Биргер Алексей. Москва - Варшава (Богомол - 5)

   Конечно, она и на память помнила надпись: "d. t. c-r. J. D. Qb 31.07. 98.", что означало не сокращенное французское "От всего сердца. Ж.Д. Квебек, 31 июля 98 года", а было нехитро зашифрованным номером счета, с которого, через сеть корреспондентских счетов, последний заказчик (мнивший, что эту сеть нельзя распутать) перевел ей деньги. Последние две цифры, указание года, вообще были ни при чем - дописаны, чтобы "надпись на подарке влюбленного" выглядела без малейшей неестественности - а у остальных надо было брать порядковый номер, но не в латинском, а в русском алфавите - то есть, например, первая "Д" означала не "4", а "5". Просто и надежно: сама не запутаешься, а другим ничего не скажет.
   Нет, Богомол всегда играла честно и, если заказчик её не подводил, то и она о нем забывала. Но всегда стоило иметь подстраховку на случай неожиданностей. Да, память её никогда не подводила - но ведь кто знает, в какой момент память способна заартачиться и встать на дыбы. Самый памятливый человек хоть раз в жизни, да что-нибудь забывал. Зная, что выход на заказчика хранится не только в её памяти, она чувствовала себя спокойней.
   И вот теперь пудреницу подменили. Но ведь это означало ещё одно: за ней следили настолько тщательно, что успели выяснить, пудреницей какой фирмы и какой марки она сейчас пользуется. Учли все до мелочей - а она даже не заметила слежку, хотя прежде такого с ней не бывало!
   Но ведь пудреница всегда была при ней, и в номере она пудреницу не оставляла! Охваченная желанием проверить свою догадку, она совсем упустила это из головы. Догадка подтвердилась, но... Значит, подменили не в номере подменить могли только в тот момент, когда её после взрыва отвели назад в банк, сумочку несла одна из сотрудниц, и минут пятнадцать сумочка лежала в нескольких метрах от потрясенной и ничего вокруг себя не видящей "Мари Мишон".
   Выходит, пудреницу подменил тот парень, которого она заприметила в банке?
   Зачем тогда было обыскивать номер? Проверить, не оставила ли она ниточек к заказчику ещё где-нибудь?
   Слишком много возникает несуразиц и противоречий...
   Но линия её действий яснее некуда: надо разбираться с заказчиком, который, скорее всего, и заказ ей дал фиктивный - только для того, чтобы поставить ей ловушку и убрать!
   Что ж, тем хуже для него. С ней уже очень давно никто не осмеливался шутить таких шуток, и её ответный удар будет не только местью, но и хорошим уроком на будущее для всех, у кого череп слишком толстый, чтобы его прошибало с одного урока.
   Она провела в Женеве ещё два дня, ровно столько, сколько требовалось, чтобы "душевно" пообщаться со следователями и убедиться, что вопросы к ней практически сняты, а также для того, чтобы продумать план действий. Оставив следователям свой марсельский адрес, а также известив их, что, скорее всего, в ближайшее время она будет отдыхать в местечке близ Кале, на севере Франции, и в случае срочной необходимости её следует искать там, она, на новой машине, выехала в Рим. Ведь именно римскому банку принадлежал тот счет, который был нацарапан на её пудренице.
   Хоть она и запутала предварительно следы, выехав так, чтобы даже у профессионалов возникло впечатление, будто она направилась ко французской границе, а сворачивая на трассу через Альпы, ещё раз убедилась, что за ней нет "хвоста", она все равно старалась ни на секунду не оставаться в одиночестве, и по трассе шла так, чтобы спереди и сзади все время имелось несколько машин. Но не слишком много - иначе было бы труднее распознать слежку, если за ней следят. Раза два ей мерещилось, что какая-то машина следует за ней слишком долго, она притормаживала у бензоколонки - купить журнал или бутылку апельсинового сока - и всякий раз это оказывалось ложной тревогой, "преследователь" проносился мимо.
   Словом, до Рима она добралась без приключений.
   - Будьте добры, - обратилась она к служащему банка, - мне надо передать владельцу этого счета, что контракт с ним расторгнут из-за нарушения условий поставки. Я бы хотела, чтобы вы его известили, потому что мне неохота торчать здесь и дожидаться его путаных объяснений. Если что пусть свяжется с французским контрагентом.
   Глаза служащего округлились.
   - Простите, мадам, - они говорили по-французски, который служащий знал неплохо. - Но я не смогу оповестить владельца этого счета.
   - Почему? - холодно осведомилась она.
   - Потому что он умер. Вчера. Застрелен. Убит, понимаете? Там, в Москве. А сегодня мы уже получили извещение о том, что должны заморозить его счет до разрешения вопросов о наследстве и прочих юридических формальностей.
   Она сразу нашлась.
   - Так вот почему он нарушил сроки выплаты аванса!.. Да, меня саму это смущало, потому что я знала его как человека обязательного, но бизнес есть бизнес, и никому нельзя делать никаких поблажек... Надо же! Какой ужас! Где и как его убили?
   - Застрелили, мадам, я ведь вам сказал. В Москве, на его родине?
   - Так он русский? - она изобразила настоящее изумление.
   - А вы разве не знали? - удивился служащий.
   - Ну... И фамилия у него была... вполне итальянская.
   Служащий позволил себе слегка улыбнуться.
   - В Италии он предпочитал писать свою фамилию как Тальмани, но вообще он Тальман, мадам. И даже Тальмани - это... гм... только видимость итальянского. Так вы никогда не интересовались его происхождением?
   - Представьте, нет, - она пожала плечами. - Никогда не интересовалась. Ведь его фирма зарегистрирована в Италии, по-итальянски он шпарил достаточно бегло, а поскольку я сама знаю по-итальянски всего несколько слов и между собой мы объяснялись по-французски, я и принимала его за итальянца.
   - Увы, мадам!.. - служащий скорбно вздохнул. Тут его осенила новая мысль. - Послушайте, может, вам необходимо сообщить в полицию?
   - Связываться с русскими? - её передернуло. - Вы ведь знаете, что у них творится. Если опять там замешана русская мафия, о которой столько пишут, то мне лучше не привлекать на себя лишний свет. Поэтому, очень прошу, и вы не рассказывайте полиции о моем визите. Если наш контракт имеет хоть какое-то отношение к его смерти, то меня и так найдут. Я не засекречена и не скрываюсь, и всегда с удовольствием отвечу на все вопросы... но в Париже. А если не имеет - то зачем мне дополнительные сложности?
   - Да, разумеется, вы правы, мадам. Мы и сами стараемся... - служащий выразительно развел руками и изобразил кистями покачивание весов: обозначив, как они всегда стараются уравновесить ситуацию, чтобы ни у кого не было ненужных беспокойств.
   - Спасибо вам. Всего доброго... Должна сказать, вы меня потрясли, добавила она, уже направляясь к выходу.
   - Увы, мадам! - повторил служащий.
   На улице она постаралась поскорее найти открытое кафе посимпатичней и перевести дух за чашкой кофе и большим куском шоколадного торта - она всегда была сладкоежкой.
   Значит, не заказчик... Узнав, кто он, его убили.
   Тогда кто?
   Заказанный?
   Допустим... Узнал, что его заказали, и решил нанести упреждающий удар. Получается, ему было известно, кто киллер, но не было известно, кто нанял этого киллера. И он выследил заказчика от исполнителя - исполнительницы, точнее говоря.
   Как такое может быть?
   Может, поняла она. И живо представила, как именно такое может быть. Но для этого нужно почти невероятное пересечение...
   Поднося ложку с тортом ко рту, она уловила легкое движение по соседству и полуоглянулась. Даже не оглянулась - так, быстро скосила глаза.
   Какой-то мужчина, только что расставшийся со своим приятелем, сел за два столика от нее.
   Приятель быстро уходил по улице, уже заворачивая за угол, и она лишь мельком увидела его со спины. Но и увиденного было достаточно: она ни на секунду не усомнилась, что это - тот самый парень из Женевы!
   Опасаясь, что она могла его запомнить, несмотря на все его предосторожности, он "сдал пост" сменщику - предварительно её опознав!
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   Андрей Хованцев попросил дать ему паузу на сутки, чтобы "помозговать" над выданными Поваром материалами и составить план конкретных действий двигаться ли ему в Литву, в Калининград или прямиком в Германию, а может, и другие варианты возникнут. Игорь освободил его от всех дел, в том числе срочных и текущих.
   - Не хочешь расспросить меня о Гитисе Янчаускасе, пока я не исчез до вечера? - спросил он. - Все-таки мы с ним сколько-то дружили, хоть он и был на три курса старше.
   - Лучше потом, - ответил Андрей. - Я его немного помню, хотя толком никогда с ним не общался. Лучше мне сперва составить портрет, не зная того, что ты можешь мне рассказать.
   - Что ж, взгляни на Дика свежим взглядом! - ухмыльнулся Игорь.
   - На Дика?.. - недоуменно переспросил Андрей.
   - Ну да. Так его называли, образовав от "Гитис".
   - А, понятно... - Андрей кивнул.
   - Ладно, зарывайся в документы, ты уже, я вижу, весь в них! рассмеялся Игорь. - И не рви когти, чтобы уложиться в сутки. Дело такое, что лучше и двое, и трое суток потратить, но зато уж потом бить наверняка! Давай, шахматист вшивый, я верю в твои компьютерные мозги!
   Друзья до сих пор называли Андрея "шахматистом", хотя шахматы он забросил кучу лет назад, поступив в институт и окончательно посвятив себя германистике, которой и до того был увлечен. В шахматы он обыгрывал всех ещё бы, ведь когда-то был перворазрядником! И это оказалось одной из причин, по которым Игорь, уйдя из "органов" на частные хлеба (в жизни Игоря было столько крутых поворотов, что только держись!), привлек к делу старого друга: шахматное мышление Андрея казалось Игорю необходимым дополнением к его собственным способностям. И Игорь не ошибся... Другой причиной была та, что Андрей просто подыхал с голоду - диссертация по средневековым немецким поэтам, может, и прославила бы его в будущем, но пока прокормить не могла и Игорь взял и кинулся срочно спасать друга.
   И теперь голодные времена были для Андрея позади, а всю "компьютерно-аналитическую", или "пылевыбивальную" - Игорь называл этот процесс обработки и осмысления данных по-разному - работу Игорь всегда доверял ему. Потом они садились и суммировали свои мысли и наблюдения, приходя к общему знаменателю.
   Покинув Андрея, Игорь постарался как можно быстрей "закруглиться" с текущими делами и часам к четырем дня был на Миуссах, в Гуманитарном университете, где принялся наводить справки о студенте третьего курса Тадеуше Жулковском.
   Несмотря на строгости внутренней охраны и пропускной системы, ему удалось убедить всех в своих добрых намерениях. Да и трагичность ситуации оказалась ему на руку.
   - Понимаете, я старый друг его матери, - объяснил он. - И меня просили взять Тадеуша... под свое крылышко, так сказать. До его отъезда на похороны. А в общежитии, где он числится, он не живет.
   - Да, ужасная история, - закивала замдекана, вышедшая к нему по звонку с вахты, от поста охраны. - Она ведь утонула, да? Бедный мальчик, наверно, сам не свой, он только вчера получил телеграмму... Он снимает квартиру, и я сейчас найду вам его адрес и телефон. У нас всегда все это есть - на случай, если надо будет о чем-нибудь срочно оповестить студентов...
   Через пять минут Игорь ехал в сторону Чертанова. Тадеуша Жулковского он застал как раз вовремя, в последних сборах. Молодой человек возился с "молнией" саквояжа, который застегивал в коридоре, перед входной дверью - и дверь открыл, едва Игорь кнопку нажал.
   - Тадеуш Жулковский?..
   - Вы ко мне? - удивился Тадеуш. - Простите, я спешу, и...
   - Об этом и пойдет разговор, - Игорь приглядывался к рыжеватому сухощавому пареньку. - У тебя уже есть билет?
   Да, худощавый, крепкий при этом, и эти темно-серые глаза, их разрез...
   "Не может быть!" - подумал потрясенный Игорь.
   И переспросил:
   - А?..
   Узнаваемая для Игоря - красноречивая - внешность молодого человека произвела на него такое впечатление, что он прослушал ответ на свой вопрос.
   - Я говорю, нет, билета ещё нет. Но я возьму "билет последней минуты". Сейчас это не проблема... Так кто вы такой?
   - Меня зовут Игорь. Игорь Терентьев. Я учился в институте вместе с тем человеком...
   - ...Из-за которого погибла моя мать? - Тадеуш насторожился.
   - Не "из-за которого", а вместе с которым, - поправил Игорь. - Ведь они держались друг за друга до самых последних секунд, ты это знаешь?
   - Я вообще ничего не желаю знать об этом человеке! - запальчиво, чуть не в крик, заявил молодой человек.
   - А придется кое-что узнать, - вздохнул Игорь. - Потому что от этого может зависеть твоя судьба.
   - Что вы имеете в виду? И кто вы вообще такой?
   - Я уже сказал.
   - Нет, кто вы по профессии, я имею в виду?
   - Сейчас я частный детектив.
   Молодой человек приумолк на секунду, потом фыркнул.
   - Понимаю! Вас наняли родственники этого человека? Они сомневаются, что действительно произошел несчастный случай? Или вы действуете по собственной инициативе?
   - Никаких родственников у него не было. Но действую я не по собственной инициативе, - Игорь старался говорить как можно спокойней и мягче. - Дело в том, что до того мне довелось послужить в "органах". И рекомендовал меня в "органы" тот самый человек.
   Тадеуш вздрогнул, потом начал бледнеть.
   - Вы... вы работали в КГБ?
   - Ну да. Или как это там теперь называется, - Игорь пожал плечами.
   - Но этот человек... Моя мать не могла с ним... Она всегда...
   - Хочешь сказать, ненавидела все, что связано с коммунизмом, с подавлением Польши, с уничтожением свобод, с лагерями и доносами? Все так. Но, допустим, она не знала...
   - А когда узнала, то перевернула лодку, чтобы утопить его - вместе с собой? Вы это подозреваете?
   - Полная чушь, - сказал Игорь. - Там произошло нечто странное - и если бы знать, что... Ответь мне на один вопрос. Ты можешь себе представить, чтобы человек не любил какой-то город, но почти постоянно жил в нем много лет? По доброй воле, заметь, при возможности выбрать любое другое место на земле.
   - Наверно, - Тадеуш заколебался. - Наверно, такое возможно, если человека что-то держит... Какая-то привязанность.
   - Я тоже так думаю, - кивнул Игорь. - Так вот, Гитис Янчаускас не любил Париж.
   Тадеуш изумленно поглядел на Игоря.
   - Он был литовцем, этот ваш... гэбист?
   - Такой же "твой", как и "мой", - ответил Игорь. - Потому что он вошел в твою жизнь, и никуда от этого не денешься.
   - Нет! - молодой человек сел, обхватив голову руками. - Я не могу этого пережить... Чтобы мать... при всей её гордости, при всей боли за Польшу... Выходит, она все время невольно предавала отца?.. Не в личном смысле, а... Ну, вы понимаете... Рассказывала этому литовцу о "Солидарности", о жизни польской эмиграции то, что ему не надо было знать?.. И вы расскажете отцу... окончательно опозорите её в его глазах, раструбите всем... если я не сделаю чего-то, что вам надо?
   - Мне надо только одно, - сказал Игорь. - Уберечь тебя от глупостей. Я не знаю, стоит ли тебе вылетать в Польшу. Если их убили, то следующим на очереди можешь оказаться ты.
   - Но почему?!
   - Если б я знал... - Игорь вздохнул. - Тут ещё один вопрос возникает. Почему ты выбрал для учебы Россию, а не какую-нибудь другую страну? Ведь тебе, наверно, вся Европа была открыта.
   - Мать настояла, - несколько растерянно ответил Тадеуш.
   - При её, мягко скажем, критическом отношении ко всему русскому - ведь "русское" и "советское" были для неё синонимами? - осведомился Игорь. Тебе это не кажется странным?
   - Ну... она говорила, что... Все равно, это одно из лучших образований... И все равно надо знать славянскую культуру в полном объеме, а Россия - это сейчас основа славянской культуры, как ни крути... Но, вообще, да... Ее настойчивость... Она хотела, чтобы я был поближе к этому человеку? Чтобы он всегда мог защитить меня, если что?
   - Этот человек почти безвылазно сидел в Париже, - напомнил Игорь. - И, не забывай, твоя мать не знала, кто он на самом деле такой и как велики его возможности оградить тебя в Москве от всех неприятностей.
   - Но тогда почему?..
   - Возможно, для того, чтобы ты и в самом деле в полном объеме изучил славянскую культуру, - усмехнулся Игорь. Он вытащил сигареты и пододвинул к себе пепельницу, полную окурков. Похоже, до его прихода Тадеуш курил не переставая - вон, у него даже голос подсел. - Ответь мне на ещё один вопрос. Когда ты в последний раз видел свою мать?
   - В зимние студенческие каникулы.
   - Ты не заметил ничего странного? Может, сейчас, задним числом, ты можешь припомнить мелочь, которая тебя смутила?
   Тадеуш задумался.
   - Ну... не сказать, чтобы... Мы были дома, потом ездили под Краков, к бабушке... Там хорошо, и вообще... Нет, ничего особенного... Хотя...
   - Да? - Игорь насторожился.
   - Мне показалось, у мамы с бабушкой произошел какой-то серьезный разговор.
   - Показалось или ты уверен?
   - Почти уверен. Меня отпустили - вытолкнули, можно сказать - кататься на лыжах. А потом весь вечер они были... ну, какие-то слишком церемонные, что ли.
   - Как бы, с трудом разговаривали, дулись друг на друга?
   - Нет, наоборот. Очень... то есть, очень сердечно общались, как всегда, никакой скрытой обиды не чувствовалось. Но чувствовалось... не знаю... какая-то постоянно висящая пауза, что ли. И бабушка периодически посматривала на меня искоса, с таким любопытством, как будто видела впервые. Наверно, присматривалась, замечаю я что-нибудь или нет.
   - Да, вполне вероятно, - кивнул Игорь. - То есть, разговор у них был на какую-то важную тему - но без ссоры, без обиды друг на друга?
   - Да, мне показалось, что так, - Игорь, похоже, достиг своего: парень втягивался в воспоминания как в своего рода наркотик, заглушающий боль. Послушайте... - Тадеуш выпрямился. - А может, мама впервые рассказала бабушке об... об этом человеке, и оттого бабушка приглядывалась ко мне: гадая, какой будет моя реакция, когда догадаюсь и я?
   - Самое вероятное объяснение, - согласился Игорь. (А про себя подумал: "Скорее, её волновало, какой будет твоя реакция, когда ты узнаешь, что... Если узнаешь когда-нибудь, если мать решится тебе рассказать.") - Но тут напрашивается и следующий вывод. Раз узнала твоя бабушка и предстояло узнать тебе - значит, твоя мать собиралась наконец уйти к этому человеку, уйти открыто и навсегда. И он готов был открыто с ней соединиться, несмотря ни на что. И вот... они встретились, чтобы принять окончательное решение и погибли. Кто-то не захотел, чтобы они были вместе. Если, конечно, их смерть - не трагическая случайность.
   - Кто? - глаза Тадеуша вдруг блеснули гневом. - Надеюсь вы не намекаете на отца? Убийство из ревности - это настолько глупо, надо его знать...
   - Да ни в коем случае! - ответил Игорь. - Разумеется, выбрось это из головы.
   - Тогда кто же? Ваше КГБ?
   - Ну, уже не КГБ, а... - Игорь покачал головой. - К нашим спецслужбам можно относиться по-разному, так же, как к спецслужбам всего мира, но, уверяю тебя, они тут ни при чем.
   - Откуда вы так уверены?
   - Хорошо, скажу тебе все, - Игорь загасил сигарету, сразу достал другую и принялся разминать её в пальцах. - Там тоже на ушах стоят. Смерть Гитиса явилась для них полной неожиданностью. Да, агенты иногда гибнут, но тут ничего не предвещало беды. Но главной неожиданностью для них явилась связь Гитиса с твоей матерью. Он тоже скрывал её от всех. Ты понимаешь? Игорь встал и прошелся туда и сюда. - Важнейший работник скрывает то, чего скрывать не должен: многолетнюю связь с женой одного из людей, некогда близкого к руководителям "Солидарности", и до сих пор, наверно, представляющего определенный интерес. Ради твоей матери Гитис обманывал свою службу... Совершил то, что спецслужбы всего мира очень часто запросто называют "предательством". Меня уже вызывали...
   - И допрашивали? - спросил Тадеуш.
   - Не допрашивали, а расспрашивали. Во-первых, я все-таки "свой", во-вторых, никакого криминала за мной нет. Интересовались, не знал ли я хоть что-нибудь об их связи. Мне оставалось лишь руками развести - для меня это оказалось таким же шоком, как и для других.
   - Тогда кто... кто мог это сделать, если это убийство?
   - В том-то и вопрос! И, если это убийство, то почему надо было убирать их обоих? Гитиса можно было подстеречь одного - и спрятать его тело так, чтобы оно навеки исчезло, чтобы никто не знал, где, когда и как он кончил свои дни.
   - Они могли решить, будто моя мать тоже что-то знает, опасное для них... - медленно проговорил Тадеуш.
   - Кто - "они"? - в свою очередь вопросил Игорь.
   - Откуда мне знать, если даже вы не знаете?
   - То-то и оно! Поэтому я и говорю, что тебе сейчас нельзя ехать в Польшу. Если за смертью Гитиса и твоей матери кто-то стоит, этот "кто-то" может припомнить, что мать отправила тебя учиться в Россию - наперекор своим убеждениям и характеру - и решить, вполне логично, что ты тоже в игре. Что Гитис вовлек тебя в неё с подачи матери. А значит, что ты последний носитель какого-то смертельно опасного знания. Если это так, то, поверь мне, вне Москвы тебя всюду может ждать удар из-за угла.
   - Но что же мне делать?..
   - Заболеть! Исчезнуть! Запить с горя до той стадии, когда человек уже не отвечает за свои поступки! Что угодно! Если хочешь, я устрою твое "похищение" - отсидишься пока что на какой-нибудь подмосковной даче, где тебя никто не вздумает искать!
   - И надолго?
   - Пока не будет твердо доказано, что двойная смерть на Острове Влюбленных - действительно несчастный случай. Или пока не станет ясно, что разборки, из-за которых они погибли, не касаются тебя никаким боком и тебе ничто не угрожает. Или пока мы не найдем убийц и не обезвредим их. Видишь, сколько вариантов? Самый худший - третий, потому что тогда тебе придется отсиживаться непонятно сколько. Если один из двух первых - то не больше нескольких дней.
   Тадеуш был настолько ошарашен и выбит из колеи, что практически потерял способность принимать решения. Игорь посматривал на него с сочувствием: ещё бы, сразу после известия о смерти матери узнать такое!.. Но это жесткое, почти хирургическое, вмешательство было необходимым - ради безопасности самого Тадеуша.
   Парень, однако, быстро сумел собраться.
   - Но, если эти таинственные "они" считают необходимым убрать и меня, то разве нельзя выманить их на меня как на живца? Или вы это и имеете в виду?..
   - Не совсем так, - усмехнулся Игорь. - Видишь ли, идея ловить на тебя как на живца наверняка придет в голову многим, раз даже тебя, далекого от всех наших дел, посетила. Я тоже заинтересован в том, чтобы найти и наказать убийц. Но я - единственный, кого безопасность "живца" - если иметь в виду тебя - будет волновать в первую очередь. Понимаешь?
   - То есть, профессионалы из "органов" просто используют меня, и все, а вы постараетесь меня защитить?
   - Приблизительно так, - кивнул Игорь. - Помешать им ловить на тебя как на живца я вряд ли смогу, но, по крайней мере, я буду при тебе телохранителем. Если надо, и в Варшаву за тобой отправлюсь. Но здесь я смогу прикрыть тебя намного надежней, чем в Варшаве... или ещё где бы то ни было.
   Тадеуш ещё раз все взвесил в уме.
   - В любом случае, нам надо исчезнуть с этой квартиры? - осведомился он.
   - Да.
   - Тогда поехали. Куда скажете.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   Итак, они выследили её и в Риме. В ней начинала закипать холодная ярость, с которой она постаралась справиться и взять себя в руки. Ярость плохой советчик.
   Во-первых, они не неуязвимы, раз уже второй раз (нет, третий, если считать, что она догадалась об обыске в номере) раскусила их слежку, несмотря на все их старания. Ведь если бы они так и оставались невидимками, для неё это было бы намного хуже, верно?
   Во-вторых, они не догадываются, что она их раскусила - считают, что "ведут" её идеально. Значит, этим надо воспользоваться.
   В-третьих, как они взяли её след на этот раз? Вели до самого Рима так, что она ничего не заметила? Невозможно!..
   Впрочем, ответ ясен. Нетрудно предположить, что после неудачного покушения она помчится в римский банк, чтобы отправить "черную метку" своему нынешнему заказчику - которого наверняка посчитает виновным в этой попытке её убрать... То есть, не надо надрываться и "пасти" её от Женевы до Рима - надо просто дежурить возле банка, дожидаясь её появления, а уж потом не упускать из виду. Возможно, не считай она, что оторвалась от своих врагов окончательно и не будь так потрясена известиями об убийстве заказчика, она бы от самого банка заприметила слежку - и сумела бы разобраться... Теперь плохо то, что парень из Женевы (так она мысленно его называла) успел передать её напарнику, а сам, наверно, помчался докладывать наверх, что она опять в поле их зрения. Если бы она заметила его, когда выходила из банка, она бы сумела с ним разобраться так, чтобы он исчез, бесследно и навеки, не успев никому ничего сообщить, а она бы уже гнала машину во Францию, пока её преследователи в растерянности метались бы по Риму. И уж позаботилась бы о том, чтобы они ещё долго не напали на её след... Но сделанного не переделаешь. Придется разбираться с тем, что есть.
   Она не спеша доела торт, допила "капуччино", встала и отправилась гулять по старым улицам. Слежку - если этот мужик за ней последовал - она старательно не замечала. На небольшой площади она увидела три стоявших рядом таксофона, в очень удобном месте, с угла площади, почти напротив церкви. Она зашла в тот таксофон, который работал за наличные (римские таксофонные карты она приобрести не удосужилась, а международными ей пользоваться пока не хотелось), и набрала первый попавшийся номер.
   - Извините, кажется я ошиблась, - по-французски проговорила она, когда ей ответил незнакомый голос. И повесила трубку.
   Выйдя из будки таксофона, она помедлила на площади, поглядела на часы. Потом остановилась и стала рассеяно созерцать церковь: будто только что назначила кому-то свидание на этом месте, и теперь ждет.