Страница:
Суворов был отдан в полную зависимость от союзников. Он, главнокомандующий, был фактически им подчинен. Австрийцы связали Суворова путами интриг, впрямую противодействовали ему, не дали восстановить национальные итальянские государства - королевство в Пьемонте и Венецианскую республику, пытались использовать его как грубую наемную военную силу, но русский фельдмаршал - не кондотьер. Швейцарский поход обеспечивали картами и оперативными разведданными австрийцы. В итоге Суворову и его героическому войску только ценой нечеловеческих усилий удалось прорваться, преодолев все - врага, природу и предательство союзников. Честь русского оружия была спасена, слава российской армии и его полководца превзошла славу героев античной древности, но сложная, в своей идее превосходная операция была провалена.
Бенкендорфу же в благоприятной политической ситуации удалось взять управление действиями союзников в свои руки. И союзники достались ему получше. Фон Бюлов с ним сотрудничал, скорее даже подчинялся, голландцы с радостью ему содействовали, англичане пришли слишком поздно, чтобы диктовать свою волю. В этом следует видеть и проявление общих тенденций в политике Императора Александра, столь отличной от простоты излишне доверчивого к "друзьям" идеалиста Павла I.
В нидерландской операции нельзя не обратить внимание на истинный шедевр, каковым по замыслу и исполнению представляется марш-бросок из Цволля в Амстердам. В нем отразилась лучшая черта русского военного искусства смелым и простым ходом решать судьбу сложной военной операции, а то и всей кампании. Вспоминаются суворовские марши к Рымнику в 1789 г.{*86} и к Треббии 1799 г.{*87} - самый близкий образец; Гельсингфорсский маневр Ласси в 1742 г.{*88}, Рущук 1811 г.{*89} и Тарутинский маневр 1812 г.{*90} Кутузова. Это качество русского военного искусства неожиданно проявилось недавно, в 1999 г., в марш-броске российского батальона из Боснии в Косово, в Приштину.
В истории похода в Нидерланды много неясного, на некоторые вопросы ответить было бы невозможно, если бы не "Записки Бенкендорфа", пожалуй, единственный столь информативный источник об этом событии.
Вопросы возникают следующие:
Бенкендорф привык к строгой военной дисциплине и субординации. Почему он ослушался своего старого боевого командира генерала Винценгероде?
Почему Бенкендорф выбрал маршрут в глубь Голландии не напрямую от своего изначального расположения, а пошел по правому берегу Исселя поперек маршрута пруссаков, закрывая импуть, и только когда занял позицию их авангарда, информировал фон Бюлова о своих действиях?
Откуда у командира авангарда армейского корпуса взялась"своя" агентура в Амстердаме, центре политической жизни тогдашней Голландии, где уже был подготовлен акт о независимости? Тем более, что его агент весьма значительная фигура, общается с влиятельными национальными лидерами Голландии, способствует их контактам с русским генералом?
Откуда у амстердамских патриотов в гавани залива, на котором крейсирует флотилия оккупантов, в одночасье взялись корабли для ночной переброски через залив русской пехоты?
Каким образом соотносятся отправление с бискайского побережья Испании британских кораблей с корпусом сэра Томаса Грэхема и экспедиция Бенкендорфа? Англичане отправились, узнав о русском "вторжении", или Бенкендорф пошел в Голландию, когда англичане уже плыли к ее побережью? Десантировались же англичане, когда русский отряд уже занял Бреду, свою последнюю крепость в Голландии. Возможны обе версии.
Каким образом в Амстердам пришло подтверждение тому,что дипломатическая работа Бенкендорфа соответствует курсу политики российского Императора?
Почему Бенкендорф получил от Александра I за голландский поход не боевой военный орден - Св. Георгия 3-й степени, а орден Св. Владимира 2-й степени? Эта награда тоже высокая, ею награждали и на войне, и за заслуги на мирном поприще, за крупные дипломатические успехи. Почему награда была, а порицания нарушителю не было? И может ли подобная акция совершаться "в порядке" нарушения воинской дисциплины?
Каковы военные и политические последствия этой благополучно завершившейся операции? Какой смысл в пролитии русской крови за свободу Нидерландов?
В "Записках Бенкендорфа" есть ряд косвенных свидетельств в пользу предположения, что поход в Нидерланды и их освобождение не были случайной импровизацией молодого генерала, не были авантюрой, а были согласованной с голландскими патриотами акцией, в которой командир отряда имел весьма широкие полномочия, и ему была предоставлена весьма большая свобода действий.
В пользу этого предположения и заблаговременная подготовка флотилии для русского отряда, и обращение русского генерала, как власть имущего, с почтенным прусским генералом, с патриотами в Амстердаме, с британским генералом, вторым по старшинству после Веллингтона. Наконец, и та легкость, с какой Бенкендорф берет на себя ответственность за такие деяния, как приглашение принца Оранского на трон короля Нидерландов, за формирование и вооружение новой голландской армии и другие дипломатические шаги и их последствия для России, не может иметь в основе легкомыслие военного, даже если он числится по кавалерии.
Можно предположить, что Бенкендорф был наделен некими особыми полномочиями. Наделить его ими мог либо сам Император Александр, либо кто-то из близких Императору доверенных лиц. Это мог быть все тот же князь Петр Михайлович Волконский, состоявший тогда в должности начальника Главного штаба. В 1812 г. князю Волконскому подчинялась Свита Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, в которой состояли и видные офицеры-разведчики (Чуйкевич, Гавердовский, Траскин). Несомненно, что начальник Главного штаба и в 1813 г. имел под своим началом необходимую разведывательную структуру и владел всей необходимой развединформацией.
Голландия была весьма важна для России. Переход Голландии под контроль союзников был необходим, чтобы сделать возможным проведение боевых операций на левом берегу Рейна, не опасаясь за свой правый фланг. Когда был освобожден Амстердам, активизировались на левом фланге и австрийцы (в декабре 1813 г. вдруг начали наступление через Швейцарию на юг Франции). Приобретение нового союзника, для которого отношения с Россией стали приоритетными, усиливало русские позиции в самой коалиции, особенно по отношению к Англии. Влияние России среди союзников возросло, она подтвердила свое безусловное лидерство в коалиции. Война с Францией на ее территории пойдет скорее, с меньшими потерями и до победного окончания. Усиление влияния России перед окончанием войны с Францией было важно и для положения в будущей послевоенной Европе, для обеспечения безопасности России, для европейского мира.
Успех похода отряда Бенкендорфа удовлетворял всем этим требованиям. Он опередил пруссаков и англичан. Голландия получила независимость из рук России, ценой крови ее людей, пролитой прежде всего за прочный европейский мир и за спокойствие России. И поныне здравствующая в Нидерландах династия утвердилась почти два столетия назад благодаря русской военной поддержке национального движения против французской оккупации.
Почему вездесущие англичане опоздали? Вероятно, на решение Бенкендорфа ринуться в Голландию повлияли пришедшие сообщения не только о начавшемся восстании, но и о скорой высадке англичан. Если принца Оранского (он живет в Англии, и его сын служит в британской армии) посадят на трон англичане, если Нидерланды примут независимость при их поддержке, тогда влияние Великобритании в коалиции возрастет, России будет труднее проводить "свою политику", она может натолкнуться и на непреодолимые препятствия.
Версия о том, что англичане, узнав о русской экспедиции, успели в столь малый срок подготовить флот и доставить восьмитысячный корпус, полностью снаряженный и обеспеченный всем для немедленного вступления в боевые действия, представляется маловероятной. Вскоре англичане доставили голландцам экипировку и снаряжение на тридцатитысячную армию, следовательно, и их десант готовился планомерно. И генерал во главе экспедиционного корпуса был высокого ранга, достаточного для несения высоких полномочий, что тоже не случайно.
Англичане прибыли в Голландию через две с лишним недели после вступления в Амстердам русских. Дальнейшие события в Голландии показали, что "русский вариант" освобождения для нее был лучше, чем "британский". Сэр Томас Грэхем был вторым генералом Великобритании, но, вероятно, не самым лучшим. При нем освобождение крепостей в Голландии затянулось, так же, как и наступление на Антверпен. Его попытки взять крепость Берген-оп-Цоом (Берген-оп-Зоом), куда сбежались от русских гарнизоны нескольких крепостей, были не талантливы, обошлись дорого обеим сторонам. Его закаленные в испанской войне, поддержанные местным населением солдаты не смогли справиться с новобранцами, которым помогала сотня таможенников. Яростное сопротивление обороняющихся возможно объяснить так: крепость Берген-оп-Цоом была твердыней, где накапливались конфискованные праведным и неправедным путем контрабандные товары, и таможенники вкупе с охраной стояли насмерть не только за "императора французов", но и за собственное имущество. И было это уже в марте 1814 г., спустя три месяца после прибытия в Голландию англичан и ухода русских, когда судьба Франции фактически была решена и все можно было закончить без кровопролития. Не случайно голландская экспедиция была последней в биографии сэра Томаса Грэхема, его отозвали, дали отставку и с почетом отправили заседать в парламенте.
Закономерен вопрос, а так ли все это было необходимо России, зачем русским понадобилось ходить воевать за тысячи верст?
Весьма распространено, почти узаконено представление о том, что война 1813-1814 гг. за пределами России была ей не нужна, что это антинациональное деяние Александра I вызвано его личными амбициями и тщеславием, что Кутузов не намеревался переходить границу России, что война эта была чужда русским солдатам и т. п.
Все это не соответствует истине. Кутузов был столь же крупным димломатом и политиком, сколь и военным деятелем. Как и Император Александр I, он понимал, что войну необходимо продолжать потому, что победа в 1812 г. не была еще гарантией безопасности России на будущее, что если не вывести Европу из-под власти Наполеона, то останутся и угроза прямого нападения, и угроза изоляции, и пр. Не за "английские" интересы сражались в Европе русские солдаты. И сражались так хорошо не из приписываемой им слепой покорности и раболепия, а потому, что хорошо знали ту народную мудрость, что сложилась у Суворова в поговорку: "Недорубленный лес опять вырастает". России нужны были новые прочные отношения с теми странами, что недавно считались вынужденными союзниками Франции. Поход через Европу в Париж был прежде всего войной за интересы безопасности России, точно так же нельзя упрекнуть и Англию за войну в Испании и высадку в той же Голландии. Освобождение Европы было прежде всего восстановлением в ней законности. Ибо узурпация власти над ней была делом не только беззаконным, но и для России вредным. В результате победы в 1814 г. и успехов русской дипломатии на последовавшем всеевропейском конгрессе в Вене удалось создать "систему европейской безопасности", основанную на тройственном союзе России, Пруссии и Австрийской империи. Благодаря России Швейцария и Швеция приобрели тот, статус "вечного нейтралитета", который они имеют и в наши дни. Ряд германских государств, как и Нидерланды, впрямую были тогда обязаны России обретением независимости. Освобождая их, Россия не стремилась подчинить их себе в политическом или экономическом отношении или оккупировать. (Пример Польши не характерен: поляки сохранили национальную армию, национальную администрацию и пр., у них ввели конституцию.) Освобождение Нидерландов свидетельствует о том, что влияние России строилось исключительно на ее авторитете, бескорыстно, что в те времена действовало иногда лучше всякой иной "политики" (если правители были такие, как первые короли Нидерландов). Русские войска и их командиры проявили себя в отношениях с Голландией и с голландцами лучше, чем их лукавые союзники. Благодарная память нации и ее правителей в те времена значили весьма много. "Записки Бенкендорфа" свидетельствуют об этом, а потому их следует признать документом, имеющим значение и для истории русской внешней политики начала XIX века.
Итак, России удалось переиграть союзников, победить неприятеля, и в историю Европы освободителями Нидерландов вошли не англичане, а русские. Но вошли более чем скромно. Об освобождении Голландии нет серьезных исследований ни в российской, ни тем более в зарубежной историографии. За рубежом пишут о войне 1813-1814 гг. едва ли не как о русской агрессии, а о походе и об освобождении Нидерландов издавна упоминают вскользь, нехотя, крайне скупо, со значительными искажениями. И российская историография проигнорировала и сами события невероятного похода, и их единственного русского мемуариста.
В известной французской "Истории XIX века" под редакцией Лависса и Рамбо говорится следующее: "Бюлов и Винценгероде вытеснили из Голландии Молитера и Декана, защищавших ее от союзников. Небольшие гарнизоны, оставленные в Гертрюйденберге, Буа-ле-Дкж, Бреда и Берг-оп-Зоом, вынуждены были сдаться. Англичане овладели островами Зеландии. Временное правительство провозгласило независимость Соединенных Провинций. Сменивший Декана Мезон распределил остатки французской армии по бельгийским крепостям"{*91}. Вот и все... Особенно любопытно, что фигурирует начальник Бенкендорфа, генерал геройский, но в Голландии не воевавший. Эта версия имеет немецкие корни, поскольку более, чем у кого-либо, у немцев принято дела подчиненных записывать в актив начальству.
В одной из книг современного историка-наполеониста В. Н. Шиканова есть глава, посвященная судьбе крепости Берген-оп-Цоом{*92}. Она не только повествует о бездарном штурме англичанами крепости в марте 1814 г. и о ее героических защитниках, но сообщает и предысторию. "После поражения в Лейпцигском сражении ... французская армия покинула Германию. Союзники немедленно перешли к преследованию отступающего противника. Их передовые отряды появились в Голландии, где были поддержаны местным населением, восставшим против французов. Положение осложнялось тем, что на территории бывшего Голландского королевства почти не было французских войск. ...Когда в Голландии вспыхнуло восстание, военный комендант Амстердама французский генерал Молитор с удивлением обнаружил, что в его распоряжении имеются батальон воспитанников гвардии (состоявший практически из подростков) и таможенники. В такой обстановке генерал-губернатор департаментов бывшего Голландского королевства Т.П. Ф. Лебрен (герцог Пьяченцский) был вынужден покинуть Амстердам, и началось общее отступление французов из Голландии"{*93}. Все бы верно, но "эвакуировалась" только часть войск, большинство гарнизонов оставалось на местах, т. к. эта частичная "эвакуация" считалась временной. Фактически Молитор только отвел полевые части к Антверпену, где накапливались силы для контрнаступления в Голландию с опорой на ее крепости. Молитор был сменен за то, что не поддержал этими частями крепостные гарнизоны, но более за то, что оставил у Амстердама гарнизоны только в двух крепостях и не остановил отряд Бенкендорфа. Генерал Декан заменял его недолго и был снят за то, что не укрепил и прозевал Бреду. Приведенная же выше цитата вполне характеризует французскую историографию, столь влиятельную для русских "наполеонистов".
Но есть историки, кому известно о нидерландском походе, например, по цитатам из мемуаров С. Г. Волконского. Цитаты следующие. Бенкендорф "положил самое близкое сообщение с Англией" и "первое начало отделению Голландии от французской империи и народному голландскому восстанию". А также: "долг превозмог его страсть к женщинам, и он поспешил установить контроль над возможно большей площадью королевства и взял почти без боя значительную крепость Бреда"{*94}. Хотя Д. И. Олейников имеет иные задачи, нежели исследование мемуаров военного деятеля, но им больше, чем кем-либо, сказано справедливых слов об их авторе: "Нет в нынешней российской истории такого действующего лица - Александр Христофорович Бенкендорф. Есть некий вольно трактуемый образ, в создание которого внесли лепту даже авторитетные исследователи прошлого века"{*95}.
Известнейший русский военный историк генерал М. И. Богданович рассказывает об освобождении Голландии на основе западной, в основном, немецкой историографии. Ему были известны "Записки Бенкендорфа". Он пользовался копией, сделанной для А. И. Михайловского-Данилевского. Михайловский-Данилевский, который изложил нидерландский сюжет, опираясь исключительно на материал Бенкендорфа, значительно обеднил его. Но Михайловскому-Данилевскому принадлежит первая и едва ли не единственная оценка русского похода в Нидерланды: "Блистательный и важный подвиг освобождения Голландии от власти Наполеона принадлежал Бенкендорфу, решившемуся на предприятие вопреки повелений начальства. Говоря о Голландии, нельзя пройти молчанием, что в Амстердаме водружено было русское знамя тем, кто первый из наших генералов, за 13 месяцев до того вступил в испепеленную осиротелую Москву".
Из немногих источников, которыми пользовался Богданович, должен быть интересен Дневник ("Aus dem Tagebuche") генерала (в 1813 г. майора) Петера фон Коломба. В основном, русский историк опирался, довольно некритично, на зарубежную историографию.
Богданович не был оригинален, отдавая предпочтение старшим в чине. У него Бенкендорф вполне подчинен фон Бюлову, который освобождает Голландию. Военно-политический анализ и оценка стратегической ситуации в конце 1813 г. до и после похода Бенкендорфа отсутствуют. Все действия русского генерала представлены у Богдановича неким кустарным изделием военного ремесла, незначительной деталью в немецкой военной машине; действия русского отряда почти второстепенны в сравнении с главными, "регулярными" действиями европейцев. Слабость французов и "правильные" действия пруссаков - главное. В смелости русским не откажешь, но так воевать, как они - варварство. Такие выводы напрашиваются при чтении Богдановича. Русский историк плыл в русле западной историографии, которой вовсе не свойственно отдавать должное русским военным операциям. Это болезненно для немцев, у которых русская армия когда-то чему-то училась, и для французов, которые были побеждены, и для англичан, которые, кроме Ватерлоо, во всех войнах с Наполеоном были "на вторых ролях". Труду Богдановича о 1813 годе вполне присущи те же качества, что и его работе об Отечественной войне 1812 г.{*96} Ее весьма справедливо охарактеризовал последний военный историк этой эпохи в предреволюционной России полковник Генерального штаба М. Иностранцев: "...сухой и шаблонный язык и характер изложения, а также и крупные фактические погрешности... умаляют значение этого источника (понятие "источник" у Иностранцева не соответствует современному. - П.Г.), являющегося, впрочем, для всякого исследователя весьма ценным... в виду того, что Г. М. Богдановичу, как и Михайловскому-Данилевскому был, видимо, открыт доступ во все архивы"{*97}. И все же Богдановичу надо отдать должное, ибо он ввел в научный оборот "Записки Бенкендорфа" и тем сделал их неотъемлемой частью источниковой базы по войне 1813 г.
О зарубежной историографии. Единственный комментарий к ней заключается в том, что все (!) доступные в России западные исследования умалчивают о событиях ноября-декабря 1813 г. в Голландии. Характерный пример - "The Low Countries 1780-1840" by Ernst H. Kossmann. Oxford, 1978 (английский перевод первого нидерландского издания 1976 г.). Это оксфордское издание лучшей нидерландской книги по "сравнительной истории" Нидерландов и Бельгии посвящает только одну страницу 103 (первая страница главы III "Великие Нидерланды") "уходу" французов и "прибытию" принца Оранского. О русских ни слова. Почти все сто предыдущих страниц посвящены нашествию французов, Батавской республике и пр.
В таком же духе дано представление о начале нового государства, нынешнего королевства Нидерланды, и в соответствующем разделе - Low Counties - последнего издания знаменитой Encyclopaedia Britannica. "Пока империя Наполеона казалась прочной и постоянной, голландцы служили новому монарху, как служили они и королю Людовику, тем более что принц Оранский не возражал против такого сотрудничества. Голландские контингенты продолжали сражаться в кампаниях Наполеона, неся тяжелые потери во время вторжения в Россию. Но как только стало очевидным (после провала русской и испанской кампаний), что наполеоновская империя разваливается, влиятельные голландцы начали готовиться к установлению нового и независимого режима. Считалось само собою разумеющимся, что главой этого режима должен стать принц Оранский, сын Вильгельма V, умершего в 1806 году, и что желательно, чтобы этот режим был установлен голландским народом, а не случайными иностранными победителями. Движение за установление нового режима возглавил замечательный деятель Гизберт Карел ван Хагендорп, человек твердых принципов, который не признавал все правительства Голландии после 1795 года, однако счел необходимым правление принца Оранского в качестве конституционно ограниченного монарха" (Encyclopaedia Britannica 1978, Macropaedia, vol. 11, p. 152). К этому следует добавить, что в действительности у голландцев не было свободы выбора: англичане торопились их освобождать. Что это освобождение будет небескорыстным, "оранжисты" знали наверняка. Поэтому их выбор был в пользу России, и неожиданное появление отрядов Бенкендорфа в Голландии было скорее всего акцией, втайне согласованной между освободителями и освобождаемыми. Их ничем не замутненный альянс в Амстердаме, вероятно, также был следствием заранее согласованной политики. Умолчание авторитетного британского издания вполне объяснимо, ведь англичане "проиграли" русским Голландию и в военном, и в дипломатическом соперничестве.
О современной отечественной историографии. Ее крупнейшее издание "Поход русской армии против Наполеона в 1813 г. и освобождение Германии. Сборник документов." (М., "Наука", 1964) - не содержит ни одного документа по освобождению Голландии. Только в документе № 335 (Журнал военных действий за ноябрь - декабрь 1813 г.) имеются два упоминания. Первый пас саж: "Наследный принц шведский продолжал завоевания свои в Голландии, которая вызвала уже из Англии в Амстердам Принца Оранского" (№ 421). Второй пассаж в № 423: "Неприятельский гарнизон в Бреде (что в Голландии) по приближении к нему двух казачьих полков из отряда генерал-майора Бенкендорфа выступил к Анверу, и Бреда занята союзными войсками со взятием там в плен до 600 чел. Таким образом, союзная Северная армия 4 декабря занимала уже линию от Бреды до Дуссельдорфа". Это все, что было издано про голландский поход за последние 85 лет в благодарном Отечестве.
* * *
"Записки Бенкендорфа" об освобождении Голландии - источник не только по теме войны 1813 года. Без них, как и без их сюжета, невозможны цельные представления о российской (и европейской) военной и политической истории. И вот эта ее блистательная страница предана забвению, как малоинтересная старая кинолента.
Походу в Голландию и его героям не повезло ранее, не везет и поныне. О нем нет ни строчки на досках Храма Христа Спасителя (тексты для них готовила высокая комиссия в Петербурге в те времена, когда либеральный стиль был в России признаком хорошего тона, а упоминание имени шефа жандармов моветоном). Боевая биография Бенкендорфа излагается и сейчас без какого-либо упоминания о походе в Голландию (и о бое при Звенигороде) даже в специальном издании{*98}.
Есть такие упоминания: "Казачьи части во главе с Бенкендорфом в 1813 г. проделали не менее славный путь по военным дорогам Германии, Голландии и Бельгии: Темпельсберг, Фюрстенвальд, Люнебург, Гросберен (т. е. Гросс-Беерен), Лейпциг, Утрехт, Амстердам, Гавель, Мюнден, Роттердам, Дортрехт, Госувот, Гертрюденберг, Бреда, Вильгельмштадт, Лювен (т. е. Лувен), Мехельн, Дюссельдорф. Бои под перечисленными пунктами неизменно приносили очередную награду будущему шефу жандармов"{*99}.
Уточним: под Амстердамом боя не было, под Дюссельдорфом Бенкендорф не сражался, в других местах казаки сражались вместе с регулярными частями, а защита Бреды - вообще было дело "интернациональное". Награды, которые Бенкендорф и другие командиры "добывали" казачьей и солдатской кровью, скорее свидетельствуют о том, что "нижние чины" сражались под их командованием не за страх, а за совесть. Если "за страх", то можно добиться победы в одном, двух, трех боях, но победить в стольких битвах двухлетней войны можно лишь, когда - "за совесть". К тому же за поход в Голландию более щедро были награждены "нижние чины" (в 1-м батальоне 2-го егерского - 25 "солдатских Георгиев" и ни одного "офицерского"){*100}. То же было и у казаков. Бенкендорф был награжден за весь поход и не получал награды под каждым из перечисленных пунктов.
Бенкендорфу же в благоприятной политической ситуации удалось взять управление действиями союзников в свои руки. И союзники достались ему получше. Фон Бюлов с ним сотрудничал, скорее даже подчинялся, голландцы с радостью ему содействовали, англичане пришли слишком поздно, чтобы диктовать свою волю. В этом следует видеть и проявление общих тенденций в политике Императора Александра, столь отличной от простоты излишне доверчивого к "друзьям" идеалиста Павла I.
В нидерландской операции нельзя не обратить внимание на истинный шедевр, каковым по замыслу и исполнению представляется марш-бросок из Цволля в Амстердам. В нем отразилась лучшая черта русского военного искусства смелым и простым ходом решать судьбу сложной военной операции, а то и всей кампании. Вспоминаются суворовские марши к Рымнику в 1789 г.{*86} и к Треббии 1799 г.{*87} - самый близкий образец; Гельсингфорсский маневр Ласси в 1742 г.{*88}, Рущук 1811 г.{*89} и Тарутинский маневр 1812 г.{*90} Кутузова. Это качество русского военного искусства неожиданно проявилось недавно, в 1999 г., в марш-броске российского батальона из Боснии в Косово, в Приштину.
В истории похода в Нидерланды много неясного, на некоторые вопросы ответить было бы невозможно, если бы не "Записки Бенкендорфа", пожалуй, единственный столь информативный источник об этом событии.
Вопросы возникают следующие:
Бенкендорф привык к строгой военной дисциплине и субординации. Почему он ослушался своего старого боевого командира генерала Винценгероде?
Почему Бенкендорф выбрал маршрут в глубь Голландии не напрямую от своего изначального расположения, а пошел по правому берегу Исселя поперек маршрута пруссаков, закрывая импуть, и только когда занял позицию их авангарда, информировал фон Бюлова о своих действиях?
Откуда у командира авангарда армейского корпуса взялась"своя" агентура в Амстердаме, центре политической жизни тогдашней Голландии, где уже был подготовлен акт о независимости? Тем более, что его агент весьма значительная фигура, общается с влиятельными национальными лидерами Голландии, способствует их контактам с русским генералом?
Откуда у амстердамских патриотов в гавани залива, на котором крейсирует флотилия оккупантов, в одночасье взялись корабли для ночной переброски через залив русской пехоты?
Каким образом соотносятся отправление с бискайского побережья Испании британских кораблей с корпусом сэра Томаса Грэхема и экспедиция Бенкендорфа? Англичане отправились, узнав о русском "вторжении", или Бенкендорф пошел в Голландию, когда англичане уже плыли к ее побережью? Десантировались же англичане, когда русский отряд уже занял Бреду, свою последнюю крепость в Голландии. Возможны обе версии.
Каким образом в Амстердам пришло подтверждение тому,что дипломатическая работа Бенкендорфа соответствует курсу политики российского Императора?
Почему Бенкендорф получил от Александра I за голландский поход не боевой военный орден - Св. Георгия 3-й степени, а орден Св. Владимира 2-й степени? Эта награда тоже высокая, ею награждали и на войне, и за заслуги на мирном поприще, за крупные дипломатические успехи. Почему награда была, а порицания нарушителю не было? И может ли подобная акция совершаться "в порядке" нарушения воинской дисциплины?
Каковы военные и политические последствия этой благополучно завершившейся операции? Какой смысл в пролитии русской крови за свободу Нидерландов?
В "Записках Бенкендорфа" есть ряд косвенных свидетельств в пользу предположения, что поход в Нидерланды и их освобождение не были случайной импровизацией молодого генерала, не были авантюрой, а были согласованной с голландскими патриотами акцией, в которой командир отряда имел весьма широкие полномочия, и ему была предоставлена весьма большая свобода действий.
В пользу этого предположения и заблаговременная подготовка флотилии для русского отряда, и обращение русского генерала, как власть имущего, с почтенным прусским генералом, с патриотами в Амстердаме, с британским генералом, вторым по старшинству после Веллингтона. Наконец, и та легкость, с какой Бенкендорф берет на себя ответственность за такие деяния, как приглашение принца Оранского на трон короля Нидерландов, за формирование и вооружение новой голландской армии и другие дипломатические шаги и их последствия для России, не может иметь в основе легкомыслие военного, даже если он числится по кавалерии.
Можно предположить, что Бенкендорф был наделен некими особыми полномочиями. Наделить его ими мог либо сам Император Александр, либо кто-то из близких Императору доверенных лиц. Это мог быть все тот же князь Петр Михайлович Волконский, состоявший тогда в должности начальника Главного штаба. В 1812 г. князю Волконскому подчинялась Свита Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, в которой состояли и видные офицеры-разведчики (Чуйкевич, Гавердовский, Траскин). Несомненно, что начальник Главного штаба и в 1813 г. имел под своим началом необходимую разведывательную структуру и владел всей необходимой развединформацией.
Голландия была весьма важна для России. Переход Голландии под контроль союзников был необходим, чтобы сделать возможным проведение боевых операций на левом берегу Рейна, не опасаясь за свой правый фланг. Когда был освобожден Амстердам, активизировались на левом фланге и австрийцы (в декабре 1813 г. вдруг начали наступление через Швейцарию на юг Франции). Приобретение нового союзника, для которого отношения с Россией стали приоритетными, усиливало русские позиции в самой коалиции, особенно по отношению к Англии. Влияние России среди союзников возросло, она подтвердила свое безусловное лидерство в коалиции. Война с Францией на ее территории пойдет скорее, с меньшими потерями и до победного окончания. Усиление влияния России перед окончанием войны с Францией было важно и для положения в будущей послевоенной Европе, для обеспечения безопасности России, для европейского мира.
Успех похода отряда Бенкендорфа удовлетворял всем этим требованиям. Он опередил пруссаков и англичан. Голландия получила независимость из рук России, ценой крови ее людей, пролитой прежде всего за прочный европейский мир и за спокойствие России. И поныне здравствующая в Нидерландах династия утвердилась почти два столетия назад благодаря русской военной поддержке национального движения против французской оккупации.
Почему вездесущие англичане опоздали? Вероятно, на решение Бенкендорфа ринуться в Голландию повлияли пришедшие сообщения не только о начавшемся восстании, но и о скорой высадке англичан. Если принца Оранского (он живет в Англии, и его сын служит в британской армии) посадят на трон англичане, если Нидерланды примут независимость при их поддержке, тогда влияние Великобритании в коалиции возрастет, России будет труднее проводить "свою политику", она может натолкнуться и на непреодолимые препятствия.
Версия о том, что англичане, узнав о русской экспедиции, успели в столь малый срок подготовить флот и доставить восьмитысячный корпус, полностью снаряженный и обеспеченный всем для немедленного вступления в боевые действия, представляется маловероятной. Вскоре англичане доставили голландцам экипировку и снаряжение на тридцатитысячную армию, следовательно, и их десант готовился планомерно. И генерал во главе экспедиционного корпуса был высокого ранга, достаточного для несения высоких полномочий, что тоже не случайно.
Англичане прибыли в Голландию через две с лишним недели после вступления в Амстердам русских. Дальнейшие события в Голландии показали, что "русский вариант" освобождения для нее был лучше, чем "британский". Сэр Томас Грэхем был вторым генералом Великобритании, но, вероятно, не самым лучшим. При нем освобождение крепостей в Голландии затянулось, так же, как и наступление на Антверпен. Его попытки взять крепость Берген-оп-Цоом (Берген-оп-Зоом), куда сбежались от русских гарнизоны нескольких крепостей, были не талантливы, обошлись дорого обеим сторонам. Его закаленные в испанской войне, поддержанные местным населением солдаты не смогли справиться с новобранцами, которым помогала сотня таможенников. Яростное сопротивление обороняющихся возможно объяснить так: крепость Берген-оп-Цоом была твердыней, где накапливались конфискованные праведным и неправедным путем контрабандные товары, и таможенники вкупе с охраной стояли насмерть не только за "императора французов", но и за собственное имущество. И было это уже в марте 1814 г., спустя три месяца после прибытия в Голландию англичан и ухода русских, когда судьба Франции фактически была решена и все можно было закончить без кровопролития. Не случайно голландская экспедиция была последней в биографии сэра Томаса Грэхема, его отозвали, дали отставку и с почетом отправили заседать в парламенте.
Закономерен вопрос, а так ли все это было необходимо России, зачем русским понадобилось ходить воевать за тысячи верст?
Весьма распространено, почти узаконено представление о том, что война 1813-1814 гг. за пределами России была ей не нужна, что это антинациональное деяние Александра I вызвано его личными амбициями и тщеславием, что Кутузов не намеревался переходить границу России, что война эта была чужда русским солдатам и т. п.
Все это не соответствует истине. Кутузов был столь же крупным димломатом и политиком, сколь и военным деятелем. Как и Император Александр I, он понимал, что войну необходимо продолжать потому, что победа в 1812 г. не была еще гарантией безопасности России на будущее, что если не вывести Европу из-под власти Наполеона, то останутся и угроза прямого нападения, и угроза изоляции, и пр. Не за "английские" интересы сражались в Европе русские солдаты. И сражались так хорошо не из приписываемой им слепой покорности и раболепия, а потому, что хорошо знали ту народную мудрость, что сложилась у Суворова в поговорку: "Недорубленный лес опять вырастает". России нужны были новые прочные отношения с теми странами, что недавно считались вынужденными союзниками Франции. Поход через Европу в Париж был прежде всего войной за интересы безопасности России, точно так же нельзя упрекнуть и Англию за войну в Испании и высадку в той же Голландии. Освобождение Европы было прежде всего восстановлением в ней законности. Ибо узурпация власти над ней была делом не только беззаконным, но и для России вредным. В результате победы в 1814 г. и успехов русской дипломатии на последовавшем всеевропейском конгрессе в Вене удалось создать "систему европейской безопасности", основанную на тройственном союзе России, Пруссии и Австрийской империи. Благодаря России Швейцария и Швеция приобрели тот, статус "вечного нейтралитета", который они имеют и в наши дни. Ряд германских государств, как и Нидерланды, впрямую были тогда обязаны России обретением независимости. Освобождая их, Россия не стремилась подчинить их себе в политическом или экономическом отношении или оккупировать. (Пример Польши не характерен: поляки сохранили национальную армию, национальную администрацию и пр., у них ввели конституцию.) Освобождение Нидерландов свидетельствует о том, что влияние России строилось исключительно на ее авторитете, бескорыстно, что в те времена действовало иногда лучше всякой иной "политики" (если правители были такие, как первые короли Нидерландов). Русские войска и их командиры проявили себя в отношениях с Голландией и с голландцами лучше, чем их лукавые союзники. Благодарная память нации и ее правителей в те времена значили весьма много. "Записки Бенкендорфа" свидетельствуют об этом, а потому их следует признать документом, имеющим значение и для истории русской внешней политики начала XIX века.
Итак, России удалось переиграть союзников, победить неприятеля, и в историю Европы освободителями Нидерландов вошли не англичане, а русские. Но вошли более чем скромно. Об освобождении Голландии нет серьезных исследований ни в российской, ни тем более в зарубежной историографии. За рубежом пишут о войне 1813-1814 гг. едва ли не как о русской агрессии, а о походе и об освобождении Нидерландов издавна упоминают вскользь, нехотя, крайне скупо, со значительными искажениями. И российская историография проигнорировала и сами события невероятного похода, и их единственного русского мемуариста.
В известной французской "Истории XIX века" под редакцией Лависса и Рамбо говорится следующее: "Бюлов и Винценгероде вытеснили из Голландии Молитера и Декана, защищавших ее от союзников. Небольшие гарнизоны, оставленные в Гертрюйденберге, Буа-ле-Дкж, Бреда и Берг-оп-Зоом, вынуждены были сдаться. Англичане овладели островами Зеландии. Временное правительство провозгласило независимость Соединенных Провинций. Сменивший Декана Мезон распределил остатки французской армии по бельгийским крепостям"{*91}. Вот и все... Особенно любопытно, что фигурирует начальник Бенкендорфа, генерал геройский, но в Голландии не воевавший. Эта версия имеет немецкие корни, поскольку более, чем у кого-либо, у немцев принято дела подчиненных записывать в актив начальству.
В одной из книг современного историка-наполеониста В. Н. Шиканова есть глава, посвященная судьбе крепости Берген-оп-Цоом{*92}. Она не только повествует о бездарном штурме англичанами крепости в марте 1814 г. и о ее героических защитниках, но сообщает и предысторию. "После поражения в Лейпцигском сражении ... французская армия покинула Германию. Союзники немедленно перешли к преследованию отступающего противника. Их передовые отряды появились в Голландии, где были поддержаны местным населением, восставшим против французов. Положение осложнялось тем, что на территории бывшего Голландского королевства почти не было французских войск. ...Когда в Голландии вспыхнуло восстание, военный комендант Амстердама французский генерал Молитор с удивлением обнаружил, что в его распоряжении имеются батальон воспитанников гвардии (состоявший практически из подростков) и таможенники. В такой обстановке генерал-губернатор департаментов бывшего Голландского королевства Т.П. Ф. Лебрен (герцог Пьяченцский) был вынужден покинуть Амстердам, и началось общее отступление французов из Голландии"{*93}. Все бы верно, но "эвакуировалась" только часть войск, большинство гарнизонов оставалось на местах, т. к. эта частичная "эвакуация" считалась временной. Фактически Молитор только отвел полевые части к Антверпену, где накапливались силы для контрнаступления в Голландию с опорой на ее крепости. Молитор был сменен за то, что не поддержал этими частями крепостные гарнизоны, но более за то, что оставил у Амстердама гарнизоны только в двух крепостях и не остановил отряд Бенкендорфа. Генерал Декан заменял его недолго и был снят за то, что не укрепил и прозевал Бреду. Приведенная же выше цитата вполне характеризует французскую историографию, столь влиятельную для русских "наполеонистов".
Но есть историки, кому известно о нидерландском походе, например, по цитатам из мемуаров С. Г. Волконского. Цитаты следующие. Бенкендорф "положил самое близкое сообщение с Англией" и "первое начало отделению Голландии от французской империи и народному голландскому восстанию". А также: "долг превозмог его страсть к женщинам, и он поспешил установить контроль над возможно большей площадью королевства и взял почти без боя значительную крепость Бреда"{*94}. Хотя Д. И. Олейников имеет иные задачи, нежели исследование мемуаров военного деятеля, но им больше, чем кем-либо, сказано справедливых слов об их авторе: "Нет в нынешней российской истории такого действующего лица - Александр Христофорович Бенкендорф. Есть некий вольно трактуемый образ, в создание которого внесли лепту даже авторитетные исследователи прошлого века"{*95}.
Известнейший русский военный историк генерал М. И. Богданович рассказывает об освобождении Голландии на основе западной, в основном, немецкой историографии. Ему были известны "Записки Бенкендорфа". Он пользовался копией, сделанной для А. И. Михайловского-Данилевского. Михайловский-Данилевский, который изложил нидерландский сюжет, опираясь исключительно на материал Бенкендорфа, значительно обеднил его. Но Михайловскому-Данилевскому принадлежит первая и едва ли не единственная оценка русского похода в Нидерланды: "Блистательный и важный подвиг освобождения Голландии от власти Наполеона принадлежал Бенкендорфу, решившемуся на предприятие вопреки повелений начальства. Говоря о Голландии, нельзя пройти молчанием, что в Амстердаме водружено было русское знамя тем, кто первый из наших генералов, за 13 месяцев до того вступил в испепеленную осиротелую Москву".
Из немногих источников, которыми пользовался Богданович, должен быть интересен Дневник ("Aus dem Tagebuche") генерала (в 1813 г. майора) Петера фон Коломба. В основном, русский историк опирался, довольно некритично, на зарубежную историографию.
Богданович не был оригинален, отдавая предпочтение старшим в чине. У него Бенкендорф вполне подчинен фон Бюлову, который освобождает Голландию. Военно-политический анализ и оценка стратегической ситуации в конце 1813 г. до и после похода Бенкендорфа отсутствуют. Все действия русского генерала представлены у Богдановича неким кустарным изделием военного ремесла, незначительной деталью в немецкой военной машине; действия русского отряда почти второстепенны в сравнении с главными, "регулярными" действиями европейцев. Слабость французов и "правильные" действия пруссаков - главное. В смелости русским не откажешь, но так воевать, как они - варварство. Такие выводы напрашиваются при чтении Богдановича. Русский историк плыл в русле западной историографии, которой вовсе не свойственно отдавать должное русским военным операциям. Это болезненно для немцев, у которых русская армия когда-то чему-то училась, и для французов, которые были побеждены, и для англичан, которые, кроме Ватерлоо, во всех войнах с Наполеоном были "на вторых ролях". Труду Богдановича о 1813 годе вполне присущи те же качества, что и его работе об Отечественной войне 1812 г.{*96} Ее весьма справедливо охарактеризовал последний военный историк этой эпохи в предреволюционной России полковник Генерального штаба М. Иностранцев: "...сухой и шаблонный язык и характер изложения, а также и крупные фактические погрешности... умаляют значение этого источника (понятие "источник" у Иностранцева не соответствует современному. - П.Г.), являющегося, впрочем, для всякого исследователя весьма ценным... в виду того, что Г. М. Богдановичу, как и Михайловскому-Данилевскому был, видимо, открыт доступ во все архивы"{*97}. И все же Богдановичу надо отдать должное, ибо он ввел в научный оборот "Записки Бенкендорфа" и тем сделал их неотъемлемой частью источниковой базы по войне 1813 г.
О зарубежной историографии. Единственный комментарий к ней заключается в том, что все (!) доступные в России западные исследования умалчивают о событиях ноября-декабря 1813 г. в Голландии. Характерный пример - "The Low Countries 1780-1840" by Ernst H. Kossmann. Oxford, 1978 (английский перевод первого нидерландского издания 1976 г.). Это оксфордское издание лучшей нидерландской книги по "сравнительной истории" Нидерландов и Бельгии посвящает только одну страницу 103 (первая страница главы III "Великие Нидерланды") "уходу" французов и "прибытию" принца Оранского. О русских ни слова. Почти все сто предыдущих страниц посвящены нашествию французов, Батавской республике и пр.
В таком же духе дано представление о начале нового государства, нынешнего королевства Нидерланды, и в соответствующем разделе - Low Counties - последнего издания знаменитой Encyclopaedia Britannica. "Пока империя Наполеона казалась прочной и постоянной, голландцы служили новому монарху, как служили они и королю Людовику, тем более что принц Оранский не возражал против такого сотрудничества. Голландские контингенты продолжали сражаться в кампаниях Наполеона, неся тяжелые потери во время вторжения в Россию. Но как только стало очевидным (после провала русской и испанской кампаний), что наполеоновская империя разваливается, влиятельные голландцы начали готовиться к установлению нового и независимого режима. Считалось само собою разумеющимся, что главой этого режима должен стать принц Оранский, сын Вильгельма V, умершего в 1806 году, и что желательно, чтобы этот режим был установлен голландским народом, а не случайными иностранными победителями. Движение за установление нового режима возглавил замечательный деятель Гизберт Карел ван Хагендорп, человек твердых принципов, который не признавал все правительства Голландии после 1795 года, однако счел необходимым правление принца Оранского в качестве конституционно ограниченного монарха" (Encyclopaedia Britannica 1978, Macropaedia, vol. 11, p. 152). К этому следует добавить, что в действительности у голландцев не было свободы выбора: англичане торопились их освобождать. Что это освобождение будет небескорыстным, "оранжисты" знали наверняка. Поэтому их выбор был в пользу России, и неожиданное появление отрядов Бенкендорфа в Голландии было скорее всего акцией, втайне согласованной между освободителями и освобождаемыми. Их ничем не замутненный альянс в Амстердаме, вероятно, также был следствием заранее согласованной политики. Умолчание авторитетного британского издания вполне объяснимо, ведь англичане "проиграли" русским Голландию и в военном, и в дипломатическом соперничестве.
О современной отечественной историографии. Ее крупнейшее издание "Поход русской армии против Наполеона в 1813 г. и освобождение Германии. Сборник документов." (М., "Наука", 1964) - не содержит ни одного документа по освобождению Голландии. Только в документе № 335 (Журнал военных действий за ноябрь - декабрь 1813 г.) имеются два упоминания. Первый пас саж: "Наследный принц шведский продолжал завоевания свои в Голландии, которая вызвала уже из Англии в Амстердам Принца Оранского" (№ 421). Второй пассаж в № 423: "Неприятельский гарнизон в Бреде (что в Голландии) по приближении к нему двух казачьих полков из отряда генерал-майора Бенкендорфа выступил к Анверу, и Бреда занята союзными войсками со взятием там в плен до 600 чел. Таким образом, союзная Северная армия 4 декабря занимала уже линию от Бреды до Дуссельдорфа". Это все, что было издано про голландский поход за последние 85 лет в благодарном Отечестве.
* * *
"Записки Бенкендорфа" об освобождении Голландии - источник не только по теме войны 1813 года. Без них, как и без их сюжета, невозможны цельные представления о российской (и европейской) военной и политической истории. И вот эта ее блистательная страница предана забвению, как малоинтересная старая кинолента.
Походу в Голландию и его героям не повезло ранее, не везет и поныне. О нем нет ни строчки на досках Храма Христа Спасителя (тексты для них готовила высокая комиссия в Петербурге в те времена, когда либеральный стиль был в России признаком хорошего тона, а упоминание имени шефа жандармов моветоном). Боевая биография Бенкендорфа излагается и сейчас без какого-либо упоминания о походе в Голландию (и о бое при Звенигороде) даже в специальном издании{*98}.
Есть такие упоминания: "Казачьи части во главе с Бенкендорфом в 1813 г. проделали не менее славный путь по военным дорогам Германии, Голландии и Бельгии: Темпельсберг, Фюрстенвальд, Люнебург, Гросберен (т. е. Гросс-Беерен), Лейпциг, Утрехт, Амстердам, Гавель, Мюнден, Роттердам, Дортрехт, Госувот, Гертрюденберг, Бреда, Вильгельмштадт, Лювен (т. е. Лувен), Мехельн, Дюссельдорф. Бои под перечисленными пунктами неизменно приносили очередную награду будущему шефу жандармов"{*99}.
Уточним: под Амстердамом боя не было, под Дюссельдорфом Бенкендорф не сражался, в других местах казаки сражались вместе с регулярными частями, а защита Бреды - вообще было дело "интернациональное". Награды, которые Бенкендорф и другие командиры "добывали" казачьей и солдатской кровью, скорее свидетельствуют о том, что "нижние чины" сражались под их командованием не за страх, а за совесть. Если "за страх", то можно добиться победы в одном, двух, трех боях, но победить в стольких битвах двухлетней войны можно лишь, когда - "за совесть". К тому же за поход в Голландию более щедро были награждены "нижние чины" (в 1-м батальоне 2-го егерского - 25 "солдатских Георгиев" и ни одного "офицерского"){*100}. То же было и у казаков. Бенкендорф был награжден за весь поход и не получал награды под каждым из перечисленных пунктов.