Бессьер Ришар. Властелины безмолвия

   - Тот мир стал для вас реальным?
   - Он реален и без меня... или, по крайней мере, был... когда... О! Я больше ничего не знаю... ничего не знаю больше...
   Агрессивность в ее тоне пропала, и он стал почти дружеским. У меня возникло ощущение, что все ее существо растворяется в серебряной пыли.
   Затем выражение ее лица стало меняться, оно стало скептическим.
   - Это невозможно... Не настаивайте... Вы ничего не сможете сделать для меня...
   - Позвольте мне все же попытаться... Посмотрите!
   Ощупывая поверхность стены, я вдруг наткнулся на железное кольцо, а затем обнаружил какие-то стержни. Раньше я их не видел, и меня снова начало охватывать сомнение, где сон, а где явь.
   Это тело возле меня!.. Но что же тогда осталось в экспериментальном блоке?
   Я гоню эти мысли, чтобы сконцентрироваться на металлических опорах.
   - Я должен подниматься первым. Когда выберемся из этой дыры, продолжим наш разговор.
   Я карабкаюсь, поднимаясь в темноту, опираюсь на железные кольца и стержни и протягиваю руку Валери, которая сначала колеблется.
   - Давайте, давайте! Делайте, как я вам говорю.
   Я подтягиваю ее, упираясь изо всех сил, и мы оба поднимаемся по направлению к узкому отверстию. Порыв ледяного ветра ударяет мне в лицо, и, пока Валери добирается до меня, я пытаюсь еще больше сдвинуть плиту, перекрывающую отверстие. Она страшно тяжелая. Невероятно тяжелая.
   Я толкаю, толкаю... С каждым разом она немного подается и обзор расширяется. Я все больше вижу небо, закрытое зловещими облаками.
   Время от времени я останавливаюсь, чтобы отдышаться, а кровь так и стучит в висках.
   Вверху царит полнейшая тишина, но ледяные порывы ветра врываются в отверстие, а я с бесконечным терпением все толкаю и толкаю проклятую плиту, пока ни спихиваю ее полностью. Еще усилие, и я уже сижу на краю отверстия.
   Я протягиваю руку Валери и рывком вытаскиваю ее за собой.
   Она помогает мне, как может, и вот наконец, бледная и задыхающаяся, сидит рядом.
   Я решаюсь оглядеться. Голова кружится от подступающего ужаса.
   Перспектива сумрачных кипарисов... Ряды крестов и могильных памятников.
   Кладбище!
   Глава 7
   Валери срывается с края и бежит. Я мчусь за ней, протянув вперед руки. Спрыгнув с края могилы, из которой мы только что выбрались, она по пути задевает крест, и тот падает с глухим шумом.
   - Валери!
   Чувство беспомощности охватывает меня, когда я вижу, как молодая женщина бежит, спотыкаясь, по мягкой земле.
   Я слышу ее вскрик и вижу, как она теряет равновесие.
   Подскакиваю вовремя, чтобы ее поддержать.
   - Что вы делаете?! Вы что, сошли с ума?!
   - Оставьте меня... оставьте...
   Она, повернувшись, смотрит на меня. Лицо ее залито слезами. Глаза странно сузились. Взгляд оцепенел.
   Совершенно безумная! Эта женщина действительно сошла с ума!
   - Опомнитесь! Вы не имеете права замыкаться в этом безумии... Не имеете права...
   Мне кажется, что она делает невероятные усилия, чтобы собрать свои мысли и выразить их.
   - Это не я... Это не я... - хнычет она. - Это исходит из этого мира... Неужели вы ничего не понимаете?.. О боже, я больше не могу... не могу...
   Фраза заканчивается каким-то припадком, и меня охватывает тошнота. Все настолько мерзко и глупо, что я готов вызвать Грейсона. Но беспорядок, царящий в моем подсознании, не позволяет мне этого сделать.
   Опять этот всеохватывающий ужас перед тишиной.
   Полная разъединенность всех чувств.
   Что же, в конце концов, происходит?
   И вдруг где-то далеко в этой вековой тишине начинает звучать странная музыка. Что-то навязчивое, назойливое, переходящее от мажора к минору.
   - Слушайте!
   Я увлекаю Валери в промежуток между двумя огромными деревьями, которые стонут под напором ветра. Дрожащей рукой она указывает мне направление.
   - Это идет оттуда, - шепчет она.
   Ужасная, душераздирающая, злая музыка... Чем-то она напоминает играющую под сурдинку гармонику. Странные аккорды летят в окружающий нас ледяной мрак. Невидимый артист на заброшенном кладбище и таинственность всего происходящего вырывают меня из оцепенения.
   Валери следует за мной, и мы идем, влекомые музыкальной нитью Ариадны.
   Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть каменные плиты у нас под ногами, и инстинктивно прижимаю к себе Валери.
   Охваченный ужасом, к узнаю черноватые пятна, которые видел в коттедже Ватсонов в ту памятную ночь, предшествовавшую моему отправлению сюда.
   Перед нами зловещая цепочка следов, которая, петляя, ведет туда, откуда раздается музыка. В лунном свете эта липкая слизь напоминает мне блеск извивающихся червей.
   Мы огибаем аллею и оказываемся перед странным строением, просвечивающим сквозь туман.
   А навязчивая музыка становится громче и громче, достигая апогея в невыносимом крещендо.
   Я смотрю во все глаза, стиснув руку Валери.
   Это часовня. Сквозь седые нити тумана видна замшелая крыша с желтыми пятнами, выкрашенные зеленовато-лимонной краской стены, по которым карабкаются какието растения, и небольшие окошечки с многоцветными квадратиками витражей.
   Когда музыка на минуту смолкает, становится слышным пение сверчка и далекое кваканье лягушек, а затем, словно по неумолимому приказу, концерт возобновляется.
   Как зачарованные, мы с Валери шагнули вперед, толкнув дубовую резную дверь, вошли и...
   Боже мой! Это как ушат холодной воды!
   Часовня до отказа набита людьми - мужчинами и женщинами.
   Никто не обернулся, чтобы посмотреть на нас. Казалось, им все было совершенно безразлично. Они сидели, словно статуи, крепко сжимая в руках большие церковные свечи.
   Возле алтаря я увидел того, кто играл эту демоническую мелодию. Или если не его самого, то по крайней мере его руки в колеблющемся пламени свечей.
   Длинные костлявые пальцы, украшенные золотыми кольцами и перстнями с изумрудами. Они напоминали мне те, которые в записанном на пленку сне Валери царапали стены. Теперь эти пальцы бегали по клавиатуре фисгармонии, как лапки ткущего сеть паука.
   А музыка текла... текла... переливалась через стены и заполняла все.
   Перед алтарем я заметил два свободных сиденья с подушечками из красного бархата.
   Теперь Валери бессознательно повлекла меня вперед, и я понял, что эти места предназначены для нас.
   Я шел, а не покидающий меня страх снова визжал, предупреждая меня: Нет, Роберт... нет, только не это...
   Тень, падающая на стену от рук артиста, казалась живой. Она как бы разбухала, росла в соответствии с громкостью музыки. Черный мрамор алтаря искрился, мерцал... Нет... Роберт... Не подходи... не подходи...
   И тут я как бы очнулся от колдовского воздействия проклятого алтаря и волшебной, неземной музыки.
   Пальцы после душераздирающей ноты застыли в одной точке, а я разом обернулся. Я чувствовал, что мне в спину впиваются чьи-то взгляды.
   Но нет. Это были только пустые зрачки, слепые потухшие взоры, ничего не выражающие.
   Все - ложь и абсурд. Я участник какой-то жуткой комедии.
   Эти существа вовсе не люди, а просто восковые манекены, музейные куклы, застывшие в вечном покое.
   В давящей тишине я вглядывался в десятки бледных иссохших лиц, изборожденных глубокими морщинами.
   Затем они вдруг начинали растекаться в пламени свечей, черты лиц их расплывались, казалось, оживали, принимая странноватые и жуткие выражения, отчего у меня волосы зашевелились на голове.
   Воск плавится... плавится... и вскоре остаются одни натеки, пузыри...
   - Валери!
   И только тут я понимаю, что Валери исчезла и что я один стою посреди этой проклятой часовни.
   Охваченный безумной яростью, я бросаюсь к двери, но она заперта снаружи.
   Я разбегаюсь и бью плечом, отскакиваю и сбиваю стоящие в углу манекены, которые рушатся с глухим шорохом.
   - Валери!
   Скользя по мягкому теплому воску, спотыкаясь о манекены, я продираюсь к окнам, но все они зарешечены и закрыты ставнями.
   Вдруг я вижу еще одну дверь, слева от алтаря. Толкаю ее, и она открывается.
   Выскакиваю наружу, и дверь больно ударяет меня в спину.
   Глава 8
   Я потерял всякий отсчет времени. А может быть, оно вообще остановилось.
   Возможно, в этом мире, который постоянно ускользает от меня и в котором я нахожусь вопреки всякой логике, время вообще не имеет никакого значения?
   Но в конце концов, почему же не отвечает Грейсон? Что могло случиться? Может быть, они меня навсегда покинули здесь, в этом мире?
   Я знаю, что за страхом начинается безумие, еще более ужасное, чем смерть.
   Отец небесный, может ли существовать что-либо страшнее смерти?
   Но что же случилось с Валери? Зачем этот побег, это внезапное и совершенно необъяснимое исчезновение?
   Какую роль играет она в том, что меня окружает?
   Я стал сам с собой рассуждать по этому поводу. Следует попытаться прийти к разумному решению.
   На первое место я поставил идею Грейсона. То есть идею существования параллельного мира, который соседствует с нашим и общается с ним через сеть бессознательного.
   Ну а если предположить, что этот мир может соприкасаться с нашим, то Валери можно рассматривать как инструмент этого феномена. Своего рода дверь в этот непознанный мир... Да, это, пожалуй, подойдет...
   Но кем была уготовлена для Валери такая роль в этом контакте? Вот тут-то я уже совсем ничего не понимал. Было ли ее устранение в этот мир добровольным?
   В чем его смысл? Что за этим скрывается?
   Кто? Что?
   Масса вопросов, остающихся без ответа, и вдобавок еще исчезла Валери. Ее следует отыскать во что бы то ни стало.
   Я собрал в кулак всю свою волю и выдержку. Затем осмотрелся и увидел длинную каменную лестницу, ведущую в глубь земли. Именно этим путем Валери наверняка и скрылась.
   Я вступил в узкий сводчатый проход. Все чувства мои были обострены.
   Все та же таинственная тишина.
   Я продолжал спускаться, потом надолго останавливался отдохнуть, а лестница все тянулась и продолжала вести вниз, в абсурдный мир.
   Однако должна же она когда-то кончиться. Эта мысль беспокоит меня, ибо я начинаю понимать, что лестница бесконечна.
   Бесконечная лестница, ведущая в бесконечность...
   У меня появляется ощущение опасности этого спуска наугад. Возникает мысль о возможных ловушках на пути...
   Я спускаюсь еще на двадцать ступеней, и глухой шум позади заставляет меня обернуться.
   Великие боги! Что же это?!
   Лестница позади меня исчезала. Потом она вдруг начала подниматься, а я мечусь, стремясь остаться на месте.
   То спуск, то подъем. Это абсурд, потому что лестница ведет в никуда. Это ловушка.
   Меня откровенно пытаются свести с ума. Потеря равновесия - первый шаг в сторону безумия.
   Если я не прореагирую, то пропал... я это знаю... Но как?..
   "О!.. Грейсон... Грейсон... где же вы?.. Почему не отвечаете?.. Что происходит?"
   При звуке моего голоса мир вокруг вдруг материализуется.
   Возникает сказочный пейзаж, огромный, просто-таки гигантский... Парк... Лес... плоский, замерший в контрастах светотеней.
   Какая-то сила, сокрушающая и не позволяющая сопротивляться, толкает меня. Остается только повиноваться, когда меня с вытянутыми вперед руками выбрасывает в сказочный пейзаж.
   Я лечу со скоростью снаряда и чувствую, как от удара разрывается с треском полотно!
   В висках стучит; мир, пронизанный всплесками молний, кружится перед моим изумленным взором.
   Несколько мгновений я неподвижно лежу, вытянувшись во весь рост, пытаясь отдышаться.
   Легкий ветерок покачивает у меня перед глазами ветки весеннего леса... а я все валяюсь на мягкой траве, и травинки щекочут мое лицо.
   Я поднимаюсь и осматриваюсь.
   Позади меня зрелище ужасающее. Чудовищный разрыв разделяет пейзаж, как мост, переброшенный из никуда в реальность.
   От земли до неба пейзаж порван пополам.
   Глава 9
   Я отворачиваюсь от этого жуткого видения, бреду вперед наугад и оказываюсь в огромном парке, топчу густую траву, которая похожа на мягкий толстый ковер.
   Вокруг тишина. Слух мой отдыхает. Ни одного подозрительного шороха не доносится до меня.
   В вышине надо мной сияет ясное солнце, придавая пейзажу контрастность и оживляя краски.
   Эти краски явно не с палитры природы. Слишком уж они ярки и живы в одном случае и бледны - в другом. Глаз поражает то изумрудная зелень ручейка, то бледная розовость дорожки, то голубизна пригорков, то серебристость ветвей.
   Все как бы подсвечено каким-то немыслимым источником света.
   А я иду вперед, щурясь в тени после яркого солнца, и вскоре начинаю осознавать, что я здесь не один. За мной следует кто-то или что-то.
   Нечто как бы нематериальное бредет по моим следам. У этого нечто человеческие контуры и голова без глаз, носа и рта.
   Оно повторяет все мои движения. Останавливается, когда останавливаюсь я, идет, когда иду я, наклоняется, когда это делаю я.
   Что же это за создание, упрямо бредущее за мной, как побитая собака?
   Я пробираюсь между огромными деревьями, пытаясь отделаться от него, но тщетно.
   Оно бредет по моим следам. Что же происходит, в конце концов?
   Я не выдерживаю и громко спрашиваю:
   - Что вам от меня нужно? Кто вы? Отвечайте!
   Но в ответ только молчание. Нечто застывает на месте, как бы изучая меня.
   Трудно судить о разумности этого нечто.
   Что меня ждет? Я подбираю булыжник и замахиваюсь, но мой угрожающий жест не производит никакого впечатления.
   Камень пролетает сквозь это туманное тело и исчезает, а оно даже не шелохнется.
   Мною овладевают гнев и паника от нового поражения, которое лишний раз подчеркивает мою беспомощность.
   Это существо невыносимо. Оно чем-то напоминает мне того, кто играл в проклятой часовне.
   Единственное отличие - руки. Здесь они темные и туманные.
   Я резко прыгаю, чтобы приблизиться к существу, но оно действует с неожиданной быстротой и ловкостью. Синхронизация почти безупречная.
   И вдруг... нечто замирает передо мной, как бы в ожидании.
   Боже мой! Кажется, я догадался. Это просто нечто промежуточное. Это полуматериальная проекция другого существа, которое человеку невидимо.
   Впрочем, у этого нечто почти человеческий силуэт... и в его очертаниях я неожиданно узнаю свое собственное, несколько окарикатуренное изображение. Это как будто проекция моего тела, подсвеченного сзади мощным прожектором и спроецированного на экран.
   Вглядываюсь еще внимательнее, и у меня пропадают последние сомнения. Кто-то тщательно, быстро и эффективно изучил мои тело и душу, чтобы забрать их, оставив от меня только внешнюю оболочку, инертную тряпичную куклу, мешок с костями, огромный кокон, никчемное чучело. Оно потом так и останется здесь, в этой картине, возникшей из кошмара.
   Но кто за всем этим стоит? Кто управляет?
   Кто? Что?
   Увы! Я все еще не имею ни малейшего представления о существах, которые неотступно преследуют меня в этом не связанном ни с чем мире.
   Это выше человеческого понимания.
   Тогда я пытаюсь ни о чем не думать, а, выбрав удачный момент, напасть на это существо. Делать это следует неожиданно. Быстро, очень быстро. И я начинаю действовать инстинктивно.
   Я ныряю в сторону, подчеркивая свой бросок беспорядочными движениями, и, уже скрывшись за толстым стволом дерева, понимаю, что мои механические жесты дезориентировали существо.
   Секунда, и я, как камень из пращи, налетаю на своего противника. Такое ощущение, что я погружаюсь в пустую ледяную массу. Она пронизана энергетической сетью.
   Начинается какая-то безумная борьба, вызывающая во мне ужас и отвращение. Я бью и бью зигзагообразно во всех направлениях по этой массе, чтобы вызвать внутри короткое замыкание. Наконец оно и происходит россыпью ярких звездочек.
   Я поднимаюсь, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, и успеваю заметить, что промежуточное энергетическое создание рассыпается круглыми маленькими капельками, которые катятся по земле и тут же исчезают, не оставляя следа.
   Бой окончен, я восстанавливаю дыхание и понимаю, что мне следует как можно скорее бежать отсюда. Хозяева этого мира могут вот-вот объявиться, поскольку, наверное, уже узнали о разрушении их создания.
   И я бегу, бегу, гонимый страхом.
   Я наконец добежал до опушки этого странного леса и остановился перед огромным пустым пространством, которое мгновенно под моим взглядом наполнилось шумом и движением.
   Посреди широкой поляны возникли ярмарочные балаганы. Крутятся огромные колеса лотерей с номерами... крутятся... крутятся... Тиры, а перед ними легкие шарики, танцующие на струях фонтанчиков... крутятся... подпрыгивают... крутятся...
   А вот и карусель и деревянные лошадки с развевающимися гривами. Карусель тоже кружится... кружится... под звуки варварской шарманки...
   Я осторожно пересекаю ярмарочную площадь и вдруг вижу силуэт Валери, мелькающий среди балаганов. Я бросаюсь вперед, а Валери то появляется, то исчезает, как по волшебству.
   Большое колесо останавливает свое вращение на цифре восемь... номер восемь... И раскручивается снова!
   На глиняных подставках крутятся четыре туза...
   Под ветерком в тире крутятся на веревочках глиняные трубки...
   Щелкает рулетка, и серебристый шарик прыгает, крутясь, из гнезда в гнездо, вылетает и возвращается. Десять!..
   Номер десять! И снова вращение.
   Боже, как кружится голова!
   Валери мелькает то между балаганами, то на колесе, то на карусели.
   Валери!
   Вот я вижу ее на деревянной лошадке и бросаюсь туда, опьяненный вечным кружением.
   Валери!
   Я подпрыгиваю, хватаюсь за медный поручень ограждения, подтягиваюсь и оказываюсь на карусели.
   Валери убегает через адский круг, легко проскальзывая между деревянными лошадками.
   Валери!
   Уносимый по кругу, я пытаюсь разглядеть ее среди ритмично двигающихся лошадок, но она уже растворилась, исчезла...
   В этот момент мощная рука вылезает из коробки внутри карусели. Сжимая и разжимая пальцы, она тянется ко мне, и я, не раздумывая, отскакиваю от этой жадной руки.
   Она, вытягиваясь, следует за мной. Острый указательный палец показывает мне вниз. Я бросаюсь наугад между двумя деревянными Пегасами под их угрожающее ржание... и оказываюсь на краю платформы. И тут понимаю, что это - край лотерейного колеса с номерами, и я только что обеими ногами вскочил на цифру пять.
   Могучая рука съеживается и исчезает в коробке под звуки скрипучей шарманки, а движение карусели замедляется.
   Вот тут, за гранью страха и рассудка, я начинаю понимать смысл этой игры.
   Огромный, просто гигантский рот, напоминающий очертаниями рот Валери, только что появился на земле возле карусели.
   По мере того как карусель замедляет свое движение, рот улыбается мне. Затем он раскрывается во всю ширь, как у голодного животного.
   Да, я понимаю, что меня ожидает, если цифра пять остановится перед этой пастью.
   Я вскакиваю и пытаюсь бежать, но уже поздно, невозможно... Невозможно, потому что меня окружает невидимый барьер, который я не могу преодолеть никакими силами.
   Тогда я начинаю высчитывать, пытаюсь предугадать фатальную цифру. Нет, только не пять... восемь... нет... осторожно... Скорее девять...
   Как шарик рулетки, я перескакиваю с одной цифры на другую. Я становлюсь вдруг шариком ужаса в этом пространстве.
   Семь... один... четыре...
   Цифра восемь выигрывает. Этого только и не хватало!
   Боже мой! Неужели это возможно!
   Рот хихикает и исчезает, одновременно исчезает и энергетический барьер, а я прыгаю вниз с остановившейся платформы.
   Я несусь, вопя от ужаса на все ярмарочное поле, которое просто-напросто еще одна из ловушек, расставленных хозяевами этого мира.
   Но вот я вижу Валери. Она, как и я, сломя голову несется через опустевшую поляну.
   И когда я хватаю ее, мы оба падаем на землю, побежденные и задыхающиеся.
   Наши ужас и безумие объединились.
   Глава 10
   Когда я открываю глаза, Валери еще здесь, рядом со мной, она лежит на мягкой траве, бездумно глядя в облачное небо.
   Ярмарочного поля нет и в помине. Вокруг нас бесконечная пустота, насквозь продуваемая легким ветерком.
   Ни шума, ни шороха... Ничего... Словно вся тишина мира собрана на этой поляне.
   Валери наконец оборачивается и смотрит на меня своими светлыми глазами, в которых бьются темные волны боли.
   Грудь ее ритмично вздымается при дыхании, а теплота, исходящая от ее тела, доводит меня до головокружения.
   Мы находимся за пределами слов, разговоров, правил и принципов, вне времени и пространства, вне человеческих условностей... Вне жизни и вне смерти...
   Мы всего-навсего два человеческих существа, затерявшихся в вихре безумия!
   - Как это все ужасно, правда? - прошептала она.
   - Почему ты убегала от меня? Почему?
   - Я пыталась бежать от себя, но ничего не получилось.
   - Если бы ты попыталась понять...
   - Но ты ничего не можешь сделать для меня, Роберт, ничего... ничего... Ты же видел, на что они способны? Я навечно принадлежу им. Все уже слишком поздно.
   - Но если мы начнем с нуля? Если ты согласишься немного помочь мне? Может быть, мы и смогли бы...
   - Ты хочешь знать, почему я убила своего мужа?
   На губах ее мелькнула бледная усмешка, а глаза поднялись к небу.
   - Я стала орудием Грега. Обыкновенным инструментом. Не чем иным, как зондом бессознательного, входом в неизвестное измерение, которое он открыл внутри себя. Но у него была слишком малая доля эмоционального. Поэтому ему нужно было существо, имеющее более податливую и гибкую психическую природу, которое могло бы найти свое наиболее полное выражение в гиппологических эффектах. А поскольку я и была именно такой, Грег сделал меня единственным объектом своих опытов. Это жестоко. Жестоко, потому что труд Грега был трудом безумца.
   Она отвела глаза от туманного неба и взглянула на меня.
   - Он каждый день вовлекал меня в это сумасшествие, которому я сопротивлялась, но пленницей которого мало-помалу становилась. Тебе, Роберт, этого не понять... Ты не сможешь этого понять... Но самым ужасным было то, что убила я его не в припадке безумия. Это - ложь. Это то, о чем все в первую очередь подумали, как я полагаю. Но клянусь тебе, что это не так. Напротив... Я совершила это в полном здравии, с ясным сознанием того, что делаю. Это было просто необходимо!
   У нее градом покатились слезы, как будто выплеснулся океан боли. Я дал ей возможность выплакаться, освободиться от жуткой тайны и слушал ее, как это делает опытный психотерапевт.
   - С некоторых пор Грег работал над одним электронным аппаратом, который должен был подавлять любые звуковые волны. Сначала я думала, что речь идет о каком-то важном открытии. Грег искал возможность сократить время сна, воздействуя на организм спящего. Я полагала, что это сможет облегчить процессы психофизиологической регенерации. Но я ошибалась. В действительности все было не так. Если бы был использован этот аппарат, то человек или группа лиц могли бы управлять миром. Практически все было готово, и он даже объявил конкурс на должность техника, который помог бы ему в работе. Сам этот человек ничего не должен был знать о сути дела, об истинных планах. А судьбой его Грег собирался заняться позже. И вот, когда он стал проводить опыты с аппаратом в моем присутствии, я поняла, что он не блефует и его уже ничто не остановит. Но я также знала, что мне невозможно бежать, чтобы предупредить человечество об опасности, о готовящемся преступлении. Именно по этой причине я убила его и разрушила аппарат.
   Она замолчала, по лицу ее бежали слезы. А я опустил голову.
   - Я и есть тот самый человек, которого пригласил Грегори Ватсон.
   - Из Мельбурна?
   - Да. Из Мельбурна...
   - Так это ты!
   - К несчастью, аппарат был разрушен не полностью... и я его восстановил... Он функционирует...
   - Боже мой!..
   Она рывком села, но я попытался успокоить ее, говоря:
   - Я никак не могу понять одну вещь. И меня она очень волнует. Неужели Грегори Ватсон был так сведущ в электронике, что сумел создать столь сложный аппарат?
   - Нет, конечно.
   - Но как же тогда это у него получилось?
   - Не знаю...
   - Но ведь получилось же в конце концов...
   - Эта идея пришла ему в голову во время сна.
   - Любопытно...
   Она пожала плечами.
   - Он приводил в качестве примеров случаи с Нильсом Бором *, создавшим во сне квантовую теорию, Тартини **, написавшим "Дьявольские трели", Кекуле ***, открывшим бензол тоже во сне...
   - Но ведь Нильс Бор все же был физиком, Тартини - музыкантом, а Кекуле - химиком. Но Грегори Ватсон, он-то что понимал в электронике?
   * Датский физик. Создал теорию атома, которая легла в основу квантовой механики.
   ** Итальянский скрипач и композитор, автор сонаты "Дьявольские трели".
   *** Немецкий химик-органик. Предложил цикличную формулу бензола.
   Наступило молчание. Я не решился задать еще один вопрос, который так и вертелся у меня на языке.
   Мне хотелось узнать, каковы истинные причины, толкнувшие Валери укрыться в этом кошмарном мире.
   Конечно, в основе лежали угрызения совести, конкретизировавшиеся в ее подсознании. Могила не что иное, как символ самонаказания.
   Исходить нужно отсюда, именно отсюда. Но дальше все становится гадательным и необъяснимым. Ведь не могла же Валери сама создать это неведомое измерение. Для нее оно не более чем психологическое отступление. Отступление сознания или отступление, связанное с воздействием "психорастворяющего" наркотика? Себе я, конечно, задавал этот вопрос, но как только пытался заговорить с ней о невидимых существах, которые преследовали нас с тех пор, как мы выбрались из могилы, ее охватывал необоримый ужас. Она казалась мне пленницей этого неизвестного мира.