Немцам, понятное дело, достались остальные территории с населением около 22 миллионов человек.
Новую удачную сделку в Кремле отметили традиционным банкетом с обильными возлияниями и взаимными клятвами в верности.
29 сентября было опубликовано совместное заявление двух подружившихся режимов: «После того как Германское правительство и Правительство СССР подписанным сегодня договором окончательно урегулировали вопросы, возникшие с распадом Польского государства, и тем самым создали прочный фундамент для длительного мира в Восточной Европе, они в обоюдном согласии выражают мнение, что ликвидация настоящей войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов». В общем, Польши больше нет, и воевать не за что, давайте мириться. А кто не хочет – тот и «несет ответственность за продолжение войны».
Советско-германская договоренность была доведена до войск, действовавших в Польше, уже через три часа после подписания. Штабы Белорусского и Украинского фронтов получили распоряжение № 625 об остановке войск на достигнутых рубежах не позднее 18 часов 29 сентября. В приказе командования Белорусского фронта от 30 сентября давалось примерное описание границы и указывалось, что приблизительно с 5 октября намечается отход советских войск на запад. А пока командарм 2 ранга Ковалев ставил задачу «теперь же начать отвод всех обозов, транспортов и машин к востоку от границы, без ущерба для нормального питания войск», приступить к эвакуации с оставляемых территорий военного, и только военного, имущества, боеприпасов, горючего, трофеев, военнопленных, а также наметить маршруты отхода частей и организовать надежную связь с ними. Аналогичные указания были отданы Военным советом Украинского фронта.
2 октября Ворошилов и остальные знакомые нам лица обсудили детали предстоящего маневра и подписали протокол, во всем аналогичный договоренности от 21 сентября, за исключением пункта о взаимопомощи в деле уничтожения «польских банд». Красная Армия должна была начать движение вспять с утра 5 октября и выйти на линию государственной границы не позднее 11 октября. В 20 часов директива наркома обороны ушла в войска.
Теперь расстроились советские военачальники. Поздним вечером командующий Белорусским фронтом отправил в Москву телеграмму: «Установленная граница по р. Буг у г. Брест-Литовска крайне невыгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две части – западный обвод фортов достается немцам; при близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бресте; железнодорожный узел и сам город будут находиться в сфере пулеметного огня; переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территорией. Замечательный аэродром у Милашевичи достанется немцам. Командующий фронтом просит пересмотреть границу в районе Брест-Литовска», оставив за СССР часть территории на западном берегу реки. На следующий день пришел ответ, что «граница у Бреста установлена соглашением и менять ее невозможно». Все осталось, как есть. В дальнейшем «богатейший казарменный фонд», несмотря на близость границы и «сферу пулеметного огня», будет использован в максимально возможной степени, что в конечном итоге привело к еще одной обороне Брестской крепости.
До 5 октября советские войска занимались эвакуацией военной добычи с территории, расположенной западнее установленной линии. Только войска 5-й армии вывезли за реку Западный Буг 64 паровоза, 70 пассажирских, 1130 крытых вагонов, 534 платформы, 609 углярок, 104 цистерны и различных грузов общим объемом 2174 вагона. В полосе Белорусского фронта в СССР было вывезено 205 паровозов и 3942 отнюдь не пустых вагона.
Не всем повезло собирать цветы и трофеи. Некоторым советским частям довелось драться всерьез. Так, на Полесье чуть не полностью была разгромлена 52-я стрелковая дивизия полковника Руссиянова. Переданная в состав Украинского фронта, она следовала от Кобрина на Влодаву, имея задачу не допустить прорыва отступающих польских войск через Западный Буг. 27 сентября 411-й танковый батальон и 52-й противотанковый дивизион заняли городишко Шацк, взяв в плен 429 польских военнослужащих, но упустив ускользнувший буквально из-под носа штаб генерала Клебэрга. Зато советские подразделения ненароком преградили пути отхода на запад пограничникам генерала Рюкеманна, группа которого в этот день миновала Ратно, попутно «четко и энергично» ликвидировав «банду», установившую в городе Советскую власть и открывшую по польской колонне огонь из пулеметов. Затем поступили сведения, что впереди находятся регулярные части РККА. Предстояло прорываться. Дело облегчалось тем, что красные командиры традиционно слабо представляли себе обстановку. Главную роль в задуманной операции должен был сыграть полк КОР «Сарны».
Утром 28 сентября в Шацк явился гражданин, сообщивший «освободителям», что в лесу юго-восточнее города эскадрон поляков хочет сдаться в плен. Не проверив информацию, 411-й танковый батальон без разведки двинулся колонной в дефиле озер Люцемер и Круглое, где с хорошо укрытых позиций был обстрелян противотанковой артиллерией противника и, потеряв 8 танков и 7 человек убитыми, стал отходить. К полудню полк «Сарны» занял Шацк, открыв тем самым путь на запад и захватив штабные документы, в том числе приказ комдива, именовавший группу Рюкеманна «бандой польских офицеров».
На перешейке между Бугом и озером Пулемецкое бригада КОР «Полесье» и батальон «Клецк» организовали правильную войну с 58-м стрелковым полком и разведывательным батальоном 52-й дивизии. В результате в бою получил ранение полковник Руссиянов, а призванные по мобилизации красноармейцы стали разбегаться. Поляки захватили один танк, пять грузовиков, два орудия. В ходе сражений, продолжавшихся всю ночь, 112-му стрелковому полку удалось окружить у деревни Мельники часть бригады «Полесье» силой до полутора батальонов и принудить ее к сдаче. В то же время 411-й танковый батальон, попытавшийся выйти полякам в тыл и отбить Шацк, вновь попал в артиллерийскую засаду, среди прочих был убит командир батальона капитан Насенюк. Подразделения дивизии зачастую не имели связи друг с другом, практически никак не управлялись. Лишь к 9 утра 29 сентября командованию удалось навести порядок в частях. Все это привело к затягиванию боев и высоким потерям: 81 человек был убит и 184 ранены, подбито пять танков Т-26, два Т-38, три трактора и три противотанковых орудия. Было взято в плен 1100 польских военнослужащих, на поле боя противник оставил 524 трупа, советскими трофеями стали 500 винтовок, 34 пулемета, 60 тысяч патронов. Взятых в плен офицеров и подофицеров погранстражи – 200 человек – расстреляли в лесу.
Польская группа, оставив Шацк, к 30 сентября переправилась через Западный Буг. Численность ее уменьшилась до 3000 человек, остатки бригады КОР «Полесье» были преобразованы в батальон. В качестве следующей цели генерал Рюкеманн поставил достичь лесов южнее Парчева и соединиться там с группой Клебэрга.
Но у Вытычно части КОР снова вынуждены были дать бой, на этот раз 253-му полку 45-й стрелковой дивизии и 16-му полку 87-й стрелковой дивизии, высланным на помощь Руссиянову.
«В 4.50 1 октября танковая рота разведбатальона, двигавшаяся в составе подвижного отряда впереди 253-го стрелкового полка, достигла южной окраины Вытычно, где была встречена огнем двух противотанковых орудий, в результате чего 2 танка Т-37 были выведены из строя (один танк сгорел, на другом танке был сбит колпак; от экипажей танков осталось по 1 человеку)…
Высланный в 5.30 в разведку кавэскадрон разведбатальона, получивший задачу установить состав противника, занимающего Вытычно, достиг западной и восточной окраин Вытычно, где был встречен сильным огнем 7 станковых пулеметов противника, организовавшего оборону на северо-восточном берегу озера Вытыцке, южной окраине Вытычно, южной опушке рощи восточнее Вытычно. Станковые и ручные пулеметы были установлены и замаскированы на стогах сена, деревьях, окнах домов, а также на специально заготовленных лодках на озере Вытыцке. 18 противотанковых орудий были установлены на южной окраине Вытычно, и весь узкий перешеек между оз. Вытыцке и Вытычно находился под сильным обстрелом. Указанный район оборонялся противником силою до 2000 человек, состоявших из различных подразделений пограничников, жандармов и офицеров, оказывавших упорное сопротивление и переходящих в контратаки…
В 7.00, выполняя поставленную задачу, подразделения пошли в атаку. Кавэскадрон разведбатальона и 1-й стрелковый батальон, наступая на Вытычно, в 9.00 овладели Вытычно и захватили в плен 400 человек… 2-й стрелковый батальон, наступая по восточному берегу оз. Вытыцке в направлении Метелка, был встречен сильным пулеметным огнем. Огонь велся с лодок, плавающих по озеру. Батальон, выйдя на открытое место, понес большие потери и успеха не имел…
1-й стрелковый батальон, выполняя задачу, в 13.00 овладел Старым Майданом и продолжал наступать через лес на Метелки. По достижении 1-м стрелковым батальоном восточной опушки рощи (западнее Старого Майдана) противник силою до роты перешел в контратаку; произошла штыковая схватка, в результате которой уничтожено 170 человек противника…»
Казалось бы, зачем советскому командованию нужно было устраивать эту облаву и напрасно лить солдатскую кровь? Ведь дело происходило 1 октября в 30 километрах западнее Буга, то есть фактически в германской зоне оккупации. Но «красные» все равно побили «белых», из принципа. (Для сравнения: генерал Гальдер, передавая войскам сведения о начертании демаркационной линии, отмечал: «Фюрер хочет, чтобы впереди этой линии не погиб ни один солдат».) Потери 253-го стрелкового полка составили 31 человек убитыми, 101 ранеными, был выведен из строя один танк Т-37. Потери противника: убито 380, пленено около 1000 человек, захвачено 400 винтовок, 8 пулеметов, 4 орудия.
Остатки группы Рюкеманна отступили в леса на юг от Вытычно. С точки зрения генерала, положение стало безнадежным. Моральный дух его войска, преодолевшего за две недели 420 километров, заметно упал. Даже подполковник Сулик, командовавший наиболее боеспособным подразделением, докладывал что бойцы утомлены, боеприпасы на исходе, подразделения тают. В этих условиях Рюкеманн отдал приказ о роспуске группы, солдаты должны были уничтожить или закопать оружие, а затем разойтись в разных направлениях. Некоторые решили, что прощаться с оружием еще рано, и присоединились к группе генерала Клебэрга.
Сам Рюкеманн с группой офицеров 7 октября пробрался в Варшаву, где пытался участвовать в подпольной работе. Однако он скоро понял, что такое занятие ему не по душе, и принял решение уехать во Францию и вступить в Войско Польское. В начале ноября генерал в компании с пятью офицерами выехал из Варшавы. Они счастливо миновали советско-германскую границу и через Белосток и Гродно пробрались в Литву, затем Латвию. Из Риги Рюкеманн самолетом вылетел в Стокгольм. Однако у премьера Сикорского работы для генерала не нашлось, и в Париж его не пригласили. В конце концов он перебрался в Великобританию, но никакого дела ему так и не доверили.
Отдельная оперативная группа «Полесье» в конце сентября оставалась последним крупным соединением польской армии. 28 сентября в районе Влодавы произошло объединение групп генерала Клебэрга, генерала Подгорского и полковника Бжоза. В тот же день они провели реорганизацию своей «армии», отдельные отряды и группы были влиты в полки и бригады, дивизия «Кобрин» переименована в 60-ю пехотную, дивизия «Береза» – в 50-ю. Таким образом, в состав оперативной группы «Полесье» вошли 50-я и 60-я пехотные дивизии (28 батальонов), кавалерийская дивизия «Заза», Подлясская кавалерийская бригада, три дивизиона артиллерии, рота противотанковых орудий – общей численностью около 18 000 человек.
После падения Варшавы генерала Клебэрг принял решение попытаться захватить армейские склады в Демблине, переправиться на западный берег Вислы, уйти в Карпаты и начать партизанские действия против немцев. Ближайшей точкой на проложенном маршруте была деревня Яблонь.
Утром 29 сентября головное подразделение 60-й пехотной дивизии обнаружило в деревне Пухова Гура, в 2 километрах от Яблони, разведывательный батальон 143-й стрелковой дивизии. Внезапной атакой с ходу отряд моряков выбил красноармейцев из деревни. Вслед за этим подошедший 182-й пехотный полк пошел на штурм Яблони. Советский разведбат перешел и запросил подмоги. Ему на помощь были высланы стрелковая рота, взвод противотанкового дивизиона и авиационная эскадрилья. Тем не менее к 16 часам поляки заняли Яблонь. Согласно воспоминаниям полковника Эплера, в ходе столкновения был захвачен один танк, с которого поляки демонтировали пулемет, 4–5 станковых пулеметов, несколько десятков винтовок, взят в плен один красный командир и полсотни рядовых. Причем красноармейцев по их же просьбе влили в подразделения, и они «были с нами до конца, являясь верными и преданными товарищами».
Около 18 часов, подтянув еще два батальона 637-го стрелкового полка и дивизион 287-го артполка, затем стрелковый батальон и артдивизион из состава 635-го стрелкового полка, на помощь были двинуты 1-й батальон и 1-й дивизион 287-го артполка, советские части атаковали засевшего в Яблони противника, но польская кавалерийская бригада под командованием генерала Кмициц-Скшиньского контратакой отбросила их на исходные позиции. В 22 часа состоялся повторный штурм с применением танков, и к ночи красные полки взяли деревню.
60-я дивизия отступила и оторвалась от противника, чтобы по приказу Клебэрга стать заслоном в районе Милянова, прикрывая с севера узел дорог в Парчеве, через который проходили главные силы ОГ «Полесье».
Утром 30 сентября в наступление на Парчев перешел 487-й стрелковый полк 143-й дивизии. Он прошел беспрепятственно через Милянов, однако южнее, на опушке леса, был встречен плотным ружейно-пулеметным огнем. Поскольку командир полка в ходе наступления потерял связь с артдивизионом, то не смог поддержать свои батальоны. Исход боя в пользу поляков решили огневой налет гаубиц, выход роты станковых пулеметов во фланг противника и штыковой удар. Красноармейцы бежали с поля боя. Согласно польским источникам, «здесь был уничтожен целый советский отряд. Почти сотня трупов осталась на поле боя, а в плен было взято почти 60 человек. Захвачено 11 станковых и 7 ручных пулеметов, одно противотанковое орудие, боеприпасы». По советским данным, потери составили 36 человек убитыми, 41 ранеными, 9 попали в плен, 3 танка, 3 автомашины, 4 пулемета и 1 орудие. Было пленено 189 польских военнослужащих, на поле боя насчитали 20 трупов противника, а трофеями стали 14 винтовок, 4 лошади и 1 походная кухня. В довершение всех неприятностей у деревни Бояснув немецкие бронемашины обстреляли саперный батальон 143-й стрелковой дивизии. Затем немцы выбросили опознавательный флаг, извинились и сказали, что русским теперь здесь делать нечего.
В ночь на 1 октября Чуйков отдал по армии приказ прекратить шевеление и перейти к обороне на достигнутых рубежах. Польские части отошли на юго-запад.
Южнее командование 140-й дивизии 36-го стрелкового корпуса, вошедшего в состав 5-й армии, в районе юго-восточнее Янува вело переговоры о сдаче Красной Армии с группой полковника Тадеуша Зеленевского, командира 33-й резервной дивизии. Она вела бои с немцами, когда в ночь на 30 сентября в тыл ей вышли советские части. В 22 часа при переходе от Кржеменя 1-й батальон 445-го стрелкового полка был обстрелян ружейно-пулеметным огнем. Развернувшись, батальон вступил в бой, продолжавшийся до часа ночи. За это время было отбито три атаки противника, но подход 3-го батальона 637-го стрелкового полка и танкового батальона решил исход боя в пользу советских войск, которые потеряли 3 человека убитыми и 5 ранеными. В ходе боя огонь танковых пушек перемежался призывами громкоговорителей к сдаче. Около 17 часов 1 октября, ввиду безнадежности положения, полковник решил прекратить сопротивление. В плен попало свыше 12 000 польских военнослужащих, сдавших 12 229 винтовок, 728 пулеметов, 64 орудия, 5,6 миллиона патронов и большие запасы военного имущества. Часть офицеров сумела уйти в Венгрию. Полковник Зеленевский бежал из плена и уже в конце 1939 года занимался формированием 3-й пехотной дивизии во Франции.
Оторвавшись от советских войск, группа генерала Клебэрга 2 октября около Коцка столкнулась с частями 13-й моторизованной дивизии генерал-лейтенанта Пауля Отто и с ходу их атаковала. 50-я пехотная дивизия «Береза» и кавалеристы генерала Подгорского в ходе сражения уничтожили три вражеских танка и взяли 200 человек пленными. Сопротивление немцев было сломлено, и генерал Клебэрг стал развивать наступление в направлении Адамова. 3 октября весь день продолжались кровопролитные бои. Обе стороны несли большие потери. Немецкая дивизия оказалась в очень тяжелом положении, но и поляки не могли добиться решающего успеха. 4 октября польские части прекратили атаки и перешли к обороне. Генерал Клебэрг намеревался перегруппировать свои силы и попытаться снова атаковать врага. Но немцы опередили его.
В районе Адамова и Воля Гуловска разгорелись ожесточенные бои. Противнику удалось глубоко вклиниться в расположение 50-й пехотной дивизии. У поляков кончались боеприпасы. Вскоре ситуация стала угрожающей – с северо-запада к Коцку приближалась 29-я моторизованная дивизия.
5 октября Клебэрг ввел в сражение находившуюся в резерве 60-ю пехотную дивизию. Он планировал разбить сначала 13-ю мотодивизию, а затем бросить все силы против 29-й дивизии. Свежие части опрокинули противника: 184-й пехотный полк выбил немцев из Воли Гуловской, а 182-й пехотный полк занял Геленов. Поляки взяли много трофеев и около сотни пленных. 13-я моторизованная дивизия находилась на грани разгрома, и спасло ее только то, что у поляков практически не осталось боеприпасов. Против 29-й мотодивизии сражаться было нечем. В 20.00 на совещании командиров частей в Городище было принято решение прекратить сопротивление. Последний приказ Клебэрга начинался словами: «Варшава пала, прежде чем мы дошли…»
Утром 6 октября войска отдельной оперативной группы «Полесье» стали сдаваться в плен. В этот день германское военное командование опубликовало последнюю сводку о боевых действиях в Польше. Генерал Клебэрг умер в плену 5 апреля 1941 года.
С 5 по 12 октября 1939 года советские войска отходили на линию новой границы. Точно по графику оставил Сувалкский выступ 16-й стрелковый корпус, передав немцам 6 октября город Сувалки. Эвакуировалась за Буг 10-я армия, оставив Косув и Малина Гурну.
Армия Чуйкова 6 октября передала немцам Седльце и Лукув, 10 октября – Бяла-Подляску. Командир 6-го кавалерийского корпуса раздал цветы обратно и сдал немцам город Сокулув: «Пришлось вести дипломатические переговоры с представителями немецко-фашистского командования, – не скрывал отвращения «дипломат» Еременко. – Я еще не знал тогда, что менее чем через два года мне придется вести с ними разговор на другом языке, но уже тогда мне стало ясно, сколько в них спеси и наглости. Считая, что уход за Буг мы должны начать немедленно и что разговаривать о сроках нашего отхода нечего, генерал заносчиво потребовал, чтобы немецкому командованию было прежде всего разрешено открыть свою базу снабжения на ст. Сокулув. Сохраняя спокойствие, я сказал ему: «Вы забываете, господин генерал, что говорите не с представителем панской Польши, а с советским генералом»… Немецкие представители стали сговорчивее, и мы договорились, что за Буг наши войска отойдут в течение четырех суток…» Через два года товарищ Сталин полководцу Еременко приклеит кличку «брехун». С чего бы?
В полосе 5-й армии части 4-й пехотной дивизии заняли Влодаву, а 27-я пехотная дивизия 9 октября вступила в Хелм. Причем, пока в городе отсутствовала всякая власть, польское население отвело душу и сильно побило Рабочую гвардию Хелма.
К вечеру 12 октября Красная Армия отошла за демаркационную линию на всем ее протяжении. 16 октября границу приняли под охрану войска НКВД. Освободительный поход закончился. Политическим руководством он был воспринят как убедительное подтверждение боевой мощи Красной Армии – управились не хуже немцев, звонивших о своем «блицкриге». Население преисполнилось уверенности, что вооруженные силы Советской страны – самые сильные в мире. После блистательной победы над практически не оказавшим сопротивления противником никому не хотелось поднимать «провокационные» вопросы о слабой подготовке личного состава, безобразном состоянии связи и матчасти, отсутствии взаимодействия родов войск и полном развале в вопросах тылового и технического обеспечения. Так, согласно оперативному донесению начальника штаба 32-й танковой бригады майора Болотова, бригада, совершив 350-километровый марш-парад на запад (большей частью по главному шоссе Белоруссии), в боевых столкновениях безвозвратно потеряла один танк Т-26, а 69 машин, больше трети состава, бросила на дороге «из-за технических дефектов». Всего бронетанковые войска двух фронтов разбросали по дорогам почти полтысячи неисправных танков. Лишь потеряв в «зимней войне» более 300 тысяч человек убитыми и ранеными, Сталин задумался о несовершенстве созданной им военной машины. «Нам страшно повредила Польская кампания, – заявил он на закрытом совещании с высшими военачальниками. – Она избаловала нас. Писались целые статьи и говорились речи, что наша Красная Армия непобедима, что у нее все есть, нет никаких нехваток, что наша армия непобедимая… Наша армия не сразу поняла, что война в Польше – это была военная прогулка, а не война».
Но пока гораздо интереснее было считать трофеи.
Советские войска, по официальным данным, озвученным В.М. Молотовым, захватили свыше 900 орудий, более 10 000 пулеметов, свыше 300 тысяч винтовок, более 150 миллионов патронов, около 1 миллиона снарядов и до 300 самолетов. С 17 сентября по 2 октября ими было убито 3500 «бандитов», взято в плен 452 тысячи человек, в том числе почти 19 тысяч польских офицеров: 394 тысячи разоружили войска Украинского фронта и 60 тысяч – Белорусского.
Вячеслав Михайлович первым назвал и «общее количество жертв, понесенных Красной Армией: убитых – 737, раненых – 1862, то есть в целом – 2599 человек». На сегодняшний день официальными цифрами считаются 1475 командиров и красноармейцев погибшими, умершими от ран, пропавшими без вести и 2002 ранеными, то есть «в целом» – уже 3477 человек. Некоторые польские авторы считают эти данные заниженными как минимум вдвое и говорят о 2500–3000 убитых, а вместе с ранеными советские потери оценивают в 8000–10 000 человек.
Большая часть оказавшихся в советском плену польских военнослужащих была сразу же отпущена по домам. В лагерях НКВД оказалось 125 400 человек. Из них в 1939–1941 годах 43 054 человека передали Германии, немцы передали СССР 13 575 человек. Когда выяснилось, что пленных польских офицеров в подавляющем большинстве невозможно использовать в интересах Страны Советов, их – более 22 000 человек – расстреляли весной 1940 года.
На заседании сессии Верховного Совета, подводя итоги Польской кампании, Молотов всласть поиздевался над кичливостью и банкротством «уродливого детища Версальского договора», развалившегося в результате совместных ударов «сперва германской, а затем – Красной Армии». А также над гарантиями незадачливых польских союзников. Вспомнив о наболевшем, Председатель Совнаркома разъяснил народным избранникам, что с недавних пор «старые формулы устарели» и понятие «агрессор» наполнилось новым смыслом. Агрессорами теперь являются не Германия, оккупировавшая Польшу и всеми фибрами стремящаяся к окончанию войны, и уж никак не Советский Союз, соблюдающий строгий нейтралитет и «политически поддерживающий» стремление Рейха к миру, а поднявшие флаг борьбы с гитлеризмом Англия и Франция. Борьбы бессмысленной и ненужной рабочему классу. Во-первых, Польша все равно уже поделена, о ее восстановлении «не может быть и речи», и, кроме нас с Германией, это никого не касается. Во-вторых, «идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать», но ставить целью уничтожение гитлеризма – преступно (в этот период большевики и нацисты, действовавшие в унисон, тщательно согласовывали друг с другом каждую формулировку и даже лексикон использовали одинаковый; в данном случае Вячеслав Михайлович развил тезис Риббентропа: «Бессмысленной угрозе английских поджигателей войны – «уничтожить гитлеризм», – что означает не что иное, как уничтожение германского народа, – с таким же успехом может быть противопоставлен такой германский лозунг, как, например, «уничтожение английской демократии». Впрочем, Риббентропа ли? Не единожды имперский министр тексты своих речей и заявлений давал на редактуру Сталину!). Поэтому советские отношения с Германским государством строятся «на базе дружественных отношений», назло поджигателям войны. После таких речей главы правительства даже лагерная охрана на Колыме прекратила в качестве ругательства употреблять слово «фашист», а из библиотек начали изымать антифашистскую литературу.
Новую удачную сделку в Кремле отметили традиционным банкетом с обильными возлияниями и взаимными клятвами в верности.
29 сентября было опубликовано совместное заявление двух подружившихся режимов: «После того как Германское правительство и Правительство СССР подписанным сегодня договором окончательно урегулировали вопросы, возникшие с распадом Польского государства, и тем самым создали прочный фундамент для длительного мира в Восточной Европе, они в обоюдном согласии выражают мнение, что ликвидация настоящей войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов». В общем, Польши больше нет, и воевать не за что, давайте мириться. А кто не хочет – тот и «несет ответственность за продолжение войны».
Советско-германская договоренность была доведена до войск, действовавших в Польше, уже через три часа после подписания. Штабы Белорусского и Украинского фронтов получили распоряжение № 625 об остановке войск на достигнутых рубежах не позднее 18 часов 29 сентября. В приказе командования Белорусского фронта от 30 сентября давалось примерное описание границы и указывалось, что приблизительно с 5 октября намечается отход советских войск на запад. А пока командарм 2 ранга Ковалев ставил задачу «теперь же начать отвод всех обозов, транспортов и машин к востоку от границы, без ущерба для нормального питания войск», приступить к эвакуации с оставляемых территорий военного, и только военного, имущества, боеприпасов, горючего, трофеев, военнопленных, а также наметить маршруты отхода частей и организовать надежную связь с ними. Аналогичные указания были отданы Военным советом Украинского фронта.
2 октября Ворошилов и остальные знакомые нам лица обсудили детали предстоящего маневра и подписали протокол, во всем аналогичный договоренности от 21 сентября, за исключением пункта о взаимопомощи в деле уничтожения «польских банд». Красная Армия должна была начать движение вспять с утра 5 октября и выйти на линию государственной границы не позднее 11 октября. В 20 часов директива наркома обороны ушла в войска.
Теперь расстроились советские военачальники. Поздним вечером командующий Белорусским фронтом отправил в Москву телеграмму: «Установленная граница по р. Буг у г. Брест-Литовска крайне невыгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две части – западный обвод фортов достается немцам; при близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бресте; железнодорожный узел и сам город будут находиться в сфере пулеметного огня; переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территорией. Замечательный аэродром у Милашевичи достанется немцам. Командующий фронтом просит пересмотреть границу в районе Брест-Литовска», оставив за СССР часть территории на западном берегу реки. На следующий день пришел ответ, что «граница у Бреста установлена соглашением и менять ее невозможно». Все осталось, как есть. В дальнейшем «богатейший казарменный фонд», несмотря на близость границы и «сферу пулеметного огня», будет использован в максимально возможной степени, что в конечном итоге привело к еще одной обороне Брестской крепости.
До 5 октября советские войска занимались эвакуацией военной добычи с территории, расположенной западнее установленной линии. Только войска 5-й армии вывезли за реку Западный Буг 64 паровоза, 70 пассажирских, 1130 крытых вагонов, 534 платформы, 609 углярок, 104 цистерны и различных грузов общим объемом 2174 вагона. В полосе Белорусского фронта в СССР было вывезено 205 паровозов и 3942 отнюдь не пустых вагона.
Не всем повезло собирать цветы и трофеи. Некоторым советским частям довелось драться всерьез. Так, на Полесье чуть не полностью была разгромлена 52-я стрелковая дивизия полковника Руссиянова. Переданная в состав Украинского фронта, она следовала от Кобрина на Влодаву, имея задачу не допустить прорыва отступающих польских войск через Западный Буг. 27 сентября 411-й танковый батальон и 52-й противотанковый дивизион заняли городишко Шацк, взяв в плен 429 польских военнослужащих, но упустив ускользнувший буквально из-под носа штаб генерала Клебэрга. Зато советские подразделения ненароком преградили пути отхода на запад пограничникам генерала Рюкеманна, группа которого в этот день миновала Ратно, попутно «четко и энергично» ликвидировав «банду», установившую в городе Советскую власть и открывшую по польской колонне огонь из пулеметов. Затем поступили сведения, что впереди находятся регулярные части РККА. Предстояло прорываться. Дело облегчалось тем, что красные командиры традиционно слабо представляли себе обстановку. Главную роль в задуманной операции должен был сыграть полк КОР «Сарны».
Утром 28 сентября в Шацк явился гражданин, сообщивший «освободителям», что в лесу юго-восточнее города эскадрон поляков хочет сдаться в плен. Не проверив информацию, 411-й танковый батальон без разведки двинулся колонной в дефиле озер Люцемер и Круглое, где с хорошо укрытых позиций был обстрелян противотанковой артиллерией противника и, потеряв 8 танков и 7 человек убитыми, стал отходить. К полудню полк «Сарны» занял Шацк, открыв тем самым путь на запад и захватив штабные документы, в том числе приказ комдива, именовавший группу Рюкеманна «бандой польских офицеров».
На перешейке между Бугом и озером Пулемецкое бригада КОР «Полесье» и батальон «Клецк» организовали правильную войну с 58-м стрелковым полком и разведывательным батальоном 52-й дивизии. В результате в бою получил ранение полковник Руссиянов, а призванные по мобилизации красноармейцы стали разбегаться. Поляки захватили один танк, пять грузовиков, два орудия. В ходе сражений, продолжавшихся всю ночь, 112-му стрелковому полку удалось окружить у деревни Мельники часть бригады «Полесье» силой до полутора батальонов и принудить ее к сдаче. В то же время 411-й танковый батальон, попытавшийся выйти полякам в тыл и отбить Шацк, вновь попал в артиллерийскую засаду, среди прочих был убит командир батальона капитан Насенюк. Подразделения дивизии зачастую не имели связи друг с другом, практически никак не управлялись. Лишь к 9 утра 29 сентября командованию удалось навести порядок в частях. Все это привело к затягиванию боев и высоким потерям: 81 человек был убит и 184 ранены, подбито пять танков Т-26, два Т-38, три трактора и три противотанковых орудия. Было взято в плен 1100 польских военнослужащих, на поле боя противник оставил 524 трупа, советскими трофеями стали 500 винтовок, 34 пулемета, 60 тысяч патронов. Взятых в плен офицеров и подофицеров погранстражи – 200 человек – расстреляли в лесу.
Польская группа, оставив Шацк, к 30 сентября переправилась через Западный Буг. Численность ее уменьшилась до 3000 человек, остатки бригады КОР «Полесье» были преобразованы в батальон. В качестве следующей цели генерал Рюкеманн поставил достичь лесов южнее Парчева и соединиться там с группой Клебэрга.
Но у Вытычно части КОР снова вынуждены были дать бой, на этот раз 253-му полку 45-й стрелковой дивизии и 16-му полку 87-й стрелковой дивизии, высланным на помощь Руссиянову.
«В 4.50 1 октября танковая рота разведбатальона, двигавшаяся в составе подвижного отряда впереди 253-го стрелкового полка, достигла южной окраины Вытычно, где была встречена огнем двух противотанковых орудий, в результате чего 2 танка Т-37 были выведены из строя (один танк сгорел, на другом танке был сбит колпак; от экипажей танков осталось по 1 человеку)…
Высланный в 5.30 в разведку кавэскадрон разведбатальона, получивший задачу установить состав противника, занимающего Вытычно, достиг западной и восточной окраин Вытычно, где был встречен сильным огнем 7 станковых пулеметов противника, организовавшего оборону на северо-восточном берегу озера Вытыцке, южной окраине Вытычно, южной опушке рощи восточнее Вытычно. Станковые и ручные пулеметы были установлены и замаскированы на стогах сена, деревьях, окнах домов, а также на специально заготовленных лодках на озере Вытыцке. 18 противотанковых орудий были установлены на южной окраине Вытычно, и весь узкий перешеек между оз. Вытыцке и Вытычно находился под сильным обстрелом. Указанный район оборонялся противником силою до 2000 человек, состоявших из различных подразделений пограничников, жандармов и офицеров, оказывавших упорное сопротивление и переходящих в контратаки…
В 7.00, выполняя поставленную задачу, подразделения пошли в атаку. Кавэскадрон разведбатальона и 1-й стрелковый батальон, наступая на Вытычно, в 9.00 овладели Вытычно и захватили в плен 400 человек… 2-й стрелковый батальон, наступая по восточному берегу оз. Вытыцке в направлении Метелка, был встречен сильным пулеметным огнем. Огонь велся с лодок, плавающих по озеру. Батальон, выйдя на открытое место, понес большие потери и успеха не имел…
1-й стрелковый батальон, выполняя задачу, в 13.00 овладел Старым Майданом и продолжал наступать через лес на Метелки. По достижении 1-м стрелковым батальоном восточной опушки рощи (западнее Старого Майдана) противник силою до роты перешел в контратаку; произошла штыковая схватка, в результате которой уничтожено 170 человек противника…»
Казалось бы, зачем советскому командованию нужно было устраивать эту облаву и напрасно лить солдатскую кровь? Ведь дело происходило 1 октября в 30 километрах западнее Буга, то есть фактически в германской зоне оккупации. Но «красные» все равно побили «белых», из принципа. (Для сравнения: генерал Гальдер, передавая войскам сведения о начертании демаркационной линии, отмечал: «Фюрер хочет, чтобы впереди этой линии не погиб ни один солдат».) Потери 253-го стрелкового полка составили 31 человек убитыми, 101 ранеными, был выведен из строя один танк Т-37. Потери противника: убито 380, пленено около 1000 человек, захвачено 400 винтовок, 8 пулеметов, 4 орудия.
Остатки группы Рюкеманна отступили в леса на юг от Вытычно. С точки зрения генерала, положение стало безнадежным. Моральный дух его войска, преодолевшего за две недели 420 километров, заметно упал. Даже подполковник Сулик, командовавший наиболее боеспособным подразделением, докладывал что бойцы утомлены, боеприпасы на исходе, подразделения тают. В этих условиях Рюкеманн отдал приказ о роспуске группы, солдаты должны были уничтожить или закопать оружие, а затем разойтись в разных направлениях. Некоторые решили, что прощаться с оружием еще рано, и присоединились к группе генерала Клебэрга.
Сам Рюкеманн с группой офицеров 7 октября пробрался в Варшаву, где пытался участвовать в подпольной работе. Однако он скоро понял, что такое занятие ему не по душе, и принял решение уехать во Францию и вступить в Войско Польское. В начале ноября генерал в компании с пятью офицерами выехал из Варшавы. Они счастливо миновали советско-германскую границу и через Белосток и Гродно пробрались в Литву, затем Латвию. Из Риги Рюкеманн самолетом вылетел в Стокгольм. Однако у премьера Сикорского работы для генерала не нашлось, и в Париж его не пригласили. В конце концов он перебрался в Великобританию, но никакого дела ему так и не доверили.
Отдельная оперативная группа «Полесье» в конце сентября оставалась последним крупным соединением польской армии. 28 сентября в районе Влодавы произошло объединение групп генерала Клебэрга, генерала Подгорского и полковника Бжоза. В тот же день они провели реорганизацию своей «армии», отдельные отряды и группы были влиты в полки и бригады, дивизия «Кобрин» переименована в 60-ю пехотную, дивизия «Береза» – в 50-ю. Таким образом, в состав оперативной группы «Полесье» вошли 50-я и 60-я пехотные дивизии (28 батальонов), кавалерийская дивизия «Заза», Подлясская кавалерийская бригада, три дивизиона артиллерии, рота противотанковых орудий – общей численностью около 18 000 человек.
После падения Варшавы генерала Клебэрг принял решение попытаться захватить армейские склады в Демблине, переправиться на западный берег Вислы, уйти в Карпаты и начать партизанские действия против немцев. Ближайшей точкой на проложенном маршруте была деревня Яблонь.
Утром 29 сентября головное подразделение 60-й пехотной дивизии обнаружило в деревне Пухова Гура, в 2 километрах от Яблони, разведывательный батальон 143-й стрелковой дивизии. Внезапной атакой с ходу отряд моряков выбил красноармейцев из деревни. Вслед за этим подошедший 182-й пехотный полк пошел на штурм Яблони. Советский разведбат перешел и запросил подмоги. Ему на помощь были высланы стрелковая рота, взвод противотанкового дивизиона и авиационная эскадрилья. Тем не менее к 16 часам поляки заняли Яблонь. Согласно воспоминаниям полковника Эплера, в ходе столкновения был захвачен один танк, с которого поляки демонтировали пулемет, 4–5 станковых пулеметов, несколько десятков винтовок, взят в плен один красный командир и полсотни рядовых. Причем красноармейцев по их же просьбе влили в подразделения, и они «были с нами до конца, являясь верными и преданными товарищами».
Около 18 часов, подтянув еще два батальона 637-го стрелкового полка и дивизион 287-го артполка, затем стрелковый батальон и артдивизион из состава 635-го стрелкового полка, на помощь были двинуты 1-й батальон и 1-й дивизион 287-го артполка, советские части атаковали засевшего в Яблони противника, но польская кавалерийская бригада под командованием генерала Кмициц-Скшиньского контратакой отбросила их на исходные позиции. В 22 часа состоялся повторный штурм с применением танков, и к ночи красные полки взяли деревню.
60-я дивизия отступила и оторвалась от противника, чтобы по приказу Клебэрга стать заслоном в районе Милянова, прикрывая с севера узел дорог в Парчеве, через который проходили главные силы ОГ «Полесье».
Утром 30 сентября в наступление на Парчев перешел 487-й стрелковый полк 143-й дивизии. Он прошел беспрепятственно через Милянов, однако южнее, на опушке леса, был встречен плотным ружейно-пулеметным огнем. Поскольку командир полка в ходе наступления потерял связь с артдивизионом, то не смог поддержать свои батальоны. Исход боя в пользу поляков решили огневой налет гаубиц, выход роты станковых пулеметов во фланг противника и штыковой удар. Красноармейцы бежали с поля боя. Согласно польским источникам, «здесь был уничтожен целый советский отряд. Почти сотня трупов осталась на поле боя, а в плен было взято почти 60 человек. Захвачено 11 станковых и 7 ручных пулеметов, одно противотанковое орудие, боеприпасы». По советским данным, потери составили 36 человек убитыми, 41 ранеными, 9 попали в плен, 3 танка, 3 автомашины, 4 пулемета и 1 орудие. Было пленено 189 польских военнослужащих, на поле боя насчитали 20 трупов противника, а трофеями стали 14 винтовок, 4 лошади и 1 походная кухня. В довершение всех неприятностей у деревни Бояснув немецкие бронемашины обстреляли саперный батальон 143-й стрелковой дивизии. Затем немцы выбросили опознавательный флаг, извинились и сказали, что русским теперь здесь делать нечего.
В ночь на 1 октября Чуйков отдал по армии приказ прекратить шевеление и перейти к обороне на достигнутых рубежах. Польские части отошли на юго-запад.
Южнее командование 140-й дивизии 36-го стрелкового корпуса, вошедшего в состав 5-й армии, в районе юго-восточнее Янува вело переговоры о сдаче Красной Армии с группой полковника Тадеуша Зеленевского, командира 33-й резервной дивизии. Она вела бои с немцами, когда в ночь на 30 сентября в тыл ей вышли советские части. В 22 часа при переходе от Кржеменя 1-й батальон 445-го стрелкового полка был обстрелян ружейно-пулеметным огнем. Развернувшись, батальон вступил в бой, продолжавшийся до часа ночи. За это время было отбито три атаки противника, но подход 3-го батальона 637-го стрелкового полка и танкового батальона решил исход боя в пользу советских войск, которые потеряли 3 человека убитыми и 5 ранеными. В ходе боя огонь танковых пушек перемежался призывами громкоговорителей к сдаче. Около 17 часов 1 октября, ввиду безнадежности положения, полковник решил прекратить сопротивление. В плен попало свыше 12 000 польских военнослужащих, сдавших 12 229 винтовок, 728 пулеметов, 64 орудия, 5,6 миллиона патронов и большие запасы военного имущества. Часть офицеров сумела уйти в Венгрию. Полковник Зеленевский бежал из плена и уже в конце 1939 года занимался формированием 3-й пехотной дивизии во Франции.
Оторвавшись от советских войск, группа генерала Клебэрга 2 октября около Коцка столкнулась с частями 13-й моторизованной дивизии генерал-лейтенанта Пауля Отто и с ходу их атаковала. 50-я пехотная дивизия «Береза» и кавалеристы генерала Подгорского в ходе сражения уничтожили три вражеских танка и взяли 200 человек пленными. Сопротивление немцев было сломлено, и генерал Клебэрг стал развивать наступление в направлении Адамова. 3 октября весь день продолжались кровопролитные бои. Обе стороны несли большие потери. Немецкая дивизия оказалась в очень тяжелом положении, но и поляки не могли добиться решающего успеха. 4 октября польские части прекратили атаки и перешли к обороне. Генерал Клебэрг намеревался перегруппировать свои силы и попытаться снова атаковать врага. Но немцы опередили его.
В районе Адамова и Воля Гуловска разгорелись ожесточенные бои. Противнику удалось глубоко вклиниться в расположение 50-й пехотной дивизии. У поляков кончались боеприпасы. Вскоре ситуация стала угрожающей – с северо-запада к Коцку приближалась 29-я моторизованная дивизия.
5 октября Клебэрг ввел в сражение находившуюся в резерве 60-ю пехотную дивизию. Он планировал разбить сначала 13-ю мотодивизию, а затем бросить все силы против 29-й дивизии. Свежие части опрокинули противника: 184-й пехотный полк выбил немцев из Воли Гуловской, а 182-й пехотный полк занял Геленов. Поляки взяли много трофеев и около сотни пленных. 13-я моторизованная дивизия находилась на грани разгрома, и спасло ее только то, что у поляков практически не осталось боеприпасов. Против 29-й мотодивизии сражаться было нечем. В 20.00 на совещании командиров частей в Городище было принято решение прекратить сопротивление. Последний приказ Клебэрга начинался словами: «Варшава пала, прежде чем мы дошли…»
Утром 6 октября войска отдельной оперативной группы «Полесье» стали сдаваться в плен. В этот день германское военное командование опубликовало последнюю сводку о боевых действиях в Польше. Генерал Клебэрг умер в плену 5 апреля 1941 года.
С 5 по 12 октября 1939 года советские войска отходили на линию новой границы. Точно по графику оставил Сувалкский выступ 16-й стрелковый корпус, передав немцам 6 октября город Сувалки. Эвакуировалась за Буг 10-я армия, оставив Косув и Малина Гурну.
Армия Чуйкова 6 октября передала немцам Седльце и Лукув, 10 октября – Бяла-Подляску. Командир 6-го кавалерийского корпуса раздал цветы обратно и сдал немцам город Сокулув: «Пришлось вести дипломатические переговоры с представителями немецко-фашистского командования, – не скрывал отвращения «дипломат» Еременко. – Я еще не знал тогда, что менее чем через два года мне придется вести с ними разговор на другом языке, но уже тогда мне стало ясно, сколько в них спеси и наглости. Считая, что уход за Буг мы должны начать немедленно и что разговаривать о сроках нашего отхода нечего, генерал заносчиво потребовал, чтобы немецкому командованию было прежде всего разрешено открыть свою базу снабжения на ст. Сокулув. Сохраняя спокойствие, я сказал ему: «Вы забываете, господин генерал, что говорите не с представителем панской Польши, а с советским генералом»… Немецкие представители стали сговорчивее, и мы договорились, что за Буг наши войска отойдут в течение четырех суток…» Через два года товарищ Сталин полководцу Еременко приклеит кличку «брехун». С чего бы?
В полосе 5-й армии части 4-й пехотной дивизии заняли Влодаву, а 27-я пехотная дивизия 9 октября вступила в Хелм. Причем, пока в городе отсутствовала всякая власть, польское население отвело душу и сильно побило Рабочую гвардию Хелма.
К вечеру 12 октября Красная Армия отошла за демаркационную линию на всем ее протяжении. 16 октября границу приняли под охрану войска НКВД. Освободительный поход закончился. Политическим руководством он был воспринят как убедительное подтверждение боевой мощи Красной Армии – управились не хуже немцев, звонивших о своем «блицкриге». Население преисполнилось уверенности, что вооруженные силы Советской страны – самые сильные в мире. После блистательной победы над практически не оказавшим сопротивления противником никому не хотелось поднимать «провокационные» вопросы о слабой подготовке личного состава, безобразном состоянии связи и матчасти, отсутствии взаимодействия родов войск и полном развале в вопросах тылового и технического обеспечения. Так, согласно оперативному донесению начальника штаба 32-й танковой бригады майора Болотова, бригада, совершив 350-километровый марш-парад на запад (большей частью по главному шоссе Белоруссии), в боевых столкновениях безвозвратно потеряла один танк Т-26, а 69 машин, больше трети состава, бросила на дороге «из-за технических дефектов». Всего бронетанковые войска двух фронтов разбросали по дорогам почти полтысячи неисправных танков. Лишь потеряв в «зимней войне» более 300 тысяч человек убитыми и ранеными, Сталин задумался о несовершенстве созданной им военной машины. «Нам страшно повредила Польская кампания, – заявил он на закрытом совещании с высшими военачальниками. – Она избаловала нас. Писались целые статьи и говорились речи, что наша Красная Армия непобедима, что у нее все есть, нет никаких нехваток, что наша армия непобедимая… Наша армия не сразу поняла, что война в Польше – это была военная прогулка, а не война».
Но пока гораздо интереснее было считать трофеи.
Советские войска, по официальным данным, озвученным В.М. Молотовым, захватили свыше 900 орудий, более 10 000 пулеметов, свыше 300 тысяч винтовок, более 150 миллионов патронов, около 1 миллиона снарядов и до 300 самолетов. С 17 сентября по 2 октября ими было убито 3500 «бандитов», взято в плен 452 тысячи человек, в том числе почти 19 тысяч польских офицеров: 394 тысячи разоружили войска Украинского фронта и 60 тысяч – Белорусского.
Вячеслав Михайлович первым назвал и «общее количество жертв, понесенных Красной Армией: убитых – 737, раненых – 1862, то есть в целом – 2599 человек». На сегодняшний день официальными цифрами считаются 1475 командиров и красноармейцев погибшими, умершими от ран, пропавшими без вести и 2002 ранеными, то есть «в целом» – уже 3477 человек. Некоторые польские авторы считают эти данные заниженными как минимум вдвое и говорят о 2500–3000 убитых, а вместе с ранеными советские потери оценивают в 8000–10 000 человек.
Большая часть оказавшихся в советском плену польских военнослужащих была сразу же отпущена по домам. В лагерях НКВД оказалось 125 400 человек. Из них в 1939–1941 годах 43 054 человека передали Германии, немцы передали СССР 13 575 человек. Когда выяснилось, что пленных польских офицеров в подавляющем большинстве невозможно использовать в интересах Страны Советов, их – более 22 000 человек – расстреляли весной 1940 года.
На заседании сессии Верховного Совета, подводя итоги Польской кампании, Молотов всласть поиздевался над кичливостью и банкротством «уродливого детища Версальского договора», развалившегося в результате совместных ударов «сперва германской, а затем – Красной Армии». А также над гарантиями незадачливых польских союзников. Вспомнив о наболевшем, Председатель Совнаркома разъяснил народным избранникам, что с недавних пор «старые формулы устарели» и понятие «агрессор» наполнилось новым смыслом. Агрессорами теперь являются не Германия, оккупировавшая Польшу и всеми фибрами стремящаяся к окончанию войны, и уж никак не Советский Союз, соблюдающий строгий нейтралитет и «политически поддерживающий» стремление Рейха к миру, а поднявшие флаг борьбы с гитлеризмом Англия и Франция. Борьбы бессмысленной и ненужной рабочему классу. Во-первых, Польша все равно уже поделена, о ее восстановлении «не может быть и речи», и, кроме нас с Германией, это никого не касается. Во-вторых, «идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать», но ставить целью уничтожение гитлеризма – преступно (в этот период большевики и нацисты, действовавшие в унисон, тщательно согласовывали друг с другом каждую формулировку и даже лексикон использовали одинаковый; в данном случае Вячеслав Михайлович развил тезис Риббентропа: «Бессмысленной угрозе английских поджигателей войны – «уничтожить гитлеризм», – что означает не что иное, как уничтожение германского народа, – с таким же успехом может быть противопоставлен такой германский лозунг, как, например, «уничтожение английской демократии». Впрочем, Риббентропа ли? Не единожды имперский министр тексты своих речей и заявлений давал на редактуру Сталину!). Поэтому советские отношения с Германским государством строятся «на базе дружественных отношений», назло поджигателям войны. После таких речей главы правительства даже лагерная охрана на Колыме прекратила в качестве ругательства употреблять слово «фашист», а из библиотек начали изымать антифашистскую литературу.