Бэнкс Йен. Взгляд с наветренной стороны (Культура - 7)

   - Неизвестно, кто ее построил, - заметил Висквил. - Она болтается тут вот уже несколько десятков тысяч лет и даже здорово модифицирована теми, кто когда-то пытался использовать ее для изучения лун и самой аэросферы. И она отлично экипирована, чтобы обеспечить нужные нам условия.
   Маленькое суденышко скользнуло в ангар, приютившийся в одном из крайних цилиндров. Они подождали, пока подадут воздух, и вышли в холодную атмосферу, пахнущую чем-то едким. На другом конце ангара тут же появились два конусообразных дрона и приблизились к ним, оказавшись с двух сторон.
   В голове у Квилана на этот раз не зазвучало никаких голосов, лишь из глубины одного дрона раздался гулкий металлический звук:
   - Ваша честь, майор, следуйте за нами.
   Они прошли по проходу мимо множества зеркальных дверей и вышли в какое-то подобие галереи с единственным большим и сферическим окном. Это могло быть и обзорным куполом океанского лайнера, и рубкой межзвездного круизного судна. Шагнув ближе, Квилан обнаружил, что окно - или экран гораздо выше и глубже, чем казалось на первый взгляд.
   Впечатление стекла или экрана, впрочем, тут же пропало, едва только Квилан осознал, что видит перед собой единую огромную ленту медленно вращающегося вокруг странного мира. Сверху и снизу слабо светили звезды, среди которых выделялась пара поярче.
   Мир казался ровным, огороженный внизу и по краям серо-голубыми прозрачными стенами; поверхность делилась на части длинными пронумерованными полосами серо-коричневого, белого и серо-черного цвета. Через весь мир от стены к стене тянулись горы, так же деля его в разных направлениях.
   Между ними лежало множество земель и целый океан. Земли были, по большей части, в виде отдельных материков, а частью - в виде достаточно крупных островов, тонущих в зеленых и голубых морях и в огромных зарослях малинового, коричневого и красного. Острова эти тянулись тоже от одной стены до другой, и кое-где имели моря, озера, были покрыты лесами, застроены городами и деревнями.
   Надо всем этим великолепием клубились, скользили, извивались, скручивались в кольца, волновались и выгибались в дуги облака, создавая над водой и сушей призрачную фантастическую дымку.
   - Вот что вы увидите, - прогудел один из дронов. Висквил похлопал Квилана по плечу:
   - Добро пожаловать на Мэйсак, майор.
   - Пять миллиардов, Хайлер. Мужчин, женщин, детей. Нам предстоит ужасная вещь.
   - Да, но нам не пришлось бы этим заниматься, если бы они прежде не сделали того же самого с нами.
   - Они? Эти люди, Хайлер? Эти, которые здесь, на Мэйсаке?
   - Да, эти люди, Квил. Ты видел их. Ты разговаривал с ними. Когда они узнавали, откуда ты, как удерживались они, чтобы не оскорбить тебя! Только благодаря тому, что они слишком гордятся своей хваленой демократий, только эта гордость удерживает их! Они чертовски заносчивы, как носятся со своими правами и возможностями говорить и делать всякие глупости!
   Да-да, именно эти люди. Эти люди должны нести коллективную ответственность за то, что натворили их разумы, включая разумы посольств и Специальных обстоятельств. Они сами заварили эту кашу, и сами будут ее расхлебывать. Здесь нет презираемых, Квилан, нет эксплуатируемых, нет Невидимых, нет парий, на все века осужденных на то, чтобы быть изгоями, здесь все хозяева, все как один. Они все могут говорить все, что придет им в голову. И именно эти люди своей безответственностью допустили то, что произошло на Челе, даже если на самом деле полную правду знали всего лишь некоторые из них.
   - Я только думаю, не слишком ли это... грубо?
   - Квил, а разве ты слышал, как хотя бы один из них говорил о своей вине? Разве они покаялись? Разве мы слышали?
   - Нет.
   - И никто этого не слышал. Они говорят, мать твою, они выражают нам свои соболезнования так мило, они утверждают, мать их так, что они обо всем сожалеют, в таких цветистых выражениях, такими элегантным словами! Для них это просто игра, Квил. Они словно соревнуются друг с другом, кто из них выразится изящнее и убедительней! Но разве они готовы действительно что-то сделать?! Сделать, а не болтать языком?
   - У них специфическая слепота. Мы разговариваем с машинами.
   - Так именно машины ты и должен уничтожить.
   - Но пять миллиардов...
   - Они сами взвалили на себя эту ношу, майор. Они могли бы бороться, кто-то мог бы просто уехать куда угодно в знак протеста против их долбаной политики постоянного вмешательства во все, во что их не просят.
   - И все же наша задача чудовищна, Хайлер.
   - Согласен. Но мы должны ее выполнить. Я не хотел облекать это в слова, Квил, но уверен, что и ты сам думаешь об этом так же - словом, я должен тебе напомнить о том, что спасение четырех с половиной миллионов челгрианских душ зависит полностью от тебя. От тебя одного, майор. Ты - их единственная надежда.
   - Я знаю. А если Цивилизация отплатит нам той же монетой?
   - Почему они будут мстить нам, если с ума сойдет их машина?
   - Потому что они не дураки, Хайлер. Не такие дураки, какими нам хочется нам их видеть, - совсем потерявшими всякую бдительность.
   - Но даже если они что-нибудь и заподозрят, то быть уверенными не смогут ни в чем. Если все пройдет по нашему плану, то картина будет такой, будто Хаб сделал все сам. Но наши стратеги считают, что даже в самом неблагоприятном случае Цивилизация примет это как благородную месть, не больше.
   - Ты сам знаешь, как она это примет, и не пудри мне мозги своей Цивилизацией.
   - Я нигде не купил идею насчет правил общения с этими людьми, Квил. Я думаю, это дело рук самой Цивилизации, пропаганда, так сказать.
   - Пусть даже так, но это правда. Будь с ними ласковым, и они начнут быть ласковыми вдвойне. Относись к ним плохо, и они...
   - И они будут хуже некуда. В этом есть некое противоречие. Надо прибегнуть к действительно ужасному насилию, чтобы заставить их сбросить свою маску ультрацивилизованной державы.
   - Но как знать, а вдруг и уничтожение пяти миллиардов они не воспримут как действительно ужасное насилие?
   - Это просто цена. Они должны узнать, что есть и такая месть, и такие отношения. Око за око. Жизнь за жизнь. Они не станут отплачивать той же монетой, Квил. Все это придумано умами, посильнее наших с тобой. Цивилизация не унизится до того, чтобы мстить, - иначе она слишком подорвет свое реноме и то моральное превосходство, которым она так кичится. Они примут наше деяние как соответствующую плату и просто подведут жирной чертой итог. Да, это будет расценено как трагедия, но трагедия, вписывающаяся в их понимание дела, трагедия, являющаяся лишь заключительной частью их вмешательства в наши дела, трагедия - но не вероломное нападение.
   - Они могут захотеть сделать из нас пример.
   - Мы занимаем слишком незначительное место среди Вовлеченных, Квилан, чтобы быть достойными оппонентами. Наказывать нас - мало для них чести. К тому же мы уже вполне наказаны. И мы с тобой лишь пытаемся предотвратить наше дальнейшее наказание.
   - Я боюсь только, что мы сейчас так же слепы в отношении их реальной психологии, как и они были слепы в отношении нашей, когда вторгались. Со всем их опытом и знаниями они ошиблись в нас. Но и мы тоже еще очень мало сведущи в отношении реакций других существ мира. Как можем мы быть уверены, что рассчитали правильно, если даже они так позорно провалились?
   - А так, что мы занимаемся правым делом, ясно? Мы долго и трудно обдумывали эту акцию, которая и началась лишь потому, что они провалили точно такую же. Они настолько возомнили о себе, что рискнули предпринять вторжение всего несколькими судами, с небольшим количеством ресурсов, собираясь исполнить все с математической элегантностью. Они решили сделать судьбы целой цивилизации частью игры, посмотреть, какую культурную выгоду можно от этого получить. А когда из этого ничего не вышло, и ветер смерти подул в лицо, страдали и умирали не они, - но мы! Четыре с половиной миллиарда душ, лишенных благословения из-за того, что какие-то нечеловеческие разумы решили, что так будет лучше, что можно запросто изменить устои любого общества, даже такого, которое отличалось стабильностью целых шесть тысяч лет!
   Они не имели права вмешиваться в наши дела, а если уж и решились на это, то должны были быть уверены, что действуют единственно правильным и соответствующим способом, и действительно подумать о тех невинных жизнях, с которыми им придется иметь дело.
   - И все же мы можем тоже совершить ошибку. И они окажутся менее толерантными* [Толерантность (лат. tolerantia - терпение) - терпимость, снисходительность к кому или чему-либо.], чем мы себе воображаем.
   - Но даже если это так, Квилан, даже если они на самом деле и не обладают своей хваленой мощью, - что, конечно, весьма сомнительно, - то и тогда это не имеет значения, Квилан! Если мы преуспеем здесь, эти четыре с половиной миллиарда душ там будут спасены. Они попадут на небеса! И после того, как бог допустит их на небо, уже ничто другое не будет иметь значения.
   - Он может позволить им это и сейчас, Хайлер. Он может просто поменять правила игры, поменять правила - и взять их к себе сейчас же.
   - Я знаю, Квилан. Но быть здесь и совершить великое дело освобождения - великая честь для нас. И когда открылось, что наши с тобой смерти послужат...
   - Это не открылось, Хайлер. Это было сделано. Это сказочка, которую мы рассказали сами себе, а не божье откровенье.
   - Все равно. Когда мы обнаружили, что есть способ, которым можно отдать свои жизни с честью, разве мы не подумали о том, что простые люди воспримут это как бессмысленную смерть. Подумали. Но наш путь - это путь чести, потому что мы свято выполняем принцип - жизнь за жизнь. Наши враги знали, что мы не успокоимся, пока не отомстим за смерть своих сограждан. И это не сухая догма, Квилан, пылящаяся в старинных книгах в кельях монахов по заброшенным монастырям. Это урок, который мы должны преподать. Жизнь после этого будет идти своим чередом, но эта доктрина, эти правила должны быть приняты каждым новым поколением и каждой новой расой, с которой нам предстоит еще сталкиваться. Когда все это закончится, и мы погибнем, когда это станет лишь мимолетной секундой истории, линия общей жизни не прервется, и концы этого провода будем держать в зубах мы. Что бы и как бы ни произошло, в будущем люди будут знать, что нападать на Чел значит подвергать себя серьезной опасности. И потому ради их же пользы, в равной степени, как и ради пашей, Квил, предстоящее нам дело мы должны исполнить с честью.
   - Я рад, что ты так крепок в своих убеждениях, Хайлер. Твоя копия останется жить со знанием того, ради чего мы сделали все это. Я же умру бесповоротно, без возврата. И не буду знать, за что.
   - Я сомневаюсь, что все происходит без твоего понимания и участия.
   - Я сомневаюсь во всем, Хайлер.
   - Квил?
   - Да?
   - Ты еще в строю, а? Ты еще намерен исполнить свой долг?
   - Да. Намерен.
   - Молодчина. И позволь мне сказать тебе вот что: я восторгаюсь тобой, майор Квилан. Делить с тобой твое сознание для меня не только честь, но и подлинное наслаждение. Жаль только, что времени у нас осталось так мало.
   - Но я еще ничего не сделал. Я не совершил перемещения.
   - Ты сделаешь это. Они ничего не подозревают. Чучело ведь берет тебя в самое сердце их дурацкой цивилизации, в самое средоточие их лжи. И ты справишься.
   - Я умру, Хайлер. И умру в забвении - вот единственное, что меня волнует.
   - Прости, Квил. Но то, как ты уйдешь... лучшего пути нет.
   - Хотел бы в это верить. Но скоро и это не будет иметь никакого значения. Скоро ничего не будет...
   Терсоно издал звук, будто имитирующий прочищение горла:
   - Замечательный вид, не правда ли, посол? Просто потрясающий. Известно, что некоторые люди стоят или сидят здесь и пьют часами. Да и вы сами, Кэйб, стоите здесь уже, кажется, полдня?
   - Вероятно, так, - ответил хомомдан, и его низкий голос эхом отдался в галерее обозрения. - Прошу прощения, я забыл, что для машины половина дня это колоссальное время. Простите меня, Терсоно.
   - О, тут нечего прощать. Мы, дроны, прекрасно приспособлены к терпению и спокойно переносим время, пока люди заняты своими мыслями и делами. Мы обладаем целым набором процедур, специально выработанных тысячелетиями на период подобных задержек. И мы, смею вас уверить, гораздо более дроны простите мне подобный неологизм, - чем большинство людей.
   - Как удачно, - заметил Кэйб. - Благодарю вас. Я всегда считал вас выдающимся созданием.
   - Вы в порядке, Квилан? - спросил аватар. Квилан повернулся к сереброкожему существу.
   - Я в полном порядке, - и он жестом указал на перспективу поверхности Орбиты, медленно проходившую перед ними, торжественно и победно вспыхивающую мириадами огней. Несмотря на расстояние в полмиллиона километров, она казалась почти рядом. Обозрение было сделано правильно, не так, чтобы казалось, будто между наблюдающим и объектом находится всего лишь стекло, дело было, скорее, в сильном увеличении, дающем возможность рассмотреть детали.
   Впрочем, сама галерея вводила зрителей в гораздо больший обман, поскольку медленно вращалась в сторону, противоположную вращению поверхности.
   - Квилан.
   - Хайлер.
   - Ты готов?
   - Теперь я знаю причину, по которой они дали мне тебя, Хайлер.
   - Неужто знаешь?
   - Думаю, что да.
   - И какова же она?
   - Ты не мой тыл, Хайлер - ты их.
   - Их?
   - Висквила и наших союзников - кто бы они ни были, - а также тех высокопоставленных военных и политиков, которые санкционировали эту резню.
   - Выскажись яснее, майор.
   - Казалось, что старому вояке думать особенно незачем, а?
   - Что?
   - Ты ведь здесь не для того, чтобы я имел возможность поплакаться кому-то в жилетку, и не для того, чтобы у меня была компания, и даже не для того, чтобы помогать мне советами относительно Цивилизации, а, Хайлер?
   - Разве я был в чем-то не прав?
   - О, нет. Нет, они дали тебе полную базу данных по Цивилизации, но все это можно было почерпнуть и из стандартных общественных источников, типа библиотек и т. д. Ты мой надсмотрщик, Хайлер, - я повязан.
   - Я в шоке, Квилан. Тебе не кажется, что это звучит настоящей клеветой?
   - Но ведь ты мой "второй пилот", а?
   - Им я должен был быть, им я и являюсь.
   - Да, на одном из тех старомодных аэропланов с ручным управлением, где второй пилот всегда готов заменить первого, если тот по каким-то причинам не справляется со своими обязанностями. Разве это не так?
   - Точно.
   - Словом, если я сейчас изменю свои намерения, если решу перемещения не производить, если скажу, что не желаю убивать всех этих невинных детей и женщин... То что? Что случится? Скажи-ка мне, Хайлер? И, пожалуйста, будь откровенен. Нам с тобой иначе нельзя.
   - А ты уверен, что хочешь это узнать?
   - Уверен.
   - Вероятно, ты прав. Если ты не захочешь произвести перемещение, это за тебя сделаю я. Я знаю, как это делается твоим сознанием... всю процедуру от начала до конца. И, можно сказать, знаю даже лучше, чем ты.
   - То есть, теперь перемещение будет произведено независимо ни от чего.
   - Абсолютно верно.
   - Что станет со мной?
   - А вот уж это полностью зависит от того, что ты попытаешься сделать. Если ты захочешь предупредить их, то рухнешь мертвым, или тебя разобьет паралич, или начнешь нести всякую околесицу, или станешь кататоником. Выбор за мной.
   - Нет, за мной. Я не верю, что ты можешь все это сделать.
   - Боюсь, что все-таки смогу, сынок. Все это заложено в инструкции. Я ведь уже знаю все, что ты еще только собираешься сказать, Квил. Буквально. Только на секунду раньше, но этого достаточно. Я мыслю здесь чуть быстрее. Но, Квил, я не хочу ничего этого делать, и не думаю, что мне придется. А почему ты не говорил о своих сомнениях раньше?
   - Я думал об этом давно и только не хотел спрашивать, чтобы не испортить наших отношений, Хайлер.
   - А теперь собираешься испортить, так, что ли, тебя понимать? А я не хочу.
   - Но ведь ты все это время только и караулил меня, чтобы я не подал им знака.
   - Поверишь ли ты, если я скажу, что бывали часы, когда я вовсе не следил за тобой?
   - Нет.
   - Ладно, теперь это не имеет значения. Но теперь, конечно же, ты понимаешь, что я не оставлю тебя ни на миг. И все-таки, Квилан: ведь ты сделаешь это, правда? Я не хочу...
   - Я сделаю. Сделаю. Тебе не придется ни о чем заботиться.
   - Ну и славно, сынок. Все это действительно отвратительно, но надо сделать. И скоро все кончится, по крайней мере, для нас обоих.
   - И еще многих и многих. Но... что теперь говорить... Мы идем...
   Он сделал шесть удачных перемещений в самом центре того макета Хаба, который был встроен в станцию, вращавшуюся по орбите солнца-луны аэросферы. Шесть попаданий из шести попыток. Он смог это сделать. И сможет еще.
   Они стояли в центре галереи наблюдения маленькой станции, и лица их освещались искусственным светом макета. Висквил объяснял то, что должно последовать за миссией:
   - Мы понимаем, что через несколько месяцев Хаб Орбиты Мэйсак отметит прохождение света от двух вспыхнувших звезд, которые названы по имени Битвы Новых Близнецов во время Айдайранской войны.
   Висквил стоял почти рядом с Квиланом, и широкая полоса света симуляция того, что он увидит, когда действительно будет стоять на обзорной галерее Мэйсака, - казалось, проходила через уши старика. Квилан с трудом удержался от смеха и постарался полностью сосредоточиться на том, что он говорит ему.
   - Разум, который сейчас находится в Хабе Мэйсака, когда-то был воплощен в военном судне, сыгравшем значительную роль в Айдайранской войне. Он разрушил три орбиты Цивилизации только для того, чтобы те не попали в руки противника. Он прекрасно помнит сражение и те два звездных взрыва... И особенно вспомнит их, когда свет второй из звезд будет проходить через Мэйсак.
   - Вы должны получить допуск к Хабу и совершить перемещение перед вспышкой второй звезды. Вам ясно, майор Квилан?
   - Ясно, ваша честь.
   - Разрушение Хаба должно будет совпасть по времени с реальным светом второй звезды. Таким образом, будет казаться, что Хаб разрушил себя по своей вине и из-за ответственности за все, содеянное им во время Айдайранской войны. Смерть Хаба и людей будет выглядеть трагедией, но отнюдь не нападением. А души тех челгрианцев, что томятся в чистилище в скорби и страданиях, будут, наконец, допущены на небеса. Цивилизация подвергнется удару, который подействует на все хабы, на все разумы, на всех людей. Мы совершаем свою святую месть и только, и мы не берем больше жизней, чем требуется, - мы лишь справедливо наказываем людей, которые беспричинно и вероломно вмешались в наши дела. Так я говорю, майор Квилан?
   - Так, ваша честь.
   - Посмотрите, Квилан.
   - Я смотрю, ваша честь.
   Они покинули станцию на той же двухместной лодке; оба дрона плыли радом, как черные конусообразные торпеды.
   Старинная космическая станция с ее уже ненужным содержимым вылетела с орбиты, словно от мощного удара, и, вспыхивая, начала падать за орбиту, уходя на большой скорости за обращенную к аэросфере сторону солнца-луны.
   Они некоторое время наблюдали эту катастрофу. Станция все ближе подлетала к краю невидимой световой колонны. На маленьком дисплее лодки прочертилась линия, показывающая, что край близок. И за минуту до того, как станция вошла в периметр света, Висквил сказал:
   - Последнее перемещение не было макетом, майор. Там был настоящий заряд. Другой его конец расположен или в самом солнце-луне, или еще где-то далеко впереди. То, что произойдет, будет очень похоже на то, что случится на Мэйсаке. Поэтому-то мы именно здесь, а не где-либо еще.
   Но станция не успела войти в полосу света. За миг до этого она медленно задрожала, и ее очертания растворились в ослепляюще ярком и чудовищно громком взрыве, отбросившем лодку далеко назад. Квилан инстинктивно прикрыл глаза. Но и из-под век его продолжало слепить оранжевым и желтым. Он слышал, как вскрикнул Висквил. Вокруг лодки свистело, гремело и стонало.
   Когда Квилан открыл глаза, так и не сумев избавиться от слепящего света под веками, то от старинной космической станции осталось лишь оранжевое сияние на бархатной черноте бесконечного космоса.
   - Вот.
   - Мне кажется, хорошо. Думаю, что тебе удалось. Отлично сделано, Квил. Сынок...
   - Вот, - произнес Терсоно, водя по экрану красным светящимся кольцом и показывая им группу озер на одном из континентов. - Вот где находится зал Штульен, место завтрашнего концерта. - Дрон обернулся к аватару: - Все готово для великого действа, Хаб?
   - Все, за исключением композитора, - пожал плечами аватар.
   - О! Я надеюсь, что он все же сжалится над нами, - поспешно воскликнул Терсоно, и его аура засветилась ярким рубином. - Конечно, господин Циллер появится. Как же ему не появиться? Я совершенно уверен.
   - А я так воздержался бы от подобной уверенности, - пробормотал Кэйб.
   - Нет, он непременно будет! Я решительно уверен!
   - А вы приняли приглашение, правда, майор Квилан? - повернулся дрон к челгрианцу.
   - Что? Ах, да. Конечно. Конечно, я жажду услышать. Разумеется.
   - Хорошо, но я думаю, что все же придется искать какого-нибудь другого дирижера, - опустил массивную голову Кэйб.
   "Майор кажется рассеянным", - подумал Кэйб, но тут же увидел, что челгрианец взял себя в руки.
   - Впрочем, нет, - сказал он. - Если мое присутствие будет мешать тому, чтобы премьерой дирижировал сам автор, я, конечно, останусь дома.
   - Ах, нет! - взвизгнул Терсоно, став на мгновение синим. - В этом нет никакой необходимости! Совсем нет! Я уверен, что господин Циллер примет наше приглашение. Конечно, он волен уйти в любое время, но не прийти!.. Прийти он обязательно должен. Прошу вас, майор Квилан, не отказывайтесь от концерта! Это первая симфония Циллера за последние одиннадцать лет, первая премьера после того, как он покинул Чел, и вы с ним здесь только два челгрианца на миллионы... Лично обязательно должны быть там! Это будет событие века!
   Квилан внимательно и долго глядел на дрона:
   - Я думаю, что на концерте гораздо важнее присутствие Махрая Циллера, чем мое. И то, что я своим появлением не дам ему возможности дирижировать, будет крайне невежливым, эгоистическим и нечестным поступком, вам так не кажется? И давайте больше не будем говорить об этом.
   Квилан покинул аэросферу на следующий же день. Провожал его один Висквил.
   Квилану показалось, что старик расстроен.
   - Что-нибудь не так, ваша честь? - поинтересовался он.
   - Нет, - посмотрел на него Висквил и снова задумался. - Нет, но мы провели разведку, и ее данные принесли нам два не очень хороших известия. Стало известно, что среди нас есть шпион - это раз, и два... то, что на аэросфере может находиться гражданин Цивилизации. - Старик потер рукоять серебряной трости и посмотрелся в нее, как в зеркало. - Конечно, было бы лучше, если бы подобные известия поступили к нам раньше, но... лучше поздно, чем никогда. - Висквил улыбнулся. - Не смотрите так опечаленно, майор. Я уверен, что все пока идет под контролем. Или скоро будет идти.
   Подали под посадку самолет. Откуда-то появился широко улыбающийся Ивайрл и весело поклонился Квилану. Потом он гораздо более низко и почтительно склонился перед Висквилом, который похлопал его по широкому плечу.
   - Видите, Квилан? Ивайрл здесь и не допустит ничего плохого. Возвращайтесь, майор, и готовьтесь к вашему делу. Скоро с вами будет и ваш "второй пилот". Удачи.
   - Благодарю, ваша честь. - Квилан посмотрел на улыбающегося Ивайрла и поклонился старику. - Надеюсь, все здесь будет хорошо.
   Висквил положил руку на плечо беломордого.
   - Уверен, что так и будет. До свиданья, майор. Было приятно работать с вами. И еще раз - удачи. Уверен, мы будем гордиться вами.
   Квилан поднялся на самолетик, посмотрел через мутные стекла вниз и увидел, что Висквил и Ивайрл давно позабыли о нем, занятые своим разговором.
   Обратное путешествие показалось ему зеркальным отображением путешествия на аэросферу, если не считать того, что из Лаунча он отправлялся в закрытом шаттле прямо в Урбент, а оттуда на машине, ночью, был доставлен непосредственно к воротам монастыря Кадерцит.
   Квилан стоял на древней тропе, ночной воздух благоухал соком деревьев вздохов и казался прозрачным после густой, как суп, атмосферы аэросферы.
   Он возвратился лишь для того, чтобы немедленно быть вновь отозванным. На какой-то момент ему показалось, что никогда и не приходила к этим воротам странная женщина в черном плаще, и не спускались они с ней по закапанной свежей кровью дороге, ведущей в мир.
   Завтра его вызовут и попросят взять на себя миссию в мире Цивилизации под названием Мэйсак, попросят сделать все возможное, чтобы вернуть домой ренегата и диссидента композитора Махрая Циллера, дабы он снова стал символом ренессанса Чела.
   А сегодня ночью, пока он спит, - если только все пойдет по плану, и верно сработают все микроструктуры, химические и биологические процессы, он забудет все, что произошло с ним с тех пор, как полковник Гейалайн появилась из падающего снега посреди монастырского двора всего лишь сто с лишним дней назад.
   Квилан будет помнить только то, что нужно помнить, не больше. Но память его будет оживать кусок за куском, хотя в то же время его наиболее доступные воспоминания будут надежно защищены от проникновения и понимания со стороны кого бы то ни было. Майор подумал, что, наверное, сможет даже зафиксировать сам процесс забывания, если только он не начался уже сейчас.
   Теплый летний дождь шелестел вокруг. Шум мотора и свет от фар привезшей его сюда машины давно скрылись во тьме. Квилан поднял руку к небольшой калитке в воротах.