Клуб смотрел на нее с восхищением. Вот когда они наконец добрались до самых потаенных глубин доверенного им дела.
Сэр Чарльз решил высказать чувства, которые вместе с ним разделяли все члены Клуба.
– Если у вас к тому же имеются веские доказательства, мисс Дэммерс… Он имел в виду, что в таком случае Можно было бы считать, что веревка уже почти обвилась вокруг толстой красной шеи сэра Юстаса.
– Вы хотите сказать, что для представителя закона приведенных мною доказательств недостаточно? – спросила мисс Дэммерс, сохраняя полное спокойствие.
– Пси… Психологические выкладки обычно в глазах закона веса не имеют, – сэр Чарльз все свалил на закон.
– Но мне удалось установить, как сэр Юстас добыл мейсоновский бланк, – возразила мисс Дэммерс.
– Боюсь, что этого недостаточно для доказательства вины сэра Юстаса, – сэр Чарльз, очевидно, демонстрировал неискушенность в психологии тех, кто будет слушать дело.
– Я обосновала серьезнейший мотив, и мне удалось выявить связь между сэром Юстасом и книжкой с описанием аналогичных уголовных дел и со справочником ядов.
– Да, это так, все верно. Но я вот что имею в виду: нет ли у вас точных фактов, удостоверяющих, что сэр Юстас имеет прямое отношение к письму, шоколадкам или пакету, в котором они были доставлены?
– Он пользуется ониксовской ручкой, у него в библиотеке есть чернильница с хартфилдскими чернилами, – сказала мисс Дэммерс с улыбкой. – Уверена, что до сих пор ничего в этом смысле там не изменилось. Весь вечер накануне убийства он должен был провести в «Радуге», но я выяснила, что он отсутствовал целых полчаса, между девятью и девятью тридцатью, и никто в этом промежутке времени его не видел. В девять часов он вышел из столовой, а в девять тридцать официант принес ему в гостиную виски с содовой. Где он был это время, никто не знает. В гостиной его не было. Так где же он был? Швейцар говорит, что он не видел, как сэр Юстас выходил, но и как входил обратно, тоже не видел. Однако в клубе есть запасной ход, которым сэр Юстас мог воспользоваться, чтобы не быть замеченным, и он, конечно, так и сделал. Я сама его спросила об этом, и он сказал, что после ужина он поднялся в библиотеку посмотреть в справочнике кое-что про охоту на крупную дичь. Мог ли он вспомнить, кто, кроме него, был еще в библиотеке? Он сказал, что, кроме него, никого больше в библиотеке не было; за все время, что он является членом клуба, он ни разу в библиотеке никого не видел. Я поблагодарила и положила трубку. Иными словами, он сказал, что был в библиотеке, потому что знает, что там никого быть не могло, а следовательно, никто из членов «Радуги» не сможет засвидетельствовать, что его там не было. На самом деле вот что он делал в эти полчаса: выскользнул из клуба через запасной ход, поспешил в Стрэнд на почту (в точности, как рассказывает мистер Шерингэм, только о мистере Бендиксе), вернулся, проскользнул в библиотеку, удостоверился, что там по-прежнему никого нет, спустился в гостиную и заказал виски с содовой чтобы тем подтвердить свое присутствие в клубе. По-моему, это более правдоподобно, чем ваша версия с мистером Бендиксом, не правда ли, мистер Шерингэм?
– Признаюсь, не менее правдоподобная, – вынужден был согласиться Роджер.
– Ну неужели у вас совсем нет серьезных доказательств? – взмолился сэр Чарльз. – Ничего такого, что могло бы потрясти следствие?
– Да, есть, – спокойно произнесла мисс Дэммерс. – Я придерживала одну ценную улику до конца, потому что хотела доказать свою версию (что, по-моему, мне удалось) и без нее. Но она последняя. Я прошу всех взглянуть на это.
Мисс Дэммерс извлекла из сумочки конверт из коричневой бумаги. Вскрыв его, она достала фотографию и листок бумаги размером в четверть листа, который выглядел как напечатанное на машинке письмо.
– Фотографию я получила у старшего инспектора Морсби, – объяснила она. – Я не говорила, с какой целью она мне понадобилась. Это копия того фальшивого письма в настоящую величину. Мне хотелось бы, чтобы каждый сравнил ее с этой копией. Мистер Шерингэм, вам не трудно взглянуть на них, а затем передать остальным? Особо обратите внимание на искривленную букву «т» и усеченную заглавную «Н».
В мертвой тишине Роджер склонился над обеими копиями. Он разглядывал их целых две минуты, которые остальным показались двумя часами. Затем он передал их сэру Чарльзу, который сидел от него по правую руку.
– Нет никаких сомнений в том, что оба письма были напечатаны на одной и той же машинке, – произнес Роджер очень значительно.
Мисс Дэммерс, как всегда, сохраняла полную невозмутимость. Ее голос звучал ровно, без эмоций, как будто речь шла о двух лоскутах, которые очень подходили друг другу но рисунку. И уж никак нельзя было вообразить, что ее слова, произнесенные ровным, мелодичным голосом, вынося! – человеку смертный приговор через повешение.
– Пишущую машинку вы в любой момент найдете в квартире сэра Юстаса, – сказала она. Даже мистер Брэдли был потрясен.
– Я тогда правильно сказал, что негодяй должен получить по заслугам, – произнес он, изображая равнодушие и даже попытался зевнуть. – Ужас что за кретин.
Сэр Чарльз пустил по кругу изобличающие преступника копии.
– Мисс Дэммерс, – произнес он внушительно, – вы оказали огромную услугу обществу. Позвольте вас поздравить.
– Благодарю вас, сэр Чарльз, – ответила мисс Дэммерс своим обычным безучастным тоном. – Идея принадлежит мистеру Шерингэму.
– Мистер Шерингэм, – пробасил сэр Чарльз, – знал, что делал.
Роджер, который надеялся прославиться как человек, самостоятельно раскрывший сложное преступление, криво улыбнулся.
Миссис Филдер-Флемминг поправила дело.
– Мы вошли в историю, – заговорила она с торжественностью, вполне подобающей случаю. – В то время как все силы национальной полиции отказались вести дело, простая женщина разгадала тайну страшного злодейства. Алисия, сегодня праздник не только для тебя и не только для всех нас, членов Клуба, это праздник всех женщин, День Женщины!
– Спасибо, Мейбл, – отозвалась мисс Дэммерс. – Как эго мило с твоей стороны.
Улики обошли по кругу весь стол, медленно переходя из рук в руки, и вернулись к мисс Дэммерс.
Она передала их Роджеру.
– Мистер Шерингэм, мне кажется, что будет лучше, если этим займетесь вы. Как президенту я все доверяю вам. Теперь вы знаете столько же, сколько я. Как вы понимаете, с моей стороны было бы абсолютно неуместно самой ставить в известность полицию об исходе нашего дела. Более того, я бы пожелала, чтобы мое имя никак не упоминалось в связи с ним.
Роджер тер рукой подбородок.
– Думаю, что можно и так. Я просто отдам эти вещи Морсби с сопроводительной запиской, в которой будет указано, где можно обнаружить пишущую машинку, и пусть Скотленд-Ярд завершит процедуру. Улики плюс мотив, свидетельские показания официанта в отеле Феллоуза – вот что надо довести до сведения Морсби, и, пожалуй, у полиции все это должно вызвать интерес. Хм! Кажется, мне придется сегодня повидаться с Морсби. Вы не составите мне компанию сэр Чарльз? Так будем внушительней.
– Конечно, конечно, – с готовностью согласился сэр Чарльз.
Дело было нешуточное, и никто не шутил, ощущая ответственность момента.
– Мне кажется… – робким голосом вмешался, нарушая торжественность события, мистер Читтервик. – Вам не кажется, что можно было бы отложить ваш визит на двадцать четыре часа? Мне надо…
Роджер просто-таки замер от удивления.
– Но почему?
– Видите ли, – мистер Читтервик очень старался перебороть свою застенчивость, – дело-то в том, что я еще не выступал… Мне кажется, мне надо…
Пять пар глаз уставились на него с изумлением. Мистер Читтервик залился краской.
– Да, конечно. Нет, конечно, – Роджеру хотелось сохранить весь свой такт. – А что, вы хотите… Хотите, разумеется, выступить?
– У меня есть версия, – потупился мистер Читтервик. – Я… Мне совсем не хочется выступать, нет. Но у меня есть версия.
– Да-да, – сказал Роджер и беспомощно посмотрел на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз поспешил ему на помощь.
– Я уверен, что мы все с величайшим интересом готовы выслушать версию мистера Читтервика, – произнес он мягко. – С величайшим интересом. Так почему бы не сделать это сейчас, мистер Читтервик?
– Она не совсем закончена, – сказал мистер Читтервик печально, но все же настаивая на своем. – Мне нужно еще двадцать четыре часа, чтобы кое-что прояснить.
Сэра Чарльза вдруг осенило.
– Да-да, конечно. Мы завтра встретимся и выслушаем версию мистера Читтервика. А пока мы с мистером Шерингэмом отправимся в Скотленд-Ярд и…
– Я бы попросил вас этого не делать. – совсем робко пролепетал мистер Читтервик. – Пожалуйста, не надо.
Роджер опять беспомощно взглянул на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз ответил таким же беспомощным взглядом.
– Ну что же, я думаю, двадцать четыре часа вряд ли что-нибудь изменят, – неохотно согласился Роджер. – Еще один день – небольшая разница.
– Не очень большая разница, в самом деле, – свое мистер Читтервик.
– Нет, конечно, не очень большая, что и говорить, – повторил вслед за ним сэр Чарльз, откровенно озадаченный.
– Значит, вы даете мне слово, господин президент? – упорствовал мистер Читтервик уже совсем упавшим голосом.
– Да, если вам угодно это так называть, – с холодком в голосе ответил Роджер.
Расходились в полном недоумении.
Глава 17
Сэр Чарльз решил высказать чувства, которые вместе с ним разделяли все члены Клуба.
– Если у вас к тому же имеются веские доказательства, мисс Дэммерс… Он имел в виду, что в таком случае Можно было бы считать, что веревка уже почти обвилась вокруг толстой красной шеи сэра Юстаса.
– Вы хотите сказать, что для представителя закона приведенных мною доказательств недостаточно? – спросила мисс Дэммерс, сохраняя полное спокойствие.
– Пси… Психологические выкладки обычно в глазах закона веса не имеют, – сэр Чарльз все свалил на закон.
– Но мне удалось установить, как сэр Юстас добыл мейсоновский бланк, – возразила мисс Дэммерс.
– Боюсь, что этого недостаточно для доказательства вины сэра Юстаса, – сэр Чарльз, очевидно, демонстрировал неискушенность в психологии тех, кто будет слушать дело.
– Я обосновала серьезнейший мотив, и мне удалось выявить связь между сэром Юстасом и книжкой с описанием аналогичных уголовных дел и со справочником ядов.
– Да, это так, все верно. Но я вот что имею в виду: нет ли у вас точных фактов, удостоверяющих, что сэр Юстас имеет прямое отношение к письму, шоколадкам или пакету, в котором они были доставлены?
– Он пользуется ониксовской ручкой, у него в библиотеке есть чернильница с хартфилдскими чернилами, – сказала мисс Дэммерс с улыбкой. – Уверена, что до сих пор ничего в этом смысле там не изменилось. Весь вечер накануне убийства он должен был провести в «Радуге», но я выяснила, что он отсутствовал целых полчаса, между девятью и девятью тридцатью, и никто в этом промежутке времени его не видел. В девять часов он вышел из столовой, а в девять тридцать официант принес ему в гостиную виски с содовой. Где он был это время, никто не знает. В гостиной его не было. Так где же он был? Швейцар говорит, что он не видел, как сэр Юстас выходил, но и как входил обратно, тоже не видел. Однако в клубе есть запасной ход, которым сэр Юстас мог воспользоваться, чтобы не быть замеченным, и он, конечно, так и сделал. Я сама его спросила об этом, и он сказал, что после ужина он поднялся в библиотеку посмотреть в справочнике кое-что про охоту на крупную дичь. Мог ли он вспомнить, кто, кроме него, был еще в библиотеке? Он сказал, что, кроме него, никого больше в библиотеке не было; за все время, что он является членом клуба, он ни разу в библиотеке никого не видел. Я поблагодарила и положила трубку. Иными словами, он сказал, что был в библиотеке, потому что знает, что там никого быть не могло, а следовательно, никто из членов «Радуги» не сможет засвидетельствовать, что его там не было. На самом деле вот что он делал в эти полчаса: выскользнул из клуба через запасной ход, поспешил в Стрэнд на почту (в точности, как рассказывает мистер Шерингэм, только о мистере Бендиксе), вернулся, проскользнул в библиотеку, удостоверился, что там по-прежнему никого нет, спустился в гостиную и заказал виски с содовой чтобы тем подтвердить свое присутствие в клубе. По-моему, это более правдоподобно, чем ваша версия с мистером Бендиксом, не правда ли, мистер Шерингэм?
– Признаюсь, не менее правдоподобная, – вынужден был согласиться Роджер.
– Ну неужели у вас совсем нет серьезных доказательств? – взмолился сэр Чарльз. – Ничего такого, что могло бы потрясти следствие?
– Да, есть, – спокойно произнесла мисс Дэммерс. – Я придерживала одну ценную улику до конца, потому что хотела доказать свою версию (что, по-моему, мне удалось) и без нее. Но она последняя. Я прошу всех взглянуть на это.
Мисс Дэммерс извлекла из сумочки конверт из коричневой бумаги. Вскрыв его, она достала фотографию и листок бумаги размером в четверть листа, который выглядел как напечатанное на машинке письмо.
– Фотографию я получила у старшего инспектора Морсби, – объяснила она. – Я не говорила, с какой целью она мне понадобилась. Это копия того фальшивого письма в настоящую величину. Мне хотелось бы, чтобы каждый сравнил ее с этой копией. Мистер Шерингэм, вам не трудно взглянуть на них, а затем передать остальным? Особо обратите внимание на искривленную букву «т» и усеченную заглавную «Н».
В мертвой тишине Роджер склонился над обеими копиями. Он разглядывал их целых две минуты, которые остальным показались двумя часами. Затем он передал их сэру Чарльзу, который сидел от него по правую руку.
– Нет никаких сомнений в том, что оба письма были напечатаны на одной и той же машинке, – произнес Роджер очень значительно.
Мисс Дэммерс, как всегда, сохраняла полную невозмутимость. Ее голос звучал ровно, без эмоций, как будто речь шла о двух лоскутах, которые очень подходили друг другу но рисунку. И уж никак нельзя было вообразить, что ее слова, произнесенные ровным, мелодичным голосом, вынося! – человеку смертный приговор через повешение.
– Пишущую машинку вы в любой момент найдете в квартире сэра Юстаса, – сказала она. Даже мистер Брэдли был потрясен.
– Я тогда правильно сказал, что негодяй должен получить по заслугам, – произнес он, изображая равнодушие и даже попытался зевнуть. – Ужас что за кретин.
Сэр Чарльз пустил по кругу изобличающие преступника копии.
– Мисс Дэммерс, – произнес он внушительно, – вы оказали огромную услугу обществу. Позвольте вас поздравить.
– Благодарю вас, сэр Чарльз, – ответила мисс Дэммерс своим обычным безучастным тоном. – Идея принадлежит мистеру Шерингэму.
– Мистер Шерингэм, – пробасил сэр Чарльз, – знал, что делал.
Роджер, который надеялся прославиться как человек, самостоятельно раскрывший сложное преступление, криво улыбнулся.
Миссис Филдер-Флемминг поправила дело.
– Мы вошли в историю, – заговорила она с торжественностью, вполне подобающей случаю. – В то время как все силы национальной полиции отказались вести дело, простая женщина разгадала тайну страшного злодейства. Алисия, сегодня праздник не только для тебя и не только для всех нас, членов Клуба, это праздник всех женщин, День Женщины!
– Спасибо, Мейбл, – отозвалась мисс Дэммерс. – Как эго мило с твоей стороны.
Улики обошли по кругу весь стол, медленно переходя из рук в руки, и вернулись к мисс Дэммерс.
Она передала их Роджеру.
– Мистер Шерингэм, мне кажется, что будет лучше, если этим займетесь вы. Как президенту я все доверяю вам. Теперь вы знаете столько же, сколько я. Как вы понимаете, с моей стороны было бы абсолютно неуместно самой ставить в известность полицию об исходе нашего дела. Более того, я бы пожелала, чтобы мое имя никак не упоминалось в связи с ним.
Роджер тер рукой подбородок.
– Думаю, что можно и так. Я просто отдам эти вещи Морсби с сопроводительной запиской, в которой будет указано, где можно обнаружить пишущую машинку, и пусть Скотленд-Ярд завершит процедуру. Улики плюс мотив, свидетельские показания официанта в отеле Феллоуза – вот что надо довести до сведения Морсби, и, пожалуй, у полиции все это должно вызвать интерес. Хм! Кажется, мне придется сегодня повидаться с Морсби. Вы не составите мне компанию сэр Чарльз? Так будем внушительней.
– Конечно, конечно, – с готовностью согласился сэр Чарльз.
Дело было нешуточное, и никто не шутил, ощущая ответственность момента.
– Мне кажется… – робким голосом вмешался, нарушая торжественность события, мистер Читтервик. – Вам не кажется, что можно было бы отложить ваш визит на двадцать четыре часа? Мне надо…
Роджер просто-таки замер от удивления.
– Но почему?
– Видите ли, – мистер Читтервик очень старался перебороть свою застенчивость, – дело-то в том, что я еще не выступал… Мне кажется, мне надо…
Пять пар глаз уставились на него с изумлением. Мистер Читтервик залился краской.
– Да, конечно. Нет, конечно, – Роджеру хотелось сохранить весь свой такт. – А что, вы хотите… Хотите, разумеется, выступить?
– У меня есть версия, – потупился мистер Читтервик. – Я… Мне совсем не хочется выступать, нет. Но у меня есть версия.
– Да-да, – сказал Роджер и беспомощно посмотрел на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз поспешил ему на помощь.
– Я уверен, что мы все с величайшим интересом готовы выслушать версию мистера Читтервика, – произнес он мягко. – С величайшим интересом. Так почему бы не сделать это сейчас, мистер Читтервик?
– Она не совсем закончена, – сказал мистер Читтервик печально, но все же настаивая на своем. – Мне нужно еще двадцать четыре часа, чтобы кое-что прояснить.
Сэра Чарльза вдруг осенило.
– Да-да, конечно. Мы завтра встретимся и выслушаем версию мистера Читтервика. А пока мы с мистером Шерингэмом отправимся в Скотленд-Ярд и…
– Я бы попросил вас этого не делать. – совсем робко пролепетал мистер Читтервик. – Пожалуйста, не надо.
Роджер опять беспомощно взглянул на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз ответил таким же беспомощным взглядом.
– Ну что же, я думаю, двадцать четыре часа вряд ли что-нибудь изменят, – неохотно согласился Роджер. – Еще один день – небольшая разница.
– Не очень большая разница, в самом деле, – свое мистер Читтервик.
– Нет, конечно, не очень большая, что и говорить, – повторил вслед за ним сэр Чарльз, откровенно озадаченный.
– Значит, вы даете мне слово, господин президент? – упорствовал мистер Читтервик уже совсем упавшим голосом.
– Да, если вам угодно это так называть, – с холодком в голосе ответил Роджер.
Расходились в полном недоумении.
Глава 17
Это заметили все: мистеру Читтервику, как он и говорил, выступать не хотелось. Он искательно заглядывал в лица членов Клуба, ища сочувствия, но не находил его. Их лица были суровы. Мистер Читтервик – глупая старая баба, говорили их лица. Мистер Читтервик нервно прочистил горло и приступил:
– Господин президент, леди и джентльмены, я вполне понимаю, что сейчас у вас на душе, но у меня есть оправдание, которое заключается в том, что, как бы убедительно ни звучала талантливая версия, предложенная нам мисс Дэммерс, и какими бы бесспорными ни казались ее доказательства, мы уже заслушали такое множество вполне убедительных версий таинственного убийства, в подтверждение которых было выдвинуто так много на первый взгляд бесспорных доказательств, что я, поразмыслив, не мог не ощутить, что даже версия мисс Дэммерс не так уж непогрешима.
Мистер Читтервик преодолел первый барьер и остановился, растерянно мигая глазками, силясь вспомнить следующую, уже приготовленную фразу. Так и не вспомнив ее, он продолжал:
– Поскольку не кому иному, как мне, выпала почетная и ответственная задача выступать последним, я прошу не счесть за дерзость с моей стороны некоторую вольность, которую я себе позволил, а именно – суммировать выводы, которые излагали выступавшие здесь ораторы, выводы, столь разнообразные, даже противоположные как с точки зрения методов расследования, так и с точки зрения полученных результатов. Но чтобы не топтаться на месте, понапрасну теряя время, я тут набросал небольшую схемку, из которой будет яснее видно, в чем противоречат друг другу версии, расходятся параллели и исключают друг друга предполагаемые преступники. Будьте любезны, не почтите за труд передать мою схемку по кругу.
Мистер Читтервик крайне нерешительно достал схему, плод неусыпного труда и больших раздумий, и предложил ее мистеру Брэдли, который сидел справа от него. Мистер Брэдли благосклонно ее принял и даже, проявляя еще большую благосклонность, положил на стол между собою и мисс Дэммерс, начав внимательно ее изучать. Мистер Читтервик ответил ему на это простодушной, благодарной улыбкой.
– Вы заметили, – сказал мистер Читтервик чуть увереннее, чем раньше, – что, по сути дела, выступавшие не пересекались друг с другом во мнениях ни в одном из наиболее важных пунктов. Расхождение точек зрения поразительно. И, несмотря на это, каждый докладчик был твердо убежден в том, что именно его или ее решение окончательно и верно. Эта схемка лучше любых слов показывает не только то, что перед нами чрезвычайно открытое дело, как сказал бы мистер Брэдли, но она иллюстрирует также еще одну его мысль – о том, как легко и просто обосновать любую версию, преднамеренно или путем случайных умозаключений. Возможно, для мисс Дэммерс, – предположил мистер Читтервик, – моя схема представит особый интерес. Я не изучал психологии, нодаже и меня удивило, насколько то или иное решение отражает, позволю себе сказать, особое направление мысли и характер докладчика. Возьмем, например, сэра Чарльза. Его профессиональный опыт привычно опирается на доказательства материального свойства, и я надеюсь, что не обижу его, если скажу, что в нашем деле он подходил к проблеме, задаваясь вопросом: qui honor – кому выгодно? Потому такая вещественная улика, как бланк фирмы «Мейсон», явилась краеугольным камнем его версии. Мисс Дэммерс, напротив, рассматривает дело исключительно с психологической точки зрения, положив в основу своей версии характер преступника, который сам по себе логически выявляется в процессе расследования. Между этими полюсами другие члены Клуба в той или иной степени пользовались обоими методами, то есть исходя из вещественных доказательств или основываясь на психологическом портрете преступника. Но и тут метод построения версии, исходя из уже обозначенного подозреваемого, в каждом отдельном случае был абсолютно индивидуален. Одни из нас целиком полагались на индуктивный метод, другие почти исключительно на дедуктивный; кое-кто, например мистер Шерингэм, сочетал и тот и другой. Короче говоря, задача, которую поставил перед нами господин президент, послужила для нас поучительным уроком сочетания различных методов расследования.
Мистер Читтервик прокашлялся, нервно улыбнулся и продолжал:
– Есть еще одна схемка, которую я мог бы нарисовать и которая была бы не менее доказательна, чем первая. На ней я бы зафиксировал, сколько противоположных выводов члены Клуба извлекают из неоспоримых фактов, имеющих отношение к нашему делу. Такая схема вызвала бы наибольший интерес у мистера Брэдли как у автора детективных романов. Потому что я часто замечал, – мистер Читтервик как бы просил извинения у всех пишущих в детективном жанре за свою критику в их адрес, – что в их книгах повествователи зачастую исходят из того, что из одного факта проистекает один-единственный вывод, он же единственно верный. Никто, кроме сыщика, любимца автора, не способен извлекать выводов (это в тех книгах, где сыщик вообще способен думать, а таких книг, увы, очень мало). Причем заметьте, что вывод любимого сыщика неизменно верен и неоспорим. Мисс Дэммерс как раз об этом и говорила на днях, когда приводила пример с двумя пузырьками чернил. Вследствие всех этих наблюдений я получил картину, которую хотел бы продемонстрировать на примере такой вещественной улики, как бланк фирмы «Мейсон». Перечислю выводы, которые были сделаны на основании одной этой улики:
1. Преступник – служащий или бывший служащий фирмы «Мейсон и сыновья».
2. Преступник – клиент фирмы «Мейсон и сыновья».
3. Преступник работает в типографии или имеет доступ к типографскому станку.
4. Преступник – адвокат, который вел дело на стороне фирмы «Мейсон и сыновья».
5. Преступник – родственник бывшего служащего фирмы «Мейсон и сыновья».
6. Преступник – клиент типографии Вэбстера.
Конечно, выводов, извлеченных из одной этой улики, просто из листка бумаги, фирменного бланка, было огромное количество, например, что случайное владение им могло подсказать метод убийства, но я называю только те, которые непосредственно вели к установлению личности преступника. Их всего шесть, и, как вы видите, они все противоречат друг другу.
– Я напишу для вас книгу, мистер Читтервик, – пообещал мистер Брэдли, – в которой сыщик сумеет извлечь не шесть противоречивых выводов из каждого факта. В конце он арестует семьдесят два человека, предъявив им обвинение в убийстве, а затем покончит жизнь самоубийством, потому что придет к выводу, что убийство совершил он сам. Я посвящу книгу вам, мистер Читтервик.
– Пожалуйста, сделайте одолжение, – просиял мистер Читтервик, – потому что это как раз то, что мы имеем в нашем деле. Я коснулся только такой улики, как бланк. Но ведь еще есть яд, пишущая машинка, почтовая марка, точная доза нитробензола и много, много других фактов. Из каждой из этих улик было извлечено не меньше полудюжины разнообразных выводов. Фактически, – суммировал мистер Читтервик, – мы получили такую картину: каждый из членов Клуба расследовал свое дело, полностью отличающееся от других, со своей отдельной версией, своими выводами и заключениями, абсолютно не совпадающими с выводами и заключениями остальных.
– Я подумал и решил, – произнес мистер Брэдли, – что в дальнейшем мои сыщики вообще не будут утруждать себя, извлекая какие-то выводы. Так, пожалуй, будет легче для меня.
– На этом я закончу свои замечания по поводу выслушанных нами версий дела, – продолжал мистер Читтервик, – за которые, я надеюсь, члены Клуба меня простят, и поспешу перейти к объяснению, по какой причине я так настойчиво вчера вечером просил мистера Шерингэма отложить визит в Скотленд-Ярд.
На лицах безмолвно внимающих пяти членов Клуба читалось, что пора наконец переходить к делу.
Мистер Читтервик, по всей видимости, уловил настроение аудитории, потому что речь его стала торопливей.
– Прежде всего я хочу вкратце остановиться на деле против сэра Юстаса Пеннфазера, которое вчера вечером нам изложила мисс Дэммерс. Ничуть не посягая на достоинства ее версии, я должен тем не менее заметить следующее: обоснование вины сэра Юстаса, как мне показалось, зависело от двух моментов. Во-первых, по мнению мисс Дэммерс, человек его наклонностей определенно должен быть, ко всему прочему, и убийцей. Во-вторых, что он имел связь с миссис Бендикс, и естественно было бы предположить, что у него была своя причина от нее избавиться, если (но только – если), вот именно, если мисс Дэммерс была точно осведомлена о том, как развивались их отношения в последнее время.
– Да, но как же быть с пишущей машинкой, мистер Читтервик? – вскричала миссис Филдер-Флемминг, которая всегда была за женщин.
Мистер Читтервик вздрогнул, но продолжал:
– Ах да, пишущая машинка. Об этом дальше. Но прежде я бы хотел отметить еще два момента. Мисс Дэммерс выдвигала, помимо психологических доводов, две серьезные вещественные улики против сэра Юстаса, в которых она желала нас убедить. Я не вижу ничего особенного в том, что сэр Юстас имел привычку покупать мейсоновские шоколадки для своих… своих подружек. Если подозревать всех, кто имеет обыкновение покупать шоколадки с ликером фирмы «Мейсон», то тогда под подозрением окажется половина населения Лондона. И уж конечно, даже такой неталантливый убийца, каким нам представляется сэр Юстас, осторожности ради избрал бы любой другой способ отравления, кроме своих излюбленных шоколадок, которые могли бы навести на мысль о нем как о преступнике. Кроме того, осмелюсь сказать, что сэр Юстас отнюдь не такой уж глупец, каким, возможно, его считает мисс Дэммерс. Второй момент: девушка в типографии Вэбстера узнала сэра Юстаса на фотографии и, более того, назвала его имя. И это, по моему мнению, да простит мне мисс Дэммерс, не представляется мне значительным фактом для доказательства его вины, как бы ни пыталась нам это внушить мисс Дэммерс. Я установил доподлинно, – произнес мистер Читтервик не без внутренней гордости (и он неплохо поработал, совсем как настоящий сыщик),– что сэр Юстас регулярно заказывает гербовую бумагу в типографии Вэбстера, причем на протяжении многих, многих лет. Месяц тому назад он там был и заказал очередную пачку гербовой бумага для своих собственных нужд Было бы удивительно, если бы девушка, которая принимает заказы, не узнала его, особенно имея в виду, что он человек титулованный. Так что, если девушка знает, кто он такой, ничего в этом особенного нет, – сказал мистер Читтервик твердо и убежденно. – И поскольку во многих случаях, увы, нет оснований считать алиби подозреваемого неудачным, то, следовательно, в распоряжении мисс Дэммерс в качестве изобличающих фактов остаются: пишущая машинка и, наверное, книги по криминалистике. Не хочу быть несправедливым в своих суждениях, – мистер Читтервик старался соблюдать такт, – но, мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что дело мисс Дэммерс против сэра Юстаса целиком и полностью основано на единственном факте, свидетельствующем против сэра Юстаса, – на его пишущей машинке.
Мистер Читтервик остановился и оглядел присутствующих, ожидая возражений.
Возражение тут же последовало.
– Но вы не можете с этим не считаться! – раздраженно воскликнула миссис Филдер-Флемминг. Мистер Читтервик обиделся.
– Не считаться? Уместно ли в данном случае это выражение? Дело ведь не в том, что я ради собственной забавы пытаюсь злонамеренно отыскать слабые места в версии мисс Дэммерс. Поверьте, это не так, и, пожалуйста, поймите меня. Я движим желанием найти истинного преступника, замешанного в нашем деле. И именно принимая во внимание конечную цель, я бы хотел предложить иное обоснование такого изобличающего преступника факта, как принадлежащую подозреваемому пишущую машинку. Этим обоснованием я смогу полностью снять всякое подозрение с сэра Юстаса.
Мистер Читтервик совсем приуныл, угадывая в нападках миссис Филдер-Флемминг намек на то, что он понапрасну тратит драгоценное время членов Клуба. Роджер решил приободрить его.
– Правда, сможете? – озабоченно произнес он тем тоном, каким мать спрашивает у дочки, сможет ли она сама подоить корову, ведь это корова, с ней шутки плохи. – Очень любопытно, мистер Читтервик. И как же вы это обоснуете?
Мистер Читтервик, чуткий на ласку, весь засиял от гордости.
– Господи! Да неужели вы сами не понимаете? Никто, никто не понимает?
Похоже было, что ни один не понимает.
– А ведь у меня с самого начала мелькнула догадка, что возможен такой поворот, – в радостном возбуждении лепетал мистер Читтервик. – Ну и ну!
Он поправил очки и с лучезарной улыбкой оглядел членов Клуба. Круглое его личико светилось от счастья.
– Ну так где же ваше обоснование, мистер Читтервик? – не выдержала наконец мисс Дэммерс, когда уже всем стало казаться, что мистер Читтервик со своей сияющей миной замолк надолго.
– Ах! Ах да, конечно. Ну как же, мисс Дэммерс, обоснование это, попросту говоря, в том состоит, что вы были не правы в оценке умственных способностей преступника, а прав был мистер Шерингэм, утверждая, что за преступлением кроется человек редкого и тонкого ума (боюсь, что попытки мисс Дэммерс доказать обратное к нашему делу не имеют никакого отношения). В том-то и заключается тонкость ума преступника, что изобличающие его факты были выстроены им таким образом, что под подозрением оказался не кто иной, как сэр Юстас. И еще: доказательства, основанные на таких уликах, как пишущая машинка и книги по криминалистике, были, употребляя уместный термин, подтасованы.
И лицо мистера Читтервика опять озарила улыбка.
Все как по команде выпрямились, так и застыв в своих креслах. В этот момент их чувства к мистеру Читтервику резко изменились. Да, он знает, что говорит. Не зря он вчера вечером (а нам-то казалось, что совсем некстати) так настаивал на своей просьбе.
Мистер Брэдли даже привстал и, позабыв, что ему положено говорить свысока, восхищенно сказал:
– Черт подери, здорово, Читтервик! А подкрепить доказательствами можете?
– Да, думаю, что могу, – сказал мистер Читтервик, купаясь в лучах снизошедшей на него славы.
– Остается вам только сказать, кто преступник, – предложил Роджер с улыбкой.
Мистер Читтервик улыбнулся ему в ответ.
– О, я знаю, кто преступник.
– Что?!– вскричали хором пять голосов.
– Ну конечно знаю, – скромно потупился мистер Читтервик. – Практически вы сами подсказали мне, кто это. Мне было гораздо легче, чем вам, потому что по жребию я выступал последним. На мою долю осталось только отделить истину от вымысла в каждой прослушанной нами версии и получить последнюю истину.
– Господин президент, леди и джентльмены, я вполне понимаю, что сейчас у вас на душе, но у меня есть оправдание, которое заключается в том, что, как бы убедительно ни звучала талантливая версия, предложенная нам мисс Дэммерс, и какими бы бесспорными ни казались ее доказательства, мы уже заслушали такое множество вполне убедительных версий таинственного убийства, в подтверждение которых было выдвинуто так много на первый взгляд бесспорных доказательств, что я, поразмыслив, не мог не ощутить, что даже версия мисс Дэммерс не так уж непогрешима.
Мистер Читтервик преодолел первый барьер и остановился, растерянно мигая глазками, силясь вспомнить следующую, уже приготовленную фразу. Так и не вспомнив ее, он продолжал:
– Поскольку не кому иному, как мне, выпала почетная и ответственная задача выступать последним, я прошу не счесть за дерзость с моей стороны некоторую вольность, которую я себе позволил, а именно – суммировать выводы, которые излагали выступавшие здесь ораторы, выводы, столь разнообразные, даже противоположные как с точки зрения методов расследования, так и с точки зрения полученных результатов. Но чтобы не топтаться на месте, понапрасну теряя время, я тут набросал небольшую схемку, из которой будет яснее видно, в чем противоречат друг другу версии, расходятся параллели и исключают друг друга предполагаемые преступники. Будьте любезны, не почтите за труд передать мою схемку по кругу.
Мистер Читтервик крайне нерешительно достал схему, плод неусыпного труда и больших раздумий, и предложил ее мистеру Брэдли, который сидел справа от него. Мистер Брэдли благосклонно ее принял и даже, проявляя еще большую благосклонность, положил на стол между собою и мисс Дэммерс, начав внимательно ее изучать. Мистер Читтервик ответил ему на это простодушной, благодарной улыбкой.
– Вы заметили, – сказал мистер Читтервик чуть увереннее, чем раньше, – что, по сути дела, выступавшие не пересекались друг с другом во мнениях ни в одном из наиболее важных пунктов. Расхождение точек зрения поразительно. И, несмотря на это, каждый докладчик был твердо убежден в том, что именно его или ее решение окончательно и верно. Эта схемка лучше любых слов показывает не только то, что перед нами чрезвычайно открытое дело, как сказал бы мистер Брэдли, но она иллюстрирует также еще одну его мысль – о том, как легко и просто обосновать любую версию, преднамеренно или путем случайных умозаключений. Возможно, для мисс Дэммерс, – предположил мистер Читтервик, – моя схема представит особый интерес. Я не изучал психологии, нодаже и меня удивило, насколько то или иное решение отражает, позволю себе сказать, особое направление мысли и характер докладчика. Возьмем, например, сэра Чарльза. Его профессиональный опыт привычно опирается на доказательства материального свойства, и я надеюсь, что не обижу его, если скажу, что в нашем деле он подходил к проблеме, задаваясь вопросом: qui honor – кому выгодно? Потому такая вещественная улика, как бланк фирмы «Мейсон», явилась краеугольным камнем его версии. Мисс Дэммерс, напротив, рассматривает дело исключительно с психологической точки зрения, положив в основу своей версии характер преступника, который сам по себе логически выявляется в процессе расследования. Между этими полюсами другие члены Клуба в той или иной степени пользовались обоими методами, то есть исходя из вещественных доказательств или основываясь на психологическом портрете преступника. Но и тут метод построения версии, исходя из уже обозначенного подозреваемого, в каждом отдельном случае был абсолютно индивидуален. Одни из нас целиком полагались на индуктивный метод, другие почти исключительно на дедуктивный; кое-кто, например мистер Шерингэм, сочетал и тот и другой. Короче говоря, задача, которую поставил перед нами господин президент, послужила для нас поучительным уроком сочетания различных методов расследования.
Мистер Читтервик прокашлялся, нервно улыбнулся и продолжал:
– Есть еще одна схемка, которую я мог бы нарисовать и которая была бы не менее доказательна, чем первая. На ней я бы зафиксировал, сколько противоположных выводов члены Клуба извлекают из неоспоримых фактов, имеющих отношение к нашему делу. Такая схема вызвала бы наибольший интерес у мистера Брэдли как у автора детективных романов. Потому что я часто замечал, – мистер Читтервик как бы просил извинения у всех пишущих в детективном жанре за свою критику в их адрес, – что в их книгах повествователи зачастую исходят из того, что из одного факта проистекает один-единственный вывод, он же единственно верный. Никто, кроме сыщика, любимца автора, не способен извлекать выводов (это в тех книгах, где сыщик вообще способен думать, а таких книг, увы, очень мало). Причем заметьте, что вывод любимого сыщика неизменно верен и неоспорим. Мисс Дэммерс как раз об этом и говорила на днях, когда приводила пример с двумя пузырьками чернил. Вследствие всех этих наблюдений я получил картину, которую хотел бы продемонстрировать на примере такой вещественной улики, как бланк фирмы «Мейсон». Перечислю выводы, которые были сделаны на основании одной этой улики:
1. Преступник – служащий или бывший служащий фирмы «Мейсон и сыновья».
2. Преступник – клиент фирмы «Мейсон и сыновья».
3. Преступник работает в типографии или имеет доступ к типографскому станку.
4. Преступник – адвокат, который вел дело на стороне фирмы «Мейсон и сыновья».
5. Преступник – родственник бывшего служащего фирмы «Мейсон и сыновья».
6. Преступник – клиент типографии Вэбстера.
Конечно, выводов, извлеченных из одной этой улики, просто из листка бумаги, фирменного бланка, было огромное количество, например, что случайное владение им могло подсказать метод убийства, но я называю только те, которые непосредственно вели к установлению личности преступника. Их всего шесть, и, как вы видите, они все противоречат друг другу.
– Я напишу для вас книгу, мистер Читтервик, – пообещал мистер Брэдли, – в которой сыщик сумеет извлечь не шесть противоречивых выводов из каждого факта. В конце он арестует семьдесят два человека, предъявив им обвинение в убийстве, а затем покончит жизнь самоубийством, потому что придет к выводу, что убийство совершил он сам. Я посвящу книгу вам, мистер Читтервик.
– Пожалуйста, сделайте одолжение, – просиял мистер Читтервик, – потому что это как раз то, что мы имеем в нашем деле. Я коснулся только такой улики, как бланк. Но ведь еще есть яд, пишущая машинка, почтовая марка, точная доза нитробензола и много, много других фактов. Из каждой из этих улик было извлечено не меньше полудюжины разнообразных выводов. Фактически, – суммировал мистер Читтервик, – мы получили такую картину: каждый из членов Клуба расследовал свое дело, полностью отличающееся от других, со своей отдельной версией, своими выводами и заключениями, абсолютно не совпадающими с выводами и заключениями остальных.
– Я подумал и решил, – произнес мистер Брэдли, – что в дальнейшем мои сыщики вообще не будут утруждать себя, извлекая какие-то выводы. Так, пожалуй, будет легче для меня.
– На этом я закончу свои замечания по поводу выслушанных нами версий дела, – продолжал мистер Читтервик, – за которые, я надеюсь, члены Клуба меня простят, и поспешу перейти к объяснению, по какой причине я так настойчиво вчера вечером просил мистера Шерингэма отложить визит в Скотленд-Ярд.
На лицах безмолвно внимающих пяти членов Клуба читалось, что пора наконец переходить к делу.
Мистер Читтервик, по всей видимости, уловил настроение аудитории, потому что речь его стала торопливей.
– Прежде всего я хочу вкратце остановиться на деле против сэра Юстаса Пеннфазера, которое вчера вечером нам изложила мисс Дэммерс. Ничуть не посягая на достоинства ее версии, я должен тем не менее заметить следующее: обоснование вины сэра Юстаса, как мне показалось, зависело от двух моментов. Во-первых, по мнению мисс Дэммерс, человек его наклонностей определенно должен быть, ко всему прочему, и убийцей. Во-вторых, что он имел связь с миссис Бендикс, и естественно было бы предположить, что у него была своя причина от нее избавиться, если (но только – если), вот именно, если мисс Дэммерс была точно осведомлена о том, как развивались их отношения в последнее время.
– Да, но как же быть с пишущей машинкой, мистер Читтервик? – вскричала миссис Филдер-Флемминг, которая всегда была за женщин.
Мистер Читтервик вздрогнул, но продолжал:
– Ах да, пишущая машинка. Об этом дальше. Но прежде я бы хотел отметить еще два момента. Мисс Дэммерс выдвигала, помимо психологических доводов, две серьезные вещественные улики против сэра Юстаса, в которых она желала нас убедить. Я не вижу ничего особенного в том, что сэр Юстас имел привычку покупать мейсоновские шоколадки для своих… своих подружек. Если подозревать всех, кто имеет обыкновение покупать шоколадки с ликером фирмы «Мейсон», то тогда под подозрением окажется половина населения Лондона. И уж конечно, даже такой неталантливый убийца, каким нам представляется сэр Юстас, осторожности ради избрал бы любой другой способ отравления, кроме своих излюбленных шоколадок, которые могли бы навести на мысль о нем как о преступнике. Кроме того, осмелюсь сказать, что сэр Юстас отнюдь не такой уж глупец, каким, возможно, его считает мисс Дэммерс. Второй момент: девушка в типографии Вэбстера узнала сэра Юстаса на фотографии и, более того, назвала его имя. И это, по моему мнению, да простит мне мисс Дэммерс, не представляется мне значительным фактом для доказательства его вины, как бы ни пыталась нам это внушить мисс Дэммерс. Я установил доподлинно, – произнес мистер Читтервик не без внутренней гордости (и он неплохо поработал, совсем как настоящий сыщик),– что сэр Юстас регулярно заказывает гербовую бумагу в типографии Вэбстера, причем на протяжении многих, многих лет. Месяц тому назад он там был и заказал очередную пачку гербовой бумага для своих собственных нужд Было бы удивительно, если бы девушка, которая принимает заказы, не узнала его, особенно имея в виду, что он человек титулованный. Так что, если девушка знает, кто он такой, ничего в этом особенного нет, – сказал мистер Читтервик твердо и убежденно. – И поскольку во многих случаях, увы, нет оснований считать алиби подозреваемого неудачным, то, следовательно, в распоряжении мисс Дэммерс в качестве изобличающих фактов остаются: пишущая машинка и, наверное, книги по криминалистике. Не хочу быть несправедливым в своих суждениях, – мистер Читтервик старался соблюдать такт, – но, мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что дело мисс Дэммерс против сэра Юстаса целиком и полностью основано на единственном факте, свидетельствующем против сэра Юстаса, – на его пишущей машинке.
Мистер Читтервик остановился и оглядел присутствующих, ожидая возражений.
Возражение тут же последовало.
– Но вы не можете с этим не считаться! – раздраженно воскликнула миссис Филдер-Флемминг. Мистер Читтервик обиделся.
– Не считаться? Уместно ли в данном случае это выражение? Дело ведь не в том, что я ради собственной забавы пытаюсь злонамеренно отыскать слабые места в версии мисс Дэммерс. Поверьте, это не так, и, пожалуйста, поймите меня. Я движим желанием найти истинного преступника, замешанного в нашем деле. И именно принимая во внимание конечную цель, я бы хотел предложить иное обоснование такого изобличающего преступника факта, как принадлежащую подозреваемому пишущую машинку. Этим обоснованием я смогу полностью снять всякое подозрение с сэра Юстаса.
Мистер Читтервик совсем приуныл, угадывая в нападках миссис Филдер-Флемминг намек на то, что он понапрасну тратит драгоценное время членов Клуба. Роджер решил приободрить его.
– Правда, сможете? – озабоченно произнес он тем тоном, каким мать спрашивает у дочки, сможет ли она сама подоить корову, ведь это корова, с ней шутки плохи. – Очень любопытно, мистер Читтервик. И как же вы это обоснуете?
Мистер Читтервик, чуткий на ласку, весь засиял от гордости.
– Господи! Да неужели вы сами не понимаете? Никто, никто не понимает?
Похоже было, что ни один не понимает.
– А ведь у меня с самого начала мелькнула догадка, что возможен такой поворот, – в радостном возбуждении лепетал мистер Читтервик. – Ну и ну!
Он поправил очки и с лучезарной улыбкой оглядел членов Клуба. Круглое его личико светилось от счастья.
– Ну так где же ваше обоснование, мистер Читтервик? – не выдержала наконец мисс Дэммерс, когда уже всем стало казаться, что мистер Читтервик со своей сияющей миной замолк надолго.
– Ах! Ах да, конечно. Ну как же, мисс Дэммерс, обоснование это, попросту говоря, в том состоит, что вы были не правы в оценке умственных способностей преступника, а прав был мистер Шерингэм, утверждая, что за преступлением кроется человек редкого и тонкого ума (боюсь, что попытки мисс Дэммерс доказать обратное к нашему делу не имеют никакого отношения). В том-то и заключается тонкость ума преступника, что изобличающие его факты были выстроены им таким образом, что под подозрением оказался не кто иной, как сэр Юстас. И еще: доказательства, основанные на таких уликах, как пишущая машинка и книги по криминалистике, были, употребляя уместный термин, подтасованы.
И лицо мистера Читтервика опять озарила улыбка.
Все как по команде выпрямились, так и застыв в своих креслах. В этот момент их чувства к мистеру Читтервику резко изменились. Да, он знает, что говорит. Не зря он вчера вечером (а нам-то казалось, что совсем некстати) так настаивал на своей просьбе.
Мистер Брэдли даже привстал и, позабыв, что ему положено говорить свысока, восхищенно сказал:
– Черт подери, здорово, Читтервик! А подкрепить доказательствами можете?
– Да, думаю, что могу, – сказал мистер Читтервик, купаясь в лучах снизошедшей на него славы.
– Остается вам только сказать, кто преступник, – предложил Роджер с улыбкой.
Мистер Читтервик улыбнулся ему в ответ.
– О, я знаю, кто преступник.
– Что?!– вскричали хором пять голосов.
– Ну конечно знаю, – скромно потупился мистер Читтервик. – Практически вы сами подсказали мне, кто это. Мне было гораздо легче, чем вам, потому что по жребию я выступал последним. На мою долю осталось только отделить истину от вымысла в каждой прослушанной нами версии и получить последнюю истину.