Страница:
Он прошел мыс Уотерборо примерно на тридцати узлах, сбавил ход, чтобы не трясти драгоценный ящик, пересекая волны от больших лодок, которые входили в пролив Уоч-Хилл и выходили из него, снова ударил по рычагу газа и включил наддув, направившись к Напатри – стрелка спидометра дрожала на делении около шестидесяти узлов.
Если сегодня на испытаниях и завтра на переговорах все пройдет успешно, он сможет пополнить свои перспективы кучей нулей и сказать парням в «Пиломатериалах Уотерборо», чтобы они поискали другого фраера торговать фанерой и раскрашивать лодки для городских пижонов. Раз Брайана устраивает необременительная и малодоходная «халтура» – это его дело, все здешние корпорации готовы платить братьям за нее; хотя заставь Бака спорить, он поставил бы на то, что Брайан предпочтет зарабатывать жалкие центы на заправочной станции у шоссе.
Волнение оставалось незначительным. Не сбавляя скорости, Бак обогнул Напатри и повернул на юго-восток, рассчитывая пройти между двумя горбами островов Блок и Оспри.
– Куда идем? – прокричал Брайан сквозь вой двигателя.
– К «Элен Джей».
– Далеко.
– У тебя есть предложение получше?
– Не-а, – ответил Брайан, наклоняясь к холодильнику. – Глотну пивка.
– Потом, Брайан. Нам нужно поработать, и головой – тоже.
– Ну тебя к черту, Баки... – Брайан сел на место. Брайан был прав: до обломков старой шхуны «Элен Джей» путь неблизок, но ближе приличных обломков для видеосъемок не оказалось. Шхуна лежала неглубоко, так что хорошее освещение гарантировалось, и повреждена несильно – будет отлично смотреться. Баку требовался образцовый набор условий для демонстрационного фильма, который он намеревался показать толстым «папочкам» из Орегона. Конечно, он мог бы отснять испытания где-нибудь в плавательном бассейне, но это выглядело бы гораздо скромнее, во всяком случае, для того чтобы произвести впечатление на высоколобых технократов с пухлыми чековыми книжками. Презентация – это все, имеет значение каждая мелочь, а главное, что умел Бак Беллами, – учитывать детали.
– Глянь сюда, – произнес Брайан, указывая за правый борт.
Бак посмотрел и увидел большой желтый буй с какой-то надписью на нем.
– Ну и что? Просто буй.
– Никогда не видел похожего. Интересно, над чем он.
– Нет времени смотреть, Брайан. Мы потеряли кучу времени.
– Возможно, лодка, – задумчиво отметил Брайан. – На прошлой неделе был шторм, может, кто-то потерял лодку, выставил буй, чтобы подобрать с баржи... Можно сделать милые кадры.
– Раскатал губу, – проворчал Бак.
Но когда они проходили мимо буя, подумал: «Почему бы не взглянуть? Всего пять минут, и если это лодка, только что утонувшая лодка, пять минут сэкономят мне два часа». Он сбросил газ и положил катер в крутой разворот.
– Толково, – хмыкнул он. – Ты, Брайан, соображаешь.
– Могу, Баки, когда подумаю сообразить, – просиял Брайан.
Он свесился с носа, ухватился за буй и вытащил его на борт, напрягаясь под весом сматываемого провода.
– Силовой кабель, – пояснил Бак.
– И что значит «О.I.»?
– Какая разница? Что-то внизу есть. Надевай баллоны и взгляни, а я пока послежу за машиной.
– Точно, я посмотрю.
– Но только посмотри, Брайан. Вниз и вверх, и все. Я не хочу, чтобы ты высосал банку воздуха, копаясь вокруг ловушки на омаров.
– Рикошетирующее погружение. Я люблю рикошетирующие погружения.
– И они у тебя неплохо идут, – заметил Бак. Может быть, похвала сделает то, что не могут сделать выговоры.
– Ты чертовски прав.
Брайан накинул сбрую акваланга на свою футболку и застегнул пояс, на котором у него всегда висел десятифунтовый свинцовый груз. Потом стал пристегивать к голени нож в ножнах.
– Думаешь, тебя съест какое-нибудь чудовище? – улыбаясь, спросил Бак.
– Никогда не известно, Баки, и это – факт.
Брайан натянул ласты, плюнул в маску и прополоскал ее в море. Затем уселся на борту, сдвинул маску на лицо, взял в рот загубник и спиной вперед выбросился в воду.
Бак наблюдал, как Брайан промыл маску и, выбрасывая облака пузырьков, начал погружаться в серо-зеленую мглу. Потом он открыл обитый ящик, угнездившийся рядом с капитанской консолью.
В ящике, в упаковке из пенополистирола, лежали два шлема. Они напоминали шлемы космических скафандров и были снабжены дыхательной аппаратурой, микрофоном и наушниками. На затылке каждого шлема, прикрепленная лентой, помещалась небольшая коробка в резиновом покрытии, размером с пачку сигарет. Именно в этой коробке заключалось будущее Бака.
Бак изобрел недорогую, компактную и автономную систему связи под водой. Это было не первое устройство, позволяющее ныряльщикам разговаривать друг с другом при погружении, – Бак не питал иллюзий на сей счет, – но все известные системы имели два крупных недостатка: переговоры приходилось вести через приемопередающее устройство на поверхности, через лодку или специальную платформу, и стоила такая аппаратура несколько тысяч долларов, что ограничивало ее применение в коммерческих или научных целях. С помощью системы Бака двое или трое ныряльщиков, так же, впрочем, как пятеро или десятеро, могли прямо обращаться друг к другу, как на селекторном совещании, а себестоимость должна была составить меньше двухсот долларов за один прибор. Спортсмен-подводник в среднем тратит на снаряжение более тысячи, поэтому еще две сотни – особенно на нечто столь необычное, привлекательное и способное в определенных случаях спасти жизнь – становились мелочью.
Бак так много раз проверял свои выкладки, что теперь числа были словно выжжены в мозгу: только в Штатах, по оценке, насчитывалось четыре миллиона аквалангистов; при серийном производстве себестоимость системы составит половину теперешней, плюс еще пятьдесят зеленых на распространение и рекламу. Если его фирма будет достаточно агрессивна на рынке, то есть реализует изделия за двести процентов себестоимости и продаст их четверти американских подводников, а Бак как создатель получит десять процентов с оборота, то он будет выглядеть на тридцать миллионов долларов.
И все благодаря случайному открытию... Нет, неправда, после десяти лет возни с видео– и аудиотехникой в отцовском гараже Бак не верил в случайность. Но в любом случае, все сводилось к отысканию нового сочетания проводов, транзисторов и реле.
Все, что требовалось теперь, – сделать для тех парней, которые летели из Орегона, приличный трехминутный фильм с совершенной записью непринужденных переговоров между ним и Брайаном в открытом море на расстоянии пятидесяти или ста футов. А если и это ребят не убедит – что ж, он выйдет сюда с ними, и пусть пробуют сами. Вот еще замечательное достоинство новой системы: она настолько проста, что ею может пользоваться любой. Даже его брат.
– Баки! – Брайан вылетел из воды и ухватился за низкий фальшборт на корме лодки. – Там внизу гроб!
Несколько мгновений Бак осмысливал сказанное братом, потом отрезал:
– Не вешай лапшу на уши, Брайан... Двинули дальше.
– Клянусь тебе! Либо гроб, либо сундук с сокровищами. Спустись посмотреть.
– Брайан... Мы здесь ныряли тысячу раз. Тут есть старые рыбачьи лодки, обломки автомашин, баржа, гора бочек и «Элен Джей». И никаких долбаных гробов! Никаких сундуков с сокровищами. Потом, ты и наверху-то никогда не видел сундуков с сокровищами, так откуда ты знаешь...
– А тут есть. Баки. И здоровый... Сделан, похоже, из бронзы.
Брайан был медлителен, но избытком воображения не отличался – он никогда ничего не выдумывал. Если внизу лежал большой сундук с каким-то содержимым...
– Может быть, этот шторм... – задумчиво проговорил Бак.
– Я тоже так подумал. Вероятно, он его вытащил. Бак протянул руку и помог Брайану подняться на борт.
– Давай посмотрим, – предложил он.
Бак подготовил шлемы, подключил систему Брайана и напомнил ему, как промывать маску. Затем поместил в футляр видеокамеру, прикрепил штатив с двумя 250-ваттными лампами – для страховки, если в воде окажется недостаточно светло, либо просто для дополнительной подсветки – и присоединил к собственному шлему. Несколько кадров Бак истратил, снимая себя с Брайаном в лодке, потом посмотрел отснятое через видеоискатель, чтобы убедиться, что все работает нормально. Картинка получилась отличной, звук – превосходным.
Они сели на борта лодки, а затем, по взмаху, попадали в воду.
Бак спускался первым, работая ластами так усердно, как только мог, и придерживаясь за кабель свободной рукой. Вода была темная, и в какое-то мгновение Бак ощутил себя подвешенным в зеленом тумане, не в состоянии разглядеть ни поверхность, ни дно. Сжав кабель, он прекратил погружение.
– Ты проверил глубину? – Слова Бака гулко отдавались в шлеме.
– Я до конца не опускался, – ответил Брайан, находившийся на несколько футов выше по кабелю. – Просто погружался, пока как следует не разглядел.
Бак слышал каждое слово Брайана так отчетливо, словно они с братом стояли рядом на открытом воздухе.
– Ну разве не сказка, как эта штука звучит? – спросил он.
– Сейчас ты на пятидесяти, – отозвался Брайан. – Спустись еще на десять футов, ну, может, на двадцать.
Бак сделал выдох и заработал ногами, держа камеру перед собой.
Сначала он увидел только какую-то желто-зеленую кляксу в зеленой мгле; при сближении пятно обрело форму правильного прямоугольника, по крайней мере восьми, если не десяти, футов длиной, примерно четырех в ширину и четырех – в высоту. Оказавшись в десяти футах над ним, Бак поймал прямоугольник в рамку видоискателя, включил подсветку и медленно сделал круг, снимая в движении.
Он услышал слова Брайана:
– Если они выставили буй, должно быть, что-то стоящее.
– Они не выставили буй, просто зацепились. Видишь – снизу торчит какой-то датчик, между скалой и этой штуковиной. – Бак подплыл ближе. – Думаю, они даже не знают, на что наткнулись.
– Тогда это действительно может быть что-то стоящее.
– Может... А может – кусок дерьма. Просто бронзовый ящик, который кто-то выбросил за борт.
– Зачем? Бронзу можно неплохо продать.
– Затем, что люди – кретины, – заметил Бак. – В любом случае, пока не откроем – не узнаем.
– Ты хочешь открыть его?
– Подумай о пленке, Брайан. Если даже ребята из Орегона нас пошлют, у нас будет пленка. Первые парни, открывающие давно потерянный бронзовый ящик. Точно тебе говорю, мы можем ее продать в «Новости своими глазами» за... Кто знает, сколько удастся заработать?
– А если там труп? Это будет не...
– Нет там трупа, разве только самого Кинг-Конга. Посмотри, какие у этой чертовой штуковины размеры. Она, должно быть, свалилась с парохода, может, действительно что-то ценное, иначе зачем хранить в бронзовом контейнере. – Бак выключил камеру и медленно опустился на песчаное дно. Он устроился поудобней, проверил подсветку и фокусировку объектива. – Хорошо, Брайан, опускайся и сядь на него – я тебя сниму, чтобы было видно, какой он здоровый.
– Не знаю...
Бак медленно работал ластами, чтобы удержаться в положении на шесть или восемь футов выше ящика.
– Давай, Брайан... Или ты не хочешь прославиться?
14
15
16
Если сегодня на испытаниях и завтра на переговорах все пройдет успешно, он сможет пополнить свои перспективы кучей нулей и сказать парням в «Пиломатериалах Уотерборо», чтобы они поискали другого фраера торговать фанерой и раскрашивать лодки для городских пижонов. Раз Брайана устраивает необременительная и малодоходная «халтура» – это его дело, все здешние корпорации готовы платить братьям за нее; хотя заставь Бака спорить, он поставил бы на то, что Брайан предпочтет зарабатывать жалкие центы на заправочной станции у шоссе.
Волнение оставалось незначительным. Не сбавляя скорости, Бак обогнул Напатри и повернул на юго-восток, рассчитывая пройти между двумя горбами островов Блок и Оспри.
– Куда идем? – прокричал Брайан сквозь вой двигателя.
– К «Элен Джей».
– Далеко.
– У тебя есть предложение получше?
– Не-а, – ответил Брайан, наклоняясь к холодильнику. – Глотну пивка.
– Потом, Брайан. Нам нужно поработать, и головой – тоже.
– Ну тебя к черту, Баки... – Брайан сел на место. Брайан был прав: до обломков старой шхуны «Элен Джей» путь неблизок, но ближе приличных обломков для видеосъемок не оказалось. Шхуна лежала неглубоко, так что хорошее освещение гарантировалось, и повреждена несильно – будет отлично смотреться. Баку требовался образцовый набор условий для демонстрационного фильма, который он намеревался показать толстым «папочкам» из Орегона. Конечно, он мог бы отснять испытания где-нибудь в плавательном бассейне, но это выглядело бы гораздо скромнее, во всяком случае, для того чтобы произвести впечатление на высоколобых технократов с пухлыми чековыми книжками. Презентация – это все, имеет значение каждая мелочь, а главное, что умел Бак Беллами, – учитывать детали.
– Глянь сюда, – произнес Брайан, указывая за правый борт.
Бак посмотрел и увидел большой желтый буй с какой-то надписью на нем.
– Ну и что? Просто буй.
– Никогда не видел похожего. Интересно, над чем он.
– Нет времени смотреть, Брайан. Мы потеряли кучу времени.
– Возможно, лодка, – задумчиво отметил Брайан. – На прошлой неделе был шторм, может, кто-то потерял лодку, выставил буй, чтобы подобрать с баржи... Можно сделать милые кадры.
– Раскатал губу, – проворчал Бак.
Но когда они проходили мимо буя, подумал: «Почему бы не взглянуть? Всего пять минут, и если это лодка, только что утонувшая лодка, пять минут сэкономят мне два часа». Он сбросил газ и положил катер в крутой разворот.
– Толково, – хмыкнул он. – Ты, Брайан, соображаешь.
– Могу, Баки, когда подумаю сообразить, – просиял Брайан.
Он свесился с носа, ухватился за буй и вытащил его на борт, напрягаясь под весом сматываемого провода.
– Силовой кабель, – пояснил Бак.
– И что значит «О.I.»?
– Какая разница? Что-то внизу есть. Надевай баллоны и взгляни, а я пока послежу за машиной.
– Точно, я посмотрю.
– Но только посмотри, Брайан. Вниз и вверх, и все. Я не хочу, чтобы ты высосал банку воздуха, копаясь вокруг ловушки на омаров.
– Рикошетирующее погружение. Я люблю рикошетирующие погружения.
– И они у тебя неплохо идут, – заметил Бак. Может быть, похвала сделает то, что не могут сделать выговоры.
– Ты чертовски прав.
Брайан накинул сбрую акваланга на свою футболку и застегнул пояс, на котором у него всегда висел десятифунтовый свинцовый груз. Потом стал пристегивать к голени нож в ножнах.
– Думаешь, тебя съест какое-нибудь чудовище? – улыбаясь, спросил Бак.
– Никогда не известно, Баки, и это – факт.
Брайан натянул ласты, плюнул в маску и прополоскал ее в море. Затем уселся на борту, сдвинул маску на лицо, взял в рот загубник и спиной вперед выбросился в воду.
Бак наблюдал, как Брайан промыл маску и, выбрасывая облака пузырьков, начал погружаться в серо-зеленую мглу. Потом он открыл обитый ящик, угнездившийся рядом с капитанской консолью.
В ящике, в упаковке из пенополистирола, лежали два шлема. Они напоминали шлемы космических скафандров и были снабжены дыхательной аппаратурой, микрофоном и наушниками. На затылке каждого шлема, прикрепленная лентой, помещалась небольшая коробка в резиновом покрытии, размером с пачку сигарет. Именно в этой коробке заключалось будущее Бака.
Бак изобрел недорогую, компактную и автономную систему связи под водой. Это было не первое устройство, позволяющее ныряльщикам разговаривать друг с другом при погружении, – Бак не питал иллюзий на сей счет, – но все известные системы имели два крупных недостатка: переговоры приходилось вести через приемопередающее устройство на поверхности, через лодку или специальную платформу, и стоила такая аппаратура несколько тысяч долларов, что ограничивало ее применение в коммерческих или научных целях. С помощью системы Бака двое или трое ныряльщиков, так же, впрочем, как пятеро или десятеро, могли прямо обращаться друг к другу, как на селекторном совещании, а себестоимость должна была составить меньше двухсот долларов за один прибор. Спортсмен-подводник в среднем тратит на снаряжение более тысячи, поэтому еще две сотни – особенно на нечто столь необычное, привлекательное и способное в определенных случаях спасти жизнь – становились мелочью.
Бак так много раз проверял свои выкладки, что теперь числа были словно выжжены в мозгу: только в Штатах, по оценке, насчитывалось четыре миллиона аквалангистов; при серийном производстве себестоимость системы составит половину теперешней, плюс еще пятьдесят зеленых на распространение и рекламу. Если его фирма будет достаточно агрессивна на рынке, то есть реализует изделия за двести процентов себестоимости и продаст их четверти американских подводников, а Бак как создатель получит десять процентов с оборота, то он будет выглядеть на тридцать миллионов долларов.
И все благодаря случайному открытию... Нет, неправда, после десяти лет возни с видео– и аудиотехникой в отцовском гараже Бак не верил в случайность. Но в любом случае, все сводилось к отысканию нового сочетания проводов, транзисторов и реле.
Все, что требовалось теперь, – сделать для тех парней, которые летели из Орегона, приличный трехминутный фильм с совершенной записью непринужденных переговоров между ним и Брайаном в открытом море на расстоянии пятидесяти или ста футов. А если и это ребят не убедит – что ж, он выйдет сюда с ними, и пусть пробуют сами. Вот еще замечательное достоинство новой системы: она настолько проста, что ею может пользоваться любой. Даже его брат.
– Баки! – Брайан вылетел из воды и ухватился за низкий фальшборт на корме лодки. – Там внизу гроб!
Несколько мгновений Бак осмысливал сказанное братом, потом отрезал:
– Не вешай лапшу на уши, Брайан... Двинули дальше.
– Клянусь тебе! Либо гроб, либо сундук с сокровищами. Спустись посмотреть.
– Брайан... Мы здесь ныряли тысячу раз. Тут есть старые рыбачьи лодки, обломки автомашин, баржа, гора бочек и «Элен Джей». И никаких долбаных гробов! Никаких сундуков с сокровищами. Потом, ты и наверху-то никогда не видел сундуков с сокровищами, так откуда ты знаешь...
– А тут есть. Баки. И здоровый... Сделан, похоже, из бронзы.
Брайан был медлителен, но избытком воображения не отличался – он никогда ничего не выдумывал. Если внизу лежал большой сундук с каким-то содержимым...
– Может быть, этот шторм... – задумчиво проговорил Бак.
– Я тоже так подумал. Вероятно, он его вытащил. Бак протянул руку и помог Брайану подняться на борт.
– Давай посмотрим, – предложил он.
Бак подготовил шлемы, подключил систему Брайана и напомнил ему, как промывать маску. Затем поместил в футляр видеокамеру, прикрепил штатив с двумя 250-ваттными лампами – для страховки, если в воде окажется недостаточно светло, либо просто для дополнительной подсветки – и присоединил к собственному шлему. Несколько кадров Бак истратил, снимая себя с Брайаном в лодке, потом посмотрел отснятое через видеоискатель, чтобы убедиться, что все работает нормально. Картинка получилась отличной, звук – превосходным.
Они сели на борта лодки, а затем, по взмаху, попадали в воду.
Бак спускался первым, работая ластами так усердно, как только мог, и придерживаясь за кабель свободной рукой. Вода была темная, и в какое-то мгновение Бак ощутил себя подвешенным в зеленом тумане, не в состоянии разглядеть ни поверхность, ни дно. Сжав кабель, он прекратил погружение.
– Ты проверил глубину? – Слова Бака гулко отдавались в шлеме.
– Я до конца не опускался, – ответил Брайан, находившийся на несколько футов выше по кабелю. – Просто погружался, пока как следует не разглядел.
Бак слышал каждое слово Брайана так отчетливо, словно они с братом стояли рядом на открытом воздухе.
– Ну разве не сказка, как эта штука звучит? – спросил он.
– Сейчас ты на пятидесяти, – отозвался Брайан. – Спустись еще на десять футов, ну, может, на двадцать.
Бак сделал выдох и заработал ногами, держа камеру перед собой.
Сначала он увидел только какую-то желто-зеленую кляксу в зеленой мгле; при сближении пятно обрело форму правильного прямоугольника, по крайней мере восьми, если не десяти, футов длиной, примерно четырех в ширину и четырех – в высоту. Оказавшись в десяти футах над ним, Бак поймал прямоугольник в рамку видоискателя, включил подсветку и медленно сделал круг, снимая в движении.
Он услышал слова Брайана:
– Если они выставили буй, должно быть, что-то стоящее.
– Они не выставили буй, просто зацепились. Видишь – снизу торчит какой-то датчик, между скалой и этой штуковиной. – Бак подплыл ближе. – Думаю, они даже не знают, на что наткнулись.
– Тогда это действительно может быть что-то стоящее.
– Может... А может – кусок дерьма. Просто бронзовый ящик, который кто-то выбросил за борт.
– Зачем? Бронзу можно неплохо продать.
– Затем, что люди – кретины, – заметил Бак. – В любом случае, пока не откроем – не узнаем.
– Ты хочешь открыть его?
– Подумай о пленке, Брайан. Если даже ребята из Орегона нас пошлют, у нас будет пленка. Первые парни, открывающие давно потерянный бронзовый ящик. Точно тебе говорю, мы можем ее продать в «Новости своими глазами» за... Кто знает, сколько удастся заработать?
– А если там труп? Это будет не...
– Нет там трупа, разве только самого Кинг-Конга. Посмотри, какие у этой чертовой штуковины размеры. Она, должно быть, свалилась с парохода, может, действительно что-то ценное, иначе зачем хранить в бронзовом контейнере. – Бак выключил камеру и медленно опустился на песчаное дно. Он устроился поудобней, проверил подсветку и фокусировку объектива. – Хорошо, Брайан, опускайся и сядь на него – я тебя сниму, чтобы было видно, какой он здоровый.
– Не знаю...
Бак медленно работал ластами, чтобы удержаться в положении на шесть или восемь футов выше ящика.
– Давай, Брайан... Или ты не хочешь прославиться?
14
Давление в закрытом ящике оставалось постоянным, но в окружающем электромагнитном поле что-то переменилось. Существо это чувствовало. Рядом была жизнь – немалого размера и веса.
Потом раздался звук – хотя существо различало его не как звук, а только как ничтожное сжатие барабанных перепонок по бокам головы.
Потом звук прекратился.
Существо зверски проголодалось. Когда оно израсходовало все питательные вещества, получаемые из еды, добытой в чуждом, угрожающем внешнем мире, пришлось покинуть контейнер и начать охоту.
Оказалось, что еды поблизости не было. Существо всплыло в поисках бессчетных мелких животных, которых привыкло есть, но не нашло их. Озадаченное, существо плавало вверх и вниз водяного столба, отыскивая что-нибудь живое – любую жизнь, пригодную в пищу.
Существо видело живых тварей, но они оказались слишком быстры, осторожны и увертливы. Раз или два оно начинало преследование, однако поймать их не смогло.
Все более отчаиваясь, существо под воздействием сигналов, воспринимавшихся им лишь как знак потребности, отплыло чуть дальше от контейнера.
Оно нашло немного еды, едва хватившей на поддержание жизни.
Над ним появилось вдруг какое-то маленькое животное, бьющееся в страхе; существо схватило его, утащило вниз и сожрало, собирая неудобоваримые части – мех и хрящи – в углу рта, как жвачку, а затем выплевывая.
Потом появилось животное побольше, размером почти с само существо, не поблизости, а на поверхности волы: существо схватило его снизу, утопило и попыталось съесть. Но животное оказалось слишком крупным, чтобы сделать это сразу, и несъеденная часть уплыла. Существо преследовало остатки туши, пока волна не выбросила их из воды, за пределы досягаемости.
Потом еще что-то живое, медленное и неуклюжее, свалилось в воду в пределах досягаемости, но ускользнуло.
Заложенная программа сообщила существу, что вскоре ему придется охотиться, и успешно охотиться, или оно наверняка прекратит свое бытие.
Сейчас оно знало: рядом – нечто живое. Существо должно это съесть.
Потом раздался звук – хотя существо различало его не как звук, а только как ничтожное сжатие барабанных перепонок по бокам головы.
Потом звук прекратился.
Существо зверски проголодалось. Когда оно израсходовало все питательные вещества, получаемые из еды, добытой в чуждом, угрожающем внешнем мире, пришлось покинуть контейнер и начать охоту.
Оказалось, что еды поблизости не было. Существо всплыло в поисках бессчетных мелких животных, которых привыкло есть, но не нашло их. Озадаченное, существо плавало вверх и вниз водяного столба, отыскивая что-нибудь живое – любую жизнь, пригодную в пищу.
Существо видело живых тварей, но они оказались слишком быстры, осторожны и увертливы. Раз или два оно начинало преследование, однако поймать их не смогло.
Все более отчаиваясь, существо под воздействием сигналов, воспринимавшихся им лишь как знак потребности, отплыло чуть дальше от контейнера.
Оно нашло немного еды, едва хватившей на поддержание жизни.
Над ним появилось вдруг какое-то маленькое животное, бьющееся в страхе; существо схватило его, утащило вниз и сожрало, собирая неудобоваримые части – мех и хрящи – в углу рта, как жвачку, а затем выплевывая.
Потом появилось животное побольше, размером почти с само существо, не поблизости, а на поверхности волы: существо схватило его снизу, утопило и попыталось съесть. Но животное оказалось слишком крупным, чтобы сделать это сразу, и несъеденная часть уплыла. Существо преследовало остатки туши, пока волна не выбросила их из воды, за пределы досягаемости.
Потом еще что-то живое, медленное и неуклюжее, свалилось в воду в пределах досягаемости, но ускользнуло.
Заложенная программа сообщила существу, что вскоре ему придется охотиться, и успешно охотиться, или оно наверняка прекратит свое бытие.
Сейчас оно знало: рядом – нечто живое. Существо должно это съесть.
15
– Оседлай ящик как лошадь, – сказал Бак.
– Не могу, он слишком широкий.
– Тогда сядь боком. Позируй. Представь, что снимаешься для «Плейгёрл».
Неуверенно, со страхом, Брайан свесил ноги с контейнера. Чтобы удержать равновесие в подводном течении, одной рукой он ухватился за толстый черный кабель, уходивший к поверхности.
«Он трясется от ужаса, – подумал Бак, глядя на Брайана в видоискатель. – Еще минута, и он рванет к лодке». Чтобы отвлечь брата, Бак задал вопрос:
– Как у тебя с воздухом?
Брайан дотянулся до своего счетчика, поднес к маске:
– Сто пятьдесят. Сколько мы уже здесь?
– В любом случае нам нужно еще десять – пятнадцать минут.
Брайан наклонился над краем контейнера и провел рукой по срезу крышки.
– Как ты собираешься открывать эту штуку? – спросил он. – Нигде не видно никакого замка.
– Будет нужно, поднимемся и возьмем монтировку.
– А если там внутри что-то живое? Образец какой-нибудь.
Бак засмеялся:
– Этот ящик лежит здесь уже, наверное, годы. Что там может быть живым? – Он закончил съемку, выключил камеру и отпустил ее: камера повисла на ремне, застегнутом на запястье. – Ну, поглядим, сможем ли мы разгрызть этот леденчик.
Брайан соскользнул с контейнера на дно, ласты хлопнули по мелкому песку, подняв облако ила. Он увидел, как в облаке что-то взлетело и опустилось в нескольких футах дальше.
– Что это? – осведомился он.
– Что ты там заметил? – спросил Бак, медленно приближаясь к Брайану.
Брайан стал на колени и пошарил рукой по песку, пока не коснулся чего-то твердого. Он поднял предмет и осмотрел.
– Кость, – сказал он.
– Что еще за кость?
Брайан протянул брату кривую кость длиной примерно в пять дюймов.
– Похоже на ребро. Не знаю чье.
– По размеру что-то вроде собаки.
– А что здесь делать собачьей кости?
– Черт ее знает, – ответил Бак. – Посмотрим, нет ли там других.
Он опустился рядом с Брайаном, и они начали копать вместе.
Добыча.
Оно потянулось к кнопке запора, нажало на нее. Крышка начала медленно подниматься.
Бак увидел в пепельно-сером иле что-то темное и потянулся туда. Находка оказалась круглой, черного цвета и твердой, размером примерно со сливу. Он провел по непонятному предмету пальцем в одном направлении, потом в другом.
– Черт побери, Брайан... Шарик из шерсти... Вроде тех, что сблевывают кошки.
Бак поднялся на ноги и шагнул назад.
– Два кадра, Брайан, и пойдем, – произнес он. – Держи кости и шарик. Можешь возвращаться на лодку, если хочешь, а я открою ящик.
Теперь оно оттолкнулось от дна и направилось к одному из углов контейнера.
– Отлично сработано, Брайан, – заметил он, – А теперь улыбнись, как в рекламном ролике.
Ему было видно, как Брайан, стараясь улыбаться, поднял взгляд на камеру.
Внезапно глаза Брайана расширились, он все уронил и закричал.
– Брайан! – воскликнул Бак. – Что за черт!
Существо поднялось со дна и бросилось вперед, работая, как дельфин хвостом, задними конечностями. Короткое расстояние оно преодолело меньше чем за секунду.
Откуда-то из глубины оцепеневшего мозга пришло воспоминание об этих созданиях, что-то знакомое; а с воспоминанием пришло ощущение цели: его задача – убивать их.
При том, что существо было очень голодно, при том, что оно насытилось бы одним, программа требовала убить двоих.
Существо дотянулось до первого и вонзило когти в мягкую плоть.
Брайан не видел, кто схватил брата, но нападающий был большого размера, беловатого цвета и появился откуда-то со стороны бронзового контейнера.
Сквозь мрак он видел серебряные вспышки, раз за разом рвавшие горло Бака, пока голова не повисла на одних костях и сухожилиях.
Брайан начал отползать назад, но потом понял, что безопасность лежит не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости; он оттолкнулся от дна и рванулся вверх, судорожно нащупывая черный кабель в резиновой изоляции, связанный с буем на поверхности. Найдя кабель, Брайан потянулся вдоль него.
Но кабель провис в отливном течении, а вес Брайана только усиливал провисание; вместо того чтобы подтягиваться вверх, он тянул кабель вниз. Освобожденный от напряжения сверху, датчик, который зацепился за контейнер снизу, высвободился и повлекся по песку. Лодка на поверхности теперь дрейфовала, ничем не удерживаемая, таща за собой датчик и Брайана.
Брайан посмотрел вниз и увидел, как тело Бака, все еще кровоточащее, опускается на песок.
Затем нападавший повернулся к Брайану.
У него были глаза – молочно-белые, почти бесцветные.
Существо взвилось с песка подобно ракете. Казалось, оно летит к Брайану.
Все еще работая ногами и подтягиваясь одной рукой, он потянулся за пристегнутым к голени ножом. Пальцы заскребли по резиновому кольцу-застежке, удерживающему нож в ножнах. Оно растянулось, снова сжалось, опять растянулось и соскочило. Брайан выдернул нож из чехла.
Существо продолжало набирать высоту, как дельфин хвостом, двигая ногами, не издавая ни звука, не выпуская пузырьков воздуха. На Брайана нацелились когти – десять когтей, искривленных, как маленькие косы.
Брайан посмотрел вверх – до поверхности оставалось недалеко, он уже видел солнце. Блистающие лучи пронзали зеленую воду.
Потом он глянул вниз: существо находилось под ним. В раскрытом рту лучи света высветили ряды треугольных зубов, засверкавших, как серебряные звезды.
Брайан закричал в шлем:
– Нет!
Но услышать его было некому. Когти вонзились Брайану в щиколотку, раздирая плоть и утаскивая его вниз.
Он поднял нож и не глядя махнул им. Что-то впилось Брайану в запястье, и стальные шипы разрезали ему вены и сухожилия. Нож отлетел в сторону.
Брайан отпустил кабель, чтобы отмахнуться другой рукой, но ее тоже схватили; руки оказались широко разведены, а голова откинута назад.
Он пытался закричать, но едва открыл рот, как что-то, оглушая, ударило в маску.
Потом он ощутил зубы на своем горле.
Последнее, что видел Брайан, – облако его собственной крови, клубящееся в лучах желтого солнца, – оранжевый туман.
Оказавшись на дне, существо потащило добычу к тому месту, где на песке лежал тот, второй, перекатываясь в подводном течении туда и обратно. А затем начало питаться.
Ненадолго лодка села на мель, наскочив на подводный риф, но волной от далекого судна ее мягко подняло, перенесло через скалу и подтолкнуло по направлению к берегу.
– Не могу, он слишком широкий.
– Тогда сядь боком. Позируй. Представь, что снимаешься для «Плейгёрл».
Неуверенно, со страхом, Брайан свесил ноги с контейнера. Чтобы удержать равновесие в подводном течении, одной рукой он ухватился за толстый черный кабель, уходивший к поверхности.
«Он трясется от ужаса, – подумал Бак, глядя на Брайана в видоискатель. – Еще минута, и он рванет к лодке». Чтобы отвлечь брата, Бак задал вопрос:
– Как у тебя с воздухом?
Брайан дотянулся до своего счетчика, поднес к маске:
– Сто пятьдесят. Сколько мы уже здесь?
– В любом случае нам нужно еще десять – пятнадцать минут.
Брайан наклонился над краем контейнера и провел рукой по срезу крышки.
– Как ты собираешься открывать эту штуку? – спросил он. – Нигде не видно никакого замка.
– Будет нужно, поднимемся и возьмем монтировку.
– А если там внутри что-то живое? Образец какой-нибудь.
Бак засмеялся:
– Этот ящик лежит здесь уже, наверное, годы. Что там может быть живым? – Он закончил съемку, выключил камеру и отпустил ее: камера повисла на ремне, застегнутом на запястье. – Ну, поглядим, сможем ли мы разгрызть этот леденчик.
Брайан соскользнул с контейнера на дно, ласты хлопнули по мелкому песку, подняв облако ила. Он увидел, как в облаке что-то взлетело и опустилось в нескольких футах дальше.
– Что это? – осведомился он.
– Что ты там заметил? – спросил Бак, медленно приближаясь к Брайану.
Брайан стал на колени и пошарил рукой по песку, пока не коснулся чего-то твердого. Он поднял предмет и осмотрел.
– Кость, – сказал он.
– Что еще за кость?
Брайан протянул брату кривую кость длиной примерно в пять дюймов.
– Похоже на ребро. Не знаю чье.
– По размеру что-то вроде собаки.
– А что здесь делать собачьей кости?
– Черт ее знает, – ответил Бак. – Посмотрим, нет ли там других.
Он опустился рядом с Брайаном, и они начали копать вместе.
* * *
Существо почувствовало слабые звуки поблизости в песке.Добыча.
Оно потянулось к кнопке запора, нажало на нее. Крышка начала медленно подниматься.
* * *
– Посмотри, – сказал Бак. – Челюсть. Это точно собака, и кто-то ее съел. – Он протянул челюсть, показывая царапины на кости: – Следы зубов.Бак увидел в пепельно-сером иле что-то темное и потянулся туда. Находка оказалась круглой, черного цвета и твердой, размером примерно со сливу. Он провел по непонятному предмету пальцем в одном направлении, потом в другом.
– Черт побери, Брайан... Шарик из шерсти... Вроде тех, что сблевывают кошки.
Бак поднялся на ноги и шагнул назад.
– Два кадра, Брайан, и пойдем, – произнес он. – Держи кости и шарик. Можешь возвращаться на лодку, если хочешь, а я открою ящик.
* * *
Существо выплыло из контейнера и опустилось на песок. Поскольку в теле не имелось воздушных объемов, оно обладало не невесомостью в воде, а отрицательной плавучестью – тонуло. Но поскольку, как у всех его сородичей, более девяноста процентов химического состава тела приходилось на воду, вес его в воде составлял лишь несколько фунтов. Существо могло зависать, почти не затрачивая усилий, а благодаря перепонкам на конечностях очень быстро плавало – практически летело в воде.Теперь оно оттолкнулось от дна и направилось к одному из углов контейнера.
* * *
Бак поймал отличный кадр. Брайан полностью заполнял рамку, стоя на коленях, держа в одной руке пару костей, а в другой – шарик из шерсти; все выглядело очень контрастно на фоне светлого песка. Бак нажал кнопку «Запись».– Отлично сработано, Брайан, – заметил он, – А теперь улыбнись, как в рекламном ролике.
Ему было видно, как Брайан, стараясь улыбаться, поднял взгляд на камеру.
Внезапно глаза Брайана расширились, он все уронил и закричал.
– Брайан! – воскликнул Бак. – Что за черт!
* * *
Животных было два, а не одно. Крупные, медлительные – и близко.Существо поднялось со дна и бросилось вперед, работая, как дельфин хвостом, задними конечностями. Короткое расстояние оно преодолело меньше чем за секунду.
Откуда-то из глубины оцепеневшего мозга пришло воспоминание об этих созданиях, что-то знакомое; а с воспоминанием пришло ощущение цели: его задача – убивать их.
При том, что существо было очень голодно, при том, что оно насытилось бы одним, программа требовала убить двоих.
Существо дотянулось до первого и вонзило когти в мягкую плоть.
* * *
Брайан откинулся на песке назад и, словно парализованный, смотрел, как кровавое облако – темно-зеленое на такой глубине – извергается из сонной артерии Бака. Ноги Бака дернулись, поднимая тучу ила, а руки начали безвольно всплывать.Брайан не видел, кто схватил брата, но нападающий был большого размера, беловатого цвета и появился откуда-то со стороны бронзового контейнера.
Сквозь мрак он видел серебряные вспышки, раз за разом рвавшие горло Бака, пока голова не повисла на одних костях и сухожилиях.
Брайан начал отползать назад, но потом понял, что безопасность лежит не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости; он оттолкнулся от дна и рванулся вверх, судорожно нащупывая черный кабель в резиновой изоляции, связанный с буем на поверхности. Найдя кабель, Брайан потянулся вдоль него.
Но кабель провис в отливном течении, а вес Брайана только усиливал провисание; вместо того чтобы подтягиваться вверх, он тянул кабель вниз. Освобожденный от напряжения сверху, датчик, который зацепился за контейнер снизу, высвободился и повлекся по песку. Лодка на поверхности теперь дрейфовала, ничем не удерживаемая, таща за собой датчик и Брайана.
Брайан посмотрел вниз и увидел, как тело Бака, все еще кровоточащее, опускается на песок.
Затем нападавший повернулся к Брайану.
У него были глаза – молочно-белые, почти бесцветные.
Существо взвилось с песка подобно ракете. Казалось, оно летит к Брайану.
Все еще работая ногами и подтягиваясь одной рукой, он потянулся за пристегнутым к голени ножом. Пальцы заскребли по резиновому кольцу-застежке, удерживающему нож в ножнах. Оно растянулось, снова сжалось, опять растянулось и соскочило. Брайан выдернул нож из чехла.
Существо продолжало набирать высоту, как дельфин хвостом, двигая ногами, не издавая ни звука, не выпуская пузырьков воздуха. На Брайана нацелились когти – десять когтей, искривленных, как маленькие косы.
Брайан посмотрел вверх – до поверхности оставалось недалеко, он уже видел солнце. Блистающие лучи пронзали зеленую воду.
Потом он глянул вниз: существо находилось под ним. В раскрытом рту лучи света высветили ряды треугольных зубов, засверкавших, как серебряные звезды.
Брайан закричал в шлем:
– Нет!
Но услышать его было некому. Когти вонзились Брайану в щиколотку, раздирая плоть и утаскивая его вниз.
Он поднял нож и не глядя махнул им. Что-то впилось Брайану в запястье, и стальные шипы разрезали ему вены и сухожилия. Нож отлетел в сторону.
Брайан отпустил кабель, чтобы отмахнуться другой рукой, но ее тоже схватили; руки оказались широко разведены, а голова откинута назад.
Он пытался закричать, но едва открыл рот, как что-то, оглушая, ударило в маску.
Потом он ощутил зубы на своем горле.
Последнее, что видел Брайан, – облако его собственной крови, клубящееся в лучах желтого солнца, – оранжевый туман.
* * *
Существо почувствовало, что этот зверь мертв. Оно удерживало его когтями и зубами и опускалось с добычей по спирали в медленном танце смерти.Оказавшись на дне, существо потащило добычу к тому месту, где на песке лежал тот, второй, перекатываясь в подводном течении туда и обратно. А затем начало питаться.
* * *
Маленькую лодку на поверхности настигла приливная волна. Лодка быстро перемещалась, беспорядочно вертясь и описывая ленивые круги, потому что ее тормозил тяжелый кабель в резиновой изоляции, свисавший с носа.Ненадолго лодка села на мель, наскочив на подводный риф, но волной от далекого судна ее мягко подняло, перенесло через скалу и подтолкнуло по направлению к берегу.
16
Чейс нацелился носом «Уэйлера» на свободный причал в одном из плавучих доков перед крошечным яхт-клубом на западной окраине городка. Он не состоял членом клуба: не играл в теннис, не гонял под парусом и не носил пастельных тонов брюки с эмблемой-уткой – но знал большинство членов клуба на протяжении десятилетий, со многими из них дружил, и они никогда не отказывали ему в стоянке у крытых причалов клуба.
Вода в этот рассветный час была неподвижна как стекло, словно дневной бриз пока не решил, в каком направлении дуть. Морские птицы еще не вылетели на кормежку, и косяки рыбьей молоди лишь едва рябили поверхность, бесцельно бродя между заякоренных яхт.
Чейс перевел рычаг переключения передач в нейтральное положение, потом повернул ключ зажигания, выключая двигатель; нос лодки бесшумно вошел в док. Макс стоял на баке, готовый оттолкнуться от причала, и Чейс сказал себе: «Не раскрывай рот. Не проси его снова быть осторожным, чтобы пальцы не расплющило между лодкой и причалом: не повторяй ему, чтобы удерживал равновесие и не вывалился за борт». Макс опустился на колени, нагнулся и четко отбился от причала, спрыгнул на настил с носовым фалинем и пришвартовал лодку к кнехту словно профессионал.
Чейс ничего не сказал, когда его сын пришвартовался кормовым фалинем, не поблагодарил Макса и даже не кивнул, отмечая хорошо сделанную работу. Но себя он поздравил, увидев у Макса легкую гордую улыбку, – Саймон понял, что осваивает кое-что не менее трудное, чем наука быть родителем: он учился, когда и как прекращать быть родителем.
Он передал Максу рюкзак и поднялся на причал; они пошли к автостоянке.
В отдалении кричала одинокая чайка, а где-то в городке лаяла собака. Самым громким звуком, который они слышали помимо этих, был шелест покрытой росой травы под ногами.
Затем над верхушками деревьев проплыл размытый звон церковного колокола, отсчитавшего шесть ударов.
– Шесть часов, – произнес Макс, оглядываясь вокруг и словно что-то для себя открывая. – Я никогда еще не вставал раньше шести. Никогда. Во всяком случае, не помню такого.
– В это время суток, – заметил Чейс, – все вокруг новое и чистое. Это – время поверить в удачу.
– Мне нужно было раньше приехать к тебе. – Макс хотел продолжить, заколебался, собрался с духом и спросил: – У тебя трудности с деньгами, да? Можешь даже потерять остров?
– Только не в шесть утра, – улыбнулся Чейс. – В шесть часов утра невозможно беспокоиться о деньгах.
Они вышли к стоянке, и Чейс, опираясь о стену клубного домика, размял икры и бедра, а Макс расстегнул рюкзак и высыпал на тротуар свою амуницию.
В первые дни после приезда Макса Саймон продолжал бегать один, автоматически просыпаясь, как всегда, в пять или в пять тридцать и делая по острову шесть кругов, то есть что-то около двух миль. Он принимал душ, брился, одевался, ел и уже сидел за письменным столом или был занят в лаборатории, когда Макс – в восемь или девять утра – поднимался с постели, хмурый и необщительный до тех пор, пока госпожа Бикслер не насыщала его углеводами и белками.
Вечером накануне Макс без всякого очевидного повода спросил, не может ли он утром присоединиться к отцу.
– Конечно, – ответил Чейс. – А что случилось?
– Я не хочу ничего упустить.
– Что тут упускать? Ты просто бежишь, пыхтишь и отдуваешься.
– А потом отлично себя чувствуешь, да?
– В хорошие дни – да. Получаешь бета-эндорфины и прекрасно себя чувствуешь.
– Тогда я хочу с тобой, – сказал Макс. Чейс не стал отговаривать мальчика; он вдруг понял с невыразимым счастьем, о чем на самом деле говорит Макс: у него есть месяц, чтобы побыть с отцом, и, возможно, не сознавая того, он хочет многое узнать, найти ответы и решить загадки о самом себе. Тридцать дней, чтобы наверстать восемь лет. Как археолог, откапывающий ключи к жизни ушедших народов, Макс решил соскрести многолетние наслоения и выяснить, кто он и откуда такой взялся.
Вода в этот рассветный час была неподвижна как стекло, словно дневной бриз пока не решил, в каком направлении дуть. Морские птицы еще не вылетели на кормежку, и косяки рыбьей молоди лишь едва рябили поверхность, бесцельно бродя между заякоренных яхт.
Чейс перевел рычаг переключения передач в нейтральное положение, потом повернул ключ зажигания, выключая двигатель; нос лодки бесшумно вошел в док. Макс стоял на баке, готовый оттолкнуться от причала, и Чейс сказал себе: «Не раскрывай рот. Не проси его снова быть осторожным, чтобы пальцы не расплющило между лодкой и причалом: не повторяй ему, чтобы удерживал равновесие и не вывалился за борт». Макс опустился на колени, нагнулся и четко отбился от причала, спрыгнул на настил с носовым фалинем и пришвартовал лодку к кнехту словно профессионал.
Чейс ничего не сказал, когда его сын пришвартовался кормовым фалинем, не поблагодарил Макса и даже не кивнул, отмечая хорошо сделанную работу. Но себя он поздравил, увидев у Макса легкую гордую улыбку, – Саймон понял, что осваивает кое-что не менее трудное, чем наука быть родителем: он учился, когда и как прекращать быть родителем.
Он передал Максу рюкзак и поднялся на причал; они пошли к автостоянке.
В отдалении кричала одинокая чайка, а где-то в городке лаяла собака. Самым громким звуком, который они слышали помимо этих, был шелест покрытой росой травы под ногами.
Затем над верхушками деревьев проплыл размытый звон церковного колокола, отсчитавшего шесть ударов.
– Шесть часов, – произнес Макс, оглядываясь вокруг и словно что-то для себя открывая. – Я никогда еще не вставал раньше шести. Никогда. Во всяком случае, не помню такого.
– В это время суток, – заметил Чейс, – все вокруг новое и чистое. Это – время поверить в удачу.
– Мне нужно было раньше приехать к тебе. – Макс хотел продолжить, заколебался, собрался с духом и спросил: – У тебя трудности с деньгами, да? Можешь даже потерять остров?
– Только не в шесть утра, – улыбнулся Чейс. – В шесть часов утра невозможно беспокоиться о деньгах.
Они вышли к стоянке, и Чейс, опираясь о стену клубного домика, размял икры и бедра, а Макс расстегнул рюкзак и высыпал на тротуар свою амуницию.
В первые дни после приезда Макса Саймон продолжал бегать один, автоматически просыпаясь, как всегда, в пять или в пять тридцать и делая по острову шесть кругов, то есть что-то около двух миль. Он принимал душ, брился, одевался, ел и уже сидел за письменным столом или был занят в лаборатории, когда Макс – в восемь или девять утра – поднимался с постели, хмурый и необщительный до тех пор, пока госпожа Бикслер не насыщала его углеводами и белками.
Вечером накануне Макс без всякого очевидного повода спросил, не может ли он утром присоединиться к отцу.
– Конечно, – ответил Чейс. – А что случилось?
– Я не хочу ничего упустить.
– Что тут упускать? Ты просто бежишь, пыхтишь и отдуваешься.
– А потом отлично себя чувствуешь, да?
– В хорошие дни – да. Получаешь бета-эндорфины и прекрасно себя чувствуешь.
– Тогда я хочу с тобой, – сказал Макс. Чейс не стал отговаривать мальчика; он вдруг понял с невыразимым счастьем, о чем на самом деле говорит Макс: у него есть месяц, чтобы побыть с отцом, и, возможно, не сознавая того, он хочет многое узнать, найти ответы и решить загадки о самом себе. Тридцать дней, чтобы наверстать восемь лет. Как археолог, откапывающий ключи к жизни ушедших народов, Макс решил соскрести многолетние наслоения и выяснить, кто он и откуда такой взялся.