Ликовать, однако, было преждевременно. У Полынова теперь было оружие, но воспользоваться им он не мог. Система переходов, запоров, паролей базы по-прежнему оставалась для него загадкой. Не знал он и того, есть ли у него союзники среди заключенных, готовые на все. А прийти за ним могли в любую минуту. И конечно, Гюисманс не преувеличивал, говоря, что есть способы заставить его стать тем, кем нужно. Последние достижения психотехники были известны Полынову. Правда, после такой операции у человека прежней остается только внешность, но в конце концов им на худой случай мог пригодиться и такой Полынов — со стертой памятью, механическими движениями и улыбкой годовалого младенца. Опытный режиссер у них, разумеется, найдется: уж как-нибудь они разыграют телепостановку с его участием.
Полынов все же успел продумать, как ему в нужный момент обезвредить электронного соглядатая в больнице так, чтобы это не вызвало подозрений. Но воспользоваться этим своим планом он не успел…
Войдя однажды в столовую, Полынов уловил слабый запах ландышей. Подавив волнение, он прошелся взад и вперед, пытаясь определить источник запаха. Ему уже не накрывали на стол, он сам снимал тарелки с «подноса». Это было кстати. Он опустил раздатчик, ухватившись за шарниры, и как бы невзначай коснулся паза сочленений. Есть! Палец нашарил втиснутый туда комочек бумаги. Теперь и палец благоухал ландышами — любимыми, как он знал, духами Крис.
Как ни в чем не бывало он доел обед, хотя каждая минута промедления стоила ему неимоверных усилий. Записку он развернул лишь в больнице. Для этого пришлось вспомнить школьные навыки чтения шпаргалок под перекрестными взглядами учителей.
"Андрей! — буквы торопливо догоняли друг друга. — Я жива и здорова. Сижу вместе с сенаторшей (помнишь?) и другими дамами. Они уговаривают смириться, а я не хочу, это омерзительно, что нам предлагают. Работаем на заводе, совсем как рабы. От всех требуют участия в операции "космический бог" (ты, конечно, знаешь). Но соглашаются не все, тогда их уводят, и ужас какими они возвращаются. Меня пока не водили, но я боюсь…"
Дальше шли какие-то непонятные каракули, но Полынов прочел их без труда. Еще там, на корабле, они договорились о шифре, и Полынов научил Крис им пользоваться.
Записка неистово пахла ландышами, не иначе Крис опрокинула на нее весь флакон. Полынов с сожалением сжег ее на спиртовке. И тут он заметил, что его пальцы дрожат. Он строго посмотрел на них, дрожь унялась. Закралась мысль: как было бы хорошо, если бы миксонал мог распространиться по всем помещениям базы. Если бы он мог убивать. И для него хорошо, и для Крис, и для Земли. Увы, миксонал не мог ни того, ни другого.
Он слышал, как кто-то вошел, слышал тяжелые шаги, однако головы не повернул.
— Эй, док, да вы никак грустите? — Грегори плюхнулся на стул, так что тот заскрипел. — Плюньте. Были бы вы, как я, на войне, никогда бы ни о чем не горевали.
— Чего вы хотите? — устало спросил Полынов.
— Радости, док, радости. Забыли разговор? Полынов еще не видел охранника таким распоясанным. Он держал руки в карманах, сидел, небрежно вытянув ноги, нагло подмигивал, его прямо-таки распирало самодовольство. Движением бровей Полынов многозначительно показал на гнезда с телевизионной аппаратурой.
Грегори весело захохотал.
— У слухачей маленькая техническая неполадка, док! Они ослепли и оглохли. Мы успеем договориться.
— Вот как… И долго будет длиться неполадка? — Полынов снова был готов к бою.
— Да уж час повозятся как пить дать. Парням тоже хочется горяченького. Вот они и устроили нам мужской разговор. Вы только подумайте. Бутылка виски на три дня, наш шеф импотент, не иначе. Так будет спирт?
"Зато ваш шеф понимает, чем грозит пьянство в космосе, — подумал Полынов. — Так тебе хочется всласть напиться… Это дорого обойдется твоему холеному телу".
— Ладно, — сказал он вслух. — Но бизнес есть бизнес. Задарма ничего не дается.
— Конечно! Сколько?
— Мне не нужны деньги. Мне нужны пароли, мне нужно знать расположение помещений, нужно знать, сколько вас.
Грегори побледнел.
— Это измена… я…
Он инстинктивно схватился за пистолет. Полынов широко улыбался.
— Как вы полагаете, дорогой, зачем мне эти сведения?
Грегори подобрался, как перед прыжком. Он тупо соображал.
— Чтобы удрать! — радостно гаркнул он. — Не выйдет.
Он вскочил и выхватил пистолет.
— Скажи, Грегори, — Полынов продолжал улыбаться, — может один невооруженный человек удрать с базы? Нет? Ты прекрасно знаешь, что нет. Так зачем, по-твоему, мне эти сведения?
Охранник не спускал с Полынова глаз. Видно было, каких усилий стоила ему попытка догадаться.
— А все очень просто, — продолжал Полынов. — При игре лучше всего знать карты противника, так?
— Еще бы.
— У меня с твоим шефом своя игра, свой бизнес. Однако он знает мои карты, а я нет. Это мне не нравится. Бизнес есть бизнес.
— Ага! Это умно. — Грегори снова сел, но пистолета не выпустил. — Но меня это не устраивает. За такие штучки я сам ставил к стенке.
Вместо ответа Полынов наклонился к сейфу, отпер его и вынул колбу со спиртом. Взболтнул жидкость.
— Нет, док. — Грегори даже вздохнул. — Не пойдет.
— Никто не узнает.
Грегори кивнул. Вдруг его лицо просияло.
— Отдашь за так! Иначе я расскажу, как ты хотел подкупить меня.
— И получишь пулю в лоб. За спирт и за… — психолог помедлил, — за маленькую техническую неисправность.
Грегори угрожающе выпятил челюсть. Это он умел делать, это у него отлично получалось.
— Грозить задумал, гад…
Он сжал литые кулаки и шагнул к Полынову.
— Осторожней, нас подслушивают, — тихо сказал тот.
На этот раз Грегори сообразил мгновенно. Одним прыжком он долетел до двери и рванул ее. На пороге стоял Амин.
Взревев, Грегори втащил Амина за шиворот, захлопнул дверь и бросил его на колени.
— Падаль, падаль… — остервенело дышал Грегори. — Подслушивать… Ну, ты плохо меня знаешь…
Он пнул Амина. Но тот и не стремился оправдываться: он открыто и с ненавистью смотрел на Грегори. В ответ на удар, который подбросил бы его под потолок, не схватись он за ножку стола, Амин медленно и зло усмехнулся.
— Я скажу, и тебя… Грегори на секунду окаменел.
— Так, — сказал он угрожающе. — Так. Испугать думаешь? Я сотнями давил желтомазых, ты пополнишь список.
Он схватил Амина за руку и резко вывернул ее. Смуглое лицо Амина побледнело, он даже не мог кричать, из горла рвался хрип. Да, Грегори был мастер своего дела.
— Не сметь! — крикнул Полынов.
— Не путайся, док, зашибу, — пообещал Грегори. — Ас тобой мы поговорим, Амин. Что, плохо, собака? Будет хуже. Кого кусаешь, падаль желторотая?.. А ну, клянись своим богом, что будешь молчать, ну…
Амин осел на пол. Его зрачки закатились, слепо белели бельма.
Грегори чуть отпустил руку.
— Очухался? Клянись, собака… Амин что-то пробормотал.
— Не то! — Грегори снова дернул руку. Амин застонал. — Я вашу клятву знаю, говори как нужно…
Полынов не разобрал, что бормочет жертва. Но Грегори был удовлетворен ее прерывающимся шепотом. Он схватил Амина, словно нашкодившего щенка, поднял и вышвырнул в пустой коридор.
— Все они такие сволочи, док, — Грегори брезгливо вытер руки о мундир. — А слух у тебя… Он с уважением посмотрел на психолога.
— Думаешь, не проболтается? — спросил Полынов.
— Ха! Он же истово верует в своего бога! С деревенщиной приятно иметь дело, надо лишь знать, как с ними обращаться. А уж я-то знаю! Ладно, давай спирт!
— Пароли.
— Слушай, не беси меня. Я ведь прикончу тебя раньше, чем ты пикнешь. За попытку к бегству. Соображаешь?
— Вполне. Амину ты серьезно повредил руку?
— А что?
— Пришли его ко мне.
— Зачем?
— Вправлю вывих.
— Тьфу, с тобой о деле…
— Спирт я тебе дам, если пришлешь.
— Ого! Сердечный ты человек, как я погляжу… Сентиментальненький. Черт с тобой, давай спирт, пришлю. Вправляй руку мертвецу…
— Что?
— Ничего. С доносчиками у меня свой солдатский счет, тебя не касается.
Когда спирт очутился во фляжке Грегори, тот, дойдя до двери, вдруг обернулся.
— Слушай, док, я честный человек. Ты дал мне спирт, а я тебе в случае чего дам быструю смерть. Вот и будем квиты.
— И на том спасибо.
Дверь закрылась.
"Вот она, честность палача, — горько усмехнулся Полынов. — А ведь он ушел, гордый своим благородством".
Грегори выполнил обещание. Не прошло и пятнадцати минут, как Амин очутился перед Полыновым.
Маленький крестьянин по-прежнему был бесстрастен, будто ничего и не произошло. Он безропотно дал осмотреть руку, не дернулся, не застонал, когда Полынов вправил вывих, и не сказал ни слова благодарности. Он уже хотел встать и уйти, но Полынов остановил его.
— Вы знаете, что Грегори прикончит вас? Только веки дрогнули.
— Не верите?
— Я поклялся.
— Это не спасет вас.
На Полынова в упор смотрели темные, равнодушные, как у рыбы, глаза. Полынов растерялся.
— Вы знаете, зачем вы здесь, на базе?
— Мне заплатят много денег, и я куплю землю.
— Зачем?
— Много земли — много господин.
От Полынова ускользал последний шанс.
— Грегори убьет вас за то, что вы подслушали разговор. И у вас не будет земли, — с расстановкой сказал он.
Молчание.
"Понимает он или не понимает?" — недоумевал Полынов.
— Он господин, — вдруг сказал Амин.
— Но вы же шпионили за ним! Снова молчание.
— И потом, какой он вам господин, вы оба солдаты.
— Сильный всегда господин.
— Я тоже?
— Ты слабый.
— А если я окажусь сильнее всех, я тоже стану господином?
— Да.
— И если ты станешь сильнее всех?..
— Да. Господином.
— Зачем?
— Так всегда.
— У нас не так, слышал?
— Всегда так.
— А если я сделаю тебя господином над Грегори, над всеми?
— Ты не сможешь.
— Если поможешь мне — смогу.
— Нет.
— Попробуй.
— Я тебе не верю, у тебя нет святого.
— Я верю в человека, это у меня святое.
— В меня?
— Пока ты раб — не верю.
— Я раб? Ты говоришь как Грегори, как все.
— Ты раб, потому что признаешь над собой господина. Сбрось его — и ты человек. А для Грегори ты всегда раб.
— Я господин, тогда я твой бог?
— Человек — это не раб и не господин. Понимаешь?
— Нет. Ты хочешь убить Грегори, убить всех — понимаю. Бога твоего — не понимаю.
— Ты хочешь, чтобы я убил Грегори, убил всех?
— Да, если не меня. Но ты не сможешь. Ты слабый.
— Вот как… Нет, я сильнее всех! Видишь? Чем беднее ум, жестче навыки, уже кругозор, тем
легче человек поддается внушению. Полынов встал,
торжественно коснулся плеча Амина.
— Ты не можешь шевельнуть руками, — убежденно сказал он. — Не можешь. И не пытайся. Они окаменели.
Амин дернулся. Он пытался поднять руки; они не повиновались. В его глазах метнулся страх. Бедняга слишком привык находиться под чужим влиянием, сейчас он был беззащитен.
Полынов вытащил у него пистолет, подкинул на ладони.
— Это ты видишь?
Внезапно Амин упал со стула на колени.
— Ты сильный, ты сильный! — закричал он.
Сильнее всех: никто Амина еще не делал камнем! Ты убьешь Грегори, спасешь меня, мой господин! Амин знает, что тебе нужно, Амин все скажет…
— Говори!
— Амин прав: ты хороший господин. Расколдуй меня, расколдуй, Амин все скажет! Когда Грегори убит, ты спасешь меня, дашь денег, много денег, я куплю землю, куплю сына Грегори, буду ему плевать…
Минут через десять Полынов знал все.
Оставшись, наконец, один, он долго не мог успокоиться. Такого он не ожидал. Это превосходило его понимание. Он не подозревал раньше, сколь велика и страшна власть чуда над такими, как Амин. Не знал, как истово веруют они в чудо, как жаждут его, как слепо идут за тем, кто посулит им чудо. Неважно кто, неважно зачем… Их приучили повиноваться силе, безропотно, бездумно, а за чудом им видится огромная, сверхъестественная сила.
Полынова трясло от омерзения.
— Хватит! — резко, не дав Полынову собраться с мыслями, сказал Гюисманс. Время бесед и размышлений истекло. Да или нет?
— Уже? — вырвалось у Полынова. — Я не успел… Еще час, два…
Он лихорадочно соображал. Предательство? Случайность? Разгаданный ход?
— Странно, нерешительность не в вашем характере, — Гюисманс по-наполеоновски скрестил руки. — Ни секунды! Великий час пробил! Да или нет?
— Нет!
Мгновение назад Полынов хотел сказать «да», чтобы выиграть время. Не выдержал, сдали нервы, не справились с ненавистью и омерзением…
— Жаль. Гюнтер!
Охранник вытянулся.
— Взять! В камеру пыток! Девчонка уже там?
— Так точно!
— Милейший, — Гюисманс повернулся к Полынову, — вам будет для начала показано редкое зрелище. Вам и ее не жаль?
Гюисманс не успел увернуться. Но ярость ослепила Полынова, и удар пришелся неточно. Охранник прыгнул на психолога, выламывая руки. Гюисманс, прислонившись к стене, держался за щеку.
— Если вы думаете… Если вы думаете, что я пристрелю вас… Нет. Я дождусь, когда вы взмолитесь, когда вы будете на коленях ползать… А вы будете" И тогда я полюбуюсь вами. Увести!
Полынов шел, кипя от ярости. Так сорваться! Он презирал себя.
Машинально он все же отметил, что не слышит за собой шагов Гюисманса. Он искоса глянул через плечо. В двух метрах сзади, как конвоиру по земному уставу и полагалось, вышагивал охранник с лайтингом наперевес. И больше в коридоре никого. Решение пришло внезапно. Раз этому олуху невдомек разница между Землей и астероидом…
Когда они проходили мимо комнаты с восковыми фигурами, у Полынова вдруг подвернулась нога. Падая, он что есть силы оттолкнулся от стены. Прежде чем охранник успел сообразить, Полынов, словно ракета, пролетел разделяющее их пространство. Страшный удар ногой в живот бросил охранника на пол. Он истошно взвыл, закатывая глаза. Перевернувшись в воздухе, Полынов перехватил падающий лайтинг. Удар прикладом по голове оборвал вопль охранника.
Дробя эхом тишину, заголосила сирена: за ними следили, конечно. Полынов метнулся в комнату с восковыми фигурами, полоснул лучом лайтинга по гнезду с телеаппаратурой, прикладом срубил выключатель. Свет потух, в темноте зловеще замерцала морда чудовища.
Полынов выхватил из кармана ампулы с миксоналом, флакон с солью, вату. Смочил ее, заткнул ноздри.
Хрустнуло раздавленное стекло ампул. Полынов залег в углу, взяв дверь на прицел. Сердце бешено стучало. Снаружи топали башмаки охранников.
— Здесь! Сюда! Толчея за дверью.
— Эй, выходи!
Полынов не отвечал. Он считал секунды.
— Выходи добром! Все равно выкурим! Выкурят, сообразил Полынов. Они не такие дураки, чтобы ворваться и поставить себя под выстрел. Швырнут какую-нибудь дрянь. Газовую гранату. Ждут, пока их доставят.
Полынов на ощупь прокрался к двери, резко толкнул ее, чтобы миксонал быстрей попал в коридор. Отпрянул назад. Снаружи тоже отпрянули. В распахнутую дверь влетел лиловый луч — что-то грохнулось, рассыпалось искрами.
— Не сметь! — бешено заорал динамик в коридоре. — Идиоты!
Полынов чуть не расхохотался. Они стреляли в Простого среднего человека. От восковой фигуры остался пар. "И у них шалят нервы", — с удовольствием отметил Полынов.
Долгая, невыразимо долгая для Полынова минута настороженной тишины.
И вдруг…
Коридор будто взорвался.
— Крылья, крылья, лечу!..
— Сколько ходов, сколько ходов, прекрасных голубых ходов…
— Да вы с ума… Уберите змею-ю-ю…
Полынов перевел дыхание. "Так, господа, вы еще не знаете, что такое миксонал? Сейчас вы узнаете. Дышите, дышите глубже, пусть снятся вам сны наяву, какие вам еще никогда не снились".
Он встретился взглядом с фосфоресцирующими глазами воскового чудовища. Не помешает. Подхватив под мышку длинное шипастое туловище зверя, он вытолкнул его в коридор и тотчас, навскидку ударил лучом по телеглазу. Одному, второму. С потолка обрушился дождь осколков.
— А-а-а!..
Нечеловеческий вопль завибрировал на самой высокой ноте и оборвался.
Полынов выскочил. Пятеро охранников, шатаясь, тыкались во все стороны, как слепые. Их челюсти отвисли, словно в неоконченном зевке. По подбородкам стекала слюна. Рослый детина пытался вогнать в рот дуло лайтинга. Нечаянно он дернул спуск. Раздался негромкий хлопок. Полынов прикрыл глаза. Что-то теплое брызнуло ему на руки, в лицо. С глухим стуком осело тело. Полынов побежал, поскользнулся, едва удержав равновесие. Дышать мешала заткнутая в ноздри вата.
Вслед неслось шипящее бормотание.
— Ш-ш-шарство небесное виш-ш-шу…
— Я-я-яблоко не убе… х… х…
— Хде-е-е…
Плита, запирающая коридор, пошла, повинуясь паролю, вверх. Полынова едва не сшиб бегущий навстречу охранник. В обеих руках тот держал по газовой гранате. Опомниться охранник не успел: Полынов чиркнул ему по горлу ребром ладони.
Сунув в карман пару гранат, Полынов скатился по скупо освещенной лестнице. Искать, где спрятан телеглаз, уже не было времени. Сзади надрывалась сирена. Теперь все зависело от того, как скоро враги сообразят, что отрава крадется к ним по воздуховодам, как скоро они включат фильтры.
От лестницы узкий ход шел и налево и направо. Полынов лихорадочно соображал. Он метнулся в одну сторону, в другую и тут увидел колодец. Крутые ступени, сбегающие в колодец, упирались в железную дверь. Прыжок — весом своего тела Полынов распахнул ее.
В лицо ударил яркий свет. Посреди камеры возвышался стол непонятной конструкции. Над ним с блока свисали веревки. В углу, возле оцинкованного стола, фыркала газовая горелка, на решетке вишнево светились раскаленные прутья. Над жаровней, что-то поправляя, склонился широкозадый, похожий на жабу человек. Рядом, прикованная к стене, стояла Крис.
Человек стремительно обернулся. На нем был фартук мясника. Полынов выстрелил, прежде чем узнал его. Большеголовый — с его лица не успела сползти глуповатая растерянность — упал, сбив собой жаровню.
Крис рванулась. Ее рот был раскрыт в беззвучном крике. Полынов что есть силы дернул на себя держащее цепи кольцо. Оно даже не дрогнуло. Полынов растерянно огляделся, схватил со стола какое-то орудие пытки, похожее на клещи — это и оказались клещи, — перекусил у запястий звенья цепи. Девушка упала на колени. Она попыталась встать и не смогла. Полынов рывком поднял ее.
— Что? — крикнул он, заглядывая в залитое слезами, смеющееся лицо.
Крис билась в его руках. Церемониться было некогда. Полынов замахнулся, чтобы пощечиной прекратить истерику.
Но Крис увернулась.
— Уже… Не надо… Сама!
Платье у нее на плече было порвано, она попыталась приладить лоскут. Другой рукой, наклонясь, она скользнула под фартук Большеголового, вытащила из кобуры пистолет. Полынов заметил на лице Большеголового две глубокие царапины от ногтей.
— Скорей, Крис!
Что-то скрипнуло сзади. Полынов порывисто обернулся; ему показалось, что он опять видит страшный сон: массивная дверь камеры лениво стронулась с места и затворилась.
— Птички думают улететь… — хихикнуло в углу. Полынов ринулся к двери.
— Поздно, поздно! — услышал он в динамике знакомый насмешливый голос. Твоя выходка с миксоналом недурна, но я предрекал, что тебя погубит благородство. Ты в ловушке, Полынов, ха-ха… Как ты мог забыть, что двери с электромагнитным запором способны закрываться сами, не пойму. Ну и сиди теперь, жди… Советую рассмотреть повнимательней наши орудия производства.
Голос смолк.
Крис медленно повернула к себе дуло пистолета, завороженно уставилась в черный зрачок. Ее лицо заострилось, глаза утонули в темных полукружьях.
— Спокойно, Крис…
Полынов отвел дергающийся пистолет, разжал пальцы.
— Это всегда успеется, — он даже смог ей улыбнуться.
Подняв лайтинг, он тщательно прицелился и аккуратно, точно гнездо клопов, выжег в углу ячейку подслушивания. Потом достал ватку, смочил ее, протянул Крис.
— Возьми. Кажется, Гюисманс не заметил одной своей ошибки.
Он припал на колено, утвердил лайтинг и, как по ниточке, полоснул лучом по стыку двери со стеной. Вспыхнула, лопаясь, краска, багрово засветился ровный шов. Поднялся едкий дым, на пол закапал металл. Полынов, не отпуская курка, быстро водил лучом.
— Не прожигает! — Крис сжала кулаки.
— И не надо. Эти запоры не терпят нагрева.
Дверь дрогнула, издала кряхтящий звук и приотворилась. Полынов отпрыгнул в сторону и увлек за собой Крис. Он ждал выстрелов. Их не было. Над колодцем не торчали дула лайтингов. Откуда-то издали доносились глухой шум, неразборчивые выкрики. Видимо, миксонал успел основательно затронуть базу.
Полынов взбежал по лестнице. За ним едва поспевала Крис. Он выкрикнул пароль. Но щит стоял как влитой.
Случилось то, чего Полынов так боялся. Противник успел перекрыть все подступы к жизненно важным узлам базы. Теперь, выйдя из одной мышеловки, они попросту попали в другую — более просторную. Полынов безнадежно посмотрел на индикатор заряда лайтинга. Так и есть: достаточно для боя, но не для взлома перемычек.
— Ну, Крис, — на него навалилось отчаяние, — здесь нам придется схватиться с бандой в последний раз. Назад, в колодец! Там неплохой окопчик.
Он все-таки высмотрел, где тут спрятан телеглаз, и по дороге к колодцу уничтожил его, а заодно и плафон. Теперь они могли видеть противника, а он их нет.
— Неужели все? — вырвалось у Крис, когда они залегли.
— Да, все. Бери на прицел левый коридор. И успокойся, у тебя дрожит пистолет.
— Я его возьму обеими руками. Они скоро придут?
— Не знаю. Вероятно, им сейчас не до нас, управляются с неразберихой. Минут через десять-двадцать, должно быть.
— Тогда я успею успокоиться.
— Конечно. Ты молодец. Учти, пистолет реактивный, без отдачи.
— Учту. Знаешь, о такой смерти я и мечтала.
— Что-о?
— В бою, не в постели. Чтобы быстро, не ждать, не думать об этом. Жаль, рано. Не успела пожить.
— Ах, так… Это всегда бывает слишком рано.
— Нет. Я хотела любить пока можно. И шестерых детей. Большего мне не надо.
— У меня все это было. Кроме детей. И многое другое. Этого мало.
— Может быть. Видишь, рука у меня больше не дрожит.
— Так и надо.
Они ждали. Минута проходила за минутой, смутный шум вдали не утихал.
— Скорей бы, — не выдержала Крис. Она. прижалась плечом к Полынову и торопливо зашептала: — Поцелуй меня, быстро… А то я разревусь.
Полынов наклонился, поцеловал ее в сухие, растрескавшиеся губы. Она несмело ответила, потом отстранилась, замерла, как мышь. У Полынова заколотилось сердце от нежности.
Нельзя, остановил он себя. Думай о тенях, которые заполнят сейчас коридор, думай о том, как не попасть к ним в лапы живым. Не надо зря терзаться. Замысел был неплох, им просто не повезло. Ракеты уйдут на Землю. Аккуратные остроносые ракеты.
Ему показалось, что впереди, наконец, мелькнул чей-то силуэт. Он прицелился. Лайтинг не успел остыть, жгло щеку.
И вдруг он ослеп. Разом погасли все лампы. Темнота упала, как обвал.
— Ой!
— Молчи! — Полынов вскочил. Отчаяния как не бывало. — Наша берет!
В темноте он нащупал руку Крис, потянул ее за собой.
— Но что это… Авария?
— Помощь, помощь, Крис… Осторожно, ступеньки…
— Я ничего не вижу…
— Я вижу. Держись… Двери! Нет тока — всюду пройдем…
Полынов не преувеличивал: опыт работы в космосе научил его ориентироваться там, где это казалось немыслимым. И первый же щит, который они нашарили, легко поддался их дружным усилиям.
Натыкаясь на выступы, распахнутые двери, сдирая пальцы в кровь, они куда-то спускались, куда-то бежали. То и дело мелькали фонари охранников, одетых в скафандры, хотя действие миксонала должно уже было кончиться. Кто-то кого-то звал, кому-то приказывал: крики, ругань, бред тех, кто успел надышаться отравы, создавали полнейшую неразбериху.
Полынов и Крис падали, едва к ним приближался луч света; один охранник даже споткнулся о вытянутые ноги Полынова и в сердцах стукнул его прикладом. Охранник истерически взвизгнул, когда навстречу выскочил, ошалело паля из лайтинга, его глотнувший миксонала приятель. Полынов и Крис поспешили отползти. Сумасшедшего быстро прикончили. Полынов, используя сумятицу, швырнул туда газовую гранату. Она лопнула, вызвав новый взрыв ужаса. Из пещерной тьмы, рикошетируя, полетели чьи-то пули.
Внезапно Полынов уперся во что-то мягкое. Оно дернулось и сказало:
— Ад зеленый, вовсе не огненный…
— Да, да, конечно, — согласился Полынов, увертываясь от шарящих пальцев.
Мечущийся свет фонарей и выстрелы помогали ему отыскивать дорогу. В самом нижнем коридоре было относительно спокойно, и беглецы перевели дыхание.
— Страхуй меня сзади, Крис, — сказал Поыншов.
— Где мы?
— Здесь должен быть вход в цех. Ага, вот он!
— Осторожно, там надсмотрщики!
— Ерунда. Но хотел бы я знать…
Он чуть приотворил дверь. Вырвалась бледная полоска света. Полынов облегченно вздохнул: заводская аварийная сеть, как он и ожидал, была автономной.
Полынов все же успел продумать, как ему в нужный момент обезвредить электронного соглядатая в больнице так, чтобы это не вызвало подозрений. Но воспользоваться этим своим планом он не успел…
Войдя однажды в столовую, Полынов уловил слабый запах ландышей. Подавив волнение, он прошелся взад и вперед, пытаясь определить источник запаха. Ему уже не накрывали на стол, он сам снимал тарелки с «подноса». Это было кстати. Он опустил раздатчик, ухватившись за шарниры, и как бы невзначай коснулся паза сочленений. Есть! Палец нашарил втиснутый туда комочек бумаги. Теперь и палец благоухал ландышами — любимыми, как он знал, духами Крис.
Как ни в чем не бывало он доел обед, хотя каждая минута промедления стоила ему неимоверных усилий. Записку он развернул лишь в больнице. Для этого пришлось вспомнить школьные навыки чтения шпаргалок под перекрестными взглядами учителей.
"Андрей! — буквы торопливо догоняли друг друга. — Я жива и здорова. Сижу вместе с сенаторшей (помнишь?) и другими дамами. Они уговаривают смириться, а я не хочу, это омерзительно, что нам предлагают. Работаем на заводе, совсем как рабы. От всех требуют участия в операции "космический бог" (ты, конечно, знаешь). Но соглашаются не все, тогда их уводят, и ужас какими они возвращаются. Меня пока не водили, но я боюсь…"
Дальше шли какие-то непонятные каракули, но Полынов прочел их без труда. Еще там, на корабле, они договорились о шифре, и Полынов научил Крис им пользоваться.
Записка неистово пахла ландышами, не иначе Крис опрокинула на нее весь флакон. Полынов с сожалением сжег ее на спиртовке. И тут он заметил, что его пальцы дрожат. Он строго посмотрел на них, дрожь унялась. Закралась мысль: как было бы хорошо, если бы миксонал мог распространиться по всем помещениям базы. Если бы он мог убивать. И для него хорошо, и для Крис, и для Земли. Увы, миксонал не мог ни того, ни другого.
Он слышал, как кто-то вошел, слышал тяжелые шаги, однако головы не повернул.
— Эй, док, да вы никак грустите? — Грегори плюхнулся на стул, так что тот заскрипел. — Плюньте. Были бы вы, как я, на войне, никогда бы ни о чем не горевали.
— Чего вы хотите? — устало спросил Полынов.
— Радости, док, радости. Забыли разговор? Полынов еще не видел охранника таким распоясанным. Он держал руки в карманах, сидел, небрежно вытянув ноги, нагло подмигивал, его прямо-таки распирало самодовольство. Движением бровей Полынов многозначительно показал на гнезда с телевизионной аппаратурой.
Грегори весело захохотал.
— У слухачей маленькая техническая неполадка, док! Они ослепли и оглохли. Мы успеем договориться.
— Вот как… И долго будет длиться неполадка? — Полынов снова был готов к бою.
— Да уж час повозятся как пить дать. Парням тоже хочется горяченького. Вот они и устроили нам мужской разговор. Вы только подумайте. Бутылка виски на три дня, наш шеф импотент, не иначе. Так будет спирт?
"Зато ваш шеф понимает, чем грозит пьянство в космосе, — подумал Полынов. — Так тебе хочется всласть напиться… Это дорого обойдется твоему холеному телу".
— Ладно, — сказал он вслух. — Но бизнес есть бизнес. Задарма ничего не дается.
— Конечно! Сколько?
— Мне не нужны деньги. Мне нужны пароли, мне нужно знать расположение помещений, нужно знать, сколько вас.
Грегори побледнел.
— Это измена… я…
Он инстинктивно схватился за пистолет. Полынов широко улыбался.
— Как вы полагаете, дорогой, зачем мне эти сведения?
Грегори подобрался, как перед прыжком. Он тупо соображал.
— Чтобы удрать! — радостно гаркнул он. — Не выйдет.
Он вскочил и выхватил пистолет.
— Скажи, Грегори, — Полынов продолжал улыбаться, — может один невооруженный человек удрать с базы? Нет? Ты прекрасно знаешь, что нет. Так зачем, по-твоему, мне эти сведения?
Охранник не спускал с Полынова глаз. Видно было, каких усилий стоила ему попытка догадаться.
— А все очень просто, — продолжал Полынов. — При игре лучше всего знать карты противника, так?
— Еще бы.
— У меня с твоим шефом своя игра, свой бизнес. Однако он знает мои карты, а я нет. Это мне не нравится. Бизнес есть бизнес.
— Ага! Это умно. — Грегори снова сел, но пистолета не выпустил. — Но меня это не устраивает. За такие штучки я сам ставил к стенке.
Вместо ответа Полынов наклонился к сейфу, отпер его и вынул колбу со спиртом. Взболтнул жидкость.
— Нет, док. — Грегори даже вздохнул. — Не пойдет.
— Никто не узнает.
Грегори кивнул. Вдруг его лицо просияло.
— Отдашь за так! Иначе я расскажу, как ты хотел подкупить меня.
— И получишь пулю в лоб. За спирт и за… — психолог помедлил, — за маленькую техническую неисправность.
Грегори угрожающе выпятил челюсть. Это он умел делать, это у него отлично получалось.
— Грозить задумал, гад…
Он сжал литые кулаки и шагнул к Полынову.
— Осторожней, нас подслушивают, — тихо сказал тот.
На этот раз Грегори сообразил мгновенно. Одним прыжком он долетел до двери и рванул ее. На пороге стоял Амин.
Взревев, Грегори втащил Амина за шиворот, захлопнул дверь и бросил его на колени.
— Падаль, падаль… — остервенело дышал Грегори. — Подслушивать… Ну, ты плохо меня знаешь…
Он пнул Амина. Но тот и не стремился оправдываться: он открыто и с ненавистью смотрел на Грегори. В ответ на удар, который подбросил бы его под потолок, не схватись он за ножку стола, Амин медленно и зло усмехнулся.
— Я скажу, и тебя… Грегори на секунду окаменел.
— Так, — сказал он угрожающе. — Так. Испугать думаешь? Я сотнями давил желтомазых, ты пополнишь список.
Он схватил Амина за руку и резко вывернул ее. Смуглое лицо Амина побледнело, он даже не мог кричать, из горла рвался хрип. Да, Грегори был мастер своего дела.
— Не сметь! — крикнул Полынов.
— Не путайся, док, зашибу, — пообещал Грегори. — Ас тобой мы поговорим, Амин. Что, плохо, собака? Будет хуже. Кого кусаешь, падаль желторотая?.. А ну, клянись своим богом, что будешь молчать, ну…
Амин осел на пол. Его зрачки закатились, слепо белели бельма.
Грегори чуть отпустил руку.
— Очухался? Клянись, собака… Амин что-то пробормотал.
— Не то! — Грегори снова дернул руку. Амин застонал. — Я вашу клятву знаю, говори как нужно…
Полынов не разобрал, что бормочет жертва. Но Грегори был удовлетворен ее прерывающимся шепотом. Он схватил Амина, словно нашкодившего щенка, поднял и вышвырнул в пустой коридор.
— Все они такие сволочи, док, — Грегори брезгливо вытер руки о мундир. — А слух у тебя… Он с уважением посмотрел на психолога.
— Думаешь, не проболтается? — спросил Полынов.
— Ха! Он же истово верует в своего бога! С деревенщиной приятно иметь дело, надо лишь знать, как с ними обращаться. А уж я-то знаю! Ладно, давай спирт!
— Пароли.
— Слушай, не беси меня. Я ведь прикончу тебя раньше, чем ты пикнешь. За попытку к бегству. Соображаешь?
— Вполне. Амину ты серьезно повредил руку?
— А что?
— Пришли его ко мне.
— Зачем?
— Вправлю вывих.
— Тьфу, с тобой о деле…
— Спирт я тебе дам, если пришлешь.
— Ого! Сердечный ты человек, как я погляжу… Сентиментальненький. Черт с тобой, давай спирт, пришлю. Вправляй руку мертвецу…
— Что?
— Ничего. С доносчиками у меня свой солдатский счет, тебя не касается.
Когда спирт очутился во фляжке Грегори, тот, дойдя до двери, вдруг обернулся.
— Слушай, док, я честный человек. Ты дал мне спирт, а я тебе в случае чего дам быструю смерть. Вот и будем квиты.
— И на том спасибо.
Дверь закрылась.
"Вот она, честность палача, — горько усмехнулся Полынов. — А ведь он ушел, гордый своим благородством".
Грегори выполнил обещание. Не прошло и пятнадцати минут, как Амин очутился перед Полыновым.
Маленький крестьянин по-прежнему был бесстрастен, будто ничего и не произошло. Он безропотно дал осмотреть руку, не дернулся, не застонал, когда Полынов вправил вывих, и не сказал ни слова благодарности. Он уже хотел встать и уйти, но Полынов остановил его.
— Вы знаете, что Грегори прикончит вас? Только веки дрогнули.
— Не верите?
— Я поклялся.
— Это не спасет вас.
На Полынова в упор смотрели темные, равнодушные, как у рыбы, глаза. Полынов растерялся.
— Вы знаете, зачем вы здесь, на базе?
— Мне заплатят много денег, и я куплю землю.
— Зачем?
— Много земли — много господин.
От Полынова ускользал последний шанс.
— Грегори убьет вас за то, что вы подслушали разговор. И у вас не будет земли, — с расстановкой сказал он.
Молчание.
"Понимает он или не понимает?" — недоумевал Полынов.
— Он господин, — вдруг сказал Амин.
— Но вы же шпионили за ним! Снова молчание.
— И потом, какой он вам господин, вы оба солдаты.
— Сильный всегда господин.
— Я тоже?
— Ты слабый.
— А если я окажусь сильнее всех, я тоже стану господином?
— Да.
— И если ты станешь сильнее всех?..
— Да. Господином.
— Зачем?
— Так всегда.
— У нас не так, слышал?
— Всегда так.
— А если я сделаю тебя господином над Грегори, над всеми?
— Ты не сможешь.
— Если поможешь мне — смогу.
— Нет.
— Попробуй.
— Я тебе не верю, у тебя нет святого.
— Я верю в человека, это у меня святое.
— В меня?
— Пока ты раб — не верю.
— Я раб? Ты говоришь как Грегори, как все.
— Ты раб, потому что признаешь над собой господина. Сбрось его — и ты человек. А для Грегори ты всегда раб.
— Я господин, тогда я твой бог?
— Человек — это не раб и не господин. Понимаешь?
— Нет. Ты хочешь убить Грегори, убить всех — понимаю. Бога твоего — не понимаю.
— Ты хочешь, чтобы я убил Грегори, убил всех?
— Да, если не меня. Но ты не сможешь. Ты слабый.
— Вот как… Нет, я сильнее всех! Видишь? Чем беднее ум, жестче навыки, уже кругозор, тем
легче человек поддается внушению. Полынов встал,
торжественно коснулся плеча Амина.
— Ты не можешь шевельнуть руками, — убежденно сказал он. — Не можешь. И не пытайся. Они окаменели.
Амин дернулся. Он пытался поднять руки; они не повиновались. В его глазах метнулся страх. Бедняга слишком привык находиться под чужим влиянием, сейчас он был беззащитен.
Полынов вытащил у него пистолет, подкинул на ладони.
— Это ты видишь?
Внезапно Амин упал со стула на колени.
— Ты сильный, ты сильный! — закричал он.
Сильнее всех: никто Амина еще не делал камнем! Ты убьешь Грегори, спасешь меня, мой господин! Амин знает, что тебе нужно, Амин все скажет…
— Говори!
— Амин прав: ты хороший господин. Расколдуй меня, расколдуй, Амин все скажет! Когда Грегори убит, ты спасешь меня, дашь денег, много денег, я куплю землю, куплю сына Грегори, буду ему плевать…
Минут через десять Полынов знал все.
Оставшись, наконец, один, он долго не мог успокоиться. Такого он не ожидал. Это превосходило его понимание. Он не подозревал раньше, сколь велика и страшна власть чуда над такими, как Амин. Не знал, как истово веруют они в чудо, как жаждут его, как слепо идут за тем, кто посулит им чудо. Неважно кто, неважно зачем… Их приучили повиноваться силе, безропотно, бездумно, а за чудом им видится огромная, сверхъестественная сила.
Полынова трясло от омерзения.
7. "Зеленый ад".
Он ничего не успел предпринять. Цоканье магнитных присосок, шаги, дверь отлетела — перед Полыновым, непреклонный как судьба, стоял Гюисманс. За его спиной маячил охранник.— Хватит! — резко, не дав Полынову собраться с мыслями, сказал Гюисманс. Время бесед и размышлений истекло. Да или нет?
— Уже? — вырвалось у Полынова. — Я не успел… Еще час, два…
Он лихорадочно соображал. Предательство? Случайность? Разгаданный ход?
— Странно, нерешительность не в вашем характере, — Гюисманс по-наполеоновски скрестил руки. — Ни секунды! Великий час пробил! Да или нет?
— Нет!
Мгновение назад Полынов хотел сказать «да», чтобы выиграть время. Не выдержал, сдали нервы, не справились с ненавистью и омерзением…
— Жаль. Гюнтер!
Охранник вытянулся.
— Взять! В камеру пыток! Девчонка уже там?
— Так точно!
— Милейший, — Гюисманс повернулся к Полынову, — вам будет для начала показано редкое зрелище. Вам и ее не жаль?
Гюисманс не успел увернуться. Но ярость ослепила Полынова, и удар пришелся неточно. Охранник прыгнул на психолога, выламывая руки. Гюисманс, прислонившись к стене, держался за щеку.
— Если вы думаете… Если вы думаете, что я пристрелю вас… Нет. Я дождусь, когда вы взмолитесь, когда вы будете на коленях ползать… А вы будете" И тогда я полюбуюсь вами. Увести!
Полынов шел, кипя от ярости. Так сорваться! Он презирал себя.
Машинально он все же отметил, что не слышит за собой шагов Гюисманса. Он искоса глянул через плечо. В двух метрах сзади, как конвоиру по земному уставу и полагалось, вышагивал охранник с лайтингом наперевес. И больше в коридоре никого. Решение пришло внезапно. Раз этому олуху невдомек разница между Землей и астероидом…
Когда они проходили мимо комнаты с восковыми фигурами, у Полынова вдруг подвернулась нога. Падая, он что есть силы оттолкнулся от стены. Прежде чем охранник успел сообразить, Полынов, словно ракета, пролетел разделяющее их пространство. Страшный удар ногой в живот бросил охранника на пол. Он истошно взвыл, закатывая глаза. Перевернувшись в воздухе, Полынов перехватил падающий лайтинг. Удар прикладом по голове оборвал вопль охранника.
Дробя эхом тишину, заголосила сирена: за ними следили, конечно. Полынов метнулся в комнату с восковыми фигурами, полоснул лучом лайтинга по гнезду с телеаппаратурой, прикладом срубил выключатель. Свет потух, в темноте зловеще замерцала морда чудовища.
Полынов выхватил из кармана ампулы с миксоналом, флакон с солью, вату. Смочил ее, заткнул ноздри.
Хрустнуло раздавленное стекло ампул. Полынов залег в углу, взяв дверь на прицел. Сердце бешено стучало. Снаружи топали башмаки охранников.
— Здесь! Сюда! Толчея за дверью.
— Эй, выходи!
Полынов не отвечал. Он считал секунды.
— Выходи добром! Все равно выкурим! Выкурят, сообразил Полынов. Они не такие дураки, чтобы ворваться и поставить себя под выстрел. Швырнут какую-нибудь дрянь. Газовую гранату. Ждут, пока их доставят.
Полынов на ощупь прокрался к двери, резко толкнул ее, чтобы миксонал быстрей попал в коридор. Отпрянул назад. Снаружи тоже отпрянули. В распахнутую дверь влетел лиловый луч — что-то грохнулось, рассыпалось искрами.
— Не сметь! — бешено заорал динамик в коридоре. — Идиоты!
Полынов чуть не расхохотался. Они стреляли в Простого среднего человека. От восковой фигуры остался пар. "И у них шалят нервы", — с удовольствием отметил Полынов.
Долгая, невыразимо долгая для Полынова минута настороженной тишины.
И вдруг…
Коридор будто взорвался.
— Крылья, крылья, лечу!..
— Сколько ходов, сколько ходов, прекрасных голубых ходов…
— Да вы с ума… Уберите змею-ю-ю…
Полынов перевел дыхание. "Так, господа, вы еще не знаете, что такое миксонал? Сейчас вы узнаете. Дышите, дышите глубже, пусть снятся вам сны наяву, какие вам еще никогда не снились".
Он встретился взглядом с фосфоресцирующими глазами воскового чудовища. Не помешает. Подхватив под мышку длинное шипастое туловище зверя, он вытолкнул его в коридор и тотчас, навскидку ударил лучом по телеглазу. Одному, второму. С потолка обрушился дождь осколков.
— А-а-а!..
Нечеловеческий вопль завибрировал на самой высокой ноте и оборвался.
Полынов выскочил. Пятеро охранников, шатаясь, тыкались во все стороны, как слепые. Их челюсти отвисли, словно в неоконченном зевке. По подбородкам стекала слюна. Рослый детина пытался вогнать в рот дуло лайтинга. Нечаянно он дернул спуск. Раздался негромкий хлопок. Полынов прикрыл глаза. Что-то теплое брызнуло ему на руки, в лицо. С глухим стуком осело тело. Полынов побежал, поскользнулся, едва удержав равновесие. Дышать мешала заткнутая в ноздри вата.
Вслед неслось шипящее бормотание.
— Ш-ш-шарство небесное виш-ш-шу…
— Я-я-яблоко не убе… х… х…
— Хде-е-е…
Плита, запирающая коридор, пошла, повинуясь паролю, вверх. Полынова едва не сшиб бегущий навстречу охранник. В обеих руках тот держал по газовой гранате. Опомниться охранник не успел: Полынов чиркнул ему по горлу ребром ладони.
Сунув в карман пару гранат, Полынов скатился по скупо освещенной лестнице. Искать, где спрятан телеглаз, уже не было времени. Сзади надрывалась сирена. Теперь все зависело от того, как скоро враги сообразят, что отрава крадется к ним по воздуховодам, как скоро они включат фильтры.
От лестницы узкий ход шел и налево и направо. Полынов лихорадочно соображал. Он метнулся в одну сторону, в другую и тут увидел колодец. Крутые ступени, сбегающие в колодец, упирались в железную дверь. Прыжок — весом своего тела Полынов распахнул ее.
В лицо ударил яркий свет. Посреди камеры возвышался стол непонятной конструкции. Над ним с блока свисали веревки. В углу, возле оцинкованного стола, фыркала газовая горелка, на решетке вишнево светились раскаленные прутья. Над жаровней, что-то поправляя, склонился широкозадый, похожий на жабу человек. Рядом, прикованная к стене, стояла Крис.
Человек стремительно обернулся. На нем был фартук мясника. Полынов выстрелил, прежде чем узнал его. Большеголовый — с его лица не успела сползти глуповатая растерянность — упал, сбив собой жаровню.
Крис рванулась. Ее рот был раскрыт в беззвучном крике. Полынов что есть силы дернул на себя держащее цепи кольцо. Оно даже не дрогнуло. Полынов растерянно огляделся, схватил со стола какое-то орудие пытки, похожее на клещи — это и оказались клещи, — перекусил у запястий звенья цепи. Девушка упала на колени. Она попыталась встать и не смогла. Полынов рывком поднял ее.
— Что? — крикнул он, заглядывая в залитое слезами, смеющееся лицо.
Крис билась в его руках. Церемониться было некогда. Полынов замахнулся, чтобы пощечиной прекратить истерику.
Но Крис увернулась.
— Уже… Не надо… Сама!
Платье у нее на плече было порвано, она попыталась приладить лоскут. Другой рукой, наклонясь, она скользнула под фартук Большеголового, вытащила из кобуры пистолет. Полынов заметил на лице Большеголового две глубокие царапины от ногтей.
— Скорей, Крис!
Что-то скрипнуло сзади. Полынов порывисто обернулся; ему показалось, что он опять видит страшный сон: массивная дверь камеры лениво стронулась с места и затворилась.
— Птички думают улететь… — хихикнуло в углу. Полынов ринулся к двери.
— Поздно, поздно! — услышал он в динамике знакомый насмешливый голос. Твоя выходка с миксоналом недурна, но я предрекал, что тебя погубит благородство. Ты в ловушке, Полынов, ха-ха… Как ты мог забыть, что двери с электромагнитным запором способны закрываться сами, не пойму. Ну и сиди теперь, жди… Советую рассмотреть повнимательней наши орудия производства.
Голос смолк.
Крис медленно повернула к себе дуло пистолета, завороженно уставилась в черный зрачок. Ее лицо заострилось, глаза утонули в темных полукружьях.
— Спокойно, Крис…
Полынов отвел дергающийся пистолет, разжал пальцы.
— Это всегда успеется, — он даже смог ей улыбнуться.
Подняв лайтинг, он тщательно прицелился и аккуратно, точно гнездо клопов, выжег в углу ячейку подслушивания. Потом достал ватку, смочил ее, протянул Крис.
— Возьми. Кажется, Гюисманс не заметил одной своей ошибки.
Он припал на колено, утвердил лайтинг и, как по ниточке, полоснул лучом по стыку двери со стеной. Вспыхнула, лопаясь, краска, багрово засветился ровный шов. Поднялся едкий дым, на пол закапал металл. Полынов, не отпуская курка, быстро водил лучом.
— Не прожигает! — Крис сжала кулаки.
— И не надо. Эти запоры не терпят нагрева.
Дверь дрогнула, издала кряхтящий звук и приотворилась. Полынов отпрыгнул в сторону и увлек за собой Крис. Он ждал выстрелов. Их не было. Над колодцем не торчали дула лайтингов. Откуда-то издали доносились глухой шум, неразборчивые выкрики. Видимо, миксонал успел основательно затронуть базу.
Полынов взбежал по лестнице. За ним едва поспевала Крис. Он выкрикнул пароль. Но щит стоял как влитой.
Случилось то, чего Полынов так боялся. Противник успел перекрыть все подступы к жизненно важным узлам базы. Теперь, выйдя из одной мышеловки, они попросту попали в другую — более просторную. Полынов безнадежно посмотрел на индикатор заряда лайтинга. Так и есть: достаточно для боя, но не для взлома перемычек.
— Ну, Крис, — на него навалилось отчаяние, — здесь нам придется схватиться с бандой в последний раз. Назад, в колодец! Там неплохой окопчик.
Он все-таки высмотрел, где тут спрятан телеглаз, и по дороге к колодцу уничтожил его, а заодно и плафон. Теперь они могли видеть противника, а он их нет.
— Неужели все? — вырвалось у Крис, когда они залегли.
— Да, все. Бери на прицел левый коридор. И успокойся, у тебя дрожит пистолет.
— Я его возьму обеими руками. Они скоро придут?
— Не знаю. Вероятно, им сейчас не до нас, управляются с неразберихой. Минут через десять-двадцать, должно быть.
— Тогда я успею успокоиться.
— Конечно. Ты молодец. Учти, пистолет реактивный, без отдачи.
— Учту. Знаешь, о такой смерти я и мечтала.
— Что-о?
— В бою, не в постели. Чтобы быстро, не ждать, не думать об этом. Жаль, рано. Не успела пожить.
— Ах, так… Это всегда бывает слишком рано.
— Нет. Я хотела любить пока можно. И шестерых детей. Большего мне не надо.
— У меня все это было. Кроме детей. И многое другое. Этого мало.
— Может быть. Видишь, рука у меня больше не дрожит.
— Так и надо.
Они ждали. Минута проходила за минутой, смутный шум вдали не утихал.
— Скорей бы, — не выдержала Крис. Она. прижалась плечом к Полынову и торопливо зашептала: — Поцелуй меня, быстро… А то я разревусь.
Полынов наклонился, поцеловал ее в сухие, растрескавшиеся губы. Она несмело ответила, потом отстранилась, замерла, как мышь. У Полынова заколотилось сердце от нежности.
Нельзя, остановил он себя. Думай о тенях, которые заполнят сейчас коридор, думай о том, как не попасть к ним в лапы живым. Не надо зря терзаться. Замысел был неплох, им просто не повезло. Ракеты уйдут на Землю. Аккуратные остроносые ракеты.
Ему показалось, что впереди, наконец, мелькнул чей-то силуэт. Он прицелился. Лайтинг не успел остыть, жгло щеку.
И вдруг он ослеп. Разом погасли все лампы. Темнота упала, как обвал.
— Ой!
— Молчи! — Полынов вскочил. Отчаяния как не бывало. — Наша берет!
В темноте он нащупал руку Крис, потянул ее за собой.
— Но что это… Авария?
— Помощь, помощь, Крис… Осторожно, ступеньки…
— Я ничего не вижу…
— Я вижу. Держись… Двери! Нет тока — всюду пройдем…
Полынов не преувеличивал: опыт работы в космосе научил его ориентироваться там, где это казалось немыслимым. И первый же щит, который они нашарили, легко поддался их дружным усилиям.
Натыкаясь на выступы, распахнутые двери, сдирая пальцы в кровь, они куда-то спускались, куда-то бежали. То и дело мелькали фонари охранников, одетых в скафандры, хотя действие миксонала должно уже было кончиться. Кто-то кого-то звал, кому-то приказывал: крики, ругань, бред тех, кто успел надышаться отравы, создавали полнейшую неразбериху.
Полынов и Крис падали, едва к ним приближался луч света; один охранник даже споткнулся о вытянутые ноги Полынова и в сердцах стукнул его прикладом. Охранник истерически взвизгнул, когда навстречу выскочил, ошалело паля из лайтинга, его глотнувший миксонала приятель. Полынов и Крис поспешили отползти. Сумасшедшего быстро прикончили. Полынов, используя сумятицу, швырнул туда газовую гранату. Она лопнула, вызвав новый взрыв ужаса. Из пещерной тьмы, рикошетируя, полетели чьи-то пули.
Внезапно Полынов уперся во что-то мягкое. Оно дернулось и сказало:
— Ад зеленый, вовсе не огненный…
— Да, да, конечно, — согласился Полынов, увертываясь от шарящих пальцев.
Мечущийся свет фонарей и выстрелы помогали ему отыскивать дорогу. В самом нижнем коридоре было относительно спокойно, и беглецы перевели дыхание.
— Страхуй меня сзади, Крис, — сказал Поыншов.
— Где мы?
— Здесь должен быть вход в цех. Ага, вот он!
— Осторожно, там надсмотрщики!
— Ерунда. Но хотел бы я знать…
Он чуть приотворил дверь. Вырвалась бледная полоска света. Полынов облегченно вздохнул: заводская аварийная сеть, как он и ожидал, была автономной.