Страница:
Когда он уже «готов», красавица приглашает его в Малесерб, там предлагает ему выдвинутые ее близкими условия ее «капитуляции»: сто тысяч экю, земля, титул маркизы и, в довершение всего, письменное обещание жениться… Этот последний момент привел Генриха в раздражение. Он согласился на все остальное, а что касается обещания жениться, то он опасается бесплодного брака. Итак, найден компромисс: обещание жениться будет иметь силу, если через шесть месяцев Генриетта забеременеет и в 1600 году подарит наследника.
Сюлли в своих воспоминаниях замечает, что когда король показал ему роковую бумагу, то он схватил ее и разорвал:
— Ты сумасшедший? — вскричал Генрих.
— Да, — отвечал Сюлли. — Но я не одинок, таких во Франции много.
Тогда, не говоря ни слова, король поднимается в кабинет и пишет точно такое же обещание, затем проходит мимо министра, как будто не замечая его, требует коней и спешит в Малесерб, где на целых три дня запирается в спальне со своей возлюбленной. Необходимо было приступить к «созданию» ребенка.
Действительно, она ждет ребенка. Но голову мадемуазель д'Антраг никогда не увенчает корона Франции. В то время как беременная Генриетта была уже уверена в осуществлении мечты, сильнейшая гроза явилась причиной преждевременных родов, в результате которых на свет появился мертвый мальчик… Впрочем, Сюлли уже подготавливал брак своего короля с Марией Медичи.
Увы, однажды женившись, Генрих никогда не покинет женщину, давшую ему троих детей, но ни на миг не прекращавшую организовывать всяческие заговоры против жизни короля. Государь дважды прощает (а было за что!), но наконец отсылает семейство д'Антраг в Малесерб. Генриетта остается могущественной, но, по ее мнению, недостаточно: в конце концов она сговаривается с королевой, герцогом д'Эперноном и Испанией; результатом этого сближения стал роковой удар Равальяка…
Будучи запятнанным столькими заговорами, теперь Малесерб нуждается в свежем ветерке. В 1719 году владение покупается начальником канцелярии Ламуанеиом, но славу замку принесет его сын Гийом.
Решив носить имя бесконечно любимой им земли, господин де Малесерб, адвокат, советник в парламенте, несколько раз министр, без сомнения является одним из самых честных и благородных людей всего XVIII века. Прослужив верой и правдой Людовику XVI, Малесерб, удалившись от дел после своего последнего поручения и несмотря на шестидесятилетний возраст добивается страшной чести защищать своего короля перед Конвентом. Он храбро и с благородством взялся за эту защиту, которая не могла принести ему удачи. Режим Террора заставит его заплатить за такую преданность: в 1794 году адвоката вместе со всей семьей арестовывают, бросают в тюрьму и казнят, так же поступают и с близкими, их казнь состоится 22 апреля на площади Свергнутого Трона (дю Трон-Ранверсе), сейчас площади Нации.
Замок сохранил многочисленные вещи этого человека: библиотеку, работы по праву, юриспруденции, статусу евреев и протестантов, статьи о свободной прессе, труды по ботанике. Но в Малесербе к этому прибавляется и воспоминание о другом писателе.
В момент ареста Малесерба уводят также и его дочь, мадам де Розамбо, и его внуков, господина и госпожу де Шатобриан, брата и невестку великого писателя. Но двух маленьких мальчиков молодой пары не трогают: Луи и Кристиана шести и восьми лет спрячут в прелестном домике, до сих пор находящемся в глубине парка.
Этих двух детей поручили заботам гувернантки, любимым занятием которой было изготовление гобеленов. Поэтому в руках у нее всегда находился огромный клубок шерсти, который она сматывала снова и снова, не давая клубку размотаться совсем. В конце концов, по окончании Революции, эта храбрая женщина решилась наконец размотать весь клубок, вытащив оттуда фамильные драгоценности.
Говорят, сам Шатобриан часто приезжал в Малесерб проведать племянников, и в этом тихом доме на великого писателя часто находило вдохновение.
МАЛЬМЕЗОН. От рождения до гибели
21 апреля 1799 года генеральша Бонапарт в отсутствие своего мужа, отправившегося воевать в Египет, подписала при помощи нотариуса Рагидо акт о покупке замка Мальмезон, до этого принадлежавшего графине Моле.
Замок был построен — по крайней мере его центральная часть — в XVII веке советником парижского Парламента Франсуа Перро, который потом уступил замок капитану гвардейцев Ришелье Гуитону де Форлаку, который находил удовольствие в том, чтобы устроиться поблизости от своего господина, расположившегося собственной персоной в замке Рюой. В ту героическую эпоху люди, без сомнения, были мало щепетильны, ибо малопривлекательное название владения (здесь когда-то находился лепрозорий) не испугало этих смельчаков. Впрочем, место было очаровательное, хотя немного сырое, но тогда мало думали о ревматизме. И потом, привлекательные окрестности позволяли на многое не слишком обращать внимание.
Со временем многие владельцы успели изучить красивое расположение окрестностей Мальмезона; в 1771 году он был куплен семейством богатых финансистов (однако можно ли, будучи финансистом, не быть богатым?) Лекульто де Моле. Они жили на широкую ногу, и особенно супруга финансиста — мадам де Моле (в то время как ее супруг осуществлял свои многочисленные путешествия, сделавшие его знаменитым и даже — героем песен). Она принимала здесь придворного живописца Марии-Антуанетты, мадам Виже Лебрен, поэта Делиля, аббата Сиэйе, и к тому же целую толпу сторонников Революции. Что, впрочем, не уберегло де Моле от тюрьмы во время Террора.
В то время как, скрываясь недалеко от этих мест, в Круасси, где, чтобы получше спрятаться, она отдала своих детей в обучение, одного к столяру, другого к портному, Жозефина Богарне иногда в дымке вечерних туманов смотрела издалека на крыши дома, который ей бесконечно нравился. И вот, став женой Бонапарта и узнав, что замок продается, она настоятельно пожелала вместе осмотреть Мальмезон.
Бонапарта идея не вдохновила. Он предпочитал замок Ри-Оранжи. Но стоило мужу отправиться в Египет, как Жозефина, увлеченная своим замыслом, решила довести его до конца. Она купила замок, а затем испросила себе прощения за супружеское непослушание при помощи своих «надушенных» чар. Тогда Жозефина предприняла в замке некоторые перестройки, поддержанные и ускоренные ее мужем. За работу взялись декораторы эпохи империи Персье и Фонтен, в то время как сад был расширен, а для цветов (еще одно увлечение прекрасной креолки) были отстроены оранжереи.
Бонапарт быстро привязался к Мальмезону. След этой привязанности мы находим в записях его секретаря Бур-рьена:
«Когда в субботу вечером Бонапарт покидал Люксембургский дворец, или дворец Тюильри, его радость можно было сравнить с состоянием школьника, отправляющегося домой на выходные».
В Мальмезоне жизнь была очень веселой. В залах и в садах бегали взапуски, играли в жмурки, танцевали в кругу, взявшись за руки; будущие маршалы и герцогини резвились, следуя примеру будущего императора, как это могут делать молодые люди, которыми они тогда и были. Маленький замок был символом веселья, радости жизни, ожидания будущего, которое рисовалось восхитительным, которое таковым, впрочем, и должно быть.
Тем не менее Бонапарт здесь не только развлекался. Пока Жозефина собирала редкие цветы, наряды и игрушки, он часто уединялся в библиотеке, устроенной по его вкусу. Здесь он подготовил соглашение, по которому Испания уступала Франции Луизиану, и которую в свою очередь эта последняя должна была двумя годами позже уступить Соединенным Штатам; здесь к нему пришла идея конкордата с церковью, здесь он набросал план создания Легиона Чести, здесь, наконец… увы, подписал приказ об убийстве герцога Энгиенского, что кровавым пятном отметило зарю царствования.
Став императрицей, Жозефина осталась единственной хозяйкой замка Мальмезон. Императору дворец показался теперь слишком маленьким и он обратил свои взоры на Сен-Клу, из которого он решил сделать летнюю резиденцию. Жозефина хранила привязанность к красивому дому и не уставала его украшать, и в результате владения были увеличены и простирались теперь «от склонов горы Валерьен до самого Лувесьена».
Именно сюда вечером 14 декабря 1809 года приехала одна из красивейших карет двора. Внутри Опала — так называлась карета — Жозефина рыдала на руках своей фрейлины мадам де Ремюза. Отвергнутая Жозефина приехала в Мальмезон в поисках былого счастья и величия. Величия, ненарушенного временем: жизнь здесь была не хуже, чем в Тюильри. Наполеон испытывал к ней все те же глубокие и нежные чувства; он частенько проделывал путь из Парижа в Рюой в любой час дня и ночи, что несказанно радовало подпольщиков-роялистов делавших попытки воспользоваться исключительными возможностями, ибо охрана императора в этих случаях была невелика.
Конечно, Жозефине подарили и Елисейский дворец, но, когда Мария-Луиза была провозглашена будущей императрицей, отвергнутой дали знать, что ее присутствие в Париже нежелательно. Равно как и в Мальмезоне, который сочли слишком близким к Парижу. Некоторое время Жозефине пришлось провести в Наваррском замке, недалеко от Эвре, который тоже был подарком императора, но менее приглянувшимся. Она не осталась там надолго. Зловещий Наваррский замок холоден. Там она скучала без своих цветов и садов. Вскоре Жозефина вернулась к себе, и Наваррский замок вновь увидела только в 1814 году, когда, узнав о прибытии русских, бежала из Парижа.
И вновь ее пребывание в нем оказалось недолгим. Союзники не имели претензий к отвергнутой императрице. Более того, ей наносили визиты. Царь Александр I, посетив Мальмезон 16 апреля 1814 года, был очарован неподдельным изяществом этой исключительной женщины.
С помощью дочери, королевы Гортензии, в течение нескольких недель Жозефина представляла Францию в глазах завоевателей. Принимая у себя победителей, она надеялась быть хоть чем-то полезной пленнику острова Эльбы. Но хрупкое здоровье ее подвело. Простудившись в один из вечеров и заболев гангерозной ангиной, Императрица — она была императрицей более чем та, что бежала — умерла в полдень 25 мая на руках своих безутешных детей. Ее прах покоится в церкви Рюой.
Во время Ста Дней Наполеон вернулся в Мальмезон, не найдя улыбок той, без которой никогда не мог обойтись, но у него не было ни минуты времени, чтобы задерживаться на воспоминаниях. Рок вел его за собой, и вскоре должен был увести навсегда. 21 июня 1815 года побежденный под Ватерлоо Наполеон снова в Париже. На этот раз его бывший министр Фуше, а ныне президент временного правительства, не позволил ему остаться. Тогда император просит у Гортензии, пришедшей в Елисейский дворец, приютить его в Мальмезоне, ставшем собственностью ее брата, принца Евгения.
Гортензия была великодушна, и в течение нескольких дней — всего только нескольких дней, ибо присутствие императора недалеко от Парижа наводило страх на новых господ, еще надавно бывших его слугами, — маленький замок принял всех, кто и в беде остался верен тому, кто заставил их прожить фантастическое приключение. Но кого-то недоставало…
— Несчастная Жозефина! — сказал Наполеон в один из вечеров, прогуливаясь с Гортензией по саду. — Я никак не могу привыкнуть к тому, что ее здесь нет. Мне все кажется, что она выйдет сейчас в сад, чтобы сорвать один из тех цветов, которые она так любила… Это была самая грациозная женщина, которую я когда-либо видел в жизни…
29 июня Наполеон покинул Мальмезон, чтобы больше не вернуться. Садясь в карету он рассчитывал найти в Рошфоре фрегаты, которые отвезли бы его в Америку. Но встретил только суда англичан, — Фуше, Талейран и Даву предали его.
После смерти принца Евгения замок Мальмезон узнал еще многие превратности судьбы. Проданный вначале банкиру, потом испанской королеве в изгнании, маленький дворец был отчасти обновлен с приходом Наполеона III. То была лишь передышка. Прусское вторжение 1870 года нанесло такой ужасающий ущерб, что даже добрая воля банкира Озири, в буквальном смысле спасшего замок от полного разрушения, не смогла вернуть ему прежний вид.
Нужно было дождаться Республики, чтобы талант ее мастеров и деньги принца Наполеона помогли вернуть прежний блеск и очарование дому Жозефины, видевшему рождение и смерть французской империи.
МАРШ. «Сабинянка»
Широко известна огромная картина Луи Давида «Похищение Сабинянки». Но далеко не все знают эту восхитительную женщину с ниспадающими на плечи темными волосами и с одеянием, приоткрывавшим прекрасное женское тело; кажется: она хочет заключить в свои объятия двух играющих малышей, не понимающих того, что происходит вокруг них. Эта женщина — Адель де Белльгард, дочь маркиза де Белльгарда и жена графа де Белльгарда. Она также — хозяйка замка Марш, отличающегося роскошью и своим расположением с видом на Альпы, знаменитым радушным приемом, оказанным Генриху IV с 16 по 18 августа 1600 года, а также тем, что в нем находится один из самых блестящих залов для праздников, какие только можно встретить.
Самая древняя его часть восходит к 1342 году, когда граф Савойский Амадей V задумал его строительство, но в XVIII веке замок был перестроен, и именно с этого времени к нему приходит слава: бальный зал на итальянский манер высотой в десять метров, украшенный изображениями, создающими оптический объем, и на высоте пяти метров по всему периметру окаймленный балконом. Зал, действительно, необыкновенно изящен, он предназначен для приема самых разных гостей. А теперь вернемся к нашей «Сабинянке», то есть к Адели де Белльгард.
В шестнадцать лет ее выдают замуж за кузена, полковника Франсуа де Белльгарда. Без сомнения, это брак по расчету, призванный сохранить семейное состояние, так как у отца Адели, маркиза де Марша, сына нет. У него есть еще одна дочь, Аврора, белокурая девушка не такой явной красоты как сестра, но обладающая какой-то «тихой» красотой. Необходимо добавить, что Адель и Аврору связывают очень нежные отношения, которые никогда не нарушатся и будут объединять их всю жизнь.
Наступает Революция, и в Савуа входят французские войска, В 1790 году их отец умирает, а его зять увозит всю семью в Пьемон. К тому времени к членам семьи прибавилось два ребенка, подаренных Аделью мужу: мальчик и девочка… Но в 1792 году Адель, которая больше не может жить в изгнании и боится за замок, решает вернуться в Марш. Конечно же, сестра следует за ней и, оставив детей на попечение отца, обе женщины 1 декабря 1792 года возвращаются в Шамбери.
По возвращении новые власти расспрашивают Адель о муже, и она заявляет, что не знает, где находится ее муж. Кроме того, его судьба ее не интересует, так как они разошлись во взглядах: она всячески поддерживает Революцию. Конечно же, после такого заявления мадам де Белльгард получает обратно и свой замок Марш, и свой особняк на улице Круа-Дор.
Но все же она абсолютно искренна. Все эти нововведения, эта суматоха, царящая в округе, эти красивые слова «Свобода»и «Братство» притягивают и ее, и Аврору, мыслящую одинаково с сестрой. Но вершина их энтузиазма приходится на день приезда в Шамбери комиссаров, делегированных Конвентом. Во главе находится элегантный Эро де Сешель, один из самых обольстительных представителей нового режима, и его друг Филибер Симон, бывший священник, лишенный сана, из Савойи.
Генеральный адвокат Парижского парламента, протеже королевы Марии-Антуанетты и маршала де Контада, чьим незаконным сыном он, как говорят, является, Жан-Мари Эро де Сешель был одним из первых, кто во время штурма Бастилии сумел правильно выбрать позицию. С этого времени он постоянно поднимается по иерархической лестнице революционеров, пока, наконец, ему не поручают организовать департамент Монблан. Ну а его любовным похождениям вообще нет счета.
Между ним и Адель, а также между Авророй и Симоном возникает любовь с первого взгляда (младшей сестре дадут прозвище «Симонетта»). Но, надо сказать, общественное мнение Шамбери без особого восторга восприняло зарождение этого чувства.
Эти две влюбленные пары с азартом организовывают в особняке на улице Круа-Дор и особенно часто — в замке Марш многочисленные празднества якобинцев. Там дают ужины, балы, в прекрасном зале, куда приходили в платьях с фижмами и в напомаженных париках, теперь пируют. Боги и богини, украшающие зал, должны теперь признать, что за совсем короткое время люди сильно изменились! И правда, Адель и Аврора щеголяют трехцветными поясами с кокардой на груди, в карманьолах, на головах — красные чепчики, а на ногах — сабо…
Чувство между Адель и Эро шокирует своей страстностью тех, кто не знает жизненного кредо молодого человека:
— Я спешу жить. Когда у меня отнимут жизнь, они будут считать, что убили тридцатилетнего мужчину, я же к тому моменту буду уже восьмидесятилетним стариком, так как я хочу, чтобы один мой день мог бы заменить десяток.
Он искренне любит Адель, отвечающую ему взаимностью, и, возвращаясь в Париж, привозит с собой подругу, тем временем Симон с Авророй также приезжают в столицу.
В Париже Эро де Сешель живет в очень красивом доме на старинной улице Бас-де — Рампар. Такой дворец достоин красоты любовницы его хозяина. Эро де Сешель бесспорно, человек, обладающий незаурядным вкусом, коллекционирующий книги, прелестные вещички; и вот обе молодые женщины с радостью поселяются здесь. Адель и Аврора ведут бурную жизнь жен ораторов: отправляются в Конвент, чтобы поаплодировать возлюбленному Адели во время его выступления, им так приятно слышать этот четкий голос и видеть, как все неистово кричат: «Да здравствует Нация!» Они заявляют даже, что «казни — самое интересное из всего, что известно людям…»
Впрочем, Адель воспользуется обстоятельствами, чтобы отделаться от своего супруга, в то время сражающегося в войсках Сардинии. Так как он все еще остается в списках эмигрировавших, 7 октября 1793 года она получает развод.
Спустя три дня Адель идет приветствовать Эро, возглавляющего митинг на месте, где была Бастилия. Увы, ничто не вечно в этом мире!.. В конце зимы Эро де Сешель и его друг Симон арестованы. Их обвиняют в том, что по просьбе любовниц они освободили всех аристократов, но особенно в том, что их друзьями были Дантон и Камилла Демулен. 5 апреля 1794 года Эро вместе с остальными идет на смерть. Его должны казнить первым. Одно мгновение с высоты эшафота его глаза в толпе ищут одно лицо, одну руку… Вдруг на его губах промелькнула улыбка: она здесь…
Через десять дней арестовывают Адель и Аврору и отправляют в Сен-Лазар, но падение Робеспьера спасает, их жизнь, и они укрываются у Эме де Куани, с которой познакомились в тюрьме.
Именно здесь Адель встречает певца Тара, готового на все, чтобы утешить ее. Он до такой степени усердствует в этом своем желании, что на свет появляется двое детей: девочка останется с певцом, а Аврора усыновит мальчика. Сестры продолжают жить вместе.
В этот момент появляется муж. Полковник де Белльгард, ставший теперь австрийским генералом и камергером императора, соглашается на развод, оглашенный в 1793 году, при условии, что Адель завещает их общим детям замок Марш, которым, однако, она может распоряжаться до самой смерти. Но обе женщины предпочитают поселиться в Шамбери, где вместе воспитывают маленького Луи.
Сестры понемногу образумились. В 1814 году они уже убежденные роялистки. За эти годы изменились и их поведение, и их репутация.
Ламартин, видевший их в 1815 году, оставил о них яркое воспоминание: «Они были еще очень красивы, хотя сильно отличались друг от друга. Внешне старшая напоминала Юдифь: высокая, сильная, темноволосая и увлекающаяся-настоящий портрет искренней революционерки. Младшая — тоже высокая и элегантная, но белокурая, утонченная и нежная, всем своим видом напоминающая средневековый образец женственности».
Первой умирает Адель. Она скончалась 7 января 1830 года в доме сына на улице Вольтера в Париже. Луи, ребенок Тара, последует за ней через семь лет. Оставшись одна, Аврора обращается к религии и становится «кано-нессой известного королевского прихода Святой Анны в Мюнхене».
После смерти Адели Фредерик-Пьер де Белльгард, окончательно став австрийским подданным, продает замок Марш графу Коста де Борегару. Но в конечном счете этот замок, повидавший на своем веку столько революционных праздников, передается на службу Богу: в 1882 году владение переходит к канонику Коста де Борегару, который вместе с сестрой, монахиней из Сен-Винсен-де-Роля размещает там приют для осиротевших девочек.
МАРЭ. Три женщины… и много праздников!
Странно сознавать, что это великолепное жилище, построенное в 1778 году архитектором Барре для главного казначея Артиллерии, носившего имя Лемэстр, в продолжение всей своей истории находился под властью женщин. Несчастному казначею было дано только построить замок, жил же он в нем лишь в течение восьми коротких лет до того, как покинул этот мир, о котором вряд ли сожалел, тем более что покинул его ради другого мира, в который мы стараемся верить, и было бы ошибкой думать, что мы можем избежать этого путешествия в лучший из миров.
Как только его не стало, в замке поселилась очаровательная женщина. В 1786 году, когда дядюшка казначей оставил ей в наследство замок, мадам де Бриш принялась отмечать это событие. Будучи, по словам знавших ее людей, «очаровательнейшим существом», она решила, что в этих землях каждый должен насладиться устроенным ею празднеством. Даже крестьяне, и в числе первых! Конечно, великие идеи свободы, особенно — идеи Жан-Жака Руссо были уже провозглашены, но нельзя с уверенностью сказать, что мадам де Бриш находилась под их влиянием. Она, разумеется, обладала сельским вкусом и сохранила его всю свою жизнь. Хотя злые языки нашептывали, что, будучи урожденной мадемуазель Прево, заведомо нельзя обладать королевским вкусом. На что мадам де Бриш могла бы ответить, если бы была столь же зла, что королева Мария-Антуанетта тоже обладала сельским вкусом, и, может быть, еще в большей мере, чем она сама.
Какова бы она ни была, люди в ее владениях видели красивейший праздник своей жизни: «Любовь к моим крестьянам, желание сделать их счастливыми доставляли мне душевную радость. Я устраивала праздники для обитателей моих земель, и меня приняли очень доброжелательно», — напишет она в мемуарах. Стоит описать: «Большие столы были расставлены в аллеях парка, пирожные, пряники, музыка скрипок, все труды очаровательного дня были посвящены веселью и сладкому ощущению счастья этих добрых людей». Праздники повторялись, столько же для ее собственного удовольствия, сколь с целью следовать руссоистским вкусам эпохи, что она соблюдала в точности. По мужу она была золовкой мадам д'Удето, к которой женевский философ пылал столь сильной страстью.
По-видимому, у нее были родственницы и в окрестностях Арагона: когда пришла революция, мадам де Бриш и ее дочери не перенесли никаких затруднений. Все обошлось для них наилучшим образом, вещи встали на свои места с приходом империи, разве что с одним светским добавлением: речь идет о замужестве дочерей. В 1808 году старшая Алексис-Шарлотта — Жоадфина — Мария выходит за префекта Золотого Берега Матье-Луи Моле, принадлежавшего к высшей знати парламента, в то время как по матери он наследовал Ламуанонам.
Ожидая, когда, вследствие некоторых политических предприятий, ему достанется должность министра морского флота при Людовике XVIII, потом министра иностранных дел… и даже премьер-министра при Луи-Филиппе, Матье Моле частенько обманывал жену, которая находила утешение в увлечении театром и постоянно посещала его в обществе матери или же занималась постановкой небольших пьес на сцене Марэ. В салоне мадам де Бриш, как в Париже, так и в Марэ, никогда не поселялась скука. Хозяйка стремилась к тому, чтобы все чувствовали себя хорошо в ее доме, и, несколькими годами позже одна из лучших подруг, герцогиня Майе, отдала должное ее гостеприимству, написав в мае 1824 года: «Вчера я вернулась из Марэ, где провела восемь дней в гостях у мадам де Бриш, замечательной женщины, умеющей жить легко более, чем кто-либо из всех, кого я знаю; всегда занятая другими и не требующая ничего для себя, в гостях у нее просто чудесно». Несколькими годами раньше, в 1820 году, мадам де Бриш удалось немного войти в Историю. В этот вечер у нее был бал. Для разнообразия крестьянский бал: «Там имелись волынки, колпаки для мужчин и крестьянские чепчики для женщин». «Я вспоминаю большого месье Оденарда, переодетого мальчишкой со шнурком на голове, месье де Мюна в костюме кормилицы. Я была в черном домино и очень увлеклась, интригуя мадам де Кастеллан, когда у дверей послышался шум. Мадам Эжен д'Астрог упала в обморок. Приехали за принцем Фердинандом Леонским, первым оруженосцем герцога Беррийского. По залу пробежал шум: герцог Беррийский только что убит на выходе из Оперы…»В тот вечер бал закончился внезапно.
После смерти мадам де Бриш вереница женщин-владелиц продолжалась. Марэ перешел к графине Моле, потом к ее дочери, мадам де ла Ферте-Меун, наконец к ее племяннице, герцогине де Ноай. Так XIX век прошел над крышами Марэ.
Сюлли в своих воспоминаниях замечает, что когда король показал ему роковую бумагу, то он схватил ее и разорвал:
— Ты сумасшедший? — вскричал Генрих.
— Да, — отвечал Сюлли. — Но я не одинок, таких во Франции много.
Тогда, не говоря ни слова, король поднимается в кабинет и пишет точно такое же обещание, затем проходит мимо министра, как будто не замечая его, требует коней и спешит в Малесерб, где на целых три дня запирается в спальне со своей возлюбленной. Необходимо было приступить к «созданию» ребенка.
Действительно, она ждет ребенка. Но голову мадемуазель д'Антраг никогда не увенчает корона Франции. В то время как беременная Генриетта была уже уверена в осуществлении мечты, сильнейшая гроза явилась причиной преждевременных родов, в результате которых на свет появился мертвый мальчик… Впрочем, Сюлли уже подготавливал брак своего короля с Марией Медичи.
Увы, однажды женившись, Генрих никогда не покинет женщину, давшую ему троих детей, но ни на миг не прекращавшую организовывать всяческие заговоры против жизни короля. Государь дважды прощает (а было за что!), но наконец отсылает семейство д'Антраг в Малесерб. Генриетта остается могущественной, но, по ее мнению, недостаточно: в конце концов она сговаривается с королевой, герцогом д'Эперноном и Испанией; результатом этого сближения стал роковой удар Равальяка…
Будучи запятнанным столькими заговорами, теперь Малесерб нуждается в свежем ветерке. В 1719 году владение покупается начальником канцелярии Ламуанеиом, но славу замку принесет его сын Гийом.
Решив носить имя бесконечно любимой им земли, господин де Малесерб, адвокат, советник в парламенте, несколько раз министр, без сомнения является одним из самых честных и благородных людей всего XVIII века. Прослужив верой и правдой Людовику XVI, Малесерб, удалившись от дел после своего последнего поручения и несмотря на шестидесятилетний возраст добивается страшной чести защищать своего короля перед Конвентом. Он храбро и с благородством взялся за эту защиту, которая не могла принести ему удачи. Режим Террора заставит его заплатить за такую преданность: в 1794 году адвоката вместе со всей семьей арестовывают, бросают в тюрьму и казнят, так же поступают и с близкими, их казнь состоится 22 апреля на площади Свергнутого Трона (дю Трон-Ранверсе), сейчас площади Нации.
Замок сохранил многочисленные вещи этого человека: библиотеку, работы по праву, юриспруденции, статусу евреев и протестантов, статьи о свободной прессе, труды по ботанике. Но в Малесербе к этому прибавляется и воспоминание о другом писателе.
В момент ареста Малесерба уводят также и его дочь, мадам де Розамбо, и его внуков, господина и госпожу де Шатобриан, брата и невестку великого писателя. Но двух маленьких мальчиков молодой пары не трогают: Луи и Кристиана шести и восьми лет спрячут в прелестном домике, до сих пор находящемся в глубине парка.
Этих двух детей поручили заботам гувернантки, любимым занятием которой было изготовление гобеленов. Поэтому в руках у нее всегда находился огромный клубок шерсти, который она сматывала снова и снова, не давая клубку размотаться совсем. В конце концов, по окончании Революции, эта храбрая женщина решилась наконец размотать весь клубок, вытащив оттуда фамильные драгоценности.
Говорят, сам Шатобриан часто приезжал в Малесерб проведать племянников, и в этом тихом доме на великого писателя часто находило вдохновение.
МАЛЬМЕЗОН. От рождения до гибели
О его славе еще очень долго будут говорить под сенью соломенных крыш.
Беранже
21 апреля 1799 года генеральша Бонапарт в отсутствие своего мужа, отправившегося воевать в Египет, подписала при помощи нотариуса Рагидо акт о покупке замка Мальмезон, до этого принадлежавшего графине Моле.
Замок был построен — по крайней мере его центральная часть — в XVII веке советником парижского Парламента Франсуа Перро, который потом уступил замок капитану гвардейцев Ришелье Гуитону де Форлаку, который находил удовольствие в том, чтобы устроиться поблизости от своего господина, расположившегося собственной персоной в замке Рюой. В ту героическую эпоху люди, без сомнения, были мало щепетильны, ибо малопривлекательное название владения (здесь когда-то находился лепрозорий) не испугало этих смельчаков. Впрочем, место было очаровательное, хотя немного сырое, но тогда мало думали о ревматизме. И потом, привлекательные окрестности позволяли на многое не слишком обращать внимание.
Со временем многие владельцы успели изучить красивое расположение окрестностей Мальмезона; в 1771 году он был куплен семейством богатых финансистов (однако можно ли, будучи финансистом, не быть богатым?) Лекульто де Моле. Они жили на широкую ногу, и особенно супруга финансиста — мадам де Моле (в то время как ее супруг осуществлял свои многочисленные путешествия, сделавшие его знаменитым и даже — героем песен). Она принимала здесь придворного живописца Марии-Антуанетты, мадам Виже Лебрен, поэта Делиля, аббата Сиэйе, и к тому же целую толпу сторонников Революции. Что, впрочем, не уберегло де Моле от тюрьмы во время Террора.
В то время как, скрываясь недалеко от этих мест, в Круасси, где, чтобы получше спрятаться, она отдала своих детей в обучение, одного к столяру, другого к портному, Жозефина Богарне иногда в дымке вечерних туманов смотрела издалека на крыши дома, который ей бесконечно нравился. И вот, став женой Бонапарта и узнав, что замок продается, она настоятельно пожелала вместе осмотреть Мальмезон.
Бонапарта идея не вдохновила. Он предпочитал замок Ри-Оранжи. Но стоило мужу отправиться в Египет, как Жозефина, увлеченная своим замыслом, решила довести его до конца. Она купила замок, а затем испросила себе прощения за супружеское непослушание при помощи своих «надушенных» чар. Тогда Жозефина предприняла в замке некоторые перестройки, поддержанные и ускоренные ее мужем. За работу взялись декораторы эпохи империи Персье и Фонтен, в то время как сад был расширен, а для цветов (еще одно увлечение прекрасной креолки) были отстроены оранжереи.
Бонапарт быстро привязался к Мальмезону. След этой привязанности мы находим в записях его секретаря Бур-рьена:
«Когда в субботу вечером Бонапарт покидал Люксембургский дворец, или дворец Тюильри, его радость можно было сравнить с состоянием школьника, отправляющегося домой на выходные».
В Мальмезоне жизнь была очень веселой. В залах и в садах бегали взапуски, играли в жмурки, танцевали в кругу, взявшись за руки; будущие маршалы и герцогини резвились, следуя примеру будущего императора, как это могут делать молодые люди, которыми они тогда и были. Маленький замок был символом веселья, радости жизни, ожидания будущего, которое рисовалось восхитительным, которое таковым, впрочем, и должно быть.
Тем не менее Бонапарт здесь не только развлекался. Пока Жозефина собирала редкие цветы, наряды и игрушки, он часто уединялся в библиотеке, устроенной по его вкусу. Здесь он подготовил соглашение, по которому Испания уступала Франции Луизиану, и которую в свою очередь эта последняя должна была двумя годами позже уступить Соединенным Штатам; здесь к нему пришла идея конкордата с церковью, здесь он набросал план создания Легиона Чести, здесь, наконец… увы, подписал приказ об убийстве герцога Энгиенского, что кровавым пятном отметило зарю царствования.
Став императрицей, Жозефина осталась единственной хозяйкой замка Мальмезон. Императору дворец показался теперь слишком маленьким и он обратил свои взоры на Сен-Клу, из которого он решил сделать летнюю резиденцию. Жозефина хранила привязанность к красивому дому и не уставала его украшать, и в результате владения были увеличены и простирались теперь «от склонов горы Валерьен до самого Лувесьена».
Именно сюда вечером 14 декабря 1809 года приехала одна из красивейших карет двора. Внутри Опала — так называлась карета — Жозефина рыдала на руках своей фрейлины мадам де Ремюза. Отвергнутая Жозефина приехала в Мальмезон в поисках былого счастья и величия. Величия, ненарушенного временем: жизнь здесь была не хуже, чем в Тюильри. Наполеон испытывал к ней все те же глубокие и нежные чувства; он частенько проделывал путь из Парижа в Рюой в любой час дня и ночи, что несказанно радовало подпольщиков-роялистов делавших попытки воспользоваться исключительными возможностями, ибо охрана императора в этих случаях была невелика.
Конечно, Жозефине подарили и Елисейский дворец, но, когда Мария-Луиза была провозглашена будущей императрицей, отвергнутой дали знать, что ее присутствие в Париже нежелательно. Равно как и в Мальмезоне, который сочли слишком близким к Парижу. Некоторое время Жозефине пришлось провести в Наваррском замке, недалеко от Эвре, который тоже был подарком императора, но менее приглянувшимся. Она не осталась там надолго. Зловещий Наваррский замок холоден. Там она скучала без своих цветов и садов. Вскоре Жозефина вернулась к себе, и Наваррский замок вновь увидела только в 1814 году, когда, узнав о прибытии русских, бежала из Парижа.
И вновь ее пребывание в нем оказалось недолгим. Союзники не имели претензий к отвергнутой императрице. Более того, ей наносили визиты. Царь Александр I, посетив Мальмезон 16 апреля 1814 года, был очарован неподдельным изяществом этой исключительной женщины.
С помощью дочери, королевы Гортензии, в течение нескольких недель Жозефина представляла Францию в глазах завоевателей. Принимая у себя победителей, она надеялась быть хоть чем-то полезной пленнику острова Эльбы. Но хрупкое здоровье ее подвело. Простудившись в один из вечеров и заболев гангерозной ангиной, Императрица — она была императрицей более чем та, что бежала — умерла в полдень 25 мая на руках своих безутешных детей. Ее прах покоится в церкви Рюой.
Во время Ста Дней Наполеон вернулся в Мальмезон, не найдя улыбок той, без которой никогда не мог обойтись, но у него не было ни минуты времени, чтобы задерживаться на воспоминаниях. Рок вел его за собой, и вскоре должен был увести навсегда. 21 июня 1815 года побежденный под Ватерлоо Наполеон снова в Париже. На этот раз его бывший министр Фуше, а ныне президент временного правительства, не позволил ему остаться. Тогда император просит у Гортензии, пришедшей в Елисейский дворец, приютить его в Мальмезоне, ставшем собственностью ее брата, принца Евгения.
Гортензия была великодушна, и в течение нескольких дней — всего только нескольких дней, ибо присутствие императора недалеко от Парижа наводило страх на новых господ, еще надавно бывших его слугами, — маленький замок принял всех, кто и в беде остался верен тому, кто заставил их прожить фантастическое приключение. Но кого-то недоставало…
— Несчастная Жозефина! — сказал Наполеон в один из вечеров, прогуливаясь с Гортензией по саду. — Я никак не могу привыкнуть к тому, что ее здесь нет. Мне все кажется, что она выйдет сейчас в сад, чтобы сорвать один из тех цветов, которые она так любила… Это была самая грациозная женщина, которую я когда-либо видел в жизни…
29 июня Наполеон покинул Мальмезон, чтобы больше не вернуться. Садясь в карету он рассчитывал найти в Рошфоре фрегаты, которые отвезли бы его в Америку. Но встретил только суда англичан, — Фуше, Талейран и Даву предали его.
После смерти принца Евгения замок Мальмезон узнал еще многие превратности судьбы. Проданный вначале банкиру, потом испанской королеве в изгнании, маленький дворец был отчасти обновлен с приходом Наполеона III. То была лишь передышка. Прусское вторжение 1870 года нанесло такой ужасающий ущерб, что даже добрая воля банкира Озири, в буквальном смысле спасшего замок от полного разрушения, не смогла вернуть ему прежний вид.
Нужно было дождаться Республики, чтобы талант ее мастеров и деньги принца Наполеона помогли вернуть прежний блеск и очарование дому Жозефины, видевшему рождение и смерть французской империи.
МАРШ. «Сабинянка»
Сначала женщина страстно желает любовника. А потом мечтает о любви…
Лорд Байрон
Широко известна огромная картина Луи Давида «Похищение Сабинянки». Но далеко не все знают эту восхитительную женщину с ниспадающими на плечи темными волосами и с одеянием, приоткрывавшим прекрасное женское тело; кажется: она хочет заключить в свои объятия двух играющих малышей, не понимающих того, что происходит вокруг них. Эта женщина — Адель де Белльгард, дочь маркиза де Белльгарда и жена графа де Белльгарда. Она также — хозяйка замка Марш, отличающегося роскошью и своим расположением с видом на Альпы, знаменитым радушным приемом, оказанным Генриху IV с 16 по 18 августа 1600 года, а также тем, что в нем находится один из самых блестящих залов для праздников, какие только можно встретить.
Самая древняя его часть восходит к 1342 году, когда граф Савойский Амадей V задумал его строительство, но в XVIII веке замок был перестроен, и именно с этого времени к нему приходит слава: бальный зал на итальянский манер высотой в десять метров, украшенный изображениями, создающими оптический объем, и на высоте пяти метров по всему периметру окаймленный балконом. Зал, действительно, необыкновенно изящен, он предназначен для приема самых разных гостей. А теперь вернемся к нашей «Сабинянке», то есть к Адели де Белльгард.
В шестнадцать лет ее выдают замуж за кузена, полковника Франсуа де Белльгарда. Без сомнения, это брак по расчету, призванный сохранить семейное состояние, так как у отца Адели, маркиза де Марша, сына нет. У него есть еще одна дочь, Аврора, белокурая девушка не такой явной красоты как сестра, но обладающая какой-то «тихой» красотой. Необходимо добавить, что Адель и Аврору связывают очень нежные отношения, которые никогда не нарушатся и будут объединять их всю жизнь.
Наступает Революция, и в Савуа входят французские войска, В 1790 году их отец умирает, а его зять увозит всю семью в Пьемон. К тому времени к членам семьи прибавилось два ребенка, подаренных Аделью мужу: мальчик и девочка… Но в 1792 году Адель, которая больше не может жить в изгнании и боится за замок, решает вернуться в Марш. Конечно же, сестра следует за ней и, оставив детей на попечение отца, обе женщины 1 декабря 1792 года возвращаются в Шамбери.
По возвращении новые власти расспрашивают Адель о муже, и она заявляет, что не знает, где находится ее муж. Кроме того, его судьба ее не интересует, так как они разошлись во взглядах: она всячески поддерживает Революцию. Конечно же, после такого заявления мадам де Белльгард получает обратно и свой замок Марш, и свой особняк на улице Круа-Дор.
Но все же она абсолютно искренна. Все эти нововведения, эта суматоха, царящая в округе, эти красивые слова «Свобода»и «Братство» притягивают и ее, и Аврору, мыслящую одинаково с сестрой. Но вершина их энтузиазма приходится на день приезда в Шамбери комиссаров, делегированных Конвентом. Во главе находится элегантный Эро де Сешель, один из самых обольстительных представителей нового режима, и его друг Филибер Симон, бывший священник, лишенный сана, из Савойи.
Генеральный адвокат Парижского парламента, протеже королевы Марии-Антуанетты и маршала де Контада, чьим незаконным сыном он, как говорят, является, Жан-Мари Эро де Сешель был одним из первых, кто во время штурма Бастилии сумел правильно выбрать позицию. С этого времени он постоянно поднимается по иерархической лестнице революционеров, пока, наконец, ему не поручают организовать департамент Монблан. Ну а его любовным похождениям вообще нет счета.
Между ним и Адель, а также между Авророй и Симоном возникает любовь с первого взгляда (младшей сестре дадут прозвище «Симонетта»). Но, надо сказать, общественное мнение Шамбери без особого восторга восприняло зарождение этого чувства.
Эти две влюбленные пары с азартом организовывают в особняке на улице Круа-Дор и особенно часто — в замке Марш многочисленные празднества якобинцев. Там дают ужины, балы, в прекрасном зале, куда приходили в платьях с фижмами и в напомаженных париках, теперь пируют. Боги и богини, украшающие зал, должны теперь признать, что за совсем короткое время люди сильно изменились! И правда, Адель и Аврора щеголяют трехцветными поясами с кокардой на груди, в карманьолах, на головах — красные чепчики, а на ногах — сабо…
Чувство между Адель и Эро шокирует своей страстностью тех, кто не знает жизненного кредо молодого человека:
— Я спешу жить. Когда у меня отнимут жизнь, они будут считать, что убили тридцатилетнего мужчину, я же к тому моменту буду уже восьмидесятилетним стариком, так как я хочу, чтобы один мой день мог бы заменить десяток.
Он искренне любит Адель, отвечающую ему взаимностью, и, возвращаясь в Париж, привозит с собой подругу, тем временем Симон с Авророй также приезжают в столицу.
В Париже Эро де Сешель живет в очень красивом доме на старинной улице Бас-де — Рампар. Такой дворец достоин красоты любовницы его хозяина. Эро де Сешель бесспорно, человек, обладающий незаурядным вкусом, коллекционирующий книги, прелестные вещички; и вот обе молодые женщины с радостью поселяются здесь. Адель и Аврора ведут бурную жизнь жен ораторов: отправляются в Конвент, чтобы поаплодировать возлюбленному Адели во время его выступления, им так приятно слышать этот четкий голос и видеть, как все неистово кричат: «Да здравствует Нация!» Они заявляют даже, что «казни — самое интересное из всего, что известно людям…»
Впрочем, Адель воспользуется обстоятельствами, чтобы отделаться от своего супруга, в то время сражающегося в войсках Сардинии. Так как он все еще остается в списках эмигрировавших, 7 октября 1793 года она получает развод.
Спустя три дня Адель идет приветствовать Эро, возглавляющего митинг на месте, где была Бастилия. Увы, ничто не вечно в этом мире!.. В конце зимы Эро де Сешель и его друг Симон арестованы. Их обвиняют в том, что по просьбе любовниц они освободили всех аристократов, но особенно в том, что их друзьями были Дантон и Камилла Демулен. 5 апреля 1794 года Эро вместе с остальными идет на смерть. Его должны казнить первым. Одно мгновение с высоты эшафота его глаза в толпе ищут одно лицо, одну руку… Вдруг на его губах промелькнула улыбка: она здесь…
Через десять дней арестовывают Адель и Аврору и отправляют в Сен-Лазар, но падение Робеспьера спасает, их жизнь, и они укрываются у Эме де Куани, с которой познакомились в тюрьме.
Именно здесь Адель встречает певца Тара, готового на все, чтобы утешить ее. Он до такой степени усердствует в этом своем желании, что на свет появляется двое детей: девочка останется с певцом, а Аврора усыновит мальчика. Сестры продолжают жить вместе.
В этот момент появляется муж. Полковник де Белльгард, ставший теперь австрийским генералом и камергером императора, соглашается на развод, оглашенный в 1793 году, при условии, что Адель завещает их общим детям замок Марш, которым, однако, она может распоряжаться до самой смерти. Но обе женщины предпочитают поселиться в Шамбери, где вместе воспитывают маленького Луи.
Сестры понемногу образумились. В 1814 году они уже убежденные роялистки. За эти годы изменились и их поведение, и их репутация.
Ламартин, видевший их в 1815 году, оставил о них яркое воспоминание: «Они были еще очень красивы, хотя сильно отличались друг от друга. Внешне старшая напоминала Юдифь: высокая, сильная, темноволосая и увлекающаяся-настоящий портрет искренней революционерки. Младшая — тоже высокая и элегантная, но белокурая, утонченная и нежная, всем своим видом напоминающая средневековый образец женственности».
Первой умирает Адель. Она скончалась 7 января 1830 года в доме сына на улице Вольтера в Париже. Луи, ребенок Тара, последует за ней через семь лет. Оставшись одна, Аврора обращается к религии и становится «кано-нессой известного королевского прихода Святой Анны в Мюнхене».
После смерти Адели Фредерик-Пьер де Белльгард, окончательно став австрийским подданным, продает замок Марш графу Коста де Борегару. Но в конечном счете этот замок, повидавший на своем веку столько революционных праздников, передается на службу Богу: в 1882 году владение переходит к канонику Коста де Борегару, который вместе с сестрой, монахиней из Сен-Винсен-де-Роля размещает там приют для осиротевших девочек.
МАРЭ. Три женщины… и много праздников!
И придут чарующие маски,
Играющие на лютнях, танцующие и такие
Грустные под сказочными личинами.
Поль Верлен
Странно сознавать, что это великолепное жилище, построенное в 1778 году архитектором Барре для главного казначея Артиллерии, носившего имя Лемэстр, в продолжение всей своей истории находился под властью женщин. Несчастному казначею было дано только построить замок, жил же он в нем лишь в течение восьми коротких лет до того, как покинул этот мир, о котором вряд ли сожалел, тем более что покинул его ради другого мира, в который мы стараемся верить, и было бы ошибкой думать, что мы можем избежать этого путешествия в лучший из миров.
Как только его не стало, в замке поселилась очаровательная женщина. В 1786 году, когда дядюшка казначей оставил ей в наследство замок, мадам де Бриш принялась отмечать это событие. Будучи, по словам знавших ее людей, «очаровательнейшим существом», она решила, что в этих землях каждый должен насладиться устроенным ею празднеством. Даже крестьяне, и в числе первых! Конечно, великие идеи свободы, особенно — идеи Жан-Жака Руссо были уже провозглашены, но нельзя с уверенностью сказать, что мадам де Бриш находилась под их влиянием. Она, разумеется, обладала сельским вкусом и сохранила его всю свою жизнь. Хотя злые языки нашептывали, что, будучи урожденной мадемуазель Прево, заведомо нельзя обладать королевским вкусом. На что мадам де Бриш могла бы ответить, если бы была столь же зла, что королева Мария-Антуанетта тоже обладала сельским вкусом, и, может быть, еще в большей мере, чем она сама.
Какова бы она ни была, люди в ее владениях видели красивейший праздник своей жизни: «Любовь к моим крестьянам, желание сделать их счастливыми доставляли мне душевную радость. Я устраивала праздники для обитателей моих земель, и меня приняли очень доброжелательно», — напишет она в мемуарах. Стоит описать: «Большие столы были расставлены в аллеях парка, пирожные, пряники, музыка скрипок, все труды очаровательного дня были посвящены веселью и сладкому ощущению счастья этих добрых людей». Праздники повторялись, столько же для ее собственного удовольствия, сколь с целью следовать руссоистским вкусам эпохи, что она соблюдала в точности. По мужу она была золовкой мадам д'Удето, к которой женевский философ пылал столь сильной страстью.
По-видимому, у нее были родственницы и в окрестностях Арагона: когда пришла революция, мадам де Бриш и ее дочери не перенесли никаких затруднений. Все обошлось для них наилучшим образом, вещи встали на свои места с приходом империи, разве что с одним светским добавлением: речь идет о замужестве дочерей. В 1808 году старшая Алексис-Шарлотта — Жоадфина — Мария выходит за префекта Золотого Берега Матье-Луи Моле, принадлежавшего к высшей знати парламента, в то время как по матери он наследовал Ламуанонам.
Ожидая, когда, вследствие некоторых политических предприятий, ему достанется должность министра морского флота при Людовике XVIII, потом министра иностранных дел… и даже премьер-министра при Луи-Филиппе, Матье Моле частенько обманывал жену, которая находила утешение в увлечении театром и постоянно посещала его в обществе матери или же занималась постановкой небольших пьес на сцене Марэ. В салоне мадам де Бриш, как в Париже, так и в Марэ, никогда не поселялась скука. Хозяйка стремилась к тому, чтобы все чувствовали себя хорошо в ее доме, и, несколькими годами позже одна из лучших подруг, герцогиня Майе, отдала должное ее гостеприимству, написав в мае 1824 года: «Вчера я вернулась из Марэ, где провела восемь дней в гостях у мадам де Бриш, замечательной женщины, умеющей жить легко более, чем кто-либо из всех, кого я знаю; всегда занятая другими и не требующая ничего для себя, в гостях у нее просто чудесно». Несколькими годами раньше, в 1820 году, мадам де Бриш удалось немного войти в Историю. В этот вечер у нее был бал. Для разнообразия крестьянский бал: «Там имелись волынки, колпаки для мужчин и крестьянские чепчики для женщин». «Я вспоминаю большого месье Оденарда, переодетого мальчишкой со шнурком на голове, месье де Мюна в костюме кормилицы. Я была в черном домино и очень увлеклась, интригуя мадам де Кастеллан, когда у дверей послышался шум. Мадам Эжен д'Астрог упала в обморок. Приехали за принцем Фердинандом Леонским, первым оруженосцем герцога Беррийского. По залу пробежал шум: герцог Беррийский только что убит на выходе из Оперы…»В тот вечер бал закончился внезапно.
После смерти мадам де Бриш вереница женщин-владелиц продолжалась. Марэ перешел к графине Моле, потом к ее дочери, мадам де ла Ферте-Меун, наконец к ее племяннице, герцогине де Ноай. Так XIX век прошел над крышами Марэ.