Страница:
Хотя его лицо было в тени, я чувствовала, что он сомневается, понимала, что у него нет причин доверять мне. Может быть, мы бы продолжили разговор, но тут раздался гулкий удар колокола, приглашающего к трапезе.
За длинным деревянным столом в трапезной свободно могли усесться двадцать человек. Нас было восемь – мы с Варом и Стражи. Младший монах забрал ужин с собой и отправился вниз, где остались наша лошадь и фургон. Еда была проста – грубый черный хлеб и сухой сыр. Довершали ужин ранние яблоки и сладкая черника, собранные в лесах у подножья замка.
Хотя я была уверена, что Вара одолевают бесконечные вопросы и подозрения, он был достаточно благоразумен и не приставал к хозяевам с расспросами. Вместо этого он рассказывал монахам на ходу выдуманные истории о наших семьях, деревне, благодарил их, предлагал отработать свой долг.
– Не знаю, нужно ли нам что-то, – отвечал Доминик. – Но, если хочешь, можешь оставить один из своих ножей. Наши клинки слишком стары, быстро тупятся.
– Я покажу все, что у меня есть, заточу ваши, но утром, если можно, – сказал Вар, сдерживая зевок.
Доминик взял толстую свечу и проводил нас по старой скрипящей лестнице, которая по внешней стене здания вела на второй этаж, где оказались спальные комнаты. На столе в нашей спальне оказалась бутылка вина и два стакана.
– Это прекрасное вино, – сказал монах, наполняя стаканы. – Оно успокоит боль и поможет заснуть.
Он подождал, пока Вар осушил свой стакан. Я подняла свой, смочила губы, но пить не стала. Один из нас должен остаться настороже, подумала я.
Как только дверь за нашим хозяином затворилась, Вар засыпал меня вопросами. Перебивая сам себя, он торопливо спрашивал о замке, о том, что я узнала, а потом перешел к тому, что, похоже, занимало его больше всего – к полотну в часовне.
– Я видел его лишь мгновение, да и свет был тусклый. Но, казалось, оно сверкает, двигается, говорит со мной, – сказал он. – Ты была близко. Что ты видела?
– Блестящая серая ткань с ужасным узором. Похожая на шелк, – ответила я, надеясь, что этого ему будет достаточно.
– Оно двигалось. Оно что-то шептало мне, – настаивал он.
– Это был всего лишь сквозняк. Просто складки шуршали, – громко возразила я.
Он быстро зажал мне рот ладонью.
– Сколько же может стоить такое сокровище? – спросил он. Я оттолкнула его руку.
– Стражи так дорожат им, что нам, скорее всего, оно будет стоить жизни, – сказала я, забираясь под одеяло. – Ложись, Вар. Может, утром поговоришь о более важных вещах.
В любой другой ситуации он не отстал бы от меня, но тут послышались шаги монахов, поднимавшихся наверх. Вар улегся рядом. Мы прислушивались к голосам Стражей, и вскоре Вар задремал.
Той ночью мне виделись какие-то странные образы, передо мной вставал туман и полумрак часовни, ее ужасное сияющее сокровище. Снов было много, все они тревожили, но лишь из-за последнего, самого яркого кошмара я проснулась. Мне привиделось, что Вар ударяет серебряного человека кинжалом, а потом, когда муж вновь поднимает оружие, жертвой оказываюсь уже я и нападает не Вар, а брат Доминик. Лицо его полно доброты и участия, а лезвие клинка входит мне в горло.
Я вскочила на кровати, уверенная, что слышала голоса и мягкие шаги за дверью нашей комнаты. Дверь была приотворена, и когда я подошла, чтобы запереть ее, то уже могла разобрать шепот снаружи. Четверо мужчин были в соседней комнате. Я узнала два голоса – Маттаса и Доминика. Другие двое тоже, наверное, были монахами – за ужином остальные Стражи почти не разговаривали. Они рассуждали, как поступить с нами, – ведь мы теперь знаем об их существовании и о хранимом ими сокровище. Доминик предлагал заточение, другой говорил о заклинаниях, которые заставят нас позабыть обо всем, что мы видели. С ледяной уверенностью Маттас настаивал на убийстве.
Хотя заклинания могли показаться самым мягким приговором, они пугали меня сильнее всего – я уже бывала свидетелем того, что такие заклинания делают с человеком. Люди тогда мучительно пытались вспомнить прошлое, странствовали долгие годы, пытаясь отыскать тех, кто мог бы поведать им об их прошлой жизни. В лучшие времена я подавала таким несчастным деньги и еду. В этом году мне приходилось лишь мрачно отворачиваться от них. Я вернулась в кровать, вытянулась рядом с Варом. Минуту лежала неподвижно, пытаясь успокоиться, а потом начала расталкивать мужа.
– Я думал, что они уж слишком добры, – заявил Вар горько, когда я наконец разбудила его и рассказала все, что услышала.
Мы решили бежать, быстро стали одеваться. Когда мы вышли в коридор, в соседней комнате было тихо и темно. Но мы не решились зажечь свет и на ощупь добрались до площадки лестницы, которая спускалась во двор.
Там Вар остановил меня:
– Останься здесь, пока не услышишь, как я свистну. Может, они караулят вход. Я проверю.
– У тебя кинжал, – ответила я. – Лучше бы мне пойти с тобой.
– Ты будешь мешать, если придется драться, – зашипел он. – Стой здесь.
Он исчез, и я слышала лишь легкое поскрипывание ступенек. Казалось, я стою в ожидании его сигнала слишком долго. Я уже была готова к тому, что вот-вот раздастся крик часового, но слышала лишь далекий вой волка, шум холодного западного ветра, носившегося среди полуразрушенных стен. Я уже была уверена, что Вара схватили, но тут раздался знакомый свист. Я осторожно начала спускаться, нащупывая в темноте ступеньки, и для уверенности решила держаться за деревянный брус, ограждавший лестницу.
И когда я уже была почти в самом низу, перила рухнули. Брус упал на землю с оглушительным грохотом. Я побежала быстрее, уже не боясь быть обнаруженной.
Я наткнулась на Вара уже за крепостной стеной.
– Давай, – шепнул он, и я побежала вслед за ним вниз. На груду камней Вар полез один. Меня всегда удивляло, как такой крупный мужчина может передвигаться абсолютно бесшумно. Это умение здорово пригодилось ему той ночью.
Я перелезла через камни и увидела, что монах уже лежит рядом со своим костром. Черная кровь сверкала в отблесках огня, текла из перерезанного горла Стража, стекаясь в лужицу у головы.
Мы не решились зажечь факел, и Вару пришлось шагать впереди фургона, ведя лошадь под уздцы по извилистой дороге. Ветер усилился и разогнал облака, так что теперь путь нам освещала почти полная луна.
Когда мы приближались к подножью утесов, уже начинался рассвет. Уставший, сбивший ноги Вар наконец забрался на козлы и сел рядом со мной.
Внизу показалась река, жирной черной змеей извивавшаяся среди деревьев. Я показала на нее Вару, рассказала, что говорил вчера Доминик о стране Тепест.
– Ты еще говорила, он собирался нас – спящих – убить. Как я могу теперь верить его словам? – заявил Вар, решительно замотав головой.
– Я не вижу другого пути, – возразила я.
Лошадь дернулась, и тень – огромная и черная – поднялась с дороги прямо перед нами. Лошадь заржала, попятилась – из-за внезапного толчка я чуть не слетела с козел. Я схватилась за рукоятку ножа, который всегда был со мной, Вар извлек из-под козел короткий меч – тварь безмолвно кружилась над нами.
Ее тонкое тело казалось черным на фоне голубого неба. Хотя я не могла четко разглядеть ее, она была очень похожа на человека. У нее были огромные кожистые крылья, как у дракона. Там, где должны были бы оказаться руки и ноги, я увидела лишь когти. Капля крови упала мне на руку, и я перевела взор с ужасной твари на дорогу перед нами. На земле валялись останки добычи чудовища. Сердце мое остановилось, дыхание перехватило.
Судя по форме и размерам частей тела и головы, которые не успела пожрать тварь, ее жертвой оказался человеческий ребенок. Не могу сказать, какого пола, какое лицо у него было раньше – вся плоть была истерзана. На голове остались лишь волосы – бледно-рыжие кудряшки теребил ветер, казалось, они сверкают в лучах поднимающегося солнца.
– Убей его, а то оно убьет нас! – зашептала я Вару.
Он быстро кивнул, соскочил с фургона. С опущенным мечом направился к месту ужасного пиршества. Тварь кругами спускалась ниже, издала пронзительный предупреждающий писк, но Вар не обращал на это внимания. Он встал на колено рядом с останками и нагнулся, как будто желая забрать то, что еще осталось от ребенка. Второе предостережение чудовища было громче и еще пронзительнее, злобнее. Тварь поднялась на порыве ветра, сложила крылья и спикировала на Вара.
Не отводя глаз от чудовища, Вар поднял клинок. Хотя чешуйчатая лапа твари успела процарапать плечо Вара, прежде чем чудище взмыло вверх, короткий клинок пронзил крыло. Тварь попыталась подняться для второй атаки, но равновесие уже было потеряно, крыло бессильно болталось на ветру. Упавшее на землю тело чудовища теперь казалось значительно меньше Вара. Длинные когти, столь страшные в воздушной схватке, мало годились для передвижения по неровной земле. Тварь заковыляла наверх по холму, отступая. Вар настиг чудище, тварь уже обратилась в бегство, но первым же ударом Вар отсек когтистую переднюю лапу. Темные крылья забились, брызгая на Вара кровью, но он стоял неподвижно, и чудище бросилось на него. Темные крылья сомкнулись вокруг мужа, закрыв его от меня. Я было бросилась на чудище сзади, но тут его темное тело обмякло, раздался пронзительный вопль, и тварь рухнула на землю.
Осмотрев рану Вара, которая оказалась неглубокой, я подошла к разбросанным на дороге останкам ребенка. Между костей блеснуло золотое колечко в виде виноградной лозы. Я вспомнила о своем умершем ребенке, подумала о той матери, что сейчас, обезумев, разыскивает это дитя. Прежде чем Вар заметил, что я нашла, я сунула колечко в карман. Может быть, когда-то мне доведется вернуть его несчастным родителям.
Вар остановился позади меня.
– Какой ужас, – прошептал он.
– Мы должны похоронить тело, – твердо произнесла я.
– Нам надо убраться отсюда до заката, – ответил он не допускающим возражений тоном. Вар задержался лишь затем, чтобы поднять дохлое чудище, кусок драконьего крыла, потом засунул все это в фургон, и мы тут же отправились дальше.
Земля вокруг монастыря была высохшей и каменистой, но чем ближе мы подъезжали к месту брода, за которым была земля, которую Доминик называл Тепест, тем толще и выше становились деревья над нами. Леса теперь заполнили темные тени и непонятные шорохи. Хотя день выдался теплым, я была очень рада, когда дорога стала шире и солнце ярко ударило в глаза, как будто его тепло, подобно огню, сможет отогнать хищников.
Глава 3
За длинным деревянным столом в трапезной свободно могли усесться двадцать человек. Нас было восемь – мы с Варом и Стражи. Младший монах забрал ужин с собой и отправился вниз, где остались наша лошадь и фургон. Еда была проста – грубый черный хлеб и сухой сыр. Довершали ужин ранние яблоки и сладкая черника, собранные в лесах у подножья замка.
Хотя я была уверена, что Вара одолевают бесконечные вопросы и подозрения, он был достаточно благоразумен и не приставал к хозяевам с расспросами. Вместо этого он рассказывал монахам на ходу выдуманные истории о наших семьях, деревне, благодарил их, предлагал отработать свой долг.
– Не знаю, нужно ли нам что-то, – отвечал Доминик. – Но, если хочешь, можешь оставить один из своих ножей. Наши клинки слишком стары, быстро тупятся.
– Я покажу все, что у меня есть, заточу ваши, но утром, если можно, – сказал Вар, сдерживая зевок.
Доминик взял толстую свечу и проводил нас по старой скрипящей лестнице, которая по внешней стене здания вела на второй этаж, где оказались спальные комнаты. На столе в нашей спальне оказалась бутылка вина и два стакана.
– Это прекрасное вино, – сказал монах, наполняя стаканы. – Оно успокоит боль и поможет заснуть.
Он подождал, пока Вар осушил свой стакан. Я подняла свой, смочила губы, но пить не стала. Один из нас должен остаться настороже, подумала я.
Как только дверь за нашим хозяином затворилась, Вар засыпал меня вопросами. Перебивая сам себя, он торопливо спрашивал о замке, о том, что я узнала, а потом перешел к тому, что, похоже, занимало его больше всего – к полотну в часовне.
– Я видел его лишь мгновение, да и свет был тусклый. Но, казалось, оно сверкает, двигается, говорит со мной, – сказал он. – Ты была близко. Что ты видела?
– Блестящая серая ткань с ужасным узором. Похожая на шелк, – ответила я, надеясь, что этого ему будет достаточно.
– Оно двигалось. Оно что-то шептало мне, – настаивал он.
– Это был всего лишь сквозняк. Просто складки шуршали, – громко возразила я.
Он быстро зажал мне рот ладонью.
– Сколько же может стоить такое сокровище? – спросил он. Я оттолкнула его руку.
– Стражи так дорожат им, что нам, скорее всего, оно будет стоить жизни, – сказала я, забираясь под одеяло. – Ложись, Вар. Может, утром поговоришь о более важных вещах.
В любой другой ситуации он не отстал бы от меня, но тут послышались шаги монахов, поднимавшихся наверх. Вар улегся рядом. Мы прислушивались к голосам Стражей, и вскоре Вар задремал.
* * *
Той ночью мне виделись какие-то странные образы, передо мной вставал туман и полумрак часовни, ее ужасное сияющее сокровище. Снов было много, все они тревожили, но лишь из-за последнего, самого яркого кошмара я проснулась. Мне привиделось, что Вар ударяет серебряного человека кинжалом, а потом, когда муж вновь поднимает оружие, жертвой оказываюсь уже я и нападает не Вар, а брат Доминик. Лицо его полно доброты и участия, а лезвие клинка входит мне в горло.
Я вскочила на кровати, уверенная, что слышала голоса и мягкие шаги за дверью нашей комнаты. Дверь была приотворена, и когда я подошла, чтобы запереть ее, то уже могла разобрать шепот снаружи. Четверо мужчин были в соседней комнате. Я узнала два голоса – Маттаса и Доминика. Другие двое тоже, наверное, были монахами – за ужином остальные Стражи почти не разговаривали. Они рассуждали, как поступить с нами, – ведь мы теперь знаем об их существовании и о хранимом ими сокровище. Доминик предлагал заточение, другой говорил о заклинаниях, которые заставят нас позабыть обо всем, что мы видели. С ледяной уверенностью Маттас настаивал на убийстве.
Хотя заклинания могли показаться самым мягким приговором, они пугали меня сильнее всего – я уже бывала свидетелем того, что такие заклинания делают с человеком. Люди тогда мучительно пытались вспомнить прошлое, странствовали долгие годы, пытаясь отыскать тех, кто мог бы поведать им об их прошлой жизни. В лучшие времена я подавала таким несчастным деньги и еду. В этом году мне приходилось лишь мрачно отворачиваться от них. Я вернулась в кровать, вытянулась рядом с Варом. Минуту лежала неподвижно, пытаясь успокоиться, а потом начала расталкивать мужа.
– Я думал, что они уж слишком добры, – заявил Вар горько, когда я наконец разбудила его и рассказала все, что услышала.
Мы решили бежать, быстро стали одеваться. Когда мы вышли в коридор, в соседней комнате было тихо и темно. Но мы не решились зажечь свет и на ощупь добрались до площадки лестницы, которая спускалась во двор.
Там Вар остановил меня:
– Останься здесь, пока не услышишь, как я свистну. Может, они караулят вход. Я проверю.
– У тебя кинжал, – ответила я. – Лучше бы мне пойти с тобой.
– Ты будешь мешать, если придется драться, – зашипел он. – Стой здесь.
Он исчез, и я слышала лишь легкое поскрипывание ступенек. Казалось, я стою в ожидании его сигнала слишком долго. Я уже была готова к тому, что вот-вот раздастся крик часового, но слышала лишь далекий вой волка, шум холодного западного ветра, носившегося среди полуразрушенных стен. Я уже была уверена, что Вара схватили, но тут раздался знакомый свист. Я осторожно начала спускаться, нащупывая в темноте ступеньки, и для уверенности решила держаться за деревянный брус, ограждавший лестницу.
И когда я уже была почти в самом низу, перила рухнули. Брус упал на землю с оглушительным грохотом. Я побежала быстрее, уже не боясь быть обнаруженной.
Я наткнулась на Вара уже за крепостной стеной.
– Давай, – шепнул он, и я побежала вслед за ним вниз. На груду камней Вар полез один. Меня всегда удивляло, как такой крупный мужчина может передвигаться абсолютно бесшумно. Это умение здорово пригодилось ему той ночью.
Я перелезла через камни и увидела, что монах уже лежит рядом со своим костром. Черная кровь сверкала в отблесках огня, текла из перерезанного горла Стража, стекаясь в лужицу у головы.
Мы не решились зажечь факел, и Вару пришлось шагать впереди фургона, ведя лошадь под уздцы по извилистой дороге. Ветер усилился и разогнал облака, так что теперь путь нам освещала почти полная луна.
Когда мы приближались к подножью утесов, уже начинался рассвет. Уставший, сбивший ноги Вар наконец забрался на козлы и сел рядом со мной.
Внизу показалась река, жирной черной змеей извивавшаяся среди деревьев. Я показала на нее Вару, рассказала, что говорил вчера Доминик о стране Тепест.
– Ты еще говорила, он собирался нас – спящих – убить. Как я могу теперь верить его словам? – заявил Вар, решительно замотав головой.
– Я не вижу другого пути, – возразила я.
Лошадь дернулась, и тень – огромная и черная – поднялась с дороги прямо перед нами. Лошадь заржала, попятилась – из-за внезапного толчка я чуть не слетела с козел. Я схватилась за рукоятку ножа, который всегда был со мной, Вар извлек из-под козел короткий меч – тварь безмолвно кружилась над нами.
Ее тонкое тело казалось черным на фоне голубого неба. Хотя я не могла четко разглядеть ее, она была очень похожа на человека. У нее были огромные кожистые крылья, как у дракона. Там, где должны были бы оказаться руки и ноги, я увидела лишь когти. Капля крови упала мне на руку, и я перевела взор с ужасной твари на дорогу перед нами. На земле валялись останки добычи чудовища. Сердце мое остановилось, дыхание перехватило.
Судя по форме и размерам частей тела и головы, которые не успела пожрать тварь, ее жертвой оказался человеческий ребенок. Не могу сказать, какого пола, какое лицо у него было раньше – вся плоть была истерзана. На голове остались лишь волосы – бледно-рыжие кудряшки теребил ветер, казалось, они сверкают в лучах поднимающегося солнца.
– Убей его, а то оно убьет нас! – зашептала я Вару.
Он быстро кивнул, соскочил с фургона. С опущенным мечом направился к месту ужасного пиршества. Тварь кругами спускалась ниже, издала пронзительный предупреждающий писк, но Вар не обращал на это внимания. Он встал на колено рядом с останками и нагнулся, как будто желая забрать то, что еще осталось от ребенка. Второе предостережение чудовища было громче и еще пронзительнее, злобнее. Тварь поднялась на порыве ветра, сложила крылья и спикировала на Вара.
Не отводя глаз от чудовища, Вар поднял клинок. Хотя чешуйчатая лапа твари успела процарапать плечо Вара, прежде чем чудище взмыло вверх, короткий клинок пронзил крыло. Тварь попыталась подняться для второй атаки, но равновесие уже было потеряно, крыло бессильно болталось на ветру. Упавшее на землю тело чудовища теперь казалось значительно меньше Вара. Длинные когти, столь страшные в воздушной схватке, мало годились для передвижения по неровной земле. Тварь заковыляла наверх по холму, отступая. Вар настиг чудище, тварь уже обратилась в бегство, но первым же ударом Вар отсек когтистую переднюю лапу. Темные крылья забились, брызгая на Вара кровью, но он стоял неподвижно, и чудище бросилось на него. Темные крылья сомкнулись вокруг мужа, закрыв его от меня. Я было бросилась на чудище сзади, но тут его темное тело обмякло, раздался пронзительный вопль, и тварь рухнула на землю.
Осмотрев рану Вара, которая оказалась неглубокой, я подошла к разбросанным на дороге останкам ребенка. Между костей блеснуло золотое колечко в виде виноградной лозы. Я вспомнила о своем умершем ребенке, подумала о той матери, что сейчас, обезумев, разыскивает это дитя. Прежде чем Вар заметил, что я нашла, я сунула колечко в карман. Может быть, когда-то мне доведется вернуть его несчастным родителям.
Вар остановился позади меня.
– Какой ужас, – прошептал он.
– Мы должны похоронить тело, – твердо произнесла я.
– Нам надо убраться отсюда до заката, – ответил он не допускающим возражений тоном. Вар задержался лишь затем, чтобы поднять дохлое чудище, кусок драконьего крыла, потом засунул все это в фургон, и мы тут же отправились дальше.
Земля вокруг монастыря была высохшей и каменистой, но чем ближе мы подъезжали к месту брода, за которым была земля, которую Доминик называл Тепест, тем толще и выше становились деревья над нами. Леса теперь заполнили темные тени и непонятные шорохи. Хотя день выдался теплым, я была очень рада, когда дорога стала шире и солнце ярко ударило в глаза, как будто его тепло, подобно огню, сможет отогнать хищников.
Глава 3
Миновав брод, мы проехали всего лишь несколько миль и увидели вдали дома. За полями показался городок. В центре выделялся высокий, сложенный из камня трактир с яркой вывеской «Ноктюрн» и кирпичное здание фермы с широкими деревянными воротами. Эти два массивных дома окружали домики поменьше. Все свежепобеленные стены особнячков были затейливо увиты цветами и виноградом. Повсюду ярко расписанные ставни и цветы, цветы.
После мрачных пустых земель, окружавших замок, эта красота просто потрясла меня, я не могла оторвать взора от этой праздничной картинки. Я сразу решила, что этот городок живет мирно и счастливо, и понадеялась, что и мы с Варом сможем обрести здесь счастье. Я помахала рукой двум малышам, пасшим на лугу целое стадо белоснежных гусей – птицы были такого же роста, что и дети, – но они не ответили на мое приветствие и лишь проводили нас подозрительными взглядами. Их рыжие головки сверкнули на ярком полуденном солнце, напомнив о том мертвом ребенке, на которого мы наткнулись на дороге. Я крепко сжала колечко, лежавшее в кармане, про себя пожелала нам удачи, и мы с Варом вошли в открытую дверь «Ноктюрна».
После ослепительного блеска солнца мне показалось, что внутри царит почти полный мрак. Старые потемневшие доски стен и пола, почерневшие столы и длинная стойка напротив двери. Человек, стоявший за стойкой, напевал глубоким баритоном нечто, не вполне поддававшееся его вокальным возможностям. Распевая, он начищал кружки, расставленные на двух волчьих шкурах, покрывавших стойку. Одна шкура была странного серебряного цвета, а вторая – белая. Это были шкуры волков совершенно чудовищного размера, – даже сейчас этот мех внушал страх. Изображения волков были и на стенах: волчица со своим выводком, волчья стая в охоте, а у двери – сидящий на заснеженной равнине волк, задравший морду к звездам. Человек за стойкой вполне мог оказаться отцом ребятишек, которых мы видели на улице, – они были похожи на него и сложением, и цветом волос. Завидев нас, он тут же оборвал свою песню. В зале больше не было никого, лишь двое светлоголовых мужчин и женщина, – в ее иссиня-черных волосах выделялась единственная серебряная прядь. Эта троица играла в карты за угловым столом. Они прервали свою игру и тоже уставились на нас. Я взяла Вара под руку, он решительно подошел к стойке, громко спросил обед и комнату.
– Чем будешь платить? – так же громко осведомился хозяин.
Вар отвязал от пояса кошелек, выложил на стойку три монеты. Они были из обычного металла, с выбитым орлом – символом нашей страны.
Хозяин внимательно осмотрел их, потом заявил:
– Я могу взять их только как диковинку, здесь они другой ценности не имеют. На твоем месте я бы никому их не показывал. Я-то привык к чужестранцам. Но остальные в Тепесте – нет.
Вар мрачно кивнул:
– Может, что-нибудь взамен?
Он вытащил кинжал из кожаных ножен, положил на стойку перед хозяином.
Трактирщик протянул ладонь, дотронулся до сверкающего лезвия и тут же отдернул руку, как будто обжегшись. Брелок с изображением волчьей головы, висевший у него на шее, тускло блеснул. Он поднял кинжал за деревянную рукоятку и проверил баланс оружия.
– У меня есть и еще. И не хуже этого, – сказал Вар.
– Серебро – редкий металл в Тепесте. Многие готовы будут хорошо заплатить за такую вещь, – холодно произнес хозяин. – Но только не я.
– Тогда подскажи, в какой лавке это могут купить? – попросил Вар.
– Лавке? – улыбнулся трактирщик. – Похоже, ты издалека.
Он налил нам по стакану эля. Я взглянула на картежников, которые по-прежнему не сводили с нас глаз.
– Мое имя Андор Мерривил, я хозяин этого трактира. И фермы. Если бы у тебя был кинжал попроще, а не такой, что подходит, пожалуй, лишь знати, мы, может быть, и договорились бы.
– Лейт, покажи ему свой нож, – приказал Вар.
Я крутила в кармане колечко и когда вытащила руку, оно выпало и покатилось по полу. Я поспешила подобрать его, но оказалась недостаточно проворна. Глаз трактирщика был слишком острым. Все его дружелюбие исчезло. Он протянул руку:
– Можно взглянуть?
Я положила колечко на стойку.
– Где ты его взяла? – сдавленным голосом спросил он.
– Мы наткнулись по дороге на тело ребенка. Колечко лежало среди костей.
– Тварь оставила кольцо? – недоверчиво спросил Андор.
– Тварь, убившая ребенка, мертва, – ответила я. – Мой муж убил ее таким вот ножом для знати. Она – в нашем фургоне.
Вар больно сжал мою руку – он счел, что я сказала слишком много. Он оказался прав. Вдруг город принес ребенка в жертву, а Вар просто прикончил местное божество.
Андор, похоже, понял наш испуг, и пояснил:
– Мы видели, как ее схватил чернокрыл. Чуть-чуть не успели.
– Глупая девчонка все время убегала далеко от дома. Ну, по крайней мере, у нее была быстрая смерть, не такая мучительная, как от зверей, – заявила из угла женщина.
Ее невозмутимость покоробила меня. Я нахмурилась, пристально посмотрела на нее, не отводя глаз дольше, чем позволяли приличия. Женщина тут же почувствовала мой взгляд, в упор посмотрела на меня. Я опустила глаза, показала на кольцо:
– Я хотела вернуть колечко матери девочки.
В ярко-голубых глазах Андора блеснуло удивление.
– Она будет благодарна, – произнес он, взял мой нож, потрогал пальцем лезвие. – За этот нож я дам вам комнату и еду сегодня и завтра.
– У меня лошадь и фургон, полный товара. Кирпичный дом – это твоя конюшня? – спросил Вар.
– И скотный двор, самый большой в Линде, тоже, – сказал Андор, подошел к двери, окинул взглядом наш фургон, прикидывая, сколько места нам понадобится.
– Лошадь на ночь можно поставить в конюшню, – заявил он, вернувшись к нам, – в этих лесах есть такие твари, которые набрасываются на любое живое существо.
– Волки? – спросила я, вспомнив о шкурах.
– Да, волки. Но не часто. Два раза в год они пересекают реку. Идут с юга. Их шкуры – большая редкость. Очень дорого ценятся. – Он повернулся к Вару: – А вот для фургона места в конюшне нет. Никто из Тепеста твой товар не украдет, но все равно не стоит бросать его на улице. Подгони фургон к заду дома, я помогу тебе разгрузить твой товар. Перенесем его в кладовку. Она всегда на замке, а ключ только у меня.
– Я сам могу разгрузить, – сказал Вар и дотронулся до моей руки непривычно ласково, что было совсем непохоже на него. – Мы давно в дороге. Я займусь грузом, а Лейт должна отдохнуть.
– Конечно, – хозяин подвел меня к лестнице, махнул рукой наверх. – Ваша комната – первая справа. На ночь нужно закрыть ставни.
Поднимаясь по ступенькам, я слышала низкие голоса игроков и мелодичный смех женщины.
Пока Вар работал, я улеглась в просторную мягкую постель, укрылась зелеными, расшитыми синими цветами одеялами. Итак – я в безопасности, жива и здорова, мои злоключения вроде бы кончились – хотя бы на время. С этими мыслями я и уснула.
Я проснулась вся в поту – было жарко и мне приснился какой-то кошмарный сон. Я лежала спокойно, ожидая услышать рядом привычное дыхание Вара, но мужа не было. Хотя уже было почти темно, он еще не возвратился. Я быстро оделась и поспешила вниз.
Все места за столиками были заняты посетителями, выпивавшими и игравшими в карты.
Я окинула внимательным взглядом весь зал, прошлась между столов, заглянула даже на кухню, но мужа нигде не было.
Когда я повернулась к выходу, кто-то схватил меня за руку.
От неожиданности и испуга я вскрикнула.
– Выпей со мной, – заплетающимся языком проговорил человек. Это был крупный мужчина – даже крупнее моего мужа; на нем оказались кожаные штаны и куртка. Грязные, спутанные волосы, небритая физиономия, – от него разило потом и конюшней. Я попыталась выдернуть руку, но его хватка стала крепче, я вскрикнула от боли.
– Пей! – приказал он, пихая мне свой стакан.
Я глотнула темную вонючую жидкость и сморщилась от горького мерзкого вкуса – горло обожгло, на глазах выступили слезы.
– Еще, – потребовал он, дернув мою руку.
– В Тепесте есть обычай издеваться над женщинами? – как могла язвительно спросила я.
Прежде чем он успел ответить, позади него возник Андор.
– Оставь ее, – приказал трактирщик. Пальцы моего мучителя ослабли. Хотя он был гораздо крупнее Андора, но подчинился, – глаза трактирщика сузились, а взгляд не сулил ничего хорошего.
– Ничего с ней не случилось, – пробормотал мужчина и опустил свой стакан на ближайший стол. Потом снял с крючка свой плащ, распахнул дверь и вышел в туманный полумрак. Хотя казалось, что никто, кроме Андора, не заметил сперва нашей стычки, теперь весь трактир замер, лишь только дверь отворилась. Люди задержали во рту свое пойло и не глотали. Карты замерли в руках игроков. Даже игравший в дартс человек застыл с поднятой рукой. Все сохранили эту неподвижность, не отрываясь смотрели на дверь, пока она наконец не захлопнулась. Один из посетителей тут же запер ее, и напряжение, охватившее весь трактир, ослабло.
– Где Вар? – спросила я, не отводя глаз от двери, готовая к тому, что через толстые доски вот-вот протиснется чернокрыл.
– Твой муж очень хорошо продал свои ножи… и очень много выпил, – в низком голосе Андора мне почудилось участие. – И он слишком много говорил о крепости в Марковии.
Я покраснела. Хотя мы и были уже в другой стране, я не собиралась нарушать обещание, данное брату Доминику. Вар ничего такого не обещал, но все равно – должен же он соображать.
– Где он?
– Я нашел ему подходящую компанию. Одного полуглухого, выжившего из ума старика. Он уверен, что до сих пор староста. Почти ничего не слышит и мало что соображает, так что Вар может разговаривать с ним хоть всю ночь – утром ни один ничего не вспомнит. Если учесть, сколько выпил твой муж, то он, скорее всего, сейчас уже мирно храпит где-нибудь, да и тебе лучше отправиться спать.
Я поняла его намек, оглядела еще раз зал. Мужчины, заполнившие трактир, были все высокие, крепкие и глядели друг на друга, как бойцовые петухи, готовые вот-вот сцепиться. Кроме меня, в зале была всего одна женщина – та, которую я уже видела раньше. Но теперь она почему-то казалась еще опаснее мужчин – она была единственным посетителем, чувствовавшим себя легко и свободно.
Я не хотела возвращаться в кровать. Слишком много плохого происходило, когда я спала в фургоне и в комнате монахов. Оставшись без Вара, я нуждалась в другом защитнике. Эта женщина была здесь одна, своим присутствием бросая вызов всем мужчинам.
Наверное, она почувствовала мой взгляд, обернулась ко мне. Ее раскосые, широко поставленные глаза выдавали капризный нрав. Зрачки у нее были почти черными, но как-то вспыхивали, переливались теми же искрами, что и иссиня-черные, цвета воронова крыла волосы. На ней была мужская одежда, отличавшаяся, правда, цветом от костюмов окружавших ее мужчин, – красная рубаха, распахнутая почти до самой талии, золотистые брюки и зеленый широкий кожаный пояс. Шею украшали золотые цепи, а запястья – браслеты. Когда она поворачивала голову, в ушах вспыхивали сережки с зелеными камнями. На ногах у нее не было ничего, ногти на руках и ногах ярко накрашены.
Я не смогла промолвить ни слова, когда она встала, подошла ко мне и в точности повторила слова трактирщика:
– Он слишком много болтал о Марковии.
Она протянула хозяину свой стакан, чтобы он вновь наполнил его, спросила вина для меня. Андор на мгновение встретился с ней взглядом и тут же неловко отвел глаза.
– Со мной она в безопасности, – заявила женщина. – Обещаю. Но есть вещи, которые должен знать бард.
– Пусть бедная девочка идет обратно спать, Маэв, – предложил один из мужчин, сидевших за ее столом. На первый взгляд он казался стариком – бледный, с длинными белыми волосами, но держался как мужчина в самом расцвете сил.
– Спокойно, Ивар, – приказала женщина, поворачиваясь ко мне. Если она услышала слова трактирщика, то теперь должна была слышать биение моего сердца, мое дыхание.
– Он сказал, что вы вдвоем украли полотно у Ордена, – прошептала она.
– Он это выдумал. Он всегда…
– Смотри мне в глаза, – приказала она, и я повиновалась. – Ты уверена, что говоришь правду? Подумай, прежде чем отвечать.
Я подумала. Вар не соврал этим людям – он обманул меня. Я пережила целую бурю чувств – и все же больше разозлилась, чем испугалась. Хотя я ничего ей не ответила, мое залившееся краской стыда лицо выдало меня.
– Так я и думала, – сказала Маэв, и я почувствовала на виске ее теплое дыхание. – Ты знаешь, что часто могущественные сокровища от воров охраняют заклинаниями?
– Да, – тихо произнесла я.
– Посмотрим, что скажет твой муж завтра… если с ним ничего не случится ночью.
Она кивнула, повернулась и вышла из зала. Все снова замерли, но не застыли надолго, как в первый раз, – казалось, люди считают, что любой кошмар во мраке не будет страшен этой женщине.
– Вещи, которые должен знать бард?.. – громко повторила я, обращаясь скорее к Андору, чем к кому-либо еще.
– Барды поют о страхах нашего мира, – сказал Андор. – Бездушные тираны, колдуны и ведьмы, гоблины, вампиры, привидения – все эти призраки вечно будут жить в умах людей. Полотно собирает их, удерживает в своих горящих складках, – в голосе Андора определенно послышалось благоговение. Последние слова он произнес нараспев: – Песни не дают людям забыть об этом, сохраняют им жизнь.
Услышав слова хозяина, какой-то пьяный взобрался на стол.
– Она не знает историю призрака? Дай мне рассказать об этом.
Одни закивали, другие принялись спорить, возражать, поднялся гвалт, который вдруг прервал громкий звон колокола снаружи – не услышать его было просто невозможно.
Испуганно переглядываясь, притихшие посетители быстро покончили с выпивкой и поспешили покинуть трактир. В зале остались лишь Андор, белоголовый Ивар и я. Как только за последним посетителем закрылась дверь, Андор задвинул массивный засов, проверил ставни на всех окнах. Пока он занимался этим, худая темноволосая женщина внесла с кухни поднос с хлебом и супом, поставила его на стол в углу зала. Наши глаза на мгновение встретились, и мне почудилась симпатия в ее взгляде.
– Может, поужинаем вместе, – сказала она, внимательно оглядев запертые ставни, и жестом пригласила нас к столу.
Мы вчетвером принялись за еду. Андор и его жена Дирка произнесли за ужином всего несколько слов, а покончив с едой, удалились, оставив меня наедине с Иваром.
– Я слышал, твой муж сегодня говорил с Маэв. Надеюсь, он не всегда поступает так глупо, – сказал он с поразившей меня прямотой. – Думаю, я должен честно рассказать тебе все, что знаю о Полотне.
– Честно?
– Да. Я молчал при других, потому что они ничего об этом не знают, – и это к лучшему, пусть так и будет. Но ты – знаешь. И достаточно, чтобы быть опасной, хотя слишком мало, чтобы защитить себя или своего глупого мужа.
После мрачных пустых земель, окружавших замок, эта красота просто потрясла меня, я не могла оторвать взора от этой праздничной картинки. Я сразу решила, что этот городок живет мирно и счастливо, и понадеялась, что и мы с Варом сможем обрести здесь счастье. Я помахала рукой двум малышам, пасшим на лугу целое стадо белоснежных гусей – птицы были такого же роста, что и дети, – но они не ответили на мое приветствие и лишь проводили нас подозрительными взглядами. Их рыжие головки сверкнули на ярком полуденном солнце, напомнив о том мертвом ребенке, на которого мы наткнулись на дороге. Я крепко сжала колечко, лежавшее в кармане, про себя пожелала нам удачи, и мы с Варом вошли в открытую дверь «Ноктюрна».
После ослепительного блеска солнца мне показалось, что внутри царит почти полный мрак. Старые потемневшие доски стен и пола, почерневшие столы и длинная стойка напротив двери. Человек, стоявший за стойкой, напевал глубоким баритоном нечто, не вполне поддававшееся его вокальным возможностям. Распевая, он начищал кружки, расставленные на двух волчьих шкурах, покрывавших стойку. Одна шкура была странного серебряного цвета, а вторая – белая. Это были шкуры волков совершенно чудовищного размера, – даже сейчас этот мех внушал страх. Изображения волков были и на стенах: волчица со своим выводком, волчья стая в охоте, а у двери – сидящий на заснеженной равнине волк, задравший морду к звездам. Человек за стойкой вполне мог оказаться отцом ребятишек, которых мы видели на улице, – они были похожи на него и сложением, и цветом волос. Завидев нас, он тут же оборвал свою песню. В зале больше не было никого, лишь двое светлоголовых мужчин и женщина, – в ее иссиня-черных волосах выделялась единственная серебряная прядь. Эта троица играла в карты за угловым столом. Они прервали свою игру и тоже уставились на нас. Я взяла Вара под руку, он решительно подошел к стойке, громко спросил обед и комнату.
– Чем будешь платить? – так же громко осведомился хозяин.
Вар отвязал от пояса кошелек, выложил на стойку три монеты. Они были из обычного металла, с выбитым орлом – символом нашей страны.
Хозяин внимательно осмотрел их, потом заявил:
– Я могу взять их только как диковинку, здесь они другой ценности не имеют. На твоем месте я бы никому их не показывал. Я-то привык к чужестранцам. Но остальные в Тепесте – нет.
Вар мрачно кивнул:
– Может, что-нибудь взамен?
Он вытащил кинжал из кожаных ножен, положил на стойку перед хозяином.
Трактирщик протянул ладонь, дотронулся до сверкающего лезвия и тут же отдернул руку, как будто обжегшись. Брелок с изображением волчьей головы, висевший у него на шее, тускло блеснул. Он поднял кинжал за деревянную рукоятку и проверил баланс оружия.
– У меня есть и еще. И не хуже этого, – сказал Вар.
– Серебро – редкий металл в Тепесте. Многие готовы будут хорошо заплатить за такую вещь, – холодно произнес хозяин. – Но только не я.
– Тогда подскажи, в какой лавке это могут купить? – попросил Вар.
– Лавке? – улыбнулся трактирщик. – Похоже, ты издалека.
Он налил нам по стакану эля. Я взглянула на картежников, которые по-прежнему не сводили с нас глаз.
– Мое имя Андор Мерривил, я хозяин этого трактира. И фермы. Если бы у тебя был кинжал попроще, а не такой, что подходит, пожалуй, лишь знати, мы, может быть, и договорились бы.
– Лейт, покажи ему свой нож, – приказал Вар.
Я крутила в кармане колечко и когда вытащила руку, оно выпало и покатилось по полу. Я поспешила подобрать его, но оказалась недостаточно проворна. Глаз трактирщика был слишком острым. Все его дружелюбие исчезло. Он протянул руку:
– Можно взглянуть?
Я положила колечко на стойку.
– Где ты его взяла? – сдавленным голосом спросил он.
– Мы наткнулись по дороге на тело ребенка. Колечко лежало среди костей.
– Тварь оставила кольцо? – недоверчиво спросил Андор.
– Тварь, убившая ребенка, мертва, – ответила я. – Мой муж убил ее таким вот ножом для знати. Она – в нашем фургоне.
Вар больно сжал мою руку – он счел, что я сказала слишком много. Он оказался прав. Вдруг город принес ребенка в жертву, а Вар просто прикончил местное божество.
Андор, похоже, понял наш испуг, и пояснил:
– Мы видели, как ее схватил чернокрыл. Чуть-чуть не успели.
– Глупая девчонка все время убегала далеко от дома. Ну, по крайней мере, у нее была быстрая смерть, не такая мучительная, как от зверей, – заявила из угла женщина.
Ее невозмутимость покоробила меня. Я нахмурилась, пристально посмотрела на нее, не отводя глаз дольше, чем позволяли приличия. Женщина тут же почувствовала мой взгляд, в упор посмотрела на меня. Я опустила глаза, показала на кольцо:
– Я хотела вернуть колечко матери девочки.
В ярко-голубых глазах Андора блеснуло удивление.
– Она будет благодарна, – произнес он, взял мой нож, потрогал пальцем лезвие. – За этот нож я дам вам комнату и еду сегодня и завтра.
– У меня лошадь и фургон, полный товара. Кирпичный дом – это твоя конюшня? – спросил Вар.
– И скотный двор, самый большой в Линде, тоже, – сказал Андор, подошел к двери, окинул взглядом наш фургон, прикидывая, сколько места нам понадобится.
– Лошадь на ночь можно поставить в конюшню, – заявил он, вернувшись к нам, – в этих лесах есть такие твари, которые набрасываются на любое живое существо.
– Волки? – спросила я, вспомнив о шкурах.
– Да, волки. Но не часто. Два раза в год они пересекают реку. Идут с юга. Их шкуры – большая редкость. Очень дорого ценятся. – Он повернулся к Вару: – А вот для фургона места в конюшне нет. Никто из Тепеста твой товар не украдет, но все равно не стоит бросать его на улице. Подгони фургон к заду дома, я помогу тебе разгрузить твой товар. Перенесем его в кладовку. Она всегда на замке, а ключ только у меня.
– Я сам могу разгрузить, – сказал Вар и дотронулся до моей руки непривычно ласково, что было совсем непохоже на него. – Мы давно в дороге. Я займусь грузом, а Лейт должна отдохнуть.
– Конечно, – хозяин подвел меня к лестнице, махнул рукой наверх. – Ваша комната – первая справа. На ночь нужно закрыть ставни.
Поднимаясь по ступенькам, я слышала низкие голоса игроков и мелодичный смех женщины.
Пока Вар работал, я улеглась в просторную мягкую постель, укрылась зелеными, расшитыми синими цветами одеялами. Итак – я в безопасности, жива и здорова, мои злоключения вроде бы кончились – хотя бы на время. С этими мыслями я и уснула.
* * *
Я проснулась вся в поту – было жарко и мне приснился какой-то кошмарный сон. Я лежала спокойно, ожидая услышать рядом привычное дыхание Вара, но мужа не было. Хотя уже было почти темно, он еще не возвратился. Я быстро оделась и поспешила вниз.
Все места за столиками были заняты посетителями, выпивавшими и игравшими в карты.
Я окинула внимательным взглядом весь зал, прошлась между столов, заглянула даже на кухню, но мужа нигде не было.
Когда я повернулась к выходу, кто-то схватил меня за руку.
От неожиданности и испуга я вскрикнула.
– Выпей со мной, – заплетающимся языком проговорил человек. Это был крупный мужчина – даже крупнее моего мужа; на нем оказались кожаные штаны и куртка. Грязные, спутанные волосы, небритая физиономия, – от него разило потом и конюшней. Я попыталась выдернуть руку, но его хватка стала крепче, я вскрикнула от боли.
– Пей! – приказал он, пихая мне свой стакан.
Я глотнула темную вонючую жидкость и сморщилась от горького мерзкого вкуса – горло обожгло, на глазах выступили слезы.
– Еще, – потребовал он, дернув мою руку.
– В Тепесте есть обычай издеваться над женщинами? – как могла язвительно спросила я.
Прежде чем он успел ответить, позади него возник Андор.
– Оставь ее, – приказал трактирщик. Пальцы моего мучителя ослабли. Хотя он был гораздо крупнее Андора, но подчинился, – глаза трактирщика сузились, а взгляд не сулил ничего хорошего.
– Ничего с ней не случилось, – пробормотал мужчина и опустил свой стакан на ближайший стол. Потом снял с крючка свой плащ, распахнул дверь и вышел в туманный полумрак. Хотя казалось, что никто, кроме Андора, не заметил сперва нашей стычки, теперь весь трактир замер, лишь только дверь отворилась. Люди задержали во рту свое пойло и не глотали. Карты замерли в руках игроков. Даже игравший в дартс человек застыл с поднятой рукой. Все сохранили эту неподвижность, не отрываясь смотрели на дверь, пока она наконец не захлопнулась. Один из посетителей тут же запер ее, и напряжение, охватившее весь трактир, ослабло.
– Где Вар? – спросила я, не отводя глаз от двери, готовая к тому, что через толстые доски вот-вот протиснется чернокрыл.
– Твой муж очень хорошо продал свои ножи… и очень много выпил, – в низком голосе Андора мне почудилось участие. – И он слишком много говорил о крепости в Марковии.
Я покраснела. Хотя мы и были уже в другой стране, я не собиралась нарушать обещание, данное брату Доминику. Вар ничего такого не обещал, но все равно – должен же он соображать.
– Где он?
– Я нашел ему подходящую компанию. Одного полуглухого, выжившего из ума старика. Он уверен, что до сих пор староста. Почти ничего не слышит и мало что соображает, так что Вар может разговаривать с ним хоть всю ночь – утром ни один ничего не вспомнит. Если учесть, сколько выпил твой муж, то он, скорее всего, сейчас уже мирно храпит где-нибудь, да и тебе лучше отправиться спать.
Я поняла его намек, оглядела еще раз зал. Мужчины, заполнившие трактир, были все высокие, крепкие и глядели друг на друга, как бойцовые петухи, готовые вот-вот сцепиться. Кроме меня, в зале была всего одна женщина – та, которую я уже видела раньше. Но теперь она почему-то казалась еще опаснее мужчин – она была единственным посетителем, чувствовавшим себя легко и свободно.
Я не хотела возвращаться в кровать. Слишком много плохого происходило, когда я спала в фургоне и в комнате монахов. Оставшись без Вара, я нуждалась в другом защитнике. Эта женщина была здесь одна, своим присутствием бросая вызов всем мужчинам.
Наверное, она почувствовала мой взгляд, обернулась ко мне. Ее раскосые, широко поставленные глаза выдавали капризный нрав. Зрачки у нее были почти черными, но как-то вспыхивали, переливались теми же искрами, что и иссиня-черные, цвета воронова крыла волосы. На ней была мужская одежда, отличавшаяся, правда, цветом от костюмов окружавших ее мужчин, – красная рубаха, распахнутая почти до самой талии, золотистые брюки и зеленый широкий кожаный пояс. Шею украшали золотые цепи, а запястья – браслеты. Когда она поворачивала голову, в ушах вспыхивали сережки с зелеными камнями. На ногах у нее не было ничего, ногти на руках и ногах ярко накрашены.
Я не смогла промолвить ни слова, когда она встала, подошла ко мне и в точности повторила слова трактирщика:
– Он слишком много болтал о Марковии.
Она протянула хозяину свой стакан, чтобы он вновь наполнил его, спросила вина для меня. Андор на мгновение встретился с ней взглядом и тут же неловко отвел глаза.
– Со мной она в безопасности, – заявила женщина. – Обещаю. Но есть вещи, которые должен знать бард.
– Пусть бедная девочка идет обратно спать, Маэв, – предложил один из мужчин, сидевших за ее столом. На первый взгляд он казался стариком – бледный, с длинными белыми волосами, но держался как мужчина в самом расцвете сил.
– Спокойно, Ивар, – приказала женщина, поворачиваясь ко мне. Если она услышала слова трактирщика, то теперь должна была слышать биение моего сердца, мое дыхание.
– Он сказал, что вы вдвоем украли полотно у Ордена, – прошептала она.
– Он это выдумал. Он всегда…
– Смотри мне в глаза, – приказала она, и я повиновалась. – Ты уверена, что говоришь правду? Подумай, прежде чем отвечать.
Я подумала. Вар не соврал этим людям – он обманул меня. Я пережила целую бурю чувств – и все же больше разозлилась, чем испугалась. Хотя я ничего ей не ответила, мое залившееся краской стыда лицо выдало меня.
– Так я и думала, – сказала Маэв, и я почувствовала на виске ее теплое дыхание. – Ты знаешь, что часто могущественные сокровища от воров охраняют заклинаниями?
– Да, – тихо произнесла я.
– Посмотрим, что скажет твой муж завтра… если с ним ничего не случится ночью.
Она кивнула, повернулась и вышла из зала. Все снова замерли, но не застыли надолго, как в первый раз, – казалось, люди считают, что любой кошмар во мраке не будет страшен этой женщине.
– Вещи, которые должен знать бард?.. – громко повторила я, обращаясь скорее к Андору, чем к кому-либо еще.
– Барды поют о страхах нашего мира, – сказал Андор. – Бездушные тираны, колдуны и ведьмы, гоблины, вампиры, привидения – все эти призраки вечно будут жить в умах людей. Полотно собирает их, удерживает в своих горящих складках, – в голосе Андора определенно послышалось благоговение. Последние слова он произнес нараспев: – Песни не дают людям забыть об этом, сохраняют им жизнь.
Услышав слова хозяина, какой-то пьяный взобрался на стол.
– Она не знает историю призрака? Дай мне рассказать об этом.
Одни закивали, другие принялись спорить, возражать, поднялся гвалт, который вдруг прервал громкий звон колокола снаружи – не услышать его было просто невозможно.
Испуганно переглядываясь, притихшие посетители быстро покончили с выпивкой и поспешили покинуть трактир. В зале остались лишь Андор, белоголовый Ивар и я. Как только за последним посетителем закрылась дверь, Андор задвинул массивный засов, проверил ставни на всех окнах. Пока он занимался этим, худая темноволосая женщина внесла с кухни поднос с хлебом и супом, поставила его на стол в углу зала. Наши глаза на мгновение встретились, и мне почудилась симпатия в ее взгляде.
– Может, поужинаем вместе, – сказала она, внимательно оглядев запертые ставни, и жестом пригласила нас к столу.
Мы вчетвером принялись за еду. Андор и его жена Дирка произнесли за ужином всего несколько слов, а покончив с едой, удалились, оставив меня наедине с Иваром.
– Я слышал, твой муж сегодня говорил с Маэв. Надеюсь, он не всегда поступает так глупо, – сказал он с поразившей меня прямотой. – Думаю, я должен честно рассказать тебе все, что знаю о Полотне.
– Честно?
– Да. Я молчал при других, потому что они ничего об этом не знают, – и это к лучшему, пусть так и будет. Но ты – знаешь. И достаточно, чтобы быть опасной, хотя слишком мало, чтобы защитить себя или своего глупого мужа.