Страница:
Спускаясь, Коллин лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Не мог же он просто выйти из лифта и с беспечным видом зашагать к выходу через главный вестибюль, точно его появление здесь – самое обычное дело? Нет, нужно срочно придумать лучший способ выбраться отсюда. Способ, который позволил бы вернуться к первоначальному плану покинуть здание через черный ход.
Продолжая раздумывать, Коллин взглянул вверх, на большие прямоугольные панели на потолке кабины. Он знал, что за этими панелями скрывается люк, ведущий в шахту лифта. Если бы, как только кабина остановится, ему удалось вскарабкаться по тросу на второй этаж…
Он торопливо потянулся вверх и сдвинул одну из панелей. Подпрыгнув с ловкостью хорошо тренированного гимнаста, с силой надавил на люк и открыл его. Пролез на крышу кабины, вернул на место панель на потолке лифта и осмотрелся, пытаясь сориентироваться в темноте шахты. Лифт должен был вот-вот остановиться на уровне вестибюля. Дожидаясь этого момента, Коллин натянул мягкие черные кожаные перчатки и уцепился за один из прочных кабелей. Как только кабина остановилась, он, перебирая руками, начал быстро карабкаться по кабелю вверх, к двери, ведущей на второй этаж.
Оказавшись рядом с ней, он встал на опасно узкую перекладину в нижней части двери и правой рукой, прикладывая неимоверные усилия, попытался раздвинуть створки. Его лицо покрылось потом, все мышцы болезненно вибрировали. В эти мгновения вся жизнь промелькнула перед мысленным взором Коллина, словно сменяющие друг друга кадры кинофильма. Ну же, давай! Теперь или никогда.
В конце концов ему удалось раздвинуть дверь и перевалиться на пол по другую ее сторону, тяжело дыша и испытывая невероятное облегчение.
Однако успокаиваться было рано, не следовало терять ни секунды. Поднявшись, Коллин побежал по длинному темному коридору к лестнице черного хода на другом конце здания. Отпер дверь и быстро проскользнул через нее, зная, что, стоит ей закрыться, и она тут же автоматически запирается снова. Прыгая через три ступени, он понесся по лестнице вниз. Оказавшись на уровне улицы, отпер очередную дверь и помчался к служебному выходу.
«Проклятие!» – безмолвно выругался Коллин. На огромной двери красовался тяжелый висячий замок. С трудом переведя дыхание, Коллин вытащил из кармана связку самых разных по форме и размерам ключей. Выбрал тот, который по виду казался подходящим, и вставил его в замочную скважину. Однако поворачиваться ключ не желал.
– Ч-черт! – буркнул Коллин и перешел к следующему ключу. Но ни второй, ни третий также не подошли.
«Вот этот, наверно, то что надо», – подумал он, отобрав четвертый ключ. Тот вошел в замочную скважину и наконец повернулся. Замок щелкнул. Коллин распахнул дверь и выбежал в холодную ночную тьму. Пронесся по загаженному мусором переулку, обогнул спящего пьяницу и свернул в сторону выходящей на Уолл-стрит улицы, где был припаркован его фургон.
Усаживаясь за руль и заводя двигатель, Коллин даже не вспомнил о том, что только что произошло – или, точнее, могло произойти. Он думал о словах Вильяма Мак-Никола и компьютерных распечатках, оставшихся в Морском Утесе. О том, как Джастин поступил с их наследием, делом всей жизни отца. Об Эшли Коллин тоже думал, он вспомнил о том, как Бредли Холлистер обошелся с ней. Точнее, с ними обоими.
Время расплаты неумолимо приближалось.
НЬЮ-ЙОРК
Продолжая раздумывать, Коллин взглянул вверх, на большие прямоугольные панели на потолке кабины. Он знал, что за этими панелями скрывается люк, ведущий в шахту лифта. Если бы, как только кабина остановится, ему удалось вскарабкаться по тросу на второй этаж…
Он торопливо потянулся вверх и сдвинул одну из панелей. Подпрыгнув с ловкостью хорошо тренированного гимнаста, с силой надавил на люк и открыл его. Пролез на крышу кабины, вернул на место панель на потолке лифта и осмотрелся, пытаясь сориентироваться в темноте шахты. Лифт должен был вот-вот остановиться на уровне вестибюля. Дожидаясь этого момента, Коллин натянул мягкие черные кожаные перчатки и уцепился за один из прочных кабелей. Как только кабина остановилась, он, перебирая руками, начал быстро карабкаться по кабелю вверх, к двери, ведущей на второй этаж.
Оказавшись рядом с ней, он встал на опасно узкую перекладину в нижней части двери и правой рукой, прикладывая неимоверные усилия, попытался раздвинуть створки. Его лицо покрылось потом, все мышцы болезненно вибрировали. В эти мгновения вся жизнь промелькнула перед мысленным взором Коллина, словно сменяющие друг друга кадры кинофильма. Ну же, давай! Теперь или никогда.
В конце концов ему удалось раздвинуть дверь и перевалиться на пол по другую ее сторону, тяжело дыша и испытывая невероятное облегчение.
Однако успокаиваться было рано, не следовало терять ни секунды. Поднявшись, Коллин побежал по длинному темному коридору к лестнице черного хода на другом конце здания. Отпер дверь и быстро проскользнул через нее, зная, что, стоит ей закрыться, и она тут же автоматически запирается снова. Прыгая через три ступени, он понесся по лестнице вниз. Оказавшись на уровне улицы, отпер очередную дверь и помчался к служебному выходу.
«Проклятие!» – безмолвно выругался Коллин. На огромной двери красовался тяжелый висячий замок. С трудом переведя дыхание, Коллин вытащил из кармана связку самых разных по форме и размерам ключей. Выбрал тот, который по виду казался подходящим, и вставил его в замочную скважину. Однако поворачиваться ключ не желал.
– Ч-черт! – буркнул Коллин и перешел к следующему ключу. Но ни второй, ни третий также не подошли.
«Вот этот, наверно, то что надо», – подумал он, отобрав четвертый ключ. Тот вошел в замочную скважину и наконец повернулся. Замок щелкнул. Коллин распахнул дверь и выбежал в холодную ночную тьму. Пронесся по загаженному мусором переулку, обогнул спящего пьяницу и свернул в сторону выходящей на Уолл-стрит улицы, где был припаркован его фургон.
Усаживаясь за руль и заводя двигатель, Коллин даже не вспомнил о том, что только что произошло – или, точнее, могло произойти. Он думал о словах Вильяма Мак-Никола и компьютерных распечатках, оставшихся в Морском Утесе. О том, как Джастин поступил с их наследием, делом всей жизни отца. Об Эшли Коллин тоже думал, он вспомнил о том, как Бредли Холлистер обошелся с ней. Точнее, с ними обоими.
Время расплаты неумолимо приближалось.
НЬЮ-ЙОРК
февраль 1987 года
Эшли выбралась из такси перед зданием городского суда на углу Перл-стрит и Фоли-сквер, протолкнулась сквозь толпу назойливых репортеров, быстро поднялась по бетонным ступеням, вошла в выдержанное в классическом стиле здание шестиугольной формы и направилась в зал судебных заседаний, где должна была встретиться со своим адвокатом. Однако там никого не оказалось. «Где, черт побери, Морган? – удивилась Эшли, взглянув на часы. – Договорились встретиться в 9.45, а сейчас уже 9.56».
И тут он вошел через дверь в другом конце зала. Эшли заторопилась навстречу, и стук каблучков породил эхо в пространстве огромного зала. Волны мрачных предчувствий нахлынули на нее. Живот скрутило, в голове точно молот застучал, отзываясь невыносимой болью. Взяв Эшли за руку, Морган подвел клиентку к одному из длинных столов перед возвышением, предназначенным для судьи.
– Я не намерен подпитывать ваши иллюзии, если они имеются, Эшли. – Адвокат уселся рядом с ней. – И не хочу пустыми разговорами пытаться смягчить возможный удар. Вы должны быть готовы ко всему. Этот так называемый суд наверняка будет протекать в высшей степени безобразно. Бредли Холлистер – влиятельный человек, и его адвокаты, без сомнения, получили инструкцию действовать, не стесняясь в средствах.
– Не стесняясь в средствах… – повторила Эшли, глядя на него в упор. – Поймите, Эллиот, я хочу выиграть это дело. И поэтому предлагаю вам тоже не стесняться в выборе средств. Предпринимайте что угодно, лишь бы победить.
– Легче сказать, чем сделать… Они собираются снова вывалять вас в грязи…
– Плевать я хотела на это! – перебила его Эшли. – Меня волнует лишь Роберт. Его место – рядом со мной, все остальное не имеет значения.
Морган молча смотрел на нее с таким видом, будто собирался что-то сказать, но раздумал. Наконец, пригладив светло-каштановые волосы, все же произнес:
– Я должен был убедиться, что вы представляете, чего от них можно ожидать.
– Прекрасно представляю. Мне уже пришлось пройти через это. Сначала меня вываляли в грязи на одном морском берегу, теперь сделают это на другом, вот и все. Что из того? Меня волнует только одно – вернуть себе Роберта.
– На этот раз все может быть даже хуже, – продолжал предостерегать ее Морган. – Тут Холлистер будет играть на своем поле.
Решимость вспыхнула в темных глазах Эшли.
– Так давайте его здесь и похороним, – мгновенно среагировала она.
В зал начали просачиваться репортеры и фотографы, падкие до сенсаций. А уж адвокаты Холлистера наверняка откопают какие-нибудь жареные факты и будут перетряхивать грязное белье в ходе процесса. Эшли пыталась не обращать на них внимания, но ничего не могла с собой поделать – их присутствие приводило ее в ярость. Какое право имеют они находиться здесь?..
Появились Клаудиа и Бредли Холлистеры в сопровождении двух адвокатов и уселись за пустой стол напротив Эшли и Моргана. Клаудиа лишь на мгновение свысока посмотрела на Эшли, глаза у нее были холодны как лед. С хмурым видом поправив соболью шубу, она повернулась к мужу, который не удостоил противницу и взгляда.
Когда вошел судья и все встали, Эшли внезапно заметила в глубине зала знакомое лицо. Коллин! Он не смотрел на нее и, казалось, делал это умышленно. Занял место у самых дверей и старался держаться как можно незаметнее. «Что он тут делает?» – недоумевала она.
Эшли было бы трудно сформулировать, что беспокоило ее больше: то, что Коллин находится здесь, явно избегая ее, или мрачные подозрения, которые породило его присутствие. Вдруг он обманул ее и все его попытки сблизиться с ней были просто притворством? Вдруг он в сговоре с Холлистерами, как почти все присутствующие здесь? Вдруг именно этим объясняются его многочисленные вопросы о ее браке и конфликте с бывшим свекром?
«Боже, как могла я быть такой тупицей? – спрашивала себя Эшли. – Какое предательство!»
Коллину Девереллу уже почти удалось расположить ее к себе. Он не раз заставлял Эшли смеяться, чего не было со времени смерти Брендона. Ее, полностью замкнувшуюся в себе, целиком погрузившуюся в страдания, этот человек сумел вырвать из лап безысходности.
«Неужели он здесь, чтобы свидетельствовать в их пользу? Господи, представляю, что он наговорит о том, чем мы занимались всю эту неделю в Морском Утесе!»
И все же вопреки тревожному сигналу, громко звенящему в душе, Эшли понимала, что подозрения в высшей степени бессмысленны. Коллин – богатый человек, богатый и независимый. Зачем ему работать на кого-то? Нет, должна быть другая причина его появления здесь. Как он выразился в ночь на Рождество? «Я собираюсь сделать так, чтобы сын снова был с вами… Или, точнее говоря, мы должны добиться этого вместе».
«Пожалуйста, пусть будет, как ты сказал, Коллин», – беззвучно молилась она.
– Несмотря ни на что, вы должны поесть. – Коллин стоял в гостиной Эшли, руки сложены на груди, на его красивом лице застыло выражение решимости. Все ее попытки избавиться от незваного гостя ни к чему не привели.
– Я ведь сказала – не хочу, – раздраженно ответила Эшли. – Неужели у вас не найдется более приятного занятия, чем надоедать мне?
– Может, и найдется, но я предпочитаю именно это. – На лице Коллина возникла озорная усмешка.
– Давайте в другой раз, хорошо? – уже без прежнего запала предложила Эшли. – Сегодня вечером я скверный компаньон…
– Послушайте… Если вы не пойдете со мной, я просто вынужден буду позвонить, чтобы еду доставили сюда. – Упрямства ему тоже было не занимать. – Вы должны поесть. И еще. У меня такое чувство, что вам нужно выговориться.
Эшли выразительно покачала головой. Все, что ей нужно, – это лечь в постель и укрыться одеялом. Первый день слушания оказался даже тяжелее, чем она предполагала. Ее как будто выжали – и физически, и эмоционально.
– А я, как вам известно, хороший слушатель, – добавил Коллин.
– Я ведь уже сказала, что не хочу говорить об этом.
– Прекрасно. Тогда побеседуем о чем-нибудь другом.
– Я не хочу разговаривать ни о чем! – Эшли сорвалась на крик. – Я просто хочу побыть одна!.. Теперь, может быть, вы наконец любезно уйдете?
– Ни в коем случае, – твердо заявил Коллин. – Не хотите разговаривать – пожалуйста. Тогда мы просто поедим. Меньше всего сейчас вам нужно оставаться одной.
– Спасибо за поставленный диагноз, док, – мрачно ответила Эшли, кутаясь в черный шелковый халат, точно ей внезапно стало холодно.
Коллин пропустил мимо ушей прозвучавшую в ее словах иронию.
– Даю вам пять минут, чтобы одеться. – Он взглянул на часы. – Если к этому времени вы не будете готовы, пойдете со мной в халате.
Глаза у Эшли стали как плошки.
– Вы не посмеете!
– Хотите попробовать? – усмехнувшись, с вызовом спросил Коллин.
Поняв, что он, по-видимому, не блефует, Эшли кивнула, признав поражение:
– Десять минут, хорошо? Я не мастерица мгновенных перевоплощений.
– Хорошо. В вашем распоряжении ровно десять минут, мадам.
– Похоже, вы все-таки проголодались сильнее, чем думали, – иронически отметил Коллин за обедом.
– Я всегда жутко хочу есть, когда волнуюсь, – вяло ответила Эшли.
– Это заметно, – продолжал подшучивать Коллин. – Может быть, теперь вы даже созрели для того, чтобы обсудить происходящее?
Она замерла с поднятой вилкой, испытывая сильное искушение спросить, зачем он сегодня явился в суд. По всей видимости, сам он этот вопрос поднимать не собирался. И все же Эшли решила промолчать. Несмотря на все подозрения, порожденные его неожиданным появлением в зале суда, Коллин был ее единственным другом здесь, в Нью-Йорке. Или по крайней мере единственным человеком, которому она доверяла на протяжении последних нескольких месяцев. Не хотелось отталкивать его именно сейчас, ведь ей и в самом деле нужен собеседник, которому можно излить душу.
– Мать никогда не объясняла вам, что невежливо так таращить глаза на человека? – с улыбкой спросил Коллин.
– Простите, – пробормотала Эшли, покачав головой. – Я просто задумалась.
– О чем?
– О том, черт возьми, почему вы так интересуетесь мной и моими личными проблемами, – честно призналась она. – Просто сгораю от любопытства.
Коллин улыбнулся с видом кроткого смирения.
– Меня с детства учили быть джентльменом – вести себя вежливо и помогать людям. Рыцарство и прочее в том же духе. Такое объяснение вас устраивает?
Эшли покачала головой.
– Попробуйте еще раз.
– Я говорю совершенно серьезно. – Коллин усмехнулся. – Рыцари, знаете ли, еще не перевелись. Просто в наши дни нелегко их найти.
– Очень нелегко, – согласилась Эшли, против воли улыбнувшись.
– Отец часто повторял, что я – выходец из прошлого. Из эпохи дуэлянтов-головорезов.
– А еще разбойников с большой дороги и пиратов? – колко спросила Эшли, вертя в руках вилку.
На лице Деверелла мелькнула ухмылка и пропала. Эшли даже не догадывалась, насколько близко подошла к истине.
– Один-ноль в вашу пользу, – беззаботно ответил Коллин. – Я как раз один из них.
Некоторое время Эшли молча разглядывала его.
– Кто вы? – задумчиво спросила она. – Чего на самом деле хотите?
Их взгляды встретились.
– Думаю, – ровным голосом ответил он, – мы оба хотим одного и того же.
«Как будто запись первого слушания просто прокручивается снова, – мрачно думала Эшли, сидя на следующий день в зале судебных заседаний. Адвокаты Холлистеров чернили ее перед судьей. – С тем же успехом я могла на лбу носить клеймо блудницы вавилонской».
Оглянувшись через плечо, она увидела Коллина на прежнем месте, неподалеку от двери. Он что, опять собирается в конце дня выскользнуть из зала, даже не подав знака, что был здесь? Если цель его прихода в том, чтобы оказать ей моральную поддержку, то почему он так себя ведет?
Испытание оказалось тяжелее, чем Эшли ожидала, несмотря на то что подобное происходило не впервые. В зал суда слетелись едва ли не все репортеры и фотографы Манхэттена, а ей приходилось сидеть и слушать, как адвокаты Холлистеров в их присутствии чернят ее доброе имя. Каждый раз реакция зала на очередное разоблачение или обвинение заставляла Эшли содрогаться. «Не принимай близко к сердцу, – уговаривала она себя. – Не важно, что они думают. Важно одно – что думает судья. Лишь от него зависит твоя судьба».
Эшли искоса посмотрела на Холлистеров. Слушая очередное лжесвидетельство, они выглядели спокойно и уверенно. Вспомнились слова Коллина о том, что апелляции ей не выиграть. «Они знают, чем все кончится, вот откуда эта уверенность. Наверно, три четверти сидящих тут у них на крючке».
– Да, я имел… связь с ней. – На свидетельском месте стоял один из прежних любовников Эшли, с которым она рассталась задолго до того, как встретила Брендона. – Я сам прервал наши отношения, но всегда отдавал себе отчет в том, что в любой момент могу возобновить их, если только пожелаю. Что фактически и произошло спустя два года после того, как она вышла замуж.
Наконец дошла очередь и до Клаудии Холлистер.
– Как только сын привел ее к нам, мы с первого взгляда поняли, что она ему не пара, – заявила Клаудиа. – Мы пытались отговорить его от скоропалительной женитьбы, но он просто потерял голову и не прислушался к нашим советам. Даже после того, как мы рассказали ему, что провели небольшое расследование и выяснили…
«В одном ей не откажешь, – гневно думала Эшли. – Лжет она хорошо. Просто превосходно».
По мере того как заслуживающие доверия свидетели Холлистеров давали показания, Эшли напряженно вглядывалась в лицо судьи, пытаясь разгадать ход его мыслей и реакцию на услышанное. Однако на этом бесстрастном лице нельзя было прочесть ничего. Мысль о том, что будущее и ее, и Роберта находилось в руках человека, никогда даже не видевшего их прежде, просто сводила Эшли с ума. «Это нечестно», – думала она с возрастающим чувством негодования.
– Если бы процесс затянулся дольше, я бы, наверное, просто не выдержала, – призналась Эшли Эллиоту Моргану, когда слушание закончилось и был объявлен перерыв до вынесения решения судьи. – Я рада, что все позади. Как вы думаете, когда будет оглашен вердикт?
– Трудно сказать. – Адвокат убрал бумаги в портфель. – Чем дольше судья будет раздумывать, тем выше наши шансы на пересмотр первоначального решения. Значит, у него возникли сомнения в обоснованности их требований.
– Или же это значит, что Бредли Холлистер приказал ему создать видимость честного судебного разбирательства, – ответила Эшли, надевая пальто.
– Всех подкупить даже Холлистер не может, – серьезно ответил Морган.
– Вот тут вы абсолютно правы, – хмуро ответила Эшли. – Ни со мной, ни с вами у него этот номер не прошел.
Повернувшись, чтобы уйти, она заметила Коллина, покидавшего зал судебных заседаний. «Почему он не заговорил со мной и вообще ведет себя так, будто хочет, чтобы я не знала о его присутствии?» – снова удивилась Эшли.
– Большинство людей предпочитают сидеть вон там, немного повыше, где лучше обзор, – в кабинах или за отдельными столиками, – сказал Коллин. Они с Эшли обедали на балконе ресторана «Времена года», где мясо и рыбу готовили в присутствии посетителей. – Но мне больше нравится здесь, в «чистилище». Тут как-то более уединенно.
Эшли недоуменно посмотрела на него.
– В чистилище?
– Так обычно называют эту часть ресторана – «чистилище» или «Сибирь», – с улыбкой пояснил Коллин. – Те, кто стремится быть на виду и наблюдать за другими, за этими столиками не сидят. Я же пришел сюда просто поесть.
Эшли пожала плечами.
– Простите, что вчера я так отвратительно вела себя. – Она опустила глаза. – Слушание просто отнимает у меня все силы.
– Разве я жалуюсь?
Эшли вымученно улыбнулась:
– Нет… Но я понимаю, что вела себя скверно. Правда, понимаю.
– Вы должны поесть. – Сам Коллин уже почти разделался с обедом. – Вам нужно поддерживать свои силы. Особенно сейчас.
Эшли огляделась. Эта часть ресторана представляла собой открытую сверху прямоугольную площадку, с двух сторон ограниченную окнами с металлическими жалюзи, а с двух других – стенами, обитыми панелями из орехового дерева. Вдоль одной стены в ряд были расположены пять кабинок, а в зале стояло около тридцати столиков, все занятые. В углу размещался большой четырехсторонний бар с удобно расставленными вокруг него креслами.
Эшли рассеянно ковырялась в тарелке. Еда, как всегда, была восхитительна на вкус, но сегодня у Эшли начисто отсутствовал аппетит. В эти дни он вообще просыпался крайне редко. Со времени приезда в Нью-Йорк она потеряла почти десять фунтов и наверняка могла бы потерять гораздо больше, если бы не мягкая настойчивость Коллина.
– Попробуйте на десерт вот это шоколадное пирожное – просто тает во рту! Если и оно не пробудит у вас аппетит, значит, ваши системы жизнеобеспечения почти отключены и находятся на краю гибели.
– Не могу, – упорствовала Эшли.
– Постарайтесь успокоиться. – Коллин сделал официанту знак принести еще вина. – Независимо от решения судьи ваш сын будет с вами. Даю вам честное слово, а я никогда не обещаю того, чего не в состоянии выполнить.
Эшли иронически улыбнулась:
– Вы волшебник или командос?
– Ни то, ни другое, – очень серьезно ответил он. – Но если вы готовы довериться мне, все именно так и будет.
И снова у нее возникло искушение спросить: с какой стати, собственно говоря, она должна доверять ему? Ведь Коллин даже не считал нужным посвятить ее в свои таинственные планы. И снова Эшли не стала задавать вертевшегося на языке вопроса.
– За последнее время я столько раз обжигалась, что уже не верю в чудеса, – угрюмо ответила она, покачав головой.
Их взгляды встретились.
– Мы сами способны творить чудеса, – многозначительно произнес Коллин. – Все зависит лишь от того, как далеко мы готовы зайти ради этого.
Эшли прикусила нижнюю губу, борясь с желанием спросить его, как именно он собирается осуществить то чудо, о котором говорил. Ей страстно хотелось, но одновременно почему-то было страшно услышать ответ на этот вопрос.
– По мнению Эллиота Моргана, чем дольше судья раздумывает, тем больше у нас шансов на благоприятное решение, – вместо этого сказала она.
– В таком случае Морган просто предается ложным иллюзиям, – ответил Коллин. – Бредли Холлистер ничего не оставляет на волю случая. Поверьте, ему уже известно, что решит судья.
Эшли едва не задохнулась.
– Но вы можете мне помочь? – умоляюще спросила она.
– На самом деле, дорогая моя Эшли, – с улыбкой ответил Коллин, – мы можем помочь друг другу.
Прошло два дня с тех пор, как само слушание закончилось. Много это или мало? Дурной знак или нет? Через два коротких часа в суде Манхэттена ее судьба будет решена. Приговор судьи даст ответ на все вопросы. Воссоединится ли она с Робертом? Если же ее молитвы не будут услышаны, что делать дальше? Примириться со случившимся, вернуться в Калифорнию и попытаться хоть как-то собрать обломки того, что осталось от ее жизни? Или набраться мужества и сделать то, на что намекал Коллин, что бы это ни было?
Эшли подошла к шкафу и выбрала сшитый на заказ серый шерстяной костюм с черными бархатными отворотами и под стать ему бархатную шляпку с короткой вуалью. Превосходный костюм и очень дорогой, в духе поздних сороковых, из коллекции Диора «Новый взгляд». Она оценивающе посмотрела на него. Это был самый простой по покрою и наиболее консервативный из ее нарядов. Вряд ли, конечно, обычная мать-мещанка могла носить такой костюм, и все же он, пожалуй, придаст ей респектабельности и солидности в глазах судьи.
Сняв халат, Эшли уселась на край постели и стала натягивать колготки. Взгляд задержался на телефоне, стоявшем на ночном столике. Возникла мысль позвонить Коллину и сообщить, что решение судьи будет оглашено сегодня. Но она не стала этого делать. Ее не покидало странное ощущение, что Коллину уже все известно. Было что-то сверхъестественное в том, что он всегда знал, когда происходило нечто по-настоящему важное, всегда оказывался в нужное время в нужном месте.
Эшли готова была поспорить на что угодно, что и сегодня увидит его в зале суда.
Пока репортеры и зеваки заполняли зал судебных заседаний, Эшли неподвижно сидела рядом с Эллиотом Морганом. Обежала взглядом зал в поисках Коллина, но его нигде не было видно. Может, он и не знал, в конце концов. Может, он вовсе не следил за ней, как она предполагала. Может, у него не было достаточно сильного мотива стремиться помочь ей вернуть Роберта. «Сейчас это не имеет значения», – подумала Эшли, нервничая, и взглянула на Холлистеров. Они улыбались, излучая уверенность. Как сказал Коллин? «Бредли Холлистер ничего не оставляет на волю случая. Поверьте, ему уже известно, что решит судья». А что говорил Брендон? «Мне не нравится, как отец обделывает дела».
Эшли настолько углубилась в воспоминания, что не заметила, как вошел Коллин и уселся, как обычно, в заднем ряду.
Неожиданно ее мысли были прерваны появлением судьи. Все встали, судья занял свое место. Сердце Эшли бешено заколотилось. «Вот оно, – думала она, стиснув дрожащие руки. – Вот оно».
– …Я тщательно изучил как все документы, касающиеся предыдущего слушания, так и свидетельские показания, данные в этом зале, и самым серьезнейшим образом обдумал и взвесил их, – говорил судья. – И пришел к заключению, что интересы малолетнего Роберта Брендона Холлистера будут соблюдены наилучшим образом, если он останется на попечении своих родственников со стороны отца, мистера и миссис Бредли Холлистер.
Эшли вскочила, кипя от гнева. По залу тут же прокатилось громкое жужжание голосов.
– Нет! – закричала она, издав агонизирующий вопль раненого животного. – Нет!
Эллиот Морган попытался удержать клиентку, но женщина вырвалась из его рук. Судья яростно заколотил молотком, призывая к порядку, но Эшли уже не могла справиться с собой. Не в силах принять обрушившуюся на нее реальность, она оттолкнула адвоката и как вихрь пронеслась через зал судебных заседаний. Не замечая ни ослепительных фотовспышек, ни громкого шепота, с силой толкнула дверь и выбежала из зала.
Коллин тут же вскочил и бросился за ней.
– Эшли, постойте! – окликнул он ее. – Подождите!
Она остановилась лишь в самом низу лестницы уже за пределами здания суда, и тут Коллин настиг ее. С трудом переводя дыхание, он обнял ее, неудержимо дрожащую, и стал нежно покачивать, точно ребенка, и гладить по волосам.
– Все будет хорошо, Эшли, – мягко приговаривал он. – Все будет хорошо.
– Это конец, – неудержимо рыдала она, хватая ртом воздух. – Это конец! Я потеряла моего мальчика навсегда.
– Нет, не потеряли, – успокаивающим тоном возразил Коллин. – И это вовсе не конец, отнюдь нет.
Эшли отстранилась и посмотрела на него. Все лицо ее было залито слезами.
– Вы уже говорили это прежде, – сказала она дрожащим голосом. – Как вас понимать?
И тут он вошел через дверь в другом конце зала. Эшли заторопилась навстречу, и стук каблучков породил эхо в пространстве огромного зала. Волны мрачных предчувствий нахлынули на нее. Живот скрутило, в голове точно молот застучал, отзываясь невыносимой болью. Взяв Эшли за руку, Морган подвел клиентку к одному из длинных столов перед возвышением, предназначенным для судьи.
– Я не намерен подпитывать ваши иллюзии, если они имеются, Эшли. – Адвокат уселся рядом с ней. – И не хочу пустыми разговорами пытаться смягчить возможный удар. Вы должны быть готовы ко всему. Этот так называемый суд наверняка будет протекать в высшей степени безобразно. Бредли Холлистер – влиятельный человек, и его адвокаты, без сомнения, получили инструкцию действовать, не стесняясь в средствах.
– Не стесняясь в средствах… – повторила Эшли, глядя на него в упор. – Поймите, Эллиот, я хочу выиграть это дело. И поэтому предлагаю вам тоже не стесняться в выборе средств. Предпринимайте что угодно, лишь бы победить.
– Легче сказать, чем сделать… Они собираются снова вывалять вас в грязи…
– Плевать я хотела на это! – перебила его Эшли. – Меня волнует лишь Роберт. Его место – рядом со мной, все остальное не имеет значения.
Морган молча смотрел на нее с таким видом, будто собирался что-то сказать, но раздумал. Наконец, пригладив светло-каштановые волосы, все же произнес:
– Я должен был убедиться, что вы представляете, чего от них можно ожидать.
– Прекрасно представляю. Мне уже пришлось пройти через это. Сначала меня вываляли в грязи на одном морском берегу, теперь сделают это на другом, вот и все. Что из того? Меня волнует только одно – вернуть себе Роберта.
– На этот раз все может быть даже хуже, – продолжал предостерегать ее Морган. – Тут Холлистер будет играть на своем поле.
Решимость вспыхнула в темных глазах Эшли.
– Так давайте его здесь и похороним, – мгновенно среагировала она.
В зал начали просачиваться репортеры и фотографы, падкие до сенсаций. А уж адвокаты Холлистера наверняка откопают какие-нибудь жареные факты и будут перетряхивать грязное белье в ходе процесса. Эшли пыталась не обращать на них внимания, но ничего не могла с собой поделать – их присутствие приводило ее в ярость. Какое право имеют они находиться здесь?..
Появились Клаудиа и Бредли Холлистеры в сопровождении двух адвокатов и уселись за пустой стол напротив Эшли и Моргана. Клаудиа лишь на мгновение свысока посмотрела на Эшли, глаза у нее были холодны как лед. С хмурым видом поправив соболью шубу, она повернулась к мужу, который не удостоил противницу и взгляда.
Когда вошел судья и все встали, Эшли внезапно заметила в глубине зала знакомое лицо. Коллин! Он не смотрел на нее и, казалось, делал это умышленно. Занял место у самых дверей и старался держаться как можно незаметнее. «Что он тут делает?» – недоумевала она.
Эшли было бы трудно сформулировать, что беспокоило ее больше: то, что Коллин находится здесь, явно избегая ее, или мрачные подозрения, которые породило его присутствие. Вдруг он обманул ее и все его попытки сблизиться с ней были просто притворством? Вдруг он в сговоре с Холлистерами, как почти все присутствующие здесь? Вдруг именно этим объясняются его многочисленные вопросы о ее браке и конфликте с бывшим свекром?
«Боже, как могла я быть такой тупицей? – спрашивала себя Эшли. – Какое предательство!»
Коллину Девереллу уже почти удалось расположить ее к себе. Он не раз заставлял Эшли смеяться, чего не было со времени смерти Брендона. Ее, полностью замкнувшуюся в себе, целиком погрузившуюся в страдания, этот человек сумел вырвать из лап безысходности.
«Неужели он здесь, чтобы свидетельствовать в их пользу? Господи, представляю, что он наговорит о том, чем мы занимались всю эту неделю в Морском Утесе!»
И все же вопреки тревожному сигналу, громко звенящему в душе, Эшли понимала, что подозрения в высшей степени бессмысленны. Коллин – богатый человек, богатый и независимый. Зачем ему работать на кого-то? Нет, должна быть другая причина его появления здесь. Как он выразился в ночь на Рождество? «Я собираюсь сделать так, чтобы сын снова был с вами… Или, точнее говоря, мы должны добиться этого вместе».
«Пожалуйста, пусть будет, как ты сказал, Коллин», – беззвучно молилась она.
– Несмотря ни на что, вы должны поесть. – Коллин стоял в гостиной Эшли, руки сложены на груди, на его красивом лице застыло выражение решимости. Все ее попытки избавиться от незваного гостя ни к чему не привели.
– Я ведь сказала – не хочу, – раздраженно ответила Эшли. – Неужели у вас не найдется более приятного занятия, чем надоедать мне?
– Может, и найдется, но я предпочитаю именно это. – На лице Коллина возникла озорная усмешка.
– Давайте в другой раз, хорошо? – уже без прежнего запала предложила Эшли. – Сегодня вечером я скверный компаньон…
– Послушайте… Если вы не пойдете со мной, я просто вынужден буду позвонить, чтобы еду доставили сюда. – Упрямства ему тоже было не занимать. – Вы должны поесть. И еще. У меня такое чувство, что вам нужно выговориться.
Эшли выразительно покачала головой. Все, что ей нужно, – это лечь в постель и укрыться одеялом. Первый день слушания оказался даже тяжелее, чем она предполагала. Ее как будто выжали – и физически, и эмоционально.
– А я, как вам известно, хороший слушатель, – добавил Коллин.
– Я ведь уже сказала, что не хочу говорить об этом.
– Прекрасно. Тогда побеседуем о чем-нибудь другом.
– Я не хочу разговаривать ни о чем! – Эшли сорвалась на крик. – Я просто хочу побыть одна!.. Теперь, может быть, вы наконец любезно уйдете?
– Ни в коем случае, – твердо заявил Коллин. – Не хотите разговаривать – пожалуйста. Тогда мы просто поедим. Меньше всего сейчас вам нужно оставаться одной.
– Спасибо за поставленный диагноз, док, – мрачно ответила Эшли, кутаясь в черный шелковый халат, точно ей внезапно стало холодно.
Коллин пропустил мимо ушей прозвучавшую в ее словах иронию.
– Даю вам пять минут, чтобы одеться. – Он взглянул на часы. – Если к этому времени вы не будете готовы, пойдете со мной в халате.
Глаза у Эшли стали как плошки.
– Вы не посмеете!
– Хотите попробовать? – усмехнувшись, с вызовом спросил Коллин.
Поняв, что он, по-видимому, не блефует, Эшли кивнула, признав поражение:
– Десять минут, хорошо? Я не мастерица мгновенных перевоплощений.
– Хорошо. В вашем распоряжении ровно десять минут, мадам.
– Похоже, вы все-таки проголодались сильнее, чем думали, – иронически отметил Коллин за обедом.
– Я всегда жутко хочу есть, когда волнуюсь, – вяло ответила Эшли.
– Это заметно, – продолжал подшучивать Коллин. – Может быть, теперь вы даже созрели для того, чтобы обсудить происходящее?
Она замерла с поднятой вилкой, испытывая сильное искушение спросить, зачем он сегодня явился в суд. По всей видимости, сам он этот вопрос поднимать не собирался. И все же Эшли решила промолчать. Несмотря на все подозрения, порожденные его неожиданным появлением в зале суда, Коллин был ее единственным другом здесь, в Нью-Йорке. Или по крайней мере единственным человеком, которому она доверяла на протяжении последних нескольких месяцев. Не хотелось отталкивать его именно сейчас, ведь ей и в самом деле нужен собеседник, которому можно излить душу.
– Мать никогда не объясняла вам, что невежливо так таращить глаза на человека? – с улыбкой спросил Коллин.
– Простите, – пробормотала Эшли, покачав головой. – Я просто задумалась.
– О чем?
– О том, черт возьми, почему вы так интересуетесь мной и моими личными проблемами, – честно призналась она. – Просто сгораю от любопытства.
Коллин улыбнулся с видом кроткого смирения.
– Меня с детства учили быть джентльменом – вести себя вежливо и помогать людям. Рыцарство и прочее в том же духе. Такое объяснение вас устраивает?
Эшли покачала головой.
– Попробуйте еще раз.
– Я говорю совершенно серьезно. – Коллин усмехнулся. – Рыцари, знаете ли, еще не перевелись. Просто в наши дни нелегко их найти.
– Очень нелегко, – согласилась Эшли, против воли улыбнувшись.
– Отец часто повторял, что я – выходец из прошлого. Из эпохи дуэлянтов-головорезов.
– А еще разбойников с большой дороги и пиратов? – колко спросила Эшли, вертя в руках вилку.
На лице Деверелла мелькнула ухмылка и пропала. Эшли даже не догадывалась, насколько близко подошла к истине.
– Один-ноль в вашу пользу, – беззаботно ответил Коллин. – Я как раз один из них.
Некоторое время Эшли молча разглядывала его.
– Кто вы? – задумчиво спросила она. – Чего на самом деле хотите?
Их взгляды встретились.
– Думаю, – ровным голосом ответил он, – мы оба хотим одного и того же.
«Как будто запись первого слушания просто прокручивается снова, – мрачно думала Эшли, сидя на следующий день в зале судебных заседаний. Адвокаты Холлистеров чернили ее перед судьей. – С тем же успехом я могла на лбу носить клеймо блудницы вавилонской».
Оглянувшись через плечо, она увидела Коллина на прежнем месте, неподалеку от двери. Он что, опять собирается в конце дня выскользнуть из зала, даже не подав знака, что был здесь? Если цель его прихода в том, чтобы оказать ей моральную поддержку, то почему он так себя ведет?
Испытание оказалось тяжелее, чем Эшли ожидала, несмотря на то что подобное происходило не впервые. В зал суда слетелись едва ли не все репортеры и фотографы Манхэттена, а ей приходилось сидеть и слушать, как адвокаты Холлистеров в их присутствии чернят ее доброе имя. Каждый раз реакция зала на очередное разоблачение или обвинение заставляла Эшли содрогаться. «Не принимай близко к сердцу, – уговаривала она себя. – Не важно, что они думают. Важно одно – что думает судья. Лишь от него зависит твоя судьба».
Эшли искоса посмотрела на Холлистеров. Слушая очередное лжесвидетельство, они выглядели спокойно и уверенно. Вспомнились слова Коллина о том, что апелляции ей не выиграть. «Они знают, чем все кончится, вот откуда эта уверенность. Наверно, три четверти сидящих тут у них на крючке».
– Да, я имел… связь с ней. – На свидетельском месте стоял один из прежних любовников Эшли, с которым она рассталась задолго до того, как встретила Брендона. – Я сам прервал наши отношения, но всегда отдавал себе отчет в том, что в любой момент могу возобновить их, если только пожелаю. Что фактически и произошло спустя два года после того, как она вышла замуж.
Наконец дошла очередь и до Клаудии Холлистер.
– Как только сын привел ее к нам, мы с первого взгляда поняли, что она ему не пара, – заявила Клаудиа. – Мы пытались отговорить его от скоропалительной женитьбы, но он просто потерял голову и не прислушался к нашим советам. Даже после того, как мы рассказали ему, что провели небольшое расследование и выяснили…
«В одном ей не откажешь, – гневно думала Эшли. – Лжет она хорошо. Просто превосходно».
По мере того как заслуживающие доверия свидетели Холлистеров давали показания, Эшли напряженно вглядывалась в лицо судьи, пытаясь разгадать ход его мыслей и реакцию на услышанное. Однако на этом бесстрастном лице нельзя было прочесть ничего. Мысль о том, что будущее и ее, и Роберта находилось в руках человека, никогда даже не видевшего их прежде, просто сводила Эшли с ума. «Это нечестно», – думала она с возрастающим чувством негодования.
– Если бы процесс затянулся дольше, я бы, наверное, просто не выдержала, – призналась Эшли Эллиоту Моргану, когда слушание закончилось и был объявлен перерыв до вынесения решения судьи. – Я рада, что все позади. Как вы думаете, когда будет оглашен вердикт?
– Трудно сказать. – Адвокат убрал бумаги в портфель. – Чем дольше судья будет раздумывать, тем выше наши шансы на пересмотр первоначального решения. Значит, у него возникли сомнения в обоснованности их требований.
– Или же это значит, что Бредли Холлистер приказал ему создать видимость честного судебного разбирательства, – ответила Эшли, надевая пальто.
– Всех подкупить даже Холлистер не может, – серьезно ответил Морган.
– Вот тут вы абсолютно правы, – хмуро ответила Эшли. – Ни со мной, ни с вами у него этот номер не прошел.
Повернувшись, чтобы уйти, она заметила Коллина, покидавшего зал судебных заседаний. «Почему он не заговорил со мной и вообще ведет себя так, будто хочет, чтобы я не знала о его присутствии?» – снова удивилась Эшли.
– Большинство людей предпочитают сидеть вон там, немного повыше, где лучше обзор, – в кабинах или за отдельными столиками, – сказал Коллин. Они с Эшли обедали на балконе ресторана «Времена года», где мясо и рыбу готовили в присутствии посетителей. – Но мне больше нравится здесь, в «чистилище». Тут как-то более уединенно.
Эшли недоуменно посмотрела на него.
– В чистилище?
– Так обычно называют эту часть ресторана – «чистилище» или «Сибирь», – с улыбкой пояснил Коллин. – Те, кто стремится быть на виду и наблюдать за другими, за этими столиками не сидят. Я же пришел сюда просто поесть.
Эшли пожала плечами.
– Простите, что вчера я так отвратительно вела себя. – Она опустила глаза. – Слушание просто отнимает у меня все силы.
– Разве я жалуюсь?
Эшли вымученно улыбнулась:
– Нет… Но я понимаю, что вела себя скверно. Правда, понимаю.
– Вы должны поесть. – Сам Коллин уже почти разделался с обедом. – Вам нужно поддерживать свои силы. Особенно сейчас.
Эшли огляделась. Эта часть ресторана представляла собой открытую сверху прямоугольную площадку, с двух сторон ограниченную окнами с металлическими жалюзи, а с двух других – стенами, обитыми панелями из орехового дерева. Вдоль одной стены в ряд были расположены пять кабинок, а в зале стояло около тридцати столиков, все занятые. В углу размещался большой четырехсторонний бар с удобно расставленными вокруг него креслами.
Эшли рассеянно ковырялась в тарелке. Еда, как всегда, была восхитительна на вкус, но сегодня у Эшли начисто отсутствовал аппетит. В эти дни он вообще просыпался крайне редко. Со времени приезда в Нью-Йорк она потеряла почти десять фунтов и наверняка могла бы потерять гораздо больше, если бы не мягкая настойчивость Коллина.
– Попробуйте на десерт вот это шоколадное пирожное – просто тает во рту! Если и оно не пробудит у вас аппетит, значит, ваши системы жизнеобеспечения почти отключены и находятся на краю гибели.
– Не могу, – упорствовала Эшли.
– Постарайтесь успокоиться. – Коллин сделал официанту знак принести еще вина. – Независимо от решения судьи ваш сын будет с вами. Даю вам честное слово, а я никогда не обещаю того, чего не в состоянии выполнить.
Эшли иронически улыбнулась:
– Вы волшебник или командос?
– Ни то, ни другое, – очень серьезно ответил он. – Но если вы готовы довериться мне, все именно так и будет.
И снова у нее возникло искушение спросить: с какой стати, собственно говоря, она должна доверять ему? Ведь Коллин даже не считал нужным посвятить ее в свои таинственные планы. И снова Эшли не стала задавать вертевшегося на языке вопроса.
– За последнее время я столько раз обжигалась, что уже не верю в чудеса, – угрюмо ответила она, покачав головой.
Их взгляды встретились.
– Мы сами способны творить чудеса, – многозначительно произнес Коллин. – Все зависит лишь от того, как далеко мы готовы зайти ради этого.
Эшли прикусила нижнюю губу, борясь с желанием спросить его, как именно он собирается осуществить то чудо, о котором говорил. Ей страстно хотелось, но одновременно почему-то было страшно услышать ответ на этот вопрос.
– По мнению Эллиота Моргана, чем дольше судья раздумывает, тем больше у нас шансов на благоприятное решение, – вместо этого сказала она.
– В таком случае Морган просто предается ложным иллюзиям, – ответил Коллин. – Бредли Холлистер ничего не оставляет на волю случая. Поверьте, ему уже известно, что решит судья.
Эшли едва не задохнулась.
– Но вы можете мне помочь? – умоляюще спросила она.
– На самом деле, дорогая моя Эшли, – с улыбкой ответил Коллин, – мы можем помочь друг другу.
* * *
Эшли сидела у туалетного столика в своей спальне, трясущимися руками пытаясь наложить макияж. Час назад позвонил Эллиот Морган и сообщил, что судья принял решение и что они должны явиться в зал суда к одиннадцати часам. Никаких предположений относительно характера этого решения у него не было, и неизвестность просто сводила Эшли с ума.Прошло два дня с тех пор, как само слушание закончилось. Много это или мало? Дурной знак или нет? Через два коротких часа в суде Манхэттена ее судьба будет решена. Приговор судьи даст ответ на все вопросы. Воссоединится ли она с Робертом? Если же ее молитвы не будут услышаны, что делать дальше? Примириться со случившимся, вернуться в Калифорнию и попытаться хоть как-то собрать обломки того, что осталось от ее жизни? Или набраться мужества и сделать то, на что намекал Коллин, что бы это ни было?
Эшли подошла к шкафу и выбрала сшитый на заказ серый шерстяной костюм с черными бархатными отворотами и под стать ему бархатную шляпку с короткой вуалью. Превосходный костюм и очень дорогой, в духе поздних сороковых, из коллекции Диора «Новый взгляд». Она оценивающе посмотрела на него. Это был самый простой по покрою и наиболее консервативный из ее нарядов. Вряд ли, конечно, обычная мать-мещанка могла носить такой костюм, и все же он, пожалуй, придаст ей респектабельности и солидности в глазах судьи.
Сняв халат, Эшли уселась на край постели и стала натягивать колготки. Взгляд задержался на телефоне, стоявшем на ночном столике. Возникла мысль позвонить Коллину и сообщить, что решение судьи будет оглашено сегодня. Но она не стала этого делать. Ее не покидало странное ощущение, что Коллину уже все известно. Было что-то сверхъестественное в том, что он всегда знал, когда происходило нечто по-настоящему важное, всегда оказывался в нужное время в нужном месте.
Эшли готова была поспорить на что угодно, что и сегодня увидит его в зале суда.
Пока репортеры и зеваки заполняли зал судебных заседаний, Эшли неподвижно сидела рядом с Эллиотом Морганом. Обежала взглядом зал в поисках Коллина, но его нигде не было видно. Может, он и не знал, в конце концов. Может, он вовсе не следил за ней, как она предполагала. Может, у него не было достаточно сильного мотива стремиться помочь ей вернуть Роберта. «Сейчас это не имеет значения», – подумала Эшли, нервничая, и взглянула на Холлистеров. Они улыбались, излучая уверенность. Как сказал Коллин? «Бредли Холлистер ничего не оставляет на волю случая. Поверьте, ему уже известно, что решит судья». А что говорил Брендон? «Мне не нравится, как отец обделывает дела».
Эшли настолько углубилась в воспоминания, что не заметила, как вошел Коллин и уселся, как обычно, в заднем ряду.
Неожиданно ее мысли были прерваны появлением судьи. Все встали, судья занял свое место. Сердце Эшли бешено заколотилось. «Вот оно, – думала она, стиснув дрожащие руки. – Вот оно».
– …Я тщательно изучил как все документы, касающиеся предыдущего слушания, так и свидетельские показания, данные в этом зале, и самым серьезнейшим образом обдумал и взвесил их, – говорил судья. – И пришел к заключению, что интересы малолетнего Роберта Брендона Холлистера будут соблюдены наилучшим образом, если он останется на попечении своих родственников со стороны отца, мистера и миссис Бредли Холлистер.
Эшли вскочила, кипя от гнева. По залу тут же прокатилось громкое жужжание голосов.
– Нет! – закричала она, издав агонизирующий вопль раненого животного. – Нет!
Эллиот Морган попытался удержать клиентку, но женщина вырвалась из его рук. Судья яростно заколотил молотком, призывая к порядку, но Эшли уже не могла справиться с собой. Не в силах принять обрушившуюся на нее реальность, она оттолкнула адвоката и как вихрь пронеслась через зал судебных заседаний. Не замечая ни ослепительных фотовспышек, ни громкого шепота, с силой толкнула дверь и выбежала из зала.
Коллин тут же вскочил и бросился за ней.
– Эшли, постойте! – окликнул он ее. – Подождите!
Она остановилась лишь в самом низу лестницы уже за пределами здания суда, и тут Коллин настиг ее. С трудом переводя дыхание, он обнял ее, неудержимо дрожащую, и стал нежно покачивать, точно ребенка, и гладить по волосам.
– Все будет хорошо, Эшли, – мягко приговаривал он. – Все будет хорошо.
– Это конец, – неудержимо рыдала она, хватая ртом воздух. – Это конец! Я потеряла моего мальчика навсегда.
– Нет, не потеряли, – успокаивающим тоном возразил Коллин. – И это вовсе не конец, отнюдь нет.
Эшли отстранилась и посмотрела на него. Все лицо ее было залито слезами.
– Вы уже говорили это прежде, – сказала она дрожащим голосом. – Как вас понимать?