Берристер Инга. В омуте любви

   Одна из комнат особенно поразила воображение девушки. Не то чтобы она была роскошнее предыдущих, напротив, ее интерьер был оформлен позднее и не подавлял почти не доступным для простого смертного великолепием. Старинные резные шкафы на витых ножках и секретеры здесь соседствовали с вполне современными креслами и софой. Но роспись потолка, выполненная в стиле барокко, где среди кудрявых облаков порхали амуры с лукавыми улыбками, придавала гостиной неизъяснимое очарование. А над беломраморным камином красовалась «Леда с лебедем» кисти самого Паоло Веронезе.
   Увидев восторженный взгляд девушки, Джанфранко засмеялся.
   — Наглядное свидетельство былого и нынешнего богатства и общественного положения нашего рода.
   — Неужели твои родственники действительно живут здесь? — благоговейным шепотом спросила Санди.
   — Время от времени. Главным образом по торжественным случаям. По большей части палаццо пустует. Кузен с семьей предпочитает поместье жены под Местре, а тетя Эугения и недели прожить не может без обожаемой внучки… Гостиная, где мы находимся, используется чаще всего.
   — Сейчас здесь есть кто-нибудь из твоих родственников? — поинтересовалась Санди.
   Джанфранко покачал головой и нахмурился, заметив, как девушка поежилась точно от холода.
   — Нет.
   — А кто-нибудь знает, что ты повез меня сюда? Никто не был против?
   — Ну что ты! — поспешно откликнулся он. — Тетя сама предложила мне. Она так гордится семейными традициями и этим палаццо.
   — Ее вполне можно понять, — согласилась Санди.
   Джанфранко подошел к мраморному камину и разжег огонь. Вскоре живительное тепло наполнило комнату, но Санди по-прежнему чувствовала себя довольно неуютно и невольно вздрагивала при ярких вспышках молнии, рваным зигзагом прорезавших свинцовые тучи, вслед за которыми раздавались оглушительные раскаты грома.
   — Не бойся, тут мы в полной безопасности, — попытался успокоить ее Джанфранко. И заботливо добавил:
   — Ты проголодалась?
   С некоторым удивлением Санди осознала, что действительно голодна, и кивнула в ответ.
   — Подожди меня здесь, — предложил он. — Я мигом.
   Джанфранко отсутствовал около пятнадцати минут — вполне достаточно, чтобы любопытная гостья успела тщательно исследовать гостиную и рассмотреть семейные фотографии, расставленные там и тут на массивной деревянной мебели.
   Одна из них особенно привлекла ее внимание. Санди взяла снимок, чтобы лучше разглядеть. Как раз в это мгновение и вошел Джанфранко с большой корзиной для пикников.
   — Это твоя тетя? — спросила девушка, протягивая ему фотографию.
   — Да, — улыбнулся он. — А как ты догадалась?
   Санди промолчала. Не могла же она объяснить, что узнала женщину, которую видела с ним в отеле, а затем вечером на Пьяцетте. Иначе пришлось бы сказать, как далеко она зашла в своих предположениях на их счет — и как ошиблась! Но ей просто в голову не могло прийти, что элегантная, модно и дорого одетая дама окажется родственницей Джанфранко, а вовсе не богатой туристкой, на которую он работает.
   — А вот и еда, — сообщил Джанфранко, опуская корзину на пол. — Здесь… Оглушительный раскат грома заглушил его слова, и тут же свет погас.
   Санди испуганно ойкнула. А ее спутник выругался себе под нос и виновато произнес:
   — Я должен был сообразить, что такое может случиться. Но не беда, так даже романтичнее.
   С этими словами он подошел к камину и зажег свечи в тяжелые серебряных канделябрах, стоявших на полке по бокам массивного ларца. Наверное, в таких ларцах знатные венецианки хранили свои драгоценности, подумала Санди.
   — Боюсь, пикник придется устроить прямо здесь, — засмеялся Джанфранко.
   Между тем снаружи окончательно стемнело, яростные струи дождя стучали в окна. В завывании ветра Санди чудились злобные и угрожающие нотки. А в гостиной было так уютно…
   — Страшно даже подумать о возвращении в отель, — содрогнулась девушка, представив, что придется выйти под дождь.
   Похоже, Джанфранко неверно истолковал причину ее замешательства. Подойдя ближе, он заглянул Санди в глаза и проникновенно спросил:
   — Чего ты боишься? Меня?
   — Да нет, что ты, — запротестовала она.
   С ней опять творилось что-то странное: никак не удавалось отвести от него взгляда, а по телу вновь пробежали огненные мурашки. Что ни говори, а подобное уединение в старинном дворце заключало в себе нечто неуловимо возбуждающее. Особенно теперь, когда лишь зыбкое пламя свечей в старинных канделябрах и горящих поленьев в камине выхватывало из полумрака отдельные предметы, позволяя окружающему тонуть в таинственном полумраке. Санди переполняло ощущение, будто она перенеслась в эпоху, когда для юной девушки было крайне рискованно очутиться наедине с молодым мужчиной.
   — Нет-нет, не тебя, — теряя голос, повторила она.
   — Ну, если не меня, тогда, возможно, вот этого… — предположил Джанфранко, подходя ближе и привлекая ее к себе.
   Случилось неизбежное: он нагнулся к ней и поцеловал — сначала легко, еле касаясь, нежно и бережно, а затем все более требовательно и настойчиво, пока Санди не качнулась ему навстречу, приникла к его груди, и сердца молодых людей не забились в унисон.
   — Все же мне надо вернуться, — пролепетала она, когда Джанфранко на мгновение оторвался от ее уст.
   — Слишком поздно, — отозвался он, и Санди прекрасно поняла, что подразумевается вовсе не поездка в темноте по неверным водам канала. — Мы не можем повернуть обратно. — Джанфранко поднес палец к ее рту и нежно обвел его очертания. — Не теперь…
   — Кажется, мы собирались поесть, — напомнила Санди.
   Губы у нее пересохли и онемели, душу раздирали самые противоположные чувства: ей не хотелось, чтобы он продолжал ласкать ее, но еще больше не хотелось препятствовать этому.
   — Ты… голодна? — Пламенный взор, сопровождавший эти слова, заставил сердце Санди забиться чаще.
   — Я… я…
   — Ты права. Нам просто необходимо подкрепить силы, — согласился Джанфранко, с видимой неохотой ослабляя объятие. — Давай устроимся у камина.
   Он придвинул кресло поближе к огню и заботливо препроводил к нему Санди.
   И зачем только он ведет себя так предупредительно, так галантно! Это просто нечестно! Недавний печальный опыт не позволял ей пойти на риск, попасть в ловушку сладкого заблуждения и поверить, будто чувства Джанфранко, его нежность и заботливость идут от чистого сердца. Не следует даже на минуту забывать, что она не более чем очередная жертва, что он использует ее, а все ее ответные чувства — лишь естественное физическое влечение женщины к мужчине. И никакая романтика, никакое очарование старинного дворца не лишат ее ясности мысли. — Джанфранко притащил корзинку с провизией и поставил на ковер между ними.
   — Устраивайся поудобнее, — предложил он.
   Повинуясь безотчетному порыву, Санди встала с кресла и опустилась на ковер. Тогда Джанфранко принес с софы несколько шелковых подушек и предложил их ей.
   — Тут уютнее, правда?
   Вышло и в самом деле весьма уютно. После утомительного дня вот так, с удобствами, расположиться возле притягательного огня… А все же опасно сибаритствовать вот так, наедине с дьявольски привлекательным мужчиной!
   Тепло огня действует разнеживающе, расслабляюще на усталое тело, причудливые тени завораживают взгляд… В то время как снаружи темно и промозгло, небо затянуто свинцовыми тучами, свирепствуют дождь и ветер…
   — Где ты раздобыл столько всякой всячины? — изумилась Санди, когда Джанфранко открыл корзинку.
   — В отеле, — ответил он. — Но боюсь, все уже давным-давно остыло.
   На это Санди вполне искренне могла бы ответить, что почему-то не очень интересуется едой. Однако инстинкт самосохранения вовремя удержал ее от опрометчивого заявления. Уж Джанфранко-то не промолчит, непременно спросит, что же пришло на смену голоду. А она опасалась, что не выдержит искушения и ответит честно.
   — Цыпленка? — предложил Джанфранко, протягивая ей изрядную порцию.
   Санди неуверенно поглядела на него.
   — Очень вкусный, — подбодрил Джанфранко, настойчиво вручая ей тарелку. Бери же.
   Не сводя с него зачарованного взгляда, она повиновалась. Куда больше еды Санди взволновал небрежный, но ласковый жест, которым Джанфранко убрал выбившуюся прядь волос, слегка скользнув пальцами по ее щеке.
   Во всей атмосфере этого импровизированного пикника, в осознании то факта, что Джанфранко совсем близко, таилось для Санди нечто остро эротичное, чувственное. Она конечно же проголодалась за день, но еще отчаяннее в ней взывал извечный женский голод, искушение, побороть которое было куда как непросто.
   — Не отказывай себе в удовольствии, — негромко посоветовал Джанфранко, словно прочитав ее мысли. — Аппетит к еде подобен аппетиту к любви — желание насладиться естественно и оправданно… И именно так я хочу заниматься любовью с тобой, — откровенно добавил он, — медленно, со вкусом, смакуя каждое прикосновение, каждую ласку, полностью отдаваясь сладостному блаженству.
   Санди задрожала. Неужели он намерен соблазнить ее? Если так, то поистине не мог придумать для этой цели более подходящего и романтического места. А Джанфранко тем временем извлек из корзины бутылку, откупорил ее и разлил вино в два бокала. Высоких, из бледно-розового стекла, с фигурными ножками в виде голубых драконов.
   — За нас! — торжественно провозгласил он, вручая Санди один из них.
   Вино оказалось красным, выдержанным, довольно крепким. И по телу девушки немедленно разлилось бодрящее тепло, лишая ее последних остатков стойкости и способности к сопротивлению.
   Сделав пару глотков, Санди отставила бокал и облизнула губы кончиком языка. В отсвете камина она заметила, как сверкнули глаза Джанфранко. Он поднес свой бокал к ее губам и тихо предложил:
   — Выпей еще.
   Подождав, пока она как зачарованная склонила голову и пригубила напиток, Джанфранко столь же демонстративно и нарочито развернул бокал к себе той стороной, к которой она прикасалась, и отпил из него. Простой, но донельзя выразительный жест! Санди ощутила, как в ответ на это в ней снова вздымаются волны желания — яростные и неукротимые, словно вспышки молний за окнами.
   — Знаешь, чего я сейчас больше всего хочу? Чего жажду? Тебя! — прямо заявил Джанфранко.
   Он резко отставил бокал и склонился над Санди, приподнимая ее лицо навстречу своему, приникая к ее устам, решительно завладевая трепещущими губами, настойчиво лаская их и проникая языком все глубже и глубже.
   Жар, разлившийся по телу девушки, не имел никакого отношения к теплу от горящего камина, а причиной испарины, внезапно покрывшей кожу, служил вовсе не дождь за окном. Санди честно пыталась проявить стойкость, силу воли и здравомыслие. Она решительно напомнила себе, что между ними нет ничего, кроме примитивного желания, физического влечения. Нельзя поддаваться наваждению!
   Но в кончиках пальцев Джанфранко она ощущала глухой ритм его сердца, волнение крови. Повинуясь его настойчивости, она неловкими руками принялась освобождать мускулистое тело молодого человека от досадной помехи, ненужного препятствия. Пуговицы расстегивались словно по волшебству, хотя на самом деле чудесной быстроте немало способствовала помощь самого Джанфранко.
   В бликах пламени его обнаженное тело казалось телом ожившей античной статуи. Она легко могла представить его в роскошном костюме знатного венецианского юноши эпохи Возрождения, а себя — беспомощной жертвой его яростной страсти или, точнее, жертвой их обоюдной страсти, безотчетного влечения друг к другу.
   У Санди перехватило дыхание, когда в ответной услуге он высвободил из плена одежды ее трепещущее тело. Она едва не закричала от острого восторга, когда его пальцы коснулись ее набухших сосков.
   Горячая, иссушающая лихорадка сотрясала все ее существо. Санди хотелось раствориться, растаять в его объятиях. А Джанфранко медленно, не торопясь отстранил ее на вытянутых руках, любуясь совершенным девичьим телом в отблесках оранжевого пламени. Эмоции же, бушующие в груди Санди, были столь яростны, что внезапно преобразили ее в незнающую условностей цивилизации женщину, полностью уверенную в себе и в собственной сексуальной неотразимости.
   Ее тело распускалось подобно экзотическому цветку под солнцем чувственного взгляда Джанфранко, жаром его прикосновений, негой, навеянной бессвязными словами, произносимыми торопливым шепотом. Он восторженно прослеживал взглядом контуры фигуры возлюбленной, вдыхал ее аромат, любовался каждой ее черточкой, каждым кусочком нежнейшей кожи.
   Неизведанное ранее наслаждение заполонило душу Санди, полностью вытеснив былые сомнения и страхи. Здесь и сейчас, в полумраке словно бы вырванного из реальности сказочного дворца, повидавшего за многие столетия как лучшие, так и худшие проявления страстей человеческих, Санди казалось, будто все происходящее между ней и Джанфранко свелось к самым простым, но основополагающим истинам.
   Она была женщиной, он — мужчиной. Она хотела его, жаждала его, нуждалась в нем, и в каждом ответном взгляде и жесте видела такие же желание и жажду.
   Нереальная, чарующая атмосфера палаццо чудесным образом преображала суть их взаимоотношений. Он мог быть возлюбленным, вернувшимся в ее объятия после жестокой битвы, чудом уцелев в жестокой сече. Она могла быть невестой-девственницей, отдавшейся своему господину в знак права первой ночи.
   Столько влюбленных предавались страсти под этими сводами, перед этим камином… наполняли любовным шепотом гулкую тишину комнаты. Санди почти физически ощущала эхо их признаний в тяжелом биении своего сердца.
   — Ты хотя бы представляешь, как я мечтал об этом? — хрипло пробормотал Джанфранко, прижимая к груди маленькую ладонь.
   Руки их переплелись в любовном пожатии. Не довольствуясь этим, он начал по очереди целовать нежные пальцы девушки.
   Санди вновь захлестнула волна эмоций. Эта сцена словно вышла из ее самых потайных романтических грез и мечтаний. Именно так она всегда представляла себе первую ночь с любимым, ею самой выбранным возлюбленным. Возлюбленным, который был бы одновременно и смиренным рабом своей страсти к ней, и в то же время властным повелителем.
   — Я полюбил тебя с первого же взгляда, — выдохнул Джанфранко.
   Любовь с первого взгляда…
   Сердце Санди замерло, а потом бешено забилось. Должно быть, вино причиной тому, что ей так отчаянно хочется попасться на нехитрую приманку и поверить в искренность его слов.
   — Но мы едва знаем друг друга, — прошептала она.
   — Неважно. Я знаю, что хочу тебя, — возразил Джанфранко. — Знаю, что люблю тебя. Знаю, что твое тело трепещет от наслаждения, когда я дотрагиваюсь до него.
   Словно в подтверждение этих слов, его пальцы прочертили легкие дорожки вниз, по ее груди и животу. А когда он на мгновение отнял руку, Санди зашлась в долгом, прерывистом вздохе, закончившемся коротким всхлипом. Ее тело устремилось навстречу ему, словно цветок, уступающий уверенному прикосновению прилетевшей за нектаром пчелы.
   — И я уж точно знаю, что ты делаешь со мной, — хрипло прошептал Джанфранко на ухо Санди. — Почувствуй это и ты, — взмолился он, — дотронься до меня, Санди.
   Сначала нерешительно, но со все возрастающей уверенностью, Санди прижалась к его груди, закрыв глаза, с удовольствием ощущая шелковистое тепло его кожи. Руки сами собой медленно заскользили ниже, перебравшись от мощной грудной клетки к мускулистому плоскому животу. Дрожащие пальцы вновь и вновь гладили твердые мускулы.
   Она и сама не осознавала, что шепчет нежные ласковые слова восхищения, пока не услышала хриплый рык Джанфранко:
   — Знаешь, к чему все это может привести? — И быстрым движением охотника он схватил ее руку и передвинул несколько ниже, туда, куда девушка даже не осмеливалась бросить взор.
   Красноречивое свидетельство его страсти, созданное природой, чтобы принести ей наслаждение, заставило Санди затрепетать от восторга. О небеса, как же она жаждет его!..
   — Сейчас, сейчас, — прошептал Джанфранко, словно прочитав ее мысли.
   Он приник к ее губам, еще раз поцеловал грудь, затем мягко высвободился из нежного плена ее рук и осторожно опустил Санди на раскиданные по ковру подушки. Склонившийся над ее обнаженным телом, с играющими на мускулистом теле бликами огня, он казался воплощением мужской сексуальности, ожившим символом тайных женских грез.
   Высоко на внутренней поверхности бедра у Санди скрывалась маленькая родинка. Место было настолько потаенным, что даже сама Санди лишь случайно обнаружила ее, разглядывая себя в зеркале. Теперь о существовании интимной приметы узнал и еще один человек — его восхищенный взгляд остановился на родинке, а затем Джанфранко склонил голову и медленно приник к ней губами.
   Санди таяла под его прикосновениями, словно воск — от пламени свечи.
   Ласки Джанфранко, сначала бережные и осторожные, становились все настойчивее. Откуда-то из самой глубины существа Санди начали подниматься волны восторга и возбуждения. Его губы и язык пробежали дорожку, уже пройденную руками, и с уст девушки сорвался крик протеста… и призыва одновременно. Остатки благопристойности боролись в ней с эротическим голодом — и потерпели полное поражение. Женская сущность оказалась куда сильнее всех усвоенных предрассудков и светских приличий.
   Санди задыхалась от переполнявших ее чувств. Она словно поднималась к высочайшим, Головокружительным вершинам, но этот трудный подъем сулил восторг и блаженство. Безжалостная, неукротимая сила влекла ее вперед, и, хотя и тело и разум трепетали от страха перед возможным падением в бездну, эта бездна притягивала ее столь же сильно, сколь и сияющие высоты. Санди прекрасно понимала: теперь ей уже не остановиться на полпути — яростное желание оказалось стократ сильнее сдерживающих факторов, побуждающих одуматься и вернуться.
   Странные, страстные, всхлипывающие звуки раздавались где-то совсем рядом, напоминая призывный зов, примитивный в своей простоте и естественности.
   Однако Санди даже не осознавала, что сама издает эти всхлипы, пока не услышала над ухом хриплый, нежный шепот Джанфранко, вперемешку с горячими поцелуями успокаивающий ее, обещающий, что уже совсем скоро он доставит им наслаждение, коего оба так отчаянно жаждут.
   Затем мощным рывком он переместился ближе, лег сверху, придавив ее тяжестью своего тела, впиваясь в грудь горячим, страстным поцелуем. Санди забилась в его объятиях, сладострастно выгибаясь навстречу. И закричала — но не от боли, а от жгучего, нестерпимого желания, инстинктивным движением обвив ногами его бедра, привлекая все ближе. Пока наконец одним резким движением он не смел последнюю разделяющую их преграду.
   Джанфранко хрипло застонал, и Санди услышала невнятные, путаные признания, что он не в силах сдерживаться больше, что она слишком нежна и свежа, слишком прекрасна и сексуальна, чтобы можно было устоять. Вслед за словами осторожное медленное скольжение сменилось настойчивым бешеным ритмом, он проникал все глубже и глубже, увлекая их обоих на самый край бездны, туда, где все сливалось воедино в головокружительном вихре.
   Физическое и эмоциональное наслаждения соединились для Санди в единое ощущение, столь острое и потрясающее, что ей казалось, мир рождается для нее заново.
   Теперь Санди понимала, что побуждало величайших поэтов на создание шедевров, что за сила вдохновляла и воодушевляла художников и музыкантов.
   Отныне и она сама приобщилась к этому таинству, самому древнему и сокровенному таинству жизни.
   Джанфранко сжимал возлюбленную в объятиях, его сердце билось у ее груди, их дыхание смешивалось воедино, малейший оттенок чувств и переживаний одного мгновенно передавался другому.
   — Теперь ты веришь, когда я говорю, что полюбил тебя? — прошептал он и вновь поцеловал ее долгим, нежным поцелуем.
   — Это все место, волшебное место… — отрешенно пробормотала Санди. Здесь такая… особенная атмосфера.
   — Да, особенная, — подтвердил Джанфранко и посмотрел на нее так, что ее щеки окрасились ярким румянцем.
   — И все эти произведения искусства только усиливают впечатление сказки, пролепетала она, оглядываясь вокруг.
   — Вот если бы ты побывала на вилле в Виченце, там действительно собраны уникальные вещи. Одна коллекция венецианского стекла чего стоит…
   Он запнулся. Странные нотки в его голосе привели Санди в недоумение.
   Нехорошее предчувствие закралось в голову, неясная тень омрачила ощущение безмятежного счастья.
   — Дорогая, я уверен, тебе бы многое наверняка понравилось. Тем более там хранятся образцы изделий, что делают…
   — Нет!
   Прежняя настороженность, горькие подозрения и гнев сменили недавнюю чувственную расслабленность и умиротворение. Санди рванулась из рук Джанфранко, вся во власти былых сомнений. Крейг тоже норовил затуманить ей голову долгими поцелуями и воспользоваться ее впечатлительностью, но он хотя бы останавливался на поцелуях! А Джанфранко…
   — Нет? — Он недоуменно нахмурился. — Но ведь бокалы, которые тебя восхитили…
   — Безбожно дороги, — отрезала Санди. — К тому же я уже нашла место, где могу раздобыть стекло ничуть не хуже и по подходящей цене.
   — Ты про того торговца? — переспросил Джанфранко почти так же резко. — А я-то думал, мы договорились, что ты не станешь связываться с…
   Санди поджала губы и оглянулась в поисках своей одежды.
   — Санди… — предостерегающе начал Джанфранко.
   — Нет, — коротко отозвалась она. — Я ни о чем не договаривалась. Это ты решил…
   — Так ты все еще не отказалась от мысли… — Джанфранко тяжело вздохнул.
   — Санди, послушай, это опасно, слишком опасно… — Он неодобрительно покачал головой. — Поверь мне, тебя непременно надуют. Фабрика, о которой тебе твердят, чистой воды мистификация. Поверь, я знаю, о чем говорю.
   Санди лишь упрямо встряхнула головой.
   — Послушай. — Джанфранко наклонился вперед и для убедительности взял ее за запястье. — Есть всего лишь несколько фабрик, где умеют изготовлять вещи, которые почти не отличишь от подлинников… И одна из них принадлежит моему родственнику. Для этого нужна особая техника, особое мастерство стеклодувов…
   — Убери руку! — сухо велела Санди.
   Джанфранко неохотно повиновался. Гневно, но с оттенком торжества сверкнув глазами, она демонстративно потерла освобожденное запястье, хотя, говоря начистоту, больно ей не было.
   Его лицо омрачилось, и Санди догадалась, что ее нарочитое молчание задевает его. Вот и прекрасно! Он получил по заслугам.
   — Я отлично знаю, чего ты добиваешься, Джанфранко, — отчеканила она. Мне и раньше доводилось сталкиваться с мужчинами, которые прибегали ко лжи, пытаясь использовать меня в своих целях. Знаешь, я не так глупа, как тебе кажется. Все это… — взмахом руки Санди обвела комнату, — лишь декорация.
   Ты отчаянно преследовал меня, ухаживал, бегал за мной по пятам и все ради того, чтобы склонить на сделку с твоим кузеном. Не сомневаюсь, я не первая твоя жертва и наверняка далеко не последняя. Но мне повезло больше, чем остальным: я с самого начала тебя раскусила. Ты-то уже решил, что провел меня, что можешь меня использовать, но на самом деле это я использовала тебя.
   — Что?!
   Закончив обвинительную речь, Санди быстро вскочила и натянула одежду.
   Когда она вновь взглянула на Джанфранко, тот тоже поднялся, но одеться еще не успел. В сложившейся ситуации нагота выставила бы в глупом и смешном свете любого. Однако, как ни странно, вид его обнаженного тела лишь напомнил Санди о блаженстве, испытанном в его объятиях, о радости, которую они дарили друг другу. Однако гордячка не дала волю слабодушию. Нет, ему не сыграть на ее чувствах!
   — Санди, ты не можешь так заблуждаться! — горячо воскликнул Джанфранко. Просто в голове не укладывается… — Он невесело рассмеялся. — Всеми правдами и неправдами пытаться помочь кузену — это последнее, что могло прийти мне на ум. Да если хочешь знать, он по горло завален заказами.
   Санди высокомерно улыбнулась.
   — Тебе не провести меня. Я уже достаточно обожглась раньше.
   — Санди, ты ошибаешься, — стоял на своем Джанфранко. В следующую секунду голос его стал заметно мягче и нежнее:
   — Я люблю тебя. И верю, что и ты любишь меня… ведь ты любила меня только что… Если это не было любовью, что же тогда любовь?
   Протянув руку, он бережно дотронулся до ее упрямо сжатых губ, еще хранивших следы его поцелуев.
   — Не было никакой любви, а просто вожделение, секс — только и всего, жестко оборвала его Санди.
   — Просто секс?
   — Просто секс, — коротко подтвердила она.
   И почему только от его недоуменного, печального взгляда у нее сердце переворачивается в груди? Ведь она ему совершенно безразлична. Надо быть дурой, чтобы поверить в его искренность. Перед ней всего лишь новое воплощение Крейга, такое же наглое и лицемерное.
   — Я прекрасно понимаю, в чем дело, Джанфранко, — холодно продолжила она.
   — Твой кузен приплачивает тебе за новые заказы. — Она содрогнулась от отвращения. — И я не могу винить тебя за попытку заставить меня заключить с ними сделку. Но вот за то, как ты пытался это сделать, — очень даже могу. Ты слишком низко оценил мои умственные способности. Я конечно же натворила немало глупостей в прошлом, но впредь их не повторю.