укутанная до глаз лифтерша. Ничего не происходило. Эрик застыл на месте, вглядываясь в темноту неосвещенных частей двора. Поначалу видно ничего не было … потом он различил две неясные фигуры в зарослях кустов возле безлюдной детской площадки. Он медленно попятился, вышел из подворотни и зашагал по Тверской-Ямской в направлении Белорусской. Через пятнадцать минут Эрик опять спустился в метро, проехал до Краснопресненской и поднялся на поверхность. В «Баррикадах» шли детские мультфильмы, в «Пламени» — последний шедевр Герасимчука о швейцарских хлопкоробах, борющихся с капиталистами и помещиками за добровольное вхождение Швейцарии в Евразийский Союз. Билеты были — Эрик попросил крайнее место в последнем ряду. Сеанс начался в 5:30, так что на журнал он опоздал.
Где-то через час, не дожидаясь конца фильма, он вышел из кинотеатра. Спустился в метро. Проехал до Парка Культуры и перешел на Кировско-Фрунзенскую линию. Проехал до Проспекта Маркса. Спустился по короткому эскалатору, с которого начинался переход на Горьковско-Замоскворецкую линию, отодвинул барьер и пошел навстречу потоку пассажиров, шедших с Площади Свердлова. Время было без пяти семь, час пик уже закончился — Эрик без помех двигался против течения, держась возле правой стены коридора и поминутно оглядываясь (за ним, вроде бы, никто не следил). Он достиг конца перехода, встал у лестницы, ведущей на Площадь Свердлова, и стал ждать. Минуты текли. В 7:25 он повернулся и зашагал туда, откуда пришел, — на Проспект Маркса. Доехал до Библиотеки имени Ленина. Поднялся (из переднего вагона) наверх, прошел по проспекту Маркса, пересек улицу Фрунзе, прошагал по ее левой стороне метров тридцать и нырнул в подворотню. Осторожно прокрался по темному безлюдному двору и выглянул из арки, выходившей на улицу Маркса и Энгельса. Возле подъезда, где жила Лялька Макаронова, видно никого не было. У Эрика заколотилось сердце — с надеждой и страхом. Он шагнул вперед … и тут же попятился обратно: в глубине подъезда зашевелились неясные тени. С минуту Эрик пытался отдышаться, прижавшись спиной к стене арки, потом повернулся и быстро пошел в глубь двора. Он завернул за угол и … столкнулся с человеком в длинном темном пальто. «Смотри, куда прешь! — огрызнулся человек, — У тебя глаза есть?…» Эрик отступил в сторону, однако человек не пошел своим путем, а напряженно произнес: «Документы.» «Какие документы?» — не понял Эрик. «Я из КПГ. Предъявите документы.» — рука человека поползла за пазуху. Эрик действовал на чистом рефлексе: схватил кэпэгэшника за запястье и дал подсечку. Вернее попытался дать подсечку — ибо кэпэгэшник ловко вывернулся, отскочил, и, в свою очередь, пнул Эрика в колено — слава Богу, промахнулся. (Фонарей во дворе не было — противники едва различали друг друга.) Не давая гигиенисту вернуться в стойку, Эрик попытался вновь захватить его руку — тот уклонился и попытался достать Эрика крюком в челюсть — тот закрылся плечом. Оба тяжело дышали, прокладки их респираторов громко хлопали при выдохах. «Сейчас он вытащит пистолет …» — подумал Эрик и резко выбросил кулак, целясь по горлу, — гигиенист отскочил назад, споткнулся о торчавшую из снега трубу и рухнул навзничь.
Эрик бросился бежать к невысокому, по пояс заборчику, разделявшему этот и соседний дворы. «Стой, стрелять буду!» — раздалось позади, но он не обернулся. В крайнем окне первого этажа дома за забором горел свет — Эрик метнулся вбок (чтобы не попасть на освещенный фон), оперся рукой и перемахнул на ту сторону. Но произошло непредвиденное: земли под ногами не оказалось, освещенное окно умчалось наверх, а он пролетел пять-шесть метров вниз и рухнул в глубокий сугроб. Он не ушибся, даже очки каким-то чудом усидели на носу … Господи, что произошло?!… Эрик огляделся по сторонам: с этой стороны забор оказался намного выше, чем с той … а освещенное окно находилось не на первом, а на втором этаже дома напротив! Он стал поспешно выбираться на проходившую рядом тропинку … но тут что-то просвистало мимо его плеча и, подняв тысячу снежных брызг, вонзилось в сугроб — кэпэгэшник! … действовать немедленно! … правой — по шее ниже уха, левой — в подбородок ниже респиратора … «У-ох-х!» — выдохнул гигиенист и упал лицом в снег.