Беляков Александр. В полет сквозь годы

   Экипаж самолета блестяще справился с поставленным заданием. Пробыв в воздухе пятьдесят шесть часов двадцать минут, самолет покрыл расстояние в девять тысяч триста семьдесят четыре километра, из них восемь тысяч семьсот семьдесят четыре километра по заданному маршруту и шестьсот километров на обход циклонов в районе Северной Земли и Охотского моря.
   При полете экипажу самолета пришлось преодолеть исключительные трудности. В районе Северной Земли АНТ-25 попал в сильный арктический циклон с многоярусной облачностью. В течение пяти с лишним часов экипаж пробивался на высоте более четырех тысяч метров слепым полетом при лобовом ветре, временами доходящем до семидесяти километров в час, при обледенении самолета.
   Героический экипаж АНТ-25 преодолел все трудности перелета через Становой хребет.
   Успешно достигнув Петропавловска-на-Камчатке, самолет, сбросив над городом вымпел, взял курс на Николаевск-на-Амуре.
   В Охотском море на пути из Петропавловска на Ни-колаевск АНТ-25 попал в исключительно сильный южный циклон, с густым туманом и сильной облачностью, что привело к сильному обледенению самолета.
   Как только Наркомтяжпром получил сообщение об исключительно тяжелых метеорологических условиях полета, народный комиссар тяжелой промышленности товарищ Орджоникидзе, считая, что задание уже выполнено экипажем, отдал командиру АНТ-25 товарищу Чкалову по радио приказ прекратить дальнейший полет.
   В тринадцать часов сорок пять минут товарищ Чкалов с исключительным мужеством и мастерством, в сплошном густом тумане, совершил посадку западнее Николаевска-на-Амуре, на маленьком прибрежном островке Удд.
   Из девяти тысяч трехсот семидесяти четырех километров пройденного пути самолет АНТ-25 пролетел над Баренцевом морем, Северным Ледовитым океаном, Охотским морем около пяти тысяч ста сорока километров.
   Самочувствие товарищей Чкалова, Байдукова и Белякова, несмотря на колоссальное напряжение сил, которого потребовал беспримерный перелет, хорошее. Самолет в порядке.
   Главное управление авиационной промышленности Наркомтяжпрома".
   Сотни телеграмм и тысячи приветствий посыпались к нам от граждан всей нашей необъятной страны. Валерий удивлялся:
   - Ну что мы особенного сделали"? Я, ребята, думаю, что каждый бы так выполнил задание, как мы, грешные, - и, посасывая трубку, долго ходил по маленькой комнатушке, о чем-то раздумывая...
   В этот день, ранним утром, с самолета, прилетевшего из Николаевска, к нам пришло приветствие и поздравление из Кремля:
   "Экипажу самолета АНТ-25
   ЧКАЛОВУ, БАЙДУКОВУ, БЕЛЯКОВУ
   Примите братский привет и горячие поздравления с успешным завершением замечательного полета.
   Гордимся вашим мужеством, отвагой, выдержкой, хладнокровием, настойчивостью, мастерством.
   Вошли в Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР с ходатайством о присвоении вам звания Героя Советского Союза и выдаче денежной премии комаш диру самолета Чкалову в размере тридцати тысяч рублей, летчику Байдукову и штурману Белякову - по двадцать тысяч рублей.
   Крепко жмем ваши руки
   СТАЛИН, МОЛОТОВ, ОРДЖОНИКИДЗЕ, ВОРОШИЛОВ, ЖДАНОВ".
   ...Остров Удд оказался отлогой узкой косой, выступающей из воды всего на 8 - 10 метров. Длина острова около 18 километров. Поверхность - галька и песок, растительность скудная. Зимой залив Счастья, где расположен остров, замерзает и покрывается снегом.
   25 июля Чкалов предпринял сложную попытку взлететь. Для этого жители острова перетащили наш самолет с помощью канатов и веревок на более ровную площадку. Но здесь была такая же галька. Взлет оказался невозможным. Тогда Чкалов предложил устлать досками полосу длиною хотя бы метров четыреста и с такой просьбой обратился к маршалу Блюхеру, находившемуся в Хабаровске. Вскоре на острове началось строительство взлетной полосы в виде настила бревен и досок. Потребовалось около 12 тысяч кубометров пиломатериалов. Их доставляли к острову баржами.
   И 1 августа взлетная площадка на острове была готова: узкий настил из досок шириною 50 метров и длиною около 500 метров.
   На следующий день Чкалов с непревзойденным мастерством произвел взлет. При плохой погоде мы пролетели более 600 километров и опустились на аэродроме в Хабаровске. Среди встречавших нас дальневосточных жителей был и маршал В. К. Блюхер.
   Много оказалось желающих повидать экипаж Чкалова, послушать рассказы о перелете. А нам не терпелось лететь в Москву. 7000 километров АНТ-25 легко бы преодолел, но Орджоникидзе потребовал выполнять посадки в Чите, Красноярске, Омске.
   Западно-Сибирская равнина с полями, лесами, озёрами и болотами, особенно путь от Новосибирска до Омска, вызвали много воспоминаний у Георгия Филипповича Байдукова. Здесь в 1907 году он родился в семье железнодорожного рабочего - на разъезде Тарышта. В Омске окончил профшколу. В 1925 году добровольно поступил в Красную Армию, в школу летчиков, и на Каче, возле Севастополя, в 1927 году совершил свой первый самостоятельный полет.
   И вот под нами его любимое озеро Убинское, полное зарослей и дичи. По радио сообщили, что отец и брат Байдукова вылетели в Омск. Георгий с волнением ожидал этой встречи и жалел, что не увидит мать Ирину Осиповну. Вот уже река Омь, за ней полноводный Иртыш, на его берегах город Омск.
   Интересна первая встреча этих дорогих моему сердцу людей.
   Впервые с Георгием Байдуковым Чкалов познакомился на испытательном аэродроме, куда он прибыл с группой молодых инструкторов для допуска к ночным полетам. Позднее Георгий вспоминал, как Чкалов подошел к нему и низким, немного осипшим голосом спросил:
   - Как фамилия?
   - Байдуков.
   - Сколько лет летаешь?
   - Пять!
   - На чем летал?
   - На разведчиках.
   - Да не то я спрашиваю. На Р-1 летал?
   - Так точно. - Георгий отвечал, слегка пораженный грубоватым тоном и тем, что Чкалов обращается на "ты".
   - Ну так бы и сказал, что летаю на Р-1, а то на разведчиках! Помолчав, добавил: - Садись в самолет, я сейчас приду.
   Не сказав, где стоит самолет, Чкалов скрылся.
   - Сердитый мужик, - прокомментировал кто-то из молодых.
   - Да, странно, как это он смело и просто обращается на "ты", как будто знает нас уже давным-давно.
   Байдуков заспешил к самолетам, чтобы отыскать, а вернее, угадать машину, на которой должен был отправиться в экзаменационный полет.
   Пробегая вдоль ряда машин, он старался услышать хорошо запомнившийся голос Чкалова, чтобы узнать, где же самолет, на котором лететь. Но гул моторов не позволял отыскать инструктора. И тогда Георгий, надеясь вызвать его на голос, крикнул:
   - Чкалова к командиру! - и натолкнулся на двух пилотов.
   - Чего орешь? К какому командиру? Это был Чкалов. Георгий замолчал, соображая, как выкрутиться из глупого положения.
   - К какому командиру? - вновь повторил вопрос Чкалов и, чувствуя что-то неладное, подошел вплотную, зажег спичку. Освещая лицо, он вдруг засмеялся: - Байдуков, ну чего молчишь?
   Резкие складки его лица на мгновение размякли, но спичка угасла, и Георгий в темноте видел лишь силуэт - короткий, широкоплечий и какой-то спокойный в движениях.
   - Закури! Сейчас пойдем...
   Шумело от свиста рассекаемого воздуха, на небе блуждали синие, красные, белые огоньки самолетов. Вскоре подошли к двухместному биплану, и Георгий облегченно вздохнул - этот тип машины был хорошо знаком по строевой части.
   - Чего вздыхаешь? - спросил Чкалов и добавил: - Почему тебя перевели к нам?
   - Приказом, товарищ командир!
   - Все мы приказом, да все по разным причинам... Давно не летал ночью?
   - Давненько, полгода будет с осенних маневров, - ответил Георгий.
   - Ну, давай в кабину... Задание - простой полет по кругу.
   Механик самолета шепотом напутствовал Байдукова:
   - Смотри не подкачай. Чкалов не любит, чтобы потихоньку, а то будет "возить", страшно не любит трусливых полетов.
   Через несколько секунд машина уже неслась над крышами ангаров. Отблеск ли спокойно ожидающих глаз инструктора, которые Георгий заметил в переднем зеркале самолета, или совет механика подействовал на его психику - после ангара он заложил такой глубокий разворот, что даже самому показалось странным, как это самолет так терпеливо исполняет капризы летчика.
   И совершенно неожиданно перед носом Георгия вырос огромный палец руки инструктора, задранный вверх. Этот преднамеренно смелый и грамотно выполненный разворот на малой высоте решил участь новичка. После посадки Чкалов вылез из задней кабины и, перевесившись через борт, сказал:
   - Хорошо, ничего не скажешь. Лети в зону и потренируйся сам, в чем чувствуешь нужду. А мне нечего с тобой возиться.
   - Есть, товарищ командир!
   - Ну ты заладил - "товарищ командир", зови просто Чкалов, ты ведь тоже командир и такой же инструктор, как и я.
   - Хорошо, товарищ Чкалов! - ответил Байдуков, улыбаясь.
   - Да! А зовут-то тебя как?
   - Георгий!
   - Ну-ну, значит, Егор, а по-нашему, по-волжскому, Егорушка... Вот и дуй, Егор, а я еще с другими должен заняться на этой машине.
   На следующее утро Георгий узнал, что остальных его товарищей Чкалов так и не выпустил в ту ночь, когда он сделал разворот "по душе инструктору", не любившему трусливых полетов...
   Но вот приближался к финалу полет, который оказался "по душе" не только летчикам Чкалову и Байдукову. Известие о беспосадочном дальнем перелете чкаловского экипажа облетело весь мир. "Для американцев перелет Линдберга через Атлантический океан летом 1927 года был выдающейся вехой в истории авиации, но я уверен, что каждый американец, включая самого Линдберга, признает, что перелет "АНТ-25" является новой вехой равного значения, писал корреспондент "Нью-Йорк таймс". - Этот полет будут приветствовать по всему миру, как великий шаг в области человеческого прогресса, и каждый советский гражданин, как мне кажется, имеет полное право неизмеримо гордиться им".
   И полет наш действительно приветствовали.
   Из Парижа в редакцию "Правды" позвонил известный летчик и авиаконструктор Луи Блерио, совершивший в 1909 году исторический перелет через Ламанш:
   "Я только что узнал из газет о прекрасном перелете, совершенном тремя советскими летчиками. Этот перелет будет иметь большое значение, поскольку он сопровождался длительной, образцовой подготовкой и был совершен в чрезвычайно трудных условиях. Советские летчики выбрали трассу, проходившую по совершенно не исследованным районам. Они сами предпочли тяжелую борьбу с трудностями установлению рекорда в более легких условиях.
   Я был бы рад познакомиться с конструктором моноплана АНТ-25 Туполевым и надеюсь его увидеть в Париже во время предстоящей в ноябре Международной авиационной выставки".
   Маршал английской авиации Джон Салмонд в обращении к читателям "Правды" сказал:
   "Перелет Чкалова и его спутников поражает человеческое воображение своей грандиозностью. Чудесна сила авиационной техники, которая позволяет преодолеть без остановки такие колоссальные пространства, к тому же явно недоступные для другого вида транспорта.
   Перелет был совершен советским пилотом на советской машине, с советским мотором. Это демонстрирует перед всем миром блестящую техническую оснащенность Советской страны".
   В Лондоне же летчик-рекордсмен Скотт, совершивший рекордные перелеты в Австралию, тоже отозвался о нашем перелете:
   "Только тот, кому приходилось проводить в воздухе долгие часы за рулем, за летательными приборами, может по-настоящему оценить все трудности дальнего беспосадочного полета. Чкалов и его товарищи летели тысячи километров над полярными областями, где природа занимает особенно неприступные позиции, но люди, советские люди победили.
   Перелет Чкалова - замечательное, выдающееся достижение. Оно дало всему миру неопровержимое свидетельство высокого технического уровня советской авиации и исключительного мастерства ее пилотов".
   С огромным интересом за полетом АНТ-25 следила вся польская, румынская, шведская, турецкая, японская, китайская печать.
   В одной лишь Германии факт дальнего беспосадочного перелета советских летчиков обошли молчанием. Только газета "Франкфуртер цайтунг" и поместила краткое сообщение своего московского корреспондента, отметив тщательность подготовки полета да усовершенствованное оборудование самолета.
   Но удивительно, насколько пророческими оказались слова знаменитого американского исследователя Арктики Стифансона, сказанные в те дни по поводу дальних перелетов. Выразив восхищение нашим экипажем, Стифансон заявил:
   "Перелет показывает, что советские машины делают возможными арктические перелеты между Советским Союзом и США. Если бы Чкалов перелетел такую же дистанцию через Северный полюс, он бы достиг Чикаго или Сиэтла".
   Так оно и вышло. Спустя год мы достигли Америки, преодолев Северный полюс. Но в те памятные для нас дни слова известного полярника, признаться, затерялись в общем потоке приветствий и поздравлений. По пути в Москву мы останавливались в Чите, Красноярске, Омске, всюду нас встречали восторженно, несказанно радостно. Это уже был не полет по маршруту, а триумфальное шествие нашей авиации.
   Когда мы прошли Свердловск, затем Казань, штаб перелета предупредил, что самолет должен приземлиться в Щелково точно в 17 часов. Почему такое загадочное требование? Мы подсчитываем время. Ветер нам помогает, поэтому прилетим в Щелково раньше 17. Чкалов просит сообщить на землю: "Ввиду избытка времени разрешите до посадки в Щелково зайти на Москву". Через некоторое время получаем ответ: "Вас встретит эскадрилья легких самолетов у станции Черусти. Можете зайти на Москву. Ждем вас в Щелкове к 17 часам".
   Скоро нас встретила группа самолетов, мы прошли над Москвой и повернули вдоль шоссе на Щелково. Сбавляем газ, делаем большой круг над аэродромом, выпускаем шасси, заходим на посадку. Сердце у всех стучит быстрее, глаза горят, на лицах радостная улыбка.
   Приземляет АНТ-25 Чкалов. Пробег у нашей машины порядочный, тормозов нет. Поэтому надо терпеливо ждать остановки самолета. Дюралевые листы обшивки и боков похрустывают, как косточки. Мотор на малом газу работает тихо-тихо. Наконец самолет останавливается. Перелет окончен.
   Я и Георгий выпрыгиваем на землю, чтобы легче было рулить. Сейчас подъедет или подбежит техник с колодкой под колеса, без чего самолет не может развернуться.
   Около здания поста управления на границе аэродрома видим много рядов встречающих нас людей. Но что это? От ворот аэродрома отделяются легковые автомобили. Они быстро движутся по летному полю и направляются к севшему самолету. Вот первая из них останавливается рядом с самолетом, открываются дверцы, и выходит Орджоникидзе, затем Ворошилов, Сталин.
   Валерий в это время еще стоял на крыле самолета. Машу ему рукой и кричу:
   - Спрыгивай!
   Увидев приехавших и в спешке не нащупав ногой стремянки, он скатывается по красной полированной обшивке крыла на землю. Поправив свою короткую куртку, крупными шагами, почти бегом, идет рапортовать об окончании маршрута членам Политбюро.
   Весело и дружески улыбнувшись, Сталин широко раскинул руки и крепко обнял Чкалова.
   Мы идем к трибунам. Среди встречающих наши близкие.
   Митинг открывает Серго Орджоникидзе, и после поздравительных речей говорит Чкалов.
   - Мне здесь хочется сказать, - громко разносится его голос, - что нас не три человека, а нас тысячи человек, которые также могут выполнить любой маршрут по заданию Родины.
   Его слушают, одобряют пришедшие на митинг летчики, инженеры, техники, радисты научно-испытательного института, в котором Валерий работал несколько лет. А потом нас везут в Москву в автомашинах, украшенных гирляндами цветов. В городе экипаж приветствуют тысячи москвичей. Словно снег, с крыш, балконов, из окон летят навстречу нам приветственные листовки.
   В Наркомате тяжелой промышленности на площади Ногина мы - гости Серго Орджоникидзе. Накрыты столы. С нами наши семьи, работники наркоматов, корреспонденты. Все поздравляют и слушают наши бесхитростные рассказы о трудностях законченного полета.
   Через несколько дней Председатель ВЦИК СССР Михаил Иванович Калинин вручил нам грамоты о присвоении высокого звания Героя Советского Союза. Чкалов поблагодарил Всесоюзного старосту и от имени экипажа обещал приумножить достижения. Мы понимали: высшая награда Родины накладывает на нас новые обязательства.
   И когда руководители партии и правительства в Кремле, в Георгиевском зале, чествовали экипаж по случаю завершения дальнего полета, Чкалов сказал:
   - За великую награду, за такую высокую, оценку разрешите нам повторить дальний беспосадочный полет.
   Мы уже думали о перелете через Северный полюс в Америку...
   В сентябре нам был предоставлен отдых на юге. Поехали мы туда с женами.
   И вот в один из дней, когда уже заканчивался нага отпуск, раздался телефонный звонок. Вызвали Чкалова. После короткого разговора Валерий сообщил нам:
   - Сегодня в четыре часа дня мы приглашены в гости. - И, сделав паузу, добавил: - К товарищу Сталину...
   Собрались мы значительно раньше, чем было нужно. Однако в последний момент все же чуть было не опоздали, так как у нашего командира "заел" крахмальный воротничок, и он никак не мог его приладить.
   Наконец Чкалов махнул на воротничок рукой, надел косоворотку и бросился нас догонять.
   Чем ближе мы подъезжали к даче, где отдыхал Сталин, тем больше росло наше волнение. К нашему вполне понятному волнению примешивалось и другое. Каждый из нас надеялся, что, может быть, удастся урвать минуту и еще раз повторить Сталину нашу просьбу - разрешить перелет в Америку...
   Сталин встретил нас в саду. С ним был А. А. Жданов.
   - Ну, походите кругом и посмотрите, что здесь насажено, - предложил он и пошел вместе с нами.
   Гуляя по саду, мы обратили внимание на незнакомую нам породу деревьев.
   - Это эвкалипт - очень ценное дерево. - Сталин сорвал несколько листьев, растер пальцем на ладони и дал нам понюхать. Запах, напоминающий запах скипидара, защекотал ноздри.
   Мы заметили, что около дачи растет какая-то сосна в длинной пахучей хвоей.
   - Здесь раньше рос дуб, но он был чем-то болен, и мы решили его заменить сосной. Узнав об этом, агрономы и садоводы стали уверять, что сосна здесь расти не будет, но мы все-таки решили попробовать, и, как видите, сосна растет, и даже очень хорошо.
   - Видно, товарищ Сталин, - сказал Чкалов, - всякое дело можно выполнить, если к нему руку приложить.
   - Да, верно, только не нужно унывать при неудачах. Если не выходит, надо второй раз попытаться. Если прямо нельзя взять, надо со стороны обойти...
   Жданов оказался знатоком сельского хозяйства и метеорологии. Он объяснил, что внизу, у подножия холма, ночью бывает холодней, потому что наступает инверсия - обратный ненормальный ход температуры, когда она повышается с высотой. После упоминания инверсии разговор как-то естественно перешел на авиационные темы. Сталин хорошо знал, что на больших высотах летчики страдают от холода. Он начал сетовать на то, что авиационные люди мало занимаются вопросами обогрева кабин и электрически обогреваемой одежды. Попутно упомянул, что напрасно летчики рискуют и не пользуются парашютом даже в тех случаях, когда положение становится явно угрожающим.
   - Вот недавно был случай. Один из наших самолетов потерпел аварию в воздухе. На нем было четыре человека. Трое выпрыгнули, а один остался на самолете и погиб. Когда мы вызвали тех, которые благополучно спустились на парашютах, и стали расспрашивать, как это все произошло, то один из летчиков, докладывая, стал извиняться, что он принужден был выпрыгнуть с парашютом. Он считал себя в этом виноватым. Какая у вас, летчиков, ломаная психология. Мы его хотели наградить за то, что он выпрыгнул с парашютом, а он стал доказывать нам, что виноват.
   Наступила темнота, и нас пригласили в столовую. Чкалов по пути завел разговор о событиях чв Испании и стал просить у Сталина, чтобы его послали туда добровольцем. Ведь все признают, что он мастерски владеет самолетом, сколько знает таких пилотажных фигур, которые не предусмотрены ни одним наставлением. Он осмотрителен, внимателен в воздухе - наверняка заметит противника первым и атакует. Сколько стрельб, бомбометаний и учебных воздушных боев закалили его энергию для того, чтобы неизменно выходить победителем. Почему же не поехать добровольцем в Испанию? В боях за республику он показал бы фашистам, где раки зимуют!..
   Сталин слушал Чкалова с явным сочувствием и ответил, что для него есть другое задание: в конце 1936 года предстоит перегнать самолет АНТ-25 во Францию на Международную авиационную выставку и там демонстрировать его посетителям. Пусть европейцы подивятся результатам советской авиационной промышленности.
   Постепенно разговор перешел на тему дня - о полете нашего экипажа из Москвы на остров Удд. Чкалов посчитал, что наступило удобное время поговорить о дальнейших делах. Он встал и в обстоятельной форме, обоснованно изложил Сталину просьбу разрешить нам в будущем году беспосадочный полет через Северный полюс в Америку. Видимо, Сталин и сам в душе этому сочувствовал, выслушал Чкалова внимательно. Но как-то по-дружески стал отговаривать и не соглашаться, ссылаясь на то, что самолет одномоторный и что мы не знаем, какую погоду встретит экипаж в центре Арктики.
   Тогда Чкалов, ища поддержки у своих товарищей, торжественно и проникновенно обратился к нам:
   - Саша, Егор! Давайте попросим хозяина еще раз!
   Мы встали и хором поддержали просьбу. Но Сталин ее отклонил.
   Здесь меня осенила мысль. Сталин упирает на то, что мы не будем знать погоду в центре Арктики. Но мы уже тайком знали, что Главсевмориуть будет готовить экспедицию на самолетах для высадки полярной станции на Северном полюсе. Вот тогда-то информация о погоде будет обеспечена.
   И я обратился к Сталину:
   - Мы знаем, Иосиф Виссарионович, что полярники готовят высадку станции на Северном полюсе. Можно ли надеяться, что после .этого нам будет дано разрешение на полет в Америку?
   Сталин помолчал, а затем неожиданно для нас сказал:
   - Мне об этой экспедиции ничего не известно...
   Наступила минута прощания, и тогда я подошел к Сталину и попросил его написать в мой блокнот хотя бы два слова. Он заметил, что сейчас уже поздно, все устали, и обещал удовлетворить мою просьбу завтра.
   Мы уехали.
   Я, конечно, никогда не думал, что Сталин запомнит свое обещание. Каково же было мое удивление, когда на следующий день я получил фотографию с надписью: "т. Белякову на память. И. Сталин".
   Глава седьмая.
   Через полюс в Америку
   После отдыха Чкалов и Байдуков вернулись к своей прежней работе заводских летчиков-испытателей. Я продолжал выполнять обязанности флаг-штурмана соединения тяжелой авиации, и, когда Валерий подготовил самолет АНТ-25 к Международной выставке, мы взяли курс на Францию.
   Погода стояла плохая - осенне-зимняя. Первую посадку нам предстояло сделать в Кенигсберге, главном городе Восточной Пруссии. Это гитлеровские власти поставили условие: посадка в Кенигсберге для таможенного досмотра и на обратном пути - в Кельне.
   В Кенигсберге экипаж встретил наш советский консул, На стеклянных дверях отеля, куда мы заехали с ним, выпуклыми буквами было написано: "Евреи для отеля нежелательны".
   - Саша, что там написано? - спросил Валерий.
   Я перевел. Товарищи мои задумались над гримасами капиталистического мира.
   В Париже мы сели на аэродроме Ле Бурже. Аэродром этот весьма скромных размеров, неправильной трапециевидной формы. Там обзавелись прекрасно изданным авиационным справочником с описаниями всех видов аэродромов Европы и многих других стран, в том числе французских и английских колоний. Вскоре прибывшие за нами представители посольства объяснили, что самолет наш будет разобран и перевезен по частям в авиационный салон выставки.
   Мы размещаемся в гостинице на берегу Сены. Теперь ежедневно с утра являемся в павильон, рассказываем посетителям выставки о нашем отечественном самолете АНТ-25, осматриваем машины других стран. Наша авиационная промышленность выставила еще несколько новых самолетов, которые Чкалову были уже хорошо знакомы. Поэтому он с жаром окунулся в изучение иностранных самолетов, их оборудования и наземной техники, выставленной в салоне. Особенно широко была представлена промышленность Франции.
   Я и Георгий подробно ознакомились с аэродромным оборудованием, оснащением воздушных линий. Были интересные новинки; резиновый антиобледенитель на кромку крыла самолета, вождение самолетов по линиям (радиогидаж) с помощью наземных радиопеленгаторов, радиосистема захода на посадку в сложных метеоусловиях в плохой видимости и многое другое. Мне представилась возможность поупражняться в разговорном французском языке, что меня очень радовало.
   В свободное время осматриваем Париж, его предместья. Побывали у Стены коммунаров, видели богатейшие сокровища Лувра, гробницу Наполеона, Эйфелеву башню, собор Парижской богоматери. На выставке мы познакомились с пресс-атташе посольства А. А. Игнатьевым. Бывший граф жил во Франции с 1916 года, но тосковал по России. Он все-таки вернулся на родину и долго работал в системе военных академий. Многие знают А. А. Игнатьева по его книге "50 лет в строю".
   Для практического ознакомления с радиогидажем самолетов на французских воздушных линиях мы слетали на самолете фирмы "Эр Франс" из Парижа в Марсель и обратно. И когда выставка закрылась, наш АНТ-25 снова перевезли на аэродром, собрали и подготовили для обратного полета через Германию в Москву.