- А почему вы считаете, что я что-то убрала?- спросила, явно заподозрив плохое, официантка.- Я рассказала в полиции все, что делала, и не один раз, и не понимаю, почему вы считаете, будто я что-то утаила.
   - У меня и в мыслях такого нет,- поспешно заверил ее мистер Читтервик.Да, господи помилуй, совсем наоборот. Я совершенно уверен, вы рассказали обо всем, что запомнили, точно так же, как я. Я хочу лишь узнать, может, был еще какой-нибудь пустяк: например, вы проходили мимо столика и с него упал листок, а вы его подняли, или на полу валялся клочок бумаги, когда вы проходили мимо, но вы об этом забыли тогда сказать и теперь вот вспомнили. Уверяю, со мной было то же самое, после опроса в полиции я вспомнил о каких-то мелочах, это ведь вполне естественно.
   - А почему вы хотите об этом узнать?- спросила официантка, все еще несколько подозрительно.
   Мистер Читтервик напустил на себя конфиденциальный вид:
   - Понимаете, дело вот в чем. Появились сомнения относительно того, что яд, которым отравилась мисс Синклер, был в чашке.
   - Но врач же сказал, что от чашки пахло ядом. Я слышала, как он это говорил во время вскрытия.
   - Да, конечно, но в том-то все и дело. Возникло подозрение, что чашка возможно является ловушкой, которую убийца придумал, желая замести свои следы и уверить всех, что мисс Синклер совершила самоубийство. Это еще связано с воздействием... э... синильной кислоты на человека, понимаете.
   - Ну и хитер же он,- восхитилась официантка, теперь уже совершенно успокоенная,- честное слово, я вполне могла бы поверить в самоубийство, да, могла бы! А если они не узнают, какой это был яд, то ему удастся чего доброго удрать?
   - Да, вроде этого,- подтвердил мистер Читтервик.
   - Да, доложу я вам, я хотя и не кровожадная, но считаю, что повесить его еще мало, пусть он и майор. Отравить бедную старую тетю, а? Но что толку разговоры разговаривать? Нет, к столику я не подходила после того, как убрала его чашку, он тогда тоже собирался уходить, и это так же верно, как то, что я сейчас сижу здесь с вами. Нет, мистер Читтервик, извините, что ничем вам помочь не могу, но что было на столе, так оно там и оставалось до вашего прихода с полицией.
   - И, насколько вам известно, никто не подходил к этому столику после его ухода?
   - А меня полиция уже спрашивала, и я сказала, что побожиться не могу, не желаю приносить клятву на Библии, о чем как следует не знаю, но скажу вам, как им говорила: никто не подходил, когда я туда смотрела, уж это точно.
   - Понимаю,- сказал совершенно разочарованный мистер Читтервик. Ни на один из самых главных вопросов, которые он пометил в своем резюме, он не получил ответов, сколько-нибудь проясняющих суть дела.
   Наступило молчание, и он прикидывал, о чем бы еще спросить.
   - А чудно, что вы заговорили о ликюре, между прочим,- негромко сказала официантка.
   - А?- встрепенулся мистер Читтервик.
   - Я говорю, чудно, что вы вспомнили о ликюре, потому что... ну и я кое о чем вспомнила.
   - Да? О чем же?
   - Ну, понимаете,- осторожно протянула официантка,- даже не знаю, стоит ли рассказывать.
   Ответ мистера Читтервика развеял все ее сомнения насчет того, что рассказать надо, и все это очень интересно.
   - Ну, я тогда в полиции об этом не сказала, не думала, будто это что-то стоящее, почему и позабыла об этом совсем, но теперь, помнится, я вроде видела ликюрную рюмку на столике. Вы заговорили о ликюре, вот я и вспомнила.
   - Вы... вы видели ликерную рюмку на столике мисс Синклер,- заквохтал мистер Читтервик, у которого перехватило от волнения горло.
   - Да вот это-то и чудно. Я и сама теперь не знаю, как сказать, потому что, когда я через минуту подошла посмотреть, рюмки уже не было, так что мне, может, это все показалось. Но чудно, что вы тоже заговорили о ликюре, да?
   Несмотря на некоторый комизм ситуации, мистер Читтервик приступил к выуживанию фактов. Это была деликатная задача, он не хотел, чтобы его собеседница догадалась, какой чрезвычайный интерес представляет ее воспоминание. Очевидно, официантка считала, что она немного подвержена галлюцинациям и лучше всего было бы оставить ее в этой убежденности. Мистеру Читтервику не хотелось, чтобы об этом разговоре узнали в Скотленд-Ярде, и потребовался весь такт, все терпение, которыми обладал мистер Читтервик, чтобы из массы ненужных или придуманных живописных подробностей, которыми женщина уснащала свой рассказ, выудить необходимые фактические сведения.
   Его усилия увенчались успехом и он узнал следующее:
   Вскоре после того как ушел собеседник мисс Синклер, официантка прошла мимо, чтобы принять заказ от сидевших поблизости, и, зная, что на столике осталась еще одна чашка, она взглянула, нельзя ли ее взять, что и собиралась сделать на обратном пути. Однако в чашке еще был кофе, так что на обратном пути она к столику мисс Синклер не подошла. Ей показалось тогда, что она видела рюмку с белым ликером, стоявшую возле чашки. Через пять минут она вернулась, чтобы принять заказ у одного из клиентов, но не проходила мимо столика мисс Синклер и не видела, пустая у нее чашка или еще нет, но взглянула мельком на столик и заметила, что рюмки там нет. Ну а потом она просто забыла обо всем этом.
   Таковы были голые факты. Осторожно ее расспрашивая, мистер Читтервик выяснил еще кое-какие подробности. Она была уверена, что все это происходило уже после ухода мужчины из Зала, так как, когда он кивнул ей, чтобы она взяла чашку, рюмки еще не было, а увидела она ее только минут пять спустя, а то и больше после его ухода. И еще она заметила, что когда рюмка была на столе, старая леди сидела за столиком одна. То, что рядом с чашкой очутилась рюмка, вызвало удивление у официантки, только когда она ушла в подсобное помещение. Тогда она и подумала, что это все как-то странно, ведь от этого столика заказа на ликюр не поступало и сама она его туда не относила. А с другой стороны, вроде ничего странного и нет, потому что иногда заказы принимали другие официантки из тех, кто подобрее, если клиент был особенно настойчив, или у официантки, обслуживающей данный столик, была чересчур большая нагрузка. И, наконец, впечатление о рюмке, стоявшей на столике, было так неопределенно и расплывчато, что она нисколько не удивилась, больше ее не увидев, и решила, что, наверное, ей все это привиделось.
   Мистеру Читтервику удалось скрыть свое ликование, и, так как больше нечего было узнавать на этот счет, он перешел к другой цели своего посещения.
   - Спасибо, спасибо. Но есть еще один вопрос. Не очень существенный, чтобы тратить на него много времени, но мне хотелось бы поговорить с официанткой, которая меня позвала к телефону. Как вы думаете, это можно устроить?
   - А почему бы и нет? Конечно можно,- любезно ответила официантка (тем более что мистер Читтервик начал застенчиво нащупывать в кармане бумажник).Вот только интересно, кто это был? Ее как свидетельницу не вызывали, я точно знаю. Из всех официанток вызвали только меня. Вы можете ее описать, мистер Читтервик?
   Но вот этого как раз мистер Читтервик и не мог. Ее лицо в его воспоминании осталось белым пятном. Впервые в жизни он понял, насколько невнимательно относимся мы к официантам и никогда не смотрим им в лицо, разве лишь в тех случаях, когда непосредственно обращаемся с какой-нибудь просьбой. У мистера Читтервика не было ни малейшего представления, как выглядела та официантка. Единственное, что он мог наскрести в памяти,- то, что она была скорее высока, чем наоборот, и волосы у нее скорее темные, чем светлые, и в общем и целом она как будто недурна собой. Но как рабочая характеристика для опознания незнакомой молодой женщины этого было маловато.
   Так оно и оказалось. Его знакомая сама пошла навести справки о неизвестной официантке в служебное помещение, но вернулась с пустыми руками. Она усадила мистера Читтервика возле двери в подсобку так, что он мог видеть всех девушек, которые входили и выходили, но, хотя одна или две показались ему похожими на ту, которую он искал, после расспросов со стороны его помощницы оказалось, что это совсем не те официантки. В конце концов они условились, что его официантка, чью любезность он подкрепил полукроной, наведет справки не только у девушек, но и среди остальных служащих о тех, кто с тех пор успел уволиться, и обязательно оповестит мистера Читтервика о результатах.
   Медленно шагая к холлу, мистер Читтервик размышлял о том, как же он ненаблюдателен, ведь он видел официантку, позвавшую его к телефону не один раз, а два - в Зале для ленча и потом встретил в холле, и ни в тот, ни в другой раз не обратил на нее пристального внимания.
   Внезапно он замер на месте и лицо у него стало кирпичного цвета.
   - Господи!- выдохнул мистер Читтервик. Его ослепила молниеносная мысль. Нет, это невозможно. Совершенно невозможно. Это просто смешно. И даже мысли об этом...
   И все же...
   - Какой это был номер?- рассеянно пробормотал мистер Читтервик.- Я конечно теперь не вспомню. Господи!
   Однако наша память устроена очень своеобразно. Она отказывается запечатлеть прекрасно запоминающееся лицо человека, с кем доводилось говорить, но сохраняет самые ненужные мелочи, например цифру, небрежно упомянутую в поспешном разговоре.
   - Четыреста семьдесят третий!- хрипло выкрикнул мистер Читтервик торжествующе.- Это номер четыреста семьдесят три!- И он бросился в холл, к стойке, на которой лежала огромная регистрационная книга. Лихорадочно перелистав ее на несколько недель назад при молчаливом согласии служащей, он нашел, что искал. Мистер Читтервик выхватил из кармана старый конверт и нацарапал:
   12 июня. № 473. Джеймс Холл Ингс, 47, Сауфорэмские виллы, Эштон-андер-Лайн.
   "Господи!- подумал, уже удрученно, мистер Читтервик.- Ведь это очень далеко. Но я должен. Я обязан".
   - Э... есть ли у вас расписание поездов на Эштон-андер-Лайн?- смиренно обратился он к молодой женщине за стойкой.
   - Расписание спросите у носильщика,- был суровый ответ.
   Изгнанный из высоких служебных сфер мистер Читтервик обратился к носильщику.
   В тот вечер за обедом, как бы навечно скрепляя печатью свою недавно обретенную независимость, мистер Читтервик просто и прямо объявил тетушке о своих планах на завтра. Мисс Читтервик выказала некоторое раздражение и справедливо заметила, что люди, Люди Настоящие, никогда не ездят в Эштон-андер-Лайн, но при единственном упоминании о герцоге, в чьих интересах будет предпринята поездка, она сразу же успокоилась. Освобождение мистера Читтервика от рабства стало окончательным.
   Нельзя сказать, что поездка в Эштон-андер-Лайн доставила мистеру Читтервику большое удовольствие. Для некоторых Эштон-андер-Лайн может олицетворять само веселье, красоту и наиболее желанное место в мире, и никто не посмеет против этого возразить. Все зависит от того, с чем сравнивать, и человек, который до этого не видел ничего, кроме Шеффилда, вполне может так оценить Эштон-андер-Лайн и даже выше. Но если такие люди и существуют, то мистер Читтервик очень скоро понял, что к их числу не относится. Ему уже первые три минуты знакомства с Эштоном-андер-Лайном объяснили суть нашей нелюбви к промышленности доходчивее, чем сведения, которые он мог бы почерпнуть из других источников за целые тридцать лет.
   Мы осветим его визит туда лишь вкратце. Выехав с одним из ранних утренних поездов, он непосредственно перед ленчем погрузился в дымную пелену, повисшую над Эштоном и соседними селениями, чувствуя себя плакальщиком в темном плаще, сопровождающим траурные дроги. Он съел что-то горячее в отеле, рекомендованном ему как самый лучший в городе, где его обслужили хуже и содрали с него больше, чем когда-либо в жизни, а затем в такси он доехал до очень неприглядных Сауфорэмских вилл - длинного и мрачного ряда домов-"двушек", каждый из которых отделяла от тротуара полоска земли шириной в шесть шагов с полуувядшей растительностью. Когда он постучал в дверь дома 47, ему сообщили, что мистера Ингса дома нет. А где же он? Очевидно, в Миссионерском центре. А где находится Миссионерский центр? Сначала налево, потом направо и опять налево, и центр будет прямо напротив.
   Мистер Читтервик поплелся сначала налево, потом направо и опять налево. На этом пути его очень поддерживала мысль, что он рыщет как самый настоящий сыщик. Наконец он остановился, увидев напротив себя пятно на репутации прогресса в виде красного (или когда-то красного) здания, отделанного железными полосами, с невероятно грязными окнами. Снаружи висела доска объявлений, и, изучив их, мистер Читтервик узнал, что в следующее воскресенье мистер Джеймс Холл Ингс выступит перед своей паствой во Вседостойнейшей Евангелической Церкви с проповедью на неувядаемую тему "Покайтесь или будете прокляты". В этом неприглядном, даже для Эштона, здании укрывался мистер Ингс, несомненно заранее приступивший к ритуалу раскаяния. Мистер Читтервик постучал по железной полосе набалдашником трости, и этот звук прозвучал как трубный глас в Судный день, наверное изрядно напугав Вседостойнейшего евангелиста, почему последний с беспокойством отворил сосновую дверь. Это был тощий, костлявый, высокий человек, наполовину облысевший, с редкой, словно робеющей, бородой. По какой-то неясной, но, несомненно, благочестивой причине он носил старый фрак и жесткий воротник "поло", застежка которого удерживала на месте также бледно-голубой галстук-"бабочку", предоставляя заинтересованному наблюдателю возможность обозревать его длинную, жилистую шею. Он с кротким любопытством воззрился на мистера Читтервика поверх очков в стальной оправе.
   - Вы мистер Джеймс Холл Ингс?- нервничая и оттого с вызовом спросил мистер Читтервик.
   - Именно так, брат мой,- подтвердил евангелист.
   Мистер Читтервик немного пошатнулся, новзял себя в руки.
   - Я... э... надеялся повидать вас, когда в июне вы останавливались в лондонской гостинице "Пиккадилли-Палас".- солгал он.
   - В самом деле?
   - Да. Вы... э... там ведь останавливались, не так ли?
   - Останавливался, брат мой,- ответил мистер Ингс очень солидно.- Зачем отрицать? Я приезжал в сей град беззакония и греха на конференцию, созванную основателем нашей общины доктором Эзрой Дригглинтоном, имя которого вам, несомненно, знакомо, аллилуйя.
   - Я... я... прошу прощения,- заикаясь, ответил мистер Читтервик, которому послышалось весьма грубое слово.
   - Я сказал, что, несомненно, имя нашего святого отца-основателя известно вам, благодарение Господу. Однако если вы желаете видеть меня, брат мой, войдите в дом сей.
   - Нет, благодарю вас,- поспешил отказаться мистер Читтервик.- В этом нет никакой необходимости. Я только-только приехал из Лондона, чтобы... чтобы... Я просто хотел пожертвовать вашему фонду... У вас... у вас есть фонд?
   - Несколько фондов, брат мой,- самодовольно ответил мистер Ингс.
   - Точно. Совершенно верно. Тогда я желаю сделать взнос в ваш фонд... то есть в один из ваших фондов. Вот это,- и, сунув фунтовую бумажку в руку, с готовностью протянутую удивленным мистером Ингсом, мистер Читтервик поспешно вернулся в Лондон.
   "Я этого боялся, так боялся",- размышлял мистер Читтервик. Облегченно вздыхая, он провожал взглядом исчезавшие навсегда из виду окраины Эштона. "Господи помилуй, как же это все огорчительно. Я-то думал, что уже рукой подать до разгадки... А сейчас дело выглядит еще более запутанным, чем прежде. Да, надо все самым тщательным образом обдумать".
   И мистер Читтервик устроился в углу купе и стал думать.
   Глава 13
   Глиняные ноги кумира
   Следующие три дня в Лондоне мистер Читтервик провел в большом беспокойстве. С каждым днем обещание, данное им Маусу, приехать в Дорсетшир как только он узнает что-нибудь новое, становилось все эфемернее. С каждым днем его решимость исполнить обещанное таяла. Лично он считал, что ему удалось обнаружить одно, очень важное, доказательство, но, не способный видеть только одну сторону явления и не обращать внимания на оборотную, он не мог не испытывать в глубине души неприятного чувства, что это доказательство покоится на довольно шатком основании и совсем не обязательно имеет то значение, которое он ему придает. Если он прав, тогда он уже прошел значительный путь в установлении истины. Однако его личное решение проблемы хотя и подтверждало его теорию, тем не менее оставляло неразгаданным обстоятельство, которое они оба с Маусом считали главнейшим, а именно: каким образом пузырек был вложен в бесчувственную уже руку мисс Синклер.
   И еще одно: может быть, он обязан повидаться с Морсби и познакомить скептически настроенного служащего Скотленд-Ярда со своими новыми идеями? Однако это лишь идеи и практически он ничем не может их подтвердить. А примет ли Морсби во внимание эти ничем не подкрепленные идеи, как бы они ни были блестящи? Мистер Читтервик сам отвечал на этот вопрос отрицательно.
   Но может быть, ему надо повидаться с юристами противной стороны, представляющими защиту, и попробовать их заинтересовать своими предположениями? Мистеру Читтервику было мало что известно о данном типе юристов, но интуиция восполняла этот пробел. Представителям защиты не понравится вторжение чужака на их территорию. Они обойдутся с ним сухо, займут сугубо законоведческую позицию и - потребуют фактических доказательств. А у мистера Читтервика их не было.
   Но может быть, надо все обсудить с Маусом и Джудит, хотя надежды, которые он возбудил у них, могут не осуществиться, и возложить на этих молодых людей бремя всех последующих действий? В конце концов это придется сделать. Это их проблема, не его. Тем не менее мистеру Читтервику хотелось выложить перед ними нечто более осязаемое, чем только идеи в поддержку своей теории. Большую часть этих трех дней он и провел в бесплодных поисках необходимых доказательств, раздражая многих людей не относящимися к делу, по их мнению, вопросами, и все безрезультатно. За исключением того негативного обстоятельства, что официантку, позвавшую его тогда к телефону, так и не нашли, ему не удалось обнаружить ничего в подтверждение своих идей.
   Но Маус и Джудит сами явились в Чизвик на четвертое утро и потребовали от восхищенной мисс Читтервик накормить их завтраком.
   Как только мистер Читтервик снова увидел Мауса и Джудит, он сразу понял, что делать, а именно: он должен ознакомить их с новой теорией о том, как было совершено преступление, но, пока она не подтвердится, скрывать, кого он считает преступником. Вот так просто все и решилось.
   Таинственно намекнув им во время ленча о существенном продвижении по стезе разысканий, он, когда с едой было покончено, пригласил всех пройти в тетушкин кабинет, как место наиболее подходящее для очень важных открытий. Надо отдать должное силе воли мисс Читтервик: хотя ее распирало любопытство, на этот раз она решительно отказалась присутствовать на конференции под тем предлогом, что не желает узнавать такое, о чем придется потом пожалеть.
   Мистер Читтервик, улыбаясь, посмотрел на напряженные лица своих собеседников, положил ногу на ногу, откинулся на спинку стула и откашлялся.
   - После последней нашей встречи я сосредоточил особенное внимание на следующих проблемах,- начал он в несколько назидательном тоне,- на способе отравления и на том, как в руку мисс Синклер был вложен пузырек. Вы помните: в резюме, с которым я вас ознакомил накануне вашего отъезда, я выразил сильнейшее сомнение в том, что отравление произошло с помощью кофе, хотя в кофейной гуще содержалось много синильной кислоты. Я тогда предположил, что отравленные остатки кофе были попыткой обмануть полицейских. Поэтому, после вашего отъезда, я нанес визит в "Пиккадилли-Палас" с намерением задать несколько вопросов официантке, которая обслуживала мисс Синклер. Не буду подробно пересказывать вопросы. Достаточно будет сказать, что благодаря им она вспомнила о совершенно забытом ею обстоятельстве. Дело в том, что, как ей показалось, в какой-то момент она видела на столике мисс Синклер рюмку с ликером белого цвета.
   - Так это же замечательно,- вскричал Маус, ударив себя по коленке,- все как вы и предполагали.
   - Совершенно точно,- подтвердил, сияя, мистер Читтервик и рассказал о том, что поведала ему официантка.- Понимаете, это кое-что прояснило. Я не сомневался, что официантка действительно видела рюмку с ликером и что именно с помощью ликера было осуществлено отравление, но, как вы понимаете, из этого проистекало другое загадочное обстоятельство: кто подал мисс Синклер рюмку ликера?
   Я был совершенно уверен, что это не какая-либо из официанток, обслуживающих Зал. Та самая девушка, с которой я разговаривал, извлекла из трагедии некоторое подобие... э... славы, и не сомневаюсь, что все остальные, которые могли что-то заметить, тоже не отказались бы от лавров известности. Невозможно себе представить, что такой эпизод мог начисто исчезнуть из памяти подавшей ликер. А с другой стороны, у нас на руках масса свидетельств того, что никто не приближался к столику мисс Синклер в период между уходом мужчины и моим возвращением в Зал. Вот Сцилла и Харибда проблемы.
   В соответствии с информацией, полученной от старшего инспектора Морсби, его свидетели единодушно заявили, что никто не подходил к столику, и сначала этих свидетелей было четверо, а потом то же самое показали двое других, итого шесть человек. Мы можем быть вполне уверены, что они не сомневаются в правдивости своих показаний. В то же время факты доказывают, что они ошибаются. Каким же образом преодолеть это противоречие?
   И мистер Читтервик взглянул на слушателей.
   Слушатели переглянулись, и Маус выразил общее мнение, беспомощно ответив:
   - Меня не спрашивайте.
   - А я себя спрашивал, и неоднократно,- продолжал мистер Читтервик.- И сначала, должен признаться, не знал, что и сказать. И вдруг, внезапно, когда я уже уходил из "Пиккадилли-Палас", меня осенила замечательная мысль. Или, если быть совершенно точным, две разных мысли, но до того связанных между собой, что мне потребовалось некоторое время, чтобы их рассмотреть в причинно-следственной связи. Первая была такая: не могли ли все эти свидетели увидеть нечто такое, что они, так сказать, не восприняли?
   И мистер Читтервик снова сделал паузу.
   - Что вы имеете в виду, мистер Читтервик?- спросила Джудит.
   - Что-то я не улавливаю, о чем вы,- промямлил Маус.
   Мистер Читтервик, по-видимому, слегка огорчился.
   - Господи, боюсь, я не совсем понятно объясняю, но это так трудно выразить словами. Но, может быть, сказать так: могли ли свидетели видеть нечто настолько обычное, что их сознание отказалось запечатлеть увиденное? Другими словами: могли ли они совершенно справедливо утверждать, что никто из клиентов "Пиккадилли-Палас" не приближался к столику мисс Синклер в течение рокового промежутка времени, и в то же время быть не правыми в утверждении, что вообще никто не приближался?
   - Объясните попроще,- взмолился Маус,- я, наверное, ужасно туп сегодня.
   - Вы все еще не понимаете, что я имею в виду? Ну что ж, тогда скажу прямо: предположим, это официантка подходила к столику мисс Синклер, но это явление настолько обычно для данного заведения, что свидетели, хотя прекрасно видели, как она подходит, не восприняли его сознательно и поэтому совершенно честно засвидетельствовали, что никто не подходил. Думаю,- сказал неуверенно мистер Читтервик,- что это вполне возможное объяснение.
   - Объяснение очень изобретательное,- сказала Джудит, не то что недовольно, однако не совсем убежденно.
   - Но разве нельзя предположить, что в конечном счете то была совсем не официантка?- спросил Маус, не зная, что и подумать.
   - Разумеется, можно, и вот тут-то вступает в действие моя вторая идея. Обратите внимание, как обе эти мысли взаимно дополняют друг друга. Предположим, что убийце помогала женщина-сообщница, переодетая официанткой.
   И мистер Читтервик поглядел на собеседников с горделивой улыбкой.
   На этот раз заговорила Джудит. Она быстро выпрямилась в кресле и взглянула на мистера Читтервика округлившимися от удивления глазами.
   - И у вас есть какое-то подтверждение этой мысли?- спросила она почти требовательно.
   - Боюсь, что нет,- скромно констатировал мистер Читтервик,- но, как вы увидите далее, это очень убедительное предположение. Только подумайте, насколько оно упрощает всю загадочную ситуацию. Оно решает почти все второстепенные обстоятельства, связанные непосредственно со смертью мисс Синклер. То, что подали ликер и убрали рюмку после того, как она его выпила; то, что в пустую чашку капнули из пузырька синильной кислоты, а затем вложили пузырек в руку мисс Синклер, не говоря уж о том, что смерть наступила значительно позже ухода мужчины, и тем самым он получил возможность, если до этого дойдет, полностью снять с себя подозрения в убийстве. Да, все эти труднообъяснимые загадочные обстоятельства проясняются словно по волшебству.
   - Но как вообще это можно было осуществить? Я понимаю, что с пашей точки зрения это все проясняет, но... по ведь это просто невозможно было бы сделать, то, что вы предполагаете. Как можно хотя бы на две минуты за маскироваться под официантку так, чтобы маскарад сразу не распознали? Мысль великолепная, но...- и Джудит с сожалением покачала головой.
   - Но я не думаю, чтобы это было так уж невозможно,- энергично возразил мистер Читтервик.- Я долго размышлял над этой возможностью, как вы догадываетесь, и чем больше я думаю, тем этот план кажется мне все исполнимее. Только представьте, переодетой женщине вовсе не обязательно было общаться с другими официантками. Конечно все было заранее расписано по минутам или придумано нечто, что позволяло ей провести в опасной, так сказать, зоне минимум времени. Несомненно, она где-то пряталась до тех пор, пока мужчина не ушел из Зала, предварительно сообщив ей, что все в порядке и она может действовать. После этого все, что от нее требовалось, так это только принести на подносе рюмку (а что в этом странного?), подать ее мисс Синклер, подождать, пока она выпьет необходимое количество - вот это, между прочим, был единственный опасный момент,- затем убрать рюмку, вложить пузырек в руку мисс Синклер и сразу же удалиться. Что может быть проще? Да, согласен, проделать это в меньшем заведении было бы труднее, но в "Пиккадилли-Палас", даже не принимая во внимание, что есть еще ресторан и кафе-гриль и где такое количество официанток, что они сами не знают всех в лицо и ежедневно бывает столько новых посетителей, это гораздо проще. Разумеется, надо было дождаться момента, когда официантка, обслуживающая именно этот столик, уйдет в подсобное помещение. Нет, это легко осуществимо. Надо было только с озабоченным видом нести поднос, и никому и в голову не пришло бы спросить, как лжеофициантка очутилась в Зале. Мне кажется, что этот план прост до гениальности.