Бенджамин Курт. Принц теней

   Фаршо лежал на песчаной равнине, но за городом кругом простирались предгорья на север и юг. Льешо почувствовал, что дорога идет вверх по склону, и пригнулся к своему коню, чтобы уравновеситься при подъеме. Ноги натерло от езды, а конь ступал с тяжелым равнодушием, что выражало его усталость лучше, чем смог бы описать словами любой наездник.
   – Как далеко до провинции Тысячи Озер? – спросил он Каду.
   Она покачала головой с серьезным выражением лица и обняла одной рукой Маленького Братца, восседавшего рядом с хозяйкой, держась за седло.
   – Слишком далеко. Больше пяти сотен ли.
   Льешо огляделся: медленно шаркающая толпа вновь растянулась в длинную линию на горной тропе. В носу зачесалось от теплой влаги, исходящей от животных и людей: страх, смешанный с дорожной пылью. Он вспомнил другой длинный переход, как он шатался в ночи, пока незнакомые руки не подхватывали его, передавали дальше. Дорога простиралась в бесконечной смене света и тьмы, голода и жажды. Из воспоминаний, которые Льешо давно пытался подавить, всплывали образы тел, валившихся на обочине, вдавливаемые в грязь копытами гарнских лошадей. Давние чувства были так сильны, что юноша подпрыгнул в седле, словно его конь наткнулся на человеческую преграду.
   Я не смогу совершить это вновь , подумал он и сказал:
   – Когда Ю поймет, что правитель ушел, его армия пустится за нами вслед.
   – Но правитель остался в лагере, – сказала Каду, прерывающимся голосом. – Он задержит Ю в столице. Нас ведет ее светлость.
   Льешо было интересно, где сейчас ее отец. Отрешенное выражение лица Каду не располагало к вопросам, к тому же на него удивленно оглянулся Бикси.
   – Почему ты считаешь, что нас атаковал именно господин Ю?
   – Я слышал, как мастер Марко выкрикнул…
   Тут в разговор резко вмешалась Каду:
   – В конце этого пути есть место для перевала. Там мы найдем траву для лошадей и ручей, чтобы напиться. Холмы скроют нас от разведчиков и шпионов Ю. Ее светлость остановит нас на ночлег. Тогда и обговорим все.
   Льинг ехала рядом с Льешо, внимательно слушая их разговор. При упоминании остановки на отдых она вздохнула, не ослабляя наблюдения за дорогой и холмом, возвышавшимся по правое плечо юноши.
   – Когда он обнаружит, что некоторые из людей правителя бежали, пошлет ли он за нами погоню?
   – Вероятно, – допустила Каду.
   Она не высказала вслух то, что было известно Льешо по прошлому опыту: с таким темпом передвижения им не уйти. Самые юные и слабые уже устали от пути.
   – В лагере осталось достаточно много гвардейцев. Ю поймет, что нас нет, только когда пересмотрит все мертвые тела. Мы сэкономим время, чтобы перегруппироваться и наметить план действия. Если наши разведчики сообщат о преследовании, не исключено, что нам придется бежать, но пока есть возможность, ее светлость хочет, чтобы мы не перенапрягались.
   Если дело дойдет до ночной перепалки, то у конных еще был шанс спастись, но Льешо помнил, каково быть пешим, слабым и напуганным. Большинство спящих сегодня на перевале завтра умрут, или послезавтра, или еще через день. Спасаясь от плена, они попадут в когти голода, жажды и истощения. Войско не знает, что такое совершать переход с детьми и больными. Вряд ли они смогут уйти от опытных тренированных бойцов.
   Когда эскорты сообщили, что собираются остановиться на привал, Льешо хотел убедить друзей продолжить путь, чтобы оторваться от армии Ю, выйдя за зону досягаемости. У юноши имелись свои цели, возложенные на него на жемчужных плантациях: найти братьев и спасти страну. Идущий рядом ребенок споткнулся, Льешо поднял девчонку и посадил на коня перед собой. Эскорт указал на низину, затерявшуюся среди холмов, наполненных запахом сосен. Льешо отдал ребенка матери, последовавшей за ним в травянистое местечко, выбранное для отдыха. Товарищи сошли с лошадей и отвели их в середину низины, обнаружив там обещанный ручей. Хмиши взял поводья и последовал за остальными к воде. Когда лошади напились, он расседлал их и отвел пастись.
   Молча проследив, как старается Хмиши, Льинг вздохнула и предложила собрать хворост для костра. Бикси заставил себя подняться и последовал за ней в ближайший лесок. Каду засунула обезьяну в специальный мешок, подвязанный к ее шее, и стала искать камни, чтобы обустроить ямку для костра. Льешо сел на землю и задумался. Он глубоко ушел в себя, пытаясь сообразить, как спастись, когда его побеспокоила Каду:
   – Могу быть чем-нибудь полезной, ваше высочество?
   – Нет, спасибо, – спокойно ответил Льешо, так погруженный в свои мысли, что даже не уловил ни ее иронии, ни намека, что пора бы ему подняться и помочь обустроить лагерь.
   – Ты не мог бы объяснить, что это значит? – спросил Бикси.
   Каду почувствовала себя неловко, но все же села рядом с ним на траву. Льинг и Хмиши тоже завершили свои дела и наблюдали за происходящим с большим страхом, чем во время схватки с мастером Марко и гвардейцами господина Ю.
   Только не сейчас! – взмолился про себя Льешо. Он слишком устал, чтобы отвечать на вопросы. Не было сил встать и смотреть им в глаза, а объяснять снизу вверх не хотелось – слишком символически это выглядело.
   – Я никто, просто Льешо, – сказал он.
   – Где ты находился, когда началась атака? – жестко спросил Бикси, но Льинг остановила его, положив руку на плечо.
   – Явно уж не продавал правителя моему злейшему врагу, – не без сарказма ответил Льешо.
   Он уставился на траву под ногами, поднял листок и обернул его вокруг пальца, думая, как быстро исчезала дружба при появлении секретов.
   – Сегодня канун моего шестнадцатилетия, – попытался непринужденно произнести юноша, – согласно обычаям, это время принадлежит богине.
   В Кунголе королевская семья выставляла напоказ самые интимные детали своей жизни, оказывая таким образом знак почтения народу. Служанки вывешивали простыни принца и принцессы на балконе спальни именинника. Королевские пары осуществляли брачные сношения под пение хора монахов, стоящих рядом с кроватью и воспевающих счастливый союз в молитвах небесам. Если бы Льешо подошел к совершеннолетию во Дворце Солнца, как его братья, то все представители мужского пола королевской семьи со священниками и вассалами собрались бы, чтобы проводить его в Храм Луны. Они пели бы непристойные песни о его искусности с богиней. Утром протрубили бы начало веселья, танцев, свадебного празднества. Льешо проехал бы торжественно по улицам, а потом завтракал, сидя по правую руку отца. Вся Фибия признала бы его мужем богини или подшучивала бы над удачей теперь свободного мужчины, не скованного брачным союзом, но все же мужчины.
   Решение Льешо совершить священный обряд взросления в часовне сада ее светлости казалось глупым и самонадеянным. Конечно же, богиня не явилась к нему ночью, не приняла его как мужчину и наследника королевской семьи. Раз уж Кунгол находится за тысячу ли, а Фибия под игом врага, юноша не хотел посвящать чужих людей в церемонию медитации и поста, да и в свою неудачу. Ему стало стыдно от попытки произвести ритуал в одиночку, в далеком краю, где его до сих пор считали мальчиком, к тому же чьей-то собственностью. Неудивительно, что Льешо не нашли: тело, которое он предложил богине, ему не принадлежало. Он и так сказал уже слишком много. Для фибских друзей обряд доказал, что он принц королевского дома, лучше, чем любые слова. Льинг и Хмиши сразу же поняли значение его фраз и пали на колени, склонив головы. Только этого ему не хватало в момент кризиса.
   Льешо позволил себе издать вздох и приказал:
   – Поднимайтесь! Теперь гарны правят Фибией. У меня нет оснований принимать присягу.
   – Что они делают? – сморщился в недоумении Бикси с твердым намерением понять то, что всем было уже известно.
   – Он король Фибии, – ответила Каду и посмотрела на Льешо.
   – Я был принцем, – раздраженно уточнил Льешо, – в последнее время – раб, а в скором будущем – труп, если люди Ю поймают меня здесь.
   – Но ведь говорят, что старый король умер, – отважилась возразить Льинг; у Хмиши все еще тряслись колени.
   – У меня есть шесть братьев, все они старше меня, – парировал Льешо, обрадовавшись, что Бикси приземлился рядом.
   Златовласый, казалось, не собирался принять все на веру, однако слушал внимательно.
   – И любой из них может быть избран богиней, – сказал Льешо, умолчав о том, что ему не повезло.
   Бикси жег в пламени ветку:
   – Хворост достаточно сухой. С костром проблем не будет, – сказал он и, когда Льешо уже решил, что разговор позади, добавил: – Это правда? Насчет того, что ты король?
   – Принц, – поправил Льешо, – до семи лет, а сейчас раб, как и все остальные.
   – Это могло быть правдой, – неодобрительно нахмурилась Льинг, что напомнило юноше мать, хотя они были совсем непохожи. – Когда-то жил принц Льешо, седьмой сын короля и госпожи-богини столицы. Половина детей, рожденных в том году, были именованы в его честь.
   – Она права, – уверил Хмиши Каду и Бикси. Последний все еще с опаской смотрел на Льешо, будто тот мог превратиться в дракона и улететь. Поскольку все пока было спокойно, Хмиши решился продолжить разговор: – Я всегда знал, что Льешо – распространенное имя. Он может запросто быть как фермером, так и принцем.
   – Именно поэтому Ю преследует нас? – спросил Бикси. – Ему известно о существовании принца?
   Каду пожала плечами:
   – Может быть. Марко, вероятно, об этом подозревал. Льешо засветился, как маяк на Фаршо, своими видениями на дне залива и прошением стать гладиатором. Что-то было не так, и он решил прибрать Льешо к рукам, а потом разобраться.
   – Думаешь, мы захватили еду? Я умираю с голода, – поставил Хмиши перед товарищами непосредственную проблему. Он порылся в снятом с лошади мешке и обнаружил плоский рогалик. – Еда. Кто-то знал, что нам предстоит долгий путь.
   – Этот кто-то – ее светлость, – сообщил Льешо.
   Хмиши нахмурился, не совсем понимая сказанное:
   – Она знала, что Ю нападет на владение правителя?
   – Думаю, да, – подтвердил Льешо. – Она, видимо, раньше всех догадалась, кто я. Она приплыла на Жемчужный остров, чтобы присутствовать на моей первой пробе оружия.
   – Правда? – У Бикси расширились глаза.
   – Все сходится, – кивнула Каду. – Отец сказал, что она настояла, чтобы Льешо не попал в руки Ю. Ее светлость очень хитра, когда нужно что-то держать в секрете.
   Льешо не стал оспаривать последнее замечание. Супруга правителя была многолика, с чем согласился бы не только он.
   – Якс тоже ожидал нападения. Он велел мне приготовиться к поездке.
   – Правитель догадывался, что Ю что-то замышляет, – сказала Каду, – его превосходительство просто не думал, что он предпримет первый шаг так быстро. Отец считает, что господин Ю подкупил мастера Марко много лет назад и дожидался лишь удобного случая забрать его. Господин Чин-ши наделал долгов на играх, и Ю требовал уплаты. Охота на ведьм послужила прикрытием для Марко: он сам сотворил бедствие, уничтожившие жемчужные плантации, чтобы у его хозяина не оставалось выбора.
   – К господину Ю перешел весь остров с его обитателями, но Хабиба опередил его, сделав несколько покупок от имени правителя перед соревнованием.
   Бикси все еще был встревожен:
   – Никто не начал бы войну из-за раба, пусть даже бывшего принца какой-то страны, о которой я и не слышал.
   – Я не знаю, почему он так дорог ее светлости, – сказала Каду, – но она не отдаст его Ю.
   – Это не имеет значения, – со всей серьезностью возразил Льешо, которому не понравились сделанные выводы, хотя скорей всего они были верны.
   – Если это не имеет значения, – продолжил Бикси, – то помоги ставить палатку.
   – Ты не понял, – возмутился Льешо. – Я ранее совершал долгие переходы. Я знаю, с какой скоростью мы можем идти, даже если движение ускоряют плети и в наличии имеются ослы. Нам не уйти от тренированной армии, и я не понимаю, почему ее светлость устроила своим людям мучительный поход, в конце которого смерть.
   – Но если правитель все еще в Фаршо… – начала Льинг, вспомнив разговор по дороге.
   – Ю не позволит ее светлости достигнуть провинции Тысячи Озер. Там она сообщит о его государственной измене, и ее отец выделит собственных гвардейцев, чтобы спасти мужа дочери. Оттуда она сможет послать гонца к императору и попросить его прислать помощь правителю.
   Льешо оглядел товарищей, чтобы убедиться, что каждый слушает его с должным вниманием:
   – Господин Ю не будет чувствовать себя в безопасности, пока мы живы или же пока не попадем к нему в плен. Я не намерен вновь попасться в руки мастеру Марко.
   – Что мы можем предпринять? – спросил Хмиши.
   Бежать , подумал Льешо, бежать сейчас же, со всей скоростью, не останавливаясь, никогда . Однако опустил голову, оперся о седло и закрыл глаза.
   – Не знаю, – сказал он, не в силах признать трусость, шептавшую в ухо: «Беги». – Я не знаю. Мне выпало совершить Долгий Путь, второго не будет, я скорей заставлю убить себя.
   Льешо не открыл глаза, но чувствовал растущее напряжение товарищей.
   – Лучше остаться в живых, – возразила Каду.
   Каду, дочь колдуна, которая не знала, что такое рабство. Если мастер Марко приложит свою руку, то ее отца сожгут на костре на том же рынке, где продадут ее тело.
   Тут Льешо открыл глаза, тоскливые от мрачных воспоминаний:
   – Вовсе не лучше.
   Он отгородил свою душу, притворяясь спящим. Пусть думают, как считают нужным, пока он не понадобится им для построения планов действия. Однако друзья замолчали, и треск огня с запахом ночи, травы, лошадей, хвои, человеческого пота убаюкал Льешо. Усталость притупила острое чувство страха.

ГЛАВА 17

   Он, должно быть, спал: небо стало серым, а трава мокрой.
   – Льешо, – разбудил его мастер Якс, – приведи себя в порядок и следуй за мной.
   – Что? – переспросил Льешо спросонья.
   – Ее светлость просит у тебя аудиенции, – серьезно сообщил мастер Якс, словно отвечая на поставленный вопрос.
   Не почувствовав ни ноты иронии в голосе учителя, Льешо решил, что совсем не соображает по утрам.
   – Минуточку.
   Льешо перевернулся, продрал глаза и убедился, что его друзья все еще крепко спят. Льинг и Хмиши придвинулись во сне близко друг к другу, и, как ни глупо, Льешо забеспокоился. Поначалу из-за скромности, зарождающейся между ныряльщиками, он старался скрыть от Льинг свои чувства. Затем, когда появился дух Льека и напомнил ему об обязанностях, юноша решил подойти к совершеннолетию с чистым сердцем, чтобы предложить себя богине. Теперь же, когда он оказался свободным от каких бы то ни было ограничений, Льинг сама ускользала к другому.
   Мастер Якс догадался, о чем думает Льешо, и насмешливо скривил губы. Юноша ответил испепеляющим взглядом. Может быть, когда он достигнет возраста учителя, то станет относиться к таким вещам философски, но не сейчас. К тому же ему не хотелось подниматься раньше времени. Даже Маленький Братец еще спал, сложив под подбородок крохотные лапки; хвост слегка загнулся на шее хозяйки.
   Удивляясь, почему за набиванием желудка и хорошим ночным отдыхом всегда следует катастрофа, Льешо, шатаясь, отошел от спящего лагеря окропить кусты. Вскоре он вернулся и последовал за мастером Яксом к палатке ее светлости меж спящих, свернувшись калачиками, беженцев.
   Кто-то, понял он, подготовил все к их побегу еще до того, как они вышли из Фаршо. Шатер был размером с залу аудиенции правителя с желтыми стенами из шелка и навесом в красно-синюю полоску. Внутри пол был покрыт толстым ковром. Изящные занавески отделяли личную часть шатра от общественной, где ее светлость восседала на высоком стуле, окруженная генералами. Льешо не удивило, что возглавлял их мастер Якс. Приспешники, занимающие менее видные посты, ютились по темным углам, бросая косые взгляды. В правой руке ее светлость держала древнее копье, которое Льешо видел на Жемчужном острове.
   Как и в тот раз, от вида оружия у него пошли по коже мурашки, и юноша почувствовал легкое недомогание – тошноту, словно на маленькой лодке в шторм. У ног ее светлости Льешо увидел карту, которую он первоначально принял за ковер. Он попытался сконцентрировать свое внимание на карте и обнаружил, что желудок утихомирился.
   Высокие узкие столы, хаотично расставленные вокруг, сохранили следы завтрака: чайник, чашки и различные украшения, которые ее светлость задумчиво крутила пальцами перед тем, как пронзить Льешо взглядом.
   – Чаю? – спросила она.
   – Да, пожалуй.
   Госпожа отложила короткое копье и собственноручно налила чай в две разные чашки. Одна из них была из нефрита такого тонкого, что утренние лучи просвечивали через замысловатый резной рисунок, отбрасывая на стол темные и светлые пятна. Другая из искусно литого фарфора с позолотой по кайме и картинкой, изображающей девушку в саду.
   Ее светлость замолчала, словно чего-то ждала. Льешо поколебался, притронулся к фарфоровой чашке. Нефритовая же вызвала при прикосновении старые, но принадлежащие кому-то другому воспоминания. Нерешительно он поднял ее и нежно пощупал кончиками пальцев резной рисунок.
   – Мне знакома эта чашка, – сказал Льешо.
   Появившаяся на лице улыбка казалась чужой. Он не знал, что человек, который складывал губы подобным образом, давно мертв. Ее светлость посмотрела ему в глаза и печально вздохнула, словно увидев в нем что-то близкое.
   Когда юноша выпил чай, она приказала слуге завернуть нефритовую чашку в дорогу. Затем вручила ему получившийся сверток.
   – Возьми ее с собой. Сохрани для будущих детей.
   – Не могу, – сказал Льешо и не дотронулся до лежащего на ее протянутой руке сосуда.
   – Она принадлежит тебе. И всегда принадлежала. – Ее светлость аккуратно засунула чашку за ворот его рубахи. – Правитель мертв, – сообщила она, и Льешо восхитился самообладанием женщины, пьющей чай с доморощенным принцем, несмотря на свежую рану на сердце от смерти мужа. – Ю направляется в провинцию Тысячи Озер с мастером Марко по правую руку. Хабиба обогнал нас, чтобы предупредить моего отца о надвигающейся буре. Жаль, что у нас так мало времени, но так уж распорядилась судьба, и нам ничего не остается, как повиноваться ей.
   Подняв отставленное в сторону копье, она посмотрела на Льешо холодными глазами, полными зловещей тайны. Юноша сжался, словно уменьшившись в размере. Только когда ее светлость повернулась к карте, он немного расслабился.
   – Расскажи мне еще раз о гарнах.
   У Льешо пересохло горло. Он думал, что ее светлость спросит его о господине Чин-ши, или Ю, или мастере Марко, а она стала изучать карту, желая узнать про какую-то отдаленную угрозу. Юноша кинул взгляд на мастера Якса, но тот ничего не сказал и не подал виду, что удивлен вопросом. Придется отвечать.
   – Я был тогда ребенком. – Что мог он знать полезного для вдовы правителя? – Не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
   – Ты принц, к тому же фаворит богини.
   Ее светлость дотронулась пальцем до его груди, и юноша закипел, проваливаясь в глаза огромные и черные, как жемчужина, подаренная Льеком в заливе.
   Воспоминание словно пробудило жемчужину, запульсировавшую во рту в попытке принять свой первоначальный размер. Слабая боль отвлекла его от взгляда ее светлости, и Льешо отвернулся, раздосадованный, как легко он попадает под ее чары.
   Госпожа кивнула, будто реакция юноши отбросила все ее сомнения.
   – Когда придет время, ты будешь вести себя в соответствии со своим происхождением и природой.
   По ее поведению Льешо понял, что ее светлость знает, о чем говорит. Она обращалась не к ловцу жемчуга и не к гладиатору, а к потомку рода такого же благородного, к какому принадлежала сама. Несмотря на усталость, юноша выпрямил спину, выдвинул подбородок и спокойно встретил ее прямой взгляд. Боль в челюсти утихла.
   – Они вербуют людей в шпионы обещаниями богатства и власти.
   Льешо не знал, почему именно это первым пришло в его голову. Госпожа закрыла глаза: этого она и боялась. Ю. Все совпадало. Гарны были народом равнин, чаще ездили верхом чем ходили пешком, им не подходила городская жизнь. Они правили через посредников, ставя предателей захваченного народа на высокие посты в других завоеванных странах, чтобы между порабощенными и их надзирателями не возникло хороших отношений. Гарны приходили в любое время, забирали, что хотели: жизни, богатства и возвращались в гладкие круглые палатки, растущие как грибы с их прибытием.
   Ее светлость указала на карту у их ног. Льешо встал на колени, чтобы изучить ее более детально. Он ощущал дыхание мастера Якса, склонившегося рядом с его плечом, чтобы проследить движение пальцев юноши. Льешо вспомнил ее местами благодаря обучению в фибской школе, что было давно: многое из того, что юноша не забыл, уже изменилось.
   – Фибия. – Она указала острием копья на темно-оранжевое пятно на карте, едва большего размера, чем два кулака Льешо. – Гарния.
   Широкая зеленая полоса обозначала равнины, покрытые травой. Она обвивала Фибию с севера и тянулась до желтого квадрата на востоке. Желтый цвет доминировал на восточной стороне карты, потом сменялся голубым, где, как решил Льешо, начиналось море.
   – И империя Шан, – вставил он.
   Столица носила то же имя, что и страна. Торговые пути, насколько было известно юноше, проходили по всей длине империи Шан, далее шли через Фибию в западные государства, обозначенные красным цветом. Купцы активно использовали три летних месяца, затем торговля приостанавливалась на десятимесячную зиму: горные переходы в Фибии заносило снегом. Льешо провел в Кунголе, столице и священном городе, семь лет и до сих пор считал годы своей жизни по воображаемому потоку и отсутствию караванов на перевалах.
   Шестнадцать лет, и большинство из них прошло вдалеке от дома. Однако запахи и одежда странствующих купцов, оживленный шум торговых центров сохранились в его памяти. Благодаря горным путям Фибия была богатой страной. Все резко изменилось с появлением гарнов. Теперь западную границу контролировали всадники. Льешо уяснил для себя, что город Шан находится за сотню ли от границы с Гарнией. На таком же расстоянии к югу от империи Шан, как и к западу от Фаршо, лежала провинция Тысячи Озер. Выделенная красной линией на карте, она походила на переливающуюся жемчужину над горами Тысячи Вершин, которые граничила с зеленой Гарнией.
   Льешо услышал шелест шелка за спиной: слуги, ворча, снимали и складывали шатер, сворачивали ковры. Солнце уже, должно быть, взошло. Эта мысль ворвалась в сознание Льешо вместе с пониманием, что нужно скорей отправляться в путь, иначе их ждет смерть. Однако юноша не мог оторвать взгляда от карты. Он взял ее в руки и положил на колени, прослеживая пальцами цепь горных вершин, расположенных полумесяцем вдоль западного края империи Шан. Он замер, притронувшись к темно-оранжевой Фибии. Здесь не было отображено, как высоко горы врезались в облака и какой разреженный воздух их окутывал – никто, кроме фиба, не мог находиться там. Они называли себя детьми небес, единственными, кто может добраться до садов богов, чье семя пало на почву Фибии. Чужестранцы оставались в относительных низменностях столицы, проходя по трем основным горным дорогам. Высоты притягивали Льешо.
   – Ты выглядишь, как будто встретил бога, – прошептала ее светлость.
   Юноша едва ей улыбнулся и поведал секрет:
   – Я сам бог.
   Или должен был им быть. Юноша не выдержал ее взгляда при этой мысли: ритуал провалился.
   Мастер Якс скептично фыркнул, а госпожа кивнула, будто слова Льешо не удивили ее.
   – Ты можешь спасти нас? – поинтересовалась она.
   Льешо отрицательно покачал головой.
   – Я и себя-то спасти не могу. Богиня не явилась ко мне.
   Юноша не ожидал, что она поймет, о чем он говорит. Однако госпожа приподняла его подбородок изящными пальцами и поцеловала оба века, закрывшихся от ее пронизывающего взгляда.
   – Нет, – сказала ее светлость, – она явилась. Ты жив.
   Холодная, словно богиня, госпожа ужаснула его. Но ее поцелуй разжег огонь в его душе, прикосновение губ пробудило желание. Льешо протянул руку погладить ее кожу и покраснел от смущения, когда она отпрянула.
   – Извините, – после длинной паузы сказал юноша. – Я не мужчина. Я не знаю, что делать.
   Он сожалел об уйме вещей: о смерти ее мужа, о том, что не может спасти госпожу от ее участи. Раскаивался, что потянулся к ней и что представления не имел, как себя вести, если бы она не отвергла его.
   Льешо представлял, как армия господина Ю подбирается к предгорью в погоне за уставшими беженцами, слышал топот отдаленных копыт по траве и понимал, что беспокоило ее светлость. В Фибии все начиналось точно так же. Путники разоряли земли, делали мелкие налеты на лежащие близ дороги фермы, шпионы подкупали народ обещаниями. Натиск Ю с востока, гарнов с запада, а между ними – провинция Тысячи Озер, мирная, плодородная, свободная. Ничто не вечно. Льешо собрался оставить ее светлость наедине с мыслями об обреченности, но она задержала его.
   – Возьми это. – Она протянула короткое копье. – Оно принадлежит тебе, как и чашка.
   – Оно когда-то убило меня, – объяснил Льешо, хотя сам не знал, откуда у него это знание. Его руки инстинктивно обвились вокруг живота, он нащупал нефритовую чашку в складках одежды. – Мне кажется, что оно хочет убить меня снова.