Бернанос Жорж
Сохранять достоинство (сборник)
Жорж БЕРНАНОС
Сохранять достоинство
Перевод с французского
Крупный французский писатель-реалист XX века Жорж Бернанос представлен в сборнике социальным романом "Дневник сельского священника", политическим эссе "Большие кладбища под луной", разоблачающим фашистскую агрессию против испанского народа, памфлетом "Мы, французы", повествующим о событиях, приведших к мюнхенскому сговору, статьями времен второй мировой войны. Бернаноса художника и публициста отличает темперамент, сила сатирического обличения фашизма и клерикальных кругов.
Издается к 50-летию начала второй мировой войны и 100-летию со дня рождения писателя.
(Из сборника исключен роман "Дневник сельского священника" - А.П.)
Содержание
Тернистый путь к истине. В. А. Никитин
Большие кладбища под луной. Перевод В. Г. Исаковой
Мы, французы. Перевод А. В. Дубровина
Статьи военных лет
Цинизм силы и лицемерие права. Перевод И. Ю. Истратовой
Монсеньор Сюар и Жанна д'Арк. Перевод И. Ю. Истратовой
Славные имена и пустые головы. Перевод И. Ю. Истратовой
Самоубийство Стефана Цвейга. Перевод А. В. Дубровина
Наследие Чемберлена. Перевод А. В. Дубровина
Не толкайте Францию к отчаянию! Перевод О. П. Лускиной
Что такое "фашист". Перевод И. Ю. Истратовой
Франция не должна больше погружаться в сон. Перевод О. П. Лускиной
Дарлан. Перевод И. Ю. Истратовой
Генерал Жиро - американский сценарист. Перевод Е. В. Никитиной
Позвольте Франции изъясняться по-французски. Перевод Е. В. Никитиной
Фарисеи-миротворцы. Перевод Н. С. Мавлевич
Ненасытные паразиты. Перевод Н. С. Мавлевич
Дядя Сэм и Макиавелли. Перевод Е. В. Никитиной
Преподобный Понтий Пилат. Перевод Н. С. Мавлевич
Как спасать Германию. Перевод Н. С. Мавлевич
Все зачеркнуть и все начать сначала. Перевод Н. С. Мавлевич
Сохранять достоинство. Перевод О. П. Лускиной
Комментарии. В. А. Никитин
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ К ИСТИНЕ
Даже в плеяде тех ярких и оригинальных личностей, которыми оказалась столь богата французская литература XX века, Жорж Бернанос выделяется каким-то особым своеобразием. В художественном творчестве печать его своеобразия заметна меньше, в публицистике она резко бросается в глаза. Однако когда уже потом, после чтения статей и книг-памфлетов, возвращаешься вновь к романам, обнаруживаешь его признаки и там. Истоки этого своеобразия - в той драме, которая на протяжении многих лет разыгрывалась в сознании и в самой жизни писателя и запечатлелась на страницах его произведений. Читатели этой книги смогут наблюдать перипетии этой драмы.
Когда мы издаем шедевры зарубежной публицистики, нам, естественно, бывает приятно услышать мнения, совпадающие с нашими собственными. Хорошо, если писатель оказывается нашим другом, разделяет наши убеждения, читает наши мысли, помогает нам лучше их сформулировать, иногда указывает нам путь. Когда мы знакомимся с лучшими образцами зарубежной публицистической прозы, наша цель не сводится только к тому, чтобы солидаризироваться с высказанными в ней мыслями, сделать их своими, превратить в лозунги. Найти союзника, единомышленника - это, конечно, важно. Но, пожалуй, не менее важно обнаружить новый интересный документ, а за ним увидеть личность с неординарным мышлением, познакомиться еще с одной яркой и неповторимой человеческой судьбой, например такой, как у Жоржа Бернаноса.
С ним почти нет шансов, что он поведет нас за собой. Большинство из его аргументов вызовут у нас скорее неприятие, чем солидарность. Он не был нашим другом, он шел от иных, чем мы, горизонтов и в ином, чем мы, направлении. Однако в самый решающий момент истории XX века, когда в борьбе против фашизма решались судьбы мира, он стал, преодолев тяготение идеологических и политических предрассудков, нашим союзником. Кроме того, он был выдающимся публицистом, может быть, самым талантливым и ярким французским публицистом XX века. И он был не просто писателем, а и - французы очень любят это слово - свидетелем, очевидцем истории. Собственно его свидетельские показания и составляют главную силу его публицистики. Бывают в истории такие моменты, когда все люди доброй воли, презрев разделяющие их распри, объединяют свои усилия в борьбе против зла, угрожающего всем. Так случилось в годы второй мировой войны, когда речь шла о жизни или смерти цивилизации. Сейчас речь идет о жизни и смерти человечества, и опыт Бернаноса, рассказавшего о той исторической битве, не утратил своей актуальности. Бернанос велик тем, что без устали боролся против всего, что унижает, уменьшает, калечит, угнетает человека. Бесценен его опыт, опыт человека, который понимал, что, живя в капиталистическом обществе, нельзя быть свободным от него, но наперекор обстоятельствам все же стремился сохранить свою внутреннюю свободу, и порой это ему удавалось.
В этом году Жоржу Бернаносу исполнилось бы сто лет. Родился он в Париже 20 февраля 1888 года, в семье ремесленника-обойщика. Среднее образование получил в нескольких католических коллежах столицы и провинции, которые был вынужден менять то из-за невозможности найти общий язык с преподававшими там отцами-иезуитами, то из-за переездов семьи, во многом предвосхитивших его будущий стиль жизни, его хроническую неприкаянность, скитания и странствия. Впоследствии ему было суждено сменить много мест, но к одному уголку Франции - старинной провинции Артуа, где в деревне Фрессен в принадлежавшем их семье доме прошли первые годы его сознательной жизни и где он потом регулярно проводил летние каникулы, - у него сохранилась особая привязанность. По его словам, всякий раз, когда он садился за письменный стол, перед глазами его возникал неброский равнинный пейзаж северной Франции и становился естественным обрамлением, а порой и активным участником развертывавшихся в романе перипетий.
Бернанос всегда немало гордился своим демократическим происхождением, что, впрочем, не мешало ему одновременно заботливо культивировать основанное на иностранном звучании фамилии предание о благородном происхождении семьи от испанских дворян, переселившихся во Францию предположительно в XVII веке.
Мать Жоржа, в девичестве Эрманс Моро, была женщиной весьма набожной, правда, без видимых признаков ханжества - в доме нередко звучали суровые суждения о церкви и о священниках. Именно от нее унаследовал будущий писатель глубокую религиозность. Что касается отца, то тот сумел передать сыну, помимо благотворной любви к Бальзаку, еще и любовь к публицистике реакционных журналистов того времени. Таким образом, с самого начала своего жизненного пути Бернанос оказался в такой обстановке - мелкобуржуазное семейное окружение, церковь, антидемократическая атмосфера привилегированных учебных заведений, - которая формировала его как ревностного католика, человека консервативных взглядов, монархиста. Все это привело его в лагерь реакции, в националистическую организацию "Аксьон Франсез", руководимую реакционным писателем и политическим деятелем Шарлем Моррасом. Впоследствии Бернанос вспоминал о вступлении в "Аксьон Франсез" как об ошибке, совершенной по молодости лет, в том возрасте, "когда абстрактная идея в сочетании с чувством образуют взрывчатую смесь". Юношеский максимализм и горячий, вспыльчивый характер, несомненно, сыграли свою роль, но главные причины как этого, так и многих других его поступков лежали гораздо глубже и не могут быть поняты без анализа тех идеологических процессов, которые начали развиваться в последней трети XIX века.
Дело в том, что мировоззрение Бернаноса формировалось под непосредственным влиянием так называемого "католического возрождения". Начиная с Возрождения в литературе и искусстве, ранее тесно связанных с религией и церковью, все больше и больше обнаруживала себя тенденция к "эмансипации". Прогрессирующая дехристианизация литературы соответствовала периоду подъема буржуазии как класса и достигла своего апогея в XVIII веке, в эпоху Просвещения. Буржуазная идеология, которая до поры до времени пряталась под маской различных протестантских ересей, получила тогда возможность назвать свое истинное имя. Религией поднимающейся буржуазии, отмечал Ф. Энгельс, стал рационализм. "Насильственные меры Людовика XIV, писал он, - только облегчили французской буржуазии возможность осуществить свою революцию в нерелигиозной, исключительно политической форме, которая одна лишь и соответствовала развитому состоянию буржуазии" 1. Подобный идеологический климат, естественно, не способствовал распространению религиозных идей в среде литераторов.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения в 3-х тт. М.: Изд-во полит. лит-ры. 1979, т. 3, с. 413.
Заметное изменение духовной атмосферы наступило лишь в последней трети XIX века. Его симптомом в литературной жизни как раз и стало "католическое возрождение", внешним выражением которого явилось "обращение" в католическую веру ряда литераторов, ранее весьма равнодушно относившихся к вопросам религии. В начале 60-х годов католицизмом заинтересовался Барбе д'Оревилли, а потом началась настоящая цепная реакция. Наступила очередь Леона Блуа, Поля Бурже, Жориса Карла Гюисманса. Не остались в стороне от странной моды и поэты. Католической стала вдруг муза Поля Верлена. Верлен в свою очередь проложил путь Франсису Жамму и Жермену Нуво. Блуа указал путь Шарлю Пеги. Пришло "откровение" и к Полю Клоделю. Веяние затронуло не только литераторов. Католиком стал художник Жорж Руо. Философ Жак Маритен и его жена Раиса Маритен "обратились" из протестантизма в католицизм. Волна "обращений" не останавливалась до первой мировой войны. После войны она несколько стихла в самой Франции, но зато перекинулась на другие страны.
Изначально главным источником идеологии "католического возрождения", стал, конечно же, тот самый страх, который находится у основания любой религии. Только в данном случае это был не страх перед грозными и непонятными силами природы, способствовавший зарождению религиозного чувства в древние времена, а тот "страх перед слепой силой капитализма", о котором говорил В. И. Ленин. Существует немало документов, подтверждающих это. Например, один из ведущих католических публицистов Эдуард Род писал: "После 1870 года в обстановке ненависти и недоверия, обусловленной бедствиями войны с внешним врагом и войны гражданской, в обстановке тоски из-за множества открытых вопросов, решение которых не предвидится, в потрясенной до основания Западной Европе сгустилась тяжелая и нездоровая атмосфера, чрезвычайно благоприятная для расцвета философии отчаяния" 1.
1 Цит. по.: R. Вessede. La crise de la conscience catholique dans la litterature et la pensee francaise a la fin du XIX sciecle. P., Klincksieck, 1975, p. 32.
Затяжной кризис, поразивший Францию после военного краха и разгрома Коммуны, ощущался в политике и философии, распространялся на самые различные сферы жизни, затронул искусство и литературу, науку и мораль, не миновал сферу религии. Возрождение религии было жестом отчаяния и представляло собой особую форму бунта против буржуазного конформизма, против интеллектуальной сухости позитивизма, против парламентской демократии, против политического либерализма, сбросившего свою маску во время расправы над коммунарами. Если либеральным католикам импонировала политика "республиканца" Тьера как истинного защитника имущих классов, то многие из католиков-неофитов в знак протеста написали на своих знаменах монархические лозунги. Ватикан и буржуазия были тогда заинтересованы в придании католицизму новой, более современной, даже несколько наукообразной формы. А раз так, то этой тенденции представители "католического возрождения" противопоставили намеренно примитивную религию. Этим же объясняется и пристрастие неофитов к мистицизму, к провоцирующе нелепым суевериям. Религия новообращенных литераторов апеллировала не к логике, не к "скомпрометированному" разуму, а к "откровению" и догме. Литературное "католическое возрождение" возникло на гребне духовного протеста, объединившего на время некоторые группы населения, на гребне чувств, на гребне настроения.
Именно эти бунтарские тенденции, проявившиеся в общественной психологии того времени, оказались созвучными юному Бернаносу, которому к тому же даже и не нужно было "обращаться" в веру, поскольку он с младенчества воспитывался в католицизме.
Рискуя представить в несколько огрубленном и упрощенном виде реальную картину формирования мировоззрения Бернаноса, можно сказать, что оно складывалось в первую очередь под воздействием радикальной анархо-религиозной идеологии. На актуальные вопросы современности он искал ответы поочередно в Евангелии и в сочинениях Прудона. Оказала на него определенное влияние и традиция феодального социализма, сложившаяся во Франции после революции 1830 года, когда распад прежнего союза буржуазии и рабочего класса породил иллюзию возможности создания антикапиталистического союза дворянства и трудящихся. Нашлось в его сознании место и для некоторых идей христианского социализма, предлагавшего для лечения болезней общества программу нравственного совершенствования.
С 1906 и вплоть до самого 1913 года Жорж Бернанос учился в Сорбонне и парижском Католическом институте, а потом, получив дипломы филолога и юриста, в течение нескольких месяцев перед войной руководил в городе Руане небольшим монархическим еженедельником, носившем звучное название "Авангард Нормандии". На фронт он пошел добровольцем, невзирая на то что по состоянию здоровья от службы в армии был освобожден. Не то чтобы он слишком поверил трескучим лозунгам ура-патриотической, к тому же ненавистной ему буржуазной пропаганды. Просто он, исповедуя аристократический культ чести, полагал, что обязан выполнить свой долг защитника отечества, как выполняли его рыцари былых времен.
На войне он в полной мере хлебнул лиха, доставшегося на долю поколения, которое окрестили "потерянным". Четыре года, проведенные в окопах, обострили социальное зрение, внесли некоторые существенные коррективы в его мировосприятие. Во всяком случае, вернувшись в 1919 году домой, он вышел из "Аксьон Франсез". Война запечатлелась в его сознании как символ предательства народа буржуазией, фронта - тылом, молодежи - стариками. Эта последняя антитеза навсегда стала одним из главных ориентиров его мировоззрения, а потом и творчества. Старость, считал он, - это дух компромисса, благоразумного конформизма, а юность и детство - дух вечного горения, протеста. Отвечая на одну из анкет, он в графе "ваше кредо" написал: "Остаться верным великим страстям отрочества либо погибнуть. Стареть - значит отказываться от себя".
В "Авангард Нормандии" Бернанос уже не вернулся. Подыскав себе в одном страховом агентстве должность инспектора, позволявшую ему относительно свободно распоряжаться своим временем, он приступил к реализации давней заветной мечты о литературном творчестве. Еще в 1917 году во время одного из отпусков он женился. Его биографы, как правило, не забывают упомянуть, что родословная его жены, Жанны Гальбер д'Арк, восходит по прямой линии к брату Жанны д'Арк. Жизнь страхового агента была связана с бесконечными поездками. Поэтому первый свой роман он писал в поездах, гостиницах, привокзальных кафе и в других столь же неподходящих для служения музам местах.
Эстетические взгляды Бернаноса складывались в процессе интенсивного и беспорядочного чтения Бальзака и Флобера, Диккенса и Теккерея, Вальтера Скотта и Гюго, Золя, Франса, Расина, немецких романтиков, английских просветителей, французских энциклопедистов, Барбе д'Оревилли, Вилье де Лиль-Адана, Леона Блуа. Главным своим учителем он называл Бальзака, все произведения которого прочитал уже в четырнадцатилетнем возрасте. В определенной мере французские классики XIX века помогли писателю восполнить недостающий жизненный опыт, способствовали формированию более трезвого отношения к социальным и политическим реалиям. "Чтобы знать, что мы думаем о французской буржуазии, - вспоминал он много лет спустя, - достаточно прочитать то, что о ней когда-то писали Бальзак и Флобер..." 1 Выбор, сделанный в пользу реалистической эстетики, еще больше укрепился после знакомства с произведениями русских писателей: Толстого, Достоевского, Горького.
1 G. Bernanos. Essais et ecrits de combat. P., Gallimard, 1971, p. 663.
Обращает на себя внимание одно обстоятельство. Если судить по высказываниям писателя, придававшего первостепенное значение проблемам творческого метода, все его симпатии были на стороне реализма. Однако когда в 1926 году Бернанос издал свой первый роман "Под солнцем Сатаны", то оказалось, что по своему типу он принадлежит скорее романтизму, чем реализму. Бросить в бой "эскадрон образов" - так понимал свою задачу начинающий писатель. Ориентация на яркий образ, а не на характер предопределила многие черты творческого метода начинающего писателя. Выбирая образ в качестве основной строительной детали своих романов, Бернанос апеллировал не столько к традиции художественной прозы XIX века, сколько к опыту публицистической прозы писателей "католического возрождения". Впоследствии образ как исходный принцип организации материала явился тем связующим звеном, которое слило в единое целое его романы и публицистические произведения.
На долю первого романа Бернаноса выпал исключительный успех. Книга мгновенно разошлась стотысячным тиражом, что по меркам французской издательской практики тех времен было событием почти невероятным. Критика единодушно отметила талант, оригинальную манеру письма и публицистическую тональность произведения. Роман окрестили "политической комедией", что очень польстило Бернаносу. Эта оценка указывала одновременно и на его причастность к бальзаковской традиции, и на сатирический пафос его произведения. Писатель в своем романе ставил целью осудить бездуховность буржуазного общества, которому он противопоставил "святого", человека, пытающегося в одиночку бороться против сил зла.
Воспользовавшись гонораром, полученным за "Солнце Сатаны", Бернанос решил полностью посвятить себя творчеству и отказался от своей должности в страховой компании. В 1927 и 1929 годах он издал еще два романа, "Обман" и "Радость", разоблачающие нравы обуржуазившейся клерикальной интеллигенции. Они были выдержаны в том же романтическом ключе. Романтизм импонировал писателю большими возможностями эксперимента с глобальными структурами бытия, отсутствием строгости социального детерминизма, которая отличала творчество его любимого учителя Бальзака.
Еще в 1928 году Бернанос приступил к созданию публицистической книги "Великий страх благонамеренных", которая в завершенном виде стала развернутым очерком жизни французского общества в 1870-1900 годах, страстным памфлетом, направленным против "благонамеренных", то есть французской буржуазии, как консервативной, так и либеральной, а также против католической церкви, способствовавшей укреплению власти палачей Коммуны. Писатель пытался внимательно взглянуть на недавнее прошлое, чтобы лучше понять настоящее. Обличая "современное общество, общество предательства, компромисса", лишенное идеалов и смысла, Бернанос в большинстве случаев продолжал оперировать прежними категориями, но время от времени в его речи начинали проскальзывать и новые интонации. Заслуживают внимания, в частности, его замечания об "удивительном русском опыте" как о единственной реальной силе, способной уничтожить несправедливый социальный порядок. Попытка осмыслить по возможности без предвзятости опыт Октябрьской революции возникла, по-видимому, в связи с усилившимся кризисом мировой капиталистической системы, который недвусмысленно заявил о себе в 1929 году. Все отчетливее проявлялась поляризация политических сил Франции - подъем рабочего движения и постепенная фашизация буржуазии, что еще острее, чем раньше, ставило перед писателями проблему выбора позиции в жизни и в искусстве. Книга "Великий страх благонамеренных" была опубликована в 1931 году. Тогда же произошел окончательный разрыв писателя с "Аксьон Франсез".
Все бернаносовское творчество начала 30-х годов было отмечено поисками новых ориентиров. Он напряженно искал свой путь, одну за другой начинал новые книги, отбрасывал их, вновь возвращался к начатому. Между "Радостью" и изданным в 1935 году романом "Преступление" - интервал в целых шесть лет. В 1933 году Бернанос попал на мотоцикле в тяжелую дорожную катастрофу, которая надолго приковала его к постели и навсегда сделала инвалидом. Но причины долгого молчания заключались не только в этом. Он переживал глубокий кризис и испытывал потребность на время остановиться, оглядеться, чтобы потом возобновить работу с новыми силами. Три первых романа составили в творчестве Бернаноса период, и он сам подвел под ними черту. Какого обновления желал писатель и что под ним подразумевал, можно судить лишь на основании его последующих произведений. От несколько абстрактных первых романов Бернанос двигался в направлении к конкретной, современной действительности. Можно без колебаний утверждать, что кризис благотворно сказался на всем его творчестве. Не будь этого перелома, прервавшего движение по инерции, в истории французской литературы, конечно, остались бы несколько романов, подписанных именем Жорж Бернанос, но не было бы крупного явления, обозначаемого тем же именем. В конечном счете Бернанос вынужден был признать, что истинному писателю больше идут растерянность и изумление перед лицом неведомой реальности, вдруг открываемой ему его же собственным произведением, нежели горделивая уверенность в раз и навсегда данной непогрешимости своих жизненных, идеологических, эстетических постулатов. Наступил час, когда для него открылся наконец путь к подлинному реализму, к тому самому, которым он когда-то восторгался, читая "Человеческую комедию".
Ярче всего бернаносовский реализм проявился в изданном в 1936 году "Дневнике сельского священника". Создавался он уже не во Франции, а на Мальорке, самом большом острове принадлежащего Испании Балеарского архипелага. Писатель перебрался туда в 1934 году в надежде, что там ему будет легче прокормить свою огромную - у него было шесть детей - семью. Этот роман столь же публицистичен, как и прежние романы Бернаноса, но только здесь публицистичность не так бросается в глаза и потому более убедительна. Герой его, амбрикурский кюре, - интересный, живой характер и, возможно, одна из самых удачных попыток создания образа священника. Таких попыток история литературы знает немало, но даже Бальзак оказался не в состоянии воссоздать образ священника, по своей художественной силе хотя бы отдаленно напоминающий других его персонажей, таких, как Растиньяк, Гобсек, Вотрен. Не случайно священник Бонне в его романе "Сельский священник" оказался периферийным наблюдателем практически не связанной с ним интриги. Яркий социальный портрет персонажа невозможен без прямого или опосредованного изображения сформировавшей его среды. Но церковь не возбуждала у автора "Человеческой комедии" того интереса, который он проявлял к другим общественным институтам. Бурные процессы, связанные с окончательным захватом буржуазией всех командных высот во французском обществе начала XIX века, в то время мало затронули внутренние структуры церкви. Поэтому "доктор социальных наук" Бальзак не располагал о церкви данными, которые позволили бы ему открыть новые, неизвестные до него закономерности.
В качестве наблюдателя перестройки структуры церкви Бернанос находился в более выгодном положении. Уже во второй половине XIX века, по мере того как разрасталась борьба пролетариата против буржуазии, превратившейся к этому времени в союзника и даже покровителя церкви, последняя стала маневрировать, чтобы не отпугнуть неимущих прихожан своей чрезмерно консервативной политикой. Либеральное крыло церковной верхушки прилагало робкие усилия по отмежеванию от буржуазии во имя своего влияния среди трудящихся масс.
Бернаноса всегда интересовало положение церкви в современном обществе; в котором наметились процессы дехристианизации, он уже давно наметил тему священника, бросающегося "в самую гущу социальных конфликтов с наивной надеждой разрешить их с помощью текстов" 1. До поры до времени крестьянские парни, превратившиеся в священников, служили надежным оплотом клерикальной элиты. Однако затем, по мере того как бунтарские идеи все больше проникали в их среду, в лоне церкви отчетливо проявилось действие центробежных сил. Заслуга Бернаноса состоит в том, что в романе "Дневник сельского священника" он изобразил процесс пробуждения социального самосознания у низших чинов церковной иерархии. Герой романа постепенно обнаруживает, что в современном мире церковь, по существу, заодно с эксплуататорами и что она давно изменила заветам Христа. Сделавший это открытие амбрикурский кюре оказывается в состоянии почти открытой вражды со своим церковным начальством, причем конфликт здесь носит не только религиозную, но и социальную, даже идеологическую окраску.
1 G. Bernanos. Monsieur Ouine. P., Plon, 1963, p. 179.
Изображая процессы брожения и дезинтеграции церкви, Бернанос предвосхитил события 50-х, 60-х, 70-х годов, может быть, в какой-то мере даже повлиял на них. В современном мире значительно возросло число священников, особенно молодых, активно выступающих против консервативной позиции церкви в социальных и политических вопросах. Некоторые из них ставят под сомнение власть папы, а другие, например в странах Латинской Америки, активно поддерживают революционное движение.
Сохранять достоинство
Перевод с французского
Крупный французский писатель-реалист XX века Жорж Бернанос представлен в сборнике социальным романом "Дневник сельского священника", политическим эссе "Большие кладбища под луной", разоблачающим фашистскую агрессию против испанского народа, памфлетом "Мы, французы", повествующим о событиях, приведших к мюнхенскому сговору, статьями времен второй мировой войны. Бернаноса художника и публициста отличает темперамент, сила сатирического обличения фашизма и клерикальных кругов.
Издается к 50-летию начала второй мировой войны и 100-летию со дня рождения писателя.
(Из сборника исключен роман "Дневник сельского священника" - А.П.)
Содержание
Тернистый путь к истине. В. А. Никитин
Большие кладбища под луной. Перевод В. Г. Исаковой
Мы, французы. Перевод А. В. Дубровина
Статьи военных лет
Цинизм силы и лицемерие права. Перевод И. Ю. Истратовой
Монсеньор Сюар и Жанна д'Арк. Перевод И. Ю. Истратовой
Славные имена и пустые головы. Перевод И. Ю. Истратовой
Самоубийство Стефана Цвейга. Перевод А. В. Дубровина
Наследие Чемберлена. Перевод А. В. Дубровина
Не толкайте Францию к отчаянию! Перевод О. П. Лускиной
Что такое "фашист". Перевод И. Ю. Истратовой
Франция не должна больше погружаться в сон. Перевод О. П. Лускиной
Дарлан. Перевод И. Ю. Истратовой
Генерал Жиро - американский сценарист. Перевод Е. В. Никитиной
Позвольте Франции изъясняться по-французски. Перевод Е. В. Никитиной
Фарисеи-миротворцы. Перевод Н. С. Мавлевич
Ненасытные паразиты. Перевод Н. С. Мавлевич
Дядя Сэм и Макиавелли. Перевод Е. В. Никитиной
Преподобный Понтий Пилат. Перевод Н. С. Мавлевич
Как спасать Германию. Перевод Н. С. Мавлевич
Все зачеркнуть и все начать сначала. Перевод Н. С. Мавлевич
Сохранять достоинство. Перевод О. П. Лускиной
Комментарии. В. А. Никитин
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ К ИСТИНЕ
Даже в плеяде тех ярких и оригинальных личностей, которыми оказалась столь богата французская литература XX века, Жорж Бернанос выделяется каким-то особым своеобразием. В художественном творчестве печать его своеобразия заметна меньше, в публицистике она резко бросается в глаза. Однако когда уже потом, после чтения статей и книг-памфлетов, возвращаешься вновь к романам, обнаруживаешь его признаки и там. Истоки этого своеобразия - в той драме, которая на протяжении многих лет разыгрывалась в сознании и в самой жизни писателя и запечатлелась на страницах его произведений. Читатели этой книги смогут наблюдать перипетии этой драмы.
Когда мы издаем шедевры зарубежной публицистики, нам, естественно, бывает приятно услышать мнения, совпадающие с нашими собственными. Хорошо, если писатель оказывается нашим другом, разделяет наши убеждения, читает наши мысли, помогает нам лучше их сформулировать, иногда указывает нам путь. Когда мы знакомимся с лучшими образцами зарубежной публицистической прозы, наша цель не сводится только к тому, чтобы солидаризироваться с высказанными в ней мыслями, сделать их своими, превратить в лозунги. Найти союзника, единомышленника - это, конечно, важно. Но, пожалуй, не менее важно обнаружить новый интересный документ, а за ним увидеть личность с неординарным мышлением, познакомиться еще с одной яркой и неповторимой человеческой судьбой, например такой, как у Жоржа Бернаноса.
С ним почти нет шансов, что он поведет нас за собой. Большинство из его аргументов вызовут у нас скорее неприятие, чем солидарность. Он не был нашим другом, он шел от иных, чем мы, горизонтов и в ином, чем мы, направлении. Однако в самый решающий момент истории XX века, когда в борьбе против фашизма решались судьбы мира, он стал, преодолев тяготение идеологических и политических предрассудков, нашим союзником. Кроме того, он был выдающимся публицистом, может быть, самым талантливым и ярким французским публицистом XX века. И он был не просто писателем, а и - французы очень любят это слово - свидетелем, очевидцем истории. Собственно его свидетельские показания и составляют главную силу его публицистики. Бывают в истории такие моменты, когда все люди доброй воли, презрев разделяющие их распри, объединяют свои усилия в борьбе против зла, угрожающего всем. Так случилось в годы второй мировой войны, когда речь шла о жизни или смерти цивилизации. Сейчас речь идет о жизни и смерти человечества, и опыт Бернаноса, рассказавшего о той исторической битве, не утратил своей актуальности. Бернанос велик тем, что без устали боролся против всего, что унижает, уменьшает, калечит, угнетает человека. Бесценен его опыт, опыт человека, который понимал, что, живя в капиталистическом обществе, нельзя быть свободным от него, но наперекор обстоятельствам все же стремился сохранить свою внутреннюю свободу, и порой это ему удавалось.
В этом году Жоржу Бернаносу исполнилось бы сто лет. Родился он в Париже 20 февраля 1888 года, в семье ремесленника-обойщика. Среднее образование получил в нескольких католических коллежах столицы и провинции, которые был вынужден менять то из-за невозможности найти общий язык с преподававшими там отцами-иезуитами, то из-за переездов семьи, во многом предвосхитивших его будущий стиль жизни, его хроническую неприкаянность, скитания и странствия. Впоследствии ему было суждено сменить много мест, но к одному уголку Франции - старинной провинции Артуа, где в деревне Фрессен в принадлежавшем их семье доме прошли первые годы его сознательной жизни и где он потом регулярно проводил летние каникулы, - у него сохранилась особая привязанность. По его словам, всякий раз, когда он садился за письменный стол, перед глазами его возникал неброский равнинный пейзаж северной Франции и становился естественным обрамлением, а порой и активным участником развертывавшихся в романе перипетий.
Бернанос всегда немало гордился своим демократическим происхождением, что, впрочем, не мешало ему одновременно заботливо культивировать основанное на иностранном звучании фамилии предание о благородном происхождении семьи от испанских дворян, переселившихся во Францию предположительно в XVII веке.
Мать Жоржа, в девичестве Эрманс Моро, была женщиной весьма набожной, правда, без видимых признаков ханжества - в доме нередко звучали суровые суждения о церкви и о священниках. Именно от нее унаследовал будущий писатель глубокую религиозность. Что касается отца, то тот сумел передать сыну, помимо благотворной любви к Бальзаку, еще и любовь к публицистике реакционных журналистов того времени. Таким образом, с самого начала своего жизненного пути Бернанос оказался в такой обстановке - мелкобуржуазное семейное окружение, церковь, антидемократическая атмосфера привилегированных учебных заведений, - которая формировала его как ревностного католика, человека консервативных взглядов, монархиста. Все это привело его в лагерь реакции, в националистическую организацию "Аксьон Франсез", руководимую реакционным писателем и политическим деятелем Шарлем Моррасом. Впоследствии Бернанос вспоминал о вступлении в "Аксьон Франсез" как об ошибке, совершенной по молодости лет, в том возрасте, "когда абстрактная идея в сочетании с чувством образуют взрывчатую смесь". Юношеский максимализм и горячий, вспыльчивый характер, несомненно, сыграли свою роль, но главные причины как этого, так и многих других его поступков лежали гораздо глубже и не могут быть поняты без анализа тех идеологических процессов, которые начали развиваться в последней трети XIX века.
Дело в том, что мировоззрение Бернаноса формировалось под непосредственным влиянием так называемого "католического возрождения". Начиная с Возрождения в литературе и искусстве, ранее тесно связанных с религией и церковью, все больше и больше обнаруживала себя тенденция к "эмансипации". Прогрессирующая дехристианизация литературы соответствовала периоду подъема буржуазии как класса и достигла своего апогея в XVIII веке, в эпоху Просвещения. Буржуазная идеология, которая до поры до времени пряталась под маской различных протестантских ересей, получила тогда возможность назвать свое истинное имя. Религией поднимающейся буржуазии, отмечал Ф. Энгельс, стал рационализм. "Насильственные меры Людовика XIV, писал он, - только облегчили французской буржуазии возможность осуществить свою революцию в нерелигиозной, исключительно политической форме, которая одна лишь и соответствовала развитому состоянию буржуазии" 1. Подобный идеологический климат, естественно, не способствовал распространению религиозных идей в среде литераторов.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения в 3-х тт. М.: Изд-во полит. лит-ры. 1979, т. 3, с. 413.
Заметное изменение духовной атмосферы наступило лишь в последней трети XIX века. Его симптомом в литературной жизни как раз и стало "католическое возрождение", внешним выражением которого явилось "обращение" в католическую веру ряда литераторов, ранее весьма равнодушно относившихся к вопросам религии. В начале 60-х годов католицизмом заинтересовался Барбе д'Оревилли, а потом началась настоящая цепная реакция. Наступила очередь Леона Блуа, Поля Бурже, Жориса Карла Гюисманса. Не остались в стороне от странной моды и поэты. Католической стала вдруг муза Поля Верлена. Верлен в свою очередь проложил путь Франсису Жамму и Жермену Нуво. Блуа указал путь Шарлю Пеги. Пришло "откровение" и к Полю Клоделю. Веяние затронуло не только литераторов. Католиком стал художник Жорж Руо. Философ Жак Маритен и его жена Раиса Маритен "обратились" из протестантизма в католицизм. Волна "обращений" не останавливалась до первой мировой войны. После войны она несколько стихла в самой Франции, но зато перекинулась на другие страны.
Изначально главным источником идеологии "католического возрождения", стал, конечно же, тот самый страх, который находится у основания любой религии. Только в данном случае это был не страх перед грозными и непонятными силами природы, способствовавший зарождению религиозного чувства в древние времена, а тот "страх перед слепой силой капитализма", о котором говорил В. И. Ленин. Существует немало документов, подтверждающих это. Например, один из ведущих католических публицистов Эдуард Род писал: "После 1870 года в обстановке ненависти и недоверия, обусловленной бедствиями войны с внешним врагом и войны гражданской, в обстановке тоски из-за множества открытых вопросов, решение которых не предвидится, в потрясенной до основания Западной Европе сгустилась тяжелая и нездоровая атмосфера, чрезвычайно благоприятная для расцвета философии отчаяния" 1.
1 Цит. по.: R. Вessede. La crise de la conscience catholique dans la litterature et la pensee francaise a la fin du XIX sciecle. P., Klincksieck, 1975, p. 32.
Затяжной кризис, поразивший Францию после военного краха и разгрома Коммуны, ощущался в политике и философии, распространялся на самые различные сферы жизни, затронул искусство и литературу, науку и мораль, не миновал сферу религии. Возрождение религии было жестом отчаяния и представляло собой особую форму бунта против буржуазного конформизма, против интеллектуальной сухости позитивизма, против парламентской демократии, против политического либерализма, сбросившего свою маску во время расправы над коммунарами. Если либеральным католикам импонировала политика "республиканца" Тьера как истинного защитника имущих классов, то многие из католиков-неофитов в знак протеста написали на своих знаменах монархические лозунги. Ватикан и буржуазия были тогда заинтересованы в придании католицизму новой, более современной, даже несколько наукообразной формы. А раз так, то этой тенденции представители "католического возрождения" противопоставили намеренно примитивную религию. Этим же объясняется и пристрастие неофитов к мистицизму, к провоцирующе нелепым суевериям. Религия новообращенных литераторов апеллировала не к логике, не к "скомпрометированному" разуму, а к "откровению" и догме. Литературное "католическое возрождение" возникло на гребне духовного протеста, объединившего на время некоторые группы населения, на гребне чувств, на гребне настроения.
Именно эти бунтарские тенденции, проявившиеся в общественной психологии того времени, оказались созвучными юному Бернаносу, которому к тому же даже и не нужно было "обращаться" в веру, поскольку он с младенчества воспитывался в католицизме.
Рискуя представить в несколько огрубленном и упрощенном виде реальную картину формирования мировоззрения Бернаноса, можно сказать, что оно складывалось в первую очередь под воздействием радикальной анархо-религиозной идеологии. На актуальные вопросы современности он искал ответы поочередно в Евангелии и в сочинениях Прудона. Оказала на него определенное влияние и традиция феодального социализма, сложившаяся во Франции после революции 1830 года, когда распад прежнего союза буржуазии и рабочего класса породил иллюзию возможности создания антикапиталистического союза дворянства и трудящихся. Нашлось в его сознании место и для некоторых идей христианского социализма, предлагавшего для лечения болезней общества программу нравственного совершенствования.
С 1906 и вплоть до самого 1913 года Жорж Бернанос учился в Сорбонне и парижском Католическом институте, а потом, получив дипломы филолога и юриста, в течение нескольких месяцев перед войной руководил в городе Руане небольшим монархическим еженедельником, носившем звучное название "Авангард Нормандии". На фронт он пошел добровольцем, невзирая на то что по состоянию здоровья от службы в армии был освобожден. Не то чтобы он слишком поверил трескучим лозунгам ура-патриотической, к тому же ненавистной ему буржуазной пропаганды. Просто он, исповедуя аристократический культ чести, полагал, что обязан выполнить свой долг защитника отечества, как выполняли его рыцари былых времен.
На войне он в полной мере хлебнул лиха, доставшегося на долю поколения, которое окрестили "потерянным". Четыре года, проведенные в окопах, обострили социальное зрение, внесли некоторые существенные коррективы в его мировосприятие. Во всяком случае, вернувшись в 1919 году домой, он вышел из "Аксьон Франсез". Война запечатлелась в его сознании как символ предательства народа буржуазией, фронта - тылом, молодежи - стариками. Эта последняя антитеза навсегда стала одним из главных ориентиров его мировоззрения, а потом и творчества. Старость, считал он, - это дух компромисса, благоразумного конформизма, а юность и детство - дух вечного горения, протеста. Отвечая на одну из анкет, он в графе "ваше кредо" написал: "Остаться верным великим страстям отрочества либо погибнуть. Стареть - значит отказываться от себя".
В "Авангард Нормандии" Бернанос уже не вернулся. Подыскав себе в одном страховом агентстве должность инспектора, позволявшую ему относительно свободно распоряжаться своим временем, он приступил к реализации давней заветной мечты о литературном творчестве. Еще в 1917 году во время одного из отпусков он женился. Его биографы, как правило, не забывают упомянуть, что родословная его жены, Жанны Гальбер д'Арк, восходит по прямой линии к брату Жанны д'Арк. Жизнь страхового агента была связана с бесконечными поездками. Поэтому первый свой роман он писал в поездах, гостиницах, привокзальных кафе и в других столь же неподходящих для служения музам местах.
Эстетические взгляды Бернаноса складывались в процессе интенсивного и беспорядочного чтения Бальзака и Флобера, Диккенса и Теккерея, Вальтера Скотта и Гюго, Золя, Франса, Расина, немецких романтиков, английских просветителей, французских энциклопедистов, Барбе д'Оревилли, Вилье де Лиль-Адана, Леона Блуа. Главным своим учителем он называл Бальзака, все произведения которого прочитал уже в четырнадцатилетнем возрасте. В определенной мере французские классики XIX века помогли писателю восполнить недостающий жизненный опыт, способствовали формированию более трезвого отношения к социальным и политическим реалиям. "Чтобы знать, что мы думаем о французской буржуазии, - вспоминал он много лет спустя, - достаточно прочитать то, что о ней когда-то писали Бальзак и Флобер..." 1 Выбор, сделанный в пользу реалистической эстетики, еще больше укрепился после знакомства с произведениями русских писателей: Толстого, Достоевского, Горького.
1 G. Bernanos. Essais et ecrits de combat. P., Gallimard, 1971, p. 663.
Обращает на себя внимание одно обстоятельство. Если судить по высказываниям писателя, придававшего первостепенное значение проблемам творческого метода, все его симпатии были на стороне реализма. Однако когда в 1926 году Бернанос издал свой первый роман "Под солнцем Сатаны", то оказалось, что по своему типу он принадлежит скорее романтизму, чем реализму. Бросить в бой "эскадрон образов" - так понимал свою задачу начинающий писатель. Ориентация на яркий образ, а не на характер предопределила многие черты творческого метода начинающего писателя. Выбирая образ в качестве основной строительной детали своих романов, Бернанос апеллировал не столько к традиции художественной прозы XIX века, сколько к опыту публицистической прозы писателей "католического возрождения". Впоследствии образ как исходный принцип организации материала явился тем связующим звеном, которое слило в единое целое его романы и публицистические произведения.
На долю первого романа Бернаноса выпал исключительный успех. Книга мгновенно разошлась стотысячным тиражом, что по меркам французской издательской практики тех времен было событием почти невероятным. Критика единодушно отметила талант, оригинальную манеру письма и публицистическую тональность произведения. Роман окрестили "политической комедией", что очень польстило Бернаносу. Эта оценка указывала одновременно и на его причастность к бальзаковской традиции, и на сатирический пафос его произведения. Писатель в своем романе ставил целью осудить бездуховность буржуазного общества, которому он противопоставил "святого", человека, пытающегося в одиночку бороться против сил зла.
Воспользовавшись гонораром, полученным за "Солнце Сатаны", Бернанос решил полностью посвятить себя творчеству и отказался от своей должности в страховой компании. В 1927 и 1929 годах он издал еще два романа, "Обман" и "Радость", разоблачающие нравы обуржуазившейся клерикальной интеллигенции. Они были выдержаны в том же романтическом ключе. Романтизм импонировал писателю большими возможностями эксперимента с глобальными структурами бытия, отсутствием строгости социального детерминизма, которая отличала творчество его любимого учителя Бальзака.
Еще в 1928 году Бернанос приступил к созданию публицистической книги "Великий страх благонамеренных", которая в завершенном виде стала развернутым очерком жизни французского общества в 1870-1900 годах, страстным памфлетом, направленным против "благонамеренных", то есть французской буржуазии, как консервативной, так и либеральной, а также против католической церкви, способствовавшей укреплению власти палачей Коммуны. Писатель пытался внимательно взглянуть на недавнее прошлое, чтобы лучше понять настоящее. Обличая "современное общество, общество предательства, компромисса", лишенное идеалов и смысла, Бернанос в большинстве случаев продолжал оперировать прежними категориями, но время от времени в его речи начинали проскальзывать и новые интонации. Заслуживают внимания, в частности, его замечания об "удивительном русском опыте" как о единственной реальной силе, способной уничтожить несправедливый социальный порядок. Попытка осмыслить по возможности без предвзятости опыт Октябрьской революции возникла, по-видимому, в связи с усилившимся кризисом мировой капиталистической системы, который недвусмысленно заявил о себе в 1929 году. Все отчетливее проявлялась поляризация политических сил Франции - подъем рабочего движения и постепенная фашизация буржуазии, что еще острее, чем раньше, ставило перед писателями проблему выбора позиции в жизни и в искусстве. Книга "Великий страх благонамеренных" была опубликована в 1931 году. Тогда же произошел окончательный разрыв писателя с "Аксьон Франсез".
Все бернаносовское творчество начала 30-х годов было отмечено поисками новых ориентиров. Он напряженно искал свой путь, одну за другой начинал новые книги, отбрасывал их, вновь возвращался к начатому. Между "Радостью" и изданным в 1935 году романом "Преступление" - интервал в целых шесть лет. В 1933 году Бернанос попал на мотоцикле в тяжелую дорожную катастрофу, которая надолго приковала его к постели и навсегда сделала инвалидом. Но причины долгого молчания заключались не только в этом. Он переживал глубокий кризис и испытывал потребность на время остановиться, оглядеться, чтобы потом возобновить работу с новыми силами. Три первых романа составили в творчестве Бернаноса период, и он сам подвел под ними черту. Какого обновления желал писатель и что под ним подразумевал, можно судить лишь на основании его последующих произведений. От несколько абстрактных первых романов Бернанос двигался в направлении к конкретной, современной действительности. Можно без колебаний утверждать, что кризис благотворно сказался на всем его творчестве. Не будь этого перелома, прервавшего движение по инерции, в истории французской литературы, конечно, остались бы несколько романов, подписанных именем Жорж Бернанос, но не было бы крупного явления, обозначаемого тем же именем. В конечном счете Бернанос вынужден был признать, что истинному писателю больше идут растерянность и изумление перед лицом неведомой реальности, вдруг открываемой ему его же собственным произведением, нежели горделивая уверенность в раз и навсегда данной непогрешимости своих жизненных, идеологических, эстетических постулатов. Наступил час, когда для него открылся наконец путь к подлинному реализму, к тому самому, которым он когда-то восторгался, читая "Человеческую комедию".
Ярче всего бернаносовский реализм проявился в изданном в 1936 году "Дневнике сельского священника". Создавался он уже не во Франции, а на Мальорке, самом большом острове принадлежащего Испании Балеарского архипелага. Писатель перебрался туда в 1934 году в надежде, что там ему будет легче прокормить свою огромную - у него было шесть детей - семью. Этот роман столь же публицистичен, как и прежние романы Бернаноса, но только здесь публицистичность не так бросается в глаза и потому более убедительна. Герой его, амбрикурский кюре, - интересный, живой характер и, возможно, одна из самых удачных попыток создания образа священника. Таких попыток история литературы знает немало, но даже Бальзак оказался не в состоянии воссоздать образ священника, по своей художественной силе хотя бы отдаленно напоминающий других его персонажей, таких, как Растиньяк, Гобсек, Вотрен. Не случайно священник Бонне в его романе "Сельский священник" оказался периферийным наблюдателем практически не связанной с ним интриги. Яркий социальный портрет персонажа невозможен без прямого или опосредованного изображения сформировавшей его среды. Но церковь не возбуждала у автора "Человеческой комедии" того интереса, который он проявлял к другим общественным институтам. Бурные процессы, связанные с окончательным захватом буржуазией всех командных высот во французском обществе начала XIX века, в то время мало затронули внутренние структуры церкви. Поэтому "доктор социальных наук" Бальзак не располагал о церкви данными, которые позволили бы ему открыть новые, неизвестные до него закономерности.
В качестве наблюдателя перестройки структуры церкви Бернанос находился в более выгодном положении. Уже во второй половине XIX века, по мере того как разрасталась борьба пролетариата против буржуазии, превратившейся к этому времени в союзника и даже покровителя церкви, последняя стала маневрировать, чтобы не отпугнуть неимущих прихожан своей чрезмерно консервативной политикой. Либеральное крыло церковной верхушки прилагало робкие усилия по отмежеванию от буржуазии во имя своего влияния среди трудящихся масс.
Бернаноса всегда интересовало положение церкви в современном обществе; в котором наметились процессы дехристианизации, он уже давно наметил тему священника, бросающегося "в самую гущу социальных конфликтов с наивной надеждой разрешить их с помощью текстов" 1. До поры до времени крестьянские парни, превратившиеся в священников, служили надежным оплотом клерикальной элиты. Однако затем, по мере того как бунтарские идеи все больше проникали в их среду, в лоне церкви отчетливо проявилось действие центробежных сил. Заслуга Бернаноса состоит в том, что в романе "Дневник сельского священника" он изобразил процесс пробуждения социального самосознания у низших чинов церковной иерархии. Герой романа постепенно обнаруживает, что в современном мире церковь, по существу, заодно с эксплуататорами и что она давно изменила заветам Христа. Сделавший это открытие амбрикурский кюре оказывается в состоянии почти открытой вражды со своим церковным начальством, причем конфликт здесь носит не только религиозную, но и социальную, даже идеологическую окраску.
1 G. Bernanos. Monsieur Ouine. P., Plon, 1963, p. 179.
Изображая процессы брожения и дезинтеграции церкви, Бернанос предвосхитил события 50-х, 60-х, 70-х годов, может быть, в какой-то мере даже повлиял на них. В современном мире значительно возросло число священников, особенно молодых, активно выступающих против консервативной позиции церкви в социальных и политических вопросах. Некоторые из них ставят под сомнение власть папы, а другие, например в странах Латинской Америки, активно поддерживают революционное движение.