Беннет Марси. Венчальная свеча

   – Весна... – вздохнула Патриция. – А отсюда далеко до вашего дома?
   – Около мили.
   – Давайте прогуляемся.
   – С удовольствием. – Связка ключей звякнула, возвращаясь в карман его куртки.
   – А как же машина?
   – Здесь на редкость спокойное место. – Майлз беспечно махнул рукой. – Пойдем.
   – Расскажите мне о себе, – попросила она, поигрывая ремешком сумочки. – Как вы проводите свободное время?
   – Тебе это интересно? – удивился он.
   – Конечно, я же ваша невеста... пусть даже бывшая.
   – Понятно. Что ж, посмотрим, сумею ли я удовлетворить твое любопытство, – отрывисто сказал ее спутник. – Боюсь только, что в последний год у меня было не слишком много времени для досуга. Но если уж удается расслабиться, то я люблю читать, заниматься спортом, слушать музыку, а больше всего – коллекционировать картины.
   – Ну да, искусство! – уцепилась она за его последние слова. – Вот почему вам на глаза попалась репродукция моего портрета, и вы явились на торжество по поводу нашей помолвки с Жаном-Луи. – Она небрежно спросила: – Кстати, это был сам портрет? Не один из этюдов с обнаженной натурой?
   На этот раз Майлз молчал дольше обычного.
   – Нет, я видел только портрет, – буркнул наконец он.
   – А сами живописью не балуетесь?
   – Пусть этим занимаются те, у кого есть талант. – Как у Жана-Луи?
   – Да, но ему еще есть куда развиваться.
   – Почему бы вам не выкупить мой портрет у него? – лукаво предложила Патриция. – Как-никак, память о вашей бывшей невесте.
   – И его тоже.
   Стоп! Я по-прежнему обручена с мсье Лене.
   В темноте невозможно было разглядеть выражения его лица, но девушке почудилась, что Майлз улыбается.
   – Ты думаешь, он продаст картину?
   – Конечно, нет, – хихикнула Патриция. – Впрочем, он сможет нарисовать меня еще много раз. И в каком угодно виде, – добавила она.
   – Ты повторяешься, – заметил Майлз с едва уловимой иронией.
   Патриция шла немного впереди. Когда они достигли угла улицы, она уверенно повернула налево.
   – А ты, похоже, знаешь, куда идти, – отметил ее спутник.
   – Разве мы приехали сюда другой дорогой? – парировала она, не оборачиваясь.
   Все еще испытывает на прочность версию потери памяти, подумала Патриция. На долю секунды она ощутила странное беспокойство, граничащее со страхом. Скрытый гнев Майлза мог означать убежденность, что его водят за нос с какими-то далеко идущими целями. Обман при подобных обстоятельствах, безусловно, привел быв ярость любого мужчину, но что-то подсказывало девушке, что ее бывший любовник переживает случившееся намного глубже. Оскорбленная гордость? Или какое-то куда более серьезное чувство? Этo оставалось загадкой. Впрочем, какая разница!.. Со временем его подозрительность пойдет на у6ьть, и он перестанет расставлять ловушки. А может статься, Но Кейн хочет лишь навязать ей собственную версию путешествия во Францию.
   Расшалившийся ветер сорвал с плеча девушки ажурную пелерину. С легким вскриком, исполненным шутливого ужаса, Патриция попыталась поймать ее, но ветер высоко взметнул полупрозрачную ткань, грозя увлечь в бездонную синеву ночи. Продемонстрировав молниеносную реакцию, Майлз легко подпрыгнул и схватил накидку. Он уже собирался бережно обернуть ею плечи своей спутницы, но вдруг остановился как вкопанный при виде ее волос, взвихренных все тем же коварным ветром и закрученных вокруг лица в причудливый призрачно-золотой кокон. Она подняла руки, пытаясь убрать ожившие пряди, и лунный свет померк в шелковистом сиянии ее обнаженных плеч. Майлз замер, залюбовавшись этим зрелищем.
   Очнувшись, он подошел к девушке, чтобы защитить ее от ветра, и матовый блеск кожи погас под тканью накидки. Теперь они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Патриция чувствовала горьковатый аромат его лосьона, мысленно оценивая эти широкие крепкие плечи, сильные руки... Ей хотелось заглянуть ему в глаза, но в темноте невозможно было разглядеть, светилось ли в них желание. Она не отстранилась, и лишь короткий мелодичный смех остался таять среди ночных шорохов как хрустальный аккорд челесты.
   Они вернулись еще до полуночи. Майлз отпер дверь, пропуская девушку вперед, но та не пошла к себе, а вместо этого направилась в гостиную со словами:
   – А нельзя ли еще чего-нибудь выпить?
   – Так ты не устала?
   – Нет. – Патриция уселась на диван, грациозно вытянув длинные ноги.
   – Прежде ты быстро утомлялась и мечтала как можно скорее попасть домой – или, по крайней мере, утверждала, что дело обстоит именно так.
   – Быть может, меня утомляло наше общение? – Майлз вздрогнул, но не смутился.
   – Возможно, ты и права. – Он вручил ей стакан, а сам устроился в кресле у потухшего камина. – Ты очень изменилась за время своего отсутствия.
   – Внешне?
   – Это как раз не так уж заметно. Но характер, образ мыслей... Ты была на редкость застенчивой, скрытной и замкнутой. А теперь – сама раскованность. Ты никогда бы раньше не стала... – Он запнулся в поисках подходящего слова. – ...Испытывать мое терпение.
   – Как это понимать?
   – Ты постоянно пытаешься меня поддеть. Только, умоляю, не говори, что я заслужил это, разлучив тебя с Жаном-Луи! Причина кроется гораздо глубже... – Он помолчал. – По всей видимости, ты подсознательно провоцируешь меня.
   Патриция секунду созерцала его из-под полуопущенных век, после чего решительно сказала:
   – Так почему я сбежала от вас? Должна же быть какая-то причина! – Не получив ответа, она одним глотком допила коктейль и вскочила на ноги. – Я должна знать правду, неужели это так трудно понять? Как я могу верить вам, если даже не представляю, что толкнуло меня на этот шаг? Мы что, поссорились? Или я решила вернуть вам слово?
   Майлз безмолвно внимал этой тираде, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла.
   – Если бы я знал, почему ты исчезла... – с горечью перебил он, поднимаясь с места. – Я постоянно задавался этим проклятым вопросом и, кажется, даже во сне продолжал искать ответ. Ты не оставила даже записки – ничего. Этo была жестокая выходка.
   – А жестокость была мне свойственна?
   – Что ты! Это было так на тебя не похоже. Но в последние недели ты была явно не в своей тарелке, замкнулась в себе. Я списывал все на предсвадебное волнение, но, видимо, существовали более глубокие причины.
   – Где и как мы виделись в последний раз? Расскажите мне об этом.
   Майлз не заставил себя дважды упрашивать.
   – Это было накануне твоего исчезновения. Мы отправились в церковь. Свадебную церемонию организовывала твоя бабушка, и она же настояла на репетиции. – Помолчав, он добавил: – В руках у тебя был носовой платок... Ты стояла и методично рвала его в клочья... Мне оставалось утешаться только тем, что через неделю все будет уже позади, и я смогу увезти тебя куда-нибудь, где мы сможем наконец расслабиться.
   – Вы уверены, что не знаете ни о чем, что мешало бы мне чувствовать себя счастливой?
   – Абсолютно. – Он выдержал паузу. – Хотя нет, не совсем так. – Патриция тут же впилась в его лицо испытующим взглядом. – Твоя бабушка всегда хотела нашего брака, – медленно продолжал он. – Ее самым заветным желанием было соединить исторические судьбы двух семейств. В прошлом один из Кейнов женился на девушке из семейства Шандо, но, к несчастью, она погибла в родах, и наследник с двойной фамилией так и не увидел свет. Боюсь, что когда бабушка привезла тебя в Лондон, то имела неосторожность поделиться своей идефикс.
   – Прямо так взяла и брякнула?
   – Нет, она не была столь прямолинейной. Но об этом свидетельствовала масса неприметных признаков. И мне иногда приходило в голову, что она поторопилась осуществить свой план, тогда как ты была еще не вполне готова к этому.
   – Но вы продолжали ей подыгрывать. – На лице Патриции отразилось недоумение.
   – Мне хотелось освободить тебя от ее... влияния.
   – И я попала «из огня да в полымя», – прокомментировала девушка. – Как удачно, однако, что вы изволили влюбиться именно в меня!
   – Стоило мне увидеть тебя, и я пропал, – просто сказал Майлз.
   Ответом ему был язвительный смех Патриции.
   – И вы еще удивляетесь, что у меня пропало желание выходить за вас! – Глядя на побледневшее и разом как-то осунувшееся лицо Кейна, она поняла, что наступила на больную мозоль, и без колебаний решила воспользоваться этим.
   Можно узнать, – в ее голосе зазвенело презрение, – вы со всеми женщинами обращаетесь таким образом? Похоже, что для вас и здесь на первом месте принцип «время – деньги».
   – В моей жизни не было других подобных прецедентов. – Кулаки Майлза сжались.
   – Вот как? Я должна быть польщена? – воскликнула она с ядовитой иронией. – Вы и в самом деле потеряли сон и аппетит из-за маленькой беглянки? Наивной дурочки, которую использовали для объединения капиталов двух домов? А останься я с вами, вы бы, разумеется, продолжали сдувать с меня пылинки и после свадьбы? Ясно, что вам приходилось демонстрировать какую-то видимость чувств, когда женщину пора тащить в постель.
   – Никакая корысть не омрачала наши отношения, – яростно процедил он сквозь зубы и, шагнув к Патриции, железной рукой сжал ее запястье.
   – Как?! – насмешливо бросила девушка. – Оказывается, такие холоднокровные создания, как вы, умеют выказывать эмоции? Невероятно. С вашим самообладанием...
   На Кейна было страшно смотреть. Завладев ее второй рукой, он зарычал:
   – Чего ты добиваешься? Хочешь разбудить во мне зверя? Ждешь, пока я физически не смогу выносить эту боль?
   – Боль? Вы можете ее испытывать? Честное слово, в это трудно поверить. Скорее, страдает ваша жалкая гордость!
   – Черт побери, ты зашла слишком далеко! – проскрежетал Майлз. Рывком притянув ее к себе, он успел еще крикнуть: – Ну как, это то, чего ты добивалась? Ты этого хотела?
   В следующее мгновение он схватил Патрицию за плечи и впился в ее губы безжалостным грубым поцелуем.

5

   Патриция намеренно спровоцировала Майлза на эмоциональный порыв, но сейчас она чувствовала себя как ребенок, не сумевший справиться с костром в лесу. Его поцелуй был наполнен долго сдерживаемым чувством. Голод, сверкавший в его глазах, граничил со звериной похотью.
   Майлз жадно пил сладкий нектар искупления за долгие, долгие месяцы бесплодных поисков. Он целовал ее требовательно и грубо, насыщая атмосферу этой жаркой схватки отчаянным желанием.
   Патриция рванулась, чуть не задохнувшись в его объятиях, но Майлз принял это за попытку освободиться и сжал ее плечи еще сильнее. Она поняла, что ошибалась, считая его бесчувственным, но в этом порыве не было и намека на нежность. Казалось, он никогда уже не пожелает выпустить свою добычу на волю. Девушка даже не пыталась сопротивляться – это было бесполезно, – но и не отвечала на поцелуй, предоставив первобытному охотнику делать со своей жертвой все, что ему вздумается.
   Когда он разжал объятия, Патриция почувствовала нешуточное головокружение, но у нее хватило присутствия духа, чтобы встретиться с ним вызывающе-разгневанным взглядом. Она инстинктивно занесла руку для пощечины, но Майлз, живо разгадав этот маневр, перехватил ее запястье. Некоторое время они пожирали друг друга глазами, обуреваемые слишком бурными чувствами, чтобы говорить. Затем он снова притянул Патрицию к себе и поцеловал.
   На этот раз она попыталась сопротивляться. Но его губы уже не мстили. К своему смятению, Патриция вдруг обнаружила, что новая тактика рождает в ней отклик, глубокое влечение к чему-то утраченному и почти безнадежно забытому, затерянному в тайниках ее опустевшей души. И тут она испытала какой-то животный страх. Рванувшись, она сумела оттолкнуть Майлза. Их противостояние возобновилось. Он дышал тяжело и неровно; волосы его растрепались, и темный завиток упал на открытый лоб. Теперь в этом мужчине не было ничего общего с тем немногословным строгим джентльменом, что доставил ее сюда из Франции сегодня утром.
   – Как вы посмели?! – в бешенстве воскликнула Патриция. – Вы думаете, мне нужны ваши мерзкие поцелуи?
   – Ты не всегда находила их такими уж неприятными, – грубо перебил он.
   Немного придя в себя и осознав, что и сама оказалась не на высоте, Патриция хрипло рассмеялась.
   – Вы недооцениваете разницу между невинной девятнадцатилетней девушкой и взрослой женщиной. То, что я могла находить приятным тогда, теперь... – Она хотела побольнее ударить его: – ...Кажется мне просто смехотворным.
   – Итак, прощай невинность? – нахмурился Майлз.
   – А на что вы надеялись? Французы оправдывают свою репутацию. И они не такие пещерные варвары, как вы. В них есть утонченность, изящество; они хорошо знают, как завести женщину. Им в голову не придет душить ее в медвежьих объятиях и впиваться в губы, чтобы убедить в своей неотразимой сексуальности. Они умеют ухаживать и дарить наслаждение на всех этапах общения вплоть до вершины... О, вершины! – ностальгически протянула она.
   – Ты пересказываешь какой-то роман или судишь по личному опыту? – мрачно поинтересовался Майлз.
   – По опыту, разумеется.
   – Так, значит, французы? Все? – Его руки вновь сжались в кулаки. – Понятно.
   – Ничего вам не понятно, – сердито сказала она. – Ничего вы обо мне не знаете. Так что хватит стоять и пялиться на меня с видом оскорбленного пуританина. Я сама себе хозяйка и буду делать то, что захочу!
   Майлз молча любовался ее вызывающей позой, чудесными глазами, в которых сверкал дерзкий огонь, маленьким вздернутым подбородком...
   К удивлению девушки, его лицо как будто прояснилось.
   – Ненавижу штампы, но ты поразительно красива, когда сердишься! – услышала она и опешила, но быстро взяла себя в руки.
   – Не пытайтесь откупиться неуклюжей лестью. Вы не имели никакого права целовать меня!
   – Напротив, мои права очевидны.
   Его голос сделался вкрадчивым, пробудив у Патриции неясные дурные предчувствия, но она была не готова размышлять об этом сейчас.
   – Если вы ссылаетесь на наши отношения в прошлом, то не забывайте, что в моей новой жизни ваше место куда скромнее, – возразила она. – И я не позволю первому встречному вести себя так со мной.
   – В самом деле? – последовал насмешливый вопрос. – А как же все эти бесчисленные французы, о которых ты только что говорила?
   – Но ведь они не были мне чужими. – Патриция без колебаний приняла вызов.
   – Твоя жизнь во Франции выглядит исключительно насыщенной, – холодно подытожил он.
   Она со смехом приподняла бокал.
   – Почему бы и нет? Разве это не достойная компенсация за то беспросветно скучное существование, которое я, судя по всему, влачила здесь?
   – Оно вовсе не было таким.
   – Вам все не дает покоя наш несостоявшийся брак? По-вашему, несколько грубых ласк – и женщина уже только и мечтает, что совокупиться с вами? Вы заблуждаетесь. – Она прищурилась. – В вас нет ни капли романтичности.
   – Вот-вот! Сказано на редкость точно. – Майлз пересек комнату и налил себе еще порцию джина. – Знаешь, Патриция, твоя проповедь говорит о том, что ты ни о чем другом и не мечтаешь, как о грубых ласках.
   Пренебрежительно фыркнув, девушка допила остатки коктейля и грациозным движением поднялась на ноги.
   – До чего же все это скучно... Я отправляюсь спать, – зевнула она.
   – Убегаешь? – негромко, но с вызовом бросил ей вслед бывший жених.
   – Я сделала это однажды, так почему бы не повторить? – откликнулась она, внезапно переменившись в лице.
   Их взгляды на миг снова встретились, но Патриция быстро отвела глаза и, подхватив накидку, проворно взбежала по лестнице.
 
   Трудно сказать, кто из них дольше бодрствовал в ту ночь.
   Патриции пришлось изрядно поворочаться, привыкая к чужой постели и осмысливая странную жизнь, которая началась для нее здесь. Девушка пыталась привести хотя бы в подобие порядка хаотическое скопление мыслей и образов, наводнивших ее воспаленное сознание.
   Но темные круги под глазами появившегося к завтраку Майлза свидетельствовали о том, что и он провел без сна полночи. Одет он был по случаю субботы по-домашнему: в рубашку с открытым воротом и джинсы. Он уже заканчивал варить кофе, когда на лестнице послышались легкие шаги и появилась Патриция в длинной юбке и просторном свитере с небрежно засученными рукавами.
   – Доброе утро. Как спалось? – буднично приветствовал ее хозяин дома.
   – Отлично, – солгала она. – Я чудесно выспалась.
   – О, это приятно слышать. – В его голосе звучали саркастические нотки. – Значит, ты готова встретиться с любимой бабушкой.
   – Вы решили испортить мне настроение прямо с утра? – попыталась отшутиться Патриция.
   Лицо Майлза немного прояснилось.
   – Чувствуй себя, как дома. В холодильнике есть бекон, яйца и апельсиновый сок, конечно.
   – Кажется, вы упоминали об экономке? – поинтересовалась Патриция.
   – В выходные она свободна. Я справляюсь сам.
   – Мне придется вернуться в Челси для встречи с бабушкой?
   – Нет, я позвонил ей вчера и предупредил, что ты здесь.
   – Вы объяснили, почему?
   – Да, – произнес он будничным тоном, налил себе апельсинового сока и уселся за стол.
   – И что же сказала бабушка, узнав, что ее любезный друг майор – грязный старый извращенец? – с любопытством спросила Патриция.
   – Ровным счетом ничего. Сдается мне, что миссис Дэвисон уже успела изложить ей свою версию событий.
   – Интересно, какую.
   – Со мной не поделились.
   – Могу спорить, что и не поделятся, – задумчиво обронила девушка.
   – Ты, оказывается, неплохо знаешь свою бабушку, – прищурившись, заметил Майлз.
   – Если ваш старый друг наврет вам с три короба в подобной ситуации, вы кому-нибудь об этом расскажете? – со смехом сказала девушка. Волосы у нее сегодня были собраны в узел, а на лице – ни следа косметики. Она выглядела значительно более юной и невинной, чем накануне. – Майлз, неужели вы не верите мне?
   – Вчера ты сама изволила заявить, что здесь тебе все чуждо. Откуда же мне знать, заслуживаешь ты доверия или нет?
   – Вечно вы даете слабому полу сдачи, джентльмены...
   – Ты, кажется, не самого высокого мнения о представителях сильного пола. – Он улыбнулся и сменил тему: – Миссис Шандо приедет к обеду. У тебя были какие-нибудь планы на утро?
   – Да, хотелось бы осмотреть дом. Можно?
   – Конечно. Изучай, сколько душе угодно. – Вы не проводите меня?
   – Пожалуйста. Сразу после завтрака, – странно блеснув глазами, согласился он.
   Порядок на кухне они наводили вместе. Патриция старалась помочь, но только путалась под ногами. Собрав со стола тарелки, она резко повернулась и налетела на хозяина. Тот инстинктивно подхватил ее. Его рука не была горячей, но это прикосновение заставило сердце девушки учащенно забиться. Воспоминание о вчерашнем поцелуе и судорожных объятиях тут же всплыло в сознании каждого из них.
   Патриция резко отстранилась, и Майлз нахмурился.
   – Давай-ка их сюда, – с досадой сказал он и, отобрав у нее тарелки, быстро убрал со стола.
   – Простите. Я просто не разобралась еще, что к чему, – произнесла она.
   – Это заметно, – усмехнулся Майлз.
   Нашел, чему радоваться, подумала девушка.
   Обнаружив утреннюю газету, она принялась листать ее.
   – Вы уже просматривали ЛО? – спросила она.
   – Да, – подтвердил Майлз.
   – А материал обо мне?
   – Это не более чем домыслы, – ответил он.
   – Кто посмел с такой безапелляционностью объявлять о моем возвращении, да к тому же ставить наши имена рядом! – возмутилась девушка.
   – Все помнят, что мы собирались обвенчаться, чему же ты удивляешься?
   – Да. Конечно. – Патриция отбросила газету. – Вот они удивятся, узнав о Жане-Луи!
   Повернувшись к ней, Майлз скрестил руки на груди.
   – Они могут узнать об этом только от тебя самой, – спокойно кивнул он. – Но не от меня. А уж Чарльз Ридман, третий из посвященных, умеет держать язык за зубами.
   – А бабушка?
   – Ох, уморила. С трудом представляю ее дающей интервью бульварной газете.
   Наклонив голову, Патриция смерила его изучающим взглядом.
   – Вы не хотите огласки моих отношений с Жаном-Луи?
   – Разумеется, нет. Как и истории с потерей памяти. Найдется множество ловкачей, которые захотят поживиться, пронюхав об этом.
   – Каким образом?
   – Например, скажут, что ты им должна деньги... что они твои друзья. – Он пожал плечами. – Да мало ли что еще!
   – Мне это не нравится.
   – В таком случае советую избегать общения с прессой.
   – Как удачно, что я переехала. – Лицо девушки прояснилось. – Здесь меня никто не найдет.
   – Не зарекайся, – предостерег Майлз с кривой усмешкой. – Когда ты пропала, они мне проходу не давали. И, не получая никакой информации, перемежали известные им скудные сведения о тебе с высосанной из пальца чепухой. А иллюстрировано все это было твоими детскими фотографиями.
   – Правда? – обрадовалась Патриция. – Надеюсь, я там хорошо выгляжу.
   – Я начинаю приходить к выводу, что ты не исправима, – расхохотался Майлз.
   – Конечно, – улыбнулась она в ответ. Напряжения между ними как не бывало. – Я жду экскурсии по дому, – напомнила девушка.
   Почувствовав со стороны гостьи живой интерес, Майлз превратил мероприятие в неторопливую прогулку. Дом был красив сам по себе, но к тому же представлял собой настоящий музей живописи.
   – Бьюсь об заклад, что основные шедевры вы держите в мрачном подземелье, – пошутила Патриция.
   – Нет, я придерживаюсь мнения, что картины созданы для того, чтобы на них любоваться.
   Майлз стоял перед голландским натюрмортом, изображавшим вазу с цветами, на лепестках которых уже несколько столетий блестели капли росы. Картина была написана мастерски, казалось, стоит подойти ближе – и почувствуешь их аромат... Счастливый обладатель полотна замер перед этой изысканной красотой.
   – Ваши чувства понятны, – подала голос девушка, и что-то в ее тоне заставило его обернуться.
   – Но при всем при том картины все-таки вещи. То, что я испытывал по отношению к тебе, было гораздо сильнее и глубже восхищения этими произведениями искусства.
   Эта фраза поразила ее своей сумбурностью. Как бы ни относился к ней Кейн, едва ли он сам понимает, что происходит в его душе в эти минуты. Равным образом и ей негде взять уверенность, что бывший жених когда-либо любил ее, несмотря на всю убедительность его слов. Он хотел ее? Очень может быть. Стремился соединить две семьи во имя процветания компании? Определенно. Но любовь? Знает ли он вообще, что это такое? А может, Майлз просто убедил себя, что любит ее? Как удобно, однако! И Патриция отвернулась с блуждающей улыбкой на губах, опасаясь, что новое выяснение отношений может закончиться так же, как и вчера.
 
   В здании имелся цокольный этаж, где был устроен целый спортивный комплекс: бассейн, гимнастический зал и сауна.
   – Как здорово! – захлопала в ладоши девушка. – Теперь понятно, отчего вы в такой хорошей форме.
   – Тренировки помогают забыться. Особенно, когда дело касается обманутых надежд. – Это был явный намек, но Патриция и ухом не повела.
   – Вот что поможет мне перенести разлуку с Жаном-Луи! – дерзко сказала она.
   – Сколько можно склонять это имя в моем присутствии? – устало спросил Майлз.
   – Вы сами меня к этому подталкиваете постоянным... стремлением выставить меня ответственной за все ваши проблемы. Вам некого винить в крушении своих надежд, кроме себя самого. Ищите теперь другой вариант.
   Девушка собралась идти дальше, но он поймал ее за руку..
   – Пожалуйста, не оскорбляй меня больше подобными предложениями, – едва сдерживаясь, с расстановкой произнес он.
   Патриции стало не по себе под пристальным взглядом его горящих глаз.
   – Неужели вы думаете, что я поверю в вашу целомудренность? – воскликнула она.
   – Не надо судить меня по французским стандартам, Патриция. Ты единственная, о которой я мечтал. – Он попробовал улыбнуться. – Если чувствуешь, что нашел свой идеал, к чему размениваться на мелочи?
   – Идеал мистера Кейна! – недоверчиво фыркнула она. – Нет, я на это не куплюсь. Вы же не мальчик, Майлз. И женщины не раз бросались вам на шею.
   – Возможно. В прошлом. Но какое это имеет значение теперь?
   – И все-таки я не верю в это.
   – Не веришь? – Огонь снова загорелся в его серых глазах. – Да, пожалуй. Разве дано тебе знать, какое опустошение настигает мужчину, его разум и чувства, когда любимая женщина неожиданно уходит из его жизни? Испытывать постоянный страх при мысли, что ей сейчас плохо, что она истекает кровью в плену у какого-нибудь маньяка, если вообще жива... Узнать, что нашли ее машину, и выяснить, что она сама вздумала исчезнуть, не потрудившись даже намеком объяснить свой поступок?.. Как пережить эти ночи, когда ты лежишь без сна, терзаясь единственной мыслью: почему?! – Боль звенела в его голосе. – А каково раздавать обратно свадебные подарки, отменять мероприятия, объяснять все сочувствующим друзьям? Выслушивать соболезнования, как на похоронах? Кожей ощущать шепоток за спиной, слышать краем уха пересуды, замолкающие при твоем появлении? – 3абьmшись, он немилосердно сдавил запястье девушки. – И наконец встретить день собственной свадьбы в полном одиночестве, без всего, чем ты жил все это время? А вынести то, чем обернулась первая брачная ночь? – Он встряхнул ее. – Как тебе нравится все это?!