Страница:
Наконец, мы вырываемся из зоны дождя. Видимость улучшилась. Мы пересекли Берлин с запада на восток, и сейчас он остаётся сзади. Но тут, дождавшись приличной погоды, появляются немецкие истребители. Они намереваются отсечь меня и другие головные машины от всей колонны. Мне трудно развить нужную скорость – сказывается повреждение плоскости. Неужели немецким истребителям удастся вплотную подойти ко мне? Нет, наши истребители срывают вражеский манёвр. Потеряв несколько машин, немцы пустились наутёк.
Вздыхаю полной грудью. Берлин остался позади. Набираю высоту и стягиваю в боевой порядок растянувшуюся во время боя колонну. Все налицо. Освобождённые от тяжёлого груза, мы легко и быстро идём домой.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕНЕРАЛ-МАЙОР С.ПЕРЕВЁРТКИЙ
Все дрались за право и честь быть впереди и в числе первых ворваться в Берлин.
И вот части корпуса пересекли черту Большого Берлина.
Трудно передать словами состояние наышх солдат, сержантов и офицеров в этот день. В моей памяти встали все четыре года тяжёлой войны. Витебск, где 10 июля 1941 года я впервые вступил в бой, тяжёлые оборонительные бои, Смоленск, Вязьма, Гжатск, знаменитое Бородинское поле у Можайска, Дорохово, Тучково, Звенигород, разгром немцев под Москвой и, наконец, весь путь наступления через Смоленск, Идрицу, Себеж, Латвию, Литву, Польшу и Померанию. Вспомнились все тяготы и лишения, трудности и жертвы, принесённые во имя победы.
Она была перед нами. Чувство морального удовлетворения вливало новые силы, разжигало пламя боевого содружества и благородного соперничества в деле чести.
Ведя уличные бои на северной окраине города, корпус успешно продвигался вперёд. Пали районы Каров, Бланкенбург, Розенталь и Тегель. Справа соединение Героя Советского Союза генерала Анашкина ушло вперёд на Шпандау. Слева, уступом сзади, соединение генерала Казан-кина вело тяжёлые бои.
23 апреля, на исходе дня, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал-майор Букштынович.
– Дерётесь хорошо, – сказал он. – Сегодня в ночь вам приказано перегруппировать корпус и продолжать наступление в юго-западном направлении с задачей к утру 25 апреля овладеть районом Сииешптадт и выйти на реку Шпрее. Всё ли вам ясно и что нужно?
Бегло взглянув на карту, уже изученную до мелочей, я увидел на пути предстоящего наступления прямую голубую ленту канала Берлин- Шпандауэр-Шиффарст.
– Задача ясна, приступаю к её выполнению, но прошу усилить меня переправочными средствами, без них мне будет тяжело форсировать канал, – ответил я.
– Хорошо. Переправочные средства вам будут даны, подробности задачи получите письменно, желаю успеха.
В течение короткой ночи была проведена перегруппировка, и с утра бой возобновился с новой силой. Прокладывая огнём дорогу, обходя и маневрируя по улицам, дворам, заводским территориям, части продвигались вперёд районом Райникендорф-Ост и к исходу 24 апреля вышли к каналу Берлин-Шпандауэр-Шиффарст. Первым вышло к каналу соединение полковника Асафова.
Переправы все взорваны, ширина канала до 75 метров. На противоположном берегу сплошная траншея, в которой немцы приготовились к обороне.
Не теряя времени, части подполковников Чекулаева и Ковязина под покровом темноты, прикрываемые огнём орудий прямой наводки, миномётов, танков и самоходок, используя подручные средства и просто вплавь, начали переправу. Сапёры приступили к наводке паромов и понтонного моста. Всю ночь длился бой. К утру 25 апреля большая часть соединения полковника Асафова была уже на том берегу и вела бой в районе Плетцензее. Плацдарм был обеспечен, и корпус продолжал выполнять поставленную задачу.
К исходу дня район Плетцензее полностью был очищен от немцев. Справа подошли танковые части Героя Советского Союза генерал-полковника Богданова. -Напряжение боёв нарастало с каждым часом.
25 апреля начальник штаба армии вновь вызвал меня к аппарату.
– Корпусу ставится новая задача – форсировать Фербиндунгс-канал и, наступая на юг, юго-восток, полностью очистить от немцев Моабитский район.
Потребовалась новая перегруппировка корпуса.
26 апреля, в 14 часов, после артиллерийской подготовки части начали форсировать Фербиндунгс-канал. Первая атака успеха не имела. Переправившиеся подразделения залегли на самом берегу канала. Губительный огонь немцев сметал всех, кто пытался продвинуться вперёд.
Поддерживая огнём переправившиеся подразделения, отбивая контратаки немцев, мы начали готовить вторую атаку. Были засечены все действовавшие огневые точки противника, подтянуты танки и самоходки, усилена артиллерия, стрелявшая прямой наводкой. В 19 часов под прикрытием огня всех видов части полковника Негода и генерала Шатилова начали вторично форсировать канал. Одновременно ранее переправившиеся подразделения атаковали ст. Бойсельштрассе и северо-западную часть Моабитского района. Немцы были отброшены от канала.
С наступлением темноты сапёры навели мост. Были переправлены артиллерия, танки. Теперь бой шёл внутри района Моабит, старинной и очень густо заселённой части Берлина. Разрушения от бомбардировок с воздуха здесь были сравнительно незначительные. Бой пришлось вести в тяжёлых условиях, штурмовать такие здания, как Моабитская тюрьма.
Преодолев сопротивление немцев, 28 апреля корпус очистил от противника весь Моабитский район и вышел на реку Шпрее, в 500 метрах от здания рейхстага.
Здесь был получен приказ: "Корпусу форсировать реку Шпрее, овладеть зданием рейхстага и водрузить на нём знамя Победы, выйдя на соединение с частями, наступавшими с юга".
Для солдата, сержанта, офицера и генерала всякая боевая задача почётна и важна, но эта задача была особой. В ней все мы видели конец тяжёлой кровопролитной войны.
Весть о том, что нам приказано атаковать рейхстаг и водрузить на нём знамя Победы, быстро облетела все части и соединения. Несмотря на двенадцатидневные непрерывные бои, части рвались вперёд. Коммунисты и комсомольцы становились в первые ряды готовящихся для последнего и решительного боя.
Главным препятствием для нас была река Шпрее, с её высокими гранитными берегами.
Единственной переправой мог служить забаррикадированный, полуразрушенный мост на Альт-Моабит.
Немцы прикрывали огнём все подступы к мосту. На противоположном берегу стояло здание министерства внутренних дел, так называемый "дом Гиммлера". Весь этот район занимали отборные эсэсовские части. В ночь на 28 апреля сюда был сброшен на парашютах батальон моряков из Ростока. Допрошенные мною пленные показали, что Гитлер лично в имперской канцелярии производил смотр частей,оборонявших район рейхстага. Им была поставлена задача – обороняться до последнего человека.
Предстоял тяжёлый бой.
В ночь с 28 на 29 апреля части полковника Негода и генерала Шатилова под прикрытием ожесточённого огня начали переправу через мост. Одновременно сапёры разбирали баррикады для пропуска артиллерии и танков. Передовые группы ворвались в угловое здание и, действуя огнём, очистили его от немцев.
После тщательной подготовки накопившиеся подразделения атаковали "дом Гиммлера". Весь день 29 апреля бой шёл внутри этого здания. Засевших здесь эсэсовцев уничтожали подразделения полковников Зинченко и Плеходанова. Одновременно очищались от немцев соседние дома.
К исходу дня перед атакующими возникло громадное серое здание рейхстага. Все окна и выходы замурованы, везде бойницы. Вокруг здания и в прилегающем парке Тиргартен сплошные траншеи, зенитные орудия, стоящие на прямой наводке.
До рейхстага осталось всего 200-300 метров. Но что это были за метры! Надо было преодолеть сплошную зону заградительного огня, котлован и ров, наполненные водой, овладеть траншеями.
В ночь на 30 апреля соединения полковника Негода и генерала Шатилова подтянули танки, втащили пушки на верхние этажи домов, в окнах поставили пулемёты.
Путь был один. Из окон "дома Гиммлера" надо было стремительно преодолеть открытое пространство, накопиться во рву и одним броском ворваться в рейхстаг. Каждое подразделение и часть имели красные флаги. Каждому соединению Военным Советом армии были вручены специальные знамёна.
Батальоны капитана Неустроева, Давыдова и Самсонова заняли исходное положение.
В 10 часов 30 апреля началась артиллерийская подготовка. Это был ураган сплошного огня. Тысячи снарядов и мин обрушились на рейхстаг и окружающую его площадь. Под прикрытием огня подразделения преодолевали ров и накапливались для атаки.
И вот в 14 часов, когда огонь достиг своего предела, в сплошном дыму разрывов пехота пошла в атаку.
Нервы были напряжены до предела. "Ворвутся или не ворвутся, всё ли сделано так, как нужно, не напрасны ли будут жертвы, понесённые в этом последнем бою?" С этими мыслями я стоял у телефонного аппарата, ожидая звонка.
И вот долгожданный звонок:
– Батальон Самсонова, понеся большие потери, ворвался в рейхстаг; вижу знамя, водружённое над входом. Остальные подразделения залегли под сильным огнём из здания и слева из-за реки Шпрее. Принимаю меры, – доложил полковник Негода.
Звоню генералу Шатилову:
– Доложите, как идут дела.
– Неустроев и Давыдов ворвались в рейхстаг, остальные отсечены огнём из парка Тиргартен и залегли перед зданием. Идёт тяжёлый бой. Связи с батальонами, ворвавшимися в здание, нет, – волнуясь, ответил генерал Шатилов.
– Знамя, где знамя, видите его или нет? – спрашиваю я.
– Знамя в полку Зинченко и находится в бою.
Докладываю о ходе боя командующему армией. Генерал-полковник Кузнецов требует скорейшего развития достигнутого успеха.
Приказываю: всей силой артиллерии подавить фланкирующие пулемёты и орудия противника, поставить отсечный заградительный огонь вокруг здания, дать сильный огонь по окнам и верхним этажам, не допустить контратак, не медлить, поднять людей и поддержать ворвавшиеся подразделения.
Вторично звонит генерал Шатилов:
– Знамя в рейхстаге. Внутри идёт бой. Принимаю все меры для выполнения поставленной задачи.
Бой разгорался и внутри здания и вокруг него. Герои штурма загоняли немцев в подвалы.
Весь день напряжение не спадало. К вечеру в здание рейхстага вошли новые подразделения, были взяты прилегающие к нему позиции немцев.
Красное знамя медленно, с этажа на этаж, поднималось всё выше, и вот на багровом фоне пожаров и заката солнца оно заплескалось на куполе рейхстага. Его водрузили два храбрых солдата. Один из них был русский Егоров, другой – грузин Кантария.
Закрепив за собой рейхстаг, отбивая контратаки немцев, части корпуса пробивались на юг через парк Тиргартен на соединение с войсками генерал-полковника Чуйкова.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ПОЛКОВНИК Ф.ЗИНЧЕНКО
26 апреля командир дивизии вручил мне красное знамя и сказал:
– Ваша задача заключается в том, чтобы это знамя Победы развевалось над рейхстагом.
Я радостно ответил:
– Есть, товарищ генерал! Приказ товарища Сталина будет выполнен.
Нам не терпелось увидеть этот рейхстаг. Надо сказать, что у всех нас, по вполне понятным причинам, был исключительно большой интерес к нему.
К этому времени мой полк, шедший впереди дивизии, уже подходил к центру Берлина и вёл бои в районе Моабитской тюрьмы.
28 апреля на рассвете мы прорвались к Шпрее, к мосту Мольтке Младший. Мост немцы не успели взорвать, они преградили его баррикадами и надолбами. Мы попробовали с хода взять этот мост. Только небольшая группа бойцов и офицеров добралась до второй баррикады, но она вынуждена была повернуть назад. Сколько мы ни бились, нам в этот день не удалось переправиться на тот берег. Дело в том, что я со своими пехотинцами проскочил к Шпрее через узкий проход и технику продвинуть сюда было трудно. Лишь к ночи 28 апреля, когда район Моабита был расчищен, к берегу потянулись танки и самоходная артиллерия. Артиллеристам была дана эадача разрушить до основания сильно укреплённые здания на набережной Кронприкцен и Шлиффенуфер, откуда немцы вели обстрел берега реки и моста.
На следующее утро мы начали форсирование Шпрее. Один из моих батальонов под командованием капитана Неустроева устремился на мост и ползком, перебежками перебрался на тот берег. Следом за ним под прикрытием сильного артиллерийского огня прошёл второй батальон Клименкова. Батальоны захватили на том берегу сначала только один подвал белого здания. Рядом, в красном здании, немцы продолжали сопротивляться. Мой наблюдательный пункт помещался в каменном здании в 120-150 метрах от реки. Когда командиру корпуса генералу Перевёрткину доложили, что два батальона форсировали Шпрее, он приказал перебраться туда и мне, чтобы самому руководить этими батальонами.
Командир дивизии, передав этот приказ, пожал мне руку и сказал:
– Смотрите, будьте осторожнее, бой идёт горячий. Примите все меры, чтобы обеспечить свой переход.
Со мной пошло всё управление полка. Я приказал артиллериста" и танкистам сделать короткий, пятиминутный налёт по тем точкам, по которым они били раньше. В этот момент мы и проскочили через мост. Я обосновался в подвале белого дома. Батальоны в это время вели бои за расширение плацдарма. К 8 часам утра мне доложили, что квартал очищен и в наших руках каменное здание 104, которое немцы особенно упорно защищали.
– Я вижу перед собой большое тёмное здание, – докладывает мне по телефону капитан Неустроев.
Когда он это сказал, я сейчас же пошёл к ним, в здание 104, чтобы принять решение, ознакомившись с обстановкой на месте.
Я взял план, сопоставил его с тем, что видел, – явно рейхстаг! Спрашиваю своих командиров:
– Как вы думаете, далеко ли рейхстаг? Они говорят:
– Метров триста.
– Ну так вот, товарищи, это мрачное здание и есть рейхстаг!
Тут поднялось ликование. Красноармейцы бросились к окнам посмотреть на рейхстаг, – еще за минуту до того это было для них просто тёмное здание.
– Рейхстаг наш, ура, ура!..
Я говорю, что его еще нужно взять. Противник был кругом рейхстага, справа и слева. А мне отвечают:
– Товарищ полковник, можете докладывать, что мы взяли рейхстаг, всё равно мы его возьмём. : '
В это время раздался телефонный звонок. Звонил командир дивизии:
– Держитесь? Доложите обстановку.
– Обстановка такая, что вижу рейхстаг.
– Как рейхстаг? Вы уже вышли к рейхстагу?
– Он передо мной как на картинке.
– Сопоставьте о картой как следует, я буду докладывать выше.
Я приказал привести одного пленного немца, потом другого, и они подтвердили, что это рейхстаг.
Начиная с утра 30 апреля у нас шла подготовка к штурму, который был назначен командиром корпуса на 14 часов.
Большим препятствием был всё тот же мост Мольтке-Младший. Через него предстояло протащить танки. И нужно отдать справедливость сапёрам майора Белова – они проявили исключительное мужество, настоящий героизм. Под огнём противника, подвергаясь обстрелу из пулемётов, автоматов и фаустпатронов, они разобрали все надолбы и вообще все препятствия, которые были сооружены на мосту и возле него.
Противник сидел за свежевырытым каналом. Всем нашим танкистам и артиллеристам хотелось стрелять по рейхстагу. Один командир истребительной противотанковой батареи, оторвавшийся от своего полка, пришёл ко мне:
– Товарищ полковник, я хочу стрелять по рейхстагу и взять его. Я сказал ему, что уже заняты все места, откуда можно стрелять.
Он решил затащить пушки в здание 104 на второй этаж. В дверь пушки не проходили, а долбить каменные стены было долго. Тогда он поставил их колёсами на бок и так протащил в дверь, по лестнице наверх и поставил к окнам. Миномёты тоже стали затаскивать на второй этаж.
В 14 часов началась артиллерийская подготовка. В 14.25 небольшая группа наших бойцов ворвалась в рейхстаг. Это были бойцы из батальонов Неустроева и Давыдова. Но связь с этой группой прервалась, так как основные наши силы войти в рейхстаг не успели, противник отрезал их и дальше не пускал.
Обстановка была исключительно напряжённая, – знали, что наши люди там, а что с ними – неизвестно. Говорили, что наши входили в рейхстаг, уходили и опять вошли. Я пытался послать туда связного с рацией, но его убили. Я больше никого не посылал. Решил, что если есть там наши, они будут держаться, а в 21.30 начнём новое наступление.
Я выбрал такой час, так как надеялся провести эту операцию в течение ночи, пользуясь относительной темнотой.
В 21.30 началась новая артиллерийская подготовка, но на этот рае стреляли не по рейхстагу, так как оттуда противник огня уже не вёл, а по улицам вокруг рейхстага и по траншеям, которые шли по Щар-лоттенбургерштрассе и вдоль канала.
Теперь задачей артиллеристов было обеспечить фланги. На фланги были брошены и основные силы пехоты – батальоны Неустроева и Давыдова.
В 22 часа эти два батальона прошли в нижние этажи рейхстага. Рейхстаг был разрезан как бы пополам. В нижних этажах наши вели бои, в верхних еще сидели немцы, но над куполом рейхстага уже развевалось советское знамя Победы.
Ещё перед штурмом рейхстага я вызвал к себе офицера разведки капитана Кондратева и приказал ему подобрать двух-трёх хороших разведчиков, которые должны пройти вместе с пехотой к рейхстагу и водрузить на его куполе данное нам красное знамя.
Капитан Кондрашев представил мне двух разведчиков – Егорова и Кантария. Я знал их: это были смелые, храбрые люди, прошедшие огонь и воду. Я им сказал, в чём их задача.
Они загорелись:
– Есть, сделаем, товарищ полковник!
Когда пехота наша прорвалась к рейхстагу, в здание вместе с бойцами ворвались знаменосцы Егоров и Кантария. Поздно вечером 30 апреля капитан Неустроев позвонил мне и сказал:
– Наше знамя водружено на куполе рейхстага.
Я посмотрел на часы: было 22 часа 50 минут вечера.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГВАРДИИ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ К. САМСОНОВ
29 апреля, в десять часов утра, мы увидели огромное темное здание. У главного входа висел большой флаг с фашистской свастикой. Среди бойцов прошёл шопот: "Рейхстаг".
Мне доложили, что первая стрелковая рота без всякого приказа пошла в атаку. Я дал команду и остальным ротам. Позднее я понял, что немного погорячился. Сперва немцы не стреляли, затем открыли огонь из всех видов оружия, и нам пришлось приостановить атаку. Мы пополнились боеприпасами, согласовали свои действия с артиллеристами, уточнили направление каждой роты и лишь затем приступили к делу.
Удивляться тому, что первая рота бросилась вперёд без приказа, не следует. С тех пор как бои развернулись в Берлине, такие случаи бывали. Все рвались вперёд, и удержать людей было чрезвычайно трудно.
До того как мы увидели рейхстаг, батальон получил приказ – наступать вдоль улицы Моабит, выйти к Шпрее и захватить мост. Чем ближе мы подходили к мосту, тем сильнее становился огонь противника. Тем не менее лейтенант Крутых со своим взводом перебежал через мост и ворвался в здание. У немцев в этом доме были большие силы. Это энал Крутых и всё же ринулся туда. Завязался тяжкий и неравный бой. Немцы подтянули танки и самоходы. Лейтенант Крутых был отрезан от батальона. Все слышали, как Крутых ведёт бой в окружении, но помочь ему в этот момент казалось невозможным. И всё-таки начальник связи капитан Самойлов не вытерпел и, поднявшись во весь рост, крикнул:
– Вперёд за Родину, вперёд за Сталина!
Все бойцы, находившиеся возле моста, ринулись за капитаном. Минуту назад всё это представлялось абсолютно невозможным, а теперь наши бойцы бежали через мост на выручку товарищей. Самойлова ранило, но он не оставил бойцов. За группой Самойлова, как видно, наблюдали немецкие самоходчики. Подкатив ближе свою машину, они начали бить по бойцам. Положение Самойлова стало ещё более тяжёлым, чем положение Крутых. Но вот вдруг всё резко меняется. Самоходка горит, из неё выскакивают немцы. Наши бойцы бьют из автоматов по немецким самоходчикам. Немцы поднимают руки. Оказывается, красноармеец Медведев, заметив, что товарищи его попали в беду, подполз близко к самоходке и со второго выстрела из противотанкового ружья подбил её.
По радио было доложено командованию о происшедшем. Генерал Перевёрткин передал, что награждает Медведева орденом Отечественной войны. Эта весть облетела всех бойцов.
В полночь наша артиллерия, танки и самоходки открыли огонь по немцам, занявшим оборону возле "дома Гиммлера". Вторая стрелковая рота старшего лейтенанта Гончаренко ворвалась на мост и двинулась на выручку взвода лейтенанта Крутых.
Когда мы вошли в дом, герря Крутых уже не было в живых. Командование взводом взял на себя красноармеец Сабуров. Со словами: "За нашего командира, бей немецких гадов" бойцы ринулись в атаку. В этот момент на помощь им ворвался в дом Гончаренко со своей ротой.
К рассвету через мост переправились все подразделения и также артиллеристы. Мы двигались скрытно, – площадь сильно обстреливалась. Выбирали подвалы, находили потайные ходы, пробивали проходы в стенах. Мы старались сберечь свои силы для решающего штурма рейхстага.
30 апреля штурм начался.
Я никогда не забуду, но не могу передать словами то, что я почувствовал и пережил в те минуты, когда мы обратились к бойцам и офицерам – кто желает первым войти в рейхстаг и водрузить красный флаг? Все в один голос попросили, чтобы послали их. Красный флаг был вручён младшему сержанту Ерёмину и бойцу Савенкову.
Под прикрытием артиллерии, миномётов и автоматов герои поползли к рейхстагу. До него оставалось метров 150. В это время ранило Ерёмина, он сделал перевязку и пополз дальше. Немцы, видя белую повязку, стали вести по ней огонь. Тогда Ерёмин сорвал бинт с головы и вместе с Савенковым побежал к центральному подъезду рейхстага.
Все увидели, как развернулся красный флаг в руках отважных воинов, и сейчас же на площади раздалось могучее красноармейское "ура". Весь батальон пошёл в атаку.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИЙ СЕРЖАНТ И. СЬЯНОВ
Утром 30 апреля командир батальона капитан Неустроен вызвал к себе меня со всей ротой. Мы спустились в подвал. Бойцы,-их было 60 человек, – расположились в двух смежных комнатах, а я направился к капитану. На ребят пожаловаться было нельзя. Никто себя не жалел, всё отдавали для победы. С тех пор как я сменил раненого командира роты, они ни разу меня не подводили. Я был ими вполне доволен. Штурмовали Берлин и старые солдаты, которые пришли сюда из-под самого Сталинграда, и молодые, которых только несколько дней тому назад мы вызволили из немецкого рабства. ,
Капитан Неустроев подозвал меня к окну. Через окно подвала я увидел горящую площадь. Повсюду чернели взрывы. Площадь 0ыла завалена деревьями, мешками с песком, машинами. Там стояло много пушек.
Из-за грохота и гула разговаривать было почти невозможно. Капитан указал мне на большое каменное здание и спросил:
– Видишь?
Я увидел дом с высокими колоннами и широкой лестницей. На самом верху виднелся купол.
– Это рейхстаг, – сказал капитан, – перед твоей ротой ставится задача штурмом овладеть им.
Когда капитан говорил, всё время об стены дома, в котором мы стояли, ударялись пули. На площади рвались снаряды, и здание рейхстага слегка дымилось.
"Добрались всё-таки до этого проклятого места", – подумал я. Всего триста метров отделяли меня теперь от рейхстага. Агитатор политотдела дивизии капитан Матвеев шепнул мне: "Сьянов, ты счастливец,- первый штурмуешь рейхстаг". Мне хотелось сразу же кинуться к своим. Дожить до такой минуты! У меня было такое чувство, как будто сам товарищ Сталин смотрит сейчас на нас. Мог ли я думать, что я, Сьянов, бухгалтер из села Семиозёрное, Кустанайской области, поведу роту на штурм рейхстага! Я не вытерпел и высунулся из окна подвала, чтобы получше разглядеть его.
До самого рейхстага тянулась площадь, на которой немцы воздвигли много препятствий. Вся площадь густо простреливалась. Слева в верхних окнах, заложенных кирпичом и превращенных в бойницы, стояли автоматические пушки.
Старший лейтенант Прелов, стоявший за моей спиной, сказал:
– Пока ты будешь здесь, я пойду к твоим солдатам, побеседую с ними. Я смотрел в окно и мысленно рисовал себе, как поведу роту. Мы должны были двинуться в атаку под прикрытием артиллерийского огня.
– Впереди лежит наша цепь, – объяснил мне капитан, – когда пойдёшь со своей ротой, обязательно подними и её в атаку. Недалеко от рейхстага проходит канал, но мостов через него нет. Для форсирования используй подручный материал. Двигаться на рейхстаг надо быстро, нигде не задерживаться.
– Я на тебя надеюсь, – закончил капитан, – штурм должен быть решительный.
Вглядываясь в стены рейхстага, я по пробоинам определил, с какой стороны будет лучше наступать. Старался запомнить ориентиры: трансформаторная будка, мелкие домишки, афишная тумба. 1 Справа наступал батальон Давыдова, слева протекает Шпрее, берег её облицован гранитом, за него не уцепишься, немцы там ведут сильный огонь, укрыться негде. Минут сорок стоял я возле окна. Я доложил о своём решении: наступать буду через площадь. Я имел в виду использовать как укрытия ямы, воронки, завалы. Их перед рейхстагом было много.
Вздыхаю полной грудью. Берлин остался позади. Набираю высоту и стягиваю в боевой порядок растянувшуюся во время боя колонну. Все налицо. Освобождённые от тяжёлого груза, мы легко и быстро идём домой.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕНЕРАЛ-МАЙОР С.ПЕРЕВЁРТКИЙ
Решающий удар
Все дрались за право и честь быть впереди и в числе первых ворваться в Берлин.
И вот части корпуса пересекли черту Большого Берлина.
Трудно передать словами состояние наышх солдат, сержантов и офицеров в этот день. В моей памяти встали все четыре года тяжёлой войны. Витебск, где 10 июля 1941 года я впервые вступил в бой, тяжёлые оборонительные бои, Смоленск, Вязьма, Гжатск, знаменитое Бородинское поле у Можайска, Дорохово, Тучково, Звенигород, разгром немцев под Москвой и, наконец, весь путь наступления через Смоленск, Идрицу, Себеж, Латвию, Литву, Польшу и Померанию. Вспомнились все тяготы и лишения, трудности и жертвы, принесённые во имя победы.
Она была перед нами. Чувство морального удовлетворения вливало новые силы, разжигало пламя боевого содружества и благородного соперничества в деле чести.
Ведя уличные бои на северной окраине города, корпус успешно продвигался вперёд. Пали районы Каров, Бланкенбург, Розенталь и Тегель. Справа соединение Героя Советского Союза генерала Анашкина ушло вперёд на Шпандау. Слева, уступом сзади, соединение генерала Казан-кина вело тяжёлые бои.
23 апреля, на исходе дня, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал-майор Букштынович.
– Дерётесь хорошо, – сказал он. – Сегодня в ночь вам приказано перегруппировать корпус и продолжать наступление в юго-западном направлении с задачей к утру 25 апреля овладеть районом Сииешптадт и выйти на реку Шпрее. Всё ли вам ясно и что нужно?
Бегло взглянув на карту, уже изученную до мелочей, я увидел на пути предстоящего наступления прямую голубую ленту канала Берлин- Шпандауэр-Шиффарст.
– Задача ясна, приступаю к её выполнению, но прошу усилить меня переправочными средствами, без них мне будет тяжело форсировать канал, – ответил я.
– Хорошо. Переправочные средства вам будут даны, подробности задачи получите письменно, желаю успеха.
В течение короткой ночи была проведена перегруппировка, и с утра бой возобновился с новой силой. Прокладывая огнём дорогу, обходя и маневрируя по улицам, дворам, заводским территориям, части продвигались вперёд районом Райникендорф-Ост и к исходу 24 апреля вышли к каналу Берлин-Шпандауэр-Шиффарст. Первым вышло к каналу соединение полковника Асафова.
Переправы все взорваны, ширина канала до 75 метров. На противоположном берегу сплошная траншея, в которой немцы приготовились к обороне.
Не теряя времени, части подполковников Чекулаева и Ковязина под покровом темноты, прикрываемые огнём орудий прямой наводки, миномётов, танков и самоходок, используя подручные средства и просто вплавь, начали переправу. Сапёры приступили к наводке паромов и понтонного моста. Всю ночь длился бой. К утру 25 апреля большая часть соединения полковника Асафова была уже на том берегу и вела бой в районе Плетцензее. Плацдарм был обеспечен, и корпус продолжал выполнять поставленную задачу.
К исходу дня район Плетцензее полностью был очищен от немцев. Справа подошли танковые части Героя Советского Союза генерал-полковника Богданова. -Напряжение боёв нарастало с каждым часом.
25 апреля начальник штаба армии вновь вызвал меня к аппарату.
– Корпусу ставится новая задача – форсировать Фербиндунгс-канал и, наступая на юг, юго-восток, полностью очистить от немцев Моабитский район.
Потребовалась новая перегруппировка корпуса.
26 апреля, в 14 часов, после артиллерийской подготовки части начали форсировать Фербиндунгс-канал. Первая атака успеха не имела. Переправившиеся подразделения залегли на самом берегу канала. Губительный огонь немцев сметал всех, кто пытался продвинуться вперёд.
Поддерживая огнём переправившиеся подразделения, отбивая контратаки немцев, мы начали готовить вторую атаку. Были засечены все действовавшие огневые точки противника, подтянуты танки и самоходки, усилена артиллерия, стрелявшая прямой наводкой. В 19 часов под прикрытием огня всех видов части полковника Негода и генерала Шатилова начали вторично форсировать канал. Одновременно ранее переправившиеся подразделения атаковали ст. Бойсельштрассе и северо-западную часть Моабитского района. Немцы были отброшены от канала.
С наступлением темноты сапёры навели мост. Были переправлены артиллерия, танки. Теперь бой шёл внутри района Моабит, старинной и очень густо заселённой части Берлина. Разрушения от бомбардировок с воздуха здесь были сравнительно незначительные. Бой пришлось вести в тяжёлых условиях, штурмовать такие здания, как Моабитская тюрьма.
Преодолев сопротивление немцев, 28 апреля корпус очистил от противника весь Моабитский район и вышел на реку Шпрее, в 500 метрах от здания рейхстага.
Здесь был получен приказ: "Корпусу форсировать реку Шпрее, овладеть зданием рейхстага и водрузить на нём знамя Победы, выйдя на соединение с частями, наступавшими с юга".
Для солдата, сержанта, офицера и генерала всякая боевая задача почётна и важна, но эта задача была особой. В ней все мы видели конец тяжёлой кровопролитной войны.
Весть о том, что нам приказано атаковать рейхстаг и водрузить на нём знамя Победы, быстро облетела все части и соединения. Несмотря на двенадцатидневные непрерывные бои, части рвались вперёд. Коммунисты и комсомольцы становились в первые ряды готовящихся для последнего и решительного боя.
Главным препятствием для нас была река Шпрее, с её высокими гранитными берегами.
Единственной переправой мог служить забаррикадированный, полуразрушенный мост на Альт-Моабит.
Немцы прикрывали огнём все подступы к мосту. На противоположном берегу стояло здание министерства внутренних дел, так называемый "дом Гиммлера". Весь этот район занимали отборные эсэсовские части. В ночь на 28 апреля сюда был сброшен на парашютах батальон моряков из Ростока. Допрошенные мною пленные показали, что Гитлер лично в имперской канцелярии производил смотр частей,оборонявших район рейхстага. Им была поставлена задача – обороняться до последнего человека.
Предстоял тяжёлый бой.
В ночь с 28 на 29 апреля части полковника Негода и генерала Шатилова под прикрытием ожесточённого огня начали переправу через мост. Одновременно сапёры разбирали баррикады для пропуска артиллерии и танков. Передовые группы ворвались в угловое здание и, действуя огнём, очистили его от немцев.
После тщательной подготовки накопившиеся подразделения атаковали "дом Гиммлера". Весь день 29 апреля бой шёл внутри этого здания. Засевших здесь эсэсовцев уничтожали подразделения полковников Зинченко и Плеходанова. Одновременно очищались от немцев соседние дома.
К исходу дня перед атакующими возникло громадное серое здание рейхстага. Все окна и выходы замурованы, везде бойницы. Вокруг здания и в прилегающем парке Тиргартен сплошные траншеи, зенитные орудия, стоящие на прямой наводке.
До рейхстага осталось всего 200-300 метров. Но что это были за метры! Надо было преодолеть сплошную зону заградительного огня, котлован и ров, наполненные водой, овладеть траншеями.
В ночь на 30 апреля соединения полковника Негода и генерала Шатилова подтянули танки, втащили пушки на верхние этажи домов, в окнах поставили пулемёты.
Путь был один. Из окон "дома Гиммлера" надо было стремительно преодолеть открытое пространство, накопиться во рву и одним броском ворваться в рейхстаг. Каждое подразделение и часть имели красные флаги. Каждому соединению Военным Советом армии были вручены специальные знамёна.
Батальоны капитана Неустроева, Давыдова и Самсонова заняли исходное положение.
В 10 часов 30 апреля началась артиллерийская подготовка. Это был ураган сплошного огня. Тысячи снарядов и мин обрушились на рейхстаг и окружающую его площадь. Под прикрытием огня подразделения преодолевали ров и накапливались для атаки.
И вот в 14 часов, когда огонь достиг своего предела, в сплошном дыму разрывов пехота пошла в атаку.
Нервы были напряжены до предела. "Ворвутся или не ворвутся, всё ли сделано так, как нужно, не напрасны ли будут жертвы, понесённые в этом последнем бою?" С этими мыслями я стоял у телефонного аппарата, ожидая звонка.
И вот долгожданный звонок:
– Батальон Самсонова, понеся большие потери, ворвался в рейхстаг; вижу знамя, водружённое над входом. Остальные подразделения залегли под сильным огнём из здания и слева из-за реки Шпрее. Принимаю меры, – доложил полковник Негода.
Звоню генералу Шатилову:
– Доложите, как идут дела.
– Неустроев и Давыдов ворвались в рейхстаг, остальные отсечены огнём из парка Тиргартен и залегли перед зданием. Идёт тяжёлый бой. Связи с батальонами, ворвавшимися в здание, нет, – волнуясь, ответил генерал Шатилов.
– Знамя, где знамя, видите его или нет? – спрашиваю я.
– Знамя в полку Зинченко и находится в бою.
Докладываю о ходе боя командующему армией. Генерал-полковник Кузнецов требует скорейшего развития достигнутого успеха.
Приказываю: всей силой артиллерии подавить фланкирующие пулемёты и орудия противника, поставить отсечный заградительный огонь вокруг здания, дать сильный огонь по окнам и верхним этажам, не допустить контратак, не медлить, поднять людей и поддержать ворвавшиеся подразделения.
Вторично звонит генерал Шатилов:
– Знамя в рейхстаге. Внутри идёт бой. Принимаю все меры для выполнения поставленной задачи.
Бой разгорался и внутри здания и вокруг него. Герои штурма загоняли немцев в подвалы.
Весь день напряжение не спадало. К вечеру в здание рейхстага вошли новые подразделения, были взяты прилегающие к нему позиции немцев.
Красное знамя медленно, с этажа на этаж, поднималось всё выше, и вот на багровом фоне пожаров и заката солнца оно заплескалось на куполе рейхстага. Его водрузили два храбрых солдата. Один из них был русский Егоров, другой – грузин Кантария.
Закрепив за собой рейхстаг, отбивая контратаки немцев, части корпуса пробивались на юг через парк Тиргартен на соединение с войсками генерал-полковника Чуйкова.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ПОЛКОВНИК Ф.ЗИНЧЕНКО
Со знаменем Победы
26 апреля командир дивизии вручил мне красное знамя и сказал:
– Ваша задача заключается в том, чтобы это знамя Победы развевалось над рейхстагом.
Я радостно ответил:
– Есть, товарищ генерал! Приказ товарища Сталина будет выполнен.
Нам не терпелось увидеть этот рейхстаг. Надо сказать, что у всех нас, по вполне понятным причинам, был исключительно большой интерес к нему.
К этому времени мой полк, шедший впереди дивизии, уже подходил к центру Берлина и вёл бои в районе Моабитской тюрьмы.
28 апреля на рассвете мы прорвались к Шпрее, к мосту Мольтке Младший. Мост немцы не успели взорвать, они преградили его баррикадами и надолбами. Мы попробовали с хода взять этот мост. Только небольшая группа бойцов и офицеров добралась до второй баррикады, но она вынуждена была повернуть назад. Сколько мы ни бились, нам в этот день не удалось переправиться на тот берег. Дело в том, что я со своими пехотинцами проскочил к Шпрее через узкий проход и технику продвинуть сюда было трудно. Лишь к ночи 28 апреля, когда район Моабита был расчищен, к берегу потянулись танки и самоходная артиллерия. Артиллеристам была дана эадача разрушить до основания сильно укреплённые здания на набережной Кронприкцен и Шлиффенуфер, откуда немцы вели обстрел берега реки и моста.
На следующее утро мы начали форсирование Шпрее. Один из моих батальонов под командованием капитана Неустроева устремился на мост и ползком, перебежками перебрался на тот берег. Следом за ним под прикрытием сильного артиллерийского огня прошёл второй батальон Клименкова. Батальоны захватили на том берегу сначала только один подвал белого здания. Рядом, в красном здании, немцы продолжали сопротивляться. Мой наблюдательный пункт помещался в каменном здании в 120-150 метрах от реки. Когда командиру корпуса генералу Перевёрткину доложили, что два батальона форсировали Шпрее, он приказал перебраться туда и мне, чтобы самому руководить этими батальонами.
Командир дивизии, передав этот приказ, пожал мне руку и сказал:
– Смотрите, будьте осторожнее, бой идёт горячий. Примите все меры, чтобы обеспечить свой переход.
Со мной пошло всё управление полка. Я приказал артиллериста" и танкистам сделать короткий, пятиминутный налёт по тем точкам, по которым они били раньше. В этот момент мы и проскочили через мост. Я обосновался в подвале белого дома. Батальоны в это время вели бои за расширение плацдарма. К 8 часам утра мне доложили, что квартал очищен и в наших руках каменное здание 104, которое немцы особенно упорно защищали.
– Я вижу перед собой большое тёмное здание, – докладывает мне по телефону капитан Неустроев.
Когда он это сказал, я сейчас же пошёл к ним, в здание 104, чтобы принять решение, ознакомившись с обстановкой на месте.
Я взял план, сопоставил его с тем, что видел, – явно рейхстаг! Спрашиваю своих командиров:
– Как вы думаете, далеко ли рейхстаг? Они говорят:
– Метров триста.
– Ну так вот, товарищи, это мрачное здание и есть рейхстаг!
Тут поднялось ликование. Красноармейцы бросились к окнам посмотреть на рейхстаг, – еще за минуту до того это было для них просто тёмное здание.
– Рейхстаг наш, ура, ура!..
Я говорю, что его еще нужно взять. Противник был кругом рейхстага, справа и слева. А мне отвечают:
– Товарищ полковник, можете докладывать, что мы взяли рейхстаг, всё равно мы его возьмём. : '
В это время раздался телефонный звонок. Звонил командир дивизии:
– Держитесь? Доложите обстановку.
– Обстановка такая, что вижу рейхстаг.
– Как рейхстаг? Вы уже вышли к рейхстагу?
– Он передо мной как на картинке.
– Сопоставьте о картой как следует, я буду докладывать выше.
Я приказал привести одного пленного немца, потом другого, и они подтвердили, что это рейхстаг.
Начиная с утра 30 апреля у нас шла подготовка к штурму, который был назначен командиром корпуса на 14 часов.
Большим препятствием был всё тот же мост Мольтке-Младший. Через него предстояло протащить танки. И нужно отдать справедливость сапёрам майора Белова – они проявили исключительное мужество, настоящий героизм. Под огнём противника, подвергаясь обстрелу из пулемётов, автоматов и фаустпатронов, они разобрали все надолбы и вообще все препятствия, которые были сооружены на мосту и возле него.
Противник сидел за свежевырытым каналом. Всем нашим танкистам и артиллеристам хотелось стрелять по рейхстагу. Один командир истребительной противотанковой батареи, оторвавшийся от своего полка, пришёл ко мне:
– Товарищ полковник, я хочу стрелять по рейхстагу и взять его. Я сказал ему, что уже заняты все места, откуда можно стрелять.
Он решил затащить пушки в здание 104 на второй этаж. В дверь пушки не проходили, а долбить каменные стены было долго. Тогда он поставил их колёсами на бок и так протащил в дверь, по лестнице наверх и поставил к окнам. Миномёты тоже стали затаскивать на второй этаж.
В 14 часов началась артиллерийская подготовка. В 14.25 небольшая группа наших бойцов ворвалась в рейхстаг. Это были бойцы из батальонов Неустроева и Давыдова. Но связь с этой группой прервалась, так как основные наши силы войти в рейхстаг не успели, противник отрезал их и дальше не пускал.
Обстановка была исключительно напряжённая, – знали, что наши люди там, а что с ними – неизвестно. Говорили, что наши входили в рейхстаг, уходили и опять вошли. Я пытался послать туда связного с рацией, но его убили. Я больше никого не посылал. Решил, что если есть там наши, они будут держаться, а в 21.30 начнём новое наступление.
Я выбрал такой час, так как надеялся провести эту операцию в течение ночи, пользуясь относительной темнотой.
В 21.30 началась новая артиллерийская подготовка, но на этот рае стреляли не по рейхстагу, так как оттуда противник огня уже не вёл, а по улицам вокруг рейхстага и по траншеям, которые шли по Щар-лоттенбургерштрассе и вдоль канала.
Теперь задачей артиллеристов было обеспечить фланги. На фланги были брошены и основные силы пехоты – батальоны Неустроева и Давыдова.
В 22 часа эти два батальона прошли в нижние этажи рейхстага. Рейхстаг был разрезан как бы пополам. В нижних этажах наши вели бои, в верхних еще сидели немцы, но над куполом рейхстага уже развевалось советское знамя Победы.
Ещё перед штурмом рейхстага я вызвал к себе офицера разведки капитана Кондратева и приказал ему подобрать двух-трёх хороших разведчиков, которые должны пройти вместе с пехотой к рейхстагу и водрузить на его куполе данное нам красное знамя.
Капитан Кондрашев представил мне двух разведчиков – Егорова и Кантария. Я знал их: это были смелые, храбрые люди, прошедшие огонь и воду. Я им сказал, в чём их задача.
Они загорелись:
– Есть, сделаем, товарищ полковник!
Когда пехота наша прорвалась к рейхстагу, в здание вместе с бойцами ворвались знаменосцы Егоров и Кантария. Поздно вечером 30 апреля капитан Неустроев позвонил мне и сказал:
– Наше знамя водружено на куполе рейхстага.
Я посмотрел на часы: было 22 часа 50 минут вечера.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГВАРДИИ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ К. САМСОНОВ
Прорыв к рейхстагу
29 апреля, в десять часов утра, мы увидели огромное темное здание. У главного входа висел большой флаг с фашистской свастикой. Среди бойцов прошёл шопот: "Рейхстаг".
Мне доложили, что первая стрелковая рота без всякого приказа пошла в атаку. Я дал команду и остальным ротам. Позднее я понял, что немного погорячился. Сперва немцы не стреляли, затем открыли огонь из всех видов оружия, и нам пришлось приостановить атаку. Мы пополнились боеприпасами, согласовали свои действия с артиллеристами, уточнили направление каждой роты и лишь затем приступили к делу.
Удивляться тому, что первая рота бросилась вперёд без приказа, не следует. С тех пор как бои развернулись в Берлине, такие случаи бывали. Все рвались вперёд, и удержать людей было чрезвычайно трудно.
До того как мы увидели рейхстаг, батальон получил приказ – наступать вдоль улицы Моабит, выйти к Шпрее и захватить мост. Чем ближе мы подходили к мосту, тем сильнее становился огонь противника. Тем не менее лейтенант Крутых со своим взводом перебежал через мост и ворвался в здание. У немцев в этом доме были большие силы. Это энал Крутых и всё же ринулся туда. Завязался тяжкий и неравный бой. Немцы подтянули танки и самоходы. Лейтенант Крутых был отрезан от батальона. Все слышали, как Крутых ведёт бой в окружении, но помочь ему в этот момент казалось невозможным. И всё-таки начальник связи капитан Самойлов не вытерпел и, поднявшись во весь рост, крикнул:
– Вперёд за Родину, вперёд за Сталина!
Все бойцы, находившиеся возле моста, ринулись за капитаном. Минуту назад всё это представлялось абсолютно невозможным, а теперь наши бойцы бежали через мост на выручку товарищей. Самойлова ранило, но он не оставил бойцов. За группой Самойлова, как видно, наблюдали немецкие самоходчики. Подкатив ближе свою машину, они начали бить по бойцам. Положение Самойлова стало ещё более тяжёлым, чем положение Крутых. Но вот вдруг всё резко меняется. Самоходка горит, из неё выскакивают немцы. Наши бойцы бьют из автоматов по немецким самоходчикам. Немцы поднимают руки. Оказывается, красноармеец Медведев, заметив, что товарищи его попали в беду, подполз близко к самоходке и со второго выстрела из противотанкового ружья подбил её.
По радио было доложено командованию о происшедшем. Генерал Перевёрткин передал, что награждает Медведева орденом Отечественной войны. Эта весть облетела всех бойцов.
В полночь наша артиллерия, танки и самоходки открыли огонь по немцам, занявшим оборону возле "дома Гиммлера". Вторая стрелковая рота старшего лейтенанта Гончаренко ворвалась на мост и двинулась на выручку взвода лейтенанта Крутых.
Когда мы вошли в дом, герря Крутых уже не было в живых. Командование взводом взял на себя красноармеец Сабуров. Со словами: "За нашего командира, бей немецких гадов" бойцы ринулись в атаку. В этот момент на помощь им ворвался в дом Гончаренко со своей ротой.
К рассвету через мост переправились все подразделения и также артиллеристы. Мы двигались скрытно, – площадь сильно обстреливалась. Выбирали подвалы, находили потайные ходы, пробивали проходы в стенах. Мы старались сберечь свои силы для решающего штурма рейхстага.
30 апреля штурм начался.
Я никогда не забуду, но не могу передать словами то, что я почувствовал и пережил в те минуты, когда мы обратились к бойцам и офицерам – кто желает первым войти в рейхстаг и водрузить красный флаг? Все в один голос попросили, чтобы послали их. Красный флаг был вручён младшему сержанту Ерёмину и бойцу Савенкову.
Под прикрытием артиллерии, миномётов и автоматов герои поползли к рейхстагу. До него оставалось метров 150. В это время ранило Ерёмина, он сделал перевязку и пополз дальше. Немцы, видя белую повязку, стали вести по ней огонь. Тогда Ерёмин сорвал бинт с головы и вместе с Савенковым побежал к центральному подъезду рейхстага.
Все увидели, как развернулся красный флаг в руках отважных воинов, и сейчас же на площади раздалось могучее красноармейское "ура". Весь батальон пошёл в атаку.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИЙ СЕРЖАНТ И. СЬЯНОВ
Как мы штурмовали рейхстаг
Утром 30 апреля командир батальона капитан Неустроен вызвал к себе меня со всей ротой. Мы спустились в подвал. Бойцы,-их было 60 человек, – расположились в двух смежных комнатах, а я направился к капитану. На ребят пожаловаться было нельзя. Никто себя не жалел, всё отдавали для победы. С тех пор как я сменил раненого командира роты, они ни разу меня не подводили. Я был ими вполне доволен. Штурмовали Берлин и старые солдаты, которые пришли сюда из-под самого Сталинграда, и молодые, которых только несколько дней тому назад мы вызволили из немецкого рабства. ,
Капитан Неустроев подозвал меня к окну. Через окно подвала я увидел горящую площадь. Повсюду чернели взрывы. Площадь 0ыла завалена деревьями, мешками с песком, машинами. Там стояло много пушек.
Из-за грохота и гула разговаривать было почти невозможно. Капитан указал мне на большое каменное здание и спросил:
– Видишь?
Я увидел дом с высокими колоннами и широкой лестницей. На самом верху виднелся купол.
– Это рейхстаг, – сказал капитан, – перед твоей ротой ставится задача штурмом овладеть им.
Когда капитан говорил, всё время об стены дома, в котором мы стояли, ударялись пули. На площади рвались снаряды, и здание рейхстага слегка дымилось.
"Добрались всё-таки до этого проклятого места", – подумал я. Всего триста метров отделяли меня теперь от рейхстага. Агитатор политотдела дивизии капитан Матвеев шепнул мне: "Сьянов, ты счастливец,- первый штурмуешь рейхстаг". Мне хотелось сразу же кинуться к своим. Дожить до такой минуты! У меня было такое чувство, как будто сам товарищ Сталин смотрит сейчас на нас. Мог ли я думать, что я, Сьянов, бухгалтер из села Семиозёрное, Кустанайской области, поведу роту на штурм рейхстага! Я не вытерпел и высунулся из окна подвала, чтобы получше разглядеть его.
До самого рейхстага тянулась площадь, на которой немцы воздвигли много препятствий. Вся площадь густо простреливалась. Слева в верхних окнах, заложенных кирпичом и превращенных в бойницы, стояли автоматические пушки.
Старший лейтенант Прелов, стоявший за моей спиной, сказал:
– Пока ты будешь здесь, я пойду к твоим солдатам, побеседую с ними. Я смотрел в окно и мысленно рисовал себе, как поведу роту. Мы должны были двинуться в атаку под прикрытием артиллерийского огня.
– Впереди лежит наша цепь, – объяснил мне капитан, – когда пойдёшь со своей ротой, обязательно подними и её в атаку. Недалеко от рейхстага проходит канал, но мостов через него нет. Для форсирования используй подручный материал. Двигаться на рейхстаг надо быстро, нигде не задерживаться.
– Я на тебя надеюсь, – закончил капитан, – штурм должен быть решительный.
Вглядываясь в стены рейхстага, я по пробоинам определил, с какой стороны будет лучше наступать. Старался запомнить ориентиры: трансформаторная будка, мелкие домишки, афишная тумба. 1 Справа наступал батальон Давыдова, слева протекает Шпрее, берег её облицован гранитом, за него не уцепишься, немцы там ведут сильный огонь, укрыться негде. Минут сорок стоял я возле окна. Я доложил о своём решении: наступать буду через площадь. Я имел в виду использовать как укрытия ямы, воронки, завалы. Их перед рейхстагом было много.