За скромным блюдом,
Кто виски вместе пить не хочет
С простецким людом.
О виски! Дух проказ шальных!
Прими же барда скромный стих!
Коль нет тебя - рев строф затих,
Стих беден мой.
Приходишь ты - шеренги их
Уж рвутся в бой!
О виски! От таких потерь
Шотландцам нет житья теперь;
Болезнь стучится в нашу дверь,
Хворь поджидает,
И кашель, лающий, как зверь,
Нам досаждает.
Позор акцизным и другим,
Кто виски сделал дорогим!
Прочь руки, дьявол! Вон беги!
Хватай же плутов!
И запекай их в пироги
Для пьяниц лютых.
Судьба! Коль можешь, дай мне все же
Штаны, лепешку, виски тоже,
И звонких рифм, чтоб петь пригоже.
Не нужно боле;
А остальное вверить можешь
Всевышней воле.
III. Стихотворения 1786: Мосгил и Эдинбург
86. Опись имущества.
Мистеру Роберту Эйкену из Эйра, в ответ на его мандат, требующий отчета
о количестве слуг, экипажей, лошадей для экипажей, лошадей для верховой
езды, жен, детей и т.д.
Сэр, получил я ваш мандат
И точный список выслать рад
Всего того, что берегу
И в чем поклясться я могу.
Во-первых, скот, что для упряжки:
Четыре добрые коняшки,
Что облегчают труд мой тяжкий.
Передний слева - конь ретивый
Всегда был сильный и строптивый.
А слева задняя кобыла
Меня из Килли привозила
Частенько даже в поздний час,
Да и от вас, мой друг, не раз.
Но вот однажды был туман,
На ней я мчался, как болван,
Дороги, знаете, плохи,
(Господь, прости мне все грехи!)
О камень бедная споткнулась,
У ней нога и подвернулась.
Мой задний справа-конь дородный
Всегда был пахарь превосходный.
Четвертый конь мой - Дональд горный
Чертовски быстрый и проворный.
И жеребенок есть при том,
Пока трусит он за хвостом,
Ну а когда он подрастет,
Мне много пользы принесет.
Из трех колесных экипажей
Есть две телеги, новых даже,
И тачка, старая немножко:
Без ручек и одна лишь ножка.
Ось от нее, согнув в дугу,
Я переделал в кочергу.
А колеса уж нет в помине:
Старушка-мать сожгла в камине.
Из слуг имею трех ребят,
Задорных, сущих бесенят.
Тот заводила, тот петух,
А Дэвок-маленький - пастух.
Я проявляю к ним заботу,
Даю посильную работу,
Ну а под вечер в воскресенье
Я им внушаю наставленья.
Мой Дэвок-маленький смышлен,
Хоть сапога чуть выше он,
Но может без большой натуги
Заткнуть за пояс всех в округе.
Прислуги нету в услуженьи
(Господь, избавь от искушенья!)
И нет жены, а это счастье,
Что я лишен такой напасти.
И коль уж церковь не пристанет,
То черт меня терзать не станет.
Нет недостатка в детках малых,
Господь с избытком мне послал их.
Бэсс - моя крошка дорогая
Глядит в лицо мне не моргая.
Мне эта сладкая малютка
Досталась дорого не в шутку.
Вам, мистер Эйкен, я пишу,
Что я лицензий не прошу,
Хочу сказать вам, не тая:
На лошадях не езжу я.
Уж лучше грязь всю жизнь месить,
Чем за седло налог платить.
Пешком пройду свою дорогу,
Ведь ноги крепки, слава богу.
Вы возразите, что, мол, это
Вам мало принесет монеты.
Для вашей книги не резонно
Запечатлеть мою персону.
Я этот список сам составил
И дату с днем под ним проставил.
Так знайте, все, кто сунет нос
А дальше подпись:
Роберт Бернс
Моссгил, 22 февраля 1786 года.
94. Ода отчаянью.
I
Устав от горя и забот,
Которых непосилен гнет,
Присяду я со вздохом:
О, Жизнь! Обуза, бог прости,
На разухабистом пути
Таким как я пройдохам.
На прошлое я брошу взгляд,
Не видно там просвета!
Какие беды мне грозят?
Никто не знает это!
Раскаянье, отчаянье,
Сулит мне рок немилый,
От этих бед спасенья нет,
Лишь под плитой могилы!
II
Счастливцы жизни деловой
По пустякам поднимут вой-
Им большего не надо!
Пускай удача далеко,
И все равно они легко
Найдут свою награду.
Надежды улетели прочь,
И цели больше нет,
С печалью я встречаю ночь,
Безрадостен рассвет.
Вы - шумны, разумны,
Забыв беду и боль;
Я ж ровный, но стремный,
Претит мне план любой.
III
Блажен отшельника удел,
Кто все забыл, кто все отпел
В убогой келье дальней,
В пещере дикой, меж корней,
За скромной трапезой своей,
Где бьет родник кристальный!
Вечерней думой он объят
У тихого ручья,
Пути людские вдаль летят
В заветные края.
Взывая, взмывая
Молитвой в небеса,
В скитаньях, в мечтаньях
Он смотрит в небеса.
IV
Я - как отшельник средь лесов,
Где не видать людских следов,
Близка мне эта роль;
Момент удачи обрести,
Остановиться, вновь пойти,
Почтенно, как король.
Любовь и радость, и веселье,
Что мне так сокровенны,
Не ведает отшельник в келье,
Но он живет блаженно.
Ему же не нужен
Любви и злобы плен,
А я же все так же
Страдаю от измен!
V
Завидны юные деньки,
Когда заботы далеки,
Страстей бездумных дым;
Как труден в зрелость переход,
Когда открыт безумствам счет,
Чужим или своим!
О, эльфы! Тихо среди птах
Вы по кустам таитесь,
Но в человеческих делах
Сначала разберитесь.
В утратах, в расплатах,
Что знает человек,
Страдает, рыдает
Наш уходящий век!
96. Эпитафия деревенскому сквайру. *
Адам впервые был надут,
Сей случай след оставил;
Вассал жены схоронен тут,
А ею дьявол правил.
99. Экспромт. М-ру Гэвину Гамильтону. *
Вам, сэр, я депешу послал,
Пегаса взнуздав своего.
Вы спросите, что я желал?
Я честно скажу - ничего.
Не надо поэта ругать
За праздную душу его.
Коль кто-то устал хлопотать
Не сделав порой - ничего.
Процентщик процент бережет,
Не ест и не спит за него,
Но все же в итоге найдет,
Что он не сберег - ничего.
Придворный склоняется, чтоб
Поклоном достичь своего.
Короной украсил он лоб -
А что этот блеск - ничего.
Кто в ризу себя облечет,
Кто рясой прикроет живот,
Но знает прекрасно народ,
Что хлопоты их - ничего.
Влюбленный ликует тому,
Что видит свое божество.
Женитьба покажет ему:
Под тряпками нет - ничего.
Рифмуя, мечтает поэт,
Что лавр увенчает его,
Но вот он сгубил много лет,
А что заслужил - ничего.
Задира шумит пред людьми,
Конца нет угрозам его.
Но крепче за ворот возьми,
И смелости нет - ничего.
У девушки совесть - гранит,
И бьется поэт об него,
Но скоро он ей разъяснит,
Что страхи ее - ничего.
Он в них разуверил подругу,
Но только и сделал всего,
Что любяще сжал ее руку
И пообещал - ничего.
Анафемой поп пусть грозит.
Что толку в проклятьях его?
Когда натиск чести отбит,
Святая картечь - ничего.
Взбегает корабль на волну,
Что ждет в синих далях его?
Хоть я вместе с ним потону,
Поэту и смерть - ничего.
Пора составлять завещанье.
Вам, сэр, оставляю его:
Слуга ваш - исполнить желанье,
И друг ваш, коль нет - ничего.
105. Послание юному другу. $
Май-1786
I
Я долго думал, юный друг,
Чего ж тебе отправить,
Не дабы скрасить твой досуг,
А просто так, на память.
Чем станет скромный наш сюжет,
Пусть случай нам подскажет;
Возможно песней, если ж нет,
То проповедью даже.
II
Ты мир исходишь так и сяк
И убедишься вскоре,
Что человечество - бардак,
Сулящий много горя.
И ты во власти маеты
Всех дней твоих подлунных,
И растворяются мечты,
И нервы, словно струны.
III
То, что все люди подлецы,
Отпетые злодеи,
Которых держат под уздцы,
Сказать я не посмею.
Но ненадежен род людской,
Слабо к нему доверье,
Нарушив внутренний покой,
Не возвратишь, поверь мне.
IV
Кого сломил суровый рок,
Тем осужденья нету,
Но Бог за жизненный итог
Их призовет к ответу.
Быть может сердцем чист иной,
За ним весь день надзор.
Другой свой двор обнес стеной,
Соседа занял двор.
V
Веди свободно свой рассказ,
Коль друга встретишь где-то,
Однако все же про запас
Держи свои секреты.
Как только можешь, не давай
Твое порочить имя,
И в то же время наблюдай
За всеми остальными.
VI
Святому пламени любви
Дай волю разгореться,
Но приключений не лови,
Не трать на это сердце.
За мною вьется этот грех,
Шальных страстей искусство.
Опасность вдохновляет всех
И закаляет чувства.
VII
Улыбку госпожи Судьбы
Подстерегай прилежно,
И пожелать хотелось бы
Добра нажить, конечно.
Не для того, чтобы сплошной
Огородить стеною,
Для привилегии одной,
Что б быть самим собою.
VIII
Угрозой адского кнута
Нас держат в подчинении,
Но пусть же Совесть никогда
Не будет под сомнением.
Ее укоры, как заслон
От всевозможных бедствий
И соблюдается закон
Неотвратимых следствий.
IX
Что б чтить великого Творца,
Ты должен стать Творением
Всегда - приветливость лица
И мягкость в обхождении.
Не лезь в остротах на рожон,
Будь вежливым отныне;
Смех атеиста не резон,
Что б оскорблять святыню.
X
Когда веселье бьет волной,
Религия подспудна.
Порою страсти всплеск шальной
Бывает безрассудным.
Мы в жизнь заброшены Судьбой,
И совесть наша - бяка,
Союз меж Небом и тобой
Вполне надежный якорь.
XI
Прощай, любезный юный друг!
Кипит пусть в сердце кровь!
Пусть Разум, Правда, Сильный Дух
Бесстрашно вскинут бровь.
Да сохранит Господь от бед,
Как землепашец скажет.
Мудрей используй сей совет,
Чем сам советчик даже.
122. Песня.
I
Мрак ночи скоро землю скроет,
Порывы ветра дико воют,
Дождем наполненные тучи,
Я вижу, движутся вдоль кручи.
Охотник лёжку покидает,
В укрытие стремятся стаи,
Когда с заботой, как в бреду,
Вдоль Эйра тихо я бреду.
II
Жалеет осень колос спелый
Перед зимою оголтелой,
И в мирных небесах лазури
Полёт ненастный видит бури.
И стынет в жилах кровь во мне,
Когда я мыслю о волне,
С которой встретиться готов
Вдали от Эйра берегов.
III
Не страшен волн свирепый вой,
Не страшен берег роковой,
Там, где опасности таятся,
Несчастным нечего бояться.
Сердечных ран стальные путы
Прожгли мне душу почему то.
Вот от чего я так страдаю,
Родимый Эйр покидая.
IV
Прощайте, горы и долины
И вересковые равнины,
Где часто я мечтал напрасно
О прошлом, о любви несчастной!
Прощайте, вороги, друзья!
К вам - мир, а к вам - любовь моя.
И слёзы мне сдержать нет силы,
Прощай же, Эйра берег милый!
123. Северянка.
Как много испытаний людям
Назначено судьбой:
Как полюс и экватор будем
Мы далеки с тобой.
Пусть океан ревет все строже,
Встают ряды вершин,
Души бессмертия дороже
Любить я буду Джин.
124. Отрывок.
Я как священник в трезвый час,
Герой во время пьянки,
Но я - король, заверю вас
В объятиях цыганки.
Под вечер встретился с такой,
И подошел поближе.
За шарф взялась она рукой,
Другой гораздо ниже.
Нет слов, быть может я не прав,
Бил сердца молоток,
Я, церемонии поправ,
Взбодрил ее чуток.
125. Преподобному мистеру Джеймсу
на его текст из книги пророка Малахии $
ч.IV ст.2:"И вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные".
Вы правы, сэр! Ваш текст не плох.
Улыбка, прочь с лица!
Вы самый лучший, знает бог,
Пример того тельца.
Кто в церкви вас благословлял,
О том, увы, молчок,
Но без сомнения он знал,
Что вы большой бычок.
Когда любви в блаженный час
Вас захлестнет река,
Бог от нее избави вас,
Она не для телка.
И, украшая милый дом,
Супруга дорогая
Вас, верно, наградит при том
Ветвистыми рогами.
И ваш заслышав рев и вой,
Поклясться я готов,
Почтет вас человек любой
Первейшим из скотов.
Когда вас скроет от забот
Травой поросший холм,
На камне путник разберет:
Здесь покоится вол.
144. Роберту Фергюссону.
Злосчастный Гений, проживший так мало!
Чье сердце чуяло добро и зло,
И солнце жизни, осветив начало,
Так скоро и безвременно зашло.
Как краток век талантливых людей.
Нужда и скорбь сопровождают их,
Тогда как титулованный злодей
Судьбою наделен за семерых.
IV.Стихотворения 1787: Эдинбург; путешествие к границе;
путешествие в горную Шотландию
168. Элегия Страталлана.
Ночь темна в моем жилище!
Стонут бури надо мной!
Ливень льет и ветер свищет
У пещеры ледяной.
Нежное ручьев журчанье,
Тропы шумные людей,
Ветров западных дыханье,
Не с родни душе моей.
Мы за правду беззаветно
С лютым злом вступали в бой,
К сожалению, победа
Не дана была судьбой.
Гибель катится волною,
Нет надежд спастись от бед;
Мир широкий предо мною,
Только друга рядом нет.
169. Строки, написанные карандашом над каминной полкой
в гостиной трактира в Кенморе, Тэймаус.
Природы созерцая красоту,
По северному краю я бреду,
Пугая на крутых, заросших тропках,
То куропаток, то овечек робких.
Мой первобытный путь лежит меж гор,
Где чудные картины видит взор -
Склоненные над пропастью утесы,
В лесах дремучих горные откосы,
И озеро среди холмистых гряд,
Что изумленьем наполняет взгляд.
Петляя, гордый Тэй течет по склонам,
Дворец стоит на берегу зеленом;
Лужайки рощами окаймлены,
Разбросаны природой валуны;
Мостов взметнулись арки на ручьях,
Блестит село в полуденных лучах;
И, поэтический рождает шквал,
Приют отшельника у мшистых скал;
Театр лесов над бездною висящих,
И вечный рев потоков гомонящих. -
Здесь поэтическую лиру тронь,
И возгорится творческий огонь.
Здесь у судьбы смягчаются шаги,
И отступают в панике враги.
Здесь утешенье горю и слезам
И для души целительный бальзам.
Здесь тень обид несется к небесам,
Забыв о них, прощен ты будешь сам.
173. Стихотворение,
которое Бернс сочинил и прочел хозяину дома,
уезжая из Хайландии, где его тепло встретили.
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Коль через Стикс отправлюсь я,
(Придет черед и мне)
На небе встретят пусть меня
Как в вашей стороне.
174. Строчки, написанные карандашом у водопада
Файерс близ озера Лох Несс.
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Средь вереска, холмов, косматых рощ,
Ревущий Файерс нам являет мощь,
На камни низвергается с небес,
Его потоки оглашают лес.
С каких высот струится он стеной!
Как глубоко внизу кипит пеной!
Со скал белесой пеленой спадает,
Незримым эхом в гротах увядает;
Сквозь ливни и туманы, чуть видна,
Пещера затаилась одна;
Река, бушуя, мчит сквозь мрачный дол,
Внизу ужасный пенится котел.
175. Замок Гордон.
У далеких берегов,
Не боясь зимы оков,
Реки мчатся к океану
Мимо золотых песков,
От кровавых лап тиранов;
Покидаю плеск валов,
От тиранов и рабов,
Нет милее берегов,
Чем у замка Гордон.
Пряный мрак глуши лесной
Укрывает в жгучий зной
Бедолаг из-за морей,
И скрывает путь земной
Беспощадных дикарей;
Зелень вечная лесов
У тиранов и рабов,
Мне же бурь милее рев
В рощах замка Гордон.
Дико здесь, и беcконтрльно
Царствует природа вольно,
Замысел ее глубокий,
Дорог чутким душам больно,
Лес растет, текут потоки;
В серых буднях бытия
Отыщу пещеру я,
Где шум рощи, плеск ручья
Возле замка Гордон.
176. Юный горский странник.
Морозный ветер дует громко,
Снега все горы замели,
И на душе моей поземка:
Мой горец от меня вдали
И от своей родной земли.
Какой ни брел бы он страной,
Пускай же будет горд он,
И пусть вернется в край родной,
В прекрасный замок Гордон.
Поникшие деревья пусть
Покроются листвою,
И птички, позабывши грусть,
Вновь запоют весною
Над свежею травою.
Я буду рада день деньской,
Когда домой придет он,
Мой юный странник дорогой
В прекрасный замок Гордон.
182. Метели буйствуют сейчас.
Метели буйствуют сейчас
На горнах перевалах,
Где Пэгги в самый первый раз
Меня очаровала.
Кто перед девственным ручьем
Жемчужину сыскал,
Тот восхищен ее лучом
Среди угрюмых скал.
Благословлю поляну ту,
Блажен тот день и час,
Когда я Пэгги красоту
Увидел в первый раз.
Я не боюсь, хоть смерть приди,
Но пострашней, поверьте,
Что вырвать Пэгги из груди.
Страшнее самой смерти.
183. Берега Девона.
Как Девона мил и извилист поток,
С бушующим цветом по кущам зеленым,
Но Девона самый прекрасный цветок
Однажды на Эйре был сладким бутоном.
И солнце лелеяло этот цветок,
Что розовым утром в росе умывался,
И дождь, обновляющий каждый листок,
Весною под вечер нежданно подкрался.
О, ветер восточный, цветок пощади,
Когда обдаешь предрассветной прохладой!
И дальней сторонкою ты обойди
И свежесть, и гордость долины и сада!
От золота Лилий в восторге Бурбоны,
А в Англии Розе великий почет,
Милей же цветочек в долинах зеленых,
Где Девон родной, извиваясь, течет.
184. Эпитафия на Вильяма Николя.
Мозги из Вильяма главы
Червям пришлись по нраву,
Но сердце черствое, увы,
Им не осилить, право.
V.Стихотворения 1788: Эдинбург и Эллисланд
194. Когда идете вы к ткачам.
Однажды в солнечный денек
Мое сердечко пело,
Но ткач, прекрасный паренек,
Вдруг изменил все дело.
Когда идете вы к ткачам,
Когда идете вы к ткачам,
Не приходите по ночам,
Когда идете вы к ткачам.
Меня послала в город мать
Соткать красивый плед,
Но как же я устала ткать,
Конца рыданьям нет.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
А юный ткач был очень мил,
Сидел он за станком,
Как сетью сердце он пленил,
Уверенным стежком.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
И колесо я в стороне
Вращала осторожно,
И каждый стук его во мне
Бежал по сердцу дрожью.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
Зашла на западе луна,
С усталою истомой,
Когда мой юный ткач меня
Сопровождал до дома.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
Что мы сказали на рассвете,
Что сделали, мне стыдно.
Но скоро будет о секрете
Для всей деревни видно.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
229. Берега реки Нит. $
На Темзе, что к морям бежит,
Стоит столица королей,
Но для меня родимый Нит
Во много раз ее милей.
О, как мне дорог этот край!
Как мил извилистый поток!
Покинуть этот дивный рай
Мне приказал жестокий рок.
Прекрасны Нита берега:
Боярышника цвет шальной,
На благодатные луга
Спешат ягнята в летний зной.
Мне странствовать пришлось не раз
Вдали от берегов родных,
Но пусть пройдет последний час
Среди друзей моих былых.
231. Седьмое Ноября.
Вот день грядет, душа поет.
В тот день ты встретилась со мной;
Пускай зима, пускай шторма,
С ним не сравним и летний зной.
Мне не нужна ни та волна,
Что гордо катит за моря,
Ни царский трон, ни блеск корон,
Дано мне больше: ты - моя!
И день и ночь порой не прочь
Дарить восторги наяву;
И в радости, и в горести
Лишь для тебя одной живу.
Когда злой рок назначит срок,
Чтоб разлучить навеки нас,
Стальной рукой смахнет покой
И сердце разобьет тотчас.
VI. Стихотворения 1789: Эллисланд
252. Поведай, тетя, по секрету.
Поведай, тетя, по секрету,
Иначе мне не жить,
Какой длины должно быть это,
Чтоб даму ублажить?
Старушка почесала глаз:
"Я знаю сказок уйму,
Для леди будет в самый раз,
Пожалуй, девять дюймов.
Но деревенской же, как мне,
По правде, будет мало,
И пару пальцев к той длине
Добавить не мешало б.
Вот был мой Чарли - мужичок,
Мой Чарли несравненный,
Две полных горсти и смычок,
Работал он отменно.
Лишь вспоминать осталось мне,
Прошла пора цветенья,
Да, тут ведь дело не в длине,
А в частоте движенья.
Приди же Тэм, мой мальчуган,
С собою мне не сладить,
Готовь свой боевой таран
И приступай к осаде.
255. Вильяму Стюарту.
Браунхил, в понедельник вечером:
Дорогой сэр,
Зашел я к Бэйкону в трактир,
Сижу в нем дотемна,
Постыли люди мне и мир,
Устал я от вина!
Не вижу, кто бы мне помог,
И я иду ко дну,
Пока не подведу итог:
Проклятие вину!
Вчера, увы, хватил лишка,
И поикал сполна;
Сегодня, как котел башка,
И все из-за вина.
Покрытых сажею когтей
Боюсь я, Сатана,
Но проклинаю, как чертей
Излишество вина.
И, тщетно, рифмою звеня,
Забыть все беды мне,
Ведь проза вынудит меня
Их потопить в вине.
О, закадычный мой дружок,
Пусть будет жизнь полна,
И протекает как глоток
Искристого вина.
256. Строчки, написанные в церкви в Ламингтоне.*
Холодный ветер дует здесь,
Едва ль студеней церкви есть.
И проповедь сквозит зимой.
Теплей не будет - я домой.
269. Пять ведьм.
Баллада,
написанная во время предвыборной борьбы за Дамфризский
городской избирательный округ между сэром Джеймсом Джонстоном
и капитаном Миллером.
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Пять ведьм собрались на шабаш,
Был замысел такой,
Чтоб в Лондон ехал парень наш
И весть принес домой.
Не только б весть принес домой,
Но выполнил наказ,
Наградой был бы дождь златой
И слава в тот же час.
Была там Мэгги с берегов
Достоинства полна,
И Маджори, чей нрав суров,
Как пенная волна.
И Бэсс, которой взгляд, как ночь,
Всегда волнует грудь,
И Бренди Джин, та, что не прочь
Из кружки отхлебнуть.
Джоан - смуглянка, чьи пути
Из племени цыган;
Пять ведьм подобных не найти
В любой из южных стран.
Чтоб в Лондон ехал парень их,
Был замысел таков,
И много рыцарей лихих
Откликнулось на зов.
Как много рыцарей лихих
И лордов полных сил,
Но ведьмам кроме тех двоих
Никто не угодил.
В наградах рыцарь был один
И в Лондон ехать рад,
Хранил границу до седин -
Сам черт ему не брат.
Он долг бы выполнил везде
И много бы сказал,
И каждый в Лондонском суде
Его бы поддержал.
Другой был доблестный солдат
И скромно говорил,
Что он был в Лондон ехать рад,
Коль жребий его был.
Он царских не сулил даров
И не толкал речей,
Но сердце был отдать готов
За преданных друзей.
Кому же предпочтенье дать?
Меж ведьмами раздор,
Одним бы - лордам угождать,
Другим - решить бы спор.
Тут Мэг, достоинства полна,
Заметила всерьез,
Солдата б выбрала она,
Чего бы ни стряслось.
Старик же в Лондонском суде
На кой ей сдался ляд?
Не подведет ее нигде
Тот парень из солдат.
Сверкнула Бэсс из-под ресниц
И клятву принесла,
Что лишь за рыцаря границ
Свой голос отдала.
"Красив заморский попугай.
Ждет перемен глупец.
Но в деле нужен, так и знай,
Проверенный боец".
Сказала смуглая Джоан,
Храня суровый вид:
"По мне - юнец иль старикан,
Пусть сильный победит".
"Глупцы судачат о правах,
Жулье на них плюет,
Солдата мощь - в его друзьях,
За то ему почет".
Тут Бренди Джин, хлебнув глоток,
Сказала пред народом:
"Почтенный лорд служил, как мог,
Прошел огонь и воду".
"Друзей, что в верности клялись,
Давно не видно лиц,
Но голос Бренди Джин всю жизнь
За рыцаря границ".
Тут встала Маджори с озер,
Был гнев ее безмерным,
Суровым, траурным был взор,
Но сердце было верным.
Верхи меня не ставят в грош,
Я той же им монетою.
Того, кто дома был хорош,
Я в Лондон слать советую.
Как этот спор решиться мог,
Не ведомо науке,
Но короля спасает Бог,
Ему и карты в руки.
272. Свисток.
Баллада.
Пою о Свистке я, достойном Свистке,
Который шотландцы держали в руке.
Он был принесен ко двору короля,
В Шотландии свистом полна вся земля.
Вот старый король подзывает вассала,
И Бахуса сын замирает средь зала:
"Свисток этот должен в Шотландии быть,
Спои их к чертям, или нам не дружить!"
Поэты воспели, легенды сказали,
Которые бились, которые пали,
Как Бахуса сын победителем стал
И траурный реквием им просвистал.
Лорд Роберт прославил отчизну свою.
Нет равных ему ни в пиру, ни в бою.
Была его чаша хмельна и полна,
Как Балтики пенной шальная волна.
Так Роберт победой трофей заслужил,
Который он дома на век сохранил.
Тремя молодцами, и все - его кровь,
Веселый турнир возрождается вновь.
Три парня веселых, в ком нет недостатков:
Крэйгдаррох - остряк и поборник порядка,
И верный Гленриддел - ценитель картин,
Галантный сэр Роберт - знаток старых вин.
В начале Крэйгдаррох, язык как елей,
Желал, чтоб Гленриддел отверг свой трофей.
А то соберутся правители клана,
И кто же мужчина, решат без обмана.
"Ей богу" - Гленриддел ответил как надо
Пред тем, как отвергнуть такую награду.
"Я вызову дух Рори Мура большого
И двадцать раз к ряду с ним выпью из рога".
Сэр Роберт, солдат, разговор вел иной:
К врагам и друзьям он не будет спиной,
Он приз завоюет достойно вполне,
Иль в битве падет по колено в вине.
Герои спешат за Гленриддела стол,
Который известность и славу обрел
Застольем чудесным вином первоклассным,
А так же пристрастием к дамам прекрасным.
И выпала барду почетная честь,
Чтоб подвиги эти в веках превознесть.
Печаль и хандру этот бард не любил,
Желал, чтоб Парнас виноградником был.
Обед завершался, испили немало,
И с каждою пробкой веселье вскипало.
И дружба их, впитанная с молоком,
Была нерушимее с каждым глотком.
Веселье вскипало и пенилось в чашах,
И Феб засмотрелся на бражников наших,
И бросить их было бы кровной обидой,
Но был уведен до утра Артемидой.
За ночь шесть бутылей на брата распито,
Галантный сэр Роберт, закончить чтоб битву,
Еще одну вылил в огромный бокал
И клялся, что предок их так поступал.
И славный Гленриддел, мудрец осторожный,
Сказал, что так далее пить невозможно.
Чтоб старец почтенный вином захлебнулся?
От мерзкого дела он враз отвернулся.
Сэр Роберт стоял до конца в битве нашей,
(Сразись-ка с Судьбой и вместительной чашей!)
Герой будет утром сражен наповал.
Когда Феб поднялся, то рыцарь упал.
Вслед бард наш поднялся, попойки певец:
Крэйгдаррох, всплывешь ты, коль миру конец!
Бессмертья в стихах если хочешь, старик,
Еще по бутылке - и будешь велик!
Твой род вместе с Брюсом стоял за свободу,
Всегда поставлял патриотов народу.
Вот лавры тебе и венок для меня
За славную битву средь ясного дня!"
272А. Ответ на приглашение.
Слуга покорный короля,
Едва ль найду минуту.
Коль бес не спутает меня,
То непременно буду.
277. Песня.
Скажу я вам сказку про даму,
Прослывшую жизнью святой,